Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

В обозначенное время — четыре часа пополудни — Артур Гэмп и Теодор Нотт прибыли в обозначенное место — аудиторию на четвёртом (верхнем) этаже левого относительно озера корпуса замка Хогвартс. Примерно под этим помещением располагался злосчастный коридор, закрытый на их первом курсе, и примерно в этом же крыле находились редко используемые помещения различных складов.

Ныне аудиторию, куда пришли ребята, занимал клуб любителей американских комиксов. Нотт никогда не интересовался таким видом искусства, но у Гэмпа от кого-то из друзей была даже книга таких комиксов. На страницах маги индейцев Северной Америки противостояли магам из числа колонистов, захватывающе воюя друг с другом и с другими силами, волшебными тварями и стихией.

Герои «говорили» облаками текста, а сюжеты на каждой страничке копировали друг друга. Трудоёмкий процесс книгопечатания и зачарования таких комиксов того не стоил — в отдельной секции «Флориш и Блоттс» книги из МАКУСА стоили под десяток галлеонов, однако многие подростки мечтали о таком. Дин, например. Впрочем, в клуб, основанный Пайком, он вступать не стал, разумеется, как и никто из гриффиндорцев. Тем не менее, Пайк пожертвовал часть своей коллекции комиксов на благо клуба и регулярно заседал там с Малфоем, его спутниками и некоторыми приобретёнными приятелями.

— Мистер Нотт! Мистер Гэмп! — криво, имитируя радушие, улыбнулся им Малфой, когда они вошли. — Рад вас видеть.

Он представил ребят другим уже пришедшим гостям. Пайку, Крэббу и Гойлу, хотя это не имело смысла (но Драко следовал традициям), нескольким второкурсникам Райвенкло и Хаффлпаффа (последние дружелюбно улыбались Артуру). Закончив с этим, он оставил их размещаться за одним из двух гостевых столиков на шестерых человек (всего столиков было три, за головным было место Малфоя и его ближников, а так же представленного как «дорогой кузен» второкурсника воронов Остина Гётри). Ребята опустились за столик, где уже сидели хаффлпаффцы, и вскоре к ним присоединились мисс Сивилия Мелвилль с шестого курса — мать Драко, как пояснила сама девушка, состояла в одном клубе с её матерью и бабушкой, мисс Гертруда Мидс, семикурсница из семьи чиновника Министерства, и четверокурсник Максвелл Лэйзенби. Все трое были слизеринцами, таким образом, сформировав слизеринско-хаффлпаффский стол. За третьим столом расположились члены сборной по квиддичу, а за главный так же была приглашена Паркинсон.

На самих столиках, где, как сказал хаффлпаффец Босток, обычно лежали комиксы клуба (Бостоки были старой «браминской» семьёй из МАКУСА, что мало что говорило Нотту — но мальчик говорил об этом как о погоде или ерунде, что резко контрастировало с образом того же Драко), была представлена программа вечера.

Время до половины шестого было отведено под лёгкие закуски и напитки, а также беседы. Затем ожидалась речь собственно Драко, а в шесть должны были подать главное блюдо — стейки из свежего гиппогрифа с картофелем и зеленью. На семь часов значилось завершение празднования.

Как только гости собрались, Малфой вызвал домовика — не школьного, а домашнего, и тот разместил на столах действительно закуски и прочее. Беседа гостей за столиком квиддича мгновенно переросла в обсуждение этого вида спорта, а за столом Нотта решили поговорить о ином.

— Гертруда, милая, как твои ЖАБА? — с миловидной, но абсолютно неискренней улыбкой поинтересовалась шестикурсница Мелвилль. — Я слышала, что в этом году по Чарам вместо почтенной Марчбэнкс прибыла какая-то… жаба, верно?

— О, Сивилия, — столь же приторно улыбалась ей в ответ Мидс, — я уверяю тебя, что это пошло на пользу составу комиссии. Мадам Амбридж, кажется, племянница покойного лорда Селвина, а он автор книги по Тёмным чарам, как ты знаешь.

— Мне кажется, не стоит судить человека по его предкам, — встрял вдруг Лэйзенби. Атмосфера за столом тут же сгустилась — уважение, основанное на почитании родословных, было одним из базовых принципов, принятых на факультете, особенно в таком… высокородном коллективе. Поняв, что именно он сказал, сероглазый юноша с лёгким пушком на скулах и порезом от неаккуратного бритья под нижней губой, покраснел. — Я имею в виду… Вон, тот же Сириус Блэк, из почтеннейшей семьи. Моя мать училась на курс старше его — и, когда он в этом году сбежал, в совершеннейшем расстройстве вспоминала, каким он был паршивым студентом. Вместе с отцом Поттера, кстати, они устраивали розыгрыши почище нынешних Уизли.

