Андертейл, ты ли это? (джен)

Ужин вышел шумным, что для нашей компании было неудивительно, но от этого не менее уютным и даже семейным. Мы с Сансом продолжали уже словесно мутузить друг дружку, Флауи иногда пищал что-то едкое в мою защиту или демонстративно фыркал на реплики старшего скелета, а Папирус только закатывал глаза, незаметно для всех устало улыбаясь.

Спагетти, как всегда, вышли великолепными, как и чай из золотого цветка, который Флауи с тайными наклонностями каннибала особо оценил, во время чаепития даже позабыв о нашей с Сансом перепалке. Так что, вдоволь наевшись, наострившись, навздыхавшись и насмеявшись, мы, утомлённые, пошли спать.

— Па-апс, а может я всё-таки на диван, а? А то меня Санс, чувствую, задушит этой ночью, если мы выгоним его из собственной спальни, — я в очередной раз пыталась убедить Папируса. Впрочем, честно говоря, не так уж и старательно.

— Нет, я настаиваю. Гости не могут спать на диване, я больше не допущу это возмутительное нарушений правил этика, — скелет был непреклонен.

— Но выгонять брата тоже как-то не очень. Не то чтобы я так против, чтобы Санс одну ночь повалялся на жёстком диване… Но просто как-то не хочется потом оказаться в списке его потенциальных врагов.

Я задумалась, пытаясь придумать какой-нибудь альтернативный вариант, в котором все на утро проснулись бы живыми, невредимыми и с целыми костям и не ноющим позвоночником.

— А что, если… — внезапная мысль промелькнула в голове, я лукаво улыбнулась. — Насколько там, говоришь, большая у тебя кровать?

* * *

Проснувшись, я перевернулась на другой бок, протягивая руку, чтобы притянуть к себе приятно прохладные кости. Однако рука нащупала только подушку с одеялом, и я разочарованно вздохнула, сонно открывая глаза. По ощущениям время уже близилось к полудню, так что неудивительно, что Папируса на месте не оказалось. Скорее всего он уже несколько часов как был на посту. Поправив на плече одолженную у младшего скелета футболку, доходившую мне почти до икр, я направилась вниз.

Да, вчера в конечном итоге мы решили, что максимально удобным для всех вариантов будет тот, где мы с Папирусом чуть потеснимся на его кровати, благо она оказалась довольно широкой. Ну, как решили, — точнее будет сказать, что я просто заявила, что из своих комнат никто не выходит, диван спокойно себе пустует, Санс без возражений пускает к себе Флауи и ни морально, ни тем более физически не трогает его минимум ночь, а мы с Папирусом немедля отправляемся к нему спать. Потому что ему рано вставать на службу, ну а я… А я просто по-прежнему люблю спать, а спать любит меня, так что в этот раз никаким будильникам и надоедливым братьям мы не дадим помешать нашему счастью.

На кухне, как и следовало ожидать, никого из братьев не оказалось. Сегодня даже Санс решил с утра пораньше добросовестно отправиться на свой пост и, видимо, также добросовестно доспать там оставшиеся часы. Но по кроватям мы разошлись далеко за полночь, так что немудрено.

— Рейчел, доброе утро! — За столом, а точнее прямо на столе с кружкой дымящего чая довольно восседал Флауи, потягивая напиток из всунутой в него трубочки. — Присаживайся, у нас сегодня на завтрак кулинарный шедевр: залитые яйцом вчерашние спагетти, который один ширококостный гений окрестил омлетом собственного приготовления.

Я фыркнула, догадываясь, кто же был этим гением. На плите и правда стояла сковородка, в которой покоился кусок чего-то, похожего на описанное Флауи блюдо. Быстро разогрев его, я принялась с аппетитом уплетать это чудо, подмечая, что на вкус оно оказалось не так уж и плохо.

— Между прочим, лапша, залитая яйцом, не такое уж и редкое блюдо у нас на поверхности. Я его раньше по выходным частенько готовила — и мороки особой не надо, и по вкусу норм. Так что в этот раз ты даже зря на Санса нагоняешь.

— Удивительные у вас там, конечно, вкусы. Улиток не едите, зато ужин заливаете неоплодотворённой яйцеклеткой птицы и считаете это отличным завтраком.

— О-о-о, дорогой мой, это ты ещё многие народные блюда не видел. Одна русская окрошка чего стоит.

