Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

Несколько раз тряхнув головой, я наконец-то сфокусировала взгляд и посмотрела на присутствующих, будто первый раз их видела. Странно, но в собственной памяти возникли пробелы. Впрочем, мозг тут же на ходу реанимировал свою активность, выдавая уже известные мне сведения о присутствующих.

Сара Лайонс, она же Страж. С учетом того, что руководит Братством сейчас некто Оуэн Лайонс, эта девушка с серьезным взглядом зеленых глаз — выходец из военной династии. Даже в силовой броне она выглядит весьма симпатично. Фигуры, понятно, не разглядеть, но лицо симпатичное. Редкость для Пустошей, но у нее полная голова волос. Примерно такого же цвета, как у меня, только еще сильней выгоревших на солнце. И где-то такой же длины. Правда, в отличии от меня, она их убрала в нормальный пучок на затылке, а не ходит с прической детсадовца, как называет мой облик Мэтью. Странно, что она не носит стандартный для остальных силовой шлем. И не носит его постоянно, поскольку лицо у нее сильно загоревшее, а на носу — тьма веснушек, придающих ей немного ребячливости. Сколько ей лет, сказать трудно, но вряд ли она шибко старше меня.

К койке Реддин меня не пускал Варгас. Серьезное лицо с выступающей вперед квадратной челюстью, вечно нахмуренными бровями и узкой полосой губ. Карие глаза, которые будто просверливают в тебе насквозь дыру. Завершает облик ежик темно-каштановых волос наверху и выбритые виски. Короче, типовой вояка и выражением лица чем-то напоминает мне Мэтью.

Собственно, на койке лежал предмет наших споров и причина, по которой я немного «выгрузилась» из реальности. Реддин. Девочка-послушница, примерно моя ровесница. Волосы сбриты, но это явно стилевое решение, а не радиация или болезнь. А может быть — действенная мера против вшей, черт ее знает. Даже сейчас тонкие рыжие брови приподняты словно в удивлении. Лицо вообще на удивление симпатичное, хоть и перемазано основательно в пыли (где можно найти грязь, если твою морду закрывает шлемак? Не знаю). Цвет глаз я не разглядела, но учитывая масть — скорей всего, зеленоглазка, как и Сара. Вообще — тут поразительно много народа с зелеными глазами на один квадратный метр. Мутация всего человечества, что ли? Ладно, похрен. Ощущение тошноты отступило, синхронизация мозгов с окружающей реальностью завершена, причем меньше, чем за минуту. Время обсуждать проблемы и искать способы их решения. Благо, что «диагностика» помогла удостовериться в подозрениях. Хотя, если меня будет каждый раз при использовании этого навыка полностью переключать на состояние обследуемого, то стоит воздержаться от диагностирования тяжелых психических расстройств и жести типа перелома позвоночника в пяти местах, а то так и самой можно в ящик сыграть, чего доброго… Поднимаю голову и, прекратив руками опираться на пол, начинаю говорить.

— Все нормально. И, Варгас, вы почти угадали. Предположили сотрясение, тут же его отмели в сторону, а диагноз близко.

— Сотрясение? В наших-то шлемах? — скептически хмыкнул паладин.

— Запросто. Только это не сотрясение, а ушиб мозга. И из-за небольшого внутреннего кровоизлияния добавился судорожный синдром.

— Да не было у нее судорог.

— Так, ладно, — я снова села на пол прямо напротив Варгаса. — Время у меня есть, да и лучше посидеть тут, пока Реддин не очнется, а то мало ли — вдруг помочь еще чем понадобится… Раз уж я все равно здесь, давайте я вам кое-что расскажу из собственного багажа знаний.

— Типа врач?

— Типа папа врач и дома из немедицинской литературы — только расписание радиопередач. Читать меня учили по инструкциям к лекарствам, а на распознавание травм и основные правила лечения натаскивали, наверное, лет с пяти.

— Знакомо. Та же самая тема, но с оружием и тактикой, — Сара чуть усмехнулась. — Ладно, Варгас, побудь пока здесь, а у меня дел по горло. Сообщишь, как будут изменения.

Страж вышла из комнаты, мягко прикрыв за собой старую дверь. Варгас кивнул мне на сундук рядом с кроватью, явно предлагая использовать его в роли сиденья. Двигаться было лень, поэтому я махнула рукой и принялась было объяснять, но Варгас остановил меня вопросом.

— Так я не понял — когда она очнется?

