Четыре способа убить систему (гет)

Подготовка прощания со школой заняла огромное количество времени, сил и нервов гриффиндорцев. Они собирались в Выручай-комнате на протяжении двух месяцев в каждую свободную от подготовки к экзаменам минуту.

Но когда день выпускного настал... Они были готовы как никогда.

Все было продумано до мелочей, и их настрой был более чем боевой. Готовиться они начали с самого утра. Все семеро собрались в опустевшей гостиной Гриффиндора. Все, кроме выпускников, еще вчера разъехались по домам, и в школе остались только они и профессора.

Они вынесли все зеркала из спален, разложили чёрные кожаные вещи и блестящие аксессуары. Эмма расстелила на полу вырезки из маггловских журналов — лица рок-звёзд с вызывающим макияжем.

Девочки красили не только себя, но и мальчиков, перебегая от одного к другому, поправляя стрелки и растушёвывая тени. В этой суете все старались не думать, что сидят в родной гостиной в последний раз. Что больше никогда не услышат, как потрескивает камин, не увидят, как солнечные лучи играют в красных и золотых гобеленах.

Они смеялись, поддразнивали друг друга, но в воздухе витало что-то тяжелое — будто каждый ловил эти мгновения, чтобы сохранить их в памяти навсегда.

Большой зал был подготовлен ими еще вчера. Они установили весь реквизит ночью и скрыли его чарами, чтобы никто даже не догадывался о его существовании. И когда макияж был нанесен, а одежда выбрана, ребята накинули на полуголые тела мантии Гриффиндора, убрали макияж скрывающими чарами до нужного времени и расселись у камина.

— Ну что... Попрощаемся сейчас, пока есть пара часов и пока мы трезвые? — Джеймс нервно прикусил губу, разглядывая друзей.

— Ты помирать собрался ночью? — Сириус криво усмехнулся.

— Не исключено, — Джеймс вздохнул. — От алкогольной передозировки... Или просто захлебнусь слезами.

— Так, только давайте договоримся не плакать, — резко сказала Эмма. — Мы потратили на макияж пять часов... Нельзя его просто так испортить.

— Ты первая заноешь, — Джеймс закатил глаза.

— Ты всегда первый начинаешь, — скривилась Эмма.

— Давайте без этого, — Лили покачала головой. — Мы с вами проучились вместе семь лет... С первого до последнего курса. Мы почти семья. Давайте просто... Попрощаемся сейчас. Перед взрослой жизнью.

— Ты права, — Ремус кивнул, глядя на огонь в камине. — Это было лучшее время. Думаю, для всех нас.

— Однозначно, — хором согласились остальные.

— Да... — Марлин задумчиво прикусила губу. — Мы попали сюда в предподростковом возрасте. Это как раз время первой любви, первых настоящих друзей... Хогвартс сделал нас теми, кто мы есть.

— А кто у вас был первой любовью? — задумчиво спросила Алиса, обводя взглядом всех.

— Лили, — не раздумывая ответил Джеймс.

— Поразительно... — Ремус покачал головой. — Будет круто, если вы поженитесь... Первая и последняя любовь.

— Ну-ка, Эванс... — Сириус прищурился. — А ты в кого была в первый раз влюблена?

— В Ремуса, — Лили пожала плечами, пряча улыбку.

— Что?! — завопил Джеймс.

— Нифига себе, — поднял брови Ремус.

— Так, а ты, Алиса? — Сириус поднёс к её лицу кулак, изображая микрофон.

— Тоже в Ремуса, — Алиса усмехнулась, подмигивая ему.

— Ни хуя себе! — Сириус рассмеялся. — А ещё говорят, я самый популярный в школе. Рем, это успех... Марлин?

— Ой, да ты и сам знаешь, — закатила глаза та. — С первого по пятый курс я мечтала выйти за тебя замуж.

— Ну хоть кто-то, — пожал плечами Сириус.

— Да, Марлин тоже была твоей первой любовью, — улыбнулась Эмма. — Я помню, как учила тебя целоваться на втором курсе, чтобы ты не опозорился перед ней... Это было очень мило.

— Бля... Эм, может, ты меня бить сейчас, конечно, будешь... — Сириус прикусил губу. — Но моей первой любовью как бы... была ты.

— А я говорил! — воскликнул Ремус торжествующе. — Я знал!

— Что?! — Эмма и Марлин вскрикнули в унисон, с ужасом переглядываясь.

— О, это становится интересно, — Джеймс с довольным видом закинул ногу на ногу.

— Сириус, ты че, офигел? — протянула Эмма. — Я с тобой сосалась ведь тогда! В двенадцать лет... Думая, что мы просто учимся целоваться! Ради Марлин и Рема!

— А что я должен был сказать? — Сириус развёл руками. — Мы с тобой остались одни в классе, а ты берешь и говоришь, что запала на Рема.

