Офицерская дочь (гет)

Сегодня мой день рождения. Ровно восемнадцать лет назад на свет появилась я, Александра Николаевна Зубова. Надо сказать, что настроение перед праздником у меня было не самое лучшее. Недавно я ушла из секции каратэ, в которой занималась шесть лет. Решение было не из простых, так как я успела получить спортивный разряд, черный пояс и стать чемпионкой области. Дело в том, что ко мне начал приставать молодой тренер. Сначала я не придавала его ухаживаниям никакого значения, но потом моё терпение лопнуло, и я ему отказала. С этого дня в секции словно забыли о моем чемпионском титуле, меня перестали отсылать на соревнования. Поняв, что большего мне уже не добиться, я бросила тренировки. Но на этом мои неприятности не кончились. Из-за этого тренера меня выгнали из пединститута. Он работал у нас на факультете физического воспитания и, подговорив своих друзей-коллег, обеспечил моё отчисление. Теперь я мучаюсь от безделья. Единственное, что скрашивало моё существование — моя сестра, которая вот-вот должна была родиться.

Мы с мамой накрывали на стол и ждали отца. Мой папа — капитан Николай Николаевич Зубов служил в воинской части и был командиром второй роты. На днях прибыло пополнение, и теперь он пропадал на работе.

— Верунчик, Сашуля, встречайте отца и мужа с работы, — сказал отец, придя со службы.

— Папуля! — кинулась навстречу я

— С днём рождения, дочка. Вот уже замуж можно выдавать.

— Вот встречу такого, как ты, и выйду.

— За военного?

— Может быть, и за военного.

Если честно, эти разговоры о замужестве мне уже надоели. Мама каждый день спрашивала меня, почему я ни с кем не встречаюсь. Но в моем сердце до сих жил образ моего бывшего одноклассника Кости Боброва. После девятого класса он уехал в Москву, и с тех пор я его больше не видела. Я с первого класса сидела с Костей за одной партой. Нас даже прозвали Зубиком и Бобром. Неожиданно для себя, в восьмом классе я влюбилась в Костю. Он же считал меня просто подружкой, а сам встречался с длинноногими красавицами. С этих пор я начала комплексовать из-за своего небольшого роста. И сейчас, в восемнадцать лет мой рост составлял 164 сантиметра, поэтому вне тренировок я не расставалась с каблуками и длинными платформами.

— Ну, принимай подарок, — сказал папа, протягивая мне недорогие, но очень симпатичные часики.

— Спасибо, пап.

Вот так, в семейном кругу я отпраздновала свой день рожденья. Папа весь вечер шутил о том, что мне можно уже идти в армию. Мама пожелала мне удачи в любви. А на следующий день я собиралась оторваться с друзьями.

После того, как моя мама легла на сохранение, мне стало совсем тоскливо. Папа дневал и ночевал на работе, подружки учились, все домашние дела я уже сделала. От нечего делать, я вспоминала приемы каратэ.

— Что ты делаешь? — спросил только что вошедший папа.

— С ума схожу от тоски. Пап, а в библиотеке пока никто не работает?

— А почему ты спрашиваешь? — ответил вопросом на вопрос отец.

— Потому что мне надоело торчать дома целыми днями.

— Ну сходи куда-нибудь, развейся.

— Без Лизки и девчонок мне неохота никуда идти. А так я буду занята делом и перестану клянчить у вас деньги. Ты устал, пап?

— Нет.

— Я же вижу, что-то случилось.

— Да солдат один накосячил. Его девушка бросила, а он после стрельб ружье не сдал и пропал. Думали — сбежал, но потом его Шматко у котельной нашел.

— Ну и дела. Вот дура, по- другому не могла парня бросить, — сказала я, представляя на месте брошенного солдата себя, а на месте девушки — Боброва.

— Ладно, давай есть. О солдате никому ни слова, — предупредил меня отец.

— Есть, товарищ капитан. Так как насчет работы, ты же не хочешь, чтобы твоя дочь умерла от тоски.

— Хорошо. Я поговорю с Бородиным.

Назавтра отец принёс мне хорошую новость. Меня взяли на работу в часть. Осталось соблюсти некоторые бумажные формальности, и вот моей тоске скоро придет конец.

Новость о том, что меня взяли на работу в часть была не единственной радостной вестью. Ночью у меня родилась сестрёнка Алёнка. Папа отметил рождение младшей дочери, как и большинство мужчин, употребив горячительный напиток. На следующий день я, сама еле продрав глаза, отправилась будить отца.

— Пап, вставай, а то на службу опоздаешь, и я заодно — на работу.

— Саш, доченька, может завтра пойдешь? — жалобным голосом произнёс отец

— Нет, еще один день в четырех стенах я не выдержу.

Наконец вместе с отцом мы прибыли в часть. Показав новенький пропуск на КПП, я прошла с папой дальше.

— Ну вот, твоё рабочее место, — сказал отец.

Рабочее место оставляло желать лучшего. Книги были разбросаны кое-как, везде лежал огромный слой пыли.

— Да, я тут буду неделю убираться.

— Хочешь солдата пришлю тебе на подмогу?

— Присылай, вдвоем быстрее и веселее.

Через полчаса я услышала стук в дверь.

— Входите! — важно проговорила я.

— Разрешите, рядовой... — начал произносить солдат и замер. "Блин, неужели этот парень с первого взгляда на меня запал", — подумала я. Надо сказать, что все говорили мне, что я очень хорошенькая: кому-то нравились мои длинные каштановые волосы, кому-то мои серые глаза, кому-то — стройные ножки. Я же считала себя обычной девчонкой.

— Эй, рядовой, очнись, — сказала я, тряся рукой перед лицом солдата, — так, как тебя зовут?

— Рядовой Гунько.

— А меня Александра, можно без отчества, потому что мне недавно только 18 лет исполнилось, еще меня можно звать Саша. Но только не называй меня Шурой. Хоть один раз услышу — убью. Поверь, мне это будет несложно.

Познакомившись, мы приступили к работе. Пока солдат протирал полки, я незаметно его разглядывала. Мой новый знакомый был невысокого роста, но выше меня почти на голову. Черноволосый, с темными грустными глазами — его можно было бы назвать симпатичным.

— Слушай, а какое у тебя имя? Просто называть тебя "рядовой Гунько" слишком долго и слишком скучно, — сказала я, прервав тишину.

— Георгий, но все зовут меня Гуня.

— Гуня — это от фамилии?

— Да.

— А мне нравится: коротко и прикольно. Я тоже тебя буду Гуней звать.

Так мы разговорились. Оказывается, Гуня был тем самым солдатом, которого бросила девушка. Мы говорили с Гунько обо всякой всячине. Так в разговорах прошел почти целый день. Мы не успели оглянуться, как вместо бардака на моём рабочем месте была образцовая чистота. Оставив Гуню сторожить библиотеку, я забежала на минутку в чепок купить что-нибудь себе и своему новому другу.

— Держи, это тебе за доблестный труд, — сказала я, протягивая Гунько пакет с пирожками, — спасибо тебе, а то бы я неделю тут возилась. Только пирожками с друзьями поделись, смотри не схомячь все один. Кстати, ты же из второй роты. Пошли вместе, я к отцу загляну. Он ваш командир.

— Так у него же дочь сегодня ночью родилась, — произнес изумленный Гуня

— Вот видишь, как я уже за ночь и утро успела вырасти. Расслабься, это сестрёнка у меня родилась младшая.

Уже уходя домой вместе с отцом, я увидела Гуню и еще четырех солдат.

— Привет, ребята. Приходите завтра в библиотеку.

— К такой красивой библиотекарше с удовольствием, — сказал Гунько.

— Спасибо за комплимент, — сказала я, улыбаясь в ответ

Мы наконец-то привезли домой нового члена семьи — Алёну Николаевну Зубову. Я весь вечер помогала маме, взяла на себя домашние заботы. Мама сначала не обрадовалась новости о том, что я устроилась на работу в часть, но потом все-таки согласилась со мной. Ведь негоже взрослому человеку сидеть на родительской шее. Но что-то мне подсказывало: мама согласилась, думая, что я найду среди солдат свою любовь.

На следующий день я приступила к своим непосредственным трудовым обязанностям. Как я и предполагала, очередь была большая, хотя, уверена, что даже если бы я была лысой, толстой и беззубой, народу все равно было бы много. К моему удивлению, среди первых своих посетителей я увидела старослужащих второй роты: Фомина, Рылеева и Евсеева. Ребята знали меня уже давно и немного удивились, увидев меня в качестве библиотекаря.

— Санёк, ты что здесь делаешь? Неужели ты здесь работаешь? — удивился Фомин.

— Да, работаю. Жизнь заставила, — ответила я и сделала жалостное лицо, — вы будете что-нибудь брать?

Следующими я обслужила Гуню и его друзей: симпатичного, голубоглазого, похожего на жениха моей лучшей подруги Лизы, Медведева, судя по глазам, доброго Соколова, парня с говорящей фамилией — Кабанов и обладателя экзотической внешности Вакутагина. Также среди них был еще и Ходаков, который обратился ко мне со словами:

— Мне капитанскую дочку.

— Сейчас найду.

— Нет не надо книгу, она скучная. Нам вдвоем будет гораздо интереснее. Хотите со мной поближе познакомиться

— А, поближе познакомиться. Ну, давай, — при этих словах я подошла к Ходакову. Лицо парня исказилось от боли, ведь я заехала ему ногой в область паха.

— Кто-нибудь хочет еще познакомиться поближе? В следующий раз, когда я услышу подобное, будет гораздо больнее.

После этих слов, очередь заметно поредела. Вдруг я услышала:

— Ё моё. Сашка с каждым днем хорошеешь и хорошеешь.

По голосу я сразу узнала Олега Николаевича Шматко — настоящего прапорщика и главного приколиста части. Он был старшиной второй роты и знал меня с детства. Увидев меня Шматко обрадовался и сказал

— А мне Николаич говорил, что ты в части теперь работаешь. Как первый рабочий день?

— Нормально.

— А ты, это самое, Соколову дала книжку, которую он просил?

— Да

— Молодец, Сашка. Ты, это самое, работай дальше, — сказал Шматко и пошел дальше.

Дальше мой рабочий день проходил обычно, но ближе к вечеру я перебирала книги и случайно уронила себе на ногу второй том романа "Тихий Дон". Боль была жуткая. На моё счастье, в библиотеку зашел Гунько.

— Гунь, а ты что уже прочитал книгу?

— Нет, просто зашел спросить, как прошел первый рабочий день?

— Замечательно, — сказала я, корчась от боли — Гунь, помоги мне дойти до медсанчасти. Только твои руки придерживают меня, а не лапают меня. Замечу их отклонение от курса, окажешься на месте Ходакова.

— Хорошо.

Кое-как доковыляв с Гуней до медсанчасти, я заметила выходящего оттуда Медведева с грустным лицом.

— Спасибо, Гунь, за то, что выручаешь меня второй день подряд. Родина тебе этого не забудет.

В санчасти мою ногу осмотрела молодая и красивая медсестра Ира Пылеева, которую я тоже знала давно. У меня была обычная гематома.

Я вернулась домой усталой, но довольной: теперь и я начинаю вносить долю в семейный бюджет.

— Привет, Саш. Как первый рабочий день? — поинтересовалась мама.

— Замечательно!

Постепенно я привыкла к работе в библиотеке. Посетителей с каждым днем становилось все меньше и меньше. Единственными, кто приходил ко мне каждый день были солдаты из второй роты: Гунько, Медведев, Соколов, Кабанов, Вакутагин. Часто заходили Фомин, Рылеев и Евсеев, которые относились ко мне как к сестре. Больше других библиотеку посещал Гунько. Впрочем, он приходил не для того, чтобы взять книгу, а поболтать со мной и посмотреть на меня. Я поняла, что нравлюсь Гуне не только как друг, но и как девушка. Это смущало меня, потому-что Гунько был для меня только другом.

Когда у меня не было посетителей, я шла в медсанчасть пить чай с Ирой Пылеевой, с которой успела сдружиться. Она была влюблена в Мишу Медведева, но старалась этого не показывать, так как узнала, что солдат поспорил на нее. Также за Ирой ухаживал замполит — майор Колобков. Он, несмотря на то, что был женат, не оставлял попыток завоевать сердце красивой медсестры, но Ира оставалась равнодушной к его ухаживания.

Однажды, я сидела в библиотеке, и вдруг прозвенел телефонный звонок:

— Алло.

— Алло, вас срочно вызывают в штаб, — сказал Гуня измененным голосом.

"А разыграть меня решил. Ну я тебе устрою", — подумала я.

— Знаю, знаю. Увольняют меня, за то что я Колобкову нагрубила.

— Как увольняют? — спросил Гунько уже своим голосом.

— Ага спалился. Чего балуешься?

— А мы с Соколовым телефон чиним.

— Точнее Соколов чинит, а ты фигней страдаешь.

— А как ты догадалась?

— Спортивное прошлое. Чтобы победить противника, нужно знать его слабые стороны. А в этом поможет психология. Тем более, когда человек занят делом, ему некогда заниматься ерундой.

— Ладно, пока. Я еще вечером к тебе зайду.

— Пока.

Вечером, придя домой, я решила поговорить с мамой о своих отношениях с Гуней .

— Мам, что делать если нравишься парню, а он для тебя просто друг.

— Не знаю. Поступай, так как подсказывает тебе твоё сердце. А этот мальчик тебе совсем не нравится?

— Да нет. С ним весело. Но я люблю его как друга.

Разговор с мамой не прояснил ситуацию. Я по-прежнему находилась в смятении.

— Зубова, почему у тебя у каждой пятой книги отсутствует по несколько листов? — распекал меня перед проверкой Колобков.

— Не могу знать, товарищ майор.

— Конечно не знаешь. Ты знаешь только, как глазки солдатам строить.

— Я не строю солдатам глазки.

— Чтобы больше не видел вырванных листов. Не строит она глазки.

— Что майор, как библиотека? — спросил полковник Павел Терентьевич Бородин, командир части.

— Плохо, библиотекарь совсем за книгами не следит.

— Майор, хватит девчонку ругать. Она молоденькая совсем. Разве может такая хрупкая девочка справиться с этими здоровыми лбами. Колобков ушел, сердито хлопнув дверью.

— Спасибо вам, товарищ полковник за то, что защитили меня от товарища майора.

— Да не за что. Но с солдатами поговори. А то скоро совсем без книг останемся.

— Есть, товарищ полковник.

— Надеюсь, вы меня с отцом на проверке не подведете.

— Не подведем, Павел Терентьевич.

— Хорошо. Работай.

Почему-то, в части все боялись грядущей проверки: солдат изнуряли по полной программе, ворота у КПП перекрашивались уже третий раз, а ясень, при помощи солдатской смекалки был превращен в берёзу

"Ну что гады. Я научу вас книги любить." — подумала я после того, как Бородин ушел. Посетители не заставили себя долго ждать. И через полчаса в библиотеке была уже небольшая очередь.

-Итак, товарищи, я вас по-хорошему предупреждала, но вы не понимаете добрых слов. Буду объяснять по-плохому. Кто еще раз сдаст книгу с вырванными листами, будет отжиматься. По десять раз за каждый вырванный листок. Всем ясно?

— Так точно.

— Не забудьте сослуживцам рассказать.

Не знаю подействовало ли предупреждение, но дальше книги мне приносили в целости и сохранности.

Наконец, проверяющий, которого так долго ждали прибыл в часть. Колобков сразу же при помощи дорогого коньяка организовал ему развлекательную программу. Проверка должна была состояться завтра, так что мне надо было не упасть в грязь лицом перед проверяющим.

На следующий день я по пути в клуб заметила на заборе надпись: "Ира, прости. Я тебя люблю." . Судя по всему автором этого послания был Медведев, который успел по-настоящему полюбить Иру Пылееву и всячески вымаливал у нее прощение. Интересно, а кто-нибудь ради меня готов на такой же поступок.

Проверяющий пришел ко мне с проверкой уже в легком подпитии.

— Вот наш библиотекарь — Александра Николаевна Зубова, — представил меня Колобков.

— Такая юная, а уже Александра Николаевна. Наверняка, очередь большая в библиотеку?

— Да, на недостаток посетителей не жалуюсь.

— Эх был бы я помоложе, я бы тоже к такой библиотекарше ходил. Наверное, кто-то сюда не только за книжками ходит.

— Никак нет. Солдаты приходят сюда только за книгами. И я пришла сюда работать, а не заводить романы.

— Ой, какая строгая. Ну ладно, хорошо работаешь Александра Николаевна.

Выпроводив проверяющего, я стала раскладывать на места прочитанные солдатами книги. Открыв одну из книг, я обомлела. В ней лежала записка, в которой было написано:

"Привет Саша. Ты мне очень нравишься. Каждый день я хожу в библиотеку, чтобы только увидеть тебя. Ты не такая как все. С тобой хочется говорить целыми днями. Возможно, ты не захочешь со мной встречаться, так как я служу в роте твоего отца. Вдруг ты еще подумаешь, что я ухаживаю за тобой, чтобы на следующий год получить сержанта. Ты мне понравилась еще при первой встрече, когда я еще не знал что наш ротный — твой отец. Пока.".

"Это Гуня", — первым делом подумала я. Мои догадки окончательно подтвердились когда я увидела, что книга была на руках у рядового Гунько.

Вечером я зашла к отцу в казарму и заодно объясниться с Гуней.

— Привет, Гунь. Это ты написал?- сказала я, показав парню записку.

— Я.

— Гунь, прости меня пожалуйста. Ты хороший, прикольный парень. Ты мне нравишься, но только как друг. Если хочешь, мы можем по-прежнему дружить.

— У тебя есть парень?

— Нет, но я просто не хочу обманывать ни тебя, ни себя. Но я не хочу терять такого друга, как ты. Ну что мир? Ты на меня не обиделся?

— Никак нет.

— Хорошо. Жду тебя завтра в библиотеке.

Домой я вернулась задумчивая. С одной стороны, Гуня был для меня только другом, но с другой — возможно я сделала ему больно.

Наверняка, Гунько чувствует то же самое, что и я, когда Бобров не обращал внимания на мои чувства. Но случилось то, случилось. Сделанного не воротишь.

После проверки прошло некоторое время. Рылеев ушел на дембель, и вместо него сержантом назначили Прохорова. Ира с Мишей Медведевым помирились, у них все хорошо. Я за ребят очень рада.

Сегодня я вместе с папой осталась дома, так как маме нужно было съездить по делам. Вообще-то сначала отгул взял отец, но я, испугавшись за сохранность кухни, решила помочь ему и тоже не пошла на работу. Мы с папой разделили обязанности: он сидит с Аленой, а я готовлю. Я стояла на кухне и готовила завтрак, как вдруг услышала голос отца:

— Саш, тебе Лиза звонит.

— Сейчас, посмотри пока за едой на плите.

Лиза Лисицина была моей самой лучшей подругой. Мы дружили еще с детского садика, вместе ходили в школу, но теперь видеться получалось редко. Она целыми днями пропадала в медицинском институте, я — в части. Парень Лизы служил в армии где-то на Дальнем Востоке, и Лисицина каждый день ходила на почту отсылать любимому письма.

— Привет, Лиса. Что случилось? Чего звонишь?

— Привет, Зубик. Я уезжаю к Леше на несколько дней. В поездке мне нужен будет фен. А мать наш не дает. Блин, где же его взять?

— Вот ты вовремя позвонила. У меня мать по делам уехала. Я дома сижу с сестрой и отцом, боюсь их одних оставить. Во что папа кухню превратит, если я уйду искать тебе фен?

— Эх, что же теперь делать? Может мне не ездить к Леше?

-Не волнуйся, Лиз. У меня появился план. Вечером приеду к тебе с феном.

Дальше день по-прежнему проходил в заботах, но я не забывала о подруге. Тут я вспомнила, что сегодня мама тоже собиралась купить фен. И я решила действовать ради личного счастья подруги.

В комнате отец безуспешно пытался уложить Аленку спать.

— Что никак не заснет? — спросила я уставшего папу.

— Да. Что только не делал, чтобы она успокоилась.

— Мама, наверное, сегодня новый фен купит. Мы с ней давно хотим с несколькими насадками, — сказала я, как бы, между делом.

— Ой, мы же с Аленой еще не гуляли. Так дочь, мы пошли гулять, может быть, она на улице заснет.

Судя по папиному лицу, я поняла, что мой план может состояться. Оставалось только дождаться возвращения матери.

Вечером, когда мама приехала, папа собрал нас в комнате и сказал:

— Вера, Саша. Я вас очень люблю и хочу подарить вам это.

Отец достал коробку с феном, и мы с мамой принялись обнимать его и благодарить. Когда папа вышел из комнаты, мама вытащила из сумки такую же коробку:

— То у нас с тобой ни одного не было, а сейчас — сразу два.

— Ой, мне же сегодня Лиза звонила. Она к парню собирается ехать. Хочет предстать перед ним во всей красе, а он на Дальнем Востоке служит. Ей нужно будет брать с собой фен на несколько дней, но ей тетя Света не разрешает, — рассказала я маме печальную историю Лизы и с самым невинным видом спросила, — можно я один фен ей отдам.

— Бери, конечно, если ей он так нужен.

— Спасибо, мам. Ты у меня самая лучшая.

— Ладно, иди, подлиза.

Затем я, как и обещала, поехала к Лизе. Подруга обрадовалась, увидев у меня в руках долгожданный фен. Позже мы разговаривали с Лизой о ее учебе в институте, о моей работе в части и своих новых друзьях. В общем, домой я вернулась поздно.

Жизнь в части продолжала идти своим чередом. Колобков по-прежнему доставал Иру своими ухаживаниями и даже подал на развод с женой. Шматко уехал сдавать сессию, перед этим пообещав моему отцу новый аккумулятор и выпросив для этой цели Соколова. Поначалу, я не могла понять, зачем Кузьма понадобился Шматко во время сессии, но, вспомнив, что Соколов брал в библиотеке книги, нужные студенту, а никак не молодому солдату, сразу все поняла.

А во второй роте завелся стукач. Кто-то посвящал Колобкова во все тайны роты моего отца. Сначала старослужащие думали, что замполит узнает обо всем случайно, но после того, как Колобков нашел дембельский альбом Фомина и эротический журнал Прохорова, убедились в обратном. Парни долго думали, кто же этот стукач. И тут под их подозрения попал Кабанов, который не вовремя столкнулся с Колобковым. Еще дедов смущало то, что Кабанов каждый день писал какие-то записки. Они уже готовы были отдать солдата роте на самосуд, но тут Кабанову стало плохо. В санчасти бедный солдат наглотался противоаллергенных таблеток, слава богу, что он отделался лишь легким испугом. Так мы с Ирой узнали, что Петя ни в чем не виноват, а эти записки оказались прекрасными стихами, которые он написал сам. Теперь я каждый день ходила в санчасть не только, чтобы попить с подругой чай, но и подбодрить Кабанова, который после случившегося очень переживал.

— Саш, иди в библиотеку. Что ты со мной торчишь?

— Пока я не увижу улыбку на твоем лице я никуда не уйду. Не переживай, Петь. Все будет нормально. Знаешь, как деды переживают после этого. Каждый день про твое здоровье спрашивают.

Кстати, теперь я ходила на работу пешком, так как нашу машину, несмотря на сломанный аккумулятор, умудрились угнать. Вечером я шла домой спокойно, потому что пока темнело поздно и за плечами у меня было шесть лет занятий каратэ.

У двери в библиотеку я заметила виновников отравления Кабанова.

— Привет, Саш. Как там Кабанов? — поздоровался со мной Фомин.

— Нормально. Благодарите Бога, что он именно эти таблетки съел, а не какие-либо другие. Чуть парня до самоубийства не довели.

— Саш, мы уже извинились много раз, — начал оправдываться Прохоров.

— Так вы извинений не у меня с Ирой, а у Кабанова просить должны. Причем, на коленях. Ладно. Узнали, кто стучит?

— Да вот, пытаемся. Посмотри-ка свежим взглядом нет ли здесь почерка, похожего на этот, — сказал Евсеев и протянул мне кучу бумажек.

— Что это?

— Да вот вычисляем его по почерку. Диктант пришлось проводить, — пояснил мне Прохоров.

Как я ни всматривалась в бумажки, так и не смогла найти почерк, схожий с запиской стукача.

— Нет, не вижу.

— Шифруется, гад, — подтвердил мои мысли Фомин.

— Ребят, вы как найдете стукача, мне скажите. Я ему еще за Кабанова добавлю.

— Ладно, только смотри его не убей, каратистка. А то потом не только нам, но и твоему отцу мало не покажется.

— Хорошо, я оставлю его в живых, только из-за папы.

Когда ребята ушли, в библиотеку принесли газету "Красная звезда". Обычно я просто клала газету в стопку, а в этот раз от нечего делать решила пролистать. И тут случайно на одной фотографии увидела Кузьму Соколова в форме прапорщика. "Всё, сейчас прибежит Шматко", — подумала я. Через полчаса действительно в библиотеку прибежал Шматко, который уже вернулся с сессии, закрытой с помощью Соколова на отлично.

— Саш, тебе газету в библиотеку не приносили?

— Ту, которую с Соколовым? Приносили.

— Вот, что вы с отцом заладили: "Соколов, Соколов". Не похож он на Соколова. Дай скорее газету. Мне там одна статья понравилась. Хотел домой взять почитать.

— Ладно, берите, но только потом верните. А то меня потом Колобков замучает.

— Хорошая, ты девчонка, Сашка.

На следующий день отцу позвонили из милиции и сообщили о нашедшейся машине. Правда она была без колес, но вскоре Шматко где-то нашел наши колеса и отдал их отцу. А ребята наконец-то вычислили стукача, которым оказался Ходаков. Было бы интересно поглядеть на Колобкова, когда он понял, что старослужащие второй роты его перехитрили.

В этот же день Ходаков зашел ко мне в библиотеку со следами побоев. Ребята — молодцы, постарались на славу.

— Что, дятел, об дуб ударился, когда стучал. Перестарался наверное от усталости. Это каких же усилий стоит на товарищей стучать.

— Александра Николаевна, я за книжкой пришел.

— За книжкой. Ну хорошо, дам тебе биографию Павлика Морозова, который тоже плохо кончил. Держи, — сказала я Ходакову и передала ему книгу.

— Хотя подожди, — остановила я солдата и ударила его,- это тебе за Кабанова. Вот вернешь эту книгу, и чтобы я тебя больше не видела в библиотеке. Понял?

— Да.

Кабанова наконец-то выписали из санчасти. Ребята попросили у него прощения. Так что, дела во второй роте наладились. Но у меня не было сил порадоваться за ребят, так как мне все время хотелось спать. Дело в том, что моя сестренка заболела и часто плакала по ночам, поэтому теперь родители и я ходили с сонным видом и очень переживали за Аленку.

Пока в библиотеке никого не было, я решила поспать, но тут меня и Шматко вызвал к себе Колобков.

— Что-то, вы ко мне редко заходите? Хотя, Александре в штабе делать нечего. А ты, Шматко, что не приходишь?

— Так вы не вызываете, товарищ майор.

— То есть, ты ко мне только по приглашению приходишь. Ладно, я вас не для этого вызвал. Шматко, как у тебя в роте с патриотическим воспитанием.

— Все нормально, товарищ майор. Мы проводим беседы, лекции.

— Ладно, поверю тебе на слово. А к тебе, Александра, за какими книжками заходят? Поди за какими-нибудь отупляющими боевиками. Вот насмотрятся порнухи по телевизору и начитаются дебильных книжек, а нам потом со старшим прапорщиком исправляй.

Услышав последние слова Колобкова, я не вытерпела и сказала:

— Товарищ майор, у вас очень категоричное мнение о современной молодежи. То есть, по вашему, выходит, что вся молодежь тупая?

— Зубова, я говорю то, что есть. К нам в клуб завезли хороший патриотический фильм "Два бойца". За сеанс — тридцать рублей.

— Сколько? — спросила я одновременно со Шматко.

— Вот и я удивился, что всего 30 рублей. Так, Шматко, собери со всех деньги. Зубова, напишешь список присутствующих.

— Товарищ майор, так кино же дело добровольное, — не мог не сказать Шматко.

— Вот я и проверю, как ты лекции проводишь.

Когда мы вышли из кабинета Колобкова, я спросила у Шматко:

— Олег Николаевич, ну и как нам народ на фильм заманить?

— Не боись, Сашка. Что-нибудь придумаем.

Построив роту, Шматко рассказал, что в клуб привезли классику мирового кинематографа.

— Товарищ старший прапорщик, а что за фильм.

— Ну я же сказал, классика мирового кинематографа. Ну "Эммануэль" называется. Кто хочет пойти посмотреть?

Из строя вышла вся рота.

— Вот и хорошо, все сдаем по тридцать рублей. Саш, напиши список.

Когда настало время показа, в клубе собралась вся вторая рота в ожидании просмотра. Все стали рассаживаться по местам, кроме Прохорова. Солдаты, увидев меня в числе зрителей, начали шутить.

— Саш, а ты чего здесь делаешь? Тебе не рановато такие фильмы смотреть? — сказал Фомин, держась за щеку.

— А она будет смотреть его как учебное пособие, — ответил другу Евсеев.

— Сейчас, кто-то, кто много болтает, станет пособием для отработки приемов каратэ, — предупредила я шутников.

Тут Шматко заметил стоящего Прохорова и сказал:

— Прохоров, ты чего стоишь? Весь фильм что ли стоять будешь?

— А во время "Эммануэли" не только он стоять будет, — снова начал острить Евсеев.

— Сейчас ты у меня вместо Эмануэли будешь, — оборвал остряка Шматко и снова обратился к Прохорову. — Так садись, Прохоров.

— А у него теперь задница — самое большое место, — ответил вместо Прохорова продолжающий держаться за щеку Фомин.

— А у тебя чего?

— Зуб болит.

— А так это ты его за задницу укусил?

Эта фраза Шматко рассмешила меня до слез и ненадолго выбила меня из сонного состояния. Солдаты, увидев, что их привели на другой фильм уже начали было расходиться, но затем втянулись в просмотр и остались. Сон же, одержав надо мной окончательно победу, поверг меня в состояние глубокой дремоты. Очнулась я уже после того, как солдаты ушли в казармы, и меня изо всех сил пытался разбудить Шматко.

Мои надежды выспаться окончательно провалились, когда в части начали готовиться к конкурсу самодеятельности. Сначала я принимала участие в отборе талантов на конкурс. Сержанты прикололись и положили на наш стол записку со словом "кастинг". После кастинга папа решил создать в роте музыкальную группу. Тут позвонила мама, и я вместе с отцом пошли домой. Алена по-прежнему болела.

На следующий день я решила поспать на рабочем месте, но тут меня разбудил голос Фомина:

— Сань, хорош дрыхнуть. Нужна твоя помощь.

Проснувшись, я увидела в библиотеке Фомина, Евсеева, Медведева, Соколова и Гуню.

— Дайте мне поспать. У меня сестра не спит, болеет. Я целую неделю уже как зомби хожу.

— Саш, нам нужен бэк-вокал. У тебя же хороший голос. Ты же украсишь наше выступление. Да и солдаты тебя любят, так мы овации сорвем.

— Как любят? По ночам в своих снах? — произнеся эти слова, я заметила покрасневшего Гуню и сказала. — Ладно, ради отца я вам помогу. Так я стала репетировать вместе с ребятами песню Леонида Агутина и группы "Отпетые мошенники" — "Граница". Правда получалось не совсем хорошо, так как Гуня только учился играть на гитаре. К концу репетиции у парня распухли пальцы. Мне стало его очень жалко. Домой я начала собираться перед отбоем.

— Пока, ребят.

— Пока, Сань.

— Ребят, а может песню поменяем? Я же вижу — Гуне очень тяжело.

Надо моей просьбой задумались Соколов и Медведев.

— Ладно, Саш. Может быть мы что-нибудь придумаем, — сказал мне Кузьма.

Дома меня ждало радостное событие. Алена выздоровела. Перед этим отец застал Вакутагина и старослужащих за странным занятием. Оказалось, что это был лечебный обряд. Таким образом, Ваня вылечил Фомина и Прохорова. Ваня дал отцу какую-то траву, которая помогла Алене. Оказывается, у нее начали резаться зубки. Впервые за неделю мне удалось выспаться.

Утром я узнала, что ребята поменяли песню. Причем, Кузя и Миша написали собственную песню. На репетиции все прошло отлично. У Гуни начало получаться.

Наконец, настал день конкурса. Открыл его Кабанов со своим стихотворением, которое показалось мне очень хорошим. Зрители были со мной согласны и одарили Петю громкими аплодисментами. Затем выступала третья рота с песней Агутина и Отпетых мошенников — "Граница". Пели ребята неплохо, но я верила, что вторая рота сможет выступить лучше. И вот, очередь добралась до нас. Мы вышли на сцену.

— Песня, пока без названия, — объявил Соколов.

— Автор слов — Кузьма Соколов, — добавил Медведев.

— Музыка — Кузьма Соколов и Михаил Медведев, — закончил представление Евсеев.

И мы начали. Зрителям сразу понравилась наша песня, и они начали нам аплодировать и подпевать. У ребят отлично получалось играть. Мы все выложили на все сто процентов. Единственное, что омрачало наше выступление, Колобков с кислой миной на лице. И я поняла, что в отсутствие Бородина, которого сразил радикулит, майор сделает все возможное для проигрыша нашей роты на конкурсе. Но мне это было неважно, я полностью растворилась в выступлении.

Когда настало время награждать участников, на сцену вышел Колобков и объявил:

— Победила третья рота!

Зрители были не согласны с решением жюри и начали недовольно гудеть. Когда стали награждать третью роту, их солист взял микрофон и произнес:

— Спасибо. Но мы с ребятами решили, что победы достойна вторая рота.

И тут мы поднялись на сцену. Нам отдали приз, и мы начали обниматься. Уже потом я поздравила отца с победой его роты.

— Спасибо тебе, Саш, за то, что поучаствовала.

— Да не за что, пап. Я люблю тебя, маму и Алену. И ради вас я готова на все.

Время проходит быстро. И вот после ста дней до приказа Фомин, Прохоров и Евсеев начали готовиться к дембелю. Ребята начали отдавать свое масло молодым, правда не за просто так. Парни за масло должны подсчитать количество дней, оставшихся до дембеля. К отцу в кабинет поставили компьютер, списанный из штаба округа. Поначалу папа не очень умело обращался с компьютером, но потом втянулся в компьютерные стрелялки. Да, мужчины всегда остаются детьми.

На следующее утро в части наступил день духа. Старослужащие поменялись местами с молодыми солдатами. Проходя мимо казармы, я заметила Медведева и Соколова с спущенными ремнями.

— Привет, золушки, — поздоровалась я с ребятами.

— Привет, Саш. А почему золушки? — спросил меня Соколов.

— Потому, что ровно в полночь вы снова превратитесь в духов и злые деды снова будут издеваться над вами.

— Да, Сокол. Сразу видно, что перед нами работница библиотеки. Хочешь с нами в чепок? — спросил Медведев.

— Я бы с радостью, но уже попила чай с твоей любимой.

— Ладно Сокол, пошли вдвоем. Гулять, так гулять.

— Эх, нам на сок не хватает. Обойдемся без сока.

— Сколько не хватает?

— 10 рублей.

В это время на глаза Медведеву попался Евсеев, который перед этим, по привычке хотел докопаться до ничего не делающих духов, но потом вспомнил о том, какой сегодня день.

— Эй, Евсеев. Бегом сюда, — позвал старослужащего Миша, решивший сегодня оторваться по полной.

— Вызывали.

— Нам с товарищем не хватает 10 рублей. Твоя задача добыть нам эти деньги.

— Разрешите идти.

— Бегом марш.

Евсеев тихонько пошел, но тут его остановил Медведев.

— Евсеев, у тебя проблемы с русским языком? Я сказал — бегом, — отчитал бедного старослужащего Миша и вдобавок пнул его.

— Да, Миш. Боюсь завтрашний день для тебя станет последним, — сказала я разыгравшемуся Медведеву.