— В течение получаса с момента приступа. Наша задача — повернуть набок, если будет рвота, проверить способность воспринимать речь и шевелить руками-ногами, ну и запретить вставать на несколько дней.

— Все так серьезно?

— С мозгом «несерьезно» не бывает. Ладно, на чем я остановилась? Ах, да. Короче, вся работа мозга и его координация нашего тела осуществляется за счет электрических сигналов между нейронами. Они образуют электрические цепи, по которым сигнал идет непрерывно и строго в определенных направлениях. В момент сотрясения или удара по голове электрические цепи разрушаются. То есть, электрические импульсы есть, но идут они не согласованно друг с другом и куда придется. Собственно, поэтому и возникают судороги. И далеко не всегда это жуткие конвульсии с пеной изо рта и выворачиванием конечностей под неестественным углом. Часто все выглядит так, как ты описал. То есть человек перекрасился под цвет простыни и грохнулся на землю. Если длительность приступа несколько секунд, то никто ничего толком заметить не успевает. Цвет кожи видишь? Это гипоксия. В момент судорожного приступа дыхания нет. А после его окончания, естественно, именно дыхание восстанавливается одним из первых. Сейчас, пока человек в отключке, идет восстановление связи между нейронами. По времени это занимает от нескольких минут до получаса, в зависимости от индивидуальных особенностей, ну и тяжести состояния.

С кровати раздался стон. Не сговариваясь, мы с Варгасом кинулись к лежащей девушке. И, переглянувшись, расслабленно выдохнули. Реддин не пришла в себя, но самостоятельно повернулась на бок и чуть подтянула ноги к животу. Ага, ага, на боку всем спать удобней, согласна. Да и цвет лица у нее теперь больше походил на тот, что присущ живым людям.

— Реддин… — осторожно позвал паладин, дотрагиваясь до чужого плеча. Девушка дернулась и что-то промычала, но глаз не открыла.

— Все нормально. Дай ей еще минут пять-десять и потом уже требуй открыть глаза, дернуть рукой и так далее. А, да, еще… Это важно.

Я полезла в сумку, вспомнив, что у меня с собой была упаковка противосудорожных препаратов.

— Так, смотри, вот это — в порошке, вот это — уже в готовых ампулах. Ампулы — используются во время судорожного припадка, когда надо срочно его снять. Когда применять, а когда нет — смотришь по ситуации. Ну, то есть, если судороги длятся дольше полутора-двух минут, там уже риск осложнений от гипоксии, которых нам нахрен не надо. Если это отключка на несколько секунд, когда все заканчивается до того, как ты успеешь лекарства из сумки достать — то они уже не нужны. Порошок разводишь физраствором, дозировка тут идет по весу, читай инструкцию, взвешивай Реддин и следи, чтобы приемы не пропускала. Это тоже противосудорожный, но рассчитан на предотвращение приступов, так как они радостей жизни не добавляют. Не глуши громкими звуками, не свети в глаза фонарем и не дергай ее лишний раз ближайший месяц, а то может это все перерасти в полноценную эпилепсию.

— А это…

— Это когда судороги до конца жизни в ответ на любой раздражитель. При хорошем раскладе она у тебя за месячишко полностью оклемается и вернется в отряд, а при плохом… Эпилепсия это полная потеря боеспособности, сам понимаешь — боец, который при громком звуке или вспышке валится в отключке — это вообще не боец. А, да, тут упаковки хватит где-то дней на десять приема, так что еще понадобится две-три пачки. Если не найдешь в ваших заначках и не раздобудете еще где-нибудь, то я обретаюсь в Мегатонне, заглядывай или посылай кого-нибудь из ваших — подброшу из своих запасов. Или можешь найти аналоги, названия сейчас напишу, — достав из кармана ручку, я принялась выписывать наименования препаратов на обертке от сожранной во время пути по метро шоколадки. — А, да, все эти лекарства нельзя сочетать ни с какими другими. То есть, если вы там чем-то ширяетесь, то придется слезать.

— Да как ты смеешь… — на лице Варгаса заиграли желваки, а правая рука сжалась в кулак.

— Я не смею. Я просто сообщаю о противопоказаниях. Не ширяетесь — вам же лучше. А то у нас был случай, когда один субъект, любящий глотать таблетки от кашля в ненормированных количествах и без рецепта, заработал кучу побочек при сочетании с противосудорожными. Кстати, отцу клялся, что ничего не употребляет, ведь как можно, ни-ни-ни. А тут у вас на Пустошах половина встреченных мне людей явно на чем-то сидят, поэтому предупреждаю уже на автомате. Так, что еще… — я наморщила лоб. — Беременеть нельзя, причем для перестраховки еще пару месяцев после окончания приема лекарств. Тоже предупреждаю на всякий случай, чтобы потом если что — мне нареканий не было, что не сказала. А, да. Никакой ядер-колы, никакого кофе. Кормить маленькими порциями и только после того, как перестанет выворачиваться наизнанку.

