На чердаке (джен)

Солнце сонно потягивалось, едва показывая свои первые лучи. Звонко щебетали птицы и орали будильники. Понедельник не щадил никого. Так же как и Галина Михайловна, поднявшаяся как по расписанию: в семь утра, стоило Владу с Юлей уйти на работу. Мальчики, на каникулах спавшие до обеда, не ожидали такой подставы.

— Я встал! Встал! — не открывая глаз, подорвался на кровати Дима, уронив на пол Боба, ловко приземлившегося на четыре лапы.

Даня, с трудом разлепивший веки, мутным взглядом наблюдал, как брат, шлепая по полу босыми ногами, на пути к гардеробу успел сбросить ночную шкуру: снять футболку и шорты, червем тянувшиеся за ним, и принялся натягивать школьную форму. Боб успел перебраться на кровать к Даньке, и тот, поглаживая по спине ластившегося кота, молча наблюдал за метаниями Димы, застряв где-то между сном и реальностью. Он понимал, что все неправильно, но непроснувшийся мозг отказывался нормально функционировать. За то время, что Даня тупил, Кудряшка успел полностью собраться, не обратив внимания на то, что рубашка стала мала настолько, что рукава задрались до локтей, а пуговицы на груди не застегивались. Бормоча, чтобы брат вставал, подхватил вместо валявшегося под столом портфеля стоявшее рядом мусорное ведро, перекинул его через плечо, задев Даню и вывалив весь мусор, двинулся в сторону выхода. Только ощутимо получив ведром по голове Данька наконец проснулся.

— Куда ты встал?! Дмитрий! Каникулы, — Данил вскочил на ноги, зацепил Боба, который кувыркнулся с его коленей да так и остался лежать на спине, и дёрнул брата за руку, роняя на кровать.

— Что случилось?! — распахнул глаза Дима.

— Кажется, часы сломались и будильник сработал, — зевнул Данька, окинув его красноречивым взглядом.

Димка выругался, поспешив переодеться. Даня тем временем направился на кухню, где издавала звуки жизнерадостная сволочь — будильник. Боб выскочил в коридор первым, чуть не сбив своей жирной тушкой и, тряся боками, на всех парах ломанулся к миске, будто не ел несколько лет. Димка нагнал его прямо у входа, поэтому в помещение они зашли одновременно, также одновременно оторопев.

Галина Михайловна, одетая с иголочки, но в Юлином фартуке и с закатанными рукавами белой рубашки, под завывания будильника спокойно хозяйничала на кухне. Даже с убранными в короткий хвост волосами и в домашних тапочках она выглядела так, словно в любой момент была готова дать интервью для канала «Культурный». Движения ее были размеренными и точными, ни одного лишнего жеста. Гипсовой маской застыло выражение лица, не выражая ни одной эмоции. А глаза через линзы очков смотрели на все со сдержанным укором.

Димка невольно поразился. Юля дома носила пожеваную жизнью футболку Влада, изрешеченную когтями Боба, раскрашенную масляными красками. Она носилась по дому электро веником, когда готовила, танцевала под музыку, дрыгаясь мухой в предсмертных судорогах. Юля была эмоциональной и обладала выразительной мимикой, поэтому лицо ее никогда не оставалось статично, демонстрируя усталость, радость, злость. Хоть что-нибудь. После подобных сравнений Димка и сам почувствовал раздражение, зарождавшееся всякий раз, когда в его жизни появлялись чужаки, особенно те, что несли явную угрозу. А Галина Михайловна была опасностью во плоти, поэтому подросток неосознанно нахмурился и весь подобрался, готовясь отражать любую атаку: словесную или силовую.

Данька, следивший за тем, как степенно, но уверенно она накладывала кашу в тарелки и с выверенной неспешностью сервировала стол, подумал о том, что Галина Михайловна, по всей видимости, полностью сосредотачивалась на одном деле, выполняя его скрупулёзно качественно, поэтому наверняка должна была всегда составлять четкие планы действий, чтобы все успевать. Это не Юля, которая, готовя суп, может дописать рабочие планы на прошлый и будущий месяцы, общаясь с Ириной, решить проблему глобального потепления, прочитать статью про смерть от вентилятора и внести туда правки.