Вдоволь пообсуждав кулинарные извращения монстров и людей, мы незаметно для себя покончили со всеми трапезами, чаепитиями и даже как хорошие гости вымыли за собой посуду. Точнее я мыла, а Флауи морально поддерживал с подоконника.

Дома у скелетов было хорошо, однако надо было двигаться дальше, ведь мы и так прилично здесь задержались, — пришло время идти к ядру. Я уже направилась было на второй этаж в поисках бумаги и чего-то пишущего, чтобы оставить Папирусу записку, но благо вовремя вспомнила век, в котором мы живём, и достала телефон, чтобы спокойно напечатать там смску. К моему удивлению, на экране уже висело непрочитанное сообщение от Папируса.

«Доброе утро, Рейчел.

Если этот оболтус не наврал, то завтрак должен быть на плите. Приятного аппетита!

Прежде чем вы с цветком пойдёте дальше по Подземелью, у меня есть к тебе одна просьба. В час к нашему дому подойдёт Андайн, она хотела бы кое-что тебе передать. Только приходи, пожалуйста, одна. Она подойдёт прямо к дому, так что лучше из окна убедись, что это именно она, прежде чем выйти.

Береги себя,Великий Папирус»

Усмехнувшись любви младшего скелета к официозной стилистике даже в обычных смсках, я пробежала ещё раз глазами по письму. Хм, Андайн? Интересно, что же такого она собирается мне передать и почему именно мне?

— Флауи, а сколько, говоришь, сейчас времени? — крикнула я.

— Час ноль три! А что, мы спешим? — послышался настороженный ответ с кухни.

— Нет, не волнуйся, я просто узнать время, — я бросила взгляд в дальнее окно, замечая краешек знакомого силуэта. — Я только буквально на пять минуток отлучусь подышать свежим воздухом, — и, не дожидаясь ответа цветка, я быстро накинула куртку Папируса и выскочила на улицу.

* * *

— Ты опоздала на четыре минуты! Будь ты моей подчинённой, уже давно была бы уволена! — Андайн встретила меня с особенной радостью и дружелюбием. А я поблагодарила судьбу за то, что мне никогда не пришлось и вряд ли когда-либо придётся работать под её началом.

— На, — следующая реплика также пылала дружелюбием, вместе с несомненно дружеским тычком мне в лицо каким-то предметом прямоугольной формы.

При дальнейшем рассмотрении выяснилось, что это очень плотно запечатанное письмо. Кажется, я начинаю догадываться, что и кому мне нужно передать.

— Только не вздумай читать! — заметив мой заинтересованный взгляд, Андайн предупреждающе метнула копьё, протаранив чью-то соседскую крышу. —

Это… личное, — она с нахмуренным видом опустила глаза вниз, краснея то ли от злости, то ли от смущения, — а скорее от всего сразу.

Мне было интересно, что же именно там написано, раз уж сама Андайн смущённо опускает взгляд вниз? В конце концов, нам даже в игре не давали прочитать, так что о содержимом мы могли догадываться только по реакции Альфис. А судя по ней, оно оказалось весьма… пикантным, что ещё больше подогревало любопытство. Я утешила себя тем, что вот сейчас отойдём в Водопадье, сядем там где-нибудь в укромном уголочке, и может как-нибудь просто одним глазком сможем…

— Эй, слышь, мелочь! — прервала мои планы Андайн. — Я уже вижу твои горящие глаза, так что учти, что марка покрыта смертельно опасным для человека ядом, который особый магический жировой слой кожи монстров не пропускает, зато вот на кожу людей отлично действует. Так что, если попытаешься его открыть, то мигом начнёшь корчиться в предсмертной агонии, — предостерегла меня Андайн.

Ну ничего, если взять какую-нибудь толстую ткань, предварительно обзаведясь перчатками, то…

— И другом моим посмертно быть перестанешь! — добавила она грозно.

Ладно, на этот раз это был действительно весомый аргумент, к тому же любопытство любопытством, но личное пространство никто не отменял. Надо было, наверное, всё-таки ценить оказанное мне доверие (что в этом мире, между прочим, явлением было очень редким и потому чрезвычайно ценным) и не пытаться им воспользоваться.

