Мародёры: Три Тишины (гет)

10 декабря 1976 года

Школа дышала по-другому.

Как будто всё, что копилось за осень — матчи, ссоры, исчезновения, ночные разговоры — вдруг спало, и на их месте осталось спокойное, почти пустое ожидание.

Тренировок больше не было: Эдгар отпустил команду отдыхать до конца года, и Джеймс вдруг обнаружил, что не знает, куда себя деть. Квиддич был осью, вокруг которой вертелась его жизнь. Без него оставались только уроки, длинные коридоры и вечерние разговоры у камина.

Иногда это казалось отдыхом, иногда — пустотой.

Он просыпался, шёл на занятия, делал домашку, снова ел, снова шёл на занятия. И всё. Без драйва, без подколов на поле, без тех мгновений, когда кровь стучит в висках, и кажется, что только метла держит тебя на поверхности.

— Стало даже скучно, — пробормотал он сам себе, идя по коридору.

Из окна виднелся двор, засыпанный первым снегом. Сверху — тишина, будто замок накрыли одеялом. Но он слишком хорошо знал: в Хогвартсе тишина никогда не держится долго.

Радоваться паузе не получалось.

В этом молчании было не про отдых — про затишье перед бурей.

Он остановился у лестницы, глядя, как толпа младших шумно сбегает вниз. Смех, хруст сапог по камню, «Эй, подожди!» — и вдруг он ощутил себя чуть в стороне, как будто смотрел на них не изнутри, а сверху, более взрослым взглядом.

Когда это произошло? Когда я стал тем, кто больше наблюдает, чем бежит впереди?

Ответа не было.

Он пожал плечами, сунул руки в карманы мантии и двинулся дальше. Спокойствие тянулось за ним, как длинная тень.

Он шёл по пустому коридору после Зельеварения, лениво перекатывая в пальцах перо, когда услышал приглушённый смешок и торопливый топот. За углом — трое слизеринцев, расступающихся в стороны. Между ними — маленькая фигурка с растрёпанным шарфом. Первокурсник.

— Ну что, герой, где твой кумир? — прищурился один, вытянув руку, будто хотел сорвать значок с его мантии.

Значок был знакомым: вырезанный из пергамента маленький грифон, неаккуратно пришитый к ткани. В сентябре этот мальчишка просил у Джеймса посмотреть метлу.

— Эй! — голос Джеймса прозвучал резко. — У вас уроки кончились, или мозги?

Слизеринцы дёрнулись, фыркнули и разошлись — не настолько глупы, чтобы связываться с ним прямо в коридоре. Джеймс проводил их взглядом, дождался, пока те свернут за угол, и только тогда подошёл ближе.

Мальчишка теребил шарф и смотрел в пол.

— Всё нормально? — спросил Джеймс мягче.

Тот кивнул, но слишком быстро.

— Да… спасибо. Я просто… — Он замялся, потом поднял глаза: большие, испуганные. — Поттер… а как… не бояться?

Джеймс на секунду остолбенел. Его обычно спрашивают про квиддич, метлы, штопор. А тут — такое.

Он выдохнул и прислонился к стене рядом.

— Знаешь… никак. Бояться — это нормально.

Мальчишка моргнул, будто не ожидал такого ответа.

— Правда?

— Правда, — подтвердил Джеймс. — Важно не то, боишься ты или нет. Важно — один ты с этим или нет. Держись ближе к своим — и будет легче. И ещё… — он подбирал слова, — …все эти истории и шёпот про исчезновения — они для того, чтобы мы перестали доверять друг другу. Не дай им этого сделать.

Мальчишка сжал шарф и кивнул уже увереннее.

— Спасибо.

Джеймс махнул рукой, стараясь улыбнуться.

— Иди. Опоздаешь на следующий урок — вот чего стоит бояться.

Тот вскинул голову, улыбнулся — робко, но искренне, — и убежал вниз по лестнице.

Джеймс остался стоять в коридоре.

Я и сам не знаю, как не бояться. Я просто делаю вид, что знаю. Для них. Потому что кто-то должен.

Он сжал перо в руке чуть крепче и пошёл дальше, чувствуя, как внутри что-то незаметно сместилось. Разговор был коротким, а осадок остался — словно на плечи легло новое, невидимое, но ощутимое.

Звонок на урок вырвал его из мыслей. Поток учеников понёс в класс по Защите от тёмных искусств, и Джеймс машинально шагнул внутрь вместе со всеми.

Аудитория по Защите от тёмных искусств сегодня казалась особенно холодной: высокие окна пускали внутрь серый декабрьский свет, и он ложился на парты длинными полосами. В воздухе стоял запах мела и сырости, будто стены впитали каждое заклинание за все эти годы.

Островский вошёл молча — щёлкнул фонарём, поставил его на край стола и коротко обвёл класс взглядом. У него уроки редко начинались с приветствий — и это нравилось: меньше слов, больше дела.

— Сегодня, — сказал он, доставая мел и быстро выводя на доске несколько строк, — продолжаем защитные чары. Речь пойдёт о простейшем отражении не заклинания, а физического удара. Палкой, камнем, ногой — неважно. В дуэлях про это забывают: враг не всегда действует магией.