Данька, заметив напряжение брата, первым сбросил с себя оцепенение, ступив в кухню и молча выключив будильник.

— Доброе утро, — бесцветно поприветствовала Галина Михайловна, поправив криво лежавшую ложку, и уставилась на них придирчивым взглядом.

— Доброе, — кивнул Даня.

— Брешешь, оно уже испорчено, — прошипел за спиной Димка, за что тут-же получил ощутимый тычок локтем.

Галина Михайловна смерила их уничижающим взглядом, но комментировать, что удивительно, не стала, молча принявшись нарезать хлеб. Даня состроил брату недовольное лицо, предупредительно сверкнув глазами. Не то, чтобы Дима беспрекословно его слушался, но по крайней мере не игнорировал и по возможности старался следовать просьбам.

— Вы долго спали, — сухо констатировала Галина Михайловна, заставив Даньку напрячься и неосознанно шагнуть брату за спину.

— Только семь утра, — возмутился Димка.

— Без десяти восемь, — припечатала она в ответ. — Вы должны были сделать зарядку, выполнить водные процедуры, привести себя в должный вид и приняться за еду. Но вы успели только встать.

Димка вытаращился на нее, как на сумасшедшую, и Даня не мог его осуждать, смотря на Галину Михайловну похожим удивлённым взглядом. Это было что-то новое. Он ещё вчера понял, что папина мама характер имела специфичный и взгляд, ржавчиной покрытый, консервативный. И исходя из рассказов Влада, Даня знал, что Галина Михайловна весьма строга и педантична, но не до крайности. По крайней мере у отца подобного распорядка не было, ну или он просто не рассказывал. Данька сделал мысленную пометку уточнить этот вопрос у Влада, потому что что-то едва уловимо напрягало его в этой ситуации.

— То, что мы должны, написано в налоговом кодексе. То, что нет — в уголовном. Остальное на наше усмотрение, — пробурчал Димка.

От взгляда брошенного на них Галиной Михайловной по спине пробежали мурашки. Данька невольно поежился, словно невидимый сквозняк облизнул не только кожу, но и душу. Димка ожидаемо не отреагировал, отыгрывая привычную роль колючки. Обычно, он с незнакомыми был просто нелюдим, смягчаясь по мере того, как узнавал человека. Но первое впечатление Галина Михайловна произвела не самое приятное и вела себя открыто неприязненно, поэтому Дима без зазрения совести отвечал ей тем же.

— Приятного аппетита, — отозвалась она, с явным усилием проигнорировав выпад.

Даня коротко поблагодарил в ответ и уже собрался занять место за столом, но Боб неожиданно ухватился за край его шорт, удержав на месте. Галина Михайловна замерла у своего стула, не сводя с них прищуренного взгляда. Димка, молча двинувшийся к столу, был грубо остановлен Данькой, сцапавшим его за край футболки и вернувшим на место. Даня старался игнорировать вставшие на затылке волосы. Видя, что мальчики ждут, Галина Михайловна грациозно опустилась на свой стул и от Дани не укрылось лёгкое недовольство, отразившееся на ее лице. Он почувствовал, как сердце пропустило удар, будто они находились на какой-нибудь контрольной или скорее экзамене, от которого зависела их жизнь. Мозг кипел от напряжения, по крупицам выуживая вычитанные когда-то и зачем-то правила этикета. Первыми садятся дамы.

Даня осторожно сел за стол вторым. Дима, если и удивился действиям брата, то виду не подал, доверившись и молча плюхнувшись рядом. Обилие приборов сразу бросилось в глаза, заставив на мгновение растеряться. Брат рядом пытался взглядом испепелить овсянку, кажется скалившуюся ему в ответ.

Ругаться с Галиной Михайловной Данька не планировал и Диме позволять это не собирался, но лёд был слишком тонок. Враг хитёр, а Кудряшка несдержан. Если он ошибётся, то взрыв не заставит себя ждать.

— Извините, Дима не ест овсянку, — первым заговорил Даня, не позволив брату раскрыть рта. — Мы не знали, что вы будете готовить завтрак, поэтому не могли предупредить.

