Время в подарок (гет)

Мурманск,

ноябрь 2003 года

Котёл треснул с оглушительным звоном, зелье мутной возмущённой лужей растеклось по полу лаборатории. Снейп едва успел отскочить, но всё равно ошпарил пальцы. Выругался. Достал палочку. Зелье было сложным, варилось поэтапно несколько недель и стоило добрый десяток галлеонов за порцию. Он убрал следы взрыва и принялся вычислять, что и в какой момент пошло не так. В воздухе всё ещё пахло тухлятиной, но он привык: хуже, когда вместо Костероста получается что-то вроде скисшей Амортенции. Через это он уже проходил на четвёртом курсе. Тогда смеялся даже Эйвери, а уж от него Северус такого не ожидал.

— Снова экспериментируешь, Северус?

Альбус имел скверную привычку появляться бесшумно и в самый неподходящий момент. Снейп считал это своего рода искусством и учился по мере сил, но до Дамблдора было далеко. Очень далеко.

— О, я вижу, ты вернулся к своим старым записям, — Дамблдор выудил из горы пергаментов и книг на столе потрёпанный экземпляр «Расширенного курса зельеварения». — Судя по запаху, ты сделал ещё одно открытие. Расскажешь старику?

Снейп скривился.

— Открытие заключается в том, что в моём возрасте поздно экспериментировать, Альбус, но жить спокойно я просто не умею.

— Не думаю, — директор повертел исписанный учебник в руках и аккуратно положил обратно на стол. — Я бы сказал, что для спокойной жизни ты ещё слишком молод, Северус, а вот пора экспериментов уже наступила.

Снейп только хмыкнул. Он рассматривал новый серебряный котёл в углу. Краем глаза он видел, как Альбус подошёл к шкафу с заспиртованными ингредиентами и принялся рассматривать себя в стеклянную дверь.

— Признаться, я был уверен, что эта мантия идёт мне куда больше.

Снейп смерил режущее глаз облачение директора долгим взглядом.

— Эти стёкла предназначены для демонстрации внутреннего содержания шкафа, Альбус, чтобы бестолочи вроде Браун или Чанг не использовали их в качестве зеркала.

— Для демонстрации внутреннего содержания? Тогда это просто отличные стёкла, верно? Особенно в твоём случае, — Дамблдор демонстративно громко постучал ногтём по стеклу. Маринованные монстры молчали. Директор отвернулся от них и посмотрел на зельевара поверх очков-половинок. — И ещё, Северус. Думаю, тебе не нужно больше заниматься с Гарри. В этом году я сам буду обучать его Окклюменции.

Старик погладил бороду и вышел.

Возмущение и облегчение смешались в задавленном вздохе. Снейп сделал резкий шаг к входной двери — и проснулся.

В комнате было светло и жарко. И то, и другое вызывало подозрение, потому что он уже привык к глухим шторам директорской спальни и вечному российскому холоду. Снейп повернул голову — и сощурился. Окно светилось белым квадратом, шторы были распахнуты, тлел камин, но было что-то ещё. Снейп пошевелился, медленно сел на кровати — и понял, в чём дело. Электричество. Дракклово электричество в старинной магической школе. Видимо, что-то случилось с переключателем температуры, потому что скрытые от глаз батареи вкупе с камином и пуховым одеялом породили у Снейпа страстное желание открыть окно. Он нашарил тапки, прошёл к окну и замер. Весь двор покрывал снег. Непокорный, сбивающийся в сугробы, стремительно заметающий тропинки, скамейки, беседки и даже крышу домика, где профессор Матоуш вёл практические занятия. Снейп осторожно приоткрыл окно, впуская рой снежинок в спальню, и провёл рукой по заметённому подоконнику. Холодно. Мокро. Восхитительно. Скрипучий звук сминающегося снега напомнил детство — то самое, ещё до Хогвартса. Снейп не был уверен, что у него вообще было детство: сначала он был слишком обиженным, потом слишком серьёзным, потом слишком жестоким. Однако метели не было никакого дела до его настроения. Она ясно давала понять: детство есть у всех, вопрос в том — какое. Северус щелчком смахнул с подоконника горсть снега и с усмешкой наблюдал, как крошечный комочек летит вниз. Послышался смех, и во двор высыпали школьники. Младшие курсы, не старше тринадцати лет. Двор наполнил визг, и Северус поспешно отошёл от окна. Директор в викторианской сорочке — не то, что следует видеть детям. Мысли тут же перескочили на другое: как вообще студенты Дурмстранга проводят свои выходные? Уроки — понятно. А что ещё? Хогсмида у них нет, факультативов — тоже, а энергия просто бьёт через край. Снейп не поленился достать блокнот, куда писал план всех педсоветов, и добавил пункт насчёт школьного досуга. Массовые драки в коридорах (не всегда с применением магии!) порядком надоедали.