— Это будет завтра. А в армии надо жить настоящим. Эй, Фомин, я не понял.

Но над будущими дембелями поиздевался не только Медведев. Колобков, видимо, узнал о дне духа и приказал почистить уличный туалет. Фомину, Прохорову и Евсееву пришлось идти на эту грязную работу. После тяжелого дня к ребятам зашел их друг из пятрй роты, но Медведев, продолжающий издеваться над старослужащими, выгнал его, пригрозив напоследок.

На следующий день, помня о проишедшем накануне, я зашла в казарму поддержать Медведева. Солдат, словно ничего не помня, спокойно сидел вместе с Соколовым и Гуней. Я разговорилась с ребятами, и вскоре подошел Фомин:

— Медведев, марш в каптерку и не опаздывай.

Ребята сразу засуетились, переживая за друга. Гуня дал Медведеву 50 рублей, чтобы тот отдал их Евсееву.

— Ладно, ребят запомните меня молодым и красивым, — сказал Медведев и спокойно пошел в каптерку.

Гуня и Соколов смотрели на него так, как будто Медведеву грозила смертная казнь. Гуня даже начал читать молитву за упокой, но был остановлен Кузей. Медведев вышел из каптерки целым и невредимым.

— Миш, ты чего так быстро? Тебя били? — спросил друга Гуня.

— Да. Все как всегда. Иголки в ногти, свинец в горло, — издеваюсь над друзьями, проговорил Миша.

— Ничего не понимаю, — сказал удивленный Гунько.

— День золотого духа проводится для того, чтобы выяснить, кто из молодых солдат годится на роль сержанта, — рассказала я ребятам с видом знатока. — Но Евсеев, мне кажется, обиделся. Он так Мишке вчерашнее не простит. Так что, смотрите за другом в оба. Злой Евсеев — это нечто.

Затем я зашла к отцу, который, как всегда играл в стрелялки.

— Значит, так мы осваиваем компьютер, — сказала я, напугав папу.

— Сашк, ты чего меня пугаешь? Что тебя привело к отцу?

— Пап, можно я после работы к Лизе зайду? А то я давно с ней не виделась. У мамы я уже отпросилась.

— Ладно, иди. Но в десять часов ты уже должна быть дома.

— Есть, товарищ капитан. Разрешите идти на свое рабочее место.

— Иди уже. Я доиграю спокойно.

В библиотеке меня уже ждал Шматко.

— Привет, Саш. Не желаешь приобрести уникальное средство от целлюлита.

— Олег Николаевич, где вы видите у меня целлюлит? Обижаете.

— Ой, прости Саш. Пойду Ире предложу.

Рабочий день начинался как обычно. Я в обычном расположении духа шла в клуб. Единственное, что меня удивило — неожиданное построение солдат, на котором я увидела отца, Бородина и незнакомого мужчину. Немного поглядев на плац, я пошла дальше.

Через полчаса раздался стук в дверь.

— Входите.

В библиотеку зашел тот самый мужчина, которого я видела на построении.

— Здравствуйте, девушка. А вблизи вы еще интереснее.

— В смысле интереснее? Вы кто?

— Я режиссер, снимаю в вашей части кино. И тут мне на глаза попадаетесь вы. У вас очень интересные лицо и фигура. Вблизи вы очень красивая девушка, а издалека вас можно принять за мальчика-подростка. Если вас загримировать, то вас не отличить от школьника.

— Не знаю, можно это принять за комплимент?

— Можно. Девушка, как вас зовут?

— Александра Зубова. Тот капитан на построении — мой отец.

— Знаю. Именно благодаря ему я вас и нашел. Знаете, я хочу предложить вам роль в моем фильме. Вы согласны?

— А этот фильм будут в Москве показывать?

— Да.

— Ну тогда, я согласна.

— Ну и отлично. Жду вас вместе с солдатами для массовки.

Ура, меня снимут в кино. Если честно меня хотелось не славы и денег. Я хотела, чтобы это кино увидел Бобров. И тогда бы он понял, кого потерял.

Кроме меня сниматься в фильм взяли вторую роту, в качестве массовки. Но затем количество будущих актеров сократилось до пяти. Солдатам пришлось тянуть жребий, чтобы узнать, кто будет сниматься в кино. Среди счастливчиков оказались Гунько, Соколов и Медведев. Я не могла не похвастаться друзьям о приглашении сняться в кино и зашла в казарму.

— Привет будущим звездам кино от будущей обладательницы Оскара за лучшую женскую роль.

— Это кто же у нас актриса? — спросил меня Медведев.

— Скромная работница библиотеки — Саша Зубова. Мне роль предложили в этом же фильме. Так что ребят, дембельнетесь в следующем году, и добро пожаловать ко мне, в Москву.

— Это ты теперь из библиотеки уйдешь? — грустным голосом спросил Гунько.

— Не волнуйся, Гунь. Я буду ждать тебя из армии в Москве и каждый месяц тебе писать. А где Кабанов?

— А Кабанов играет главную роль в кино для взрослых. К нему жена приехала. Он, наверное уже третий дубль снимает, — ответил мне Миша.

Тут же в бытовку зашел виновник разговора, который весь светился счастьем.

— Смотрите, картина — возвращение блудного солдата, — прокомментировал Медведев счастливый вид Кабанова.

— Блудливого, — поправил Гуня.

— Ну что, когда в России будет демографический взрыв? — спросил Медведев.

— Эх парни, Сашка. Как в сказке побывал. Сначала в кино сходили, потом в кафе.

— В первый раз слышу, чтобы этим в кафе занимались, — усмехнулся Гуня.

Тут в казарме послышалось:

— Кабанов, бегом сюда.

— Все Кабанов, сказки кончились. Начались суровые армейские будни, — поддела я Кабанова.

Настал день съемок. Я с ребятами стояла у казармы и ждала своего звездного часа. Скоро вышли Колобков и Шматко и сказали, что на съемки пойдут два солдата.

— Значит так, пойдут Медведев и Соколов, — скомандовал Шматко.

— Отставить, — оборвал старшего прапорщика Колобков. "Все, не судьба Мишке в фильме сняться", — подумала я.

— Пойдут Соколов и Гунько.

— А Медведев? — спросил Шматко.

— А Медведев пойдет в наряд.

Итак, мы со Шматко пришли на съемки. Режиссер был недоволен, что вместо пяти человек пришло два, и, вдруг, посмотрел на меня:

— Александра, вас кажется так зовут? Переодевайтесь вместе с солдатами. Придется снять вас в массовке в роли солдата.

Делать нечего, пришлось переодеваться в солдата Красной Армии. Мы должны были бежать из леса и, услышав взрыв падать и ползти.

В первом дубле Соколов, после того как вспыхнул взрывпакет, не упал. Во втором дубле Гуня случайно улыбнулся. А на третий дубль нам пришлось ползти в грязи. После третьего дубле нас отпустили и заплатили мне и ребятам по тридцать рублей.

Домой пришлось возвращаться окольными путями, так как я не могла позволить, чтобы люди увидели меня всю в грязи.

— Ба, доченька. Это где ж тебя так угораздило?

— В кино снималась.

Целый час я отмывалась после съемок. Чтобы я еще раз снялась в кино. Да ни за что!

Уже неделю я сочетаю работу в части с тренерской работой. Дело в том, что мой первый тренер уехал на сборы и попросил меня потренировать детей в его отсутствие. Проблема заключалась в том, что мне часто приходилось сталкиваться с тем самым тренером, из-за которого мне пришлось завязать со спортом. Увидев меня в секции, он начал острить по поводу моего возвращения. Если честно хотелось ему врезать, но что я могла сделать, если занималась шесть лет, а тренер — восемнадцать. Но тренировать детей мне нравилось. Я вспоминала, как сама несколько лет назад пришла сюда неумелой девочкой, а теперь меня боятся все солдаты в части.

В части же все шло как обычно. Но сегодня утром ко мне не зашли солдаты из второй роты, хотя обычно в это время были уже в библиотеке. Впрочем, посетителей хватало и без них. После обеда я решила зайти к отцу, но у казармы я заметила Гуню с озадаченным лицом.

— Привет, Гунь. О чем задумался?

— Случайно нашел грелку со спиртом, которую деды спрятали. Но ничего. Скоро мне посылку должны прислать ко дню рождения. Может быть, там будет.

— У тебя скоро день рождения?

— Через месяц.

— Ничего. У моего одноклассника отец на вино-водочном заводе работает. Могу помочь тебе загладить вину перед дедами. Тебе кстати повезло, что ты цел и невредим. Деды за облом обычно строго наказывают. Отец у себя?

— Да, но к нему лучше не ходить. Он сегодня странный. Заставил нас всю казарму обыскать в поисках какой-то вещи. Причем не сказал какой именно.

— Ничего, я на минутку.

Но отцу сегодня было некогда. У него в кабинете был Медведев. Причем у обоих были испуганные лица.

На следующий день я принесла Гуне напиток, предназначавшийся дедам, для конспирации замаскированный в бутылку минеральной воды.

— Держи, дедам передашь.

— Так я уже передал. Мне прислали в апельсинах.

— Ничего не знаю. Мне теперь придется из-за этой бутылки одноклассника нескольким приемам обучить.

— А где ты пропадаешь уже неделю? По вечерам тебя в части нет.

— А я детей тренирую. Мой первый тренер уехал на сборы и попросил меня позаниматься с ними. Кстати, Гунь, когда у тебя увольнительная?

— Завтра. А что?

— У тебя свидания ни с кем нет? Мне надо, чтобы от меня один козел отвязался.

— А ты же обычно легко решаешь эти проблемы.

— Тут этот способ не поможет. Он восемнадцать лет в каратэ. Тебе нужно всего лишь сделать вид, что ты мой парень.

На следующий день Гуня ждал меня в условленном месте. Я шла после тренировки и заметила, что за мной идет тренер.

— Куда идешь, красавица?

— На свидание. Вы же, по-моему, не любите с чужими девушками встречаться. Вот вам и не суждено быть со мной. Так как я уже два месяца встречаюсь с тем солдатом, — сказала я и показала взглядом на Гуню.

Затем я побежала Гуне навстречу и стала его обнимать.

— Гунь, смотри. Вот он стоит. Обними меня.

Но в ответ, вместо того, чтобы обнять меня, Гуня поцеловал меня в губы.

— Желаю удачи, голубки, — сердито сказал мне тренер.

— Спасибо, Гунь. Ты настоящий друг. Надеюсь, этот поцелуй был для того, чтобы мне помочь.

— Да. Можно я тебя провожу?

— Ты?- сказала я, скептически оглядывая Гуню.

Парень сразу обиделся.

— Да ладно, я пошутила. Если ты считаешь, что чемпионка области по каратэ нуждается в том, чтобы ее проводили, то можно.

Так мы с Гуней дошли до моего дома.

— Еще раз спасибо, Гунь. Увидимся завтра в части. Пока.

— Пока.

На следующий день в части меня ожидал сюрприз. Я узнала, что Ира Пылеева выходит замуж за Колобкова.

— Ир, зачем тебе эта свадьба? Ты же Мишу любишь. Ты ломаешь жизнь и себе и ему, — сказала я подруге, узнав о ее свадьбе с Колобком.

— Я выхожу за Колобкова замуж только из-за Миши. Он от него не отстанет.

— Хорошо. А ты подумала, о том что Мишке будет плохо. Он же любит тебя.

— Мне тоже больно, но так надо.

Поняв, что Иру не переубедить, я вышла из медсанчасти. По дороге меня чуть не сшиб с ног Медведев, который видимо также узнал о свадьбе. Представляю, как ему сейчас тяжело.

В отличие от Иры с Мишей, которым сейчас не позавидуешь, у Фомина, Прохорова и Евсеева дела шли неплохо. Ведь через несколько дней они уже будут дома. Вот за ребят я рада, хотя и мне и жалко с ними расставаться.

Вечером я решила зайти в казарму и успокоить Медведева. Я нашла его и Соколова у дверей казармы. Видимо, Кузьма тоже пытался успокоить Мишу. Но по лицу было видно, что Медведеву по-прежнему очень тяжело.

— Ира тебя любит. Она выходит замуж за Колобка, чтобы он оставил тебя в покое. Она заботится о тебе, — сказала я, искренне переживая за друга.

— Передай ей, что мне такая забота не нужна.

— Я сказала это, чтобы ты не винил себя и Иру в том, что так получилось. Она не похожа на счастливую невесту.

Тут наш разговор прервал Гуня.

— Вот вы где сидите.

— А что случилось? — спросила я, несмотря на то, что Гунько обратился не ко мне.

— Не знаю как парням, а мне за свою задницу страшно.

— А вас же в черпаки переводят. Ну крепитесь, зато потом я погляжу как вы будете духов гонять. Пока, парни. Огромного вам терпения.

— Спасибо, Саш. Пока, — попрощались со мной Гуня и Кузьма. Медведев же продолжал сидеть с отстраненым видом.

Мне очень не хотелось идти на свадьбу к Ире и Колобкову, а все же пришлось, ведь я была свидетельницей. На ней не веселились только я, Ира и Шматко. Олег Николаевич также знал, что медсестра выходит замуж не по любви.

— Романыч, это как же тебе удалось завоевать такую жену? — спросил жениха Бородин.

— За любовь нужно бороться, — ответил Колобков

— Слышал, Шматко.

— Вот свинья. Очень хорошая свинина, а то хряк обычно воняет. А свинка ничего, — сказал Шматко, подразумевая под хряком Колобкова.

— А что, свидетельница грустит? — спросил меня виновник торжества.

"Потому что, один жирный козел разрушил счастье двух влюбленных", — подумала я, а вслух произнесла:

— Вот будет моя свадьба — буду радоваться, а так подруга замуж выходит, а я нет. И замуж меня никто не зовет.

После этих слов я почувствовала несильный удар в плечо. Это родители следили за тем, чтобы я не произнесла лишнего. Посидев еще часик и подождав, когда мои родители погрузятся в праздничное настроение, я стала собираться домой. Тем более все обмывали новое звание Колобкова — подполковник.

— Доченька, ты куда пошла, — начал спрашивать меня папа.

— За Аленкой. Ей же спать пора. Пускай дома заснет. Да и приболела я. Меня немного знобит. А заражать всех на свадьбе мне не хочется. Пойду дома отлежусь.

— Ладно, иди, раз такое дело.

— Хорошо. Всем до свиданья. Поздравляю вас товарищ подполковник с повышением и свадьбой. Совет вам и любовь.

По дороге домой я вспоминала грустные лица Медведева и Пылеевой. Какая красивая была пара. Колобков взял все и испортил.

Нет, я никогда не откажусь от любви, как это сделала Ира.

Сегодня я с отцом и Шматко провожала Фомина, Евсеева и Прохорова на дембель. Хорошие парни, жаль что уезжают домой. Я по ним буду очень сильно скучать. На прощание они по-братски обняли меня и пожелали мне встретить свою любовь, отчего я немного вспыхнула, опять меня к кому-то сватают. Тут Фомин протянул моему отцу пакет, в котором явно проглядывались очертания бутылки.

— А это что такое? — наивно спросила я.

— Саш, тебе не пора в библиотеку? — поспешил проводить меня отец.

— Ладно. Не хотите говорить, не надо.

Через два дня моему папе и Шматко предстояло ехать за пополнением. Везти их должен был Медведев, а за старшего отец оставил Гунько, ну а я должна была проконтролировать положение дел в роте, пока отсутствует ротный. Перед отправкой я попросила Медведева проследить за папой, но тут отец услышал и снова отправил меня в библиотеку. Через час в библиотеку неожиданно вошел Ходаков.

— Что, скучаем, красавица?

— А ты веселить меня пришел, клоун? Что ты здесь забыл? Я кажется кое-кого предупреждала.

— Да вот радостью зашел поделиться. Меня писарем в штаб назначили.

— Какая радость. Хорошо, что я редко в штаб хожу. Редко твою рожу противную видеть буду. Ходаков, если ты за книгой, то бери по-быстрому и вали отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.

Разделавшись с Ходаковым, я пошла проведать вторую роту. Большая половина роты под руководством Гуни усердно трудилась. Исключение составляли Соколов и Кабанов. Если Кузьма был погружен в свои переживания, то Кабанов попросту валял дурака. Гуни пытался его приструнить, но Петя не унимался. И тут я поспешила другу на выручку.

— Так, Кабанов, отодрал свое мягкое место от кровати и пошел протирать подоконники. Если мой отец приедет и увидит здесь вместо образцовой чистоты бардак, то тебе, несмотря на твою комплекцию, не поздоровится.

— Блин, Саш. Вот что ты за девушка. Не завидую твоему будущему мужу. Иметь такую жену, как ты — огромное мужество, — начал препираться со мной Кабанов.

— А я не завидую твоей жене. Если бы у меня был такой муж, как ты, то я бы его убила уже на второй день после свадьбы.

После этого Кабанов нехотя пошел протирать подоконники.

— Спасибо, Саш, — поблагодарил меня Гуня.

— Спасибо тут не отделаешься. Теперь ты, как порядочный человек, обязан на мне жениться. Шутка. Если возникнут проблемы, обращайся.

На следующий день ко мне зашел Соколов.

— Саш, можно позвонить отсюда домой. Мне очень надо.

— Да не вопрос. Звони, если надо.

Соколов, судя по разговору очень переживал от того, что его любимая девушка уже две недели ему не писала и куда-то уехала.

— Что, Кузь, девушка пропала?

— Да. С ней еще Генка Хромой с нашей деревни уехал.

— А может этот Гена в другое место уехал. А мне кажется, что у тебя с твоей девушкой все будет хорошо.

— Спасибо за поддержку.

Через несколько минут уже приехал отец с пополнением.

— Привет, пап. Как съездил?

— Нормально. Как мама с Аленой.

— Хорошо. Тебя же всего день не было.

Вечером, я увидела на КПП Соколова с красивой и очень милой девушкой. Это и была его девушка Варя.

— Ну вот, Кузь. Я же говорила, что все будет хорошо.

В части и моей жизни продолжали происходить перемены. Так у меня появилась новая подруга — Варя, девушка Соколова. Правда, сначала она ревновала ко мне Кузьму, но затем поняла, что он для меня только друг. Теперь мы часто проводили время втроем: я, Варя и Лиза. Ира Пылеева, несмотря на то, что вышла замуж совсем недавно, уже начинала тяготиться своим новым статусом. Да, семейная жизнь с нелюбимым человеком до добра не доводит.

Но на общение с подружками у меня оставалось не так много времени, так как недавно отец привез пополнение, и я целыми днями обслуживала новобранцев и заполняла их читательские билеты. Самыми яркими представителями пополнения второйроты были Папазогло, Нестеров и Лавров. Папазогло пять минут объяснял мне какую книгу хочет взять. Это не я такая непонятливая, просто он так объяснял. В результате я просто-напросто сунула Папазогло первую попавшуюся книгу. Нестеров, напротив, сразу же сказал, что он желает почитать, но сформулировал свое желание очень заумными словами. Кстати, он первый, на моей памяти, взял книги о философии. А вот Лавров удивил меня своей наглостью.

— Девушка, а можно вас.

— Новобранец, что ли?

— А как вы догадались?

— Потому что те, кто уже год служит, знают, что со мной такие шутки плохи. Из какой ты роты, шутник?

— Из второй.

— Ну вот и замечательно. У меня отец — командир твоей роты. Могу передать ему эти слова, и он устроит тебе веселую жизнь. Еще раз услышу — тебе будет очень больно. Радуйся, что легко отделался. В прошлом году за такие слова я ударила одного солдата в самое болезненное место.

После этого борзота Лаврова немного спала, и дальше он стал вести себя нормально, по крайней мере в библиотеке.

Когда у меня наконец-то выдалась свободная минутка, я пошла в чепок, где продавщица Эвелина Георгиевна всегда обслуживала меня без очереди. Быстро купив кексы и чай, я уселась за свободный столик. Вскоре чепок зашли Медведев и Гунько. Парни взяли пирожки, сметану и чай и стали садиться ко мне.

— Привет, хранительнице макулатуры, — поздоровался со мной Медведев.

— Привет, заклинатели духов.

— Можно мы к тебе сядем? — спросил меня Гуня.

— Да не вопрос, садитесь.

Ребята присели, и тут я заметила у них по паре лычек на каждом погоне.

— О, я вижу вас можно поздравить, товарищи младшие сержанты.

— Спасибо, а ты что только сейчас узнала о наших звания?

— Да я в библиотеке целыми днями торчу. Пополнение же недавно привезли. Мне надо читательские билеты заполнять. Ну как вам живется в новых звания.

— Хорошо, можно с красивой девушкой в чепке за одним столиком сидеть. Кайф, — ответил Гуня.

— В чем кайф? Везде крайним быть, — Медведев был не так рад новому званию.

— Мишка не успел сержантом стать, уже оборзел. Он у нас там к Лаврову неровно дышит, цепляется к нему постоянно, — рассказал мне Гунько.

— Борзый он слишком.

— А ты себя вспомни.

— Стойте, я кажется его знаю. Он еще клеился ко мне. Но я его отшила.

— Как? Своим проверенным способом?

— Нет. Я его просто предупредила. Я слишком добрая стала, старею наверное. Мне ведь скоро девятнадцать.

Но тут наш разговор прервался, так как в чепок зашел молодой лейтенант. Это был очень худой парень с тонкими усами над губой.

— Ах вот вы где. Почему не в казарме? — голос у лейтенанта был тихий и тонкий, под стать ему.

— У нас по распорядку свободное время.

— А вы знаете, что ваш личный состав передвигает кровати.

Так Медведеву и Гунько пришлось уйти из чепка, так ничего и не съел. Эвелина Георгиевна с интересом наблюдала за молодым лейтенантом.

— А вы из второй роты? — спросила я незнакомого офицера.

— Так точно. А вы кто?

— Я — Александра, в библиотеке работаю. А мой отец — командир вашей роты.

Перекусив, я решила отнести ребятам пирожки, которые они не доели. Затем мы начали играть в карты вместе с вернувшимся из увольнения ефрейтором Соколовым, которому Шматко выпросил у моего отца новое звание. Но вскоре нашу игру прервал Кабанов. Оказалось, что Папазогло ударил по лицу Ходакова, за то, что тот оскорбил его родителей. Медведев и Гунько решили поставить Папазогло в наряд и предупредили его и всех остальных духов, о том что, если кто-то еще раз поднимет руку на деда, так легко не отделается. Но Ходаков остался недоволен этим.

— Что пожалели? Не знаю как вы, но я ему этого так не оставлю.

— Заткнись, иначе я сейчас закончу то, что Папазогло начал, — предупредил Ходакова Гунько.

— Я помогу тебе, Гунь, — добавила я. Очень уж хотелось врезать в ссамодовольное лицо Ходакова.

— Вот вы значит как. Против своих.

— А где ты тут своих увидел. Иди отсюда, пародия на человека. И чтобы я тебя рядом с салагами больше не видел, — пригрозил Гуня Ходакову напоследок.

Мой отец не ошибся в сержантах. Мне кажется, и Миша, и Гуня справляются со своими обязанностями. Сегодня я посмотрела на Гунько под другим углом. Он нравится мне все больше и больше.

На этой неделе я отпраздновала девятнадцатый день рождения. В этом году меня поздравляли не только родители и подружки, но и мои новые друзья: Гуня, Миша, Кузя, Петя и Ваня, который принес мне в библиотеку маленький тортик. Кабанов сочинил в мою честь небольшой стих. Остальные ограничились небольшими букетиками. Хотя нет, Гуня кроме цветов принес мне мороженое. Вообще Гунько очень изменился с тех пор, как стал сержантом. Он снова начал за мной ухаживать, причем еще настойчивее,чем в прошлом году. Я же находилась в смятении. С одной стороны меня с каждым днем все сильнее тянуло к Гуне, а с другой, я не хотела терять друга. Ведь я себя прекрасно знаю: упрямая, ревнивая, капризная, люблю командовать. Так что, портить жизнь хорошему парню, мне не хотелось.

Тем временем, новый взводный 2 роты Смальков, тот самый лейтенант, который в прошлый раз с трудом выгнал из чепка Гунько и Медведева, привыкал к службе. Правда солдаты, особенно старослужащие, пока не воспринимали его всерьез, что очень огорчало молодого офицера. Единственным человеком, защищавшим Смалькова, была Эвелина Георгиевна. Между ними начала зарождаться симпатия.

Сегодня в части нет света, и солдаты неожиданно вспомнили о существовании библиотеки. Так что, сегодняшний день получился для меня очень загруженным.

Освободиться получилось только к обеду. Я решила пойти в санчасть поболтать с Ирой. Пока я шла, почуяла запах шашлыка. Оказалось, что Вакутагин в отсутствие электричества решил пожарить шашлык и приготовить гарнир на улице.

— Привет, Вань? Чем так вкусно пахнет? О, шашлык. Дай, пожалуйста, один кусочек пробовать.

— А что я солдатам дам?

— Эх, жалко. А я хотела у отца для тебя увольнительную выбить.

— Ладно, пробуй.

Шашлык оказался очень вкусным. Все-таки не зря говорят, что лучшие повара — это мужчины.

— Привет, Ир. Как дела?

— Хорошо.

— А по твоему грустному лицу и не скажешь.

— Саш.

— Ладно, я тоже хороша. За мной ухаживает парень, который мне нравится, а я его отшиваю.

Поговорить с Ирой долго не получилось, так как в санчасть зашел Колобков. Мне не хотелось портить свое настроение общением с ним, поэтому я быстро отправилась в чепок. Тем более сегодня нет света, и там скидки. Глупо не воспользоваться этим моментом.

В чепке я увидела Гунько, Соколова и Кабанова.

— Для второй роты мороженое стоит тридцать рублей, — огорошила их Эвелина Георгиевна.

— Эвелина Георгиевна, сегодня же не первое апреля, — возмутился Соколов.

— Тем более не первое апреля. Что же вы над человеком издеваетесь.

— Над каким человеком? — Гуня сделал вид, что ничего не понимает.

— Над Смальковым. Человек вторую неделю в части, а вы над ним смеетесь.

— Эвелина Георгиевна, а на меня скидка распространяется, тем более я в последнее время редко к отцу в казарму захожу? — спросила я с самым невинным видом.

— Эх, Сашк, умеешь ты зубы заговаривать. Чего тебе?

— Мне четыре мороженых, четыре кексика, четыре сметаны и четыре чая.

— А тебе не многовато будет?

— Да нет, в самый раз.

Расплатившись за еду, я обратилась к друзьям:

— Что стоите? Идемте есть. Я кому четыре порции взяла?

— Спасибо, — хором ответили ребята.

Но долго посидеть нам не удалось. В чепок зашел Смальков.

— Вот вы где.

— Товарищ лейтенант, мы в свободное время, — поспешил оправдаться Гуня.

— Бегом получать оружие. Командир части приказал усилить караул.

Моим друзьям ничего не оставалось, как подчиниться приказу.

На следующий день выяснилось, что Бородин не зря отдал такой приказ. В часть под видом электриков проникли воры. Оглушив Соколова, стоявшего на посту, они пытались вынести боеприпасы, но тут нарвались на Кабанова. Так Петя, который до этого смеялся над новым званием Соколова, сам стал ефрейтором.

Жизнь в части продолжала идти своим чередом. Но тут в серую повседневность вмешался Смальков, который, узнав о том, что Нестеров окончил музыкальную школу по классу скрипки, решил устроить концерт. Сначала лейтенант обратился с этой инициативой к моему отцу, затем к Бородину. Но инициатива в армии часто бывает наказуема.Так получилось и у Смалькова. Понимания у командира роты и командира части эта мысль не получила, и Эвелина снова успокаивала молодого лейтенанта. Но затем Бородин все-таки дал добро, и теперь Смальков и Нестеров готовились к концерту.

Но если честно в эти дни меня мало интересовала жизнь в части и вот по какой причине. Однажды, когда я уже собиралась уходить домой, я заметила на КПП Варю.

— Ой, Саш, привет, — поздоровалась со мной Варя.

— Привет, Варь, — тут я заметила на ее глазах слезы. — Что случилось? С Кузей поссорились?

— Да нет, все нормально.

— Откуда тогда слезы?

— Да ко мне один парень пристает. Он мне прохода не дает.

— Не волнуйся. Все будет хорошо. Тем более тебе повезло, что я по делу отшиваний — профессионал. Ты только покажи мне того козла, я с ним мигом разберусь. Да так, что он будет бояться смотреть в твою сторону.

— Ну ладно, давай.

— Хорошо, завтра после работы я с ним поговорю.

На следующий день я с нетерпением ждала, когда смогу разобраться с обидчиком своей подруги. Очень уж чесались кулаки. Вдруг меня отвлек какой-то шум. Выйдя из библиотеки, я увидела Смалькова и Нестерова. Солдат держал в руках скрипку, а Смалькова пытался настроить расстроенное пианино.

— А это вы репетируете. Я даже сейчас испугалась от этих звуков.

— Да это варвары какие-то, — пожаловался мне Смальков. — как можно было так расстроить инструмент? Придется тебе, Нестеров, одному играть.

— Да нет, товарищ лейтенант это вам придется одному играть, — сказал Нестеров и показал скрипку, на которой отсутствовала одна струна.

— А вы спросите у Шматко. Может быть у него где есть?

— Точно. Надо у него спросить.

Наконец-то настал час расплаты. И я при полном параде: с распущеными волосами, ярким макияжем и в мини-юбке отправилась к общежитию, в котором живет Варя. Ее обидчик стоял со своими друзьями и даже не предполагал, что его сейчас ожидает.

— О, это откуда здесь такие красотки? Девушка, а почему я вас здесь раньше не видел? Давайте познакомимся.

— Давай, — сказала я и ударила обидчика. — Если ты еще раз подойдешь к Варе хотя бы на пушечный выстрел, тебе очень сильно не поздоровится. Все понятно?

— Да.

Но помимо меня нашлись еще одни мстители: Медведев, Гунько, Соколов и Кабанов. Дело в том, что Варя говорила своему обидчику о Соколове. На что, тот ответил.

— Раз тупой — пусть служит.

Соколов пытался с ним разобраться, но нарвался на его друзей. И тут на защиту мундира поднялись остальные. И тут началось. Хорошо, что я успела спрятаться, а то бы и мне прилетело. После драки я подбежала к ребятам и начала выяснять отношения.

— Это что сейчас было? Хотите чтобы вам влетело? О себе не думаете, хотя бы о моем отце подумайте. Если ему прилетит из-за вас, то вы мне больше не друзья.

— А ты что здесь делаешь? — вполне резонно спросили мои друзья.

— Гуляла.

— Да, в таком виде? — спросил Гуня, не сводивший глаз с моих ног.

Надо сказать, что на работу в часть я редко одевала юбки, так не хотела, чтобы солдаты затопили библиотеку своей слюной.

— Я защищала подругу, а у вас просто чесались кулаки. Только Кузя здесь из-за Вари.

— Саш, можно тебя проводить? — спросил Гунько, вконец очарованный моими ногами.

— Чего? Ну-ка в часть бегом, пока не попались. Сама дойду.

— Пока, Саш.

— Да пошли вы, козлы.

— Мы тоже тебя очень любим.

К счастью, после этого случая ребята отделались лишь 30 кругами по плацу с ружьями. Зная Колобкова, могу сказать, что это легкое наказание. А вечером в клубе состоялся концерт. Перед этим я ненадолго забежала домой, чтобы переодеться. Так что на концерте вместо обычной девчонки в джинсах и с хвостом на голове сидела молодая интеллигентная девушка с пучком и в красивом платье, оставшемся после выпускного. Смальков и Нестеров выступили просто прекрасно. Передо мной сидела Эвелина, которая сразу после окончания выступления выскочила на сцену с цветами. Кажется, она окончательно влюбилась в Смалькова. Также концерт понравился и девушке Шматко, которая даже сделала замечание Бородину, разговаривавшему с моим отцом.

После концерта ко мне подошел Гуня.

— Саш, ты сегодня такая красивая.

— То есть, в другие дни я страшная?

— Нет, просто сегодня ты не похожа на каратистку. Ты вообще всегда красивая.

— Спасибо.

— Саш, а почему ты не ходишь на работу в юбке.

— Не люблю давать ложную надежду. Ну, до завтра.

— Пока.

С каждым днем меня все больше и больше смущает взгляд Гуни. Неужели, он серьезно в меня влюблен?

Моей сестренке исполнился годик. И по этому поводу ей подарили хомячка. Впрочем, привязалась к нему вся семья. Родители звали его Пупсик, а я — Сумик. Такую кличку он получил за свои щечки, как у сумоиста. Но не прошло и недели, как у Алены началась аллергия, виновником которой оказался хомяк. И тут отец решил отнести его в казарму. Конечно, мне не очень хотелось, чтобы в казарме с хомяком что-то случилось, так как солдаты не вызывали у меня доверия. Но что не сделаешь ради здоровья сестры.

На следующее утро я решила сначала зайти с отцом в казармы.

— Соколов, у нас есть трехлитровая банка? — спросил отец у Кузьмы.

— По-моему, была. Надо в каптерке посмотреть.

— Ну посмотри. Я по этому тебя спросил. Гунько, принеси каких-нибудь газет.

Услышав странные приказы командира роты, Смальков начал интересоваться происходящим. Когда Соколов и Гунько принесли банку и газету, отец полез в пакет, но хомяка там не оказалось.

— Ты что его просто в пакет положил? Где его теперь искать? — спросила я отца с возмущением.

— Некогда было, торопился.

Но к счастью, хомяка нашли Кабанов, Лавров и Папазогло, и Сумика положили в его новый домик. Медведев быстро придумал ему новую кличку — рядовой Хомяков, которая понравилась мне даже больше, чем Сумик.

— Ну, все, парни. Я пошла. Берегите хомяка. Если с ним что нибудь случится, вам будет также плохо, как и ему.

— Есть, товарищ библиотекарь.

Но видимо, не зря я боялась отдавать хомяка солдатам. На следующий день я хотела проведать своего пушистого друга, но Гуня не выпускал меня из библиотеки, отвлекая разговорами и комплиментами. Когда, спустя сутки, у меня получилось попасть в казарму, Гунько, дежуривший по роте, сначала снова пытался удержать меня. Но силы были неравны. К моему удивлению, хомяка в банке не было.

— Так, Гунь. Где хомяк?

— Убежал.

— Гунь, я похожа на дурочку? Как хомяк, мог вылезти из банки? Может, скажешь мне правду, куда вы дели рядового Хомякова.

— Он умер. Его Нестеров случайно отравил.

— Зашибись. Вот чуяло мое сердце, что нельзя вам хомяка оставлять. Он у вас и двух дней не продержался. Стой, а он случайно не вчера сдох? Чего это ты вчера в библиотеке у меня ошивался?

— Позавчера вечером.

— Блин, вам ничего доверить нельзя.

— Саш, ты только отцу ничего говори.

— Ладно, с тебя чепок, и я не в курсе, что вы отравили своего боевого товарища.

Позже я выяснила, что рота, а именно, Нестеров и Медведев отправились в лес закапывать хомяка, а по расписанию на отработку рытья окопов. Но затем спустя 3 часа в часть прибежал Медведев и сказал, что Нестеров случайно откопал немецкую мину. По дороге в часть солдат случайно попался коменданту, который не поверил ему и хотел отвезти Медведева в комендатуру. Солдату кое-как удалось сбежать. Слава богу, все обошлось. Мина оказалась без детонатора, и все, за исключением Нестерова, у которого затекли руки, отделались легким испугом.

Этим же вечером солдаты наврали отцу, что хомяк заболел и умер. Я решила посмотреть, поверит ли папа или нет. Посередине расположения стояла тумбочка с банкой, накрытой полотенцем. Отец с осторожностью начал подходить к банке. Стоило отцу сорвать тряпку, как по роте раздался возглас удивления. В банке сидел живой хомяк. Видимо, его купил Соколов, ходивший сегодня в увольнение.

— Значит, разыграть меня решили. Итак, вся рота кроме Нестерова берет ружья и бежит марш-бросок, — приказал отец и ушел к себе в кабинет.