— Ах, вы совершенно правы, Максвелл, — грустно касаясь кольца на своём пальце, отметила Мелвилль. — Действительно, это крайне гнусная история. Как жаль, что он едва ли не единственный среди Блэков, кто сейчас жив.

— Если Блэка казнят, — встрял Босток, — всё их имущество унаследует Драко, да? У них небось скоплены золотые горы!

В глазах юного американца мелькнула жажда наживы.

— Ты говоришь с таким видом, что нюхлер позавидовал бы, Том, — посетовал Артур. — Не в том дело, кому достанется наследство, а в том, кто продолжит имя. Вон, в газетах…

— Да, — подхватила Мидс, — это ведь страшная несправедливость, что будущие дети нашего сегодняшнего благодетеля будут вынуждены делить между собой наследие как Блэков, так и Малфоев! На мой взгляд, Блэка перед казнью надо было бы женить насильно, чтобы он оставил потомство.

— И, конечно же, взяли в невесты безродную тебя, — оскалилась Мелвилль. Обе девушки вцепились в палочки, а по уложенным волосам вдруг побежали искры.

— Давайте оставим эту тему, милые дамы, — с улыбкой предложил Тео. — Мисс Мидс, Гертруда, расскажите, чем планируете заниматься после выпуска?

Гертруда улыбнулась галантному вмешательству Нотта и, не пересекаясь взглядом со своей неожиданной соперницей, начала рассказывать, как отец выхлопотал ей место в отделе по ограничению колдовства несовершеннолетних.

— Понимаете, — говорила она, — в этом году совершенно что-то несусветное творилось! В этот отдел набирали годами грязнокровок, прошу прощения, которые, как считал министр, знают, как устроен мир магглов. Ведь самое главное — это ограничить колдовство, чтобы не нарушить Статут! А в августе начался какой-то, простите, ужас! Артефакты, завязанные на чары Надзора на палочках, стали выдавать сотни писем каждый день! В адреса грязнокровок, погибших по разным, эээ, обстоятельствам в начале прошлого десятилетия! В три адреса было отправлено под пятьсот писем, это же полная глупость — но грязнокровки же не разбираются, как работать с артефактами, поэтому политику изменили.

Она перевела дух, отпив воды, а Гэмп пнул Тео под столом.

— Так вот, после Чемпионата Министерство планирует устроить конкурс среди именитых чародеев для изменения артефакторного ритуала чар Надзора и…

— Артефакторного ритуала, надо же! — воскликнула шестикурсница. — Милочка, с такими знаниями вам самое место среди грязнокровок! Будете блистать и щеголять.

В этот раз уже Босток перевёл разговор на что-то иное. Ещё полчаса гости обсуждали погоду в этом сезоне, грядущий Чемпионат мира, поговорили про успехи заводчиков рунеспуров, которые в новом для Британии паевом виде привлекли капитал для создания условий под вывод этих прихотливых тварей на севере Шотландии. Затем к гостевому столу подошёл Малфой, мило побеседовавший с девушками ни о чём, а вскоре со стороны «квиддичного» стола раздался взрыв хохота.

Наконец, пришло время для речи Драко.

— Дорогие гости, я очень рад видеть вас здесь сегодня, шестого июня, в день празднования моего четырнадцатого дня рождения, — голос Драко слегка отдавал хрипотцой, как и у других их ровесников. — Я надеюсь, что наши закуски вполне удовлетворяют вашему вкусу…

Он распинался ещё несколько минут о погоде, а затем о том, что рад почувствовать и разделить триумф с пришедшими. Впрочем, едва он сказал это, из-под стола прямо на Драко выпрыгнула непонятного вида четырёхлапая тварь серебристого цвета («Патронус!» — догадался Тео).

— Мистер Малфой, — высоким сбивчивым голосом заговорило существо, — ваш отец известил нас, что планировавшаяся доставка мяса невозможна, так как гиппогрифа казнить не удалось. Я прошу прощения, эти обстоятельства не позволяют нам выполнить ваш заказ, и мы передадим в качестве извинения стейки из нежнейшей телятины. Надеюсь, вы сочтёте нашу замену не менее сочной.

Существо, прервавшее Малфоя, рассеялось, а сам он так и стоял, глядя на пустое место немигающим взглядом, бледный и неожиданно опустошённый.

Из-за квиддичного стола вдруг снова раздался хохот. Очнувшись от оцепенения, Драко стал рыскать взглядом по помещению, пока хохот становился всё громче — уже все квиддичисты смеялись над несуразной ситуацией, и Малфой пошёл пятнами.

— Не хотел бы я оказаться в такой ситуации, — шепнул другу Арчи.

Тео согласно кивнул.

