Мародёры: Три Тишины (гет)

7 декабря 1976 года

Он проснулся от звука сапог. Сухой хруст подошвы по полу, короткое «шш», как будто кто-то поправлял шарф. Пахло кровью, лавандой и чем-то жареным.

Питер не сразу понял, где находится. Потолок был низкий, балки — почерневшие от времени. Пыль в углу. Шерсть на одеяле. Запах — родной и чужой одновременно.

Хижина.

Он был здесь.

В этот раз — был.

— О, великий сэр Петтигрю даровал нам честь проснуться, — пробурчал Сириус где-то сбоку. Голос севший, но бодрый.

Питер приподнялся на локтях. Тело ныло, но не ломало. Глаза резало от света, пробивающегося через разбитую щель в оконной раме. Он встретился взглядом с Джеймсом — тот улыбнулся устало, как всегда после полнолуний.

— Ты храпел, — сказал Джеймс.

— Враньё, — буркнул Питер и потёр глаза. — Мне снился жареный единорог. Наверное, во сне начал жевать.

— Судя по звукам, он пытался заглотить его целиком, — сказал Римус с кривой улыбкой. Голос тихий, надломленный, но в нём была жизнь.

Сердце Питера коротко дёрнулось. Римус шутит. Джеймс улыбается. Сириус — как обычно язвит. Всё как надо. Всё как должно быть.

Он медленно сел, натянул носки, расстёгивая каждый узелок, как будто сдерживал что-то внутри.

— Всё окей? — спросил Джеймс, бросая ему ботинок.

Питер поймал. Плечи расправились сами.

— Почти отпуск, — сказал он. — С грязью, синяками и запахом мокрого волка. Идеальные каникулы.

Сириус хохотнул. Римус вздохнул, поднимаясь с кровати: медленно, но без посторонней помощи. Джеймс тут же подставил плечо, но Римус отмахнулся — «Справлюсь».

Собирались в тишине. Только шелест одежды, хруст под ногами. Питер застёгивал пуговицы, чувствовал, как с каждой — внутри выстраивается ровная линия. Ты здесь. Всё хорошо. Всё как раньше.

— Погнали? — сказал Сириус, подхватывая сумку. — Пока волчье проклятье не вернулось.

— Лучше через тоннель, — предложил Джеймс. — На улицу не суйтесь. Макгонагалл ещё не простила Сириусу хук слева.

— Он сам начал! — буркнул Сириус.

— Ты продолжил.

— Ну, так красиво же.

Питер улыбнулся краем рта. Поднял с пола сумку Римуса и, не спрашивая, закинул себе на плечо.

— На этот раз я буду нашим грузовым троллем, — сказал он. — Профилактика совести.

Римус бросил на него короткий взгляд. Тёплый.

— Спасибо, Пит.

Они вышли из Хижины в сдержанном, привычном порядке: Джеймс первым, Сириус сзади, Питер с сумкой. Последним — Римус, медленно, но ровно.

На пороге Питер на мгновение обернулся. Не к друзьям — к темноте за спиной.

В ней ничего не было. Ни глаз, ни клыков, ни памяти.

Ты был. Ты здесь. Всё нормально.

Он шагнул в туннель и закрыл за собой дверь.

Большой зал гудел, как улица в воскресенье утром — громко, но как-то лениво. Воздух пах тыквенным соком и жареными грибами. Кто-то из младшекурсников зевал над миской каши, чуть не уронив туда ложку. Марлин с мокрыми волосами спорила с Мэри, можно ли считать «Властелина заклятий» любовным романом. Макгонагалл у стола преподавателей пролистывала «Пророк» с выражением обречённости.

— Ладно, я признаю, — сказал Джеймс, усаживаясь с подносом, — мне не хватает Хижины. Там хоть очередь за кашей не такая длинная.

— И волков меньше, — добавил Сириус. — Иногда.

Питер уселся рядом, как будто так было всегда. Налил себе тыквенного сока, сдвинул булочку поближе. Жевал молча, слушая, как остальные перекидываются словами.