— А мы с тобой вообще хоть когда-то были настоящими друзьями? — поморщилась Эмма. — До пятого курса я воспринимала тебя... ну, как Поттера. А ты что, всё это время был в меня влюблен, что ли?

— Да всё время мы были друзьями, — Сириус отмахнулся, но избегал её взгляда.

— Но ты всё это время не хотел быть ее другом, так? — игриво прищурился Джеймс. — А мне только на четвертом курсе сказал!

— Я тебе не говорил, — скривился Сириус. — Ты вошел в комнату, когда я разъебал зеркало, чтобы убедить себя, что мне на нее плевать. И вообще... давайте там следующего пытать.

— О нет, родной, — Эмма сложила руки на груди. — Мы с тобой ещё не закончили... Рем?

— Ну вообще сначала мне Лили понравилась, — неуверенно сказал Ремус. — Только, Джим, пожалуйста, не бей меня — это быстро прошло.

— Божечки... — Алиса прикрыла рот рукой. — У вас была взаимная влюбленность на первом курсе. Это так мило...

— Очаровательно, — Джеймс скрипнул зубами, сжимая подлокотники кресла.

— Да расслабься ты, — Сириус закатил глаза. — Лили тогда всё равно терпеть тебя не могла.

— А почему это быстро прошло? — Лили надула губы. — Я же до третьего курса в тебя была влюблена!

— Какой кошмар! — Джеймс схватился за голову.

— Ого... — Ремус растерянно почесал затылок. — Ну... потом мне уже Эмма начала нравиться.

— Это было обидно, — Лили скрестила руки на груди.

— Не волнуйся, Лили, — усмехнулась Эмма. — Это у него тоже быстро прошло. И да, Рем... Я буду припоминать тебе это до самой смерти. Я ведь всерьёз собиралась за тебя замуж.

— Настолько это было серьезно? — удивленно спросил Ремус. — Я думал, ты ради удовольствия мне это припоминаешь.

— О, это было более чем серьезно, — Сириус фальшиво улыбнулся. — И я слушал про это каждый день.

— Ага, я тоже, — Джеймс закатил глаза. — Она... заебала нас просто!

— Ты знал об этом на полтора года меньше меня, — Сириус ткнул его локтем в бок. — Так что не ной.

— И все из-за тебя, Рем, — заключила Эмма.

— Рем — покоритель сердец... — Алиса театрально вздохнула.

— Круто узнать об этом в последний день в школе, конечно... — с сарказмом протянул Ремус. — Но спасибо, что просветили...

— Мерлин, как же я буду по вам скучать, — Марлин обвела взглядом гостиную, будто пытаясь запечатлеть каждый уголок. — Невыносимо осознавать, что мы сидим здесь в последний раз...

— Да, это полный пиздец, — Джеймс тяжело вздохнул, оглядывая знакомые стены с красными гобеленами.

— Но я всё равно в шоке, Сириус, — Марлин прищурилась. — Ты со мной встречался, и я тебе при этом даже не нравилась?

— Не нравилась? — Сириус удивлённо поднял брови. — Мне было двенадцать! В том возрасте мне нравились вообще все девчонки.

— Ты сейчас только ухудшил ситуацию, — скривилась Марлин.

— Ну... я не это имел в виду, — Сириус закатил глаза. — Ты мне нравилась, когда мы встречались. Алиса тоже нравилась... И ещё полсотни. Мы же говорим о влюблённости, а не просто симпатии. Я не Джим с его вечной любовью — до пятнадцати мне нравилась добрая половина Хогвартса.

— Так, значит, половина школы, Марлин, Алиса, Эмма... — Лили прищурилась. — А я что, настолько страшная была?

— Эй, нет! — Сириус замотал головой, заметив, как Джеймс насторожился. — Что за наезды начались? Ты меня просто бесила. Так, Джим, спокойно... Я объясню. Дружба с Эммой показала, что девчонка может быть... практически пацаном. А ты на её фоне казалась занудой. И мне было лень разбираться в твоём характере, так что до пятого курса я просто не понимал, какого чёрта Джим в тебя влюблён. Прости!

— Ладно, — Лили закатила глаза, кладя голову ему на плечо. — Ты мне тоже никогда не нравился. Так что мы квиты.

— Я вас всех люблю, — Эмма оглядела друзей, и в её улыбке было что-то тёплое и немного грустное. — И знаете, что еще поняла? Сегодня нам всё равно не избежать слёз. Мы будем рыдать...

— Да, — хором согласились остальные, переглядываясь.

— Главное — до выступления держаться, — Джеймс провёл рукой по лицу, будто уже представляя предстоящий вечер.

В этот момент у входа в гостиную раздался шум. Все насторожились — они точно знали, что должны быть здесь одни.