Взмахом палочки Снейп отправил висящую на спинке кресла одежду в корзину для грязного белья. Накануне он до часа ночи просидел у Арины и вынужден был собрать волю в кулак, чтобы уйти. Он презирал тех, кто даёт ложную надежду, и не собирался презирать самого себя. Кроме того, Суворова дала понять: ей не нужна полумера. Ей вроде бы вообще ничего не нужно, но если она увидит возможность добиться своего, то уже не остановится. Именно эта мысль придала Снейпу сил накануне. Его не удерживали, но мысль об узком диване в гостиной профессора чар и мягком женском тепле не выходила из головы.

Завтрак проходил шумно. Школьники таращились в окна и гомонили, как малые дети. «Они и есть дети», — напомнил себе Снейп, но это не помогло. Снежное сумасшествие коснулось всех, но педагогов — на свой лад. Йохансон разглагольствовал на тему «полетать бы в такую погоду», Назарян жаловался на смену давления, Бергман жаловался на очередную драку, Матоуш переживал, что младшекурсники будут прогуливать уроки из-за холода.

— Как гуси! — весело заметил Сергеев, глядя на студентов, и прикончил четвёртую чашку чая. Снейп считал (ему было интересно, сможет ли кто переплюнуть Альбуса). — Андрей, племянница у вас такая же?

— Примерно, — отозвался Михаляк. — Но она всё-таки одна, а тут их... — он кивнул в сторону гудящих школьников.

— Плохо, когда ребёнок один, — постановил Сергеев. — Чем больше, тем веселее.

— Детям или родителям? — уточнил через весь стол Элиава.

Сергеев махнул могучей ручищей, едва не зацепив вазу с фруктами.

— Всем веселее!

Снейп, несколько лет наблюдавший за сёстрами Эванс, а потом — за трепетным отношением Петуньи Дурсль к племяннику, — не был согласен с подобным заявлением, но вспомнил семейство Уизли и промолчал. Кроме того, он знал, что у Сергеева трое отпрысков мал мала меньше.

— Сейчас подерутся, — вдруг сказал Сергеев. Взгляды преподавателей моментально устремились в одном и том же направлении, но никто даже не пошевелился.

За столом немецкого отделения кто-то что-то не поделил, и четверо крепких парней уже встали из-за стола. Вслед за ними медленно отложили приборы две русские девочки. Компания обменивалась мрачными взглядами, но не двигалась с места, пока со стороны смешанного отделения не послышался звонкий крик Ярвинена:

— Грегорович, гони десятку, я выиграл!

— Они ещё не подрались! — возмущение Грегоровича прорезало гомон и шепотки Обеденного зала и вызвало дружный хохот всех отделений. Шестёрка несостоявшихся драчунов засомневалась, но села на места, погрозив спорщикам кулаками. — Вот! Сам гони!

— Самое отвратительное, что я не могу снять с Генри баллы за такое поведение. И Виктор не может, — усмехнулась Клара. — Коллеги, желе просто восхитительно. Рекомендую.