— Вот видите. Я же говорила, что вам будет плохо. Вот вам хомяк и отомстил за свою смерть.

Дела в части продолжали идти своим чередом: Колобков террироризировал солдат, Шматко и Данилюк каждый день ссорились и мирились, Смальков продолжал ходить в чепок как на работу, а Гуня продолжал за мной ухаживать. Постепенно я стала понимать, что влюбляюсь в него. День проходил впустую, если Гунько не заходил ко мне в библиотеку. Образ Боброва в моем сердце начал тускнеть.

Сегодня, перед тем, как пойти на работу, я вспомнила о том, что все мои джинсы и длинные юбки в стирке, и мне пришлось надеть мини-юбку. Да, лучшего издевательства для солдат не придумать. Пока ко мне никто не зашел, я решила разложить книги по местам. Для того, чтобы положить книги на верхние полки, я выбрала самый крепкий стул и приступила к работе. Как всегда в самый неподходящий момент зашел Гуня.

— Ой, привет, Гунь. Ничего, что я к тебе спиной стою?

— Ничего. А как ты догадалась, что это я.

— Чаще других ко мне заходят ты и Нестеров. Но Нестеров в отличие от тебя всегда стучит, прежде чем зайти. Слушай, Гунь, ты не можешь подержать меня, а то этот стул не внушает мне доверия.

— Ну, другой возьми.

— Гунь, вот ты мне сейчас глаза открыл. А то я не догадалась проверить стул. Этот самый крепкий. Так что, держи меня и не умничай.

Гунько ничего не оставалось, как выполнить мою просьбу. Через несколько минут я заметила, что солдат расслабился, так как его руки начали наглаживать мои ноги.

— Кажется, я просила меня подержать, а не лапать.

— Ой, Саш, прости. Просто у меня руки соскользнули.

— Если твои руки еще раз соскользнут, моя нога очень больно проскользнет между твоих ног.

Но не прошло и минуты, как Гунько снова принялся за свое.

— Так, все ты дождался.

— Ладно, бей, если тебе совесть позволит.

Я сделала вид, что собираюсь применить свой коронный прием, и легонько ударила Гуню. Но по лицу парня было видно, что ему очень больно.

— Ой, Гунь, прости меня. Я же небольно.

Но в ответ Гунько начал целовать меня. Оказывается, он притворился, чтобы поцеловать меня. Я с неохотой оторвалась, и сказала:

— Ах, это мы специально. Все, Гунько, ты меня разозлил, — и принялась наносить солдату небольные удары кулаками.

— Ага, бьешь — значит любишь.

— Так, вали отсюда, пока я тебя до смерти не залюбила.

К счастью, в библиотеку зашел Шматко, и Гуне пришлось быстро ретироваться.

— Привет, Сашк. А у тебя, это самое, нет книжки, в которой написано, как родителями становятся.

— Учебник по биологии 8 класса что ли?

— Да нет. Там, где написано, что надо беременным делать. Ё-маё, как же объяснить то?

— А я, кажется, поняла. В библиотеке нет такой книги, но я попробую у одноклассницы взять. Она недавно родила, может у нее есть. А вам зачем? — спросила я, прекрасно зная от отца, что Шматко скоро станет отцом.

— Да так, другу надо. Спасибо, Саш.

— Да не за что.

А вечером в библиотеку зашел Папазогло и снова долго выбирал книгу. Причем, к моему сожалению с верхней полки. Пока Папазогло выбирал книгу, в библиотеку снова зашел Гунько.

— Так, Папазогло, уступи очередь своему сержанту, — начал командовать Гуня.

— Я еще Папазогло не обслужила. Жди своей очереди. Так, какую тебе книгу, Антон?

Пока я искала Папазогло книгу, я потеряла равновесие и грохнулась со стула. Больше всего болела рука. Надо было сходить в санчасть.

— Саш, давай помогу тебе дойти в санчасть? — тут же предложил свою помощь Гуня.

— Нет, сама дойду. Я знаю, как ты поможешь.

— Саш, честное слово. Ни одного лишнего движения с моей стороны.

— Ладно, помоги.

Слава богу, никакого перелома не было. Просто очень ушиблена рука. В санчасти я заметила, что Ира была очень грустна.

— Ир, что случилось? Почему ты такая грустная?

— Я совершила самую страшную ошибку в своей жизни. Только обещай, что никому ни слова.

— Обещаю.

Оказывается, Колобков спрятал свой пистолет и обвинил Медведева в его пропаже. Чтобы спасти Медведева, Ира согласилась выйти за замполита замуж.

— А сегодня я нашла этот пистолет дома.

— Не волнуйся, Ир. Все будет хорошо. Ты разведешься с Колобком, помиришься с Мишкой.

У санчасти меня уже ждал Гуня.

— Ну как рука?

— Нормально. До свадьбы заживет. Как в роте дела? Кабанов скоро в отпуск уедет?

— Накрылся его отпуск. Он на стрельбах начудил.

— А у тебя как дела?

— Нормально, если не считать того, что девушка, которую я люблю, бьет меня, когда я ей помогаю.

— Вот, стерва.

— Да. Любовь зла — полюбишь и дочь своего ротного.

— Так, Гунь, иди-ка в казарму, тебя мой отец наверное ищет.

Да, бороться с собой и своими чувствами очень тяжело.

Моя работа в части продолжалась. Благодаря Эвелине уже вся часть знала о том, что Шматко скоро станет отцом. Эта новость дошла даже до Бородина. Да, в нашей части так. Хочешь сохранить что-то в тайне — не ходи в чепок. В основном, в части жизнь проходила обыденно. Но тут произошел случай, который выбил из колеи не только нашу часть.

Сначала ничего не предвещало беды. Все шло как обычно. В ротах распределили дежурство и наряды, и солдаты отправились на обед. В это время я проходила мимо столовой и заметила, что мои друзья с недовольным видом, особенно Гуня, возвращались после обеда.

— Привет, чего нос повесили горемыки.

— Да, кто-то должен солдатскую баланду есть, а Папазогло офицерские харчи ел.

— Не поняла. Почему он офицерскую еду ел?

— Это Смальков ему в честь дня рождения. И от наряда его освободил. А я вместо него должен на тумбочке стоять, — возмущался Гунько.

— Ничего, денек постоишь, не умрешь. Я вот в библиотеке всё сама делаю: пыль протираю, полы мою и ничего, жива, здорова. Просто, кто-то, с тех пор, как стал младшим сержантом, разленился. А где Кузьма, что то я его не вижу?

— Он с Варей. Где же ему еще быть?

— Понятно, опять в увале.

Проводив ребят до казармы, я пошла в библиотеку. Ничего не предвещало беды.

Через час всем солдатам стало плохо. У всех резко скрутило животы. Сначала слегла вторая рота, а затем вся часть. Единственными здоровыми людьми второй роты были Соколов и Папазогло. Это было отравление. Ира, до этого взявшая выходной на два дня, бросила все свои силы на выяснение причин массового отравления. Чтобы как-то помочь подруге я взяла на себя заботу о солдатах второй роты и целый день вместе с Папазогло ухаживала за ними.

— Так, померим температуру, выпьем таблетки, и я пошла домой.

— Нет, все-таки есть справедливость. Провидению было угодно, чтобы я не шел сегодня дневальным, — сказал Гуня.

— На хрен такую справедливость. Я бы лучше отдневалил, чем так мучиться, — возразил Кабанов.

— Зато за вами ухаживает дочь ротного. Потом детям будете рассказывать обо мне. Градусники разбираем.

— Саш, а может ты мне температуру своим подбородком померишь? — спросил Гуня, даже с больным животом продолжая ко мне клеиться.

— Я вижу, кому-то полегчало. Так и доложу отцу.

— Ладно, давай градусник.

— Саш, а может мне так померишь? — спросил Кабанов.

— Женатым я ничего подбородком мерить не буду.

Когда все процедуры были проделаны, я попрощалась с ребятами и пошла домой.

На следующий день ребятам немного полегчало. Согласно приказу Бородина, всех солдат кормили едой из офицерской столовой. Массовое отравление напугало офицеров, и все сегодня обедали в чепке. Причина отравления стала известна только вечером. Оказалось, что в упаковках соды, которой моют посуду в солдатской столовой, был какой-то опасный химикат. Вечером я снова зашла в казарму навестить своих друзей. Ребята уже почти поправились. Соколов заметил, что Папазогло за день собрал кубик Рубика. Кабанов тоже решил попробовать собрать головоломку, но едва солдат дернул, как кубик рассыпался.

— Сила есть — ума не надо, — поддел друга Медведев.

— Да он как-то туго шел.

— Товарищ ефрейтор, я могу его снова склеить, -предложил Папазогло.

— Так ты его склеил?

— Так точно, он по-другому не складывается.

— Да, недооценили парня, — засмеялся Медведев.

От дружного смеха нас отвлекло неожиданное появление Ходакова.

— О, возвращение блудного сына, — сказал Медведев.

— Надолго к нам? — спросил Соколов.

Увидев, что Ходаков начал раскладывать свои вещи в тумбочку ребята снова начали шутить над ним.

— А чего это с передовой солдат сюда стали переводить? — шутя спросил Кабанов.

— Он наверное писал, писал и руку сломал. Так, хрясь по пальцу, — сказал Гуня, издеваясь.

— Да ладно, че вы, — начал отбиваться от них Ходаков.

— Действительно, что вы к нему пристали? Парень пришел нормативы подтянуть, — сказал с серьезным видом Медведев.

— Зря смеешься, Миш. Вдруг из бывшего писаря отличник боевой подготовки получится, — добавила я.

Перед тем, как уйти домой, я решила заскочить в санчасть поболтать с Ирой. Когда я зашла, то увидела, что девушка плачет.

— Ир, что случилось.

— Я беременна.

Серую повседневность части нарушила новость о свадьбе Шматко, который уже пригласил всех офицеров на торжество в дорогой ресторан. Но не у всех дела шли хорошо. У Соколова в семье случилась беда. У его матери был инфаркт, и ей необходима была операция. Но для этого нужно было очень дорогое лекарство, которое изобрели совсем недавно, и в России его не найдешь. На Кузьму было очень тяжело смотреть. Но единственное, чем я могла ему помочь — это поддержать его в трудную минуту.

А мне с каждым днем становилось все сложнее прятать свои чувства к Гуне. Гунько же, напротив, давно перестал скрывать свою влюбленность в меня и, несмотря на насмешки друзей, продолжал за мной ухаживать.

— Привет, работникам библиотеки, — поздоровался со мной Гуня, как всегда принесший с собой букет.

— Привет, сержанту, болтающемуся без дела. Гунь, ты когда-нибудь в казарме бываешь? На тебя как не посмотришь: ты то в чепке, то в библиотеке. И ладно бы ты в библиотеке книжки брал. Ты ведь здесь просто так торчишь. Разбаловал вас отец.

— Ну я же не виноват, что мне в библиотеке нравишься ты, а не книжки. Вот если бы ты работала в чепке.

— Размечтался. Я голодные лица солдат итак каждый день вижу. А самый голодный из них ты.

— Саш, ну я же не виноват, что влюбился в тебя с первого взгляда. Нет бы поцеловать меня разок.

— Устроишь мне бесплатный обед в чепке — поцелую.

— Ловлю на слове. Кстати, а может в чепок. Сейчас я пока и не надеюсь на поцелуй.

Я согласилась пойти в чепок. Приоткрыв дверь, мы с Гунько стали свидетелями поцелуя Смалькова и Эвелины.

— Ого, кажется, бесплатный обед может получиться, — шепнул Гуня и слегка приобнял меня.

— Гунь, я когда-нибудь переломаю тебе руки. Единственное, что тебя спасает — это то, что ты сержант из роты моего отца.

Гунько открыл дверь.

— Ой, извините, товарищ лейтенант.

Смальков сразу покраснел и что-то прохрипел. Сегодня у лейтенанта с утра был охрипший голос.

— Так, Гунько, вали отсюда, — приказала Эвелина.

— Есть, товарищ лейтенант.

После обеда я решила зайти к Ире в санчасть и узнать, как у нее дела. Недавно она узнала о своей беременности и буквально на днях развелась с Колобковым и теперь собиралась сделать аборт.

— Ир, может не надо. Ребенок ведь не виноват, что его отец — козел.

— Кто здесь козел, Зубова? — спросил меня неожиданно вошедший Колобков.

— Да одноклассница родила недавно, а отец ребенка бросил ее, козел.

— Смотри, Зубова, сама не роди, а то ты слишком тесно общаешься с солдатами 2 роты. Еще сделаешь, капитана дедушкой раньше времени, — предупредил меня замполит.

На следующий день ко опять зашел Гунько и обещал устроить мне сюрприз и завязал мне глаза. Солдат куда-то начал меня вести. Когда я открыла глаза, то увидела накрытый в чепке столик.

— Вот, я сдержал свое обещание. Теперь тебе осталось выполнить свое.

— Вот, гад.

— Спасибо Смалькову.

— Блин, мне никто никогда такой сюрприз не устраивал. А, слабо, за все заплатить.

— Ты говорила — бесплатный.

— Да ладно, шутка.

Все время, пока я обедала, Гуня смотрел на меня с нежностью и надеждой.

— Ну, и где же поцелуй?

— Я свои обещания всегда выполняю. Но не при Эвелине же мне тебя целовать. Пошли в библиотеку. Всю дорогу до библиотеки мое сердце бешено колотилось. Впрочем, и с Гуней творилось то же самое. Вот мы и добрались до библиотеки. Я закрыла глаза и стала целовать Гунько. Чувства накрыли нас с головой.

— Блин, я сейчас целовалась второй раз в жизни.

— Почему, второй. А тот поцелуй перед твоим тренером.

— Это не считается, мне же надо было как-то от него отделаться. И тогда я относилась к тебе как к другу.

— А сейчас?

— А сейчас, я тебя люблю.

Так Гуня просидел у меня в библиотеке целый час.

А вечером все офицеры во главе с Бородиным решили устроить сюрприз Шматко. Сыграть свадьбу в ресторане у старшего прапорщика не получилось. Шматко хотел продать семейную реликвию — саблю. Но, чтобы помочь Соколову, он выменял ее на лекарство, а сам решил устроить тихое семейное торжество и не стал никого приглашать. Но не тут то было. На торжество пришли Бородин, заклятый друг Шматко — прапорщик Данилюк, Смальков с Эвелиной и я с отцом. Невеста Шматко — Маша не была красавицей, но было в ней что-то притягательное. На свадьбе царила та же самая атмосфера, что и в библиотеке сегодня после обеда — атмосфера любви. Молодые и новоиспеченная теща Анжела Олеговна были счастливы. Также радостное настроение поддерживало отсутствие Колобкова. Позже к Шматко пришел его одноклассник и принес ему ту самую саблю. В общем, свадьба удалась.

Теперь я уверена, миром правит Любовь. И только потом красота. Любовь — это великая штука.

С некоторых пор я стала ходить в часть, как на праздник. Теперь я собиралась на работу не полчаса, а целый час. Я стала одевать в библиотеку юбку и платья. Разумеется, причиной таких перемен был Гуня. Ни один день у нас не обходился без поцелуев. Даже если Гуня был дежурным по роте, я приходила к нему, и мы прятались в каптерке. Пока о наших чувствах знали только Медведев, Кабанов, Вакутагин, Ира и моя подруга Лиза. Что-то меня пока останавливало от того, чтобы рассказать родителям о своей влюбленности. Угораздило же меня влюбиться в сержанта из роты моего отца.

Но слава Богу, родители пока не замечали произошедших со мной перемен, ведь недавно моя младшая сестра Алёна стала ходить. Я была рада за сестру и была ей благодарна за то, что папа и мама пока переключили свое внимание на нее.

Сегодня на радостях мой отец целый час гонял солдат на плацу. Узнала я об этом, когда ко мне в библиотеку зашел усталый Гуня и начал жаловаться по этому поводу.

— Радуйся, что он пока не знает о наших с тобой поцелуях. Угораздило же тебе влюбиться в дочь ротного.

— Да, мало того, что ты — дочь ротного, так еще характер у тебя так себе.

— Чего? Значит, характер тебе мой не нравится.

— Да ладно, Саш. Я пошутил. Просто ты такая красивая, когда злишься, — сказал Гуня и поцеловал меня. — Прикинь, я сейчас захожу в чепок за минералкой, а в холодильнике — пиво.

— Ого, это откуда же оно там.

— Фиг знает. Но у нас с пацанами будет пивная вечеринка.

— А любимую девушку пригласить не догадался.

— Почему не догадался — приходи.

— Вот пока тебе не скажешь — ты не за что не догадаешься.

Затем мы с Гуней пошли в казарму. Мне надо было предупредить отца, о том, что я сегодня задержусь.

— Привет, пап. Как дела.

— Хорошо. Ты зашла только за этим.

— Нет. Пап, можно я сегодня у Лизки задержусь. А то мы с ней сегодня договорились встретиться.

— Ладно. Но чтобы в одиннадцать часов была дома, как штык.

— Есть, товарищ капитан. Разрешите идти?

— Разрешаю.

Оставалось только предупредить Лизу, а там она прикроет.

Настал вечер. Я как и положено вышла через КПП, а затем нашла лаз через забор. Ребята меня уже ждали. К пиву у них уже была рыба, которую они конфисковали у Лаврова. Мои друзья стали нахваливать пиво. Я же ограничились одной рыбой и тремя кружками пива.

— Ребят, только чур, я одну бутылку возьму своей подруге. А то мне перед ней неудобно. Я тут пиво пью, а она меня и вас, заодно, от отца моего выгораживает.

— А она у тебя симпатичная? Может мне с ней на свидание сходить, — спросил Кабанов.

— Я тебе дам — свидание. У тебя — жена, а у нее — парень в армии служит.

— Жаль. Но все равно сегодня день удался. Утром — апельсины, вечером — пиво.

— Это где ты апельсины ел? — поинтересовался Медведев.

— Да Ирка угостила.

— А с парнями поделиться западло, — пристыдил друга Гуня.

— Да у меня Колобков их из рук вырвал. Интересные люди. Развелись, а он ей все апельсины таскает.

При этих словах Медведев сразу побледнел и куда-то вышел. Видно, он до сих пор любит Иру. Вскоре наше веселье неожиданно прервала боевая тревога. Ребята сразу принялись заметать следы, а я побыстрее отправилась домой.

На следующий день выяснилось, что Ходаков, находясь на посту, принялся кого-то расстреливать из автомата. Оказалось, у него были галлюцинации, и, ему казалось, что он таким образом борется с гуманоидами. В этот же день его отправили в госпиталь, и больше его в части не видели.

По дороге в клуб я обнаружила Гуню, Медведева и Кабанова, которые под руководством Шматко мели плац.

— Что, ребят вас все-таки замели?

— Просто кто-то догадался спрятать бутылки в тумбочку, — ответил Медведев.

— Вообще-то, это пиво не я принес, — начал оправдываться Кабанов.

— Зашибись, и это вместо спасибо, — возмутился Гуня.

— Так, у кого-то силы есть разговаривать? Сашка, чего им мешаешь. Ну-ка быстро в библиотеку.

— Есть, товарищ старший прапорщик.

Все в части шло по-старому, за исключением того, что о наших с Гуней чувствах узнал еще один человек. Это был Соколов, вернувшийся из отпуска. Слава Богу, его мама шла на поправку. За ней ухаживала Варя, которая взяла академический отпуск. Вот это и есть настоящая любовь.

Однажды мне надо было зайти в штаб к Бородину. По дороге я встретила отца с озадаченным видом.

— Привет, пап. Чего задумался?

— Да Медведев с Гунько начудили. Подрались, а их Бородин заметил. Теперь бойцов надо к турниру по боксу готовить.

— Странно. Медведев и Гунько ведь друзья. А что за турнир по боксу?

— Бородин приказал.

Через час ко мне зашел Гуня с букетом.

— Привет, Сань. Я очень по тебе соскучился. Кстати, ты слышала, что в части турнир по боксу будет?

— Слышала. И про твою драку с Медведевым тоже знаю. Может расскажешь, отчего вы подрались?

— Да так, его не поймешь. То ему по фиг на Ирку, то из-за нее с кулаками набрасывается.

— То есть, он ни с того ни с сего ударил тебя? Скажи мне правду, из-за чего вы подрались? Вы же друзья.

— Ну, я сказал, что Ира беременна, и вся часть об этом болтает. Мишка сказал, "вся часть болтает, а ты не повторяй". Потом я сказал, что мы из-за какой-то курицы будем ссориться.

— Стой, ты обозвал мою подругу курицей?

— Саш, случайно вышло.

— Знаешь, я бы на месте Мишки еще сильнее тебе бы добавила.

— Саш, что случилось?

— Ира — моя подруга, и я не позволю ее обзывать, даже за глаза. Вали отсюда со своим веником, пока я не засунула его тебе в одно место.

— То есть, подруга для тебя важнее, чем парень.

— Чувства проходят, а дружба — никогда.

После ссоры с Гуней мне захотелось пойти к Ире, которая никак не могла отделаться от Колобка. Подполковник замучал свою бывшую жену заботой о ребенке. Каждый день таскал ей фрукты, следил за ее питанием.

Вскоре мой отец со Смальковым определился с кандидатурами на турнир по боксу. Кстати, я с удивлением узнала, что у лейтенанта первый юношеский разряд по боксу. От второй роты на турнире выступали Медведев и Кабанов. Сначала вместо Кабанова хотели поставить Соколова, но тут вмешался Шматко и сказал, что у Кузьмы какое-то заболевание, при котором бокс противопоказан.

А на следующий день ко мне опять зашел Гуня с букетом.

— Привет, Саш. Я виноват. Я больше никогда не буду обзывать твоих подруг. Прости меня. Хотя ты тоже, как маленькая. Обижаешься из-за всякой ерунды.

— Ах, я, значит, маленькая. Ну найди себе в городе немаленькую и забери свой веник, — сказала я с обидой и метнула букет в Гуню.

Солдат увернулся, но в самый неподходящий момент дверь открылась, и букет залетел в лицо Колобкову.

— Так, Зубова почему у нас цветы по библиотеке летают.

— Извините, товарищ подполковник, просто...

— Просто я потерял библиотечную книгу и принес букет, а Александра Николаевна сказала, что букетиками ее не задобришь и я должен найти эту книгу, — пришел мне на выручку Гуня.

— Александра Николаевна права, но цветами раскидываться тоже не стоит. Значит, вы вдвоем перемоете весь клуб к турниру по боксу, — сказал Колобков и ушел.

— Ну ты даешь, Саш. Точное попадание, — сказал Гуня и засмеялся.

— Я не поняла, ты чего ржешь. Ну-ка быстро мыть полы, — приказала я и подошла к нему с кулаками.

— Есть, товарищ библиотекарь, только вас сначала поцелую.

Так мы и помирились.

Вторая рота неплохо выступала на турнире. Правда, надо сказать, что Кабанову просто попадались слабые соперники. Так наши парни добрались до четвертьфиналов. Тут Шматко, устроивший тотализатор, поинтересовался у Смалькова, сможет ли Кабанов выиграть и, узнав, что Кабанов скорее всего проиграет, предложил вместо Кабанова Соколова, оказавшегося здоровым. В четвертьфинале Кузя выступил отлично, и вместе с Медведевым вышел в полуфинал. Так как им предстояло биться со слабыми соперниками, я вместе с ротой уже заранее поздравляла ребят с победой.

Но в полуфинале против Соколова вышел громила Васильев из пятой роты, и теперь Кузя с разбитым лицом лежал в казарме.

— Да, Кузь, хорошо, что Варя далеко и не видит тебя. Представляю, какой бы ее удар хватил, — сказала я.

— Как там Мишка?

— Да выиграл он. Хотя при таком раскладе лучше бы проиграл. Откуда вообще взялся этот Васильев? Пацаны из пятой роты сказали, что он еще три дня в отпуске должен быть, — рассказал Гуня.

— Да, Кузь, ты красавчик, — подошел к другу Медведев.

— Завтра сам таким будешь.

— Не волнуйся, я отомщу за брата Кузю.

Тут подошел Шматко.

— Тихо, Соколов как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Ты чего-нибудь помнишь? Сколько равен косинус шестидесяти?

— Одна вторая.

— А логарифм единицы?

— Нулю.

— Слава богу, жизненно важные органы не задеты. Так не шумите тут пока.

Вечером я пришла поддержать Мишу перед боем. Смальков усиленно его тренировал. В казарму зашел Шматко и подошел к Смалькову. Оказалось, что Васильева вызвал из отпуска Колобков, который не хотел победы второй роты.

— Миш, когда ты будешь драться, помни о уязвимых местах соперника. У каждого человека есть слабые места. Я так несколько раз выигрывала, — посоветовала я Медведеву

— Спасибо за совет.

— Да не за что. Буду завтра держать за тебя кулачки.

Наконец-то настал финал. Никто кроме меня, Шматко, Смалькова и солдат второй роты не верил в победу Медведева. Колобков снова возмущался присутствием Иры на турнире.

— Ир, что ты кидаешься туда из-за каждой царапины. Я бы не хотел, чтобы мой ребенок...

Но Ира не дала ему договорить, сказав слова, которые мне давно хочется сказать, но не хватает смелости:

— Пошел в задницу.

— Что?

Но тут случилось неожиданное — Васильев упал. Видимо Миша последовал моему совету и выиграл.

Через полчаса рота встречала своего героя.

— Молодец, Миш. Я знал, что непобедимых не бывает, — поздравил друга Соколов.

— Я отомстил за тебя.

— Мих, извини меня. Я тогда погорячился, — начал извиняться Гуня.

— Да это я виноват — вспылил не по теме.

— Ну что по рукам.

— По рукам, — сказал Медведев и легонько стукнул кулаком по Гуниной ладони.

Да, все-таки, настоящая дружба — это навсегда.

Как всегда жизнь в части шла размеренно. Я по-прежнему не решалась сказать родителям о своих отношениях с Гуней. Как не странно мне, чемпионке области по каратэ, не хватало смелости.

Однажды я как всегда стояла вместе с Гуней, Медведевым и Соколовым у казармы. Тут нам на глаза попался Кабанов, который вернулся из увольнения с задумчивым видом.

— О, смотрите Кабан идет, — заметил Гуся.

— Странно, идет из увольнения, а вид как-будто из наряда, — сказал Медведев.

— Слышь, Кабан. Что там на воле творится? — спросил Гуня у Кабанова.

— Все течет и изменяется, — ответил Кабанов задумчиво.

— А что у тебя за книга? — заметил Медведев.

— Ну-ка, покажи, — попросил Гуня.

— Дышим вместе со Вселенной, — прочитал Соколов.

— Ты что, как Ходаков решил с гуманоидами пообщаться? — поинтересовался Гуня.

— Или в космические войска перевестись? — добавил Медведев.

— Да ничего вы не понимаете.

— Куда уж нам, -сказал Соколов.

— Петь, у меня в библиотеке полно книжек. Почему ты ко мне за книгами не заходишь, а в городе всякую фигню покупаешь? — не выдержала я.

— Это не за деньги. Мне ее в городе бесплатно дали. Между прочим по ней можно будущее предсказывать, — сказал Кабанов, глядя на нас как учитель на двоечников, и ушел в казарму.

На следующий день Кабанов зашел ко мне в библиотеку со словами, что здесь ему никто не будет мешать, и начал производить свои расчеты.

— Так, Сашк, твое квантовое число — 1, 16071.

— И что мне с этим делать?

-Это число управляет твоей жизнью. Это период твоего спектра в секундах. Значит значит каждый день, неделю, месяц у тебя в этот промежуток происходит квантование.

— Чего?

— Квантование. Ты меняешь спектр и перескакиваешь с волны на волну.

— Блин, Кабанов может хватит грузить меня кучей ненужной информации. Мне работать нужно, а ты мне мешаешь.

— Ладно, не хочешь — не верь, но у меня выходит, что в 13.00 один человек узнает твою тайну, — сказал Кабанов и ушел.

Я сначала не обратила на на его слова никакого внимания, пока ко мне через час не зашел Гуня.

— Блин, Саш кончилась наша халява в чепке.

— А что случилось?

— Да я Папазогло в чепок отпустил. А он все Эвелине про меня и про тебя разболтал. Теперь она шантаж меня тем, что расскажет все твоему отцу.

— Сам виноват. Нашел кого в чепок отпустить, — тут я вспомнила о Кабанове, ведь получается, что одну из моих тайн узнала Эвелина. — Стоп, а во сколько примерно ты его отпустил?

— Да где-то в час. А что?

— Получается, что Кабанов действительно может предсказывать будущее.

Так Кабанов увлек меня и Гуню своими предсказаниями. Меня, как и всех девушек, интересовало, когда я выйду замуж и сколько у меня будет детей. Так, Петя сказал мне, что я выйду замуж в 20 лет и у меня будет трое детей. Правда, Медведев и Соколов не верили в предсказания Кабанова и, как потом выяснилось были абсолютно правы.

Через несколько дней я прочитала в газете статью о задержании мошенников, распространявших такую же литературу, как у Кабанова. Так я поняла, что Кабанов стал жертвой аферистов. Я взяла с собой газету и пошла в казарму. Я нашла своих друзей на крыльце. Кабанов был мрачнее тучи.

— Что случилось? Почему грустим?

— Да я марш-бросок запорол. Наверное, ошибка в Альдебаране.

— Нет, Альдебарана из тебя сделали мошенники. На вот почитай, — сказала я и протянула Кабанову газету.

В это время мимо казармы проходил Шматко, получивший на днях диплом о высшем образовании, которым он уже успел похвалиться всей части. Видимо, прапорщик уже хотел получить звание лейтенанта и должность командира взвода, но судя по злому лицу, Бородин пока отказал ему ему в повышении.

— Так, Соколов, иди сюда.

Кузьма быстро подбежал к Шматко и что-то спросил у него.

— Нет, Кабанов, блин твой накаркал. Кабанов, иди сюда.

— Товарищ старший прапорщик, может не надо, — пытался вступиться за друга Соколов.

— Вызывали, товарищ старший прапорщик? — подошел к Шмотки Кабанов.

— Иди отсюда, Нострадамус — Кабанамус. Гунько, Медведев, идите отсюда. Сашка, бегом в библиотеку.

— Есть, товарищ старший прапорщик.

Я продолжала работать в части и скрывать от родителей свои отношения с Гуней. Хотя, судя по маминой загадочной улыбке, она уже догадалась о моей влюбленности. А в части все шло как всегда.

В один прекрасный воскресный день мне надо было доделать кое-какие дела в библиотеке. Тут ко мне зашел Шматко.

— Привет, Сань. Как дела?

— Да нормально, Олег Николаевич. Новостей у меня особо нет.

— А у меня смотри теперь что есть, — сказал Шматко и достал мобильный телефон с огромной антеннкой. — Смотри в руке помещается. Хороший, легкий. Теща подарила. Запиши мой телефон, если что звони.

— Хорошая у вас теща. А ваш номер я могу и у папы взять.

— Ну что понравился? Можешь отца попросить, он купит.

— Ну, Олег Николаевич, откуда? Вы же знаете, у нас все деньги уходят на Аленку.

— Ну тогда замуж выходи, муж тебе купит, — сказал напоследок Шматко и ушел хвастаться дальше.

Выпроводив прапорщика, я пошла к казарме, так как сегодня пока еще не виделась с Гуней. Он был дежурным по роте и только что сменился. Но остаться наедине не получилось, так как Гуня стоял с Медведевым, Соколовым и Кабановым.

— Привет, Сань. Как дела? — спросил меня Гуня.

— Нормально, если не считать того, что я безумно соскучилась по одному младшему сержанту. Привет, парни, — поздоровалась я с остальными. После дружеского приветствия мы заметили Шматко.

— Смотрите, старшина идет, — сказал Кабанов, заметивший старшего прапорщика первым.

— Наверное, всем своим телефоном похвастался, — предположил Гуня.

— Было бы чем, — скептически заметил Медведев.

— А что, нормальный телефон, — защитил Шматко Кабанов.

— Да такие телефоны еще в прошлом веке были запрещены Женевской конвенцией. Если его долго носить на поясе, можно сломать позвоночник, — объяснил Миша.

Дальнейшему разговору помешал Шматко.

— Так, кто хочет в увольнение?

— Я, — воспользовался ситуацией Медведев.

— А я в наряде, — пожаловался Кабанов.

— Ну и иди в наряд. Правда увольнение не в город, а в лес.

— А зачем?

— Да одному новому бойцу нужны витамины, а в ягодах их полно, грибы еще можно собрать.

— Какому бойцу? К нам кого-то переводят?

— Новому солдату — Шматко. Сын у меня родится скоро. Значит собирайтесь, Гунько, Медведев, Вакутагин. Папазогло еще с собой возьмите.

— Олег Николаевич, а можно с ними пойти, а то вдруг они волчьих ягод с поганками насобирают, — тут же стала напрашиваться я.

— Ладно, иди. Только их хорошенько проконтролируй.

— Есть.

Так я отправилась в лес вместе с Гуней, Медведевым, Вакутагиным, Папазогло и Лавровым. Когда мы уже подходили к КПП нас увидел Смальков.

— Блин, выходной день. Что ему дома не сидится, — возмутился Миша.

— А у него чепок, как дом, — ответил Гуня.

— Так же, как и библиотека для одного солдата, — добавила я.

— А вы куда? — спросил Смальков.

— Да, наверное уже никуда. Нам товарищ старший прапорщик приказал грибов и ягод набрать.

— Но это же самовольная отлучка. А в лесу есть цветы?

— Наверное, — ответил Гуня.

— Вас должен сопровождать офицер. Я пойду с вами.

Так Смальков пошел с нами.

Он принялся собирать разные живописные коряги, а мы с Гуней искать укромное местечко для поцелуев. Но вскоре нашим поцелуям помешали крики.

— Стой, кажется Миха кричал, — услышал Гуня.

— Бежим быстрей.

По пути к нам присоединились Папазогло и Лавров. Оказалось, что Вакутагин и Медведев нарвались на скинхедов. Внешность Вани оказалась для них как красная тряпка для быка. Я, недолго думая, тоже ввязалась в драку, тем более среди них была агрессивно настроенная девушка. Вскоре драку заметил Смальков и с какой-то корягой кинулся нам на помощь.

На следующий день меня, Смалькова и ребят отчитывали на плацу:

— Еще, хорошо, что вы им ничего не сломали, а то бы сделали из них инвалидов. Что же теперь людям в лес нельзя сходить, если их избивают солдаты? Хотя, что от них можно ожидать, когда работница библиотеки сама лезет в драку. Зубова, тебе перед отцом не стыдно? — песочил нас Колобков.

— Ну ладно, солдаты, А ты то куда полез, Смальков? Вот как раз в таком виде — самое время на доску почета, — с иронией произнес Бородин.

— Товарищ полковник, просто ситуация сложилась так...

— В любой ситуации офицер должен поступать согласно уставу.

— Товарищ полковник, но в уставе ничего не говорится о фашистах.

— Что?

— Ну их еще называют скинхедами.

Вскоре, разобравшись в ситуации, Бородин не стал нас наказывать и даже объявил благодарность, против чего протестовал Колобков.

— Саш, ну ладно, Бородину, но мне то можешь сказать что вы делали в лесу? — спросил меня папа, когда зашел в библиотеку,

— Мы ягоды собирали.

-Ну, Саш. Опять отца обманываешь?

— Пап, я не вру. Честное слово, мы ходили за ягодами. Нас Шматко попросил. А я с ребятами пошла, чтобы их проконтролировать.

— Ну, ладно. Пойду Шматко искать.

Но вскоре опять начались неприятности. В часть прибыл майор из особого отдела. Как выяснилось, это был тот самый офицер, который хотел задержать Медведева, когда тот искал саперов, чтобы обезвредить бомбу, найденную Нестеровым. Снова начались допросы.

— Насколько я осведомлен, вы работаете в части библиотекарем?

— Так точно.

— А что вы забыли в выходной день на работе?

— Мне надо было доделать в библиотеке несколько дел.

— А в лесу вы как оказались?

— Я контролировала солдат.

