Тень (гет)

Сквозь туманную пелену перед глазами Хината выцепила бежевые тяжёлые шторы. Они всегда казались ей безвкусными, так как не сочетались с голубыми виниловыми обоями в серебряный цветочек и ковролином в чёрно-белую полоску. Вскоре комната приобрела очертания, и она могла с уверенностью сказать, что находится в «Гран Луссо» — в отеле с вычурным иностранным названием и тремя белыми колоннами у входа. Её клиенты почти всегда везли её сюда — не слишком дорогое, но и не дешёвое пристанище. Был ещё один отель: там кровать помягче, а в ванной комнате в высокой, узкой вазочке всегда находилась веточка белой орхидеи, которую, засунув в сумку, девушка воровато несла к себе домой. В стеклянной бутылке из-под колы цветок ещё неделю стоял на подоконнике. Когда Хината смотрела на белоснежные лепестки, ей хотелось жить несмотря на ту беспросветную темноту, в которой она оказалась.

Рядом кто-то заворочался и сонно простонал. Девушка зажмурила глаза до белых мошек, задержала дыхание. Кровать скрипнула, матрас подпрыгнул, вскоре раздался тихий щелчок, и донёсся глухой шум воды. Хината выдохнула и, наощупь найдя одеяло, натянула на голову. По утрам она себя ненавидела. Кайф и пьяный угар спадал, и правда, полосуя до костей, обнажалась с кровоточащей болью — она олицетворение всего, с чем отец боролся и отчего погиб. Возможно, со временем это и её убьёт. И от горького сарказма хотелось забиться в угол и плакать.

Перед глазами возник парень в чёрной футболке и джинсах. С раскинутыми в стороны руками и подогнутой ногой, он смотрел на неё стеклянным взглядом. Тёмная кровь растекалась по асфальту, густой жижей просачивалась в ливневый сток. Тонкие губы, мертвенно-синие, на мгновение зашевелились, рот раскрылся, изрыгнул пузырящуюся алую пену, и голова безвольно упала набок. Хината чувствовала, как вязнет в почти багряной мокрой простыне, как кожа пачкается, и она захлёбывается, не в состоянии подняться. Лихорадочно зацепившись за тумбочку у изголовья, как за спасательный круг, она с грохотом упала на пол и начала ползти к сумке, оставленной около торшера. Её руки тряслись и пальцы, вымазанные почти в чёрной крови, пачкали всё вокруг. Зубы её стучали, щёлкали друг о друга, глаза судорожно бегали по ковролину, выискивая из вытряхнутых вещей полиэтиленовый кулёк. Бросив пакетик на стол, она высыпала немного на поверхность и, сделав из кредитной карточки дорожку, нагнулась и вдохнула носом. Её руки снова стали чистыми. Проведя ими перед глазами, она мечтательно улыбнулась, опрокинув голову. В мгновение стало невыносимо легко: кошмар растворился в белом дыму, комната поплыла перед глазами, тело расслабилось, обмякло. Всё стало неважно.

* * *

После того как устрашающая шайка ушла, Хината опустилась на пол и холодными руками потёрла лоб, не до конца осознавая, во что вляпалась и как из этого всего себя вытащить. Страх на время парализовал её, не давая ясно мыслить. Спустя некоторое время девушка растерянно оглядела комнату и, быстро подбежав к шкафу, достала рюкзак. Запихнув всё необходимое на первое время, прислонила ухо к двери и долго вслушивалась в посторонние звуки. Открыла, осторожно высунув голову, посмотрела по сторонам и, убедившись, что никого нет, на носочках двинулась к лестнице. Счёт шёл на секунды и действовать нужно было немедленно — добраться до вокзала и найти знакомых отца.

Хиаши всё время говорил, что никто в этой жизни не застрахован и нужно быть осмотрительной, всегда начеку, но дочь, слушая его, мысленно отмахивалась, списывала его убеждения на профессию, которая на всё и вся накладывала отпечаток сомнения. Ей думалось, что, если она будет жить правильной жизнью и избегать дурных компаний, всё плохое обойдёт стороной. Ведь мир, с которым соприкасался отец, был иным, словно это была параллельная вселенная, никак не пересекающаяся с её жизнью. Такое происходило только в рассказах отца и в криминальных новостях.