— Клара, но это же против правил! — распахнула глаза Мила.

— Рекомендовать желе? — уточнила дама. — Боюсь, вы ошибаетесь.

Сидящий между ними Назарян устало откинулся на спинку стула, а Снейп подумал, что у старика феноменальное терпение — он с конца августа сидел между Кларой и Милой, но до сих пор никого не убил. Впрочем, раньше географию преподавал замечательный, по слухам, болгарин — выпускник Дурмстранга и любимец Назаряна, хотя последний в принципе мало кому благоволил.

— Он же подставил своих товарищей! — продолжала возмущаться географ. — Знаете, у подростков это называется стукачество, вы уж извините за выражение.

Снейп слышал, как фыркнул Бергман. Краснопольский, сидящий в самом конце стола, явно сдерживал язвительный комментарий. Сергеев закашлялся. Клара посмотрела на молодую итальянку с любопытством.

— Замечательное выражение вы употребили, но, боюсь, вам надо научиться отличать стукачество от соблюдения дисциплины, — она вернулась к желе.

— Бедная девочка, — вздохнул Михаляк. — Боюсь, мне придётся с ней поговорить.

— О чём? — Снейп принялся разглаживать рукава мантии.

— Например, Ярвинен и Грегорович только что продемонстрировали полное отсутствие манер, потому что кричали в Обеденном зале и заключили спор на деньги, что вообще-то не одобряется. Зато они пресекли драку. Видите ли, ни один старшекурсник не начнёт потасовку, чтобы повеселить малышню, даже если эта малышня на два-три года младше их. Для старшекурсников такая драка — всё равно что способ выставить себя на посмешище, это ниже их достоинства.

— Но поощрения Ярвинен и Грегорович тоже не заслуживают? — Снейп наблюдал за Грегоровичем. Парнишка деловито кивнул приятелю, сунул полученные монетки в карман и вместе с Ярвиненом вышел из зала.

— В Дурмстранге частенько бывают конфликты, — Михаляк вздохнул. — Сейчас стало полегче, но раньше это не входило ни в какие ворота. Мы, конечно, напоминаем студентам о Кодексе школы, о хороших манерах, в конце концов, о школьных правилах! Мы снимаем баллы и вызываем родителей. Или пишем родителям, а они присылают гневные письма.

— Громовещатели?

Михаляк с удивлением посмотрел на Снейпа, потом вздохнул.

— Северус, — пробормотал он. — Громовещатели считаются явлением из прошлого века. Крайне унизительной и плебейской мерой наказания. По крайней мере, так обстоит дело в Дурмстранге.

Снейп медленно выдохнул. Он чувствовал, как краска приливает к скулам.

Надо купить пижаму.

— Андрей, у меня будет к Вам просьба.

Михаляк кивнул. В последнее время он стал больше походить на живого человека и всё меньше — на осторожного подчинённого. Впрочем, Северус не обольщался: он знал, что один неверный шаг с его стороны разрушит то хрупкое, похожее на первый наст доверие, которое выросло между ним и заместителем.

— Андрей, я бы хотел, чтобы вы нашли время обсудить со мной один... список. Список всего, что может быть связано со школой. Мелочи. Обычаи. Привычки. Список всего, что не прописано в Кодексе, в директорском договоре, в преподавательских декретах, в требованиях Попечительского совета. Пусть это будут мелочи вроде... громовещателя, — выдохнул он сквозь зубы.

Михаляк кивнул. На его лице не отразилось ни глупой вины, ни жалкого сочувствия. Именно за это Северус Снейп и ценил своего заместителя.

Салливан появился незаметно — видимо, зашёл в боковую дверь рядом с учительским столом.

— Пр... Господин директор, четверть часа назад на территорию школы прибыли двое господ. Артефактов при них нет, заклинаний не наложено, Оборотное зелье не выявлено. Они хотят видеть вас и профессора Суворову.