Губы Галины Михайловны изогнулись в кривой улыбке. Он невольно подался спиной назад, упёршись в спинку стула и опустив глаза.

— В таком случае, — слащаво протянула она, — можете не есть. Следующий прием пищи — обед.

Димка возмущённо вытаращился на Галину Михайловну, но Даня успел пнуть его, не дав издать ни звука. Тот бросил на брата гневный взгляд, скривив лицо. Данька посмотрел в ответ не менее грозно, сразу сбив всю спесь. Их взгляды пересеклись всего на мгновение, но этого хватило, чтобы Дима пристыженно опустил голову, молчаливо выражая свою покорность. Даня тут же смягчился. Он бы с радостью вылил эту овсянку в окно и ушел, но брат дал ему право решать, поэтому Данька решил рискнуть.

Игнорируя орлом следившую за ними Галину Михайловну, Даня взял лежавшую на столе тканевую салфетку, расправив ее на коленях. Он не смотрел по сторонам, но знал, что Дима повторял все в точности за ним. Данька напряжённо осмотрел столовые приборы. Справа от тарелки ложка с ножом, с левой вилка. Она здесь явно не для каши. Он покосился в сторону брата, рыбьим взглядом таращившегося на посуду, как на доску на уроке физики. В этом деле помощи от него можно было не ждать. Даня быстро глянул на столешницу, заприметив салатницу. Все начинало становиться на свои места. Оставались только ложка с вилкой перед тарелкой. Откуда у них вообще столько столовых приборов? Судя по сложному Димкиному лицу, тот задавался тем же вопросом.

Внезапный грохот заставил вздрогнуть. Боб неуклюже запрыгнул на столешницу. Это было не просто смело, а капец как смело. В глазах у него не было ни капли вины, словно кот сделал это нарочно. Прежде чем Галина Михайловна успела отреагировать, Боб сунул нос в раковину, чихнул и показательно столкнул лапой на пол грязную ложку. Та с грохотом упала на плитку, разбрызгав во все стороны творог, который по видимому ей мешали, и Даньку осенило. Десерт. Галина Михайловна тем временем подлетела к Бобу, грубо схватив его за шкирку, так что кот громко мяукнул.

— Паршивый шерстяной мешок! Блохоферма!

Даня видел, каких трудов стоило Диме оставаться на месте. Брат медленно закипал, сцепив зубы и до побеления костяшек сжав кулаки, так что ногти неприятно впивались в кожу ладоней. Галина Михайловна едва ли догадывалась, что ходит по острию ножа, но она очень вовремя выпустила Боба из хватки. Он ловко приземлился на все четыре лапы, злобно ощерившись и гордо удалившись. Данька чувствовал, как злость клубилась внутри, противно щекотала в груди, требуя выхода. Юля тоже часто ругала Боба, причем более изощрёнными ругательствами. Швырялась в него веником, когда тот бессовестно лез на стол, гоняла по квартире тапком, за погрызенные цветы и нечаянно подраные шторы, но кот продолжал лезть к ней на руки, крутиться под ногами, ластясь, шипел на Влада, не подпуская его к жене. И у них никогда не рождалась мысль, что мама обижала Боба.

Даня, по крайней мере, смог понять, что еще одна вилка с ложкой предназначались для десерта, которым явно послужит творог. Правда, он сомневался, что они продержатся до него.

Галина Михайловна быстро прибрала устроенный беспорядок, вернувшись на свое место. За еду они принялись одновременно. Даня скрыл эмоции за маской невозмутимости, взявшись за ложку справа от него. Дима повторил. Краем глаза Данька следил за Галиной Михайловной, убеждаясь, что они делают все правильно. За те мгновения, что ложка достигала рта Даня судорожно пытался придумать, как на время избавиться от «бабушки», потому что перспектива провести день у ванной комнаты, где Димкин организм будет избавляться от завтрака, его не прельщала.

У него не было цели угодить Галине Михайловне. Он не собирался доказывать ей, что они вполне себе воспитанные и прилежные. Или Даня просто хотел так думать.