Руки её дрожали, ноги подкашивались, и с каждым шагом холодный страх нарастал, переходил в панику. Она корила себя за то, что не обменялась контактами с коллегами отца, ведь будь у неё хоть кто-нибудь, позвонила и попросила бы о помощи. «Всегда надейся только на себя», — говорил ей папа, когда она сталкивалась с трудностями. И сейчас, спускаясь по ступеням, Хината повторяла его слова как мантру, чтобы придать себе храбрости.

— Далеко собралась? — раздался голос снизу, и высокий мужчина в тёмной футболке вышел из-за угла.

Хината замерла в ужасе, раскрыла серые глаза и, едва коснувшись перил, резко повернулась и рванула вперёд. Он схватил её за рюкзак, ноги оторвались от поверхности, и она в одно мгновение оказалась в его руках. Брыкаясь, девушка попробовала ударить, но все попытки были тщетны — незнакомец был слишком силён. Она закричала, в надежде, что хоть кто-нибудь придёт на помощь и спасёт её, но ни одна дверь не отворилась. Мужчина с силой зажал ей рот, зло шикнув. Быстро сообразив, она прокусила ему руку и вырвалась.

Хината бежала по лестнице, сломя голову, ничего не видя перед собой. Сердце колотилось с такой силой, что слышала только его громкие удары. Её дыхание сбилось, и она глотала воздух ртом, издавая свистящие звуки. Последний пролёт она проскользнула мгновенно, увидев улицу, остановку и рой проезжающих машин вдалеке — почуяла запах свободы. И всё в одночасье исчезло.

Стоило наступить на землю, как она оказалась в прокуренном салоне автомобиля с прижатым к горлу перочинным ножом. Острое лезвие царапало кожу. Сглатывая, девушка ощущала неприятное пощипывание, а когда мужчина, чьё лицо было изуродовано огромным шрамом, надавил сильнее, она почувствовала, как что-то тёплое стекает по шее. Всё внутри неё похолодело, когда она, посмотрев в его потускневшие зелёные глаза, увидела лишь ледяную пустоту.

— Здесь самое уязвимое место, — голос его звучал буднично, неприятные глаза блуждали по её лицу, изучали. Он передвинул перочинный ножик и острым концом прошёлся недалеко от трахеи, слегка царапая кожу. — Тут проходит сонная артерия. Слышала про такую? — она кивнула. — Стоит мне сделать тут надрез, как ты помрёшь. В машине я это делать не буду, не хочу потом платить за чистку.

— П-пожалуйста, — жалобно заскулила она, не в силах сдержать слёзы. Ей не хотелось умирать: ни здесь, ни сейчас, ни так. — П-пожалуйста, простите.

— Все хотят жить, — он обтёр нож о её толстовку. — Даже надоедливая мошка, которую я прихлопнул с утра, хотела жить. Это странное желание жить не отнять ни у одного живого существа. Но ты, видимо, жить не хочешь…

— Х-хочу, — проблеяла она, дрожащими руками утерев скатывающие по щеке слёзы.

— Мы же вроде договорились, нет? А тут ты убегаешь, как твоя подруга.

— П-пожалуйста, отпустите меня. Меня тоже, как и вас, обманули, — всхлипнула Хината, пытаясь подавить подступающую к горлу истерику. — Я отдала все свои деньги ей, мне нечем оплатить квартиру и университет.

— Я сейчас запла́чу, — ухмыльнулся мужчина и, постучав по двери пальцами, посмотрел на водителя. — Выйди, — тот молча покинул машину, хлопнув дверью. — Что у тебя в рюкзаке?

— Ничего такого — одежда и еда.

— Дай сюда, — приказал он и, открыв, вытряхнул всё содержимое на сиденье.