* * *

Несмотря на испорченное для Малфоя торжество, в остальном вечер прошёл достаточно спокойно. Квиддичисты успокоились, телятину действительно подали вкусную в полном объёме. Сам Драко, как видел Нотт, так и не притронулся к своей еде, сидя с опустошённым видом, сокрушённый и усталый. Его порцию съел Крэбб, и когда мероприятие, наконец, подошло к концу, а старшекурсники смешались (обе девушки пересели к сокурсникам, лишь там зазвучал звон винных бутылей), Тео подошёл к Малфою, желая подбодрить.

— Я не думаю, что твои слова как-то помогут ему, — преградил Нотту путь Гойл. — А если ты хочешь не поддержать… то и вовсе ни к чему. Шли бы вы отдыхать, парни.

Это звучало как оскорбление, но Нотт не повёл и бровью. Через несколько минут они, впрочем, последовали инструкции Гойла и покинули клуб американских комиксов, лениво шагая по этажам Хогвартса.

На часах Тео было семь-тридцать. Вечер уже сгущал краски, и небо в противной от заката стороне, огненное и розовое, было красивым, прекрасным и отчего-то страшным одновременно.

— Сегодня полнолуние, — заметил Гэмп, стоя рядом. — Люпин хорошо держится.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Тео.

— Ну… — замялся Артур. — Ты разве не заметил какой-либо корреляции между его отсутствием каждый месяц и лунными циклами?

Нотт посмотрел другу в глаза.

— Ты что, хочешь сказать, что у него селенитивное проклятье?

Гэмп замялся.

— У нас на факультете нет единой точки зрения на этот вопрос. Сьюзи считает, что он оборотень, но он хороший преподаватель, поэтому тётке она не писала по этому поводу.

— Оборотень?! — шёпотом потрясённо воскликнул Нотт. В его голове вдруг воедино соединились разные кусочки паззла. — Не может быть! Как Дамблдор допустил бы в школу ОБОРОТНЯ?!

— Для слизеринца ты слишком хорошо относишься к директору.

— Ты не видел то, что видел я. Он действительно так велик, как о нём говорят гриффы, и уж точно он не стал бы делать такого!

— Тогда чем болеет Люпин по-твоему?

Тео отвернулся.

— Я не знаю. Он не болеет, его магия скована… нет, его магия перегружена как будто бы вторым контуром. Он отличается из-за этого от остальных людей. Проклятье, не иначе, оно имеет даже чёрный окрас.

Артур в общих чертах знал о способностях Нотта с его же слов, но никогда не ударялся в детали. Это было уважением с его стороны — они были ближе, чем братья, и это немногое, наравне с художественными талантами Арчи, было тем, во что каждый из них уважительно не совался.

— Какие ещё селениальные проклятья ты знаешь?

— Ну… в сентябре, когда мы писали эссе, я выписал африканскую лихорадку Уво-Учвы, желчекаменную болезнь и гидропонное проклятье…

— Ничего из этого не относится к Люпину. Он сколь угодно хорош, как преподаватель, и все это признают, но никак нельзя отринуть факт, что он скорее всего оборотень… или поражён схожим проклятьем кого-то из пожирателей. Ребята говорят всегда, что семейные проклятья — самые страшные.

— Конечно, никто ведь из магов-исследователей, оставляющих записки потомкам, не делится результатами с общественностью… мы, например, всегда стремились обуздать стихию огня.

— Гермиона до сих пор приводит в пример этим болванам твоё заклинание.

— Гермиона? Ну-ну, Арчи. Откуда бы Грейнджер вообще знала…

— Маккошка.

— Грубо.

Мальчишки умолкли и продолжили таращиться на закат. Через несколько минут стемнело.

— Тео, пойдём, что ли? — Артур потянулся и зевнул. — Чего стоять тут? Можно же уже собираться.

— А я уже, — хмыкнул Нотт. — Я бы поднялся на Астрономическую башню. Но не настаиваю на компании.

Оба поняли намёки друг друга и наскоро попрощались. Через полчаса Нотт был на вершине башни.

Небо было затянуто облаками. Несмотря на это, Тео перед внутренним взором всё ещё видел звёзды от давнишнего экзамена. Ему подумалось, что если самые сложные светлые и тёмные чары особенно зависимы от небесных тел, то и погода может повлиять на то, насколько просто их наколдовать. «Интересно, как они влияют на Патронус?»

Тео достал палочку.

Глубоко вздохнул.

Вспомнил встречу с Джинни.

— Экспекто Патронум!

Дымок, вырвавшийся из палочки, был таким же густым, как и накануне, и всё так же не принимал форму.

Задул ветер, и облака пришли в движение.

