К сожалению, радость Шматко по поводу новой должности длилась недолго. Скоро во вторую роту из штаба округа прислали нового ротного — капитана Кудашева. Узнала я об этом, когда ко мне в библиотеку зашел запыхавшийся Гуня.
— Привет, Саш.
— Привет. Батюшки, такое ощущение, что ты прибежал ко мне не из казармы, а из Владивостока. Ты чего так дышишь?
— Да новый ротный — козёл. Заставил пять километров в такой мороз бегать. Кстати, я зашел к тебе всего на пять минут. Если я задержусь, этот Кудашев мне снова наряд влепит.
— Да, действительно — козёл. Ой, мне же к вам надо. В вашей роте полно должников. Надо у них книжки вытрясти.
— Правильно у нас говорят. Лучше задолжать двести рублей Шматко, чем тебе книжку в библиотеку.
— Это кто же такое про меня говорит?
— Духи.
Так мы дошли до казармы. Там я сразу увидела мужчину лет тридцати.
— Сержант, ты вообще офигел? Мало того, что задержался, так еще и бабу в казарму привел, — сказал он Гуне.
Так я поняла, что это капитан Кудашев, о котором мне рассказали много "хорошего"
— А, вы товарищ капитан Кудашев? А я в данный момент не баба, как вы выразились, а библиотекарь — Александра Николаевна Зубова.
— Стойте, а командиру части вы случайно...
— Случайно, я старшая дочь командира части. Вы в курсе, что рядовые из вашей роты задолжали мне несколько книг?
— Хорошо. Я с ними разберусь.
— Разрешите, я сама возьму у них книги? Просто, я боюсь, что они не воспримут ваши слова всерьез.
— Забирайте, уже, ваши книги и идите к себе в библиотеку. Не рота, а бардак, — возмутился Кудашев.
С тех пор после после появления капитана Гуня стал реже появляться в библиотеке, так же как и остальные ребята с которыми я помирилась. За это я уже начинала ненавидеть Кудашева. Хотя, это чувство к нему испытывала не только я. Вся рота с печалью стала вспоминать времена, когда ротным был Шматко, который тоже недолюбливал капитана. У впечатлительного Смалькова после первого дня совместной службы с Кудашевым подскочило давление. А Староконь стал ревновать медсестру к новому офицеру. — Пап, откуда взялся этот Кудашев? Это не ротный, это гестаповец какой-то, — спросила я отца, когда от нечего делать зашла к нему в кабинет.
— Из штаба округа. А ты за что его невзлюбила? Он в библиотеку вроде не так часто заходит.
— Слава Богу, что не заходит. Просто с тех пор, как он появился, я с Гуней почти не вижусь.
— Вот оно что. Саш, мы же договаривались, что ты не будешь отвлекать Гунько от службы. Кругом части расформировывают, а у нас не часть, а Санта-Барбара.
— Я все время виделась с Гуней, когда у него по распорядку — свободное время, а с Кудашовым у него даже свободного времени нет. Это нормально? Сколько я работаю, вторая рота всегда была самой читающей в части. Такими темпами ее скоро обгонит пятая.
— Саш, что я могу сделать. Его прислали из штаба округа, а приказы не обсуждаются. Так что терпи.
На следующий день из отпуска вернулись Соколов и Вакутагин. Как же сильно я по ним соскучилась.
— Привет, ребята. С возвращением в родную часть.
— Привет, Саш. Тебе большой привет от Вари. Еще она сказала, что очень соскучилась по тебе, — поздоровался Кузьма.
— Я тоже. Она не собирается возвращаться?
— Нет пока. Мою маму оставить боится.
— Привет, Саш. Я вижу, ты помирилась с этими оленями, — поздоровался Вакутагин.
— Да, куда они денутся.
— У нас для вас есть сюрприз, — сказал Соколов. — Ну-ка, отвернулась и не подглядывайте.