Швырнув вещи и бутерброды на пол, он взял телефон и просмотрел все сообщения, после чего опустил окно и выбросил вещь в кусты. Потянувшись к паспорту и открыв его, он посмотрел на фотографию и исподлобья на неё. На долю секунды на смуглом лице появилось удивление.

— Хината Хьюга, — прищурившись сказал он и наклонил голову. — Хината Хьюга, — повторил и ухмыльнулся, после — засунув её паспорт себе в карман, посмотрел прямо в глаза и схватил за подбородок. — Мой отец был игрок. Из тех, кто вовремя не мог остановиться. Мать работала на двух работах, а папаша спускал все деньги за одну ночь. Вскоре мы потеряли дом и ни один из родственников и знакомых не приютил нас. Без денег ты никому не нужен. Мы остались на улице, мне было девять. Вскоре, чтобы прокормить меня, отца и себя, мать стала зарабатывать, продавая тело — там платили больше. Отец всё так же спускал все деньги и поколачивал мать, а потом валялся в ногах и молил о прощении. И она снова его прощала. Однажды он украл кое-что у одного влиятельного господина и смылся, даже не подумав о семье. Нас быстро нашли, мать избили до полусмерти, требуя вернуть деньги. Моя мать, несчастная женщина, не понимала, о чём идёт речь и, достав окровавленными руками из-под матраса мятые бумажки, протянула их господину. Он ударил её ногой по лицу и, рассмеявшись, плюнул на неё, словно она была какой-то мерзкой тварью. В тот день я плакал и просил прекратить избивать её. Кричал, что мы не знаем, где отец, и что он и нас обокрал. Тогда мужчина взял меня за шкирку, встряхнул и сказал, что теперь долг отца — мой долг, и забрал меня с собой. Его не волновала наша история, наши страдания. Его волновали только деньги. И деньги, Хината, единственная вещь, которая волнует теперь меня. Мне насрать, что ты ни при чём... Такова жизнь: кто-то должен заплатить. Этот шрам, — широко улыбнулся он, — я получил за первый свой побег. Этот, — он засучил свои рукава, показывая изуродованное предплечье, — за проваленное задание. Поэтому слушай меня внимательно, если не хочешь, чтобы твоё милое личико перекроили до неузнаваемости. Второго шанса у тебя не будет. В конце концов, спрос на уродов всегда есть, — ухмыльнулся он, расцепив пальцы. — Это мой город и тебе отсюда не сбежать. Пойдёшь в полицию — мои люди доложат. Да-да, если у тебя есть деньги, то и полиция тебе не страшна. Ты бы знала, какой у них аппетит, — хохотнул он, запустив руки в волосы.

— Меня будут искать, — тихо пискнула девушка, хватаясь за соломинку.

— Кто? — расхохотался он. — Судя по сообщениям в твоём телефоне, тебя будет искать только университет. И то, сомневаюсь. Когда поймут, что деньги ты не внесёшь, о тебе забудут.

— Мой папа! Он полицейский. Он поднимет всех!

— Хах. Значит, мне не показалось. Те же глаза... Как тесен мир, кто бы мог подумать? Разве он не помер как безродная псина в подворотне?

— Вы... — глаза её в ярости распахнулись и грудь обожгло огнём.

— Я о такое руки не мараю. Твой папаша был человеком несговорчивым. Верно служил системе за жалкие копейки, вот и нажил врагов. Бывают же такие гордые идиоты — ни себе, ни нам. Иногда лучше взять деньги и молчать, все целы будут. Правда, Хината, ведь будь у тебя деньги, всё бы решилось. Стоит ли мне сейчас пустить слушок? От желающих трахнуть дочь бывшего следователя отбоя не будет. Ты устанешь раздвигать ноги. 

— Пожалуйста, не надо, — задрожав всем телом, зашептала девушка. Тошнота подступала к горлу и, сглотнув слюну, она зажала рот. От мысли, что её будут касаться чужие руки, становилось мерзко. — Я сделаю всё, что попросите, только не это.

