Тени прошлого (джен)

Миттельбург, Делькания

9 сентября 373 года со дня основания Андариона

Миттельбург... Каждую осень Верити Бёрнс приезжала в этот город на Международный съезд феминисток. Во вторую неделю сентября они устраивали митинги, шествия, встречи... Вот и сейчас она сидела за столиком в милом ресторанчике «Марта» и ждала мисс Хокинг, давно эмигрировавшую в Дельканию, чтобы взять у неё обещанное ещё летом интервью.

Пока та где-то задерживалась, Верити успела не единожды разглядеть простую обстановку. Ресторанчик был небольшим — столиков на десять — и довольно уютным. Солнечные лучи скользили по белым стенам, освещали небольшие картины без рам, изображавшие местные пейзажи. На столах были расстелены лёгкие скатерти в цветочек, занавески из грубоватой ткани обрамляли окна. Стулья были отполированы так, чтобы ни один гость не зацепился за них манжетой или отделкой юбки.

Посетителей было не слишком много: степенный мужчина с газетой и трубкой и пожилая дама в старомодном платье с корсетом. Минут двадцать назад за соседним столиком сидели ещё двое: лысоватый мужчина в белом пиджаке с жёлтым цветком в нагрудном кармане и страшненькая сутулая девушка в очках — однако они уже ушли.

Верити взяла маленькую чашечку и сделала глоток кофе. Напиток оказался премерзким — намного хуже, чем тот, что готовила она. Девушка вспомнила, как хвалил её кофе мистер Рэнделл, чуть улыбнулась и тут же поморщилась: её радовала пресловутая мужская похвала!

«Впрочем, — подумала она, — возможно, в этом нет ничего плохого. В конце концов, зачем-то комплименты существуют! И мне приятно их получать. Хотя... Если бы какой-нибудь мерзавец высказался пошло... Нет, это не комплимент в моём понимании! Комплименты делают джентльмены. Например, мистер Рэнделл... Он, кстати, был прав! И, раз уж «у нас равные права», как он сказал, извиниться перед ним надо за расследования...

И перед Гарреттом, который тоже хвалил кофе. О боги, сколько же я ему наговорила! А он ведь не виноват ни в пьянстве отца, ни в том, что та женщина была его матерью... ни в чём он не виноват! А я с ним так... За что? Ну, разоблачили они меня. Так сама же сглупила: ни фамилию поменять не догадалась, ни переехать! Понаблюдать за ним захотела!»

Верити машинально отпила ещё кофе и, скривив губы, отставила чашку подальше, чтобы руки к ней не тянулись.

«А ведь если бы он был девушкой, жалела бы, — вернулась она к размышлениям. — Конечно, бедненькая... Джейн... денег нет, отец спился, мать погибла, а тут ещё какой-то козёл разгромные статьи пишет! Да-а, куда-то не в ту сторону равноправие свернуло! Уже, получается, женщина мужчину угнетает... Нет-нет-нет! Мы равны, так что никаких Джейн Гарретт! Только Джеймс!

А ведь красивая бы девушка была... Да он и как мужчина не урод. Умный, порядочный, аккуратный. Трезвенник. Не играет. Курить бросил. Только ходит всё время в сером... Но от этого отучить можно!»

Верити фыркнула и покачала головой. Не хватало ещё начать его в качестве кандидата в мужья рассматривать! И вообще, он ниже неё ростом... Если она на каблуках…

Верити сердито набросила обратно на плечо съехавшую бежевую шаль. От резкого движения сумочка, лежавшая между её спиной и спинкой стула как раз на краю шали, куда-то свалилась. Недовольно вздохнув, девушка осторожно сползла со стула на пол и почти полностью скрылась под столом, чтобы достать её.

В этот момент тихо скрипнула дверь, звякнул колокольчик над входом. Верити притянула к себе сумочку, затем подтянулась вверх, схватившись пальцами за край стола, и застыла высунув только голову.

— Здравствуйте, мисс Бёрнс! — обречённо вздохнул Джеймс Гарретт, снимая шляпу.

Как? Как они могли встретиться в таком огромном Миттельбурге?

* * *

На следующий день Генри и его мать отправились искать материалы для летателя. Джеймс же решил погулять по городу. Он купил карту Миттельбурга в ближайшем книжном магазине и, следуя ей, пошёл по самым тихим улочкам.

Вокруг тянулись каменные дома, ажурные оградки садов, нарядные осенние деревья, магазинчики с красочными вывесками. Улицы, невероятно ровные и чистые, вели его мимо парков и храмов, гостиниц и ресторанов, мастерских и заводов…

Миттельбург Джеймсу понравился. Конечно, здесь повсюду чувствовалось влияние промышленности — хоть заводы и столпились лишь в одной части города, у самого Хильда, их можно было увидеть практически из любой точки. Но это, по крайней мере, оказалось весьма тихое место. Идеальное для начала знакомства с другой страной и размышлений о высказываниях герра Танкреда.

Кем бы он ни был, господин Зонне откуда-то знал не просто о реальности магии, но об осведомлённости своих собеседников. И если фраза про артефакты была адресована Генри, то предостережение живо напомнило о вампирах Делькании — альпах.