— Ну, насчет еды бы и сами сообразили, не дураки. Все?

Я почесала затылок, припоминая, все ли перечислила. Одно дело — быть на подхвате у отца и наблюдать за его работой, а совсем другое — самой лечить пациентов. У меня даже работы по психотерапевтической специальности было ноль, сплошная стажировка.

— Да. Точно все. По крайней мере, я тебе сказала все, что знала сама по этому вопросу. Но лучше бы показать ее нормальному врачу.

— Открою тебе секрет, но по меркам Пустошей ты — на десятку врач.

— Я по образованию психотерапевт, а то, что знаю — это папе спасибо. Хоть за что-то… — последнюю фразу я добавила шепотом.

— Психо-кто?

— Семейный психотерапевт. Ну, это такой зверь, который разбирается в отношениях между членами семьи и проводит работу по разным методикам, чтобы снизить уровень ссор, создать благоприятный микроклимат и…

— Все-все-все, я понял. Короче, надо было чем-то тебя занять, вот и придумали какую-то непонятную должность.

— Непонятную? — вызверилась я. Непонятно почему, но слова Варгаса меня задели. — Между прочим, до войны крупные компании вкладывали нехилые бабки в подобные вещи. И штатный психотерапевт был на каждом предприятии в числе прочих врачей. И, кстати, именно поэтому в прошлом происходило куда меньше ситуаций, чем-то, что случилось сегодня с Реддин. И не надо на меня так зыркать. Сам ведь понимаешь, что она в пекло полезла из-за тебя, из-за твоих подколок и желания хоть раз в жизни заслужить нормальную похвалу, а не что-то в стиле «можно и лучше». Ее и так по жизни все считают человеком второго сорта, без конца приходится что-то доказывать, чтобы не быть униженной, а ты, взявший на себя роль наставника, только усугубляешь ситуацию.

— Но…

— Похожим способом учили тебя. И подействовало. Я знаю. Я сама такая, что можно нехило замотивировать чем-то вроде «да тебе слабо, докажи, что не слабо, ну вот, я же говорил, слабо. А нет, вроде не совсем слабо, но давай старайся лучше». Но не все такие. Кому-то подобная метода в лучшем случае просто убьет нахер всю мотивацию, а в худшем — заставит наплевать на все доводы здравого смысла и подставиться под удар. Мой тебе совет, как психотерапевта — просто извинись перед девочкой. И скажи хоть раз ей что-нибудь хорошее. Спина не переломится, а царапина на гордости — ничто по сравнению со спасенной жизнью.

— Тебе сколько лет, что меня учить вздумала?

— Девятнадцать. А ты правда думаешь, что уровень интеллекта зависит от прожитых лет? Разочарую, есть люди, которые в полтос тупее, чем я в свои почти двадцать.

С кровати раздался тихий вздох. Только сейчас я поняла, что во время моей последней реплики Варгас широко открытыми глазами смотрел мне за спину. Обернувшись, я увидела, что Реддин крепко закусила губу и зажмурила глаза. Я знаю, что это значит. Иногда сама так делала, чтобы не разреветься. Потом забила хуй. Потому что нет причины стыдиться своих собственных слез. В конце концов, у каждого есть право расстроиться или разочароваться в чем-то, выдать соответствующую этой ситуации эмоциональную реакцию.

Варгас выглядел настолько потерянным, что я бы рассмеялась при других обстоятельствах. Сейчас было не до смеха.

— Все хорошо, — я первой подошла к койке Реддин и удачно вспомнив об одном важном обстоятельстве при судорожных синдромах, сделала Варгасу знак «на выход». Паладин, сощурившись, посмотрел на меня и снова получил указание пальцем на дверь. Одними губами произношу:

— Ну выйди на минуточку.

Дождавшись, пока за Варгасом, закроется дверь, наклоняюсь над Реддин и тихо произношу.

— Не переживай. У тебя ушиб мозга, на его фоне возник судорожный припадок. Штанишки обмочились из-за того, что во время расслабления мышц контроль над сфинктерами теряется. Если есть, во что переодеться, давай помогу, чтобы остальные ничего не узнали. Ну, или объясню им, если заметят.