— Я не люблю непослушных и проблемных. Поняла? — она кивнула, всхлипывая, вцепилась в штаны. — Сегодня заберёшь товар по этому адресу, так что возьми рюкзак, — он протянул ей бумажку. — К полуночи. Езжай на общественном, чтобы меньше светиться. Стой за углом полукруглого здания, к тебе подойдут. Кодовое слово «Фертель». Спросит про деньги, ответь, что там же, где и всегда. Утром мои парни заберут у тебя товар. Если вдруг что-то пойдёт не так, то звони, номер уже забит, — он протянул ей старый кнопочный телефон. — Поняла? Не светись. И без глупостей. Помни — второго шанса не будет.

Хината судорожно закивала головой, запихнула разбросанные вещи в рюкзак и обессиленно выползла из машины. Водитель сел обратно и завёл мотор. Войдя в квартиру, девушка посмотрела на себя в зеркало и, оттянув окровавленный ворот толстовки, рухнула на пол, сотрясаясь рыданиями.

Глаза её были распухшими, когда ночью она вышла на безлюдную остановку, ожидая автобус. Нервно оборачивалась, подозревая, что за ней следят притаившиеся где-то бандиты. Сев в транспорт, девушка натянула капюшон и расплатилась за проезд.

Ночью город был совсем другим — зловещим: живописные улицы при дневном свете выглядели привлекательно, красиво, сейчас же по стенам пробегались мрачные уродливые тени, по дорогам, гонимый ветром, летел мусор, скреб асфальт, словно когтями, а деревья злобно перешёптывались. Она брела вдоль улицы, пытаясь смотреть лишь под ноги и не обращать внимания на посторонние звуки. Дойдя по полукруглого стеклянного здания городской библиотеки, она обошла его и встала за углом, сложив руки перед собой.

— Фертель, — сказал кто-то над ухом. Она обернулась, кивнув. Это был парень в чёрной футболке и потёртых джинсах. Волосы его были тёмные, коротко остриженные, под глазом красовалась фиолетовая гематома. Он положил по-дружески руку на её плечо и шмыгнул носом. — Идём. Новенькая? — девушка кивнула. — Что такая неразговорчивая? Эрика всегда трещала всю дорогу. Приобними меня и не иди как деревянная, а то выглядит подозрительно. А так будем походить на гуляющую вечером парочку. Вот так лучше.

Они шли по дороге молча, парень пару раз хотел завести разговор, но Хинате было до чёртиков страшно. Она молчала, суетливо озираясь по сторонам. Фонарные столбы вскоре исчезли, осталась только кромешная тьма и орущие где-то в кустах коты. Парень, подойдя к недостроенной многоэтажке, достал маленький фонарик.

— Ступай аккуратно и иди за мной.

Девушка ничего не видела и, цепляясь пальцами о холодную кирпичную стену, шла за ним. Под ногами хрустело то ли стекло, то ли цемент. Пропустив ступеньку, она упала и больно ударилась коленом, пискнув.

— Я же сказал, осторожно.

Вскоре он остановился и вошёл в комнату, подозвав её. Яркая луна освещала помещение. Стен не было — лишь бетонные перекладины и потолок. Везде был разбросан строительный мусор, доски, вёдра. Парень подошёл к одному, поставил фонарик подле себя и, убрав полиэтиленовые пакеты и пустые бутылки, вынул из ведра чёрный мешок.

— Хочешь опробовать? — он запустил туда руку и взял небольшой пакетик, полный белого порошка. — Новая партия. Какузу не узнает, не бойся.

— Нет. Я не... не принимаю, — отшатнулась она с испугом, смотря на него.

— Да ты шутишь! — засмеялся парень и, обмакнув палец, обсосал, проводя по дёснам.— С Эрикой было веселее, — бросив пакетик обратно, протянул ей уже тяжёлый пакет. — Но ты посимпатичней будешь.

— Это всё? Я могу идти?

— Тц, куда собралась? — он резко схватил её за руку и потянул на себя. Хината упёрлась в его грудь и попыталась отбиться, когда он бесцеремонно сжал её ягодицы. — Хах, хочешь поиграть, милая?