На доске чётко проступили слова: Protego minor, рядом — плавная дуга щита.

— Это не тот «Протего», которым вы привыкли закрываться, — продолжил он. — Версия легче, быстрее, но менее устойчива. Спасёт от подножки или случайного Impedimenta, но не выдержит Reducto. Ваша задача — довести до автоматизма.

Он на секунду постучал мелом по полю доски и добавил:

— От физических воздействий пройдёмся отдельно на практике. Сейчас нам нужна скорость щита. Для калибровки — безопасные чармы: Expelliarmus, Impedimenta. Быстро, прицельно, без лишних жестов.

Класс зашевелился: кто-то потянулся за пергаментом, кто-то уже держал палочку наготове. В воздухе звенело нетерпение. Джеймс машинально крутанул палочку между пальцами: отражать удары — значит держать игру под контролем. Как в квиддиче, только на земле.

— Работать будете в парах, — подвёл он. — Распределяю сам.

По рядам прокатился ропот. Островский начал называть фамилии: кто-то облегчённо выдыхал, кто-то тихо ругался под нос.

— Поттер… Эванс.

Джеймс обернулся. Лили уже поднималась из-за парты и шла к нему. Лицо спокойное, собранное, без привычной тени раздражения.

— Ну что, будем пробовать, — сказала она, подходя.

Джеймс кивнул и освободил ей место рядом. Лили положила книги на край парты — движения чёткие, рассчитанные. Он сжал палочку и усмехнулся краем губ.

— Давай я первый? — предложил он. — Бросаю — ты ставишь щит.

— Только без дурацких шуток, Поттер.

— Даже не думал, — ответил он неожиданно серьёзно.

Он сделал лёгкий выпад палочкой:

— Expelliarmus!

Красный луч рванул к ней. Лили вскинула палочку быстро — слишком быстро. Щит вспыхнул в воздухе, широкий и яркий, но дрогнул — заклинание задело по касательной и сбило траекторию.

— Многовато, — пробормотала она сама себе, сдвигая брови.

Второй раз она взмахнула резче. Щит вышел уже ровнее, но снова мигнул и рассыпался — не от ошибки, а от переизбытка энергии.

— Ты делаешь как зонт, — сказал Джеймс, чуть склоняя голову. — А надо как вспышку. Быстро, точно и — всё.

Лили задержала на нём оценивающий и внимательный взгляд.

— Слишком умно для Поттера.

— Неожиданно, знаю, — усмехнулся он. — Попробуй так: движение — не как заслон, а как отбивка. Щит — это не баррикада, а ритм.

Она чуть качнула головой.

— Ладно. Смотри.

Он снова метнул заклинание — чуть быстрее, чем раньше.

Щит вспыхнул почти мгновенно: короткий, плотный, точно под удар. Луч разбился о него без вспышки, чисто.

— Вот! — Джеймс улыбнулся. — Именно так.

Лили опустила палочку и чуть улыбнулась в ответ, будто не успела сдержать.

— Может, ты не всегда несёшь чушь.

— Стараюсь, — сказал он, и в этот раз в голосе было только тепло.

В этот момент мимо них проходил Островский, останавливаясь чуть дольше, чем у других пар.

— Эта связка держит удар. Запомните это. Иногда результат зависит не только от заклинания, но и от того, с кем вы рядом.

Островский двинулся дальше вдоль рядов, не задерживаясь больше ни у кого.

Лили чуть отступила назад и, не глядя на Джеймса, спокойно сказала:

— Меняемся. Посмотрим, как ты с этим справишься.

Он усмехнулся, поднимая палочку:

— Осторожно, я ранимый.

— Поттер, я даже не целюсь в чувства.

Заклинание сорвалось с её палочки без предупреждения — ровный, быстрый Expelliarmus. Джеймс едва успел выставить щит, и вспышка ударила по краю, с глухим звуком ушла в сторону.

— Поздно, — заметила Лили, прищурившись. — И слишком влево.

— Мне нужно размяться, — ответил он, меняя хват. — Ты просто неожиданно меткая.

— Привыкай.

Второй раз он выставил защиту раньше — дуга вспыхнула плотной, и вспышка удара соскользнула по ней, не задевая.

— Вот это уже ближе к делу, — сказала она.

— Похвала? Серьёзно?

— Пока — просто факты.

Они повторили ещё пару раз — без слов. Движения становились слаженнее, ритм всё точнее. Один атаковал, другой парировал, и всё это больше напоминало тренировку двух партнёров, чем соревнование.

Когда прозвенел сигнал к окончанию урока, Лили убрала палочку и вздохнула — спокойно, без усталости.

— Ладно, Поттер. Терпимо. Даже лучше, чем я рассчитывала.

— Это ты называешь комплиментом?

— А ты хочешь, чтобы я повторила?

Он усмехнулся, не отвечая. Она уже собрала книги, шагнула к двери вместе с остальными. Перед самым выходом обернулась через плечо:

— До вечера.