Мышцы лица чуть дернулись. Судя по всему, девушка посчитала, что я не поняла истинную причину ее расстройства. Хорошо. Пусть лучше считает, что я подумала, будто она из-за «морских снов» переживает, чем поймет, что я догадалась о ее переживаниях по поводу моего анализа ее характера.

— Да. Тут где-то вещмешок мой валяется… Подожди… Почему я… Что произошло?

— Так, пардон, — я хлопнула себя ладонью по лбу. Чуть не забыла о том, что память на какое-то время пропадает. — Ты что помнишь?

— Вход сюда… Потом большой урод… Купол какой-то… Но это бред вообще уже, походу…

— После купола что?

— Взрыв вроде… Это урода, надо полагать. Потом ничего.

Речь на удивление связная, хоть и фразы короткие, да и произносит слова она медленней, чем до встречи с большим супермутантом. В любом случае, прогноз более чем утешительный.

Пока помогаю девушке переодеваться, вкратце рассказываю о произошедшем с ней.

— В общем, Варгасу я все по медицинской теме рассказала. Сама если вдруг столкнешься с ситуацией, когда упала, очнулась в другом месте и ничего об этом промежутке не помнишь при этом — не пугайся. А, да, голова болит?

— Не особо. Мутит только, — послушница морщится от яркого света.

— А, держи, — достаю из рюкзака пару солнцезащитных очков, снятых с трупа «Когтя». Хотела себе оставить для крутизны, ну да фиг с ним — на мой век «Когтей» еще хватит. — Подсветка не будет так сильно тревожить. Пойду Варгаса позову. Может, я ошибаюсь, но он, кажется, собирался что-то тебе сказать.

— Я знаю, что, — Реддин вздохнула. — Хреновый из меня паладин. Впрочем, я и сама это знаю.

— Почему ты так считаешь? — я села на край ее койки, невзначай взяв девушку за руку.

— Ты же видела, как они ко мне относятся. К левым бродягам — и то больше тепла.

Слово «тепло» меня зацепило. Специфический термин, главное — очень редко используемый. Больше уважения. Больше… не знаю… симпатии. А вот именно «тепло» в качестве «тепла душевного»… По крайней мере, она знает, чего хочет.

— Ты ведь не считаешь, что Варгас и остальные правы в своем отношении к тебе, верно?

— Не знаю, — Реддин вздохнула и закрыла глаза.

— Было бы странно если ты так считала. Тебя они знают несколько месяцев или лет. Пришлых бродяг — не знают вовсе. Может, причина такого отношения не в тебе, а в них?

— О чем ты?

— Дети во время ссоры часто кричат друг на друга, на родителей и других родственников. Всеми силами пытаются показать, что если от них отвернуться или с родными что-то случится, то им будет совсем не больно. Это ложь. И у многих людей этот механизм сохраняется во взрослой жизни. Особенно у тех, кто часто теряет близких. Подобное дистанцирование — отчаянная попытка уберечь себя от новых переживаний по поводу очередной потери. Ложь во спасение, хоть и на самом деле лишь иллюзия.

— Думаешь, я важна для них? Для Варгаса и других…

— Варгас испугался, когда ты отключилась. И это явно был не страх нагоняя от старших за то, что не справился с задачей. Кроме того… Разве бы кто-то стал заботиться в ущерб себе о человеке, на которого полностью наплевать?

— Братство всегда этим занимается. Не показатель, — девушка шмыгнула носом. Слезы так и не пролились. Впрочем, кажется, необходимости в них и нет. Да и в ее состоянии лишние эмоциональные переживания ни к чему.

— Показатель. Только близких людей пытаются спасти при крайне малых шансах на успех операции. Одно дело, когда пятьдесят на пятьдесят, другое — когда шанс выжить у вас был чуть ли не нулевым. В общем, ладно. Я зову Варгаса, а ты, как думать сможешь, пораскинь мозгами над тем, что я сказала, да присмотрись, что на самом деле вокруг происходит.

— Хорошо, — Реддин бледно улыбнулась. — Спасибо.

Подойдя к двери, я слегка приоткрыла ее, выглядывая в коридор. Варгас стоял сразу же за дверью и судя по взгляду, которым он меня прожег, слышал он если не всю тираду, то большую ее часть.

— Можешь не выходить. Секретов уже нет, — рыкнул он на меня.