Теодор попытался наколдовать ещё несколько раз, но не преуспел. Устав, он подошёл к парапету и прислонился руками к массивным камням ограды башенной кромки.

— Говорят, что с башни упало много дураков, — прошептал он себе под нос, заглядывая вниз. — Страшно же… дураки. Явно гриффиндорцы.

Тео рассмеялся сам себе, распластавшись на ограде. Постепенно темнело.

Выступила из-за облаков, сдутых прохладным ветром, Луна. Тео перевернулся на спину. Ему подумалось, что отец должен быть сильно занят — единственное письмо, что он прислал за всю весну, было посвящено его, Тео, дню рождения. «Сынок, я расплатился за долги. Это мой подарок», — гласило оно.

Теодор вдруг вспомнил, что Малфой вновь усилил попытки набиться к нему в друзья после дня рождения. Может, отец расплатился с долгом Люциусу, отцу Драко?

Луна светила в лицо Теодору. Он лениво проверил часы. На них было восемь тридцать пополудни. Отбой должен был наступить через полчаса, стоило уже идти в гостиную… Вдруг где-то снизу раздался волчий вой и рык. Луна блистала особенно ярко, и Нотт подскочил.

— О, нет! — воскликнул он. Какие-то люди там, снизу, оказались бок-о-бок с огромным волком! — Только не Люпин! Нет!

Теодор сжал палочку, которую так и не выпускал из рук, накладывая на себя согревающие чары. Со страхом в душе он наблюдал за тем, как какой-то маг исчез, оставив после себя собаку («Фамилиар?!»), что кинулась на волка.

Теодор взял себя в руки. Нужно было бежать вниз, искать декана или кого-то ещё, но он не мог оторвать взгляда от завораживающей картины звериной жестокой схватки. Где-то завыл ещё один волк. («Это не Люпин!» — отлегло у него). Звери удалились в сторону Запретного леса, над которым кружились в своём медленном, ужасающем танце дементоры, низшая падаль, к которой мог бы скатиться человек.

Прошло ещё несколько минут. Никто из преподавателей или студентов не пришёл на помощь тем, кто снизу остался на лужайке перед главным входом. Теодор помедлил и вздохнул ещё раз. По его телу прошла дрожь. Кто, кроме гриффиндорцев, мог бы полезть в пасть к оборотню? Никто! Значит, это были именно они! Наверняка это был Поттер — но что, если это Невилл и Дин полезли туда, куда не следует?!

А если это был Криви?!

А ЕСЛИ ЭТО БЫЛА ДЖИННИ ВМЕСТЕ С НИМИ?!

Теодор едва удержался. Ему захотелось кричать! Он со страхом уставился на фигурки на лужайке между замком и страшным деревом. Уняв дрожь в руках, Теодор взмахнул палочкой, вычертив рунный рисунок.

— Экспекто! Патронум! — возвопил он. Не хорошие воспоминания двигали им. Желание спасти человека — вот, что билось, как гонг, в его голове.

Из кончика его палочки вылетела стремительно и ярко какая-то птица. Вспомнив, как Патронус пришёл к Малфою, Тео закричал.

— Профессор Макгонагалл! Скорее! На гриффиндорцев напал волк!

На этот раз у него не было возможности увидеть серебристое сияние. Патронус, был он, или лишь почудился, исчез, и слезящимися глазами Нотт, от упадка сил распластавшийся вновь на камнях ограды, наблюдал за тем, как из замка выбегают преподаватели, тут же принимают меры. Вскоре их унесли — но вот в гуще леса засветилось сияние, яркое, мощное, но слабое, чтобы отпугнуть огромный хоровод дементоров.

Тео, не до конца понимая, что он делает, поднялся вновь на ноги, оттолкнувшись от камней на верхушке Астрономической башни — и снова едва не рухнув обратно.

Его глаза слезились. Ноги не могли выдержать груз тела, а голова кружилась так, как не кружилась в маггловском Сити Лондона, где шпили стеклянных башен устремлялись в небеса и пронзали их. И всё же Теодор Магнус Нотт встал на ноги.

С берега озера кто-то колдовал. Тео ничего не видел чётко, но видел прекрасное серебристое сияние, которым светилась чужая магия, несущаяся вперёд и распугивающая тварей, как таран, как паровоз Хогвартса перед ветками деревьев. Эта чужая магия, не иначе директора Дамблдора, придала ему сил. Кто-то боролся с вампирскими отродьями там, в лесу, и Тео хотел им помочь.

— Эээ…кх-кх, — он зашёлся надсадным кашлем. Патронус скрылся среди деревьев и вспыхнул там, в лесу, постепенно угасая. — Экспекто! Патронум!

Это лишило его последних сил. Озаряемый светом магической твари, он рухнул вниз, на уже совсем холодные камни. Без чувств.