Отчёт Салливана мог бы позабавить, но у Снейпа засосало под ложечкой. Забава не случилась.

— Что значит — прибыли на территорию школы?

— Аппарировали к границе купола. Они представились, сэр. Вы знакомы.

— И?..

— Это господин Игорь Суворов, брат профессора Суворовой... — молодой аврор на секунду замялся, но решительно продолжил. — С ним господин Невилл Лонгботтом. Он окончил Хогвартс.

Невилл Лонгботтом. На секунду Снейпу показалось, что он ослышался, но лицо Салливана выражало то сдержанное недоумение, какое свойственно людям, сообщающим необычные новости.

— Я помню, кто это, — Снейп отставил чашку. — Идёмте.

С Игорем Суворовым Снейп столкнулся в холле.

— Господин директор, — Игорь явно собирался протянуть руку, но в последний момент ограничился кивком. — Рад вас видеть.

— При всём уважении, не могу сказать того же. Зачем вы здесь?

— Арина. Я привёз кое-что... что она просила. И хотел бы с ней увидеться.

Снейп отвёл Суворова в сторону.

— Вы что, не могли воспользоваться зеркалом Блэка?

Игорь моргнул.

— Оно может перенести только в «Кабанью Голову» и обратно. Арина пыталась усовершенствовать его, но от последнего заклинания пробный осколок разлетелся вдребезги. Больше она не рисковала.

— И вы не могли предупредить заранее, что приедете?

— Я писал Андрею Геннадьевичу... в смысле, профессору Михаляку.

Поговорить с заместителем о визитёрах. Сегодня же!

— Хорошо, пусть так, — Снейп понизил голос. — Но Мерлина ради, что здесь делает Лонгботтом?

Суворов ответил не сразу.

— Слушайте, может, вы просто с ним поговорите? — произнёс он после молчания. — Я вряд ли смогу объяснить вам, зачем он приехал.

— Попробуйте.

Молодой зельевар добродушно усмехнулся, и Снейп в очередной раз подумал, как сильно кровь Дамблдоров проявилась в Суворове и как слабо — в его сестре.

— Вы же ничего не потеряете от этого разговора. И вы это знаете. Он даже не пошёл в замок, на случай, если вы...

— Если я не захочу его видеть? — мрачно уточнил Снейп, но ответа, как и следовало ожидать, не получил. — Где Лонгботтом?

— В теплицах.

Снейп миновал учебные теплицы — вряд ли хоть что-то в них могло заинтересовать траволога — и приблизился к последнему ряду. Внутри одной из теплиц точно кто-то был. Северус глубоко вздохнул, нащупал палочку и бесшумно открыл дверь.

Вполоборота к нему стоял Фрэнк Лонгботтом и рассматривал укрытые чарами побеги лапландского мака . Высокий. Широкоплечий. Даже уши стали не такими смешными.

— Мистер Лонгботтом? — получилось даже не раздражённо, просто устало.

Парень повернул голову и встретился глазами с бывшим учителем. Светло-карие, внимательные глаза — глаза Алисы Лонгботтом. Видимо, как и Поттер, мальчишка унаследовал от матери только эту черту, а в остальном вырос копией отца. От этого сравнения Снейпу стало не по себе. На секунду во взгляде гриффиндорца мелькнуло облегчение, но в следующее мгновенье сменилось привычной настороженностью.

— Профессор Снейп, — парень не улыбнулся, но подошёл ближе. — Здравствуйте.

— Мистер Лонгботтом, не знаю, кто вам намекнул, где меня можно найти... но будет лучше, если вы сразу скажете, что вам нужно.

Парень принялся рыться в карманах мантии. Наконец, он вытащил что-то маленькое и звенящее.

— Это вам, сэр.

Шаг, неловкое движение — и в ладонь Снейпа легли два ключа. Один из них — маленький и блестящий — Северус видел впервые в жизни, зато за второй — кривой и уже тронутый ржавчиной — он почти был готов расцеловать Лонгботтома.