Сгорая от нетерпения, я с ребятами отвернулась. Когда мы обернулись, то увидели Соколова в немецком кителе времен Второй Мировой войны.
— Ух ты. Кузь, откуда это у тебя?
— Да у деда выпросил. Давайте над ротным приколемся.
— Лучше не надо, — предупредил Нелипа.
— А что, Шматко — мужик с юмором, поймет.
— Кузь, не хотел тебя расстраивать, но у нас теперь ротный не Шматко, — сказал Гуня.
— У нас теперь Кудашев. Прислали его из штаба округа, — объяснил Бабушкин.
— И он такой же козел, как и мой последний тренер, — добила я Кузьму напоследок. — Ребят, извините, но мне с Гуней надо поговорить наедине.
— Ну ладно, пойдемте, а то Кудашев нас хватится.
И ребята оставили нас наедине.
— Гунь, а ты знаешь, что сегодня уже полгода, как мы встречаемся?
— А точно. Саш, я тебя люблю так же сильно, как и полгода назад.
— Знаешь, Гунь. Я хотела бы сегодня провести этот вечер с тобой в библиотеке. Я уже у отца отпросилась. Лиза меня прикроет.
— Не знаю, Саш. Я бы с радостью, но кто знает, что Кудашеву в голову придет. Если он меня в наряд не отправит, то приду.
— Да типун тебе на язык. Какой наряд?
— Ты не знаешь Кудашева. У него это обычное явление.
Через полчаса я сидела в библиотеке. Раздался звук, и в библиотеку зашел Лавров.
— Александра Николаевна, разрешите?
— Что тебе?
— Товарищ сержант просил передать вам, что не сможет зайти в библиотеку вечером. Он дежурный по роте.
— Блин, вот Кудашев. Фашист чертов.
— Еще в наряде Соколов и Бабушкин. А товарищ капитан попросил кровать себе в канцелярию поставить. Он сегодня здесь ночевать будет.
— Поняла, Лавров. Если ты не за книжкой, то иди отсюда.
Блин, весь вечер насмарку, а я еще у Данилюка тайком от отца раскладушку выпросила. Ох, ну и гад же этот Кудашев. Через два часа, когда я уже потеряла надежду провести эту ночь с Гуней, в библиотеку зашел Кабанов.
— Привет, Сань. Гуня просил сказать тебе, что он все-таки попытается выбраться к тебе.
— Как? Ротного убьет? Держись, Кабанов. Я чувствую, что он не последний раз дедов в наряды ставит.
— Я держусь. А ты все равно его дождись. Гуня слов на ветер не бросает.
Кабанов был прав, и в 23.00 Гуня был уже в библиотеке.
— Привет, Саш. Я все-таки вырвался к тебе.
— И как тебе это удалось?
— Сам не знаю. Вроде он крепко заснул.
— Да. Это не ротный, это гестаповец какой-то, — тут я заметила, что Гуня засмеялся. — Что такое?
— Ты никогда еще не была так близка к истине. Мы с Соколом подменили его китель на фашисткий.
— Да. Надо запомнить вас такими. Боюсь, после этого он вас в живых не оставит.
И пока Гуня был жив и здоров, мы стали отмечать полгода наших отношений. Впереди у нас была ночь любви.
Гуня ушел только в 7.50. А я дождалась, когда у отца кончится собрание, и пошла к нему.
— Товарищ майор, разрешите.
Моим глазам предстала необычная картина. Отец отчитывал стоящего в фашистском кителе Кудашева. Хоть я и знала о подмене, но все выглядело настолько забавным, что я не выдержала и рассмеялась.
— Ой, извините. Товарищ капитан, вы не будете возражать, если я вас сфотографирую на телефон. Просто я плакат делаю к шестидесятилетию победы в Великой Отечественной войне " Вечная слава героям и вечный позор фашистам". Спасибо вам за помощь, — сказала я с самым наивным видом.
Кудашев посмотрел на меня злобным взглядом. Бедные ребята. Сейчас они получат от него по полной программе.