История третья: вместе (гет)

Молоко Анвен приносили фермеры. Джина познакомилась с ними, когда у мистера Кина заболели овцы. Плешивый старичок со слезящимися глазами, на седом от старости мерине, приехал к хижине ранним утром. Анвен вставала с солнцем и ложилась с ним же и Джине пришлось привыкнуть вставать так же. Когда-то в хижине было электричество — Джина видела провода, но что-то успело случиться с ним. Как и со всем этим краем.

Умирание было здесь повсюду. Пустые бараки рабочего поселка смотрели на проходящих окнами без стекол и Джина не могла отделаться от мысли, что эти окна похожи на пустые глазницы черепа.

Следом за мистером Кином и его дряхлой лошадью они покинули поселок и отправились в холмы по заросшей грунтовке. Вереск успел побуреть и как же хмуро и бесприютно было вокруг! В Венеции даже зима разбавлена солнцем, даже зима ярка и весела… Здесь осень, а небо уже придавливает землю, как крышка — кастрюлю.

Первая встретившаяся им по пути ферма была давно заброшена. Низкая ограда осыпалась, крыши на сараях провалились, окна заколочены. Потом вдруг попался жилой двор — по холму гуляли козы, от дома пахло печным дымом, но оказалось, что это не тот двор. Мистер Кин вел их дальше.

Анвен, несмотря на свой почтенный возраст шла бодро, зато мерин плелся все медленней. По пути им встретились еще пара ферм-призраков, пустые поля — и наконец, за очередным перелеском показался жилой дом. Двухэтажный, когда-то, наверное, богатый.

Вокруг дома, по обширному полю бродили овцы, не меньше полусотни, половина — уже обстриженная. Джина увидела на поле молодую женщину и пожилого мужчину, стригущих овцу громадными ножницами. Ноги овцы были связаны, но она то и дело порывалась встать.

Вдруг женщина подняла голову, широко раскрыла рот и толкнула мужчину локтем. Они дружно уставились на Анвен и на Джину, проводив их остановившимся взглядом до самого сарая с больными овцами.

У овец был бронхит. Джина провела рукой по шее и груди овцы, кончиками пальцев ощутив запрятанный внутри неестественный жар, напряжение там, где его быть не должно…

Анвен управлялась ловче — пока Джина мучалась с одной овцой, раз за разом разглаживая тот воспаленный узел, что ощутила внутри, под шерстью и кожей, старая ведьма привела в порядок четверых оставшихся.

Потом Анвен что-то говорила мелко кивающему мистеру Кину, а Джина стояла, опершись спиной о каменную кладку и бездумно разглядывала уходящие вдаль холмы. Немного мешали только втыкающиеся в бок любопытные взгляды фермеров.

— Ты и есть внучка старой Анвен? — спросила Джину старушка в огромных стрекозиных очках. Джина мимолетно удивилась — Анвен выглядела помоложе старушки.

— Да, — кивнула она. — Много здесь ферм?

Даль затягивал туман, но Джине мерещились выступающие из вереска белые камни, а может — и не камни вовсе, а белые облачка овец на вершине соседнего холма.

— Когда я была такая молодая как ты — было тридцать, — ответила старушка. — Сейчас пять. Молодые уехали, старики умерли, озера затянуло травой, торф добывать бросили — рабочие начали бояться болота… Это от того, что Анвен постарела, — неожиданно закончила она. — Постарела, перестала держать силу болотную… Нас, местных, не трогало, а те тонули один за одним… Поздно ты появилась, девочка.

— Будь моя воля — я бы и вовсе тут не появлялась! — зло отчеканила Джина, не выдержав. — Век бы ваших болот мне не видеть!

Резко оттолкнувшись от стены, Джина пошагала к дороге. Овцы на лугу расходились с ее пути, словно ее злость была материальна, вредный характеристый баран разбежался — и остановился, так и не добежав до Джины.

Джина перелезла через ограду и пошагала по дороге, ничуть не задумываясь, идет Анвен следом или нет. В душе внезапно сжало кулак предчувствие беды и скоро Джина перешла на быстрый шаг, а когда впереди показались крыши поселка — то и на бег.

Она вдруг поняла — что-то случилось или вот-вот случится с мамой.

Джина уже взбиралась на холм, когда над округой прогремел взрыв.