Римус выглядел лучше, чем обычно после полной луны. Бледный, но собранный. Ни синяков под глазами, ни дрожащих рук.

— Мне отец написал, — сказал он вдруг, между ложкой овсянки и куском поджаренного хлеба. — Всё у него, как всегда: Пожиратели, Дамблдор всё знает, паника — это для детей.

— А ты? — спросил Джеймс, не отрываясь от чашки.

— Я… не знаю. — Римус пожал плечами. — Но Островский подтвердил: мох в окне — тот же, что он нашёл летом. Только… с тех пор — тишина. Ни следов, ни новых совпадений.

Питер жевал медленно. Тишина. Слово прозвучало как пароль. Его почти физически обдало теплом — он не знал, почему.

— Может, оно и к лучшему, — сказал он, отставляя кружку. — Ну, что затишье.

— Может, — ответил Римус. И больше ничего не сказал.

Тема сама собой затухла. Сириус переключился на мясо, Джеймс зацепился за чью-то шутку про слизеринцев. Всё снова стало обычным.

Питер отодвинул кружку, вытер пальцы о салфетку. Поймал взгляд Марлин — она как раз что-то рассказывала Лили, а потом повернулась к нему. Впервые за утро.

Он подумал — сейчас, просто скажи. Просто спроси, не хочет ли она… Но сердце стукнуло так громко, что ему стало не по себе. Он выдохнул — и выбрал вариант безопаснее.

— Эм… — Питер почесал затылок. — Я… ну. Хотел сказать — тебе идёт этот свитер. Правда.

Марлин на секунду приподняла бровь, потом улыбнулась — по-настоящему.

— Спасибо, Пит. Не ожидала.

Он уже пожалел, что сказал, но сдался не сразу. Хотел добавить ещё что-то — про «угол у камина», про романы, про то, что неплохо бы… Но голос в голове дал отбой. Рано. Глупо. Сейчас не время.

— Просто… тёплый цвет, — пробормотал он и вернулся к тарелке.

Пальцы дрожали, но не предательски. Просто… чуть сильнее обычного.

Зато попробовал.

Он поднял глаза — и увидел, как Джеймс с Сириусом переглянулись. Не злобно. Скорее — с лёгкой насмешкой.

Сириус склонил голову набок, изобразив преувеличенное изумление.

— У нас тут что, весна раньше времени?

— Или галлеон на спор? — подыграл Джеймс, ухмыляясь.

Питер фыркнул, не отводя взгляда от булочки:

— Не только же вам за девчонками бегать. Надо же когда-нибудь меняться ролями.

Секунда тишины — а потом Сириус прыснул, Джеймс хлопнул его по спине со смехом.

— Ладно, ладно, — сказал Джеймс. — Хвост идет в контратаку. Зачтено.

Римус только покачал головой, но уголки губ дёрнулись.

Питер почувствовал, как внутри у него растёт что-то похожее на уверенность. Я справляюсь.

И тут она прошла мимо.

Доркас. С книгами под мышкой, в выцветшем бордовом свитере, который никак не сочетался с остальной формой — и именно поэтому смотрелся правильно.

Она кивнула им, пробежалась глазами по столу — и на миг задержалась на Римусе. Чуть дольше, чем положено.

А он — ответил таким же взглядом. Непритворным. Честным.

Питер это заметил. И Джеймс. И Сириус.

— Мм? — лениво протянул Сириус. — Вот это был взгляд. С субтитрами.

— С таким взглядом не удивлюсь, если вы без слов общаетесь, — добавил Джеймс.

Римус не вздохнул. Не покраснел. Просто сказал, ровно:

— Мы с Доркас… хорошо понимаем друг друга. И всё.

Он снова взял вилку. Продолжил есть.

— Звучит как «даже слишком хорошо», — пробормотал Питер. Почти случайно.

Римус не ответил сразу. Только слегка усмехнулся уголком рта и сказал:

— Это не то, о чём вы подумали. — Он многозначительно обвел их взглядом. — И даже если бы было — всё равно не ваше дело.