Из-за поворота выбежали Тонкс и Джон. Мальчик, серьёзный не по годам, в милой рубашке, брюках и кедах, тащил огромный букет. Тонкс в алом платье кружилась вокруг, как маленький вихрь.

Эмма замерла, чувствуя, как ком уже подкатывает к горлу. Джон, сияя, протягивал ей цветы, и она, не сдержавшись, схватила брата в охапку, прижимая к себе так крепко, что он взвизгнул. Сириус сразу же подхватил на руки Тонкс, которая тут же обвила его шею руками.

— Вы как здесь оказались? — Джеймс округлил глаза, глядя на детей.

— Джеймс, ты дурак! — звонко крикнула Тонкс, болтая ногами в воздухе.

— Что?! — Джеймс прикрыл грудь рукой, будто от удара. — Кто тебя такому научил?

— Это я ей сказал! — гордо выкрикнул Джон из объятий сестры.

— Вообще-то я должен был быть твоим крёстным, — обиженно буркнул Джеймс, обращаясь к девочке.

— Поттер, я тысячу раз говорила — только через мой труп, — раздался знакомый голос из коридора.

В дверях появилась Андромеда — её бордовое платье струилось по фигуре, а тёмные волосы, собранные в изящную причёску, оттеняли благородные черты лица. В руке она держала связку золотых шаров, которые мягко покачивались при каждом её движении.

Эмма и Сириус, не выпуская детей из объятий, побежали к ней, и их смех слился с радостными возгласами малышей.

А через мгновение в гостиную вошли родители остальных ребят. Они все держали в руках шарики и букеты цветов в тон Гриффиндора. Джеймс, Ремус, Лили, Марлин и Алиса с восторженными криками бросились в их объятия. И в гостиной стало так же тепло, уютно и шумно, как и всегда.

Джеймс тут же увлёк всех родителей на «экскурсию» по гостиной и спальням, рассказывая с пафосом гида о различных происшествиях.

Родители смеялись, перебивали друг друга, а в воздухе витало то самое чувство — будто время остановилось, и этот вечер может длиться вечно.

Андромеда с Тедом, взявшись за руки, с восхищением осматривали гостиную.

— У нас на Слизерине всё было куда скромнее... — Андромеда провела пальцами по красному бархатному креслу. — Вы тут живёте как настоящие короли! Теперь я понимаю, почему ты так рвался в Гриффиндор, Сириус.

— А у нас на Пуффендуе даже штор не было, — Тед задумчиво почесал подбородок. — Чтобы растения в гостиной получали больше света.

— Гриффиндор просто вне конкуренции, — Джеймс бодро прошёл мимо них, размахивая руками. — Хотите увидеть место, где Сириус на четвёртом курсе чуть не спалил волосы семикурснице? А она потом всё равно согласилась пойти с ним на свидание!

— Да! — тут же воскликнула Андромеда и бросилась за ним.

Тед задержался рядом с Эммой, нерешительно переступая с ноги на ногу.

— Что-то не так? — настороженно спросила девушка.

— Отдайте нам своего ребенка, — Тед сделал жалобное лицо.

— Что? — Эмма рассмеялась. — Ты чего это? Всё, Джон тебя околдовал?

— Ему нравится играть со мной в футбол... — вздохнул Тед мечтательно. — И он хочет научиться водить машину. Тонкс тоже в восторге от всего этого, но только когда они делают это вместе. Они за год стали как близнецы... Я помру без него.

— Не парься, вы будете видеться, когда захотите, — засмеялась Эмма. — И вообще... спасибо вам огромное, что дали нам доучиться.

— Это был, пожалуй, лучший год в нашей жизни, — вздохнул он, глядя на детей.

В гостиную стремительно вошла профессор Макгонагалл. Она выпроводила всех родителей и гостей, затем встала напротив выпускников, выпрямившись в своей привычной строгой позе.

— Итак, седьмой курс, — она сделала глубокий вдох, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое. — Что бы сегодня ни случилось в Большом зале... Знайте, что я люблю каждого из вас.

— Профессор, когда вы так говорите, мне сразу хочется реветь, — Джеймс сделал жалобное лицо, потирая глаза.

— Мы вас тоже любим, профессор, — с мягкой улыбкой сказал Сириус.

Как по команде, все ребята бросились к Макгонагалл, окружив её плотным кольцом объятий. Из этой кучи то и дело раздавались всхлипы и шёпот:

— Только не плакать...

Профессор, немного растерянная, но тронутая, осторожно оглядела своих студентов:

— Вы выглядите на удивление цивильно. Я ожидала чего-то более... экстравагантного. Мисс Браун, мне не кажется или вы впервые за семь лет надели школьную мантию?

— Сегодня без этого никак, — глубоко дыша, проговорила Эмма.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — Макгонагалл кивнула, пряча улыбку. — Я знаю, вы не собираетесь выступать вместе с другими факультетами... Скажите честно, их выступление будет смотреться не слишком жалко после вашего?