Периферийным зрением он с замиранием сердца смотрел, как ложка неумолимо приближалась ко рту брата, пока тот честно пытался отключить субтитры на своем лице и не выдать отвращения. Даня, казалось, ждал, что сейчас как в фильме их что-нибудь прервет: Боб разобьёт вазу, Зинаида Львовна разбудит маразм и позвонит в дверь, участковый упадет на балкон. Хоть что-то. Но чудо даже не пошевелилось. Пришлось действовать самому.

— Не ешь, — коротко бросил он Диме.

Тот так и замер с ложкой в руках, вопросительно уставившись на него.

— Чего?

— Ты можешь не есть, если не хочешь. Мама так сказала, — обратился Даня к Галине Михайловне.

Тишина в квартире достигла своего апогея, начиная приносить ощутимый дискомфорт. «Бабушка» гневно сверкала глазами, Данька упрямо не отводил взгляда, наплевав на бегавших по коже мурашек, Димка следил за ними.

— Ваша «мама» совершенно не компетентна, — выплюнула Галина Михайловна. — Дура молодая, а самомнение размером с планету. Решила, что сможет вас воспитать. Втянула Владислава в эту сомнительную авантюру. Где это видано, чтобы чужих детей воспитывать?! Как подобрать сломанную вещь на свалке, в надежде дать ей вторую жизнь. Но порваная рубаха, как ее не латай, новой не станет. Вы невоспитаны, дерзки, эгоистичны! — указательный палец грозился упереться Даньке в лоб. — Паразиты, живущие за счёт других. Сели на шею и ножки свесили. Владислав в отца пошел… Чересчур благодетельный, — лицо ее на мгновение болезненно скривилось от воспоминаний, — а вы этим нагло пользуетесь. Неблагодарные! Владислав ослеплён своей жалостью, но будьте уверены, я раскрою ему глаза! И ни вы, ни «мама» ваша больше не будете пудрить ему мозги.

— Хватит!

Громкий крик был подобен хлесткой пощечине, что привела в чувство. Данька вынырнул из поглотившего его вакуума, ощущая себя выброшенным на берег пловцом. Каждое слово врезалось в голову, ножом вырезалось на подкорке, грязными отпечатками оставалось на душе. Пластыри, что методично лепили Влад с Юлей, оказались резко сорваны вместе с только образовавшейся ещё нежной и тонкой кожей. Закровоточили былые раны, покрылись гноем из-за попавшей грязи. От слов, которые Даня так боялся услышать, внутри все завязалось в тугой узел. Он не заметил, как невольно окаменел. Ком встал поперек горла, мешая нормально дышать, и взор затуманили непрошенные слезы.

— Не смей затыкать мне рот! Что, правда глаза жжет!? Неужели у диких зверят есть совесть?

Димка неожиданно впился ногтями в его руку, заставив вздрогнуть, и наконец отмереть. Брат стоял рядом, низко склонив голову, пряча покрасневшее от злости лицо, и до пятен на коже сжимал его запястье. Им, видимо, понадобятся услуги стоматолога, потому что Даня отчетливо слышал скрип зубов, так сильно Дима их стиснул. Дыхание у него было тяжёлым, будто он пробежал кросс. Ещё немного и повалит густой пар. Выдрессированная интуиция забила тревогу.

Дима находился на грани своей сдержанности. Даня в одно мгновение взял себя в руки. Как по щелчку пальцев высохли глаза и пропал сжимавший горло спазм, и только противное чувство осадком осталось на душе. Он поспешил вытащить брата с кухни до того, как произойдет взрыв.

— Спасибо за завтрак, но мы не будем кашу, — сквозь сжатые челюсти выдавил Данька, чувствуя, как Димку уже трясет от злости. Или его самого.

— Тогда вон из-за стола, — опасно понизив голос, ответила Галина Михайловна, указав пальцем в сторону выхода, и Даня не стал спорить.