Ударив его по яйцам, как учил отец, она оттолкнула его от себя. Парень попятился назад и бесшумно свалился. Хината стояла как вкопанная в пустом помещении. Подобрав фонарик трясущейся рукой, шагнула ватными ногами к краю и посмотрела вниз, осветив дорогу. Она вскрикнула и выронила фонарь, когда увидела обездвиженное тело с раскинутыми руками. Его мёртвые глаза смотрели прямо на неё, а изо рта текла кровь. Её тут же вывернуло наизнанку и, согнувшись в три погибели, девушка прислонила голову к холодному бетону. Она не знала, что делать. Может лучшим вариантом будет прыгнуть вслед за этим парнем? Тогда все мучения закончатся. Через мгновенье Хината достала телефон и набрала номер.

Было велено оставить товар и как можно быстрее уходить из этого места, пройти пешком три квартала, держаться безлюдных переулков, дойти до парка и сесть в чёрную легковушку с номером пятьсот семь.

Воздух казался тяжёлым, плотным, давил на лёгкие. Дышать было до боли тяжело. Хината открывала беззвучно рот, пытаясь глотнуть заветного кислорода, но спазм сковывал горло. Она задыхалась. Перед глазами всё плясало, плыло. Тени, отбрасываемые от домов и деревьев, окружали её и глумились. Где-то вдали раздался смех. Она обернулась, упала на землю и увидела кошку. Та, взъерошив шерсть, посмотрела светящимися глазами и зашипела как змея:

— Убийца.

Слово подхватил ветер, вскружил и с шумом облетел всё вокруг. Шёпот усиливался. Её охватила крупная дрожь и, закрыв уши руками, девушка медленно задышала. Вдох через нос. И тонкой струйкой через рот — выдох. Потихоньку паника отступала.

— Медленно, дыши медленно. Как я, Хината, — говорил Хиаши, сидя на корточках и обхватив ребёнка за плечи. — Папа рядом с тобой. Он тебя защитит. Вот так, малышка, умничка, — он прижал её к себе, погладил по голове и взял на руки. — Гуляйте с поводком или намордником. А если бы я не успел добежать? Он бы её разодрал! — грозно сказал он, смотря на испуганную женщину. —Ребёнок может стать заикой. Вы понимаете или нет?!

— Ваша рука... Я оплачу лечение.

— Чёрт с этой рукой! — сказал Хьюга, смотря на кровавый укус. — Вы меня слушаете?!

— Лаки — добрая собака, не знаю, что на него нашло. Он никогда раньше так не делал, не нападал. Извините, я всё оплачу.

— Выгуливайте с намордником. Мне не нужны ваши деньги.

— Ты теперь умрёшь, папочка? — всхлипывая и уткнувшись в грудь отцу, спросила Хината.

— Что ты, — засмеялся он. — От такого не умирают.

— Превратишься в оборотня? — пробурчала она.

— Их не существует.

— Но мы же смотрели, — жалобно пропищала, посмотрев влажными глазами на него.

Он усмехнулся, пожалев, что разрешил позавчера посмотреть с ним ночью телевизор, хоть и говорил ей на страшных моментах закрывать глаза.

— Это кино. Там всё ненастоящее.

— И Санта ненастоящий? — с ужасом ребёнок вцепился в его рубашку.

— Только фильмы про Санту настоящие, — быстро исправился он, закусив язык.

Машина везла её по дороге со свистом. Она сидела на заднем сидении, сцепив пальцы. Слёзы стекали по лицу, раздражая кожу, волосы то и дело липли и разлетались. Водитель курил, стряхивал пепел через окно, посматривал в зеркало и нервно постукивал по рулю. Ей казалось, что это просто страшный сон. Что она скоро проснётся, умоется холодной водой, расскажет его Эрике за чашкой чая, и они вместе посмеются над всем. Хината надолго закрывала глаза, с надеждой открывая их. Но с ужасом она осознавала, что это все взаправду — картина не менялась.