Означало ли это грядущую встречу? Наверняка. От затеи с уничтожением духа отказаться не представлялось возможным. Нужна была кровь альпа, и вряд ли её можно было получить мирным путём.

Около двух часов Джеймс оказался неподалёку от небольшого ресторанчика «Марта». Есть не хотелось, но впечатления требовалось упорядочить, поэтому он решил зайти выпить кофе.

Приветливо прозвенел колокольчик за дверью, и Гарретт очутился в небольшом зале. Цепко оглядев его, Джеймс заметил кудрявую женскую головку, торчащую из-под стола.

В первую минуту он подумал, что окончательно помешался на этой кошмарной прелести, однако осуждающий взгляд пожилой дамы, сидевшей за угловым столиком, уверил его в реальности мисс Бёрнс.

Гарретт поприветствовал девушку, снял шляпу и собрался сесть за соседний столик. Но мисс Бёрнс вернулась на свой стул и приглашающе махнула рукой.

— Благодарю, — кивнул он, устроившись напротив, и попросил подошедшего официанта принести кофе.

— Вы говорите по-делькански? — удивилась журналистка.

— Плохо, как вы могли заметить летом. Никогда не думал, что мне придётся побывать в этой стране, — хмыкнул Джеймс.

— И каковы ваши впечатления? — вполне искренне поинтересовалась девушка.

— Всё ровно, всё чисто. Никто не толпится, не толкается, не мешает... Все вежливые. И теплее, чем у нас.

— И менее консервативны, — добавила мисс Бёрнс. — Феминисток, например, не разгоняют.

В этот момент официант принёс кофе.

— В сравнении с вашим кофе, этот напиток ужасен, — прокомментировал Джеймс, попробовав. — Напоминает время, когда я ещё работал в Мэйн-Парке...

— Вы хотели бы вернуться в Александрию?

— Не думаю. Там были дрянной кофе, пустая квартира, прокуренный кабинет и невозможность пообедать.

— Вас так волнуют наполненность квартиры и желудка? — спросила девушка.

— Скорее отсутствие семьи и голодная апатия, когда нет сил ни думать, ни работать. Но надо! Раньше хоть мать готовила…

— Так вы всё же сторонник патриархата! — воскликнула она. — Вам и семья, женщина, нужна, чтобы готовить и мыть, и стирать!

— Мисс Бёрнс, успокойтесь, — попросил Джеймс.

— Вы указываете мне, что делать? — повысила голос девушка.

Джеймс прикрыл глаза рукой. Опять она вышла из себя! Ненормальная.

— Ч-что? — прошипела мисс Верити. Оказалось, он обозвал её вслух. — Это уже неприемлемо! — Она вскочила, отвесила собеседнику пощёчину и выскочила на улицу.

— О боги! — Джеймс закатил глаза.

Достав бумажник, он положил на стол деньги за свой кофе и, на всякий случай, за кофе мисс Бёрнс (Можно подумать, он миллионер! Но не сбегать же, не заплатив!), после чего бросился догонять её.

Он вышел как раз вовремя, чтобы заметить перебегающую улицу журналистку и конный фургон, мчащийся вниз по улице прямо на неё.

Джеймс стремительно преодолел разделявшее их расстояние, схватил девушку за талию и отскочил назад, едва не угодив под копыта. Секундой позже — и...

В его спину больно вбились камни мостовой, зато мисс Бёрнс приземлилась относительно мягко — на него, приложив локтем в бок.

Она тут же отскочила в сторону и зашарила руками по своим плечам, словно разыскивая что-то.

— Мисс, боюсь, ваша шаль испорчена. — Встав, Гарретт указал рукой на ближайшую лужу, где лежал грязный кусок ткани, в котором смутно угадывалась накидка девушки. — Простите. И за то, что назвал Вас ненормальной, — тоже.

Он подошёл к мисс Бёрнс и протянул ей руку, но девушка не обратила внимания ни на его слова, ни на этот жест: она сидела на мостовой и плакала, размазывая руками косметику и дорожную пыль.

— Мисс, что с вами? — Джеймс присел рядом и тронул её локоть. Не получив ответа, он мягко приобнял девушку за плечи, поставил на ноги и отвёл с дороги на скамейку, стоявшую сбоку от «Марты».

— Это... единственная вещь... оставшаяся от сестры!.. — выдавила мисс Бёрнс сквозь слёзы.

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросил Джеймс, однако она снова не услышала. Тогда он предложил: — Если хотите, расскажите, что случилось с вашей сестрой.

— Честити была очень хорошей, — заговорила девушка, то и дело заходясь плачем. — Она... работала секретарём в банке... Мы тогда жили в Найконе... Один раз она задержалась на работе и возвращалась поздно... На неё напал кто-то из местных бандитов... Вы знаете их «подпись»? — Она схватила Джеймса за рукав.

Детектив знал. У найконских уличных хулиганов была отвратительная привычка резать жертвам щёки. И шрамы от порезов оставались, даже если удавалось сшить кожу заново. Вот только он не мог припомнить подобного по отношению к девушкам, но... Твари существовали везде.