Собственные ноги двинулись не сразу. Тело будто онемело и приросло к полу, поэтому пришлось приложить определенные усилия, чтобы сделать хотя бы шаг. На время очистив голову от лишних мыслей, Данька на буксире потащил Димку в ванную комнату. Он не осторожничая, схватил брата за ворот пижамной майки и наклонил над ванной, обильно полив холодной водой из душа. Дима ожидаемо затрепыхался, но у Дани было достаточно сил и сноровки, чтобы удержать его, несмотря на то, что Димка был крепче. Эмоции бесновались, и в попытке сдержать их, он не сразу услышал Диму.

— Все-все, я успокоился! Пусти! Холодно!

Он замер, упёршись ладонями в бортик, и Даня соизволил выпустить его. Брат поспешил отскочить в сторону, принявшись мотать головой, разбрызгивая по ванной воду. В лицо ему прилетело полотенце, и ещё одно упало на макушку. Мрачный, Данька принялся вытирать ему волосы. И так кудрявые, те вились непослушными волнами, путались, вызывая неприятные ощущения, но Димка молчал и не двигался, только жмурясь.

Буря внутри стихла, только злость никуда не делась. Затаилась, готовая нападать. Галина Михайловна сколько угодно могла поливать их грязью. Ничего нового она не сказала. Он привык слышать подобное в свой адрес, но оскорблять маму…

— Думаешь, она права? — коротко поинтересовался брат.

— Пошла она к черту, карга старая! Принесла нелёгкая. Ее мнения никто не спрашивал!

— Я про нашу характеристику, — прервал его Данька, развернув к себе лицом и положив руки на плечи. — Про маму и говорить нечего. Чушь какую-то сказала.

Они замолчали, смотря друг на друга. Читали в глазах напротив все скрытые мысли, чувствовали эмоции. И слова им были не нужны. Дима первым прервал зрительный контакт, опустив голову и скрыв лицо челкой.

— Может и права, — глухо отозвался он. — Мы ведь им только нервы треплем, по ночам сбегаем, заставляем волноваться. От нас одни проблемы.

— Я тоже об этом подумал, — вздохнул Даня, отпустив брата, и опустился на бортик, чувствуя, что ноги не держат. Запрокинул голову, пялясь на плетущего в углу паутину паука. — Я не сомневаюсь в том, что… «они» нас любят…

— Родители, — грубее, чем следовало, поправил Димка, плюхнувшись рядом, тоже уставившись на паука. — Мы — семья. Ты первый согласился на это, первый принял Влада за отца, так что не смей идти на попятную только потому, что у Галины Михайловны тараканы крышу угнали.

— Я не отказываюсь, просто… Думаю, что нам стоит быть более благодарными за то, что они дали нам не только дом, еду, но и любовь. Они ведь любят?

Данька с надеждой посмотрел на него. Они были вдвоем, поэтому он позволил себе сбросить маску и обнажить чувства, что цвели в нем пышными цветами, скрытые в оранжерее от чужих глаз.

— Учитывая, что они бросили нас один на один с ней, я начинаю сомневаться, — подумав, выдал Димка, за что тут же получил локтем в бок.

— Дмитрий! — сдерживая смех, возмутился Даня, пряча от него улыбку.

— Я с тобой согласен, — неожиданно серьезно выдал Дима. — Нам стоит быть благодарнее, но только не к Галине Михайловне.

Данька только согласно кивнул, поспешно утащив его в комнату. Быстро переодевшись, они уже у двери предупредили, что ушли гулять и, не дожидаясь ответа, убежали на улицу, захватив Боба, ломившегося на улицу вперёд них. Данька на всякий случай написал сообщение в семейный чат, умолчав об утреннем инциденте.

* * *

— Все. Умотали, — Коля, согнав дремавшего на его футболке Боба, завалился на лавку.

Покореженная ракетка для бадминтона выпала из ослабевших пальцев. Со звоном металла на нее упали ещё три. Воланчник угнал Боб, решив распотрошить доконца. Данька, скинув ногу друга, осторожно опустился на освободившийся край, вытирая со лба пот. Димка с Игорем бесцеремонно сели прямо на траву, через головы стягивая вымокшие от пота футболки. Дима свою даже выжал.

— Вы сегодня агрессивнее обычного, — заметил Игорь, горестно уставившись на опустевшую бутылку воды.