— А в драку зачем влезли? Вы приятная симпатичная девушка, работник библиотеки.

— Избивали моих друзей, а я никогда не оставляю их в беде.

Эти допросы начались из-за того, что одним из нацистов был генеральский племянник. И теперь академия Генштаба для Бородина была под вопросом. Полковнику пришлось лично встречаться с этим генералом, но и там Бородин начал отстаивать свою позицию. Закончилось все тем, что уже генерал извинялся за своего племянника. Как же все-таки хорошо, что в части такой хороший командир, строгий, но в то же время справедливый и мудрый.

В последнее время отец, ну и соответственно вторая рота были заняты подготовкой к боевой тревоге. Уже на следующее утро рота проснется по учебной тревоге, и у них начнутся учения. Ну а сегодня, пока очередь дежурить по роте выпала Медведеву, я с Гуней и Кабановым решила перекусить в чепке. В последнее время я перестала пользоваться привилегией внеочереднего обслуживания и спокойно стояла в очереди с Гуней. Но сегодня это обернулось новой ссорой. Дело в том, что сегодня у Эвелины были расстегнуты верхние пуговицы халата, видимо она не успела их застегнуть после свидания со Смальковым. Но Гуня и Кабанов сразу же разглядели декольте и даже взяли сразу две бутылки минералки, нисколько не стесняясь меня. Это меня сильно обидело, ведь я не могу похвастаться такой же грудью, как у Эвелины.

— Так, Гунь. Это что сейчас было? — спросила я, когда мы сели за стол.

— Где?

— В Караганде. Думаешь я не видела, как ты на грудь Эвелины пялился.

— Саш, я же просто посмотрел.

— А тебе приятно будет, если я на мужчин при тебе буду заглядываться. Козел ты, Гунько. Больше ко мне не подходи.

— Саш.

— Придешь ко мне, когда у меня грудь будет, как у Эвелины.

Следующее утро началось с мелкой неприятности. Я случайно разбила свое карманное зеркальце. Поначалу я не придала этому никакого значения. Я спокойно пошла на работу, где с нетерпением ждала, когда Гуня сдаст дежурство и придет ко мне мириться. В том, что он придет, я даже не сомневалась. А пока я решила ненадолго заскочить к Ире, которая до сих пор боялась объясниться с Мишей. Ничто не предвещало беды, как вдруг в медсанчасть зашла Эвелина.

— Привет, Ир. Ой, привет, Саш. Ир, у тебя есть что-нибудь от сердца.

— А что случилось?

— Да там зеки сбежали вооруженные, а мой Смальков добровольцем пошел, представляете. Ох и нехорошее у меня предчувствие, недаром я чашку в чепке разбила.

— А я сегодня зеркало разбила, -вспомнила я.

Услышав эту новость, мне сразу стало как-то не по себе.

— А сержанты? — начала говорить Ира.

— А сержанты и мой отец тоже пошли?

— Говорят, почти вся вторая рота.

О, нет. Только не это. Сегодняшний день я навсегда запомню, как самый страшный день моей жизни. Ира и Эвелина тоже стали переживать. Но в каком-то плане им было легче. Эвелина переживала за Смалькова, Ира — за Медведева. А я сегодня могла потерять отца, возлюбленного и своих друзей. Папа — мой идеал мужчины, добрый, но в то же время справедливый, без него я не смогу, а маме будет очень тяжело с маленьким ребенком. Гуня, который за этот год успел стать для меня самым близким после родителей человека. Блин, зачем я вчера с ним поссорилась из-за какой-то ерунды, я же люблю его и никогда себе не прощу, если с ним что-то случится. Шматко мне был как второй отец, за него я тоже очень переживала, так же как и за Смалькова. А мои друзья: веселый Миша, добрый Кузя, забавные Петя и Ваня. Как не хочется, чтобы с ними что-нибудь случилось. А молодые солдаты: Лавров, по поведению напоминающий Медведева на первом году службы, умный Нестеров и наивный Папазогло. Их тоже очень жалко. Но, несмотря на все мои грустные мысли, рядом с Эвелиной и Ирой я должна была быть спокойной. Когда мы уже стали сходить с ума от неизвестности, Эвелина предложила позвонить в штаб, но там тоже пока еще ничего не знали. Спустя час я решила пойти к Бородину.

— Здравствуйте, Павел Терентьевич. Что-нибудь стало известно про вторую роту?

— А, Саша. Проходи. За отца переживаешь.

— Так точно.

— Понимаю, но пока никак не получается с ними связаться.

Тут я не выдержала и расплакалась. Рядом с командиром части я могла себе это позволить. Господи, неужели с папой или с Гуней что-то случилось, что они не могут выйти на связь.

— Ты не переживай так, может еще получится с ними связаться.

Тут раздался телефонный звонок.

— Алло, какие зечки? Вы что не могли раньше сказать?- сказал Бородин в трубку. — Саш, тебе лучше пойти в библиотеку. Алло, Виктор Романыч, зайди ко мне.

Из разговора Бородина я поняла, что сбежали не зеки, а зечки. Какая-то неведомая сила потянула меня в лес. Я где-то полчаса блуждала по лесу пока не наткнулась на на 2 роту.

— Пап, я так за тебя переживала, — сквозь слезы проговорила я. — А где Гуня, то есть младший сержант Гунько. Пап, я его люблю, а вчера я поссорилась с ним из-за какой-то ерунды.

— Саш, — раздался Гунин голос.

— Гунь, прости меня пожалуйста. Я вчера тебе глупостей. Я не могу без тебя.

— Саш, тут опасно, — вернул меня на землю отец. — Кабанов, отведи Сашу отсюда.

Мне пришлось вернуться в часть. Я сразу же забежала к Ире. Через минуту в медсанчасть зашла и Эвелина.

— Представляете, зеков поймали, точнее зечек. Вторая рота поймала. Там, говорят, перестрелка была. Сержанта одного застрелили. Жалко, мальчишка совсем.

— Какого сержанта? — спросила я слабым голосом.

— Я фамилию не помню. Не Гунько, а второго. Медведева, по-моему.

Нет, хоть бы это было ошибкой. Тут Ира потеряла сознание и опустилась на пол.

— Ира, — хором крикнули мы с Эвелиной.

Слава Богу, Миша оказался жив. Просто Эвелина перепутала слова "застрелить" и "подстрелить". Я сидела в госпитале и успокаивала Иру. Вместе с нами в госпитале был папа и Соколов. Кузьма очень переживал за лучшего друга, ведь Мишку ранили, когда он прикрыл Кузьму. Скоро из операционной вышел врач. Оказалось, что Мише в какой-то степени повезло. Пуля не задела позвоночник и сонную артерию и прошла насквозь, пробив гортанный хрящ и мышцу, но по словам врача, за это не стоило беспокоиться. Требовалось только переливание крови, и Соколов предложил перелить свою. Мы с папой тоже хотели стать донорами, но у нас был отрицательный резус-фактор.

Когда Соколова увели, папа сказал:

— Так, Сань. Сейчас проводишь Соколова до казармы. Хотя ладно, можешь там посидеть немного со своим любимым. Партизанка.

— Почему, партизанка?

— Потому что мне ничего не рассказывала. Что я не человек что ли? Я прекрасно понимаю, ты молодая, красивая девушка. Тебе хочется любви. Кстати, неплохого солдата полюбила. Гунько у тебя хороший сержант.

— Папочка, ты у меня самый лучший. Я догадывалась, что ты будешь не против моих отношений с Гуней.

— Только, Саш, давай договоримся. Любовь любовью, но от службы его не отвлекай.

— Есть, товарищ самый лучший капитан и папа на свете.

— Ладно, не подлизывайся.

Дождавшись Кузю, я отправилась в часть. Мы с ребятами закормили его шоколадом. Скоро к нам подошел Шматко.

— Сидите, сидите. Лежи, Кузьма, лежи А вы чего его шоколадом, как ребенка кормите?

— Так, шоколад очень энергоемкий продукт. В армии США, между прочим шоколад входит в ежедневный рацион солдата, — рассказал Нестеров.

— А ты знаешь, что делают в армии Гватемалы. Там финики дают. Детский сад, а не армия, — тут Шматко увидел, что Соколов заснул, — вот видите, устал человек. Герой. Два литра крови сдал.

— Товарищ старший прапорщик, не мог он 2 литра крови сдать, — возразил Нестеров.

— Почему?

— У человека всего пять литров крови.

— Но три литра то осталось.

— Но так при трех литрах человек погибает.

— Ё маё, — сказал Шматко свою коронную фразу и на всякий случай подошел к Соколову и начал мерить ему пульс.

Соколов сразу же проснулся.

— Все, все спи, Соколик.

А тем временем за боевую операцию Медведева наградили медалью за заслуги перед Отечеством второй степени. Папе присвоили звание майора, Смалькову — старшего лейтенанта, а Шматко — лейтенанта. А всем солдатам, участвовавшим в операции объявили благодарность и отправили их семьям благодарственные письма. Очень рада за вторую роту, особенно за папу, Гуню, Мишу и Шматко. Правда не все были рады "звездному дождю", обрушевшемуся на папину роту. Колобков в эти дни даже не скрывал своего недовольства. Как же, его не наградили. Но слава Богу, никто не обращал внимания на его обиду. Папа решил отметить свое повышение вместе со Смальковым и Шматко в чепке. Значит, домой он сегодня придет намного позже.

На следующий день я с нетерпением выждала свободную минутку и побежала к Гуне, который как всегда курил у казармы.

— Привет, Гунь, опять организм травишь? Между прочим, мне нужен здоровый муж.

— Тогда, ну ее эту сигарету. Она целоваться мешает, — сказал Гуня и потянулся ко мне с поцелуем.

— Ага, при солдатах.

-Ничего. Пускай завидуют.

— Конечно. Ты первый солдат, которому командир роты разрешил встречаться с его дочерью. Только, когда будешь целовать, смотри, чтобы Бородин с Колобковым мимо не проходили, иначе единственным нашим средством сообщения будут письма.

Тут Гуня заметил возвращающегося из увольнения Папазогло.

— О, смотри, герой-любовник идет.

— Почему герой-любовник?

— Потому что на свидание с кем-то ходил. Привет, Папазогло, как все прошло.

— Хорошо, — ответил Папазогло и зашел в казарму.

— Слушай, а чего от него так зубной пастой пахнет?

— Да прикинь, развел его как детсадовца. Посоветовал ему голову помыть зубной пастой, он и повелся.

— Эх, какие же вы все-таки чудаки. У тебя же детство до сих пор кое-где играет. Впрочем, как и у меня.

— Ну и что. Это же не мешает нам любить друг друга.

— Это верно. Все, еще один поцелуй и бегом в казарму. Мне отец приказал тебя от службы не отрывать.

— Есть, товарищ библиотекарь.

— Иди уже.

Как же я люблю его. Вот бы еще Миша поправился и помирился с Ирой, и я буду абсолютно счастлива.

Миша Медведев уже шел на поправку. Ира целыми днями пропадала в госпитале, что очень злило Колобкова. Я тоже старалась каждый день навещать Медведева, которого уже скоро выпишут. По этому поводу ребята под руководством Гуни готовят Мише торжественную встречу. Кстати, Гуню и Медведева повысили в званиях. Теперь они сержанты. Очень рада за ребят, но особенно за себя, ведь быть девушкой сержанта гораздо солиднее, чем быть девушкой младшего сержанта.

— Видишь, Гунь. Я твой талисман. Со мной ты и до офицера дослужишься.

— Самое главное для меня, чтобы ты была рядом, а остальное неважно, — сказал солдат и поцеловал меня. — Ой, что-то я у тебя засиделся. Мне же надо проверить, что духи приготовили на выписку Михи.

— А говоришь, что для тебя остальное не важно.

— Сашуль, я бы с радостью просидел с тобой весь день, но там без меня никак. А хочешь пойти со мной. Поглядишь на все это свежим незамыленным взглядом.

— Давай, я заодно отца пойду угощу вкусными пирожками из чепка.

Задумка молодых солдат была неплоха. Но Гуне показалось неправильным, что Нестеров в своем стиховорении назвал Медведева Медведем и попросил переделать стих. Я же нашла отца в каптерке. Оказалось, папа утешал Шматко, который расстроился, узнав, что вместо сына у него родится дочь.

— Привет, пап. Здравствуйте, Олег Николаевич. А я тебя повсюду ищу. Хочешь попробовать вкусные пирожки из чепка.

— Вот, видишь, Николаич. А разве сын бы так пришел угощать пирожками? Спасибо, Сань, — поблагодарил меня отец.

На следующий день мы с папой решили снова навестить Медведева. Навстречу нам попалась очень напуганная Ира. Ей в эти дни было очень тяжело. Из-за постоянного стресса Ира потеряла ребенка. Оказалось, что Медведева увез Колобков, от которого, после гибели ребенка можно ожидать что угодно. Все втроем мы быстро побежали к машине, но отец никак не мог завести машину. Ира, отчаявшись, стала ловить попутку.

— Так, Сань. Оставайся тут и присмотри за машиной.

— Пап, я поеду с вами.

-Саш.

— Пап, Миша — мой друг, а Ира — моя подруга. Я не могу их оставить в опасности. А вдруг понадобится обезвредить Колобкова?

— Ладно, поехали.

После долгих попыток, рядом с нами остановилась Ока с женщиной лет 50 за рулем. Судя по тому, как она неторопливо вела машину, права она получила совсем недавно. Затем отец не выдержал и сам сел за руль. Миша, слава Богу, был цел. Колобков успел истратить патроны в погоне за Медведевым. Надеюсь, Колобков, получит за это. Хотя, с другой стороны, я впервые пожалела его. Смерть ребенка — тяжелое испытание. Возможно — это тяжелая расплата за все его злые поступки.

Миша снова привыкал к армейской жизни после госпиталя. Правда пока ему были запрещены разные физические нагрузки, и он страдал от безделья.

— Привет, Саш. Тут еще остались книги, которые я не читал?

— Не знаю, сейчас проверю. Зато у вас в роте самые читающие сержанты. Правда, Гуня, сюда не за книгами ходит.

— Ну, хоть у вас все хорошо.

— Ничего, я верю, что и у тебя все наладится.

На следующий день мне надо было зайти к Бородину, поступившему в академию Генштаба, поговорить по поводу новой литературы. Неожиданно в кабинете я увидела отца.

— Здравствуйте, Павел Терентьевич. Можно один вопросик по поводу книжек?

— Эх, я эти вопросы больше не решаю. Ты этот вопрос лучше новому командиру части задай. Ну, Зубов, отвечай дочери.

— Пап — ты новый командир части?

— Так точно. Саш, давай по поводу книг потом решим, — ответил папа.

— Вот это да. Это получается меня теперь можно назвать принцессой части?

— Да. Хорошая у тебя дочка, Зубов. Вся в отца. Любит тебя очень сильно.

— У нас это взаимно, товарищ полковник, — сказал папа.

Первым важным вопросом отца в новой должности был вопрос о дальнейшей судьбе Колобкова. Посоветовавшись с Бородиным, он решил не давать ход следствию, но Колобков должен был написать рапорт об увольнению по собственному желанию. Для Колобкова, так и не оправившемуся после гибели ребенка это был лучший выход. Новым командиром второй роты стал Смальков, новым взводным — Шматко, который, получив новую должность, решил переставить пол в канцелярии. Доски ребята должны были отодрать в каком-то старом складском помещении. Там Лавров случайно нашел старую бобину с посланием от солдат семидесятых. Шматко, узнав об этом, принес свой старый магнитофон, правда там нужно было немного подремонтировать. Заменив нужную деталь, я с солдатами собралась в казарме, чтобы послушать послание из прошлого. В казарме зазвучала музыка 70-х.

— Ну что, пишет?- зазвучал голос солдата из прошлого.

— Да, говори, давай — раздался другой голос.

— Привет из прошлого!

— Здорово, пацаны! — прозвучал издалека третий голос

— Уберите вы его... Вам передает привет четвертая рота строительного батальона!.. Мы вообще-то не знаем… солдаты вы или нет… Может, у вас там вообще армии уже нету… Вы же в коммунизме уже… Но мы… Сержант Мазуров! — представился первый голос.

Рядовой Новиков!.. Младший сержант Болтинский!.. Рядовой Дорофеев!.. Рядовой Тищенко!.. Сержант Колобков! — представились остальные солдаты.

— Стойте, там Колобков, -услышал знакомую фамилию Папазогло

— Да мало ли на свете Колобковых, — успокоил его Гуня.

— Тихо вы, — оборвал их Медведев.

— Чё там у вас слышно в будущем?!.. Вы, наверное, уже на Юпитер летаете?

— А космические войска есть?

— И вообще, мы Америку уже победили?.. Нам вчера замполит сказал, что...

— Шухер!.. Пацаны... Кусок идет!

Запись резко прервалась.

— Сокол, чё там? — спросил Гуня.

— Не знаю. Так записано.

— Кто такой "кусок"? — услышал Папазогло незнакомое слово.

— Это так раньше прапорщиков называли, — ответил Гуня

— В некоторых частях их и сейчас так зовут, — добавил Медведев.

— Мы вообще этот мафон без спроса взяли... А еще на прошлой неделе с местными в увале потыри... подрались... А у нас скоро дембель... Если сейчас заловят, с такими залетами можно вообще в последнюю партию уйти, — снова зазвучал голос из магнитофона.

— Прям как у нас, -заметил Гуня.

— А мы вчера духов в черпаки переводили... До сих пор ходят за жопы держатся!

— Ты чё, какие жопы?.. Там же культурные люди.

— Слыхал, Гуня... Мы культурные люди, — удивился Медведев.

— Интересно, как они сейчас о молодежи думают, -задумалась я.

— До сих пор ходят за попы держатся.

— Прикиньте! Тридцать лет прошло, а ни фига не меняется, — продолжал удивляться Медведев.

— Ну, короче, вот и всё!.. Вот достроим эту бодягу и через недельку-другую домой!

— Передавайте привет вашему генеральному секретарю.

— А может это ты и будешь.

Голоса умолкли, и снова зазвучала музыка 70-х.

После этого ребята решили устроить репетицию дембеля и и позвали меня в каптерку. Лавров, Нестеров и Папазогло приготовили будущим дембелям прекрасный концерт, который правда больше походил на сольный концерт Нестерова.

— А чего у вас все Нестеров выступает?

— А я — автор сценария и конферансье, — объяснил Лавров.

— А Папазогло?

-Папазогло — мой ассистент.

— Да нет, я тоже кое-что могу, фокус показать — подал голос Папазогло.

— Ну-ка, покажи, Копперфильд, — начал подгонять Папазогло Гуня.

— Дайте, пожалуйста, монетку.

— Вот это да. Еще фокус не показал, уже деньги требует, — возмутилась я.

— Да нет, мне нужна ваша, чтобы вы не думали, что это какая-то специальная монетка.

— Держи, фокусник, — поделился монетой Соколов.

— А что сейчас будет? — спросил Миша.

— Сейчас я подниму платок, а монетки не будет.Ой, мне еще хлеб нужен, — вспомнил Папазогло.

— А зачем? — спросил Гуня.

— Мне им надо монетку незаметно приклеить.

По каптерке раздался дружный смех.

— Да, Папазогло, хреновый из тебя фокусник, — сказал Гуня.

— Зато в КВН с руками оторвут, — защитила я Папазогло. — Ребят, спасибо вам за концерт. Садитесь, ешьте вместе с нами.

Через час Гуня начал мучить нас своей игрой на гитаре. Он уже два месяца учился играть по самоучителю, но успел выучить только одну песню.

— Ну-ка, Гунь. Дай-ка я попробую,- сказала я и встала вспоминать, как Бобров учил играть меня на гитаре.

— Ух ты, Сашк. Неплохо играешь, — похвалили меня ребята.

— Да ладно вам. Я уже сто лет не играла. Это меня мой бывший одноклассник научил.

Вот это да. Я называю Боброва бывшим одноклассником. Видно, я никогда его не любила, так как люблю сейчас Гуню.

— Так, что у вас тут происходит, — сказал неожиданно вошедший в каптерку Шматко.

— А мы дембель репетируем.

— А не рано еще?

— Мы сейчас все уберем.

— Не надо, отставить, — приказал Шматко и достал шампанское. — В нашем полку прибыло.

— Дочь родилась? — спросил Соколов.

— Сын!

Прошло три месяца. На дворе была уже зима. Наши отношения с Гуней давно перестали ограничиваться только поцелуями. Я наконец-то стала задумываться о замужестве, как Ира, которая тр месяца назад помирилась с Мишей и готовилась к скорой свадьбе. Кстати, теперь я пугала солдат, не приносящих вовремя книги или сдающих их в ненадлежащем состоянии не только своими спортивными навыками, но и отцом — командиром части. За эти три месяца я с легкостью научилась пользоваться этой привилегией. В этом плане мне повезло вдвойне, ведь новым замполитом части стал лучший друг отца еще по военному институту и по совместительству мой крестный отец — Александр Степанович Староконь. Как можно было догадаться, именно в честь него меня и назвали Сашей.

Этим вечером я очень торопилась в часть. Ребята решили сегодня устроить сюрприз Ире и Мише, ведь скоро они уедут, так как Медведев уходит на дембель на полгода раньше из-за ранения. Я долго искала подарок и наконец решила подарить статуэтку, сделанную в виде двух влюбленных. В столовой уже было шумно.

— Так, что здесь происходит?- сказала я для вида сердитым голосом.

— Просто, пока свидетельница где-то ходит, приходится ее замещать, — ответил Гуня.

— Чего? Значит ты меня изображал. Ну, все, прощайся с жизнью, — сказала я шутя.

— Саш, может не надо. Так он не будет мучиться. Лучше выходи за него замуж, — возразил мне Медведев.

— Шутишь надо мной, а я, между прочим, вам подарок искала. Пусть эта статуэтка станет вашим первым совместно нажитым имуществом.

— Спасибо, — поблагодарили меня будущие молодожены.

— Эх, ребят. Как вас будет не хватать, — сказал Миша.

— А как вас нам будет не хватать. Кто теперь нам йодные сетки на груди будет ставить? — спросил Гуня.

— А мне теперь не с кем будет чая попить и о своем женском поговорить, — добавила я.

— Расступись, — подошел с караваем к молодоженам Вакутагин. — Кто больше откусит, тот хозяин в доме.

Как и следовало ожидать у Миши кусок оказался больше.

— Ты что туда рыбу добавил? — спросил Медведев, почувствовав знакомый вкус.

— А что, невкусно?

На следующий день я сначала с отцом, потом вместе с ребятами провожала Иру и Мишу. Было немного грустно от предстоящей разлуки, но в то же время я была рада за ребят, которые после всех преград, наконец-то обрели свое счастье.

— Везет Медведеву. Скоро дома будет, — грустно проговорил Ваня.

— Да и духам тоже везет, — неожиданно добавил Соколов.

— Чего это им везет? — не понял Гуня.

— Халява началась с одним сержантом.

— И одного сержанта хватит, чтобы жизнь медом не казалась.

— Тем более, я могу Гуне помочь, — сказала я и скомандовала молодым солдатам. — Чего встали. Работы полно, а они стоят. Ну-ка шагом марш на уборку территории.

Но хватало и одного Гуни, чтобы испортить жизнь молодым. Так например он попросил Папазогло поработать батарейкой в сломанных часах. Солдат должен был каждую минуту передвигать минутную стрелку.

В это время в часть пришло пополнение из расформированной части. Эх, у меня снова будет много работы. Понимая, что просто так новых солдат в библиотеку не загонишь, я договорилась со Шматко, что перепишу себе список пополнения второй роты, когда он будет их представлять роте.

— Сергей Иванович Бабушкин. Когда офицер обращается к солдату, что нужно отвечать?

— Я, — ответил белобрысый солдат.

— Сколько служим?

— У вас? Один день.

— Вообще, в рядах вооруженных сил.

— Полтора года.

— Денис Анатольевич Нелипа, — представил Шматко следующего солдата.

— Не липа, а береза, -пошутил Кабанов.

— Кабанов, это что там за дуб дупло раскрыл, — оборвал остряка Шматко. — Значит, служим полтора года.

— Так точно.

К старым духам прибавилось рядовой Фахрутдинов и рядовой Щур. Последнему было уже двадцать четыре года, так как его взяли в армию после института. Щур также был обладателем тонких усов, что очень не понравилось Шматко.

— Трамплин, который у тебя под носом сбрить.

— Почему?

— Вот ты куришь?

— Курю.

— Вот на кончиках этих твоих усов скапливается никотин. А потом этот никотин попадает в организм вместе с едой. У тебя начинает болеть живот, а в медсанчасти думают, что же случилось с рядовым. Запомните, усы — это грязь, блохи, мыши, крысы.

— Товарищ лейтенант, а можно вопрос? Кто эта прекрасная девушка? Неужели наша старшина? — спросил рядовой Бабушкин.

— Поверь, если ты не принесешь вовремя книгу, или испортишь книгу, я буду еще страшнее старшины.

Вскоре у ребят с появлением новеньких появились новые проблемы. Дело в том, что в той части вместо дедовщины было землячество, то есть работать должны были те, у кого меньше всего земляков. Разумеется, мои друзья были против этого. Надеюсь, они смогут переубедить Бабушкина и Нелипу.

Сегодня вечером я в одиночестве возвращалась домой. Сегодня ребята должны были разобраться с новенькими дедами. Несмотря на свой чемпионский титул по каратэ, в этот вечер мне было немного не по себе. Дело в том, что за мной уже несколько минут ехала машина. Когда машина остановилась, я уже приняла боевую стойку, как вдруг услышала:

— Да, Зубик, ты совсем не изменилась.

— Бобер?

Через пять минут мы с Бобровым оказались в кафе. Он совсем не изменился, если только вырос под два метра. Единственное, что связывало его с Гуней — это цвет волос и чувство юмора. В остальном, они абсолютно разные.

— Ну, как там в столице?

— Да, нормально. Нет, ты все-таки изменилась. Стала еще красивее. И блеск какой-то в глазах появился.

— Какой блеск?

— Такой бывает у влюбленных людей. Ты влюблена?

— Да, уже полгода люблю и любима. Он сержант в бывшей роте моего отца.

— Блин, значит я опоздал. Знаешь, ты мне еще в школе нравилась, а я боялся к тебе подойти. А когда пожил несколько лет в Москве, понял мне нужна такая девушка, как ты. Там много красивых девушек, но у них внутри пустота. Они думают только о себе и о модных вещицах. Не знаю, может я где-то не там ищу, что мне все время попадаются такие.

— Да наверное, просто не там ищешь.

Затем я рассказала Косте об уходе из каратэ, пополнении в семье, моей работе и папиной повышении. Бобров был безумно рад за меня.

На следующий день я узнала, что ребята разобрались с Бабушкиным и Нелипой, которые признали свою неправоту и оказались нормальными парнями. Соколова и Вакутагина за хорошую службу наградили отпуском, и ребята стали готовиться к скорому отъезду домой. А Гуня в это время совсем пропадал без второго сержанта. Сегодня он в наряде по КПП, а на улице сегодня очень морозно. Вечером, выйдя на КПП, я с жалостью посмотрела на Гуню.

— Что, замерз, бедняжка?

— Да, ну и погодка сегодня.

— А давай я подарю тебе согревающий поцелуй, — сказала я и поцеловала солдата. — Согрелся?

— Да, немного. А мне ничего не будет за то, что я на дежурстве целуюсь с красивой девушкой.

— Не волнуйся, с командиром части и замполитом я как-нибудь договорюсь.

— Нет, Сань, я больше не могу. Пойду сигареты возьму, а то я совсем замерзну.

— Ну ладно, иди, куряга.

Как только солдат зашел, к КПП подъехала машина, из которой вышел Бобров.

— Привет, Зубик. Предлагаю, в такой мороз подвезти тебя на своей машине.

— Не надо, я папу подожду.

Но тут Бобров подошел ко мне и поцеловал. В этот момент сработал самый действенный закон — закон подлости, так как на крыльцо вышел Гуня. Парень быстро изменился в лице и зашел на КПП. Я быстро оттолкнула Боброва и побежала вслед за Гуней.

— Гунь, это не то, что ты подумал.

— А, что я мог подумать, когда увидел, что моя девушка целуется с другим? В части со мной крутишь, а в городе у тебя другой на навороченной машине. Конечно, у него рост два метра, куда мне коротышке до него.

— Гунь, ты не коротышка. Это мой бывший одноклассник. Да я была им когда-то увлечена. Но сейчас я люблю тебя.

— Поэтому целуешься с ним.

— Гунь, он сам меня поцеловал. Я даже не успела отреагировать.

— А ты даже не сопротивлялась. Зубова, я больше не хочу тебя видеть. Я думал — ты особенная, а ты такая же, как все, ведешься на дорогие машины.

С болью поняв, что Гуня сегодня бесполезно что-то объяснять я вышла на улицу, где меня по-прежнему ждал Бобров.

— Зубик, что случилось?

— Ты еще спрашиваешь? Это был мой парень и он видел, как ты меня целуешь. Какого ты вообще меня поцеловал? — со злостью крикнула я.

— Прости, я же не знал. Это был просто дружеский поцелуй.

— Дружеский? Боюсь представить твой не дружеский поцелуй. Совсем уже в своей Москве ошалели. Какой же ты Бобер, козел.

— Несостыковочка, бобер принадлежит к отряду грызунов, а козел — мелкий рогатый скот.

— Да пошел ты. И еще раз назовешь меня Зубиком, выбью зубы.

— А дотянешься? — спросил Бобров и согнулся от моего удара в область паха.

— Куда надо, я всегда дотянусь.

Гуня не стал меня слушать и на следующий день. Теперь против меня были настроены все старослужащие второй роты, кроме Соколова и Вакутагина. Они знали, что я люблю Гуню и никогда не смотрю на других парней. Сегодня, по рабочим делам мне надо было зайти к отцу. По дороге в кабинет отца мне попался грустный Вакутагин.

— Привет, Вань. Чего такой грустный, тебе же в отпуск скоро?

— Не отпускают меня в отпуск, говорят на поезде ехать долго, а на самолет денег нет.

— Пап, а почему Вакутагина нельзя на поезде в отпуск отпустить? Человек верой и правдой служит полтора года, между прочим, вылечил нашу Аленку, а в отпуск съездить не может.

— Саш, ну не могу я его отпустить на месяц. А кто готовить будет? А в части денег нет, чтобы его самолетом отправить.

— Хорошо, пап. Я все поняла.

— Саш, а почему ты вчера ночью плакала?

— Да, так мелкие неприятности.

Весь оставшийся день мне было не по себе при мысли о том, что такой хороший человек, как Ваня Вакутагин не может поехать в отпуск. Я весь день вспоминала его грустные глаза и решила ему помочь. Но для этого мне самой нужны были деньги, ведь зарплата у меня еще не скоро. У Лизы тоже напряг с деньгами. Единственный, кто мог мне помочь — это Бобров. И вечером, после работы, несмотря на обиду отправилась к нему.

— Привет, Кость. Ты не можешь мне одолжить денег. Я с зарплаты все верну.

— Могу. Но у меня правило, никогда ничего не давать в долг друзьям. Я дам тебе деньги, но ты за это поужинать со мной.

— А ты не оборзел?

-Вообще то, это ты у меня деньги просишь.

— Ладно, когда можно будет взять деньги?

— Сейчас, я принесу.

— А ты не боишься, что я сейчас возьму деньги, а ужинать с тобой не стану?

— Нет, я же тебя хорошо знаю. Ты всегда выполняешь обещания.

На следующий день я зашла в столовую отдать деньги Ване, но столкнулась с Гуней, Кабановым и Соколовым, которые тоже скинулись Вакутагину на билет.

— Вань, возьми. Я тебе тоже деньги нашла на обратный билет.

— Ой, Саш. Мне как-то неудобно.

-Неудобно в противогазе целоваться. А деньги возьми, а то я на тебя обижусь.

— Хорошо. Спасибо, Саш.

Гуня и Кабанов по-прежнему старались избегать меня. А Соколов вечером зашел в библиотеку.

— Саш, откуда у тебя деньги?

— Откладывала на всякий случай.

— Ты их случайно не у того парня, к которому тебя Гуня приревновал взяла.

— Ну у него. И что?

— Саш, я же вижу, как вам двоим тяжело друг без друга.

— Кузь, давай мы как-нибудь сами разберемся. Так я хотя бы Ване помогла. Пускай, хотя бы у него все будет хорошо. Ты лучше Варе от меня привет передавай.

Вечером за мной заехал Бобров, и мы поужинали как старые друзья. Костя весь вечер мне что-то рассказывал, а я в это время думала о Гуне. Как мне плохо без него, но он не хочет меня слушать. Что же мне делать?

Сегодняшнее утро началось для меня не совсем приятно. Когда я подходила к КПП, то заметила красивую рыжеволосую девушку.

— Мне пожалуйста к сержанту Гунько, — проговорила она дежурному.

Ну, Гуня. Все две недели, как он увидел меня целующейся с Бобровым, а к нему уже девушки на КПП приходит. Вот, козел. Я быстро дошла до библиотеки, закрыла дверь и расплакалась. Неужели, Гуня меня так и не простит?

А в это время главным событием части стало понижение Смалькова в должности. Новым временным командиром второй роты стал Шматко. Если бы мне год назад сказали об этом, я бы посмеялась. Но в штабе округа Смалькову не простили избиение гаишника, а Шматко был единственным претендентом на должность ротного.

После того, как я вдоволь наплакалась, я быстро накрасилась и пошла на КПП провожать Соколова и Вакутагина в отпуск. Но кроме меня ребят провожал виновник моих утренних слез.

— Ну что, ребят. Пока. Я буду по вам очень сильно скучать.

— Ничего, Александра Николаевна. Ваш двухметровый товарищ на крутой машине вас развеселит, — сказал Гуня, по-прежнему обиженный на меня.

— Во-первых, его рост не два метра, а сто девяносто два сантиметра. А, во-вторых, вместо того, чтобы проводить время в компании рыжеволосых девиц, лучше бы сдали книгу в библиотеку. Уже две недели прошло, товарищ сержант, а эта книга в единственном экземпляре. На нее уже очередь, — сердито ответила я.

— Ребят, может хватит, — сказал Кузьма, уставший слушать наши разборки.

— Простите, ребят. Кузь, передай Варе от меня большой привет.

— Хорошо, пока ребят, — попрощался со мной и Гуней Вакутагин.

— Надеюсь, когда мы вернемся, вы помиритесь, — добавил Кузя. И ребята вышли за КПП, а мы с Гунько молча разошлись в разные стороны.

Но дальше неприятности и не думали заканчиваться. Ближе к обеду в библиотеке сломалась одна из полок. Придется искать солдата с золотыми руками. И с этим намерением я пошла к отцу.

— Пап, привет. Ты не можешь мне выделить одного солдата на починку полки в библиотеке. Желательно, чтобы его руки росли откуда надо.

— Ладно, бери кого-нибудь из второй роты. И заодно, проследи за Шматко, чтобы не отлынивал от своих обязанностей.

— Есть.

Судя по тому, как Шматко гонял дневального Лаврова, ему уже досталось от моего отца. Узнав, что Гуня сегодня дежурный по роте, я решила отомстить за мои утренние слезы.

— Что, товарищ лейтенант, дневальные не справляются?

— Да, бардак в роте устроили какой-то.

— А мне кажется, дежурный по роте здесь тоже виноват. Это ведь его обязанность — организовать работу дневальных. А то ваши старослужащие совсем расслабились.

Чинить полку в библиотеке вызвался Фахрутдинов. Надо сказать, что этот солдат внушал доверие. Удивительно, но по всем показателям Фахрутдинов был лучшим не только среди духов, но и дедов. Да что говорить, он лучший в роте по сборке и разборке автомата. Фахрутдинов начал чинить полку, а я заниматься своими делами. Тут зазвонил телефон.

— Алло.

— Привет, Зубик, — поздоровался Бобров, который звонит мне каждый день уже 2 недели. — Хочешь, я тебя сегодня встречу на КПП?

— Нет, Кость. У меня много работы. Я, наверное, вместе с отцом освобожусь. С ним и доеду.