— Откуда? — он искренне надеялся, что вышло с угрозой.

— Вы ведь спрашиваете про свой ключ? — гриффиндорец осторожно улыбался и с каждой секундой всё больше напоминал мать.

Снейп кивнул. Он всё ещё рассматривал нежданную посылку.

— Вы же понимаете, он... ну, он ничего не значит. На вашем доме такие чары, что даже невыразимцы взломать не смогли. По завещанию... ну, что я вам рассказываю.

Снейп снова кивнул. Своё завещание он помнил отлично, хотя составлено оно было в спешке. Он не сомневался в поражении Волдеморта, так что смело завещал дом вместе со всем содержимым Поттеру, а в случае его смерти — Хогвартсу. Формулировка «в случае его смерти» была, по сути, проявлением бюрократии, он ни секунды не сомневался, что Поттер погибнет во имя великого дела. В конце концов, Хогвартс много лет был его домом, а других претендентов на жалкое наследство не было.

— Когда завещание огласили, Гарри передал всё Хогвартсу, потому что считал себя обязанным вам, а профессор МакГонагалл как раз стала директором и... — Невилл запнулся. — Словом, она сказала, что не смеет принимать такой подарок, потому что школа была... неблагодарна к вам.

— Не смеет? — Снейп воззрился на бывшего ученика. — Мерлин, это самое глупое, на что способны эти двое, или есть что-то ещё?

Лонгботтом сделал вид, что припоминает.

— Больше нет. Тогда я убедил Гарри подождать.

— Подождать? — Снейп поймал себя на мысли, что уже не первый раз переспрашивает.

Парень кивнул.

— Честно говоря, многие из нас были уверены, что вы... — он запнулся. — Что вы выжили. Тем более, все чары на вашем доме сохранились. И мы оказались правы: вы спаслись.

Слова «не совсем» Снейп проглотил в последний момент.

— Что ж. Спасибо. А второй ключ?

Лоб гриффиндорца прорезала чёткая горизонтальная морщинка.

— Это от профессора Дамблдора. Оказывается, он что-то вам завещал, но после той... ситуации, когда...

— Когда я убил его. Продолжайте.

— Министерство предпочло замять эту ситуацию. Потом Министерство захватил Волдеморт... а год назад в архивах всплыла эта информация. Это ключ от сейфа в Гринготтсе, мне его дала профессор МакГонагалл. Это не я ей сказал, она уже знала, — поспешно добавил Невилл.

Снейп усмехнулся.

— Вы стали значительно разговорчивее с нашей последней встречи, мистер Лонгботтом.

— Вы тоже, профессор, и не считайте это дерзостью.

Несколько секунд Снейп сомневался, съязвить в ответ или нет, но в итоге просто кивнул на выход из теплицы.

— Идёмте, мистер Лонгботтом. Посмотрите, что такое Дурмстранг, а ваш напарник убедится, что я вас не съел.

Привезённые гриффиндорцем ключики он крепко сжимал в кулаке. Очень крепко.

* * *

Великобритания, Годрикова Впадина,

ноябрь 2003 года

— Ну, вот. Считайте, я вам всё рассказала, — Гермиона откинулась на спинку дивана. Вид у неё был вызывающий и виноватый одновременно. — Что скажете?

Ответом было дружное молчание. Четверо друзей сидели за тем самым круглым столом, который пять лет подряд объединял десять молодых волшебниц в один и тот же день — второго мая. «Одиннадцать волшебниц», — напомнила себе Гермиона. Она так и не привыкла к двойным воспоминаниям; для неё рыдающая над телом Фреда Анджелина была куда живее счастливой Кэти в подвенечном платье.