— До вечера, — отозвался он.

Когда за ней закрылась дверь, Джеймс убрал палочку в карман, поправил ремешок сумки и только тогда понял, что улыбается.

Большой зал уже опустел: шум дневных занятий стих. В гриффиндорской гостиной царил мягкий полумрак: камин горел ярко, бросая по стенам длинные языки света. Воздух был тёплый, пах смолой и яблоками; кто-то в углу разливал сливочное пиво, принесённого из «Трёх мётел».

Мародёры устроились на привычном месте у огня. Джеймс развалился в кресле, закинув ногу на подлокотник. Рядом Сириус сидел на ковре спиной к камину, вытянув ноги и лениво крутя в пальцах галлеон. Римус расположился с книгой, но больше слушал, чем читал; взгляд его всё время возвращался к друзьям. Питер подсел ближе с кружкой в руках и то и дело озирался, будто боялся пропустить реплику.

За окнами медленно сгущалась декабрьская тьма. Внутри — редкая тишина и ощущение покоя, хрупкого, как тонкий лёд. Всё словно замедлялось: впереди бал, каникулы, ожидание праздников, но разговор всё равно тянулся к вещам серьёзнее, чем костюмы и музыка.

Камин потрескивал, и огонь отражался в серебряном ободке галлеона, который Сириус крутил в пальцах.

— Ну что, готов к «семейному» вечеру? — спросил Джеймс как можно небрежнее, хотя ответ знал заранее.

Сириус усмехнулся, но в улыбке не было веселья.

— Если под «готов» ты имеешь в виду — готов морально вытерпеть фарс с моей помолвкой, то да. Мать поставит меня рядом с Алектой, как будто мы с ней уже обручены.

— То есть официально представят, — уточнил Римус, отложив книгу.

— Угу. Весь цирк в сборе. «Союз достойных фамилий», — Сириус скривился. — Как будто я добровольно в этом участвую.

Он резко подбросил монету и поймал её ладонью.

— И Амикус тоже будет, — добавил он. — Они всегда рядом.

Джеймс нахмурился.

— Отличная компания.

— О да. Амикус будет улыбаться, а глазами резать горло. Они этого не скрывают.

Питер поёжился.

— Ты ведь не обязан туда идти…

Сириус поднял взгляд от огня, усмехнувшись безрадостно.

— Обязан. Потому что там будет Регулус.

В комнате на миг стало особенно тихо; угли оседали и шипели.

— Пока он не потерян, — продолжил Сириус, — я не уйду. Не оставлю его одного с ними.

Он сказал это спокойно, не отрывая глаз от пламени. Ни один из них не стал спорить.

Некоторое время сидели молча; за окнами сгущалась зимняя темнота.

— По сравнению с этим, школьный бал — почти развлечение, — сказал Джеймс, нарушая паузу.

Сириус усмехнулся:

— Хоть каждый день бы. Лишь бы не с Блэками.

— Пойдёшь один? — спросил Питер.

Сириус ответил сразу, без паузы:

— Алису звать не буду.

Римус перевёл на него взгляд, но промолчал.

— Это не потому что… — начал Джеймс, но Сириус перебил:

— Потому что не надо. Я и так всё уже успел испортить. Хватит.

Он откинулся на ковёр, заложив руки за голову. Вид у него был уставший, но спокойный.

— Ну и ладно, — сказал Джеймс, стараясь, чтобы прозвучало легко. — Значит, идём без пар.

Сириус фыркнул:

— Лучшее решение на этой неделе. Разве что… — он прищурился. — Римус внезапно пригласит Доркас.

Римус поднял глаза от книги.

— Мы просто друзья.

— Конечно, — невозмутимо кивнул Джеймс. — Идеальная легенда для танцпола.

Сириус хмыкнул. Римус закатил глаза и снова уткнулся в страницы, но уши у него заметно порозовели.

— А ты, Пит? — обернулся Джеймс. — Рискнёшь позвать Марлин?

Питер чуть не расплескал сливочное пиво.

— Что? Нет! Я только сказал, что ей идёт свитер.

— А зря, — заметил Сириус. — Комплимент — уже полбалла в зачёт.

— Тогда считай, экзамен я провалил, — буркнул Питер.

Они засмеялись — легко, без нажима.

— Ну и отлично, — подвёл итог Джеймс. — Бал будет просто отдыхом. Потанцуем, пошумим — и всё.

Сириус вытянул ноги к камину.

— Согласен. Никаких спектаклей.

Угли оседали и тихо шипели; пламя то взмывало, то стихало. Разговоры постепенно редели. Римус всё-таки углубился в книгу, Питер клевал носом над кружкой, Сириус лежал на ковре, закинув руки за голову и глядя в потолок.

Джеймс поймал себя на мысли, что впервые за долгое время ему ничего не нужно — ни победы, ни доказательств, ни громких жестов. Только это тепло, треск дров и эти трое рядом.

Он откинулся в кресле, чувствуя, как наваливается приятная сонливость.

Бал, ужин, экзамены… всё это будет потом. А сейчас — просто ещё один вечер.