— Ладно мое дело — предложить. Там кстати, в кино новый фильм вышел. Продолжение "Одиннадцати друзей Оушена". Может сходим?

— Не знаю, Кость. У меня много работы. Пока, — сказала я и повесила трубку.

— Достал уже звонить, — произнесла я вслух, забыв, что нахожусь в библиотеке не одна.

— Поклонник замучил? — спросил Фахрутдинов.

— Да. У меня из-за него одни неприятности. Вот как меня угораздило влюбиться в него в восьмом классе. Наверное, как и все запала на его внешность. А сейчас я Гуню люблю, но он меня видеть не хочет из-за Боброва, — сказала я, все больше доверяя Фахрутдинову.

— Он вас тоже любит. А с другими девушками Гуня назло вам общается. А на самом деле он очень переживает ваше расставание.

— Слушай, солдат. А откуда ты его так хорошо знаешь? Ты же на призыв моложе? — спросила я и заметила, как солдат покраснел. — Что-то ты темнишь. Не волнуйся, мне можно доверить тайну. Меня отец иногда даже партизанкой зовет.

— Ну, хорошо. Только это действительно больше никто не должен знать.

Оказалось, что Фахрутдинов служит в армии уже третий год. Дело в том, что жена его брата оказалась беременна, и родители настояли на том, чтобы Ренат пошел служить вместо него. Причем, первый раз Фахрутдинов служил в десантных войсках, а в этот раз попал в мотострелки. Когда Фахрутдинов починил полку, мы уже перешли на "ты". Как хорошо, что пока Соколов и Вакутагин в отпуске, у меня появился новый друг.

А на следующий день ко мне в библиотеку зашел Лавров.

— Так, Лавров. Почему книга на один день просроченные?

— Александра Николаевна, я в вчера в наряде был. Я до сих пор уставший хожу. Сержанту Гунько вчера от Шматко тоже досталось.

— Ничего ему полезно, а то совсем расслабился.

После слов Лаврова, мне стало стыдно. Это из-за меня Гуне вчера прилетело от Шматко. Еще я вспомнила, как Фахрутдинов говорил, что Гунько меня по-прежнему любит. Господи, как мне плохо без него. Скорее бы он меня простил, и мы опять были бы вместе.

Бобров продолжал за мной ухаживать и задаривать своими подарками. Так он подарил мне новый телефон-раскладушку с камерой, несмотря на то, что я долго отказывалась от такого дорогого подарка. А однажды, когда мы сидели в кафе, он предложил мне:

— Зубик, а поехали со мной в Москву.

— Зачем?

— Как зачем? Жить. Ну сама посуди. Что ты забыла в этой глуши? А в Москве ты можешь снова каратэ заняться.

— Не получится. Я полтора года не тренировалась. Форма уже не та.

— Ничего я верю в твои силы.

— А кроме того, у меня здесь родители, сестренка, Лиза Лисицына и ... , -я не договорила, вспомнив о Гуне, которого я по-прежнему очень сильно любила.

Гуня до сих пор не хотел меня слушать, и даже Фахрутдинов не смог его переубедить.

— И кто? — оторвал меня от размышлений Бобров.

— Мои друзья, — выкрутилась я. — Прости, меня многое держит здесь, и я не могу поехать с тобой.

— Ну ладно. Надеюсь, потом не пожалеешь.

На следующий день ко мне неожиданно зашел Шматко.

— Привет, Сань. Хорошо у тебя тут. Не накурено. А то эти гады курят, курят и курят. Вся казарму провоняли уже. А ты знаешь, что пассивные курильщики страдают в пять раз больше, чем активные.

— Слышала.

— Короче, это самое, я посижу у тебя тут немножко?

— Сидите, товарищ лейтенант. Только я у вас за это заберу одного солдата, а то в библиотеку новые книги должны привезти. Вы же понимаете, как одной тяжело.

— Ладно бери. Лучше Нестерова или Фахрутдинова.

— Спасибо вам, Олег Николаевич.

— Да не за что. Ой, что-то я засиделся. Пока, Сань.

— До свидания.

Да, сегодня в часть действительно должны были привезти новые книги. Этому поспособствовал Староконь. Все-таки, иногда его тесное общение с противоположным полом бывает полезным. В этот раз жертвой его чар стала директор городской библиотеки. Но сегодня Александр Степанович уже присмотрел себе новую пассию. Поняла я это, когда зашла поблагодарить его.

— Здравствуйте, Александр Степанович. Спасибо вам.

— А, привет, тезка. Да не за что. Анна Эдуардовна оказалась очень приятной женщиной, — сказал Староконь и сделал свой фирменный жест. — Извини, Саш. У меня дела. Надо новую медсестру ввести в дела части.

В последнее время майор зачастил в санчасть. Причиной этого была новая медсестра — Лариса Анатольевна Щекочихина. Если Ира была красивой и доброй, то у новой медсестры была холодная красота. На ее лице так и читалось — "стерва". Но Староконь не терял надежды покорить ее сердце, хотя пока и терпел фиаско в своих ухаживаниях.

Мне не хотелось мучить своего нового друга Фахрутдинова тяжелой работой, поэтому взяла разгружать книги Нестерова. Слава Богу, их было немного. Правда, Нестеров до этого был занят каким-то поручением Гуни, но в последнее время меня это мало волнует. Тем более, если Гуня узнает об этом, то он сразу же прибежит сюда, а это лишний повод, чтобы его увидеть. Мой расчет оказался верен, и через полчаса нас с Нестеровым нашел Гунько.

— Нестеров, какого фига ты здесь шляешься? Я что тебя просил сделать?

— Виноват, товарищ сержант, — начал оправдываться Нестеров.

— Это я его попросила помочь разгрузить книги.

— Александра Николаевна, а вас не смутило, что Нестеров был занят моим поручением.

— Товарищ сержант, а по-вашему, я должна книги одна разгружать? Тем более, я подчиняюсь только заместителю командира части по воспитательной работе и командиру части и не обязана отчитываться перед каким-то сержантом. И командир вашей роты мне разрешил.

-Ну и стерва Вы, Александра Николаевна.

— А вы, товарищ сержант — козел. Как видите, мы — идеальная пара.

— Нестеров, бегом марш в казарму.

— Нестеров, останься.

— Нестеров, за мной.

— Нестеров, иди в казарму. Я сама справлюсь, — сказала я, так как не хотела, чтобы Нестеров становился жертвой наших разборок.

— А то, товарищ сержант разнылся, — добавила я, когда Нестеров удалился.

Этой фразой фразой я окончательно рассердила Гуню. Разозлившись, он подошел ко мне и поцеловал. Как бы мне хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался, но мы целовались в центре части, поэтому пришлось его прервать.

— Гунь, ты бы еще на крыльце штаба меня поцеловал. А еще лучше в кабинете моего отца.

— Саш, зачем тебе этот двухметровый на машине?

— Не знаю, но ты тогда сам не захотел меня слушать.

— Ну все, Саш. Мне в казарму надо.

— Стой, а книги? Ну-ка быстро помог мне донести, а то я расскажу командиру части о всех твоих самоходах, начиная с первого года службы.

— Умеешь ты уговаривать.

Так мы с Гуней помирились бы окончательно, если бы вечером за мной не заехал Бобров. А Гуня в этот вечер вышел проводить меня на КПП.

— Привет, Зубик. Может сходим в кино. Правда, там билеты только на последний ряд остались, — поздоровался со мной Бобров.

— Вообще-то, она моя девушка, — сказал ему Гуня.

— Надо же, опомнился. А где ты был до этого? Мы с Сашей каждый вечер куда-нибудь ходим. А ты что можешь ей предложить, кроме веселых посиделок в библиотеке.

— Парни, может хватит? — решила я прекратить эту перепалку, но они не хотели меня слушать.

— Зубик, вот почему ты не хочешь ехать в Москву? Из-за него?

— Какая Москва? Отстань от моей девушки, — сказал Гуня, уже готовясь подраться с Бобровым.

— Не советую со мной драться. Я полтора года занимался дзюдо, — предупредил Бобров.

В конце концов меня это достало, и я сказала:

— Оба оставьте меня уже в покое! Свалите от меня: один в казарму, другой в Москву.

— Саш, а подвезти тебя? — спросил Бобров.

— Сама дойду. Все-таки, шесть лет каратэ занималась.

На следующий день был выходной, и я решила отдохнуть от любовных переживаний. Правда получалось плохо. Сначала, когда я убиралась в своей комнате, я отвлеклась на фотографии Гуни. А затем в дверь раздался звонок.

— Здравствуйте, Вера Анатольевна. Это вам, — раздался на пороге голос Боброва.

— Ой, Костя, проходи. Как ты вырос, возмужал. Не узнать, — узнала его мама.

— А вот Вы не меняетесь, все такая же красавица. Ой, а это, что за маленькая красавица. Это Аленка? Мне Саша про нее рассказывала.

— Да. Спасибо за комплимент.

— А Саша дома?

— Да. Саш, к тебе Костя Бобров пришел.

Когда я вышла из комнаты, то застала такую картину. Мама держала в руках букет, а Бобров подарил Аленке одноименную шоколадку.

— Привет, Саш. Может сходим куда-нибудь? А то я завтра уезжаю в Москву.

— Ладно, но только, как друзья. Сейчас я уберусь.

— Хорошо. А давай я тебе помогу.

— Не надо.

Но Бобров сделал вид, что не заметил моей последней фразы и начал убираться в моей комнате. Тут его взгляд упал на фотографию, где была я и Гуня.

— Ты все-таки любишь его. Я вижу, какая ты счастливая на этой фотографии.

— А ты как думал? Что я буду встречаться с парнем без любви?

— Я думал, что за эти полмесяца ты забудешь его и полюбишь меня. Просто мне нужна такая, как ты.

— Видишь, тебе нужна такая, как я, но не я.

— Прости меня, за то, что поссорил тебя с парнем.

— Зато я поняла, как люблю его.

— Когда я проигрываю, я это признаю. Пока, — сказал Бобров и ушел.

Эта фраза про проигрыш его любимая. Когда-то мы посмотрели с ним "Грязные танцы", и там нам запомнилось, как один из героев сказал:

— Когда я не прав, я это признаю.

Костя переиначил эту фразу по-своему, и теперь все время повторяет.

На следующий день, когда я вошла в библиотеку, то увидела, что к окну был приклеен плакат, на котором было написано: "Саш, прости меня, дурака. Я люблю тебя".

— Ну как, простила? — услышала я за спиной голос Гуни.

— Не знаю, надо подумать. Это кто же тебя надоумил на такое?

— Твой одноклассник. Вчера он приходил ко мне и попросил прощения. Еще он что-то сказал: "Я проиграл — я это знаю".

— Когда я проигрываю, я это признаю. Я подумала. Я тебя простила, — сказала и поцеловала Гуню.

На этот раз Бобров заехал днем, чтобы попрощаться со мной.

— Привет, Зубик. Заехал проведать тебя перед отъездом.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За Гуню.

— А, за это. Сам виноват — сам отвечаю. Держи это мой номер телефона.

— Зачем?

— А это если твой Гуня будет тебя обижать, позвонишь мне.

— Ну ладно, до встречи.

— Пока. Отцом стану — ребенка Сашей назову.

— Сына или дочь?

— Без разницы. Пока.

Все-таки, Бобров оказался не таким уж козлом. Эх, хоть бы он наконец-то встретил свою любовь, так же, как я встретила Гуню.

К сожалению, радость Шматко по поводу новой должности длилась недолго. Скоро во вторую роту из штаба округа прислали нового ротного — капитана Кудашева. Узнала я об этом, когда ко мне в библиотеку зашел запыхавшийся Гуня.

— Привет, Саш.

— Привет. Батюшки, такое ощущение, что ты прибежал ко мне не из казармы, а из Владивостока. Ты чего так дышишь?

— Да новый ротный — козёл. Заставил пять километров в такой мороз бегать. Кстати, я зашел к тебе всего на пять минут. Если я задержусь, этот Кудашев мне снова наряд влепит.

— Да, действительно — козёл. Ой, мне же к вам надо. В вашей роте полно должников. Надо у них книжки вытрясти.

— Правильно у нас говорят. Лучше задолжать двести рублей Шматко, чем тебе книжку в библиотеку.

— Это кто же такое про меня говорит?

— Духи.

Так мы дошли до казармы. Там я сразу увидела мужчину лет тридцати.

— Сержант, ты вообще офигел? Мало того, что задержался, так еще и бабу в казарму привел, — сказал он Гуне.

Так я поняла, что это капитан Кудашев, о котором мне рассказали много "хорошего"

— А, вы товарищ капитан Кудашев? А я в данный момент не баба, как вы выразились, а библиотекарь — Александра Николаевна Зубова.

— Стойте, а командиру части вы случайно...

— Случайно, я старшая дочь командира части. Вы в курсе, что рядовые из вашей роты задолжали мне несколько книг?

— Хорошо. Я с ними разберусь.

— Разрешите, я сама возьму у них книги? Просто, я боюсь, что они не воспримут ваши слова всерьез.

— Забирайте, уже, ваши книги и идите к себе в библиотеку. Не рота, а бардак, — возмутился Кудашев.

С тех пор после после появления капитана Гуня стал реже появляться в библиотеке, так же как и остальные ребята с которыми я помирилась. За это я уже начинала ненавидеть Кудашева. Хотя, это чувство к нему испытывала не только я. Вся рота с печалью стала вспоминать времена, когда ротным был Шматко, который тоже недолюбливал капитана. У впечатлительного Смалькова после первого дня совместной службы с Кудашевым подскочило давление. А Староконь стал ревновать медсестру к новому офицеру. — Пап, откуда взялся этот Кудашев? Это не ротный, это гестаповец какой-то, — спросила я отца, когда от нечего делать зашла к нему в кабинет.

— Из штаба округа. А ты за что его невзлюбила? Он в библиотеку вроде не так часто заходит.

— Слава Богу, что не заходит. Просто с тех пор, как он появился, я с Гуней почти не вижусь.

— Вот оно что. Саш, мы же договаривались, что ты не будешь отвлекать Гунько от службы. Кругом части расформировывают, а у нас не часть, а Санта-Барбара.

— Я все время виделась с Гуней, когда у него по распорядку — свободное время, а с Кудашовым у него даже свободного времени нет. Это нормально? Сколько я работаю, вторая рота всегда была самой читающей в части. Такими темпами ее скоро обгонит пятая.

— Саш, что я могу сделать. Его прислали из штаба округа, а приказы не обсуждаются. Так что терпи.

На следующий день из отпуска вернулись Соколов и Вакутагин. Как же сильно я по ним соскучилась.

— Привет, ребята. С возвращением в родную часть.

— Привет, Саш. Тебе большой привет от Вари. Еще она сказала, что очень соскучилась по тебе, — поздоровался Кузьма.

— Я тоже. Она не собирается возвращаться?

— Нет пока. Мою маму оставить боится.

— Привет, Саш. Я вижу, ты помирилась с этими оленями, — поздоровался Вакутагин.

— Да, куда они денутся.

— У нас для вас есть сюрприз, — сказал Соколов. — Ну-ка, отвернулась и не подглядывайте.

Сгорая от нетерпения, я с ребятами отвернулась. Когда мы обернулись, то увидели Соколова в немецком кителе времен Второй Мировой войны.

— Ух ты. Кузь, откуда это у тебя?

— Да у деда выпросил. Давайте над ротным приколемся.

— Лучше не надо, — предупредил Нелипа.

— А что, Шматко — мужик с юмором, поймет.

— Кузь, не хотел тебя расстраивать, но у нас теперь ротный не Шматко, — сказал Гуня.

— У нас теперь Кудашев. Прислали его из штаба округа, — объяснил Бабушкин.

— И он такой же козел, как и мой последний тренер, — добила я Кузьму напоследок. — Ребят, извините, но мне с Гуней надо поговорить наедине.

— Ну ладно, пойдемте, а то Кудашев нас хватится.

И ребята оставили нас наедине.

— Гунь, а ты знаешь, что сегодня уже полгода, как мы встречаемся?

— А точно. Саш, я тебя люблю так же сильно, как и полгода назад.

— Знаешь, Гунь. Я хотела бы сегодня провести этот вечер с тобой в библиотеке. Я уже у отца отпросилась. Лиза меня прикроет.

— Не знаю, Саш. Я бы с радостью, но кто знает, что Кудашеву в голову придет. Если он меня в наряд не отправит, то приду.

— Да типун тебе на язык. Какой наряд?

— Ты не знаешь Кудашева. У него это обычное явление.

Через полчаса я сидела в библиотеке. Раздался звук, и в библиотеку зашел Лавров.

— Александра Николаевна, разрешите?

— Что тебе?

— Товарищ сержант просил передать вам, что не сможет зайти в библиотеку вечером. Он дежурный по роте.

— Блин, вот Кудашев. Фашист чертов.

— Еще в наряде Соколов и Бабушкин. А товарищ капитан попросил кровать себе в канцелярию поставить. Он сегодня здесь ночевать будет.

— Поняла, Лавров. Если ты не за книжкой, то иди отсюда.

Блин, весь вечер насмарку, а я еще у Данилюка тайком от отца раскладушку выпросила. Ох, ну и гад же этот Кудашев. Через два часа, когда я уже потеряла надежду провести эту ночь с Гуней, в библиотеку зашел Кабанов.

— Привет, Сань. Гуня просил сказать тебе, что он все-таки попытается выбраться к тебе.

— Как? Ротного убьет? Держись, Кабанов. Я чувствую, что он не последний раз дедов в наряды ставит.

— Я держусь. А ты все равно его дождись. Гуня слов на ветер не бросает.

Кабанов был прав, и в 23.00 Гуня был уже в библиотеке.

— Привет, Саш. Я все-таки вырвался к тебе.

— И как тебе это удалось?

— Сам не знаю. Вроде он крепко заснул.

— Да. Это не ротный, это гестаповец какой-то, — тут я заметила, что Гуня засмеялся. — Что такое?

— Ты никогда еще не была так близка к истине. Мы с Соколом подменили его китель на фашисткий.

— Да. Надо запомнить вас такими. Боюсь, после этого он вас в живых не оставит.

И пока Гуня был жив и здоров, мы стали отмечать полгода наших отношений. Впереди у нас была ночь любви.

Гуня ушел только в 7.50. А я дождалась, когда у отца кончится собрание, и пошла к нему.

— Товарищ майор, разрешите.

Моим глазам предстала необычная картина. Отец отчитывал стоящего в фашистском кителе Кудашева. Хоть я и знала о подмене, но все выглядело настолько забавным, что я не выдержала и рассмеялась.

— Ой, извините. Товарищ капитан, вы не будете возражать, если я вас сфотографирую на телефон. Просто я плакат делаю к шестидесятилетию победы в Великой Отечественной войне " Вечная слава героям и вечный позор фашистам". Спасибо вам за помощь, — сказала я с самым наивным видом.

Кудашев посмотрел на меня злобным взглядом. Бедные ребята. Сейчас они получат от него по полной программе.

— Что-то твой отец не идет. Обещал же сегодня освободиться пораньше, — переживала мама.

— Просто проверку обещают, вот он и пропадает целыми днями на службе. Говорят библиотеку тоже будут проверять, — попыталась я успокоить ее.

— Вот только ты почему-то пришла пораньше, в отличие от отца. А для него какая-то проверка дороже моей мамы и твоей бабушки.

Завтра должна была приехать моя бабушка, и мама очень переживала. Я любила свою бабушку и очень ждала встречи с ней. Ради этого я даже готова отзываться на ненавистное — Шура, Шурочка. Почему-то мне не нравилось, когда меня так называли, но ради бабушки я готова терпеть.

Скоро папа наконец-то пришел и, вспомнив от мамы о приезде тещи, с недовольством отправился к соседям за раскладушкой.

— Вот видишь, Вера, как я люблю твою маму, что даже готов спать на этом прокрустовом ложе, — сказал отец, когда разложил раскладушку. — Может я лучше у Староконя переночую?

— Знаю я твоего Староконя. Ради мамы можешь потерпеть.

— А может я у Лизки переночую, если у папы спина болит?- спросила я, жалея папу.

— Вы сговорились что ли? Никаких может, все спят дома, — сказала мама командирским голосом.

Теперь я поняла, что пошла в маму не только внешностью, но и характером.

На следующий день наконец-то приехала бабушка. Мы встречали ее со всеми прилагающимися: цветы, украшенная машина. Как сказал папа, не хватало только парада.

— Бабуля, как я соскучилась.

— Шурочка, как ты выросла. Ты с каждым годом все больше похожа на маму.

— А ты совсем не изменилась. Мне как-то неловко тебя бабушкой называть.

— Кое в чем ты тоже не изменилась. Такая же подлиза осталась.

Мне очень не хотелось расставаться с бабушкой, но надо было идти на работу. Тем более, я очень соскучилась по Гуне. Но была еще одна причина, из-за которой я торопилась в часть. Мать любимой девушки Бабушкина прислала ему письмо, в котором написала, что ее дочь выходит замуж. Но за неделю до этого возлюбленная Сережи писала ему о своей любви к нему. Бабушкин пытался дозвониться до нее. Но его будущая теща грубо отсылала его. Нелипа и Фахрутдинов тоже звонили ей, даже пошли ради этого самоход, но вместо этого попали в историю. Теперь, после очередной шутки над Кудашевым, они были жертвами мести ротного. Я тоже пыталась помочь Бабушкину и постоянно звонила его девушке, но ее мать оккупировала телефон. Тут я вспомнила, что отец обещал лучшему солдату по результатам проверки отпуск. И мы с ребятами стали делать из Бабушкина лучшего из лучших. Парни оттирали казарму, а я быстро сделала из Бабушкина самого читающего солдата в части, записав на него огромное количество книг. Пока это срабатывало, и папа стал задумываться о том, чтобы отправить Бабушкина в отпуск.

После того, как приехала бабушка, отец снова начал пропадать на службе, оправдывая это проверкой. Но на самом деле, ему не хотелось развлекать тещу.

— Привет, пап. Вызывал?

— Проходи, Саш, садись. Готова к проверке?

— Так точно. Ты вызывал меня только, чтобы спросить это?

— Нет. Саш, ты не можешь погулять с бабушкой где-нибудь? По магазинам пройтись, еще куда-нибудь.

— Устал?

— Очень. Саш, помоги, пожалуйста. Я для тебя все что хочешь сделаю.

— А Бабушкина в отпуск отпустить?

— Да что вы все сговорились что ли? Шматко каждый день это просит, вся рота меня уговаривает, теперь ты.

— Ты же сказал — сделаешь все, что я тебя попрошу. Дашь отпуск Бабушкину — я пойду на прогулку с бабушкой. Уговор дороже денег.

— Ладно. Договорились.

Но отец так и не сдержал свое обещание, так как понял, что на отпуск Бабушкину ишачит вся рота, особенно молодые, и раскрыл наш заговор.

— Не волнуйся, Бабула. Я обязательно что-нибудь придумаю. Тем более, мой отец сегодня наказал сам себя. Его снова ждет вечер с тещей.

— Спасибо, Саш.

— А может мы из тебя героя сделаем? — предложил Гуня.

— Это как?

-Можно, например, Зубова спасти от хулиганов, — сказал Нелипа.

— Тем более, у меня есть парочка таких знакомых парней на примете, — добавил Соколов.

— Вы с ума сошли на моего отца хулиганов натравить?

— Да, ребят. Саша права. Зубов — мужчина резкий. Может Староконя спасем.

— Староконь — мой крестный. Да пошли вы. Я в этом не участвую.

— Саш, ну прости. Мы же не виноваты, что у тебя родственные отношения с руководством части, — начал извиняться Гуня.

— С сегодняшнего дня я с вами не разговариваю.

Чтобы хоть как-то облегчить страдания отца, я стала рассматривал с бабушкой наши семейные фотографии. За последнюю неделю это был самый спокойный вечер. А ночью мне пришла сумасшедшая мысль. Что если позвонить девушке Бабушкина поздним вечером? Кажется, в это время мы еще не звонили.

— Алло. Вы Лена?

— Да. А вы кто?

— Я — Саша. Я работаю в части, где служит ваш Сергей. Наконец-то, я до вас дозвонилась. Дело в том, что ваша мама отправила ему письмо, в котором она сообщила, что вы выходите замуж.

— Да как она могла? Я же Сережу люблю. Завтра же приеду к нему.

— Приезжайте, а то он места себе не находит. До свидания.

Следующим вечером мои друзья все-таки осуществили задуманное и подговорили своих знакомых напасть на Староконя, чтобы Бабушкин спас его. Но Сережа не успел на условленное место, так как совершил настоящий геройский поступок — спас девочку. А Староконя выручила Лена, возлюбленная Бабушкина. Так Сережа все-таки получил отпуск, но попросил распределить эти десять дней между Нелипой и Фахрутдиновым, так как за выходку с Кудашевым Староконь пообещал, что они уйдут на дембель 31 декабря.

А вечером мы всей семьей провожали домой бабушку. Если папа был рад этому, то мне было немного грустно. Я очень люблю бабушку, и буду по ней очень сильно скучать.

Новая неделя в части началась с отъезда Кабанова. Оказалось, что он уехал к жене, которая в ближайшее время должна была родить.

— Ну, парни и Сашка, сын родится — в коньяке будем купаться, — сказал он нам на прощание.

— А если дочка? — спросил Кузьма.

— То в водке, — ответил за Кабанова Гуня.

На следующий день у Гуни было увольнение. Для того, чтобы пойти вместе с ним мне пришлось вспомнить школьные годы — сделать вид, что я заболела. Затем, я сказала маме, что мне стало получше, и быстро убежала из дома.

— Да, Гунь. Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы посидеть с тобой сейчас в кафе. Моей маме на КПП надо дежурить. Мимо нее точно никто не пройдет.

— Ничего. Зато потом внукам рассказывать будешь, как ты бегала ко мне на свидания.

— Да, надеюсь, наши потомки оценят мой героизм.

Тут я заметила своих бывших одноклассниц Катю и Свету. Когда-то, именно с ними я билась за внимание Кости Боброва. Господи, как давно это было. Вскоре, они тоже заметили меня.

— Ой, Сашка, привет, — поздоровались они со мной.

— Привет, девчонки. Давно не виделись.

— О, ты не одна. Может познакомишь нас друг другу.

— Это Гуня — мой любимый парень, — представила я своего возлюбленного одноклассницам.

— Карина, — представилась Катя.

— Сабрина, — представилась Света.

— А разве вас не по-другому зовут? — спросила я с издевкой.

— В модельном агентстве нас зовут так. Мы же теперь модели. Не хочешь к нам? — спросила Катя, ставшая Кариной.

— А хотя с твоим ростом тебе там будет непросто, — съязвила Света-Сабрина.

Это высказывание несколько покоробило меня, и я решила ответить им тем же.

— Да мне и нет нужды идти в модели. Я работаю в секретной части, которая замаскирована под мотострелковую. На самом деле она десантная. Гуня, кстати, там служит. А я поставляю ребятам секретную литературу о новейших военных разработках. Не хотите ко мне в помощницы? Хотя, с вашим интеллектом там будет непросто, — соврала я своим одноклассницам. Надо сказать, что на огромные знания они не жаловались, если поверили в рассказанные мною небылицы.

— Ух ты! А как ты туда устроилась?

— Это военная тайна.

Вскоре Катя и Света, или новоиспеченные Карина и Сабрина, ушли по делам.

— А их на самом деле Карина и Сабрина зовут? — спросил Гуня.

— Да нет. Их зовут Катя и Света. Они мои одноклассницы.

Дальше, остаток Гуниного увольнения прошел спокойно. Вечером он вернулся в часть, а я домой — на экзекуцию по поводу моего побега из дома.

На следующий день ко мне в библиотеку зашел Щур.

— Здравствуйте, Александра Николаевна. У вас есть что нибудь про археологию?

— Надо посмотреть. По-моему, я где-то видела. А зачем тебе?

— Понимаете, на территории части зарыт клад. Я вчера ходил в увольнение в краеведческий музей, и директор музея дал мне план.

— Слушай, Щур. Это ты книжек про пиратов перечитал или в части на самом деле зарыт клад? Какие сокровища в части?

— Александра Николаевна, это правда.

Вскоре вторая рота увлеклась поиском клада. Тем более, скоро в части выдался реальный повод, чтобы покопать. Дело в том, что недалеко от нашей части был хлебозавод. Когда там возникли проблемы с электроэнергией, директор хлебозавода Пасечник предложил пока присоединить хлебозавод к части. Чтобы мой отец согласился ему помочь, он даже принес нам домой кексы. По словам Пасечника, они были намного вкуснее, чем круассаны. И правда, кексы были очень вкусными. Чтобы помочь хлебозаводу, на территории части необходимо было провести кабель. Скоро о кладе узнал Шматко и предложил проложить кабель в том месте, где согласно плану хранился клад. Щур настолько заморочил головы сослуживцам, что копать вызвались все деды второй роты, кроме Вакутагина. Но, видимо не зря я не верила, что в нашей части может храниться клад. На том месте ребята нашли только осколки старых унитазов.

— Да, ну и кладоискатели из вас, — сказала я друзьям, когда мы вечером сидели в каптерке, и они рассказали мне о своей находке.

— Нет, бы друзей и любимого поддержать, а ты смеешься, — пытался пристыдить меня Гуня.

— Сами виноваты. Могли бы прежде двести раз подумать, что если бы здесь были сокровища, то их бы давно нашли. Здесь же каждый день что-нибудь копают. Как там Кабанов? Есть от него новости?

Тут в каптерку зашел Фахрутдинов.

— Ребят, телеграмма от Кабанова. Мы его больше не увидим, — сказал Ренат и протянул телеграмму Соколову.

— Что случилось? — спросили я и Гуня хором.

— У Кабанова двойня родилась, — сказал нам Кузьма.

Мы были очень рады за Петю, правда было немного грустно, что теперь он не вернется. Вот у кого в жизни появился настоящий клад — дети. А на следующий день мне и моим друзьям предстоял увлекательный поход в краеведческий музей.

Сегодня вечером отец опять задержался на работе.

— Опять задержался? — задала ему мама вопрос, ставший в нашей семье риторическим.

— Да, возникли неотложные дела. Саш, мне надо будет с тобой поговорить по поводу твоей работы.

— Хорошо.

Папа был серьезен, и я не сомневалась, что разговор будет таким же. Это меня немного напугало, несмотря на то, что в библиотеке все было в порядке. Ведь мои рабочие дела не страдали от моих личных.

— Саш, к нам в часть едет телевидение.

— Ух ты. А когда?

— Скоро. Будут снимать фестиваль "Когда поют солдаты". Саш, пожалуйста, проконтролируй солдат, порепетируй с ними. Наша часть не должна облажаться. Так что, я назначаю вас со Староконем ответственными за это мероприятие.

— Есть.

— И еще покажешь телевизионщикам библиотеку. И оденься прилично, а не так как ты в последнее время ходишь в часть.

— Будет сделано, товарищ майор. Пап, да не переживай так. Все пройдет на высшем уровне.

— Будем надеяться.

Несмотря на то, что Староконь тоже был ответственным, в первые дни я трудилась над этим одна, так как замполит снова принялся ухаживать за медсестрой. Хоть у меня и дружеские отношения с ним, но в этой ситуации я не выдержала и обратилась к отцу за помощью. После этого Староконь пулей вылетел из санчасти, и, увидев меня на улице сказал:

— Так, Санька, кончай лясы точить. Пошли солдат информировать о грядущем мероприятии.

— Наконец-то, товарищ майор.

Скоро мы подошли к казарме. Увидев любимого и своих друзей, я сказала Старого, что мне нужно спросить книги у должников, и задержалась с ребятами.

— Привет, служивые. Как дела?

— Привет, Сань, — поздоровались со мной ребята, а Гуня как всегда поцеловал.

— Что ты сделала со Староконем, что он, как ошпаренный из санчасти выбежал.

— Это не я. Это папа. А он шутить не любит.

— А у тебя как дела? — спросил меня Соколов.

— Нормально. Вы знаете, что к нам в часть телевидение приезжает. Будет снимать фестиваль "Когда поют солдаты".

— А, они к нам приезжали в прошлом году. Наш полк тогда первое место занял, — вспомнил Фахрутдинов. — Это все для показухи. Я тогда в массовке был.

— И что по телевизору показывали? — спросил Бабушкин.

— Да, но только так показали, что я сам себя не узнал. У меня родня ради этого телевизор цветной купила. Так ничего и не увидели.

Тут к нам подошел Щур.

— Товарищ сержант, майор Староконь просил всех собраться в ленинской комнате.

— Щур, ты не видишь, мы разговариваем, — ответил ему Бабушкин.

— Товарищ майор, просил срочно.

— Пойдемте, ребят. Сейчас мы со Староконем все вам расскажем.

— Итак, товарищи солдаты, — начал замполит. — К нам едет телевидение, снимать фестиваль "Когда поют солдаты" и нашу жизнь в казарме. Значит так, старики у нас быстро и красиво преодолеют полосу препятствий. Я подчеркиваю, Гунько, красиво.

— А что сразу старики? — возмутился Гуня.

— Просто старослужащие телегеничнее. Заниматься с вами будет капитан Кудашев. Фахрутдинов, как молодой и перспективный солдат, разберет и соберет автомат.

— С завязанными глазами? — спросил Ренат.

— А ты можешь с завязанными?

— А татарам все равно, что водка, что пулемет. Лишь бы с ног валило, — пошутил Гуня.

— Отставить. Значит так и запишем: сборка и разборка автомата с завязанными глазами. Ответственный — старший лейтенант Смальков. А Щур, как человек с высшим образованием. Где, кстати, Щур?

— Он в наряде.

— Передайте ему, что он покажет все государства — союзники НАТО. Ответственный — лейтенант Шматко. Нестеров, теперь к тебе. Гитара в порядке?

— Так точно.

-Тогда приведите ее в порядок. Сотрите все неприличные надписи. Возьми себе кого-нибудь в пару, и подберите песню. Ответственным, точнее ответственной, за песню назначаю Александру Николаевну. Поняла, Саша.

— Так точно.

— Значит, репетируйте. Через час приду — проверю.

— Товарищ майор, а вы куда? Вы же тоже ответственный? — спросила я, догнав Староконя.

— Да так что-то в спину стрельнуло. Пойду в санчасть схожу.

— А если я расскажу об этом папе, — я решила перейти к шантажу.

— А я тоже много чего могу рассказать командиру части. Например, как один сержант задержался после отбоя в библиотеке.

— Ладно, идите я вас прикрою.

Так я стала репетировать вместе с Нестеровым и Лавровым песню группы "Конец фильма" — "Дембельская". Но Староконь, придя через час, забраковал эту песню, и ребятам пришлось переделывать песню "Нам нужна одна победа". Но Лавров и Нестеров блестяще справились и с этой задачей. Я была уверена, что съемка пройдет гладко.

Вскоре отец приказал офицерам и себе самому принести из дома в казарму какие-нибудь ценные вещи, для того, чтобы создать в казарме атмосферу домашнего уюта. Так папа принес цветок, над которым мы с мамой очень старательно ухаживали, Староконь — собрание сочинений Бальзака, Смальков — картину. Вскоре в казарму зашел Кудашев. У капитана был такой вид, будто он только что спас мир от всемирной катастрофы. Кудашев подошел к тумбочке, протер ее и поставил на нее маленькую фигурку нэцке.

— А покрупнее ничего не нашлось? — спросил отец.

— Товарищ майор, это нэцке.

— Я вижу, что не пацке и не цацке. А лупы в комплекте не было?

— Вы зря иронизируете. Между прочим, она стоит, как пятнадцать табуреток.

— Вот табуретки бы и принес.

Но всех затмил Шматко, который принес в казарму большой ковер. Видно, этот ковер очень ценили в его семье, так как он просил никого по нему не ходить.

Вскоре все офицеры разошлись, а я отправилась репетировать песню, правда с одним Лавровым, так как Нестеров уехал вместе со Шматко, Щуром, Фахрутдиновым и Папазогло ставить новую дверь на командный пункт. Без Нестерова Лавров пока терялся.