— Более чем жалко, — уверенно заявил Джеймс.

— Просто ничтожно, — добавил Сириус, грациозно пожав плечами.

— Они будут казаться просто придурками, — заключила Эмма.

— В таком случае, — в голосе Макгонагалл прозвучала едва сдерживаемая гордость. — Вы не против выступить после них?

— Дадим им фору, — великодушно согласился Ремус.

— Так и быть, — усмехнулась Марлин.

— Отлично, — кивнула профессор. — Нам пора.

Они замерли на мгновение, бросая последний взгляд на гостиную, тяжело вздохнули и пошли следом за профессором вниз по лестницам, оглядывая родные стены коридоров и живые картины.

Сириус коснулся пальцами ладони Эммы, а она крепко сжала его руку. Джеймс обнял Лили за плечи, притягивая к себе. Шаг за шагом они спускались по винтовой лестнице, проводя ладонями по холодным каменным стенам, словно пытаясь запомнить каждую деталь.

Чем ближе к Большому залу, тем сильнее сжималось сердце. И дрожь в руках была вовсе не от волнения перед выступлением.

Родители уже сидели на своих местах, профессора выстроились на сцене. Гриффиндорцы заняли последний ряд, затаив дыхание. Деканы — Слизнорт, Стэбл и Флитвик — вручали табели своим студентам под размеренные звуки классической музыки. Получившие свитки оставались на сцене, выстраиваясь в три ровные линии. Когда церемония завершилась, хор запел сентиментальную песню о школе.

Девочки в пышных платьях и мальчики в строгих костюмах бросали снисходительные взгляды на ряд гриффиндорцев в их школьных мантиях.

— Главное, чтобы на таком контрасте у кого-нибудь сердце не остановилось, — Джеймс зевнул, развалившись на стуле.

— Надо было попросить Меди и Теда закрыть детям глаза, — вспомнил Сириус.

— Да нормально всё, — Эмма махнула рукой. — Пусть привыкают. Потом когда-нибудь сами такое исполнять на выпускном будут.

Наконец эта тягомотина закончилась, родители зааплодировали, студенты поклонились и сцена опустела. Гриффиндорцы переглянулись, на их лицах появились азартные улыбки.

В этот момент в дверях зала появился Фрэнк Лонгботтом. Его кожаная куртка, рваные джинсы и металлические цепи резко контрастировали с нарядной обстановкой. Его лицо было в шрамах и ожогах, но сияло улыбкой. В руках он сжимал огромный букет цветов.

Гриффиндорцы разразились свистом и аплодисментами. Алиса с радостным возгласом бросилась к нему, едва не сбив с ног.

— Ну, Фрэнк скорее похож на байкера, чем на глэм-рокера, — Эмма покачала головой.

— Ладно, никто и не заметит, — махнул рукой Джеймс.

— Всем привет, Гриффиндор! — Фрэнк широко улыбнулся, по очереди обнимая каждого из ребят.

— Кхм-кхм... — Макгонагалл кашлянула в микрофон, скрестив руки на груди.

— Да-да, профессор! — Джеймс подскочил на месте.

— Уважаемые гриффиндорцы, — голос Макгонагалл прозвучал торжественно, — прошу вас на сцену для прощания со школой.

— Уважаемые профессора, — Сириус сделал изящный жест рукой, — будьте так добры временно освободить сцену.

— Может, сначала получите табели? — Макгонагалл подняла бровь, но в её голосе уже звучала покорность судьбе.

— Они будут только мешать, — сказала Эмма с торжествующей улыбкой.

— Да начнётся анархия! — Джеймс воздел руки к потолку, и в этот момент...

Зал погрузился в абсолютную темноту. Раздавались только тихие возгласы и шорох платьев. И тут на сцене появился яркий луч света. Он был направлен на край сцены. Там стоял Сириус. Его обычно растрёпанные волосы были собраны в небрежную косу, усыпанную блёстками, переливающимися при каждом движении. Чёрные рваные джинсы, массивные берцы — и ничего больше, если не считать татуировок, золотых бликов на коже и бесчисленных цепей, браслетов, серёжек. Тёмный макияж подчёркивал острые скулы и серые глаза, горящие в свете прожектора.

Он ещё не успел коснуться струн гитары, не произнёс ни слова — но зал уже взорвался овациями. Крики, свист, топот ног — стены Большого зала дрожали от этого звука.

Сириус лишь усмехнулся, перекинул ремень гитары через плечо и шагнул к микрофону. В его движениях была та самая дерзкая грация, которая сводила с ума половину школы все эти семь лет.

— Всем привет, — Сириус наклонился к микрофону, и его насмешливый голос разнёсся по залу. — Сегодня мы будем очень трогательно прощаться с Хогвартсом... Можете не сдерживать слёз.