Секунда тишины. Потом Сириус пожал плечами:

— Ну, если ты не против, мы всё равно подумаем.

Смех прокатился по столу.

Римус не стал возражать, но в глазах мелькнуло что-то тёплое.

А Питер заметил: Джеймс слегка ткнул его локтем — как бы говоря «мы всё понимаем».

И тот не отстранился.

Все снова были на одной волне.

День прошёл… легко.

Уроки пролетели фоном — без завалов, без неожиданностей, без перегрузки. Всё шло будто по инерции: кабинет сменялся кабинетом, лица — словами, формулы — паузами. После занятий они заняли подоконник в гостиной, играли в шахматы, ставили ставки — кто из преподавателей первым не выдержит и исчезнет до окончания семестра.

Питер чувствовал себя частью команды. И никто — ни разу — не спросил: «Ты точно в порядке?»

Потому что это чувствовалось само собой.

Он держал ритм. Он был внутри.

И Питер ловил себя на мысли, что всё снова складывается.

Он не притворяется. Он живёт.

Камин потрескивал, разбрасывая мягкие отсветы по полу.

Сириус и Марлин спорили о чём-то у доски, где та рисовала неприлично сложную схему квиддичной тактики. Римус сидел у окна с книгой на коленях, делая пометки в блокноте.

Джеймс развалился в кресле ближе всех к огню, закинув ноги на подлокотник.

Питер несколько раз проходил мимо. Потом — сделал круг по лестнице.

И всё-таки вернулся.

Он сел рядом. Секунду молчал. Потом выдохнул:

— Слушай… я хотел поговорить. Про долг. Те два галлеона.

Джеймс повернулся к нему, приподняв брови.

— Ага. Ну… забудь, ерунда же.

Питер покачал головой.

— Да дело не в деньгах. Просто… я не хочу, чтобы ты подумал, будто я пропадаю, когда становится трудно. Или пользуюсь вами.

— Я так не думаю, Пит, — спокойно сказал Джеймс. — Честно.

— Но ты же заметил, — продолжил Питер. — Что я тогда… вывалился. После полнолуния. Да и до него. А сейчас вроде бы… вернулся. И мне просто нужно было это сказать.

Джеймс кивнул.

— Ты здесь. С нами. Шутишь и даже сделал комплимент Марлин — и, удивительно, выжил. Значит, борешься. И это круто. Даже если я не знаю, с чем именно ты там воюешь.

Питер опустил взгляд.

Руки сжались в замок — не от страха, от чего-то другого.

Может, от того, что его по-настоящему услышали. И ничего не потребовали взамен.

— Всё в порядке? — тихо спросил Джеймс.

Питер кивнул.

— Сейчас — да.

Джеймс посмотрел ещё пару секунд. Потом хлопнул его по плечу:

— Только учти: я всё равно буду время от времени спрашивать, как ты. Это не из недоверия. Просто… есть привычка спрашивать, если мне не всё равно.

— Привычки… иногда спасают, — пробормотал Питер.

Они помолчали. Огонь трещал. В углу Сириус кричал: «Это не позиция загонщика, это ловушка!» — и кто-то фыркнул.

А Питер сидел, согретый — не только огнём.

Он почти мог поверить, что всё наладится.

Поздний вечер. Спальня уже притихла — кто-то зевал, кто-то шептался через занавески.

Питер переодевался не торопясь. На лице — обычная усталость. Внутри — тишина. Спокойная. Настоящая.

Он сел на край кровати, нащупал в сумке плотный свёрток. Развязал ленточку, достал крохотный пузырёк.

Открыл. Глоток. Маленький.

Движения — точные, знакомые. Рука не дрогнула.

Вкус уже не казался странным.

Он просто был. Как вода. Или мята.

Ничего особенного.

Питер спрятал флакон обратно, накрыл курткой, лёг.

Одеяло — до подбородка. Свет — приглушённый. Друзья — рядом.

Тишина не давила.

Мысли не лезли.

И все под контролем.