— Вы на каких энергосах сидите?! — всплеснул руками Коля. — Звери, а не люди. Я в скейт-парке днями напролет пропадаю, от копов по заброшкам регулярно бегаю, и то не такой выносливый.

— Ты чё доктор? — вяло возмутился Димка.

— Не чёкай, — машинально осадил его Даня, на что Игорь устало махнул ему рукой.

— Нет, — недоуменно отозвался Коля.

— Вот и не лечи чушь всякую. Мы только два гейма сыграли. Ты от участкового бегаешь больше.

— Так ведь это другое.

— Завалитесь оба! — прервал их Игорь, кинув в Кольку свою футболку и треснув Димку пустой бутылкой. — Данька, вы молодцы! Если в таком же темпе продолжите, то глядишь, и осенью на межшкольный турнир попадете.

Даня признательно улыбнулся.

— Поддерживаю, — вставил свои пять копеек Коля, тяжело поднявшись и морщась от жжения в спине. Он первым скинул футболку, поэтому за время игры успел не просто загореть, а скорее обгореть. — Близнецы вот из деревни вернутся, вы с ними натренируетесь и всех на школьных порвете. Мы за вас на межшкольные болеть придем.

— Фантазер, — фыркнул Данька. — В близнецах я не сомневаюсь, а вот мы…

— В себе тоже не сомневайтесь, — оборвал его Игорь. — А то я Макару пожалуюсь, он вам новую фигурку не покажет.

Данька только хмыкнул. Про новое приобретение Куницыных они уже знали. И не только они, но и почти тысяча с лишним человек, подписанных на их канал. Близнецы честно заработали себе на коллекционную статуэтку, чуть грабли не сложив на картофельных плантациях своей бабушки. При этом они успевали снимать и монтировать видео об ожесточенной борьбе с сорняками и колорадскими жуками. А ещё посетили очередную заброшку, найдя второй дневник лесника, где была ещё одна часть карты, которая, как они думали, могла привести их к сокровищу. Но Данька уже не так сильно жаждал подержать в руках заветную фигурку, потому что благодаря Димке у них собралась уже половина коллекции. Только парням об этом знать пока не стоило. Приедут близнецы и тогда они покажут ее всем сразу.

— Так все, пошли жрать! — первым подскочил Колька, закинув на плечи свою футболку и подхватив скейт. — А то я сейчас помру с голоду.

— Не жрать, а есть, — поправил Игорь. — А вы обедать не идете? — друзья посмотрели на замявшихся братьев, которые явно никуда не собирались.

— Мы плохо себя вели и за нами пришла Баба Яга, — неловко отшутился Димка. — Она нас на завтрак овсянкой отравить собиралась.

— Приехала папина мама, — пояснил Даня. — Власть пошатнулась, революция близка. Народ волнуется, поэтому мы подождем возвращения родителей, чтобы нас не устранили раньше времени.

Игорь покачал головой, а Колька закатил глаза:

— Чё сразу не сказали? Погнали ко мне, маман шарлотку на десерт обещала, иначе Димка примется с Бобом птиц есть. И Боба берите, ему тоже чё-нидь перекусить найдем.

— Неудобно как-то, — начал было Данька.

— На потолке спать неудобно, — оборвал его Игорь, поднимая на руки Боба с воланчиком в зубах. — Дают бери, бьют беги. Идём.

Мальчики переглянулись, посмотрели на окна своей квартиры и поспешили за друзьями, прихватив ракетки. Ностальгия легко коснулась своими ледяными пальцами, напоминая о прошлом, волнуя будущее, но Воронцовы поспешили отмахнуться от нее, как от назойливой мухи. Есть у Кольки им не впервой, но на ночь у него они больше не останутся. У них теперь был дом.

Они не знали, как долго продержатся под напором "бабушки", обоих терзали сомнения и страхи, но взрощенные Владом и Юлей ростки доверия были достаточно крепки, чтобы не усомниться в родительских чувствах, что были сейчас их главной опорой. Братья верили, что мама с папой смогут защитить их даже от такой угрозы, как Галина Михайловна.