— Они избили и... и изнасиловали её. И это выплыло наружу! — продолжала мисс Бёрнс. — И полиция выболтала это журналистам! Честити прослыла легкодоступной, ведь она позволила так с собой поступить! Соседи и коллеги стали... И... Однажды я пришла из колледжа... а дома — Честити в петле!.. Моя сестра повесилась из-за них!.. А ей только двадцать три было!

Джеймс давно уже сидел обняв мисс Бёрнс, а она уткнулась лицом в его плечо. Слёзы стекали на пиджак Гарретта вместе с косметикой и пылью, но он и не думал отодвигаться.

Наконец девушка успокоилась и отстранилась сама. Джеймс встал, подошёл к небольшому фонтанчику, удачно расположенному в нескольких футах от них, и, достав из кармана платок, смочил его холодной водой. Затем вернулся к мисс Верити и принялся аккуратно оттирать её лицо и ладони от разноцветного ужаса. Раньше он часто так делал, когда его сестра расстраивалась или падала на улице. Просто грязь, стоило заметить, оттиралась не в пример лучше грязи с косметикой.

— Спасибо. — Девушка бледно улыбнулась. — За всё, мистер Гарретт. И простите, пожалуйста, за все мои слова в адрес вашей семьи.

— Всё в порядке. Теперь я понимаю, почему вы это наговорили. Я тоже должен извиниться за оскорбление.

— Наверно, в ваших глазах я и в самом деле выглядела ужасно, — вздохнула она, сжавшись под порывом осеннего ветра.

Джеймс снял пиджак и накинул его ей на плечи.

— Возможно. Может, вас проводить? Где вы живёте?

— Если вам не трудно. Я остановилась в гостинице на Норд-плац.

Мисс Верити встала, и они пошли вдоль улицы. Минут через пять Гарретт сообразил предложить девушке руку, и она, что удивительно, согласилась. Несмотря на события, ставшие этому причиной, Джеймс был счастлив идти под руку с мисс Бёрнс по светлому осеннему городу, и даже промозглый ветер не мог испортить момента — всё-таки пиджак служил благому делу!

Тогда, казалось, уже в далёком прошлом, Гарретт подарил мисс Верити цветы и решил забыть её, избавиться от своих чувств. Ему это почти удалось, однако своими слезами девушка разрушила ту метафорическую стену, которую он старательно воздвигал.

О великие женские слёзы! Скольких мужчин они толкали на безрассудство! Джеймс не единожды встречал их жертв. Мужчины готовы были на всё ради помощи плачущим женщинам, а потом приходили в ярость, узнав, что их использовали, или убивали себя, влюбившись в мимолётный образ хрупкой девы в беде и не найдя взаимности. В основном, в ловушку попадали молодые — не старше тридцати, но изредка встречались и вполне зрелые мужчины.

Может быть, ситуация была не столь удручающей, а женщины — не такими коварными, но Джеймс расследовал только убийства и не имел более радостных данных. И вот, когда он попался сам, Гарретт осознал, почему те мужчины сдались — слёзы оказались чрезмерно сильным оружием.

Уже в конце пути мисс Верити спохватилась, что не заплатила за кофе.

— Я осмелился сделать это за вас, — улыбнулся Джеймс.

— Джентльмен! — фыркнула девушка. — Знаете, если вы спасёте меня ещё хоть раз, я попрошу вас на мне жениться! С вами, похоже, можно ничего не бояться!

Она удалилась, по-прежнему кутаясь в серый пиджак. А Гарретт стоял и смотрел ей вслед, гадая, чем вызван этот перепад настроения.

* * *

В памяти Верити не отложилось, как она пересекала пустынный дворик гостиницы, как поднималась в комнату... Только удивлённый возглас уборщицы вывел её из задумчивости и заставил обратить внимание на свой облик.

— Как девчонка после свидания! — ужаснулась она, посмотревшись в зеркало в прихожей.

Мятая юбка в пятнах, мужской пиджак со следами розовой помады, какая-то грязь на блузке, рваные чулки, исчезнувший макияж... Вспомнилось, как Джеймс стирал потёкшую косметику с её лица, как обнимал — деликатно, без каких-либо намёков, а потом они шли под ручку! А что она сказала на прощание, о-ох!..

Вообще-то Верити не собиралась ничего такого говорить и тем более набиваться кому-то в жёны. Просто потеря шали всколыхнула в ней воспоминания не только о гибели сестры, но и об одном из последних их разговоров.

Испереживавшись за Честити, Верити как-то заявила, что все мужчины — мерзавцы, на что сестра со вздохом ответила:

«Я всё же надеюсь, что есть среди них джентльмены, которые уважают женщин, не домогаются и помогут, если будет нужно. Пообещай, что, если встретишь такого, выйдешь за него замуж. Тогда ты будешь в безопасности».

И Верити пообещала. Она готова была пообещать что угодно, только бы Честити стало лучше! А теперь воспоминания, мысли, волнение — и она пригрозила Гарретту матримониальными планами! Что он о ней подумал?

Оставалось надеяться, что необходимости спасать её у него больше не возникнет.