Он резко провёл пальцами по струнам, и в этот момент второй луч света выхватил из темноты Лили и Джеймса. Они стояли, гордо выпрямившись, и преображённые до неузнаваемости. Лили в коротком кожаном платье, сетчатых колготках и массивных кедах выглядела так, будто всегда была дерзкой рок-звездой. Её обычная скромность исчезла — теперь во взгляде читалась только уверенность, а большие кресты в ушах поблёскивали в свете прожектора. Её пальцы были крепко сцеплены с рукой Джеймса.

Сам Джеймс, с волосами, зализанными блестящим гелем в хаотичные шипы, казался воплощением бунтарства. Чёрная подводка делала его глаза просто огромными. Кожаные штаны, тяжёлые берцы, расстёгнутая рубашка, демонстрирующая татуировку «Сириус больше всех любит меня» — он сиял и переливался, как новогодняя ёлка, а на руках было столько браслетов и цепей, что кистей было почти не видно.

Ещё два резких аккорда — и третий луч осветил Ремуса с Алисой. Алиса тоже была одета в чёрное кожаное платье, но даже этот резкий стиль казался на ней милым. Её волосы, усыпанные блёстками, были зачёсаны назад, а резкий макияж делал взгляд пронзительным. Цепи и кресты на ней казались скорее игрушками, чем символами бунтарства — слишком уж светилась ее добрая улыбка.

В этом они с Ремусом были похожи. Он тоже был одет только наполовину, как и все мальчики, был покрыт блёстками, на губах была чёрная помада, а всё тело было в цепях, но в его глазах всё равно читалась какая-то мягкость, которую невозможно было спрятать даже под таким гримом.

Сириус в последний раз трижды резко ударил по струнам — и центр сцены осветился, открыв взору Эмму и Марлин. Здесь уже не было и намёка на мягкость — девушки выглядели опасно и величественно. Короткие кожаные шорты, обтягивающие топики, гольфы до колен — их стройные тела, покрытые золотыми бликами, казались вылитыми из металла. Высокие хвосты, шипастые чокеры, чёрные узоры на руках — они смотрели на зал свысока, с холодной гордостью, без тени улыбки.

Всё это мелькнуло как вспышка — не прошло и десяти секунд, как Сириус вплотную приблизился к микрофону и обрушил на зал мощный удар по струнам. Оглушительный рок ворвался в пространство, барабаны и бас-гитара, раздающиеся из колонок, слились в единый ритм. Знакомая мелодия «Lithium» зазвучала по-новому — жёстче и громче оригинала.

Несколько секунд музыки — и Алиса с Лили начали танцевать. Их движения — резкие, отточенные, с идеальными прыжками и изгибами — завораживали. Каждый поворот, каждый бросок — будто по линейке, будто они читали мысли друг друга.

Ремус и Джеймс ловили их с каменными лицами, но с такой точностью, будто делали это всю жизнь.

И когда начался первый припев песни — новый луч света вознёсся вверх, к потолку. Оттуда, с лёгким звоном металла, спустилось гимнастическое кольцо, которое было покрыто золотом.

Марлин — резко, но грациозно — вскинула руки, схватилась за него. Кольцо тут же рвануло вверх, увлекая её за собой. Эмма в последний момент ухватилась за её ноги, и они взмыли вместе.

Под музыку Марлин раскачивалась всё сильнее, а когда амплитуда достигла предела — Эмма отпустила хватку. На мгновение в зале пролетел испуганный вздох — но она лишь сделала сальто в воздухе, ловя верхний край кольца.

Дальше — только магия движения. Поддержки, обрывы, шпагаты в воздухе — и всё это в такт, будто музыка и полёт были одним целым.

Каждый элемент был выверен до совершенства. В куплетах — строгое разделение: Алиса и Лили танцевали порознь, но в идеальной синхронности, их движения зеркально отражали друг друга. Марлин и Эмма в воздухе работали каждая на своём уровне — одна у верхнего края кольца, другая у нижнего.

Но как только Сириус начинал петь припев, как музыка взрывалась новой силой, и все элементы внезапно сплетались в единый вихрь. Девочки на сцене начинали танец с парнями — руки обвивали плечи, пальцы смыкались на шеях, тела сближались на грани возможного. В воздухе гимнастки сливались в единый живой организм, их тела изгибались в невозможных позах, то переплетаясь, то расходясь.

И когда грянул финальный припев — кольцо с девушками вдруг рвануло в бешеный полёт по кругу сцены. Они свесились вниз, выгнувшись дугой. В момент кульминации, на самой мощной ноте, их голоса слились в заклинании — и внезапно сцену окружило огненное кольцо, вспыхнувшее ярким венцом вокруг выступающих.