— Игорь, соберись. Завтра тебя снимать будут.

— Александра Николаевна, просто я как подумаю, что снимать будут, сразу волнуюсь.

— А ты представь, что тебя никто не видит. Ты просто поешь один свою любимую песню.

— Спасибо за совет.

Отрепетировав, я зашла в каптерку проведать Гуню, который в последнее время очень уставал после полосы препятствий. После того, как я нацеловалась с Гуней, и стала возвращаться, я заметила страшное. В горшке с нашим цветком лежал бычок.

— Дневальный!

— Вызывали, Александра Николаевна?

— Ты не видел, кто затушил сигарету в наш цветок?

— Никак нет.

— Ну, как найдешь виновника, пошлешь его ко мне. Я этот бычок зажгу и засуну ему в то место, которым он думал, когда затушил сюда сигарету, — сказала я и понесла цветок к себе.

К вечеру Шматко с солдатами так и не вернулись, и отец всю ночь переживал за них. Не вернулись они и к приезду телевизионщиков, и мне, отцу и Старконю пришлось их отвлекать. Так Староконь наврал режиссеру, что ковер Шматко части подарил Шарль де Голль, бывший президент Франции, а мне пришлось показывать съемочной группе приемы каратэ. Но у телевизионщиков поджимало время, и пришлось выпускать Лаврова одного с песней. На всякий случай, для подстраховки, Смальков переоделся в солдата и встал рядом с Лавровым. Солдат снова занервничал, и я прошептала ему:

— Вспомни, что я тебе вчера говорила.

И Лавров запел:

— И вот стою я на плацу

В парадной форме форме, навсегда покинув строй.

Отец и Староконь опешили, но вскоре режиссер сказал им, чтобы они сделали радостные лица. Вскоре все втянулись и стали подпевать Игорю. Так незаметно закончилась съемка. Папа предлагал режиссеру снять еще одну песню, но съемочная группа спешила.

Не знаю, почему папе не понравилась эта песня, но Игорь выступил отлично, и я с удовольствием посмотрела его выступление по телевизору.

Дела в части по-прежнему текли своим чередом. Гуня дневал и ночевал у меня в библиотеке, Староконь по-прежнему был частым гостем в санчасти, а Щекочихина по-прежнему безжалостно отшивала его. Солдаты уже стали смеяться над замполитом и его попытками завоевать сердце медсестры. Разумеется, подобное не могло пройти мимо моего отца, и он объявил ему "антисексуальную революцию". Папа пообещал Староконю, что если тот не женится, он его кастрирует.

Но страсти кипели не только в части, но и у нас дома. Сегодня я пришла домой чуть позднее, после того как я задержалась с Гуней в части. Вернувшись домой, я заметила, что мама была грустна.

— Ты где была? — спросила она.

— Да дела были в части, задержалась немного.

— Точнее со своим сержантом.

— Ладно, угадала. А что случилось? Почему ты такая грустная?

— Смотри, что я нашла у твоего отца, — ответила мама и протянула мне женские перчатки, показавшиеся мне знакомыми.

Вскоре я вспомнила, что видела их у Щекочихиной.

— Я знаю обладательницу этих перчаток. Поверь мне, она та еще стерва. Я верю, что папа здесь не при чем, — сказала я в полной решимости спасти отца от этой стервы.

Но в части появилась новая проблема. Части нужно было провести экскурсию для младших школьников. Узнала я об этом на совещании.

— Нужно сделать все так, чтобы у школьников от нашей части остались только хорошие воспоминания, — сообщил отец мне и офицерам. — И Шматко, никакого мата.

— А что сразу Шматко, — возмутился лейтенант.

— А ты, Александра, оденься поприличнее.

-Есть, товарищ майор.

После совещания я быстро отправилась в санчасть, чтобы разобраться с Ларисой.

— Лариса Анатольевна, этот не ваше? — спросила я и протянула перчатки.

— Ой, спасибо, Саша. Откуда это у тебя?

— У отца нашла. Теперь я поняла, почему вы отвергаете Староконя. Действительно, зачем вам замполит, когда можно командира части очаровать. Только имейте в виду: у вас ничего не выйдет. Мои родители любят друг друга. И мой отец не обращает внимания на ваши женские штучки.

— Ну и что это сейчас было? Любовных романов начиталась?

— Просто я прекрасно знаю наши женские штучки. Если вы еще раз подойдете к моему отцу ближе, чем на метр, я буду вынуждена применить свои спортивные навыки.

После разборки с медсестрой мне срочно требовалось увидеть Гуню, ведь только рядом с ним я забываю обо всем на свете. Я нашла его вместе с Соколовым в автопарке.

— Привет, Гунь. Привет, Кузя.

— Привет, Саш.

— Саш, ты чего такая хмурая? — заметил Гуня мое напряженное лицо.

— Да отец загрузил. Мне надо что-нибудь для школьников подготовить.

Кстати, Гунь. Ты не можешь мне помочь? Я потом тебя как-нибудь отблагодарю.

— Ради тебя все что угодно.

— Ну ладно, голубки. Я пошел Папазогло контролировать. Он ЗИЛ будет мыть, — отвлек нас Соколов.

— Ну что, Саш. Хочешь посмотреть на это шоу?

— С удовольствием. Хоть как-то расслаблюсь.

И я пошла вместе с Гуней и Соколовым наблюдать за Папазогло. Для этого мы забрались в ЗИЛ и иногда, чтобы его расшевелить, сигналили ему. Затем мы стали лепить снеговика в военном стиле. Но вскоре появился Кудашев.

— Так, это что за детский сад?

— Готовимся к приезду экскурсии, — доложил Гуня.

— Так, чтобы через десять минут этого снеговика здесь не было, — приказал капитан.

— Вообще-то, этого снеговика приказал слепить майор Зубов. Вы хотите нарушить приказ командира части? — решила я воспользоваться своим положением.

— Ладно, отставить.

Вскоре школьники наконец-то приехали. Наша часть встретила их надписью: "Добро пожаловать на". Дети побывали во многих местах части, в том числе и в библиотеке, где я в форме кукольного спектакля рассказала детям о том, как надо обращаться с книгой. Для этого я нашла тряпочную куклу мальчика и попросила Гуню побыть кукловодом и залезть ко мне под стол. Впрочем к середине рассказа я уже пожалела об этой своей затем, так как Гуня положил свою свободную руку на мою ногу, чем постоянно отвлекал меня. Вскоре мое терпение лопнуло.

— Ну что, дети, вы поняли, как надо беречь книги?

— Да.

— Правильно ли делал Вовочка когда рвал их, рисовал в них разные картинки, бросал где не попадя?

— Нет.

— Правильно. Поэтому, за это мы его накажем, — сказала я и больно наступила Гуне на ногу. — Пускай он починит все испорченные книги.

Когда школьники ушли, Гуня наконец-то вылез из под стола.

— Саш, ты зачем мне сейчас по ноге двинула?

-А не фиг было на мою ногу свою руку класть. Меня это отвлекало.

— Я значит из-за тебя тут корчусь под столом в три погибели, а ты мне на ноги наступаешь.

— Эх, а говорил: "Для тебя — все что угодно".

— Я и сейчас это говорю. Просто ты еще обещала меня отблагодарить.

— Ладно, ладно, — сказала я и поцеловала Гуню. — Правда я хотела объявить тебе гораздо большую благодарность, но ты сам все испортил.

— Ничего. Один твой поцелуй способен сделать меня счастливым.

— Ладно, иди в казарму, мой любимый балабол.

Вскоре в части случилось ЧП. В санчасти пропало какое-то лекарство, а вскоре исчез один из школьников. Все сразу стали его искать. Я же обнаружила его абсолютно случайно, когда выходила из библиотеки.

— Эй, мальчик. Ты чего здесь делаешь?

— Александра Николаевна, не ругайтесь на меня. Я случайно лекарство забрал.

— Да, ну и навел ты здесь шороху.

Вскоре экскурсия благополучно отбыла. А дома меня ждало радостное событие: мои родители наконец-то помирились.

— Что помирились, голубки?

— Просто, если бы мы сами это не сделали, то нас бы заставила ты. Так что, мы решили, что справимся своими силами.

— Мам, пап, я вас так люблю.

— Что, опять что-нибудь понадобилось? — спросил папа, ведь обычно я признавалась родителям в любви, когда мне было что-нибудь нужно от них.

— Нет, я говорю это, потому что — это правда, — сказала я совершенно искренне.

что — это правда, — сказала я совершенно искренне.

Жизнь в части продолжала идти своим чередом, пока Соколов не заснул на занятии Староконя. Поэтому, мой крестный заставил Кузьму выучить все про Балканский кризис наизусть.

— Да, иногда, такое со Староконем бывает. Один раз в детстве отец попросил его посидеть со мной. Он начал читать мне сказку, и я на середине уснула. Староконь потом еще неделю на меня обижался, все спрашивал: "Я что так плохо рассказываю?". Но в принципе, он мужик неплохой, — рассказала я своим друзьям, когда мы сидели в каптерке и ели непрожаренную картошку, — Блин, кто у вас картошку готовил? Она почти сырая.

— Лавров. Руки бы ему оторвать. Хотя нет. Потом ему нечем работать будет, — ответил мне Гуня.

— А вы ешьте с моей стороны. У меня вроде нормальная, — предложил нам Нелипа.

— Ребят, а давайте, как дембельнемся, соберемся у меня. У нас там такой огород: и картошка, и морковь — всего полно, — похвалился Кузьма.

— А большой у тебя огород? — поинтересовалась я.

— Где-то пятьдесят соток.

— Ого. Это как же там надо пахать? — спросил Гуня.

— А у меня трактор есть. Правда один раз он сломался. Пришлось в хозяйстве коня брать и по старинке.

— А этот конь был молодой или старый? — неожиданно поинтересовался Нелипа.

— Старый. А что?

— Ребят, прикиньте. У Сокола на огороде Староконь пахал.

Мы с ребятами засмеялись.

— Ну и что, за то Староконь борозды не испортит, — попыталась я защитить своего крестного.

— Но и глубокой не вспашет — возразил мне Соколов.

— Да, вроде бы нормальный мужик, но от его занятий отупеть можно, — продолжил Нелипа.

— Вот при Колобке, какой бы он не был, у нас и концерты были, и в оцепленение ходили. А сейчас хоть "На-на" послушать, — пожаловался Кузьма.

— Ты что Сокол, по На-не прёшься? — спросил его Гуня.

Мы снова засмеялись, но тут в каптерку зашел Староконь.

— Действительно, так бы слушал и слушал, жалко со спины неудобно. Ну-ка, встали.

Мы быстро вскочили.

— И ты тут, предательница, — заметил меня майор. — А я еще когда-то, вместо твоего отца в школу ходил, когда его вызывали, и решал проблемы с твоими учительницами. И вот она — благодарность.

— Товарищ майор, я защищала вас, как могла.

— Значит так, все выходим отсюда. Я покажу вам армейский рэп.

— А разве такой есть? — спросил Гуня.

— Есть. Выходим отсюда. Сейчас начнется Фаина фай-на-на.

В коридоре Староконь попросил ребят написать ему претензии по поводу его работы, а меня решил проводить до дому. По дороге мне удалось уговорить его не рассказывать моему отцу о столь позднем визите во вторую роту.

На следующий день в часть привезли испытывать новый оптический прицел. Сопровождал этот груз майор из штаба округа. Правда, помимо самого прицела, в грузовике была куча деревянных ящиков, а сам он находился ближе к кабине. Поэтому, солдатам пришлось заняться разгрузкой и погрузкой этих ящиков. Узнала я это, когда по дороге в библиотеку заметила, как солдаты из второй роты их разгружают. В этот же момент я узнала, что майор из штаба округа час назад ушел в кабинет моего отца. Я сразу поняла, что намечается увеселительная программа, и мне придется отмазывать папу от мамы. Чтобы понять, как мне лучше это сделать, я решила зайти к отцу в кабинет.

Там я застала папу, Староконя и приезжего майора уже в состоянии опьянения.

— Разрешите, товарищ майор. Ой, я, наверное, не вовремя.

— Удивительно, майор. Мы только что пили за прекрасных дам, и вот одна из них появилась, — сказал офицер из штаба округа. — Может представишь ее, майор?

— Это Александра, наш библиотекарь и, по совместительству, моя дочь. В прошлом, чемпионка области по каратэ.

— Вот это да. А с виду такая хрупкая. Повезло же солдатам с таким библиотекарем. А я — майор Завьялов.

— Очень приятно. Извините, мне пора. У меня дела.

— Саш, проконтролируй, пожалуйста, Соколова. Он должен подготовить боевой листок.

— Есть, товарищ майор.

По дороге в библиотеку я снова встретилась с Гуней и Соколовым. Рота уже погрузила ящики обратно, и Лавров искал куда пристроить последний.

— И снова, привет, ребят. Тот майор сейчас назвал меня прекрасной дамой.

— Больше он ничего не сказал? — спросил Гуня с ревностью.

— Нашел к кому ревновать. Он старше меня на двадцать лет.

Но тут нашему разговору помешал Кудашев.

— Александра Николаевна, почему опять отвлекаете моих солдат?

— Просто, товарищ сержант, задолжал мне книги в библиотеку. Хотя, судя по тому, как вы их загружаете, я не удивляюсь этому. Но у меня ко всем солдатам единые требования. Обычно я прошу должников убраться у меня в библиотеке. Вы не можете отпустить ко мне сержанта Гунько отработать долг.

— Хорошо. Но только после бани. Там надо расчистить дорогу.

— Товарищ капитан, мы же еще погрузку не закончили, — возмутился Гуня.

— А я разве ее отменял? Закончите погрузку, и пойдете в баню.

— Товарищ капитан, разрешите взять банные принадлежности.

— Молодец, Соколов. Возьмешь лопаты и ломы, чтобы расчистить дорогу, — приказал капитан и ушел.

— Ни фига мне на ровном месте прилетело. Я, между прочим, главный редактор боевого листка. Мне физический труд противотоказан, — возмутился Кузьма.

— А что ты мне это говоришь? Ты это Кудашеву скажи, — сказал Гуня.

— А Кудашев тупой. Он думает, что он это мне приказал, а на самом деле — Лаврову.

— Кстати, Кузь. Староконь попросил, чтобы я проконтролировала тебя при выпуске боевого листка. Так я не только проконтролирую, но и помогу тебе его сделать.

— Спасибо тебе, Саш.

— Ради друга мне ничего не жалко. Гунь, постарайся освободиться поскорее. У нас есть время для свидания. Не зря же я тебя у Кудашева отпросила.

— Ради тебя — все что угодно, — сказал Гуня и пошел контролировать солдат, которые будут чистить баню. Сегодня в нее собирался заглянуть майор Завьялов.

На следующий день у майора на руке была повязка. Видимо, в бане не обошлось без приключений. Как объяснил сам майор, руку он обжег. А я в это время, как и обещала, занималась с Соколовым боевым листком. Вместе мы набросали примерный план и примерное содержание, а остальное спихнули на молодых солдат. В это время вся часть разбиралась с прицелом. Оказалось, что инструкция к нему была на иностранных языках. Мой отец начал искать людей, знающих английский язык. Тут выяснилось, что Фахрутдинов знает арабский язык, который тоже присутствовал в инструкции. Правда, от этого было мало пользы. После того, как Фахрутдинов перевел инструкцию, выяснилось, что в ней содержатся только правила эксплуатации. Тут часть спас наш меткий стрелок Вакутагин. Именно он и настроил прицел.

На следующий день я зашла во вторую роту проконтролировать, как молодые солдаты справились с боевым листком. Оказалось, что Щур по-своему понял слово "скреативить" вырезал из журналов эротические фото разных девушек, что очень не понравилось мне с Соколовым. Кузьме — за то, что из-за этого ему может попасть от Староконя, а мне потому что на эти фото пялился Гуня.

— Гунь, ты сейчас в этом листке дыру протрешь.

— Саш, ты что ревнуешь меня к девушкам на фотографиях?

— А тебе приятно будет, если я буду смотреть в журналах на красивые мужские накаченные тела?

— Нет. Но это несерьезно — ревновать к фотографии.

— Но если ты так смотришь, значит тебя во мне что-то не устраивает, — сказала я и ушла в библиотеку.

Но ссора длилась недолго. Уже через час мы с Гуней помирились. Такие у нас страстные отношения.

А папа и Староконь наконец-то проводили майора Завьялова. Вечером, когда мы с отцом возвращались домой, я заметила, что он был очень весел.

— Пап, а ты чего такой веселый?

— Я тебе сейчас расскажу такую историю, ты тоже сразу развеселишься.

Оказалось, что прицел, который мы испытывали был подарен одному генералу, безумно любившему охоту. Но самому разбираться в инструкциях ему было некогда, и он послал к нам майора.

— Да, действительно веселая история. А этот майор неплохо у нас в части отдохнул.

— Точно, он еще хотел в санчасть зайти, но Староконь его не пустил. Боится конкуренции.

Рассказанное меня и вправду развеселило. Такое возможно только в нашей стране. Да здравствует, Российская Армия!

Часть, да и весь город,охватила эпидемия гриппа. Вирус подкосил не только солдат, но и офицеров. Так болезнь настигла Смалькова.

А пока мой отец бросил все силы на профилактику гриппа, тем более, скоро должны были состояться ответственные стрельбы. Так мы с Ларисой должны были провести лекцию по профилактике гриппа. Конечно, мне не очень хотелось с ней работать, но приказ есть приказ. И вот настало время лекции во второй роте. Все солдаты внимательно смотрели на нас с медсестрой, правда, я не уверена, что они слушали нас, так как я увидела в их глазах знакомый голодный взгляд. Впрочем, в основном, все взгляды были прикованы к медсестре, так как за полтора года солдаты успели ко мне привыкнуть и знали, что кроме Гуни меня больше никто не интересует. Да и должность моего отца тоже не внушал солдатам смелости. Тут я заметила, что Гуня во время лекции смотрит не только на меня, но и на Щекочихину. Ну я ему устрою. Вдруг я увидела среди солдат одно из немногих заинтересованных лиц. Лавров очень внимательно слушал лекцию, и на его лице застыло хитрое выражение лица.

— Товарищ сержант, я хотела бы поговорить с вами о брошюрах, которые надо распространить между личным составом.

— Есть, Александра Николаевна.

— Так, это что сейчас за взгляды были в сторону медсестры? — спросила я у Гуни, когда мы остались одни.

— Саш, ты что опять ревнуешь? Ну, посмотрел на нее пару раз. Но люблю то я тебя. Я просто провел сравнительный анализ. Кстати, он выявил, что ты лучше нее во много раз.

— Еще один такой анализ, и я проведу такой же между тобой и Бобровым. Не забудь, у меня есть его телефон.

— Саш, ты такая красивая, когда злишься. Ну как мне доказать, что я тебя на самом деле люблю.

— А ты подойди к кабинету Кудашева и крикни: "Ты, козел. Еще раз мою Сашку обидишь — получишь!"

— Саш, ты что издеваешься что ли?

— Так и скажи, что не любишь.

— Ладно, ради тебя — все что угодно, — сказал Гуня и повел меня к канцелярии. Он уже был готов закричать, но я вовремя его остановила.

— Нет, Гунь. Не надо. Я пошутила. Ты мне еще живой нужен. Встретимся вечером в библиотеке.

Вскоре офицеры придумывали еще один способ борьбы с гриппом. На солдат одели респираторы. Правда, вскоре от этой идеи пришлось отказаться, так как нельзя было расслышать команд. Я тоже внесла свою лепту в профилактику гриппа. Так я поила некоторых солдат второй роты, как вы поняли, это были Гуня и наши друзья, чаем с малиной. Правда про это быстро узнал Кудашев.

— Александра Николаевна, почему мои солдаты распивают чаи у вас в библиотеке? Может, вы еще скоро начнете наливать им что-нибудь покрепче? Или начнете приводить сюда своих подружек? Превращаете часть черт знает во что.

— Я провожу работу по профилактике гриппа. Вместо того, чтобы повышать на меня голос, товарищ капитан, лучше бы поблагодарили меня, за то, что мне небезразлично здоровье вашей роты. Кстати, вы не хотите чаю с малиной?

— Не надо. Я привит.

— Боитесь, что я вас отравлю? Зря. Я — человек гуманный, в отличие, от некоторых офицеров.

Кудашеву не нашлось ничего ответить, и он вышел, напоследок пробормотав себе под нос:

— Стерва мелкая.

— Солдафон, — сказала я, когда капитан вышел из библиотеки.

Между тем, эпидемия гриппа подходила к своему спаду. Из санчасти уже начали возвращаться симулянты и выздоравливающие. Среди них был и Лавров, который судя по всему, относился к первым. Подошли и стрельбы, к которой усиленно готовили солдат второй роты. Но накануне, почти вся рота оказалась в небоевом состоянии. Виной тому был не грипп, а капитан Кудашев, который плохо знал влияние чеснока на голодный желудок. Так среди уцелевших оказались Гуня, Соколов, Фахрутдинов, Щур и Нелипа, дежуривший по роте. Узнав о своем проступке, Кудашев не нашел ничего лучше, как притворяться больным, оставив отдуваться Шматко.

— Да, четыре человека — это не рота и даже не взвод, — сказал папа, узнав про беду, случившуюсю с ротой и сразу отстранив от стрельб Щура.

— Товарищ майор, а есть же еще Вакутагин? Он же отлично стреляет, — вспомнил Шматко.

— Ну и что. Мне одного Вакутагина выпускать на стрельбище?

— Пап, а я в школе неплохо стреляла. Можно меня в солдата переодеть.

— Товарищ майор, у меня идея. Сколько там боевых установок?

— Пять.

Тут Шматко предложил отстреляться пяти людям по несколько раз, для конспирации одев респираторы.

Так мой отец и решил поступить. И мы впятером принялись отстаивать честь роты и части. К третьей стрельбе я уже стала уставать, но тут отец приказал зажечь дымовую шашку, и мы принялись стрелять в условиях, близких к боевым.

Наконец-то, стрельбы закончились, но самое страшное началось впереди. Мы не только отстрелялись за всех, но и ели.

— Нет, я больше не могу, — сказала я после второй тарелки супа.

— Ешь, раз мы стреляли за всех, то и есть должны за всех, — уговаривал меня Гуня.

— А вдруг я растолстею, и ты меня разлюбишь?

— Не разлюблю.

— Ну это мы проверим.

— Вань, там много еще? — спросил Кузьма, когда к нам подошел Вакутагин.

— Еще пять порций.

Мы с Ренатом посмотрели на Ваню страдальческим взглядом.

Тут в столовую зашел Шматко.

— Что едите? А знаете, кто лучше всех отстрелялся?

— Вакутагин, — ответил Соколов.

— Нет, Кабанов. А кто у нас Кабанов? Вакутагин.

Жизнь в части по-прежнему текла размеренно, пока в части не произошел один криминальный случай. Дело в том, что Лавров едва не осуществил мою давнюю мечту. Он чуть не застрелил Кудашева. В тот вечер Шматко позже обычного сдал караул и зашел отдохнуть в казарму, решив сдать пистолет потом. Видимо наряды на этот вечер составлял Кудашев, так как на тумбочке тогда стоял Гуня. Затем Шматко попросил его принести его чего-нибудь к чаю. Перед уходом Гуня попросил постоять на тумбочке Лаврова. Увидев пистолет, солдат отключил мозги и начал вести себя как ребенок, по-всякому балуясь с ним. Скоро Лавров совсем перестал думать и нажал на курок. В этот момент в казарму вошел Кудашев. Выстрел пришелся прямо в кокарду. И теперь капитан требовал строго наказать Шматко, считая его главным виновником этого инцидента, едва не закончившегося трагедией.

В какой-то степени мне впервые было жалко Кудашева. Никому не пожелаю оказаться в такой ситуации. Но и Шматко было жалко, ведь за такой залет могли и понизить в звании. А я прекрасно помню, как он мечтал стать офицером, как радовался, когда ему присвоили лейтенанта. Лаврову, как главному виновнику, уже назначили кучу нарядов. Влетело и Гуне за то, что оставил тумбочку. У него, конечно было не так много, но видеться нам удавалось урывками. Но в эти дни меня волновало не только это. Я также переживала и за Шматко.

— Пап, ну что там со Шматко?

— Пока все плохо. Кудашев ничего не желает слушать. Но его можно понять. У человека - шок. Несколько сантиметров, и случилась бы трагедия. Хотя и Шматко тоже жалко. Но я попробую поговорить с Кудашевым, чтобы он его выслушал.

Скоро папе все-таки удалось уговорить Шматко попросить у Кудашева прощения. Но все закончилось совсем не так, как он предполагал. Капитан так и не простил лейтенанта, а кроме этого еще и узнал о том, как тот сдавал экзамены в институт. Теперь, во второй роте лейтенант Шматко больше не служил. Зато вновь появился старшина — старший прапорщик Шматко. Узнав об этом, я решила зайти к нему, чтобы поддержать. Когда я зашла в каптерку, то увидела, как Шматко перешивает китель. У прапорщика было грустное лицо.

— Здравствуйте, Олег Николаевич.

— А, привет, Сашка. Что к Гуне зашла? Он в наряде по КПП.

— Я знаю. Я же его сегодня видела. Я к вам. Олег Николаевич, вы не переживайте. Ну и что, что вы теперь снова старший прапорщик. Зато вас все любят и уважают. А Кудашев, хоть и капитан, но настоящий козел.

— Хорошая ты девчонка, Саш. Вся в отца. Он тоже ко мне недавно заходил. Повезло же с тобой Гунько. Да я и не переживаю.

— Вижу я, как вы не переживаете. А меня Эвелина Георгиевна вкусным тортиком угостила, но я на диете. Не хотите?

— Ты и так стройная. Куда тебе еще худеть?

— А может я когда-нибудь вернусь в спорт детишек тренировать. То есть, от бесплатного тортика вы отказываетесь?

— Нет - нет, оставь тут. Спасибо, Саш.

— Да не за что.

Выйдя из каптерки, я увидела Кузю, Бабулу и Нелипу. У всех троих был заговорщический вид.

— Привет. Чего задумали?

— А ты как догадалась? — спросил меня Бабушкин.

— По вам видно.

— Да над киллером нашим неудавшимся решили приколоться. Мы ему сейчас фотографию моей девушки покажем и попросим ее устранить. Разумеется, понарошку, — объяснил мне Нелипа.

— Вот нравится вам над людьми издеваться. Ладно, желаю хорошенько повеселиться.

Вечером ко мне наконец-то зашел Гуня.

— Привет самому красивому библиотекарю от только что сдавшего наряд сержанта.

— Гунь, я так по тебе соскучилась, — я кинулась к нему с поцелуем.

— Я по тебе тоже, — сказал Гуня после поцелуя.

— Сам виноват. Нашел кого на тумбочку поставить. Нет бы Нестерова или Щура.

— Щура?

— Ну да. На тумбочке же ничего руками делать не надо. Но зато, пока ты был в нарядах, я выспалась.

Тут рядом с дверью послышались шаги. Я быстро приказала Гуня спрятаться под стол, а сама села на стул.

Как оказалось, я поступила совершенно правильно, так как в библиотеку зашел Кудашев.

— Здравствуйте, Александра Николаевна. Вы не видели сержанта Гунько?

— Нет. Я сомневаюсь, что уставший после наряда солдат будет в состоянии дойти до библиотеки. Как вы, товарищ капитан. Пришли в себя после той истории?

— Да. Признаюсь, это стоило мне огромного труда. Думаю, вам бы тоже пришлось непросто, если бы в вас стреляли. Если Гунько появится у вас в библиотеке, скажите ему, чтобы сразу шел в казарму. Опоздает на минуту — пойдет в наряд.

— Хорошо.

Как только Кудашев ушел, Гуня вылез из-под стола.

— Ну ладно, Гунь. Иди. Я не хочу, чтобы ты снова застрял в нарядах. Я соскучилась по бессонным ночам.

— Я тоже. Ладно, что не сделаешь, ради тебя.

Моя жизнь и жизнь части по-прежнему текла своим чередом, за исключением того, что приближался юбилей моего отца. Скоро ему исполнится сорок лет. Круглую дату папа решил отметить в ресторане, что очень настораживало маму. Ведь есть примета, что мужчине нельзя отмечать сорок лет. Якобы, если с размахом отметить эту дату, то затем на человека посыпятся разные несчастья. Это и пугало маму, которая всячески пыталась убедить отца не отмечать юбилей. Но в нашей семье не только я отличалась упрямством, поэтому папа все-таки настоял на своем.

Теперь я и Эвелина собирали деньги на юбилей моего отца. До этого мы с ней и со Староконем обсуждали, что подарить папе на юбилей, и в итоге выбрали деньги в качестве подарка.

Но в эти дни меня волновал не только юбилей отца. Дело в том, что Вакутагину пришла телеграмма. В ней сообщалось о свадьбе его невесты. Слава Богу, Ваня еще не видел этой телеграммы, поэтому ребята не решались рассказать ему об этом, решив перед этим морально подготовить его.

— Ну что, ребят. Как вы Ване все расскажете? — спросила я у ребят, когда зашла к ним днем.

— Пока не знаем. Может, ты что-нибудь предложишь? — сказал Нелипа.

— Ребят, у меня сейчас голова полностью занята отцовским юбилеем. Не грузите меня, пожалуйста.

— А у меня в городе есть одна девчонка знакомая. Может, ее с Вакутагиным познакомить? А если он первым изменит, то потом ему на эту свадьбу будет по барабану, — предложил Гуня.

— Какая это знакомая? — сразу насторожилась я.

— Да, Саш. Это было давно. Когда к тебе еще этот москвич клеился. У нас с ней ничего не было. Я с ней даже не общался с тех пор.

— Смотри, у меня есть заветный телефончик этого москвича. Если что-то будет не так, я сразу ему позвоню.

— Саш, ты опять начинаешь. Да мне не нужен никто, кроме тебя.

— Ребят, может хватит ссориться, — прервал нас Кузя.

— А, что Гуня хорошую идею предложил, — сказал Бабушкин.

— Ладно, делайте что хотите. Но только, Гунь. Договариваться будешь по телефону в библиотеке, и это не обсуждается.

Тут наш разговор прервал Кудашев, неожиданно вошедший в библиотеку.

— Так, что тут опять за посиделки. Александра Николаевна, почему вы не в библиотеке?

— Товарищ капитан, я же не спрашиваю вас, почему вы, здоровый и сильный на вид офицер, так часто ходите в медсанчасть. А правила субординации должны распространяться на всех и на командиров рот, и на библиотекарей.

Кудашев так и не придумал, что ответить на мою фразу, и с рассерженным видом вышел из каптерки.

— Да, ну и ротный же вам достался. Настоящий Кадум-Вешадук.

— Кто? — хором спросили ребята.

— Я просто произнесла наоборот фразу "Кудашев — мудак". Как, когда вы еще духами были. Фомин с Прохоровым играли в карты на желания. Когда Фомин проиграл, ему надо было назвать Колобкова в лицо мудаком. Тогда он принес записку с надписью "Кадум-Вокболок" и прочитал ее наоборот. Гунь, Кузь, может вы помните? Фомину после этого пять нарядов прилетело. Ладно, Гунь пошли, будешь договариваться.

В библиотеке я сразу стала раскладывать книги, освободив Гуне место за столом, и стала внимательно прислушиваться к разговору.

— Алло, Кать. Это я, Гуня. Прости, что не звонил, просто со своей девушкой помирился. Ты не можешь мне помочь. Одного моего друга девушка бросила. Ты не можешь его как-нибудь отвлечь. Хорошо. Спасибо. Тогда завтра в кафе. Пока.

Гуня наконец-то положил трубку.

— Да, Саш. Видела бы ты себя со стороны. У тебя сейчас такой взгляд был. Страшнее, чем у Кудашева.

— Смейся, смейся. Я из-за тебя в Москву не поехала, а ты со всякими девушками по телефону разговариваешь.

— Саш, да ладно тебе. Что мне сделать, чтобы ты меня простила.

— Завтра вечером поможешь мне выбрать подарок отцу.

— Есть, Александра Николаевна.

Перед тем как уйти домой я зашла в чепок, чтобы отдать Эвелине свою часть денег, собранных у офицеров на юбилей отца.

— Вот, Эвелина Георгиевна. Моя часть собранного. У меня не очень много получилось собрать. Сами понимаете, офицеры в библиотеку не так часто ходят, как в чепок.

— Не расстраивайся, Сань. Потом сама отцу что-нибудь подаришь.

— Да, я уже накопила последние деньги на подарок.

— Да, интересные дела. Дочь командира части деньги копит, а прапорщики с долларами ходят. Ой.

— Кто там с долларами ходит?

— Шматко. Он когда мне деньги отдавал не тот конверт сунул, а там были доллары. Только ты ему не говори, что это я тебе рассказала.

— Не волнуйтесь, Эвелина Георгиевна. Эту тайну я никому не расскажу.

Наконец-то, настал тот самый вечер, которые многие ждали с нетерпением. Сначала мы с Гуней отвели Вакутагина в кафе, где познакомили его со знакомой Гуни. Это была та самая красивая рыжеволосая девушка, которая приходила к Гунько на КПП, когда мы с ним расстались из-за Боброва. Затем мы с Гуней оставили их наедине и отправились искать моему отцу подарок. Спустя два часа, когда я остановила свой выбор на дорогих часах, мы вернулись в кафе. Ваня уже взахлеб что-то рассказывал своей новой знакомой, хотя при встрече вел себя очень робко. А я заметила погрустневший взгляд Гуни.

— Ну, иди прерывай голубков. А мне уже пора в ресторан.

— Саш, что опять случилось?

— Потом поговорим, — сказала я и вышла из кафе, хлопнув дверью.

В ресторане меня уже ждали родители.

— Саш, ну где ты ходишь? — сердито спросил отец.

— Я тебе подарок искала, — сказала я и протянула папе коробку.

— Добрый вечер. Привет, Николаич, — в ресторан зашел Староконь.

— Добрый вечер.

— Верочка, Сашечка, вы сегодня очаровательны.

— Степаныч, прибереги комплименты для незамужних и взрослых дам.

— А я как акын. Что вижу, то и пою,

Тут в ресторан вошли закадычные друзья: Шматко и Данилюк.

-Здравия желаю, — поздоровался Данилюк.

— Здрасте, это вам, — Шматко протянул моей маме букет.

— Ну что же. Причесывайтесь и айда в зал, — сказал папа, и я вместе с ним и мамой отправилась в зал.

Через полчаса, не став ждать опаздывающую Щекочихину, мы начали фуршет. Право первым сказать тост выпало Староконю, как однокашнику моего отца. Вскоре появилась и Лариса, что взбодрило моего крестного и Кудашева. Даже Смальков с интересом посмотрел на нее, заставив Эвелину немного его приревновать. Вскоре офицеры стали танцевать. Мне же, несмотря на мою обиду на Гуню, пока не хотелось танцев. Тем более танцевать пока было не с кем. Из нетанцующих офицеров остался только Кудашев. Вскоре я заметила, как на меня смотрит компания за соседним столиком. У всех была бандитская внешность, поэтому я, как только Староконь освободился, ушла с ним танцевать. Весь наш танец Староконь посматривал на медсестру, которая танцевала с Кудашевым. Рядом с нами о чем-то спорили Шматко с Эвелиной. Видно, она рассказала про его доллары не только мне. А тем временем Смальков уговаривал музыкантов сыграть любимую песню моей мамы. После того, как мы выпили второй тост, музыканты поздравили папу с днем рождения и уже было начали играть песню Антонова, но тут активизировались мужчины за соседним столиком. Они заплатили музыкантам вдвое больше, и вскоре заиграла какая-то песня самого нелюбимого мной жанра — шансона. Когда она закончилась я с облегчением вздохнула, но вскоре эта песня зазвучала снова. Это разозлило не только меня, но и Смалькова, и он снова пошел платить музыкантам.

И тут началось то, без чего в России не обходится ни одна свадьба. Сначала один из братков толкнул Смалькова, а затем на его защиту встали все офицеры части, кроме Кудашева. Пока мама и Эвелина, понимая, что драку не остановить, ушли в сторону, я тоже полезла в драку. Вскоре лица бандитской наружности были повержены.