Я лишь кивнула и осталась стоять в комнате. Правда, отошла все-таки от кроватей в полуобвалившийся закуток с письменным столом и двумя лежащими на боку картотечными шкафами.

— Как ты? — паладин тщетно попытался выдавить из себя улыбку. Судя по всему, у него в принципе мимические мышцы не были запрограммированы для подобного, поэтому получилась какая-то гримаса, напоминающая оскал.

— В пределах нормы, — послушница, судя по всему, открыла глаза. Под солнечными очками этого не было заметно.

— Реддин, я… Слушай, насчет сегодня…

Вот меня одно поражало. Как часто взрослые, здоровые и умственно полноценные люди в подобных ситуациях теряются и начинают бормотать что-то маловразумительное. Насколько вообще система воспитания, убивающая любое проявление на эмоциональность, делает невозможным общение в подобных ситуациях. Мы даже самим себе порой не признаемся, что чувствуем на самом деле.

— Ты молодец, Реддин. Правда. Я считал это и без твоего геройства.

— Поэтому ты был против моего участия в операции?

— Не поэтому. Ты слабей нас. Не хуже. Просто слабей. И я считал, что твое время лезть на амбразуру еще не пришло. Я не хочу переживать еще и твою смерть, Реддин — у нас и так постоянно молодняк гробится. Ты думаешь, нам вот в радость, когда берешь к себе людей, учишь их несколько месяцев, а их потом убивают у тебя на глазах?

— Вот только не надо меня жалеть.

— Девочка, из жалости мы только защищаем кого-то. Чтобы тебя взяли в отряд, надо сначала доказать, что ты чего-то стоишь. И раз ты стала послушником, значит, мы признали за тобой право быть одной из нас. Паладин Реддин, мать твою еб, просто делай, что прикажут и не лезь больше под блядских бегемотов. Это ведь несложно, правда? А то прославляются посмертно, придурки…

— Так точно.

— И прости меня. Когда я тебя учу, мне просто важно, чтобы ты стала лучше. А не хвалю, чтобы ты не высовывалась лишний раз. Хотя стоило бы — ты на самом деле одна из лучших среди новичков. Я постараюсь исправиться. Обещаю.

Девушка улыбнулась.

— Ты меня прости. Я… Обещаю, что буду думать не только о себе. И… Ты назвал меня паладином?

— В ближайший месяц я тебя буду называть рыцарем-капитаном больничной палаты и не дай боже ты куда-нибудь из чертовой палаты смоешься. Но да — испытание ты прошла. Отдыхай. Ты — на два слова.

Едва я вышла из комнаты следом за Варгасом, как паладин довольно грубо схватил меня за рукав «когтистой» брони и потащил за собой по коридору. Его шаги слишком размашистые и широкие, мне приходится бежать, чтобы успеть, но его это мало волнует.

— Как, черт тебя подери? Ты общаешься с нами несколько часов.

— Ее — считала, когда прикоснулась к ней.

— Я понял. Но я в броне, меня ты считать не могла. Так…

Я вздохнула.

— Моя «убежищная» профессия оказалась не такой бесполезной. Если хочешь — могу тебе свои учебные конспекты сбросить, там вроде все понятно, разве что местами сокращения встречаются. Можешь потом применять на практике.

— Каждому новобранцу в попу дуть? — паладин хмыкнул и достал из кармана пачку сигарет. — Будешь?

— Давай, — пожала плечами я. Никогда не курила, так что можно было и попробовать, раз угощают.

Взяв прикуренную сигарету, подношу к губам той стороной, где находится фильтр. Знаю, что в первый раз можно закашляться, поэтому сначала слишком сильно не вдыхаю. Горькое тепло проходит по телу внутри. Ощущения успокаивают, потому что похожи на то, что происходит при вдыхании холодного воздуха полной грудью. Но противная горечь во рту вызывает желание лезть за жвачкой. Пока что игнорирую, решив докурить до конца, раз уж взялась. Вынимаю сигарету изо рта, чтобы сказать.

— Если у тебя новобранцы в количестве несколько тысяч, то каждому в попу дуть не выйдет. Если их около двух десятков в год и при этом за тобой закрепляют максимум двух-трех, то найти индивидуальный подход — хороший способ снизить смертность. По крайней мере, будешь уверен, что никто не полезет на рожон, чтобы его заметили. И знаешь… Спасибо.

— Мне-то за что? — кривая усмешка, напоминающая оскал.