— Я случайно, — дрожащим голосом бормотала она, сидя на кожаном диване. — Он приставал ко мне... Я оттолкнула, я не думала, что он упадёт. Я не хотела. Я не хотела его убивать, — срывалась она на истеричный плач.

— Мы позвонили, — прервал её вошедший в кабинет мужчина. — Сказали, что наш человек прождал битый час, а Фертиль так и не появился. Товар на месте, деньги тоже. Вопросов к нам не будет. Решат, что накурился и упал. Полиция тоже копать не будет из-за этого торчка. Закроют дело как несчастный случай. А с этой что делать?

— Хорошо, — выпив виски, сказал Какузу и посмотрел на девчонку. — Дай ей что-нибудь, чтобы успокоилась, а то достали её сопли. Побудет у нас некоторое время, пока не решим.

— Может её в клуб закинуть? А что, тело неплохое и мордашка смазливая. Открой рот, — мужчина взял её за подбородок, достав голубенькую таблетку.

Хината мотнула головой, зажав плотнее губы. Он со всей дури ударил по лицу. В ушах зазвенело от боли, он пропихнул таблетку, заставив проглотить.

— Чтобы она там всем яйца отбила? — засмеялся Какузу. — Она пока не готова к этому. Подсади её на что-нибудь, чтобы послушной была.

* * *

Видел бы её отец, как она всасывает эту смертельную гадость через нос, как закатываются её глаза в экстазе, погружаясь в неведомый мир без боли, страха, совести и чувства вины, то, наверное, огрел бы, вздёрнул за руку, затряс и потащил бы в клинику. Насильно, против воли, запер бы и не выпускал, пока из неё не выйдет вся эта дурь. Но отца давно не было. Он покинул её, оставив одну на растерзание мира, и некому было врываться в номер и вытаскивать её из всего этого дерьма. Спуститься по лестнице вниз оказалось до одури легко, но вот подняться — невозможно.

Голова приятно кружилась. Лёжа на полу, она плавно танцевала руками, рассматривала длинные пальцы, броский маникюр. Приподняв ноги, проходилась блаженным взглядом по гладкой коже, которую любили целовать мужчины.

— О, начала без меня, — смотрел на неё сверху парень, вытирая мокрые волосы белым полотенцем.

Она посмотрела на него и мило улыбнулась. Хината не знала имени, и это было неважно. Он был одним из многочисленных отпрысков состоятельных родителей, который, в поисках острых ощущений, шарахался по клубам, искал дурь и развлечения. Она была той наживкой, которая предлагала незабываемые впечатления, маня волшебным пакетиком. Эти олухи быстро подсаживались, и спустя неделю бегали за ней в поисках новой дозы. Кто-то, пойманный родителями, соскакивал, но через некоторое время возвращался. Какузу держал её на поводке, а она держала их, и иногда её это веселило.

— Присоединяйся, — хихикнула девушка, указав на стол. Он подошёл и вдохнул.

— Охренеть, — он шмыгнул носом и, усевшись между её раздвинутых ног, потянул на себя. — Люблю трахаться под кайфом. Достанешь два пакетика до четверга?

— Конечно, — шепнула она, обвив его ногами. — Цена чуть повысилась. Как видишь, товар новый.

— Не вопрос.

А после, когда она оставалась одна и эйфория спадала, отвращение к самой себе накатывало с новой волной. Зайдя в душ, Хината драла свою кожу мочалкой до малиновой красноты, пытаясь оттереть всю грязь, и ревела от бессилия и своей ничтожности. Одевалась и, сдавая ключи от номера, ловила порой осуждающие или жалостливые взгляды. Она знала, что они о ней думают, поэтому старалась побыстрее уйти. В их глазах она была дешёвой шлюхой, которая обслуживала клиентов по вечерам.

— Ещё два к четвергу, — положив деньги на стол, сказала Хината.

— Заслужила, — улыбнулся Какузу, бросив в её руки заветный пакетик.

Как странно, думала она, сжимая его в руке, что теперь только эти несколько грамм делали её счастливой. За них она готова была пасть так низко, как только могла.