На следующее утро у меня очень сильно болела кисть правой руки. Несмотря на это, я пошла на работу. Слава Богу мое лицо во вчерашней драке не пострадало, что нельзя было сказать об остальных. Это заметили и мои друзья. Поэтому их первым вопросом ко мне было:

— Ну что, Саш. Как вчера день рождения отца отметили? Почему у всех офицеров лица побитые?

— Да какая-то братва на нас вчера наехала, но мы их всех положили. Кстати, я тоже приложила к этому руку, поэтому огромная просьба: к моей правой руке не прикасаться. Кто нарушит этот запрет, почувствует очень болезненные ощущения.

— А вы Кудашева не приглашали? Почему он тогда чистенький? — спросил меня Кузьма.

— А вот Кудашева я вчера в драке не видела.

— Да, наверное, зассал где-нибудь в углу, — сказал Нелипа, и мы дружно засмеялись.

Мы не знали, что нас слышит Кудашев, поэтому для нас было полным шоком, когда он неожиданно появился перед нами.

— Нелипа, пойдем-ка со мной. Так, все за работу. Чего уселись? — приказал капитан и отошел.

— Он что? Все слышал? — спросил Денис.

— Нелипа, твою мать, — раздался грозный крик Кудашева.

Вскоре все разошлись, и мы с Гуней остались наедине.

— Саш, что вчера случилось? Ты ушла из кафе такая расстроенная.

— А что объяснять. Я видела, как ты вчера смотрел на Вакутагина и эту Катю. Ты ее приревновал?

— Саш, ты иногда такая дурочка. Да никакая девушка с тобой не сравнится. Только ты можешь полезть в драку офицеров и бандитов.

— Спасибо за комплимент, но за дурочку ты ответишь. А почему ты вчера так посмотрел на Вакутагина и Катю. Я последний раз тебя таким видела, когда вы с Бобровым ссорились из-за меня.

— Просто, мне было немного обидно. Ты вчера ужинала в ресторане, а мой вечер опять был каптерке. Я всю ночь представлял, как ты танцуешь с кем-то другим.

Тут Гуня, забыв про мою больную руку, начал целовать мои ладони. Кисть правой руки снова пронзила острая боль.

— Ай, блин. Гунь, я же просила не трогай мою руку.

Но тут он заткнул меня страстным поцелуем. И я снова забыла обо всем на свете. Единственное, что нас остановило — крики Кудашева. Кажется, Гуню снова ждет наряд.

Прошла всего неделя, а весна уже окончательно вступила в свои права. Снега уже не осталось, солдаты и офицеры уже ходили в летней форме. В нашей семье весна началась с того, что отец решил продать машину. Дело в том, что у нас накопилось достаточно средств, чтобы купить иномарку.

В это же время моя подружка Лиза Лисицына уехала к своему жениху. Теперь в выходные, когда Гуня был в наряде, я гуляла по городу в одиночестве. Я очень скучала по подруге, ведь мы дружили с детского садика, и все время выручали друг друга.

В это воскресенье я одна сидела в кафе. За соседним столиком сидели парень и девушка. Они флиртовали друг с другом и не замечали никого вокруг. Вдруг к их столику подошла красивая девушка похожая на Анжелину Джоли. Ее лицо показалось мне знакомым, но тогда я не придала этому никакого значения.

— Так вот как ты к экзаменам готовишься? — сказала она парню.

— Юль, это не то, что ты подумала, — ответил он.

— Да пошел ты, — сказала она, и, взяв со столика чашку кофе, выплеснула содержимое ему на голову.

В этот момент я вспомнила, где видела эту девушку, и когда она стала проходить мимо моего столика, я окликнула ее.

— Юля Терешкова, привет. Давно не виделись.

— Сашка Зубова, это ты?

С Юлей Терешковой мы познакомились в секции каратэ, а затем мы вместе учились в институте. Так получилось, что после моего отчисления мы потеряли связь и не виделись почти два года. Глядя на Юлю, я всегда переживала из-за своей внешности. Она действительно была немного похожа на Джоли, но у нее были черные глаза. Кроме того, Юля была на шесть сантиметров выше меня и с легкостью могла бы идти в модельный бизнес. Но выбрала она, почему, то каратэ.

Через минуту мы уже сидели за одним столиком.

— Да, ты совсем не изменилась, — сказала я.

— Да ну его, козел. Теперь я знаю, почему мне не везет в любви. Потому что, все парни — козлы.

— Да нет, не все, — сказала я, вспоминая Гуню.

— А что это ты покраснела? Неужели нашелся парень, способный тебя покорить? Это случайно не тот парень, по которому ты тогда сохла.

— Нет, он служит в части у моего отца. Я кстати там библиотекарем второй год работаю. Я даже ради него Боброва отшила, хотя Костя приглашал меня в Москву к себе.

— Вот это любовь. Повезло же тебе.

— Зато тебя из секции не выгоняли и из института не отчисляли.

— А вот это ты зря. Знаешь, кто стал следующей жертвой нашего тренера?

— Кажется, уже догадываюсь. И давно тебя отчислили?

— После зимней сессии. Теперь я работаю официанткой в этом кафе. Правда, скорее всего, после сегодняшнего, уже не работаю.

Мы еще долго разговаривали, а напоследок обменялись номерами. Кажется, теперь мои выходные без Гуни уже не будут скучными.

А в части в это время происходило много чего интересного. Нелипу отправили служить в штаб округа. А вместо него прислали нового младшего сержанта и художника Самсонова. Оказалось, солдата с прозвищем Гагарин перевели к нам из-за его бурной личной жизни. Поэтому к нему я относилась с некоторой опаской. Ведь, как говорится в романе Марии Семеновой «Валькирия», кто предал женщину, предаст и вождя. Кроме этого, Щуру срочно понадобилась медицинская помощь. Как выяснилось потом, солдат чем-то отравился. После того, как Гуня, Бабушкин и Самсонов проверили тумбочку Щура, стало понятно, что Родион съел всю свою посылку в одиночестве. И теперь ему грозил суд Линча от моих друзей.

А в это время отец продавал машину за тысячу долларов.

— Ну как, есть покупатель? — спросила я, когда он вернулся с рынка.

— Кажется, уже намечается. Угадай, кого я видел сегодня на авторынке.

— Кого же?

— Шматко машиной интересовался.

От услышанного я чуть не поперхнулась.

— Нет, пап. Со Шматко лучше не связываться. Ты потом устанешь с ним торговаться.

Но отец меня не послушал, а ведь я оказалась права. Шматко долго торговался, а после покупки, проверив с Соколовым запчасти, стал требовать деньги на ремонт. В конце концов, папа согласился оплатить ремонт, если машина через месяц сломается.

Сегодня после обеда я решила зайти в чепок. Я уже ела очень вкусный салатик, когда зашла Щекочихина и стала покупать у Эвелины довольно странный набор продуктов. Так как в тот момент я уже съела салат, мне пришлось уйти, не узнав, зачем Ларисе понадобились эти продукты.

Правда открылась, когда я, освободившись, наконец-то заглянула к Гуне. Я застала его и ребят за поеданием посылки.

— Приветик, чья посылка?

— Это Щур отдал. Оказывается, в тот раз ему просто письмо присылали, — ответил Бабушкин.

— Только какая-то странная посылка. Все продукты как в нашем чепке, — сказал Гуня.

— А я вспомнила. Щекочихина сегодня в чепке покупала те же самые продукты.

Так я, сама того не желая, сдала Щура, которому за обман и нежелание делиться пришлось восемь ночей мыть туалеты. Вот так, жадность до добра не доводит.

С тех пор как Шматко поставил на свою машину сигнализацию, вся часть потеряла покой. Теперь даже я не могла спокойно пройти мимо автомобиля к казарме, так как однажды случайно задела его. От неожиданности я даже немного испугалась и подпрыгнула. Тут из казармы быстро выбежал Шматко.

— Санька, ё моё. Тебя отец твой подослал? Продали мне за тыщу баксов свой металлом и все третесь возле него.

— Олег Николаевич, я честное слово случайно. Да я даже не трогала вашу машину. В миллиметре прошла. Скоро вообще мне и шагу нельзя будет мимо пройти.

— Конечно, ты своими каблуками слишком громко цокаешь. И больше машину мою не трогай, — сказал Шматко и ушел.

А я с тех пор старалась обходить его машину стороной.

Тем временем, в округе начались учения. Противником нашей части выступало подразделение спецназа. Задачей наших офицеров и бойцов было не допустить, чтобы они нас рассекретили. Узнав об учениях, я стала уговаривать отца, чтобы он тоже позволил мне в них участвовать.

— Саш, нет и еще раз нет. Это не игра в зарницу. Это серьезные учения.

— Пап, тебе помощь предлагает не кто-нибудь, а чемпион области по карате. Просто объедини меня с какой-нибудь ротой.

— И я даже знаю с какой. Со второй. Поближе к Гунько. Саш, я рад, что у тебя есть любимый человек, но сейчас не время для личной жизни. Вот кончатся учения, люби своего Гунько сколько хочешь.

— Пап, сейчас я вообще не думаю про свою личную жизнь. Да и почему обязательно со второй. Можно с какой-нибудь другой. Выбери самую лучшую роту и объедини. Пап, ну дай мне тебе помочь. Даже если объединишь со второй, я потом сына в твою честь назову. Ну, пожалуйста.

— Ладно, уговорила. Только, если я узнаю, что ты отвлекаешь Гунько от учений, переведу его в другую часть.

— Есть, товарищ майор.

Через полчаса я уже была вместе с ребятами в казарме.

— Да, Саш. Ловко ты все устроила, — сказал Гуня.

— Нет, ребят в этот раз я действительно хочу поучаствовать в учениях. Просто я уже привыкла, что в спорте мне надо все время с кем-то бороться, а сейчас такого нет. А мне без этого скучно.

Тут объявили построение, и в роту зашел Кудашов.

— Что, построились? — тут он увидел меня. — Так, я не понял. Что у нас в строю забыла товарищ библиотекарь?

— А я, товарищ капитан, в данный момент момент не библиотекарь, а чемпионка области по карате.

— Да, любопытно. Так вы еще и каратистка. Интересно, что вы умеете?

— Жалко, товарищ капитан, что вы тогда так быстро исчезли со дня рождения моего отца. Там бы вы убедились в моих способностях. Ну раз так, давайте я покажу вам пару приемов.

— Давайте. Гунько, выйди из строя.

— А вы боитесь со мной сразиться, товарищ капитан?

— Так, Гунько, отставить. Ну, давайте показывайте. Вы меня заинтриговали.

Я стала показывать свой коронный прием и в процессе так увлеклась, что через несколько секунд я услышала:

— Ай, твою мать! — крикнул Кудашов и, согнувшись от боли, пошел в свой кабинет.

— Простите меня, товарищ капитан. Я случайно.

Но в ответ я так ничего и не услышала.

Скоро ребят послали относить коробки в чепок, а я пошла просить прощения у Кудашова, которое с трудом, но все-таки выпросила.

Ближе к вечеру, я уже стала жалеть о том, что попросилась во вторую роту. Дело в том, что рядом с Гуней мне было тяжело сдерживать свои чувства, но Кудашов, Смальков и Шматко были на казарменном положении. Так что, приходилось держать свои чувства при себе. Но, когда ты любишь, тебе удается невозможное, и сейчас мы с Гуней целовались в ленинской комнате.

— Блин, Гунь. Ты простыл. Заразить меня хочешь?

— Просто, когда ты рядом, тебя все время хочется целовать. Может ночью здесь запремся?

— Давай уж лучше в каптерке, или у Кудашова. Скажем: "Пашка, вали отсюда. Нам вдвоем побыть надо".

— Нет, я серьезно. Кстати, благодаря Ренату, у нас теперь есть коробка печенья.

— Ого, это откуда же?

— Да долго объяснять. Правда его еще нужно будет достать из укромном места. Ну что согласна поужинать печеньем, а затем провести здесь ночь?

— Не могу, мне отец велел переночевать в штабе. Но на ужин с печеньками я согласна.

— Саша, я тебя люблю.

Тем временем спецназовцам уже удалось узнать фамилию моего отца и Староконя. Причем, судя по всему у моего крестного отца они узнали не только это. Так, благодаря девушке с накладным животом, они узнали еще и сколько у нас боевых машин.

Вечером я зашла к ребятам поесть печенья. Я заметила Кузьму, Бабушкина и зашла вместе с ними в ленинскую комнату. Гуня уже лакомился печеньем.

— О, уже ест. Ты что, блокадник? — спросил Бабушкин.

— Да я пробу снимаю.

— Ну как? — спросили мы.

Гуня показал класс, а я в этот момент почувствовал неприятный запах.

— Ребят, а чем тут пахнет? Чем-то неприятным.

— Да, точно. Кажется, керосином каким-то, — заметил Бабушкин.

— Или бензином. Гунь, ты не чувствуешь? — спросил Соколов.

— Нет, у меня нос забит.

— Кажется, это из коробки, — я наконец-то определила источник неприятного запаха.

— Да, точно. Там в машине рядом с коробкой канистра стояла.

Тут мы с Гуней испугались.

— Поел, блин, печенья, — сказал мой возлюбленный.

А я стала вспоминать народные средства при отравлении. Но, слава Богу, с Гуней все было в порядке.

На следующий день Кудашов предложил устроить засаду, или, как он сказал ловлю на живца. В качестве этого самого живца он выбрал Соколова, а еще несколько солдат и я спрятались в кузове грузовика. Но спецназовцы оказались умнее и схватили самого Кудашова. Радость роты по поводу его отсутствия длилась недолго. Скоро капитан вырвался из плена и велел прочесать нам лес, в котором мы нашли березы с привязанными к ним банками с соком. Кудашов, увидев это, приказал устроить здесь засаду. Вскоре мы действительно кое-кого поймали. Это был Данилюк, собиравший здесь березовый сок.

Скоро бывшему спецназовцу Ренату пришла в голову хорошая идея устроить засаду в продуктовом магазине. Так мы с Эвелиной были продавщицами, Шматко и Ренат переоделись в грузчиков, Лавров спрятался за прилавком, а Гуня, Соколов и Вакутагин были в подсобке. Клиентов сегодня было много. Одним из них оказался один полукриминальный тип, который отказался платить. Олег Николаевич и Фахрутдинов быстро одернули его, но тот не успокоился, и привел своих друзей с угрозами. Тут пришлось применить ложную тревогу и позвать ребят. Надеюсь, теперь этот мужчина научится платить. Ближе к вечеру я устала и заскочила на пять минут в подсобку к ребятам, где обыграла их в карты. Тут мы услышали, как Шматко и Эвелина крикнули кодовую фразу:

— Сахар привезли!

Так, благодаря бдительности Фахрутдинова, мы схватили спецназовца, переодевшегося в участкового милиционера. За эту операцию отец всех нас наградил. А для меня лучшей наградой было то, что мне удалось помочь своему отцу.

Жизнь в части по-прежнему текла однообразно, пока моему отцу вместе со Староконем и первой ротой не пришлось уехать на подготовку полигона. К моему неудовольствию исполнять обязанности командира части по приказу папы должен был исполнять Кудашов. Это уже внушало мне некоторые опасения, и поэтому, как только я узнала, что отец поручил Шматко сделать ремонт в квартире дочери директора теплосетей, я сразу же принялась его уговаривать отпустить меня со Шматко.

— Пап, ну отпусти меня со Шматко. Ты же знаешь, какая у нас с Кудашовым «любовь». Мы же переубиваем друг друга, пока тебя не будет.

— Саш, ну-ка напомни мне. Кем ты работаешь в части?

— Библиотекарем.

— Хорошо, что ты об этом помнишь. А я вот уже начал об этом забывать. Так что иди в библиотеку и занимайся своими обязанностями. Да и с Кудашовым вы так меньше будете сталкиваться.

Так и не уговорив отца, я с тяжелым сердцем пошла в библиотеку. Почему-то меня не покидало ощущение, что скоро что-то должно произойти. По пути в клуб я поздоровалась с Самсоновым, который так же, как когда-то Медведев торопился в санчасть. Только если Миша действительно любил Иру, то отношения Щекочихиной и Юры больше были построены на сексуальном желании. А потом на территорию части въехал несколько ЗИЛов, и я вспомнила, что сегодня их должны были доставить к нам в часть несколько контрактников. Надеюсь, в библиотеке им сегодня будет нечего делать, и они ко мне не зайдут.

В библиотеке мне было скучно, так как Гуню отправили делать ремонт вместе со Шматко. От нечего делать, я взяла почитать первую попавшуюся книжку и не заметила, как втянулась в чтение. Но скоро моему покою пришел конец, так как через час в библиотеку зашли трое контрактников.

— Ух ты, какие здесь красотки. А вы еще не хотели в библиотеку идти. Слышь, красотка, есть че почитать? — сказал один из контрактников, у которого был завязан палец.

— Ух ты, а вы умеете читать. Извините, просто по тому, как вы говорите, этого не видно.

— Ого, какие мы дерзкие. Обожаю таких девушек, — сказал контрактник с темными волосами.

— Меня есть уже кому обожать. И это не вы.

— Слушай, красотка, хватит ломаться. Ты же знаешь, как тяжело солдатам без женской ласки, — сказал третий контрактник.

— Послушайте меня, еще один грязный намек, и у вас заболит то место, которым вы сейчас думаете.

— Интересно, это как же? — спросил контрактник с перевязанным пальцем.

— А вот так, — я подошла к одному из контрактников и ударила его в пах, а затем заложила ему руку. — Теперь, понятно?

— Так точно.

В этот момент дверь открылась и в библиотеку зашел Кудашов, который увидел, как я гостеприимно встретила контрактников.

Как вы уже поняли, через пять минут я была в его кабинете.

— Да, Александра Николаевна, вы совсем охренели. То с сержантом в казарме целуетесь, то на людей бросаетесь.

— Эти люди мне хамили и высказывали двусмысленные намеки, так что они сами напросились. А если бы они со мной что-нибудь сделали?

— Просто радуйся, что не я — командир этой части. Иначе ты давно бы вылетела отсюда.

— Товарищ капитан, если я виновата, разрешите мне загладить свою вину. Давайте я помогу Шматко с ремонтом?

— Идите уже куда хотите, только подальше отсюда.

— Есть.

Вскоре я взяла у Данилюка адрес и отправилась помогать ребятам. Когда я пришла в квартиру, то увидела следующую картину: Гуня, Кузя и Ваня клеили обои, а Шматко преспокойно спал.

— Приветик, ребят. Помощь не нужна?

— Санька, я соскучился. Откуда ты? — бросился ко мне Гуня.

— Просто я нашла отличный способ уговорить Кудашова отпустить меня к вам. Будите Шматко. Сейчас мы сделаем суперремонт.

Вскоре мы приступили к работе. За время ремонта Шматко успел проявить свою прапорщицкую сущность, так как куда-то успели пропасть две банки краски и кусок линолеума. Нам же с Гуней украдкой удавалось поцеловаться. Один раз это заметил Шматко.

— Гунько, ты сюда работать работать приехал или целоваться? Ну-ка, бегом за работу. Сашк, хватит солдата развращать. Еще раз увижу, пойдешь обратно в часть.

— А если я позвоню отцу и расскажу о таинственной пропаже двух банок краски и линолеума?

— Вот что ты за человек, Саня. Вот вроде ты дочка Зубова, а иногда, такое ощущение, что ты — дочка Данилыча. Ладно, помоги нам. Нечего тебе в части делать.

Постепенно, ремонт подошел к концу. Удивительно, но из того, что не взял Шматко, нам удалось украсить квартиру. Вскоре Шматко позвонил моему отцу, чтобы отчитаться о проделанной работе. Тут выяснилось, что мы перепутали квартиру и сделали ремонт в чужой квартире. Шматко ушел за моим отцом, а я с ребятами со страхом стала ждать хозяев. Хозяйкой квартиры оказалась женщина лет пятидесяти. Она не стала нас ругать, а наоборот похвалила наш ремонт и пригласила попить чай с вареньем. Тут пришли папа и Шматко. Ребятам пришлось встать, а женщина стала рассказывать свою историю. Оказалось, что ее сын погиб в Чечне, когда уже демобилизовался. Мне стало ее жалко, ведь нет ничего страшнее на свете, чем потерять свое дитя. На мои глаза навернулись слезы. Тут Шматко приказал ребятам поднять ее вещи в квартиру, а папа, уходя, отдал ей честь. Я нисколько не жалела о том, что сбежала из части делать ремонт в этой квартире. Ведь мать солдата, павшего за Родину, гораздо больше заслуживает ремонта, чем дочь директора теплосетей

Жизнь в части по прежнему текла своим чередом. Тем временем весна окончательно вступила в свои права. Деревья вокруг покрылись листвой и уже готовились расцвести.

- Эх, весна. Поспать бы полчасика, — сказал Соколов, когда мы с Гуней и Самсоновым стояли у казармы.

— Да, весна только котов будоражит, а на нашего брата действует усыпляюще, — заметил мой возлюбленный.

— О, медсестра идет, — заметил Кузьма.

— Зашевелились. Все-таки правда на котов похожи, — усмехнулся Гуня.

— Гунь, а тебе никто не говорил, что ты похож на мистера Бина? — вдруг спросил Самсонов.

— Чего? — хором спросили мы с Гуней.

— О, и вправду — одно лицо, — заметил Соколов.

— А ты, Гагарин на самом деле похож на мартовского кота, — вступилась я за Гуню.

Самсонов хотел мне что-то сказать, но в этот момент к нам подошла Щекочихина с какой-то кучей папок.

— Здравствуйте, Лариса Анатольевна, — поздоровался Соколов первым.

— Здравствуйте, молодые люди. Здравствуйте, Александра. А что среди молодых людей нет джентльменов?

— Ну почему же? Вот у нас Гуня — мистер Бин, — ответил Самсонов.

— А понимаю. Тонкий английский юмор.

— Да нет. Это мы о своем.

— Да, тем более этот джентльмен уже помогает другой леди в библиотеке, — сказала я с ноткой ревности в голосе.

— Вам помочь, Лариса Анатольевна, — как самый отзывчивый из нас спросил Соколов.

— Поздно уже, Соколов. Самсонов, помоги мне, пожалуйста, донести вот это в штаб.

— С удовольствием, — ответил солдат и отправился вслед за медсестрой. Перед тем, как скрыться Самсонов повернулся к нам с довольной улыбкой и помахал рукой.

— Точно, настоящий мартовский кот. А Щекочихина почему-то мне напоминает представительницу древнейшей профессии из фильма «Бриллиантовая рука». Не знаю, то ли цветом волос, то ли еще чем-то.

— Что ты на нее взъелась? — спросил меня Кузя.

— Да потому что, у нее на лице написано, что она стерва. Поверьте мне, она это еще покажет. Ну ладно, ребят. Мне пора работать, — сказала я и поцеловав Гуню, отправилась в библиотеку.

Вскоре по части прошла следующая новость. Из соседней части сбежали два солдата с автоматом. Чтобы дезертиры не сумели затеряться среди солдат соседних частей, отец приказал всем офицерам и солдатам части надеть парадную форму. А затем всем солдатам запретили увольнительные, а офицеров перестали выпускать из части без парадной формы.

А тем временем, когда я проходила мимо части, то узнала, что Гуня, Кузьма и Ваня Вакутагин отправились вместе со Шматко ловить дезертиров. В этот миг мне захотелось пойти к отцу, чтобы не подвергать моего любимого мужчину и моих друзей опасности, но разум все-таки пересилил чувства. Я поняла, что приказ отца не обсуждается и решила чем-нибудь отвлечь себя, пока Гуня не вернется в часть. Хотя, если честно, получалось плохо. Я все время думала, как там Гуня, как там ребята. Я снова переживала, как тогда, когда вторая рота ловила зеков. Я через каждые пять минут бегала к отцу, чтобы узнать, что с ребятами и поймали ли они зеков. До сих пор удивляюсь терпению моего отца, как он не послал меня в тот день.

Затем я решила наконец-то перестать донимать отца и Староконя и пошла в чепок. Как ни странно он был закрыт, но я знала, что на самом деле Эвелина болтает там со своей подругой Щекочихиной. Если честно, я до сих пор не понимала, как возлюбленная Смалькова могла подружиться с такой стервой.

— Эвелина Георгиевна, откройте, пожалуйста. Мне надо стресс заесть.

— Сейчас, Саш, — послышался голос Эвелины.

Через несколько секунд дверь открылась, и я увидела лицо чепочницы.

— Что случилось, Саш?

— Эвелина Георгиевна, вы слышали, что из ракетной части два солдата сбежали с ружьем.

— Ну слышала. И чего?

— Так вот. Гуня, Соколов и Вакутагин вместе со Шматко отправились их ловить.

— Ладно, заходи. Я тебя бесплатно накормлю.

Как только я зашла в чепок, Щекочихина сразу же засобиралась в санчасть.

— Ладно, Лина. Я потом еще к тебе зайду.

— Хорошо. Только потом расскажешь мне про свой экстрим.

— Хорошо, — сказала медсестра и ушла.

— А что Лариса Анатольевна занимается каким-то экстремальным видом спорта? — спросила я.

— Да какой это спорт. Так мужиками вертит. А что это тебя вдруг заинтересовало? Много будешь — скоро состаришься.

— Ничего, Гуня меня и такой будет любить. Блин, я с ума сойду от неизвестности. Что там с ним? С ребятами? Со Шматко? Поймали ли они дезертиров? Надо будет у отца спросить.

— Вот попьешь чай с пирожными и спросишь. А пока посиди и успокойся.

— Есть.

Через несколько минут мне действительно стало полегче. А еще меня отвлекли мысли о Щекочихиной. Как я поняла из слов Эвелины, та по-прежнему не могла сделать выбор между Кудашовым и Самсоновым. Ох, не доведет это до добра. Зная Кудашова, могу предположить, как достанется Самсонову, когда ротный узнает о сопернике. Ну ничего, сам виноват. Как-нибудь выкарабкается.

После того, как я не до конца заела свой стресс, сразу же побежала к отцу. Папа, связавшись со Шматко, узнал, что те уже кого-то поймали, при этом Соколов повредил ногу. Теперь мне оставалось только дождаться Гуню.

Я быстро вылетела из кабинета отца и побежала к КПП. Я уверена, что еще ни один солдат не стоял так на своем посту, как я. За то время пока я стояла у КПП, отец уже успел отменить ношение парадной формы, а Кудашов в повседневной форме куда-то уйти из части. Через полчаса я наконец-то дождалась Гуню и ребят. Я сразу же кинулась к любимому на шею.

— Гуня, как я тебя люблю. И какой ты красивый в парадной форме.

— Саш, мне конечно приятно находиться в твоих объятиях. Но все смотрят.

— А мне без разницы смотрят или нет. Я так за тебя переживала.

— Я тоже скучал по тебе, а после того, как я несколько часов пролежал на холодной и сырой земле, соскучился еще больше. Надеюсь, ты не бросишь меня, если я после сегодняшнего заработаю простатит.

— Да куда я от тебя денусь.

— Эй, влюбленный олень. А Кузьму я один что ли в санчасть тащить должен? — прервал нашу идиллию Вакутагин.

— Хватит, Вань. Я сам дойду. У меня там просто царапина, — скромно сказал Соколов.

— Кузь, ты как? — наконец-то я обратила свое внимание на своего друга.

— Нормально, до свадьбы заживет. Ребят, не провожайте меня я сам дойду.

Вскоре ребята пошли в казарму, а я проводила их гордым взглядом.

Правда, вечером выяснилось, что мои друзья поймали не совсем тех, кто был нужен. Настоящих дезертиров задержала милиция, а вторая рота задержала лесорубов, переодевшихся в военную форму, купленную в военторге. Но я все равно гордилась ими. Какие они все-таки молодцы.

Я по-прежнему продолжала работать в части библиотекарем. С каждым днем посетителей становилось все меньше и меньше, но я нисколько не переживала по этому поводу. Теперь я с чистой совестью могла сходить в казарму к своим друзьям, оправдываясь тем, что в библиотеке нет посетителей. Также ничто не мешало нашим с Гуней свиданиям в библиотеке.

Но иногда солдаты все-таки вспоминали про библиотеку, и мне приходилось сидеть там безвылазно. Так было и сегодня, когда пришел Щур и попросил книгу по геологии. К несчастью, книги на эту тематику находились на верхней полке, и мне пришлось взять самый крепкий стул и встать на него. Как легко можно было догадаться, что, когда я потянулась за этой книгой, то потеряла равновесие и упала. Совсем как год назад, когда доставала книгу Папазогло.

— Господи, Щур. Вот что ты за человек такой? Ни от одного человека нет столько неприятностей, как после тебя.

— Александра Николаевна, простите меня, пожалуйста. Хотите, я провожу вас в санчасть?

— Нет, не надо, Щур. Только не это. Я лучше сама дойду, — сказала я испуганно.

В санчасти я увидела Гуню и Папазогло.

— Ой, привет, Гунь. Что вы тут делаете?

— Да вот, мы с Папазогло здесь ремонт делаем. Кудашов приказал.

— Да. Ваш ротный — козел. Сколько раз я у него просила солдата, чтобы полку починить, Всё без толку. Приходится отца подключать.

— А ты здесь что делаешь? — спросил Гуня

— Помнишь, как я в прошлый раз упала, когда книгу Папазогло доставала? На этот раз я доставала книгу Щуру. И теперь у меня опять болит рука. Папазогло, вот почему как только вы с Щуром заходите ко мне в библиотеку, там либо что-то ломается, либо со мной что-то происходит?

— Не могу знать, Александра Николаевна, — ответил мне Антон.

— Ладно, Папазогло, проехали. Гунь, Щекочихина у себя?

— Так точно.

— Тогда жди меня. Надеюсь, я ненадолго, — сказала я и исчезла в дверях.

Как я и предполагала, так же, как и год назад у меня был сильный ушиб. Когда Щекочихина оказала мне помощь, я снова пошла к Гуне, и мы с ним со смехом наблюдали за Папазогло. Но вскоре нашу идиллию прервал Кудашов.

— Ну что, буратины. А вы что здесь забыли, Александра Николаевна?

— А я руку ушибла, но потом увидела ваших солдат и решила за ними проследить. А то мало ли что.

— Товарищ капитан, оборудуем табло «Не входить» у двери в медицинский кабинет, — отчитался Гуня.

Тут Кудашов увидел лампу над медицинским кабинетом, выкрашенную

в красный цвет.

— Это что такое? Вы совсем охренели? Вы что хотите санчасть в бордель превратить? Почему здесь красный цвет?

— Да что тут превращать. С такой медсестрой здесь уже и так бордель, — сказала я шепотом.

— Вы что-то сказали, Александра Николаевна?

— Да это я так, о своем.

— Значит так. Перекрасите лампу в черный цвет. Александра Николаевна, проследите за ними. Устроили здесь Амстердам, — сказал Кудашов и скрылся.

Затем я еще полчаса сидела вместе с Гуней и смотрела за тем, как Папазогло красит лампу в черный цвет. Вскоре в санчасти вновь появился Кудашов, и мне пришлось вернуться в библиотеку. Но слава Богу, мое уединение длилось недолго, уже через час ко мне прибежал Гуня.

— Саш, хочешь прикол увидеть. Пошли со мной в казарму.

— Что за прикол?

— Очередной развод Папазогло. Прикинь, он снова повелся.

— Ладно, только недолго. Мне сегодня с родителями еще за бабушкой ехать на новой машине, — сказала я и отправилась вслед за Гуней. В ленинской комнате нас уже ждали Бабушкин, Самсонов и Папазогло.

Гуня сел в середине и приступил к рассказу о повесившимся в медсанчасти наркомане, причем рассказывал это с таким артистизмом, что я чуть сама не поверила. Мне с Бабушкиным и Самсоновым оставалось только поддакивать. А Папазогло в это время побледнел и со страхом смотрел на свои руки, так как он дотрагивался до гвоздя, на котором повесился вымышленный наркоман. Похоже, бедный солдат на самом деле поверил Гуне, и теперь думал, что на нем лежит проклятие. После всего услышанного Папазогло еще раз внимательно посмотрел на свои руки, а затем быстро направился к выходу.

— Ты куда? — спросили я и ребята хором.

— Да, руки пойду помою, — ответил Папазогло и вышел.

Мы дружно засмеялись, а я сказала:

— Да, Гунь. Ты умеешь заливать. Если бы я не знала, что это розыгрыш, то тоже бы поверила. Ладно, ребят. Я к отцу. Нам еще сегодня бабушку встречать. Будем ее с новым членом семьи знакомить.

— С каким членом семьи? — занервничал Гуня.

— С новой машиной. А ты о чем подумал?

— Да так просто услышал про нового члена семьи, а ты мне даже ничего не сказала.

— Ну ладно. Я побежала. Гуня, я буду по тебе скучать, — сказала я и пошла искать отца.

Я нашла его у нашего нового автомобиля — «Фиат-124», который был очень похож на отечественную «копейку». Отец до сих пор со дня покупки любовался новой машиной и тщательно ухаживал за ней. Вот и сейчас он пристально следил за солдатами, которые мыли наш автомобиль. Казалось, он сейчас отберет у них тряпки и сам начнет мыть нашу машину.

— Потихонечку моем. Это не просто железка, она все чувствует.

— Как ты о ней заботишься. Как о живом человеке, — сказала я. — Ну что, мы поедем за бабушкой?

— Подожди, сейчас машина высохнет и поедем. Между прочим, твое рабочее время еще не закончилось.

— Время не закончилось, а солдаты уже закончились. Ко мне в библиотеку в последнее время вообще никто не заходит. Я их как только туда не заманивала, никто не идет. Только вторая рота еще как-то более менее читает, но с таким ротным как у них нет времени ходить в библиотеку. Пап, может я в машине посплю, то есть посижу.

— Ладно, заодно побудешь вместо сигнализации.

— Очень смешно, — сказала я и села в машину.

Но вздремнуть мне так и не удалось, так как через полчаса мы отправились домой, чтобы забрать маму на вокзал. Только стоило нам отъехать на сто метров от части, как машина заглохла. Отец сразу же отправился за Соколовым, а меня попросил посторожить автомобиль. Но я как верный страж сразу же провалилась в сон. Разбудил меня голос отца:

— Это так ты за машиной следишь?

— Я закрыла глаза всего на пять минут.

— Потому что по ночам надо спать, а не у подружек допоздна торчать.

Услышав от моего отца эту фразу, Кузьма улыбнулся и поглядел на меня. Он то знал, что на самом деле я провожу поздние вечера с Гуней, но сейчас, как верный товарищ, не выдал моей тайны. Юля Терешкова с радостью согласилась прикрывать меня от отца. Ради этого мы даже записали мой голос на кассету, на случай, если папа позовет меня к телефону. Мне было очень неудобно перед Юлей, что она прикрывает меня, и теперь я пыталась по-всякому ее отблагодарить.

После того, как Соколов осмотрел нашу машину, выяснилось, что у нас сломалась одна из запчастей. К счастью, к автомобилю могла подойти такая же запчасть из «Жигулей». Эту деталь можно было взять у Шматко, поэтому папа снова отправился в часть. А в это время я разговорилась с Кузей. Отца не было долго, ведь выпросить что-либо у прапорщика дело непростое. От Соколова я узнала, что розыгрыш над Папазогло продолжился. Сначала ребята нарисовали на прикладе его ружья череп и кости, а затем подкинули в его тумбочку шприц. Но этот шприц нашел Кудашов, и молодой солдат отправился в наряд на кухню. Вот это было уже не смешно. Единственное, что меня как-то успокаивало, Гуня тоже чувствовал себя неловко, после того как Папазогло отправили в наряд.

Тут подоспел папа с нужной запчастью. Кузьма быстро починил автомобиль, и мы быстро довезли его до части. Затем папа и я доехали домой, забрали маму и отправились на вокзал. К радости отца знакомство бабушки и нашего нового автомобиля прошло успешно. Бабушка осталась довольна нашей покупкой.