— У меня… сложные отношения с одним человеком. Мы встретились уже здесь, на Пустошах и он теперь для меня типа старшего напарника. Он ведет себя со мной примерно как ты с Реддин. Сегодня я увидела нашу ситуацию со стороны и поняла, почему так.

— Выходит, ты сунулась сегодня на Чеви-Чейз, чтобы что-то ему доказать?

— Что? Нет. Просто мы разделились на пару дней, а потом мне срочно потребовалось поговорить с Тридогнайтом, чтобы из-за его эфиров меня «Когти» не щемили. Заебали они уже своими засадами, три раза за неделю — перебор, блять…

— Зато ты теперь с трофеями. Правда, мой тебе совет — перекрась ее в песочный цвет и сотри эмблему. Еще бы рейдерскую броню напялила, чтобы мы тебя точно пристрелили издалека.

— Ну, я как-то не подумала о том, что встречу кого-то, кроме супермутантов, когтей, диких гулей, животных и тех же рейдеров.

— Посмотрел бы я, как ты через мутантов пробивалась… Хотя… Выглядишь ты, как полная дура, да еще и с этой прической, а по мозгам точно фору большинству дашь.

— А еще я мутант, угу.

— Ну, зеленые жопы тоже мутанты, так что ты там поосторожней. И броню перекрасить не забудь.

— Перекрашу. Мне она понравилась.

— Да и для починки, если что, быстро комплектик найдешь. Эти твари от тебя теперь не отстанут.

— Чисто на будущее, а где у нас центральный штаб «Когтей»?

— Форт Баннистер. Это на западе, в пустошах. Прибавь сюда еще одну базу в Капитолии, крупный лагерь где-то в окрестностях Арлингтона, аванпост в районе Грейдича…

— У, блять… Расплодились, засранцы. За информацию спасибо, учту. Кстати, конспекты я скидываю на терминал Тридога, потом у него скачаешь, а то тут в окрестностях больше ни одного принимающего терминала нет.

— Ага, спасибо, почитаю. Наверное, надо тебе сказать спасибо за все. Обычно мы встречным-поперечным помогаем, Страж Пустошей.

— Вы стали одним из достойных примеров для подражания, паладин, — поднесла я руку к виску.

— К пустой голове… — начал было Варгас, но в этот момент на моем пип-бое зазвучала музыка. Увидев, от кого мне пришло входящее сообщение, я сглотнула. И только потом открыла папку входящих.

«Рин, солнышко мое, я в Мегатонне. А ты где? Поймаю — убью суку. М.К.»

— Вот бля, — вздохнула я, отпечатывая в ответ.

«Жива, здорова, невредима. Вернусь часиков через 7-8 — расскажу, что к чему. Кстати, я нашла нам дело».

В ответ пришли два смайлика, один из них бегал с ножом за вторым. Я лишь вздохнула и закрыла диалоговое окно.

— Напарник заметил отсутствие?

Я лишь вздохнула.

— Мне пизда. Ладно, с этим потом разберемся. Я обратно к Реддин, а ты?

— Есть пара дел. Я загляну часа через полтора.

— Хорошо, — кивнув напоследок, я по коридорам здания направилась обратно в крыло казарм. Реддин меня ждала.

— О чем говорили?

— Да так, — я махнула рукой и приземлилась на край ее кровати.

— Ты остаешься? — послушница принялась с интересом рассматривать меня. Зачем-то протянула вверх руку и пощупала левый хвостик.

— На несколько часов. Понаблюдаю за тобой для порядка. Потом свалю.

— Не могу поверить. Они что, не предложили тебе присоединиться к нам?

— Сара сказала, что готова рассмотреть мою кандидатуру после сегодняшнего. Не хочу.

— А чего ты хочешь тогда?

— Пока что, Реддин, я на том этапе, когда люди выбирают, кем они хотят стать, когда вырастут. С учетом всех имеющихся навыков у меня есть два варианта. Первый — стать каким-нибудь наемником. В жесть типа «Когтей» соваться не стоит, а вот метнуться в охранники к караванщикам, или в каком-нибудь городе закрепиться можно запросто. Можно стать врачом, учитывая общий уровень медицинского образования местных — я то еще «светило».

— И что выберешь?

— Продолжу шляться по пустошам с дробовиком наперевес, отстреливая всяких уродов и зарабатывая на жизнь продажей снятого с их трупов барахла. Никаких перспектив, никакой стабильности, но черт подери — мне нравится эта новая жизнь.

Не знаю, почему, но я рассмеялась. И абсолютно не поняла, почему Реддин искренне улыбается, глядя на меня.