Всё вокруг взорвалось с новой силой. С потолка дождём посыпались золотые блёстки, смешиваясь с языками пламени, которые взмывали вверх почти на метр. Сириус, стоявший на самом краю этого огненного кольца, продолжал петь с абсолютно невозмутимым видом. Постепенно музыка стала стихать. Кольцо замедляло свой бешеный полёт. Девушки плавно спустились на сцену, их движения становились всё более размеренными. Лили и Алиса отстранились от Джеймса и Ремуса, и все четверо начали медленный обход по кругу под затихающие аккорды. Когда Сириус играл последние ноты, Алиса направилась к лестнице, где её ждал Фрэнк. Лили приблизилась к Джеймсу, Марлин — к Ремусу, а Эмма — к Сириусу. Последний аккорд прозвучал, и в тот же миг девушки синхронно обвили руками шеи парней, слившись с ними в страстном поцелуе.

И свет погас.

Когда через несколько секунд в Большом зале вновь зажглись люстры, на сцене стояли все семеро, взявшись за руки. Ни кольца, ни гитары, ни огня, ни блёсток, ни колонок уже не было видно. Только широко улыбавшиеся гриффиндорцы.

Зал взорвался овациями. Профессора, родители, однокурсники — все вскочили с мест, аплодируя, свистя и крича от восторга.

— Наши понты, как всегда, вне конкуренции, — сквозь улыбку пробормотал Джеймс, крепче сжимая руку Лили.

— Ты нас с хором что ли сравниваешь? — Сириус тяжело дышал. — Чёрт... Пора завязывать с сигаретами. Это было сложнее, чем я думал.

А зал всё не умолкал. Это был бешеный триумф.

И тут в проходе между рядами они заметили Вилли. Он стоял, слегка растерянный, держа в руках четыре букета цветов. Его улыбка была тихой, как всегда немного отстранённой — будто он находился рядом с этим безумием, но всё же где-то чуть в стороне.

— Вилли... — Ремус прищурился, словно не веря своим глазам.

— Вилли! — хором завопили Эмма с Джеймсом.

Они сорвались с места, как ураган, сметая всё на своём пути. Сириус и Ремус, переглянувшись с одинаковыми ухмылками, бросились следом.

— Привет! — Вилли только успел улыбнуться, когда его стиснули в объятиях, осыпая остатками блёсток.

— Поздравляю вас! — он засмеялся, с трудом высвобождая руки, чтобы подарить цветы девочкам. — Я чувствую себя полным идиотом в рубашке. Могли бы предупредить про ваш... своеобразный дресс-код.

— Мы вообще не думали, что ты сможешь прийти, — сказал Сириус, пытаясь перекричать толпу.

— Мы ужасно рады тебя видеть! — Ремус хлопнул Вилли по плечу, оставляя блестящий отпечаток ладони.

— Гриффиндор! — Голос Макгонагалл разнёсся по залу.

Она стояла у микрофона, и в её глазах смешались гордость и лёгкая тревога.

— Вам пора получить табели, — её губы дрогнули в сдержанной улыбке.

На сцену поднялись профессора Олдридж, Слизнорт и Флитвик, выстроившись у микрофона в торжественную очередь.

— Ой... мне страшно, — протянула Эмма.

Профессор Олдридж первым взял микрофон.

— Гриффиндор, мне есть что вам сказать, — его глаза блестели теплее обычного.

— Профессор, я люблю вас! — крикнула Эмма, размахивая букетом.

— О, это взаимно, Браун, — усмехнулся он. — Прежде чем вы все уйдете из школы... Хочется сказать, что именно благодаря вашему курсу мне понравилось преподавание. И Браун с Поттером... То есть сегодня лучше сказать — Эмма с Джеймсом. Именно вам я особенно благодарен. Такого заряда энергии, какой есть в вас двоих, не найти во всей вселенной... Благодаря вам я знаю абсолютно всё и о Ремусе с Сириусом. И мне очень приятно видеть, как те дети, которых я встретил пять лет назад... стали взрослыми, но сохранили эту дружбу, ставшую скорее семьёй. Никогда не теряйте этого. Вы идеально дополняете друг друга. В общем... Вот что я хотел сказать. Мародёры — вы лучшие. Всё.

Эмма и Джеймс сорвались с мест, как ураган. Они взлетели на сцену, осыпая профессора блёстками и поцелуями с обеих сторон.

— Браун, жду копию книги, — тихо сказал профессор, смеясь.

— Замётано, профессор, — Эмма энергично закивала, оставляя на его мантии новые золотистые следы.

— Прорицания — мой самый любимый предмет, — с непоколебимой уверенностью заявил Джеймс.

— Поттер, ты же называл это полной чушью, — профессор приподнял бровь.

— Он верит в них даже больше, чем я, — засмеялась Эмма.

Профессор Олдридж передал микрофон Слизнорту, который жестом подозвал остальных гриффиндорцев на сцену. Ребята столпились перед преподавателями.