— Так что скажете? — повторила Гермиона. Её лицо приняло окончательно виноватое выражение. Рон подцепил палочкой воспоминания в Омуте памяти и уверенным движением сцеживал их в узкий стеклянный флакон. Для него новостей не было — многое он выяснил сам, всё остальное Гермиона в слезах обрушила на него, вернувшись из Дурмстранга. Гарри потирал лоб; даже будучи победителем Волдеморта, он сохранил способность принимать некоторые вещи близко к сердцу. Джинни называла это тонкой душевной организацией, Рон называл это расшатанными нервами, Гермиона — травмой детства. Джинни кусала ногти и хмурилась. Гермиона отлично знала это выражение лица: так выглядела её свекровь, когда не знала, похвалить или отругать. И всё же именно Джинни заговорила первой.

— Я и не подозревала, что это было так. Чудо, что ты выстояла, — она снова нахмурилась. — Мерлина ради, не влезай больше ни во что подобное. Я всё понимаю, у тебя была причина... но это же просто жутко, — Джинни махнула рукой в сторону Омута памяти. — Меня до сих пор колотит. И ты была права. Это та же ведьма, что была со Снейпом на кладбище. Кричер! Кофе, четыре чашки, до краёв не наливать! И не смей возражать, Гермиона! Это не пьянство, это для тонуса. Кстати, как она выглядит на самом деле?

Пока Гермиона нехотя объясняла, Рон отнёс Омут к Гарри в кабинет, вернулся, протянул жене закупоренный флакон.

— Вы просто молодцы, — он сел на диван рядом с Гермионой. Обнял. Пробежал рукой по кудрям. — Вы обе. Так странно наблюдать себя со стороны, да? Мы неслись к хижине, как бешеные гиппогрифы, а нас даже не заметили.

Гермиона только кивнула — ей не хотелось обсуждать нюансы, хотелось просто честности. Кричер подал кофе.

— Честно говоря, эта женщина... Арина, да?.. она кажется просто ужасной. Accio Огденское! — Джинни плеснула янтарной жидкости в чашку и поставила бутыль на стол. — Но она разорвёт любого, кто косо посмотрит на Снейпа.

— Мне тоже так показалось, — бутылка перешла к Рону. Он налил сначала сопротивляющейся жене, потом себе. — Но вы видели как она дерётся? Класс же! Нам бы такую в отдел! Она бы укладывала ирландских бунтовщиков, как пирожки на поднос! Видели, как она сделала Яксли с Руквудом? Обоих! Чтоб им на том свете икалось. Помню, папа рассказывал, что никто не мог понять, какое на них заклятье. Эту упаковку только Билл смог разрезать, и все подумали, что это Снейп проклял их. Ну, он же много чего умел. Надо же придумать... Кстати, надо бы ещё разобраться, что это за магия. Ну, вроде точно не тёмная... но и не светлая, тут я поручусь, — он в один глоток опустошил чашку. Гермиона кашлянула, и Рон поспешно добавил. — Хотя для женщины совершенно излишне демонстрировать такую жестокость.

Джинни натянуто засмеялась и, наконец, перестала грызть ногти.

— Гермиона, прости, что следила. Наверное, мы все тут виноваты, — Джинни обвела друзей выразительным взглядом. — Но, мерлиновы подштанники, я даже не знала, что за соседним кустом сидит брат этой Арины и ждёт, когда лучше сесть вам на хвост! Нормально, а?

Рон засмеялся. Даже Гермиона улыбнулась и принялась маленькими глотками пить кофе. Именно этот момент выбрал Гарри, чтобы спросить:

— Что тебе сделал Руквуд?

Гермиона сделала поспешный глоток и поперхнулась. Поттер терпеливо ждал, пока подруга откашляется и вытрет слёзы.

— Герм, — он пристально посмотрел на подругу. — У меня к тебе до гоблина вопросов, но их я ещё задам. Главное другое. Ты никогда не используешь Непростительные. Но ты почти применила Crucio. Объясни.

Гермиона закусила губу и отвела глаза, но не решилась соврать.

— Я расскажу, но только чтобы ты успокоился. И... — она отвела глаза и скороговоркой выдала. — Ипожалуйстабольшенепросименя.

— Что?