— Окей, по рукам. Умирать я пока не собираюсь, как и обретать себе врага в лице сильнейшей воительницы подземелья. Так что будет всё доставлено в ценности и сохранности, — я уверенно показала воительнице знак окей, про себя надеясь, что это именно он, а не очко, и развернулась обратно к двери.

— Вот и умница, — Андайн довольно оскалилась. — Стой, но я же не сказала куда…

— Да-да, Жаркоземье, Лаборатория, — прервала её я, не давая договорить до конца фразу.

— Стой, откуда ты?..

— О-о, тебе ещё не рассказывали о моих великих экстрасенсорных способностях? Ну вот, зато теперь тебе посчастливилось увидеть их сразу в действии, — я весело хохотнула и вбежала в дом, оставляя обескураженную рыбу стоять на месте.

Быстро впихнув письмо в рюкзак, я сказала Флауи об очень важном и конфиденциальном, но гарантированно безопасным и более-менее быстром деле. Цветок мало что разобрал и в особенности всё ещё не понимал, почему я не могу взять его с собой. Мне самой было немного тревожно оставлять его одного, к тому же я слишком привыкла к компании друга. Однако, если я действительно хотела сохранить конфиденциальность, избежав лишних расспросов и придумывания отмазок, надо было выполнить свою миссию в одиночестве. Напечатав Папирусу сообщение с просьбой позаботиться о Флауи на время моего отсутствия, я быстро чмокнула цветок в макушку-сердцевинку и побежала.

Снаружи воительницы уже не оказалась, так что я в одиночку дошла до места, в котором обычно причаливал Лодочник. Мрачный силуэт в плаще и сейчас восседал на своей старенькой лодочке.

— Сколько стоит доплыть до Жаркоземья?

Я неуверенно подошла к лодке. Откуда-то из-под капюшона хрипло прозвучал то ли смешок, то ли вздох. Я невольно поёжилась.

— Для людей бесплатно, — всё тем же хриплым полушёпотом донеслось из лодки.

По телу от испуга будто пробежался разряд тока. Он так сразу понял, что я человек? Не опасно ли после этого садится к нему в лодку? Хотя судя по его не шелохнувшемуся силуэту, убивать он меня не собирается. По крайней мере, пока. Я надеялась, что и голос у него был таким только потому, что он на днях переел злороженого.

Всё ещё настороженная, я аккуратно взобралась внутрь, — лодка угрожающе качнулась под моим весом. Её владелец окунул в воду откуда-то внезапно материализовавшееся весло, и лодка, скрипя и покачиваясь, двинулась вперёд. Лодочник продолжал молчать, практически не шевелясь, несмотря совершаемые им активные движения руками с вёслами. Я предпочла также сохранить молчание и неподвижность.

— Ей недолго осталось.

— Ч-что вы сказали?

Я испуганно дёрнулась, услышав мужской голос, вовсе не похожий на тот хриплый шёпот, которым Лодочник говорил до этого. Однако силуэт не издал ни звука, продолжая механическими движениями грести вперёд.

Наконец, спустя минут семь напряжённой тишины, в воздухе почувствовался жар и показалась знакомая красная поверхность с маячащим вдалеке серыми стенами лаборатории. Лодка причалила практически перед самым зданием, и я резво выпрыгнула на берег, скомкано поблагодарив Лодочника. Тот снова что-то хрипло вздохнул-усмехнулся и тут же отчалил в неизвестном направлении.

Я спешно направилась к дверям Лаборатории, стараясь не вспоминать ту странную фразу, сказанную чьим-то чужим голосом, который пугал даже больше обычного хриплого полушёпота Лодочника. Остановившись у входа, я вздохнула, аккуратно достала из рюкзака письмо. Теперь осталось только положить его под дверь и быстро удалиться во избежание неловких ситуаций. Я наклонилась, пытаясь засунуть завёрнутое в слишком толстую бумагу послание в узкую щёлку под дверью.

Внезапно та распахнулась, отбрасывая меня назад. От неожиданности выронив письмо, я болезненно ойкнула одновременно с вышедшей из лабораторией монстрихой и, осознавая, что произошло, медленно с ужасом поднимала глаза.

На пороге стояла Альфис, потирая свободной лапой пострадавший лоб, и удивлённо глядела на злополучное письмо во второй лапе, на обёртке которого крупными буквами было выведено имя адресата. И ни одного, сука, слова об отправителе. Чёрт бы побрал эту рыбью стеснительность.