— Не верится, что пришло время прощаться, — Слизнорт тяжело вздохнул, окидывая их тёплым взглядом. — Ваш курс стал самым... необычным за всю мою практику. Но особенно я хотел бы отметить мисс Эванс. Такой блестящей, талантливой ученицы я ещё не встречал.

Лили покраснела, сжимая руку Джеймса.

— Мне будет вас всех очень не хватать, — продолжил Слизнорт, и в его голосе прозвучала неподдельная грусть. — Но я уверен, вы станете людьми, которыми можно гордиться. И ваше выступление... — он приложил руку к груди, — я думал, моё сердце не выдержит.

— А мы как раз собирались делать ставки, у кого именно оно остановится, профессор, — усмехнулся Сириус.

Зал взорвался смехом и одобрительными возгласами.

— Вот за такие комментарии мы вас все и любим, — Слизнорт рассмеялся, покачивая головой.

— Спасибо, профессор, — Лили первой не удержалась, и слезы покатились по щекам.

— Мистер Поттер, берегите эту девушку, — сказал Слизнорт неожиданно серьезно.

— Будьте уверены, профессор, — ответил Джеймс с гордостью.

— Профессор Флитвик, — Слизнорт учтиво передал ему микрофон.

— Я думаю, что несложно догадаться, — начал Флитвик, — что всем нам надо сказать спасибо мистеру Люпину...

— О да... — зашумели профессора.

— Боюсь, если бы не он, эти господа сорвали бы джекпот на ставках о наших внезапных кончинах... — Флитвик рассмеялся. — Увы, моя память слишком хороша. И я помню каждый эпизод, связанный с вашим курсом.

— О нет... — хором простонали ребята.

— Я помню, как мистера Поттера тошнило с похмелья из окна моего кабинета...

— Да его отовсюду тошнило, если честно, — фыркнула Эмма.

— Да, мисс Браун... А ещё я помню, как на моей паре вы учились управлять огненными чарами и устроили пожар. И как мистер Блэк невозмутимо прикуривал от этого огня. И как мистер Поттер, объявив себя вождём племени, скинул рубашку и едва не выпал из окна, пытаясь перепрыгнуть «костёр».

— О, это был четвёртый курс... второй семестр, — кивнул Ремус. — Да, у нас потом в комнате ещё месяц пахло, как в курилке «Дырявого котла»...

— Круто было, — пожал плечами Сириус. — Тогда даже никто не заметил, что я курил во время пары.

Все в зале уже задыхались смехом.

— Что-то я об этом случае даже не слышала, — профессор Макгонагалл прищурилась, принимая микрофон. — Что ж, Гриффиндор, и мне есть что вам сказать...

— Вы уже не снимите с нас за это баллы, профессор, — грустно усмехнулся Джеймс.

— Знаю, — она кивнула задумчиво.

Перед ней, едва колыхаясь, повисли в воздухе семь свитков из тёмного пергамента.

— Я просто скажу несколько слов... и вручу вам ваши табели, — она глубоко вдохнула, словно собираясь с мыслями. — Мистер Сириус Блэк.

— Как официально, — усмехнулся Сириус, делая шаг вперёд, слегка выпрямив плечи.

— Мистер Блэк, вы незабываемый студент, — Макгонагалл говорила тихо, но каждое слово звучало отчётливо. — Все эти годы я искренне гордилась тем, что, несмотря на предрассудки и ожидания, вы оставались истинным гриффиндорцем. Это проявлялось во всём — в ваших поступках, в вашем упрямстве, даже в ваших выходках. И я счастлива, что именно мой факультет стал для вас домом.

Она протянула ему свиток, затем резко прикрыла ладонью глаза — её плечи дёрнулись. Сириус улыбнулся, сделал шаг вперёд и крепко обнял её.

— Профессор, я вас обожаю, — он сказал это просто, без пафоса, но твёрдо. — Спасибо.

— А теперь уходите, пока у меня не началась истерика, — она сдавленно рассмеялась, беря следующий табель. — Мисс Эмма Сьюзен Браун...

— Сьюзен? — скривился Джеймс.

— Завали, — бросила Эмма через плечо, выходя вперёд и торопливо смахивая с ресниц слёзы.

— Мисс Браун... — Макгонагалл вдохнула поглубже, протягивая пергамент. — Все эти годы вы не переставали меня удивлять. Вашей силой, вашим упрямством, вашей бесшабашной храбростью... Вы — самая необыкновенная ученица, которую мне довелось знать. И вы прекрасны. Я бесконечно рада, что именно Гриффиндор стал вашим домом.

Эмма, больше не в силах сдерживаться, бросилась к профессору, обвивая её шею руками. Макгонагалл крепко обняла её в ответ.

— Мисс Лилиан Патриция Эванс, — позвала профессор дрогнувшим голосом.