— И больше не проси меня рассказывать это!!!

Рон и Джинни отставили чашки. Гермиона снова нервничала. Это в какой-то мере грело душу: лучше так, чем продолжавшийся пять лет застой. Гарри даже не моргал. Гермиона вздохнула и медленно заговорила:

— Это не входило в условия нашего договора... нет, это даже противоречило ему, но есть события, которые... нет, не так. Объясню иначе, — она сцепила руки замочком и принялась щёлкать ногтём о ноготь. Звук действовал на нервы, но лично ей помогал. — Когда мы учились в Хогвартсе, профессор МакГонагалл объясняла, что хроноворот вообще-то нельзя доверять студентам вроде нас, потому что время — очень опасная и зыбкая штука. Нельзя вмешиваться. Если нарушить закон Временного равновесия... так, это вам не надо, это из нумерологии. В общем, если нарушить что-то во времени, то вселенная, в которой располагалась условная точка отсчёта, перестаёт существовать.

— Это как? — тихо спросила Джинни.

— Я тебе потом объясню, — так же тихо ответил Гарри.

Гермиона покачала головой.

— Лучше объяснить сразу. Смотри. У тебя хроноворот. У Гарри в шкафу лежит шоколадная лягушка, — Гарри издал невнятный звук. — Ты отправляешься на час назад, съедаешь эту лягушку и возвращаешься. Ты возвращаешься к исходному моменту, но никакой лягушки у Гарри уже нет. Вселенная пошла по другому кругу развития. Понятно?

Джинни кивнула, хотя явно не поняла. Гермиона молча плеснула себе Огневиски, выпила полчашки и заговорила дальше:

— Когда мы отправлялись в прошлое, мы собирались спасти Снейпа от мгновенной смерти, а потом перенести его в настоящее время. То есть ничто не было бы нарушено. Именно поэтому Арина давала ему зелье до укуса змеи, поэтому мы ждали, пока он передаст Гарри воспоминания, а мы втроём выйдем из хижины. Вот только мы наткнулись на Руквуда, — Гермиона закрыла глаза.

Она так и не привыкла к живому Фреду. С весны в голове царил непонятный туман. Каждый раз, вспоминая ту реальность с лишь одним выжившим близнецом, она прокручивала в голове новые события — свадьбу Фреда и Кэти, крестины Ремуса, переполненную гостями Нору, счастливую Молли. Сначала казалось, что вокруг — картонные декорации. Каждый раз, встречая улыбающихся близнецов, Гермиона замирала: сейчас что-нибудь произойдёт, и Фред исчезнет. Но Фред не исчезал — и она привыкла. Полугода оказалось достаточно.

Прикосновение Рона оказалось неожиданным, но необходимым.

Сейчас. Сейчас надо сказать.

Гермиона открыла глаза и ровно проговорила:

— Фред. В той реальности Руквуд обрушил на Фреда стену замка. Я не могла спасти всех, но его — могла! — она вызывающе посмотрела на Гарри.

Лица Гарри она так и не увидела. Рон одним движением прижал её к себе, мир сузился до полосатого свитера с прилипшими к нему короткими рыжими волосками. Откуда-то сбоку появился ещё один свитер — зелёный, с вышитой на вороте гарпией — и огненная коса. Гермиона закрыла глаза. Плакать не хотелось — наступила та кислая опустошённость, за которой всегда следует шаг вперёд. Она не знала, сколько они так просидели. Ей уже стало жарко, нестерпимо жарко, почему-то затекли ноги, собственный кудри лезли в рот. Она выдохнула, слегка отстранилась, открыла глаза — и только сейчас поняла, почему не может пошевелиться. На полу рядом с ней, обнимая всех троих сразу и превращая объятие в по-гриффиндорски беспорядочный клубок, сидел Гарри Поттер.

_____________________________________________________

Лапландский мак — морозостойкой растение с жёлтыми лепестками и некрупным цветком; занесено в Красную книгу.