Потерянная — незнакомая себе (гет)

Утро выдалось на удивление тёплым и тихим — лёгкий ветерок играл с листьями, а солнце лениво пробиралось сквозь облака. Ева, проснувшись раньше обычного, умылась, надела свежую одежду — ту самую, что купила на деньги из шкатулки матери — и бережно положила в карман зачарованные перчатки. Такие же, как она уже вручила Невиллу — мягкие, уютные, тёплые от магии, даже в мороз. Сегодня был день рождения Гарри Поттера, и она решила навестить его лично, пусть даже коротко. Он был достоин этого.

Находить его оказалось проще, чем она думала. Гарри сидел на бордюре недалеко от дома номер четыре, слегка сгорбившись, с потухшим взглядом. Он что-то бормотал себе под нос и ковырял палкой гравий. Вид у него был не самый счастливый.

— Всё равно никто не вспомнит, — пробормотал он. — Как всегда.

Тут к нему подошёл толстый, неприятного вида мальчик с перекошенной физиономией — Дадли, как знала Ева. Они обменялись парой слов, и вдруг Дадли с криком "Мааама!" побежал в сторону дома, тяжело топая ногами. Ева фыркнула, но тут же стало жалко Гарри.

Она шагнула вперёд и нерешительно окликнула:

— Гарри?

Он поднял голову. Сначала удивился, будто увидел призрак, а потом глаза его расширились:

— Ева?.. Ты?.. Что ты здесь делаешь?

— С днём рождения, — сказала она с лёгкой улыбкой и протянула небольшую коробочку. — Я... просто хотела подарить тебе кое-что.

Он взял коробку, глядя на неё так, будто не верил в реальность происходящего.

— Ты правда... помнишь? — прошептал он. — Спасибо, Ева! Спасибо! Никто... вообще никто никогда...

Он вскрыл коробку прямо на месте. Его глаза загорелись:

— Перчатки? Тёплые? С заклинанием? Ты их сама зачаровала?

— Ну... да. Такие же у Невилла, — тихо призналась Ева. — Думала, тебе пригодятся зимой. Особенно, если вдруг опять пойдёшь искать приключения.

Они оба немного засмеялись, но смех был тёплым, настоящим.

В этот момент распахнулась дверь дома Дурслей, и на пороге появилась тётя Петунья, сковорода в руке, выражение лица — тревожное и раздражённое. Но, увидев Еву, она на секунду замерла. Видимо, не знала, кто она такая, и от неожиданности даже не накинулась на Гарри с упрёками.

Гарри покосился на Еву:

— Хочешь зайти?

Она покачала головой:

— Нет, лучше не надо. У тебя и так могут быть проблемы. Я просто хотела… ну, поздравить.

— Ты уже сделала больше, чем кто-либо, — тихо ответил Гарри. — Спасибо, правда.

Они постояли ещё немного, помолчали, и Ева кивнула:

— Мне пора. Береги себя, Гарри.

Он улыбнулся — по-настоящему, широко, от всей души:

— И ты. И... спасибо, Ева. Это лучший подарок, что у меня был.

Она отвернулась, пряча смущённую улыбку. Когда Ева уже собиралась уходить, Гарри вдруг заметил у неё на руке тугой бинтовый свёрток. Белая ткань на запястье потемнела в одном месте — кровь медленно, но упрямо проступала сквозь повязку.

— Подожди… — Гарри нахмурился. — Ева, что с тобой?

Она вздрогнула и быстро спрятала руку за спину.

— Ничего… просто… — она на секунду запнулась, стараясь говорить ровно, — обожглась. В приюте. Когда помогала на кухне.

Гарри посмотрел на неё с искренним беспокойством:

— Обожглась? Ты что, готовишь там? Там же у вас куче людей?

Ева слабо улыбнулась и опустила глаза:

— Иногда. Не то чтобы это обязательно… Просто… я не особо нравлюсь нашей смотрительнице. Поэтому… приходится делать кое-какие дела.

Он нахмурился ещё сильнее, в его взгляде мелькнуло что-то, что Ева не сразу поняла — не просто жалость, а злость, настоящая. Но не на неё.

— Это несправедливо, — тихо сказал он. — Ты ребёнок. Они не имеют права.

Она пожала плечами, словно это не имело значения. Не хотела показывать, насколько ей больно — не только от ожога, но и от всего того, что происходило. И уж тем более она не хотела рассказывать Гарри про Сэма, про его радость после ухода Клэр, про то, как он «поставил её на место».

— Всё нормально. Правда. Это неважно.

— Это важно, — упрямо повторил Гарри. — Если бы я мог…

— Ты ничего не должен, Гарри, — мягко перебила его Ева. — У тебя и так свои сложности. Мне просто хотелось, чтобы у тебя сегодня был хороший день.

Она чуть улыбнулась — устало, но тепло.

— Я пойду.

Он кивнул, всё ещё глядя на бинт, словно не мог оторваться от мысли, что Еву действительно кто-то мог обидеть. Что у неё, возможно, всё ещё хуже, чем у него.

Ева развернулась и зашагала по улице. Шаги её были неуверенными — от боли, от тяжести на душе. А Гарри смотрел ей вслед долго, до тех пор, пока её силуэт не скрылся за углом. И только тогда медленно повернулся и пошёл обратно в дом, всё ещё сжимая в руках коробку с зачарованными перчатками — единственным настоящим подарком в этот день.