Лили, не пытаясь скрыть слезы, подошла и прижалась к ней, как к родной. Они стояли, обнявшись, не говоря ни слова — только плечи Лили слегка вздрагивали. Потом она отошла, уткнувшись в плечо Джеймса, судорожно сжимая свиток пергамента в руках.

— Мистер Ремус Джон Люпин.

— Ты Джон? — Эмма приподняла бровь, на мгновение отвлекаясь от слез.

— Давно уже и сам не вспоминал о втором имени, — Ремус мягко усмехнулся, направляясь к профессору. Она сама шагнула навстречу и обняла его так крепко, будто боялась отпускать.

— Мистер Люпин, вы были моим спасением все эти годы, — проговорила она, глядя ему прямо в глаза. — Я так вами горжусь... Несмотря на все испытания, вы выросли удивительным человеком.

— Спасибо, профессор, — Ремус растерянно улыбнулся. — Я бы очень хотел, чтобы эти годы дались вам легче... но, увы, тут я был бессилен. Спасибо вам за всё...

— Поздравляю с окончанием Хогвартса. Вы действительно достойный студент.

— Спасибо...

Дальше было вручение табелей девочкам. Алиса с Марлин попрощались с профессором примерно так же, как Лили. Было просто море слез.

Пока профессор Макгонагалл разговаривала с ними, Сириус, Эмма, Джеймс, Ремус и Лили стояли в обнимку, стараясь сдерживать слезы. Но ничего у них не получалось. Лили вжалась в Джеймса, ее плечи мелко дрожали. Эмма сжала руку Сириуса так, что побелели костяшки пальцев, украдкой вытирая щеки тыльной стороной ладони. Сам Сириус тяжело дышал, раз за разом отворачиваясь и глядя куда-то в потолок. Ремус стоял неподвижно, позволяя слезам течь свободно. Джеймс, с покрасневшими глазами, сначала пытался смахивать слезы, но потом махнул на это рукой. И их темный макияж постепенно стекал по лицу.

И вот очередь дошла до него. Джеймс поспешно провел рукой по лицу и шагнул вперед. Макгонагалл прикрыла лицо ладонями, едва увидев его приближение.

— Профессор... — голос дрогнул, но он сделал усилие, чтобы выговорить четко. — Благодаря вам, наше прибывание в школе было самым счастливым. Я так благодарен вам за то, что вы не отчислили нас.

— Мистер Поттер, вы просто уникальный человек, — покачала головой профессор. — Такие ученики, как вы... остаются в памяти навсегда. Вашу шайку Мародеров я не забуду никогда. Но это еще не все...

— Меня... что, не аттестовали? — голос Джеймса дрогнул с тревогой.

— Как ни удивительно, аттестовали. У вас, как и у ваших друзей, прекрасные результаты ЖАБА, к моему глубочайшему изумлению... — губы Макгонагалл дрогнули в сдержанной улыбке. — Но для вас есть кое-что особенное.

Она плавно взмахнула палочкой, и в воздухе замерцал золотой кубок, переливаясь в свете люстр.

— Вы лучший игрок в квиддич за всё ваше поколение, мистер Поттер. Это ваша награда.

— Правда?! — голос Джеймса сорвался от восторга, а лицо его внезапно озарилось детской радостью.

Мародеры резко подпрыгнули синхронно, будто по команде, и зал мгновенно оглох от их оваций — свист, топот, восторженные крики. К ним тут же присоединились все остальные.

— Спасибо... Спасибо, профессор!

Джеймс быстро кинул на пол кубок и табель и бросился обнимать Макгонагалл, снова начиная плакать. Он подошел к друзьям и посмотрел на них растерянно, словно не зная, что делать дальше.

— Поздравляем, Гриффиндор! — неслось со всех сторон.

А они лишь переглядывались, словно пытаясь проснуться.

— А теперь тусовка! — разнёсся чей-то крик из толпы.

Зал быстро опустел — все ринулись во двор. Лишь гриффиндорцы остались, окружённые родными. Объятия, гордые взгляды отцов, слёзы матерей... Но вскоре и взрослые тактично удалились, оставив выпускников наедине с их праздником.

Мародеры стояли в растерянном молчании. К ним незаметно подошел Вилли.

— Это было... мощно, — он выдохнул, пряча улыбку. — Поздравляю, будущие студенты.

— Спасибо... — Джеймс прищурился. — Что нас ждёт, Вилл?

Он прекрасно знал ответ. Они все знали.

— Сегодня, в честь праздника, я скажу, что всех нас ждет светлое будущее, — улыбнулся Вилли.

— Ты не умеешь врать, — засмеялся Сириус. — Но сегодня... наш последний день свободы. Оторвемся?

— О да... — с улыбкой протянула Эмма.

— Виски? — Вилли невинно достал из кармана джинсов бутылку.

— Ты лучший человек! — Джеймс выхватил её быстрее, чем успел договорить.

— Только табели не потеряйте по пьяни...