Первым посетителем библиотеки на следующий день стал Папазогло. Солдат был очень напуган.

— Александра Николаевна, а у вас есть что-нибудь про привидения?

— Что именно? Художественную или спиритическую литературу?

— Мне про то, как избавиться от привидения. Помните, я вчера нарушил покой духа наркомана, а вечером я видел его.

— Кого?

— Привидение.

— К сожалению, у меня ничего такого нет. А ты у сержанта Гунько помощи попроси. А еще обязательно ему передай, что пока он не решит твою проблему, пусть даже не заходит в библиотеку.

— Спасибо вам, Александра Николаевна.

— Пожалуйста, Антон.

После этого я отправилась на поиски Гуни и нашла его в чепке вместе с Самсоновым.

— Привет, Гунь. Может хватит уже издеваться над Папазогло. Это уже не смешно. Он сейчас приходил ко мне в библиотеку за книжкой о привидениях, и вид у него был очень напуганный.

— А вы, Александра Николаевна, оказывается, защитница неудачников, — с насмешкой сказал Самсонов.

— Знаешь, Гагарин. Если Кудашов узнает, что ты ходишь на свидания к Щекочихиной, ты тоже станешь неудачником.

— Саш, честное слово, сегодня последний день. А завтра мы ему во всем признаемся, — пообещал Гуня.

— Вот и в библиотеку придешь завтра. Пока вы не кончите издеваться над Папазогло, можешь ко мне не подходить. И мой вам совет, постарайтесь сделать все, чтобы об этом розыгрыше не узнал Кудашов. Иначе, вам будет также тяжко, как и Папазогло.

Мои слова оказались пророческими. В этот же день Вакутагин, который тоже ничего не знал про розыгрыш, как шаман, посоветовал Папазогло закопать причину смерти привидения на ровном месте. Антон решил последовать этому совету и решил закопать на плацу шприц. Тут удача повернулась к моим друзьям не тем местом, так как солдата в этот момент увидел Кудашов. Поэтому вместо веселья ребят ожидал кросс с голыми торсами по части.

С тех пор мои друзья были более осторожны в розыгрышах, ведь с таким ротным осторожность не помешает.

Жизнь в части по-прежнему шла своим чередом, пока в соседнюю часть не приехала проверка, интересующаяся здоровьем солдат. С этих пор в части началась медкомиссия, которая выявила у молодых солдат второй роты. Но в тот день меня больше интересовало предстоящее этой ночью свидание с Гуней.

Домой я пришла только где-то в четыре часа ночи. К моему удивлению на кухне горел свет, поэтому пройти незамеченной мне не удалось.

— Так, ну и где мы были до четырех часов ночи? — услышала я грозный голос отца, доносившийся из кухни.

Мне пришлось идти на кухню оправдываться перед отцом. Там я с удивлением увидела, как мама среди ночи режет бутерброды, а на нашей раскладушке лежит Староконь.

— А я у Юли была. Ее парень бросил, и мне пришлось ее утешать, — быстро соврала я. — Она уснула только полчаса назад.

— Что-то часто ее стали парни бросать. Насколько я помню на прошлой неделе, ее тоже бросил парень, — не поверила мне мама.

— Так это тот же самый. Я же не виновата, что Юлька любит этого козла и все ему прощает.

— Николаич, Верочка. Ну что вы на свою дочь бочку катите? Между прочим, она вся в родителей. Сейчас очень немногие пускают к себе друзей среди ночи. И не каждый человек утешает друзей до половины четвертого ночи, — Староконь неожиданно встал на мою защиту.

— Вот, пап. Александр Степанович правду говорит. Сами говорили мне, что дружба — самое ценное в жизни, а теперь орете на меня, — сказала я с упреком.

— Ладно, иди спать. Дружная, ты наша.

На следующий день в части началась операция по откорму молодых солдат второй роты. Для того чтобы те нагуляли аппетит, Кудашов целыми днями гонял всю роту. А меня Староконь попросил распространить в роте анкеты, которые должны были узнать, о том, что солдаты хотят видеть в меню. Правда, эта затея с треском провалилась, когда папа узнал результаты анкетирования.

Пришлось привлекать солдат на помощь хлебозаводу. А перед этим отцу в голову пришла отличная идея: организовать для солдат обед в семье офицеров. Так Нестеров отправился обедать к своей родственной душе — Смалькову, Лавров — к Кудашову. Больше всего «повезло» главным «везунчикам» второй роты — Щуру и Папазогло, которые должны были идти на обед в семью Шматко. Хотя, зная, откуда растут руки у Родиона, непонятно кому еще «повезло». К моему счастью, нашей семье предстояло обедать с моим другом Ренатом Фахрутдиновым.

Во время воскресного обеда я стала завидовать белой завистью невесте Рената, ведь солдат отобрал у меня и матери кухонные принадлежности и сам стал готовить татарское азу, а потом, когда мы послали папу за кефиром и зеленью, айран. Все это время я всячески расхваливала Рената, так что мама сказала:

— Странно, своего Гунько ты так не расхваливаешь. И как он тебя не ревнует.

— Просто Гуня — единственный парень, который может вытерпеть меня со всеми моими закидонами. И к тому же у Рената — самая терпеливая невеста в мире. А я таким терпением не обладаю.

К сожалению, наш обед с Фахрутдиновым скоро подошел к концу, и солдат снова отправился в часть. Напоследок, я попросила Рената передать свою записку Гуне, по которому за день очень соскучилась.

Через неделю я снова сидела в библиотеке с Гуней, и мы снова не могли нацеловаться.

— Блин, Сань. Как мне не хочется идти на этот медосмотр. Так бы сидел и сидел у тебя.

— Только смотри на медосмотре осторожно, а то вдруг Щекочихина захочет третьего ухажера завести.

— Саш, ну ты опять. Медсестре далеко до таких ножек, как у тебя.

— То есть тебе нравятся только мои ноги?

— Мне нравишься только ты. Ладно, я побежал. Не скучай без меня.

— Это будет сложно, но я постараюсь, — сказала я и, прежде чем Гуня ушел, поцеловала его в губы.

Скоро в результате медосмотра выяснилось, что все меры, принятые для увеличения веса солдат подействовали. Единственным человеком, который не только не поправился, но и похудел, был Вакутагин. Кстати, Ваня тоже приложил к увеличению веса солдат. Оказывается, он целую неделю добавлял траву для откорма оленей. Теперь на Ваню была обижена вся рота. Но затем выяснилось, что все мероприятия, проводившиеся для того, чтобы солдаты набрали вес, были напрасными, так как в санчасти стояли сломанные весы. Теперь отцу придется сажать всех солдат на диету.

Жизнь в части как всегда шла своим чередом, пока меня снова не начал преследовать тренер, из-за которого мне пришлось завязать с каратэ. Каждый день он ждал меня у моего дома с огромным букетом. А дело было в том, что приближались областные соревнования, и тренер вдруг вспомнил обо мне. Естественно, после всего произошедшего мне не хотелось ему помогать, и я отказалась от соревнований. Но тренер был упрямым и по прежнему не терял надежды меня уговорить. Поэтому, мне оставалось только достать через знакомых медицинскую справку о какой-нибудь «болячке». Это сделала моя бывшая одноклассница, у которой мать работала медсестрой. Каково было удивление, когда она протянула мне справку о беременности.

— А других справок не было? — спросила я, не скрывая недовольства.

— А что в этой не так? Зато тренер после этой справки точно не посмеет к тебе больше приставать по поводу соревнований.

— А вдруг эту справку увидит мой отец? Я представляю, как он будет «рад». Ему потом фиг объяснишь, что она — ненастоящая.

— Так, Зубик, так ты берешь эту справку или нет? Если да, то гони пятисотку. Тебе итак двести рублей скинули.

Тут я представила, как в очередной раз увижу лицо тренера, и, скрепя сердце, отдала пятьсот рублей и взяла справку.

Придя на работу, я снова принялась разглядывать справку. Надеюсь, тренер мне поверит и отстанет от меня. Тут раздался стук в дверь, и я быстро спрятала справку под стопку книг на своем столе.

— Входите.

В двери показался Гуня.

— Товарищ библиотекарь, сержант Гунько прибыл к вам по зову сердца. Разрешите войти?

— Вообще-то, товарищ сержант, вы уже зашли. Ладно, проходи садись. Как у вас в роте дела.

— Как всегда, Кудашов бесится. Гагарин в санчасти днюет и ночует.

— Да. Ничего в роте не меняется. Один сержант в библиотеку целыми днями бегает, другой — в санчасть.

— Да. Самсонов с медсестрой все больше напоминают мне Мишку с Ирой. Как бы у них с Кудашовым не получилось, как тогда с Колобковым.

— Миша и Ира любят друг друга, а у Самсонова с Щекочихиной просто гормоны играют.

— Сань, я соскучился по тебе.

— А я по тебе.

Мы снова начали целоваться, пока нас не прервал телефонный звонок. Меня вызывал к себе Староконь.

— Гунь, меня Староконь вызывает. Я не знаю, надолго ли. Ты меня подождешь?

— Ладно, но только через полчаса мне надо быть в казарме. Я подожду тебя пятнадцать минут.

— Хорошо.

Оказывается, Староконь вызывал меня, чтобы я помогла ему провести одно мероприятие с солдатами. В отличие от тренера, своему крестному я отказать не могла. Поэтому я с радостью согласилась помочь Александру Степановичу, или как я его звала в детстве, дяде Саше. Освободиться за полчаса мне не удалось, и я пришла в уже пустую библиотеку. Увидеться с Гуней в этот день у меня больше не получилось, и я, как только у меня закончилось рабочее время, ушла из части. Мне еще надо было успеть показать тренеру свою фальшивую справку.

На следующий день я с нетерпением ждала, когда ко мне зайдет Гуня. За то время, что мы не виделись, я успела по нему безумно соскучиться. Но прошло два часа с начала моего рабочего времени, а Гуня ко мне так и не приходил. Наконец, мое терпение лопнуло, и я отправилась в роту. Первым, кого я увидела, был Бабушкин.

— О, привет, Саш. А Гуня в увольнении.

— Как в увольнении? А почему он мне ничего не сказал?

— Ты ему тоже не все рассказала. Он вчера видел твою справку, и все знает.

— Какую справку? — спросила я, успев забыть к этому времени про липовую справку.

— О беременности. Непонятные у вас отношения. То вы любите друг друга, то ты ничего ему не рассказываешь.

Тут до меня наконец-то дошло. Гуня увидел липовую справку и подумал, что я беременна. Вот это я попала.

— Блин, это же ненастоящая справка.

— Как ненастоящая? — удивился Бабула.

— Да мне от одного козла надо было отвязаться. Вот и пришлось липовую справку доставать. А Гуня давно ушел?

— Два часа назад.

Теперь мне оставалось только дождаться Гуню, и все ему объяснить.

Гунько пришел ко мне через полчаса.

— Саш, я не знаю, почему ты мне ничего не сказала.

— Гунь, мне надо…- перебила я солдата.

— Не перебивай меня. Я люблю тебя и хочу, чтобы мы вместе растили нашего ребенка. Саш, выходи за меня, — сказал Гуня, немного запинаясь, и достал из кармана красивую коробочку, внутри которой оказалось кольцо.

В этот момент я на несколько секунд потеряла дар речи. Мой любимый человек делает мне предложение! Жалко, что придется испортить этот момент объяснением о липовой справке.

— Гунь, я согласна, но только…

— Что?

— Я не беременна. Это была ненастоящая справка. Просто ко мне мой бывший тренер привязался. Тот, из-за которого мы первый раз поцеловались. Он хотел, чтобы я выступила на областных соревнованиях. Но мне не хотелось помогать этому козлу, и я купила липовую справку.

— Так ты согласна?

— Да, — сказала я, и на моих глазах от счастья появились слезинки.

— Сашка, я тебя люблю.

— Я тоже тебя очень сильно люблю. Только надо сказать про твое предложение отцу.

— Не волнуйся, я об этом позабочусь.

— А ты не сердишься на меня из-за справки?

— Конечно, немного грустно, что у нас пока не будет ребенка, но у нас все еще впереди.Извини, мне пора. А то там Кудашов наверное рвет и мечет. Так я могу и до свадьбы не дожить.

— Типун тебе на язык.

Через час меня вызвал к себе отец и сообщил о грядущей проверке, но тут раздался стук в дверь.

— Войдите, — приказал папа.

В двери показался Гуня.

— Разрешите, товарищ майор?

— А, Гунько? Проходи. Что случилось?

— Товарищ майор, разрешите мне жениться на вашей старшей дочери?

В эту минуту отец удивился, а я от неожиданности покраснела.

— Ну это, как она сама скажет. Я в таких делах приказать не могу. Ну что, Александра, согласна?

— Так точно, то есть да. Спасибо, папуль, ты самый лучший, — сказала я и обняла отца.

— Совет вам и любовь.

Так этот день стал самым счастливым в моей жизни, ведь скоро я выйду замуж за своего любимого человека. Правда, не все в этот день были счастливы. Так Кудашов узнал, зачем Самсонов бегает в санчасть, и теперь солдата ждала «веселая» жизнь.

Жизнь в части по-прежнему шла своим чередом. Пока в один прекрасный день мне не надо было зайти по делам к отцу. Я уже была готова постучаться, но вдруг услышала, как мой отец приказал писарю подготовить приказ о присвоении Гуне звания старшего сержанта.

— Пап, это правда? — первым делом спросила я, войдя в кабинет без стука.

— Саш, ты совсем совесть потеряла? Выйди и зайди, как положено.

Я быстро вышла, постучалась и вошла.

— Товарищ майор, разрешите войти?

— Заходи. Что ты хотела?

— Пап, а правда, готовится приказ о присвоении Гуне старшего сержанта?

— Да. Сегодня утром он это заслужил, — ответил папа, а потом рассказал, как на марш-броске мой жених принес на себе заблудившегося Щура.

На радостях я быстро побежала во вторую роту. Гуня стоял вместе с Соколовым, Бабушкиным и Самсоновым у казармы.

— Привет, ребят. Привет, Гунь. Я, кстати, только, что от отца. Он мне рассказал о твоем сегодняшнем подвиге.

— Да какой это подвиг, — заскромничал Гуня.

— А ты что думал? Просто так старшего сержанта не дают. Отец уже приказал приказ приготовить о твоем новом звании.

— Вот видишь, а ты еще нам не верил, — заметил Бабула.

Вечером нашим друзьям пришла на ум идея обмыть новое звание Гуни, и это несмотря на то, что приказ еще не был подписан. А Самсонов хотел устроить из этого шоу. Узнав об этом, я попыталась возразить им. Все-таки, отмечать что-то заранее — плохая примета. Но меня так и не услышали.

На следующий вечер ребята собрались в ленинской комнате и принялись обмывать новое Гунино звание. Несмотря на все мои плохие предчувствия, я отмечала вместе со всеми и даже принесла немного еды к столу, где уже ждала своего часа запеченная Вакутагиным рыба. За увеселительную программу отвечал Лавров, который изображал стриптизершу с приклеенными к форме картинками женских прелестей. Ребята беззаботно веселились, а я по-прежнему продолжала переживать из-за нехороших предчувствий.

— Ребят, вы поосторожней. Смотрите не попадитесь. Сегодня Староконь дежурит. Он конечно хороший мужик, но вряд ли он будет рад, если увидит здесь водку.

— Слушай, Саш. Кончай каркать. Гунь, вот что ты в ней нашел. Ноет и ноет целыми днями, — поддел меня Самсонов.

— Вообще-то Саня права. Что мы обмываем? Приказ же еще не подписали, — встал на мою сторону Гуня.

— О, я смотрю, нытьё — это заразно, — не отставал от нас Самсонов.

— Сейчас кто-то договорится и испытает на себе всю мощь моего коронного удара, — предупредила я.

Тут со стола неожиданно упала вилка. Я, вспомнив примету, сразу насторожилась, а ребята не придали этому никакого значения.

— Опа. Вилочка упала, — наконец-то заметил Бабушкин.

— Вилка — это она, — сказал Соколов.

— Кто она: чепочница или медичка? — спросил Бабула.

— Вообще-то, они уже домой ушли. Да и офицеры тоже. В части только Староконь остался, — ответила я, продолжая переживать, что нас застукают.

Вскоре мои опасения подтвердились. К нам зашел Нестеров и предупредил нас о приближении Староконя. Я быстро спряталась в каптерке, оставляя ребят заметать следы застолья. Через несколько минут замполит действительно пришел и все-таки узнал про застолье по поводу нового звания Гуни. Сначала Староконь пообещал никому не говорить о сегодняшних посиделках, но вскоре я услышала звук падающей бутылки и поняла, что приказ о назначении Гуни старшим сержантом так и останется неподписанным.

На следующий день я первым делом побежала утешать грустного Гуню. Рядом с ним уже сидели два «утешителя»: Самсонов и Бабушкин, которых мне в этот момент хотелось убить.

— Как был ты, Гунь, сержантом. Сержантом и остался. Так что не переживай, — сказал Самсонов.

— Конечно, не переживай. Если бы не эти два идиота, ты бы сейчас был бы старшим сержантом, — передразнила я младшего сержанта.

— Вообще-то, это Папазогло бутылку уронил, — начал оправдываться Бабушкин.

— А какой, извините, мудрец дал ему эту бутылку. Вы бы еще Щуру додумались ее отдать. Ребят, идите отсюда, пока я вас не убила, и оставьте нас с Гуней наедине.

Бабушкин и Самсонов ушли, а я поцеловала Гуню и сказала:

— Я все равно тебя люблю, и мне не важно в каком ты звании: сержант или старший сержант.

— Я тоже тебя люблю. Извини, у нас скоро стрельбы. Надо готовиться. Как только освобожусь, я сразу к тебе приду.

— Хорошо, я буду ждать.

Дни пролетали неумолимо быстро, так Гуне и нашим друзьям до приказа осталось всего сто дней. Правда не все дослужили до этого срока в нашей части. Так Бабушкин встретил эту дату в штабе округа, куда его перевели по протекции Нелипы. Солдат даже не успел с нами попрощаться, хорошо хоть, книжку, которую он на днях взял у меня в библиотеке, оставил в своей тумбочке. Ну, а пока, ребята стали готовиться к дембелю и приступили к исполнению дембельских традиций. Правда не все из них мне нравились. Например, мне очень не хотелось, чтобы Гуня коротко стригся.

Именно об этом я и сказала возлюбленному, когда он пришел ко мне в библиотеку жаловаться на Староконя, который запретил старослужащим стричься.

— Гунь, может он и прав. Мне кажется, тебе не очень пойдет такая прическа.

— Сань, причем тут пойдет — не пойдет? Это традиция. Я не хочу ходить заросшим, как последний лох.

— Ладно, стригись. Только боюсь, твои увольнения будут проходить в моей квартире, потому что в таком виде я с тобой в город не выйду. А в кино и кафе я буду ходить вместе с Юлей Терешковой, — тут я решила прибегнуть к самому действенному способу уговорить Гуню. — Кстати, мне Бобров звонил. Говорил, что скоро приедет, и мы будем снова гулять по городу. Я пока отбиваюсь, все зависит от твоего поведения.

— Не вздумай меня уговаривать. Я все равно постригусь. Ладно, Сань, я побежал, — сказал солдат, поцеловал меня и вышел.

Ну что же, посмотрим завтра — кто кого.

На следующий день, почти сразу после моего появления на рабочем месте, ко мне зашел Гуня.

— Что постригся? — спросила я с издевкой.

Гуня быстро снял свою фуражку, обнажив свою заросшую голову.

Мне так и не удалось скрыть с лица радостную улыбку, и, сквозь смех, сказала:

— Да, а кто-то вчера говорил, что пострижется.

— Просто Нестеров вчера в наряде был. И мне как-то не хочется, чтобы моя невеста ходила с каким-то двухметровым хлыщом.

— Во-первых, рост Боброва — метр девяносто два. А во-вторых, я про него пошутила.

— Саш, ну ты даешь. Я из-за нее не постригся, а она шутит. Хорошо, что Сокол с Гагариным тоже лохматые ходят.

— А они почему не стали стричься.

— Староконя испугались. Не то что я.

Гуня недолго сердился на меня за неудавшуюся стрижку, и уже через минуту наши губы слились в долгом и страстно поцелуе.

Тем временем, приближалась очередная проверка клубов воинских частей, поэтому очередное воскресенье мне пришлось провести на работе. Впрочем, с тех пор, как я стала встречаться с Гунько, для меня это не было в тягость. Освободившись, я сразу пошла к ребятам в казарму, ставшую за эти два года для меня вторым домом. Я застала всех в каптерке за чаепитием. Один Ваня мучил электробритву, видимо, собираясь на свидание с рыжеволосой Катей, к которой я когда-то приревновала Гуню.

— Вот как вам не зайдешь, вы все время чаи гоняете, бездельники, — упрекнула я друзей.

— Так воскресенье. Имеем право. А ты что тут делаешь? У тебя же выходной? — спросил мой жених.

— А ты что не рад меня видеть? Я, между прочим, в выходной день спешу к любимому в казарму. А он даже не рад, — пристыдила я Гуню.

— Да нет. Я рад, просто не ожидал тебя здесь увидеть.

Но я не стала обижаться на жениха, и с радостью села вместе с ребятами пить чай.

Вскоре нашу идиллию прервал Лавров и несколько духов, без стука ворвавшиеся в каптерку.

— Так, вы совсем оборзели. Вас не учили сначала стучаться, а потом входить? — спросил Самсонов.

— Мы пришли вам сказать, — начал говорить Лавров, при этом поглядывая на молодых духов.

— Мы пришли вам сказать, — повторил за ним Гуня. — А кто это мы?

— Мы все кто пришли, — ответил Лавров и снова замолчал, продолжая испуганно глядеть на остальных.

Вскоре он прошептал своим сослуживцам:

— Ну что вы молчите? Мы же договаривались.

— Так, Лавров говори быстрее чай остывает, — Гуня потерял терпение первым.

Тут заговорил Папазогло:

— Вот смотрите. Если взять веник. Прутики же есть у него.

— А так вы за вениками пришли? — перебил его Кузя. — Так что же вы молчали. Вот они в каптерке.

— Что смотрим? Разбираем веники и айда на уборку территории, — скомандовал Гуня.

Солдаты молча, за исключением Папазогло, который пожелал нам приятного аппетита, взяли метлы и быстро вышли из каптерки.

— Вот это я понимаю, молодежь пошла. Мирное время, а они работать захотели, — похвалил духов Самсонов.

— Да здорово вы их выдрессировали, — удивилась я.

Как бы не было мне хорошо с ребятами, но у меня по-прежнему было много работы, поэтому скоро я вышла из казармы. Не успела я пройти и пяти метров, как меня неожиданно не окликнул Самсонов.

— Чего надо? — спросила я не совсем дружелюбно.

— Саш, у меня к тебе просьба как к каратистке. Ты не можешь мне руку заломать, чтобы я рисовать не смог.

— С чего это в тебе, Гагарин, мазохист проснулся.

— Да это стерва-медсестра ко мне привязалась. Саш, будь другом, ну помоги.

— Вообще-то, это не мы тебя к ней в койку запихали. Наоборот, тебя все предупреждали. То, что она стерва — видно за километр. Так что расхлебывай все проблемы сам.

— Саш, я ведь не отстану, пока тебя не достану, — сказал Самсонов с очень жалостливым выражением лица.

— Надо же, ты не только художник, но и поэт. Ладно, знай мою доброту. Предупреждаю, будет немножко больно.

Мы с Самсоновым отошли в укромное место, и я резко вывернула его руку.

— Ай, вообще я просил ее заломать, а не выдергивать, — крикнул солдат от боли.

— Я предупреждала, что будет больно, так что не ной.

— Ладно, извини. Спасибо, — сказал Самсонов и направился в казарму.

Да, сегодня необычный день. Молодые солдаты сами просят веники, Самсонов впервые меня благодарит. Однако, времени задуматься об этом было. Меня ждала работа.

В понедельник Гуня снова зашел ко мне в библиотеку сердитым. Как и три назад сержант был зол на Староконя, а теперь еще и на Ваню. Оказалось, мой крестный решил проверить тумбочки солдат и обнаружил у Вакутагина комплект женского белья. Тут под горячую руку главного специалиста части по женскому белью попался Гуня, и майор нацепил на его голову женские трусики, а к груди, словно аксельбант, приложил бюстгальтер. Воображение сразу же нарисовало довольно яркую картинку. Я снова не выдержала и засмеялась.

— Да, Саш. Очень смешно. Нам наряды светят из-за Вакутагина, а ты смеешься, — обиделся Гуня.

— Ладно, Гунь. Не обижайся. Красивое, хотя бы, было белье? Например, ты бы хотел его с меня снять.

— С тебя я готов снять все что угодно, — сказал солдат и снова впился в мои губы страстным поцелуем.

Мне не хотелось отрываться, но в библиотеку в любой момент мог кто-нибудь войти.

— Гунь, подожди до вечера. Я обязательно какую-нибудь отмазку придумаю. Ну, так купишь мне такой же комплект белья. Только в тумбочку потом его не прячь.

Тогда Гуня снова обиделся, но вечером все равно пришел. Эх, когда же я наконец-то начну высыпаться?

До Гуниного дембеля и моего увольнения оставалось всего два месяца. За это время я должна была найти нового библиотекаря. Подходящая кандидатура уже имелась. Это была Юля Терешкова, уволившаяся из кафе после приставаний своего начальника. Наконец-то я могла ее отблагодарить, за то, что она прикрывала меня во время моих ночных свиданий с Гуней. Я, конечно, предупредила ее, как человек, проработавший в части почти два года, что ее ждет повышенное мужское внимание. Но Юля, уставшая чувствовать себя тунеядкой, была согласна на любую работу.

Сегодня за завтраком я сообщила отцу о том, что нашла себе замену.

— Хорошо, надеюсь ее я буду видеть на рабочем месте чаще, чем тебя.

— Ну, пап. Сколько можно? Я же не виновата, что солдаты почти не ходят в библиотеку. Кстати, Юле надо рассказать про специфику части, как-нибудь подготовить ее. Ты не против, если она походит вместе со мной в часть.

— Ладно, сегодня же сделаю ей пропуск.

— Эх, даже не верится, что ты скоро уедешь, — вдруг сказала мама.

— Мам, я уже все решила. Да и к тому же вы не будете одни. С вами будет Аленка. Ладно, я пошла собираться на работу.

На следующий день мы с Юлькой уже с утра были на КПП. Терешкова по моему совету одела джинсы и футболку без выреза, но это помешало дежурившему сегодня Лаврову засмотреться на нее. Солдат даже не сразу спросил у нее пропуск. Оказавшись в части, я сказала Юле:

— Готовься, здесь так на тебя будет смотреть каждый.

— Зубова, может хватит меня пугать.

— Я тебя не пугаю. Это суровая правда жизни, — с грустным лицом сказала я, и мы отправились в кабинет к Староконю, так как я должна была представить ему свою преемницу.

Мой крестный остался доволен Юлей. Несмотря на то, что она годилась ему в дочери, Староконь заигрывал с ней, не стесняясь меня.

— Да, Саш, умеешь ты работников выбирать, — сказал Александр Степанович и сделал свой фирменный жест. — И фамилия хорошая. Юлия, вы случайно не родственница той самой Терешковой?

— К сожалению, нет. Но моего отца назвали в ее честь.

— Действительно? Кстати, Юленька, если солдаты будут вас обижать, то обращайтесь ко мне. Я быстро найду на них управу. Ну что же, Юлия Валентиновна, буду рад, что вы будете работать в нашей части. Можете идти. Саша, задержись ненадолго.

Юля вышла, а мы со Староконем остались в кабинете вдвоем.

— Знаешь, Саш. Если честно, я боялся, что твоя подруга окажется не очень красивой. Слышала такую поговорку, что красивые девушки обычно дружат с дурнушками, а ты меня удивила. А у нее есть молодой человек?

— Нет, но у нее очень строгий отец. Бывший десантник. Если бы вы знали, как он строг ко всем ее кавалерам. Вот один парень ее в прошлый раз бросил, а спустя два дня попал в больницу с сотрясением мозга, — быстро соврала я.

— Интересно девки пляшут, — лицо Староконя сразу стало испуганным, — Ладно, свободна.

Я направилась к выходу и услышала, как замполит шепотом сказал:

— Эх, был бы я помоложе.

В библиотеке сегодня был ажиотаж. Кажется, в последний раз столько народу в библиотеке было два года назад. Я видела знакомый заинтересованный и голодный взгляд, правда теперь он был обращен не в мою сторону. Но я не слишком переживала. Ведь у меня был Гуня, и больше никто меня не интересовал. Работы сегодня было невпроворот. Слава Богу, с появлением Юли солдат удавалось обслужить быстрее.

Разделавшись до обеда с длинной очередью, мы отправились в чепок, где я познакомила Эвелину со своей подругой. Они быстро нашли общий язык, и невеста Смалькова пообещала мне, что после моего отъезда будет оберегать Юлю. Вскоре в чепок зашли Гуня и Самсонов, только что сдавший очередной наряд. Купив булочки с чаем, они сразу же к нам присели.

— Привет, Саш. Прости, что я пока не заходил. Кудашов сегодня рвет и мечет. Впрочем, как всегда. Мы только на пять минут освободились, — сказал мне Гуня.

— Да ничего, мы тоже только освободились. Кстати, познакомьтесь. Это моя подруга — Юля, кстати, будущий библиотекарь. Это мой парень — Гуня.

— Вас так и зовут — Гуня? — удивилась Юля.

— Вообще-то Георгий, но для Саши я готов быть кем-угодно, — ответил Гуня и улыбнулся.

— А я Юрий Алексеевич, — представился Самсонов и принялся незаметно осматривать Юлю.

— Неужели Гагарин? — спросила Терешкова.

— К сожалению, нет. Моя фамилия — Самсонов. Но друзья зовут меня Гагариным.

— И как вам не стыдно присваивать себе фамилию великого космонавта. Ладно я от рождения — Терешкова.

— О, как интересно. За нашим столом собрались Гагарин и Терешкова, — заметил Гуня.

Вскоре мы разговорились. Во время разговора я заметила, что между Самсоновым и Юлей зародилась симпатия. Если честно, я не знала — хорошо это или плохо. С одной стороны, я была рада, что Юля наконец-то начинает налаживать личную жизнь, а с другой, зная историю перевода Самсонова в нашу часть, я насторожилась. Вдруг, он обидит мою подругу.

Тут нашу идиллию прервала Щекочихина. Когда она вошла в чепок, на ее лице было выражение превосходства. Словно она — королева, а все остальные — ее придворные. Впрочем, такое лицо у нее было всегда. Но тут она увидела Юлю и растерялась. До этого, как она считала, у нее не было конкурентов в мужском внимании, так как, когда она пришла, я уже успела всех, кроме Гуни, отшить. И тут она увидела девушку, готовую составить ей конкуренцию. И мало того, с ней заигрывал Самсонов, который даже не обратил внимание на бывшую любовницу. Быстро купив какой-то салатик, она прошла мимо нашего стола.

— Я вижу, вам весело, — сказала она, не скрывая недовольства.

— А чего нам переживать. У нас в части скоро будет новый библиотекарь. Знакомьтесь, Лариса Анатольевна. Это Юлия Валентиновна Терешкова — наш будущий библиотекарь, — сказала я.

— Наконец-то, в нашей части появилась красивая и свободная девушка. А то у нас или все заняты, или стервы, — как бы между делом заметил Самсонов.

— А что-то я вас давно в санчасти не видела, товарищ младший сержант. Хотя раньше вы там были каждый день. Неужели здоровье поправили, — не осталась в долгу медсестра.

— О, я вижу вы отличный медработник. Вы так интересуетесь здоровьем простых солдат. Не научите меня так же работать в библиотеке? — с самым невозмутимым видом спросила Юля.

Лариса не нашла, что ответить, и присела за другой столик. При этом она продолжала смотреть на Юлю злобным взглядом.

Вскоре Терешкова отправилась в библиотеку, а я немного задержалась с Гуней. Надеюсь, Юля простит меня за это. Я вернулась в библиотеку через час, застав подругу вместе Самсоновым за разбором книг.

— Привет, Юль. Я немного задержалась, но вижу ты не скучала.

— А мы с Юрой книги разбирали, — с невозмутимым видом ответила Юля.

— Кстати, Самсонов, тебя там Кудашов искал. Он очень злой. Сказал, что если ты через пять минут не будешь в казарме, то он тебя кастрирует, — сказала я,

— Ладно, Юля. Я побежал. У нас очень злой ротный, поэтому его лучше не злить. До встречи, — сказал Самсонов и быстро исчез в дверях.

— А что у вас там за Кудашов? Я второй раз слышу эту фамилию, причем все говорят о нем, как о каком-то садисте, — спросила Юля.

— Ну, в какой-то мере — это правда. Я вижу вы с Самсоновым быстро подружились.

— Ну да. С ним прикольно.

— Ты только с ним поосторожнее. У него большой опыт общения с девушками, — предупредила я Юлю.

— Поверь, у меня тоже немаленький.

Тут я рассказала ей все, что знала о Самсонове. И историю с дочерью офицера из штаба округа, и про любовный треугольник.

— Саш, и зачем ты все это мне рассказала? — с непониманием спросила Юля.

— Просто предупредила.

— Знаешь, Саш. Я сама разберусь с кем мне встречаться. Поверь, я не дам себя в обиду. А теперь давай работать.

Больше я не разговаривала с ней о Самсонове. Но в душе я начала переживать за подругу.

Прошла неделя. Все эти семь дней я по-прежнему пыталась поговорить с Юлей о Самсонове, но она так же не хотела меня слушать. В этот день Терешкова позвонила мне и сказала, что заболела ангиной, поэтому ее не будет в части неделю.

Как только я оказалась на работе, ко мне сразу пришел Самсонов с букетом цветов.

— Привет, Саш. А где Юля?

— Заболела.

Самсонов уже хотел выйти из библиотеки, но я его остановила.

— Подожди, она тебе на самом деле нравится или ты просто хочешь поразвлечься?

— А какая тебе разница? Я в ваши отношения с Гуней не лезу.

— Просто, если у тебя к ней все серьезно, то я буду за вас только рада. Но если ты собираешься ей просто заморочить голову, то поищи для этих целей другую девушку, а от Юльки отстань. Запомни, если из-за тебя она прольет хоть одну слезинку, то ты об этом еще пожалеешь.

— Ладно, я подумаю об этом, Александра Николаевна. Разрешите идти? — зло посмотрел на меня Самсонов.

— Иди, — ответила я, и солдат вышел. Я понимала, что лезу не в свое дело, но не могла себе позволить, чтобы моя подруга снова страдала.

Через полчаса ко мне зашел Гуня.

— Привет, Саш, — тут солдат заметил мое задумчивое выражение лица. — Что-то случилось?

— Да Самсонов к Юле Терешковой клеится.

— Ну так это же неплохо.

— Какое неплохо? Если этот Самсонов заморочит моей подруге голову, я даже не знаю, что с ним сделаю.

— Ладно, суровая ты моя. Лучше посоветуй, что нам с парнями наколоть, чтобы потом можно было вспомнить годы службы.

— Лучшим воспоминанием об армии у тебя останусь я. Ведь, кажется, кто-то собирался на мне жениться, — тут я вспомнила, что Гуня что-то говорил про наколки. — Ты говоришь, что вы собираетесь сделать татуировку?

— Да. А что.

— Просто я когда-то тоже хотела сделать татушку, но отец запретил.

Я говорила правду. Лет пять назад мне очень захотелось сделать себе татуировку. Я где-то увидела японский иероглиф «Терпение», и с тех пор у меня появилась мечта, чтобы тот появился на моей спине. Когда я уже все для себя решила, то по наивности сообщила об этом отцу. Никогда еще я не видела его таким сердитым, так что татуировка на спине так и осталась лишь мечтой.

— Слушай, а что, если я сделаю наколку вместе с вами. Просто — это моя давняя мечта, — сказала я и сделала жалобное лицо.

— Саш, ты же знаешь, как я реагирую, когда ты так на меня смотришь. Делай, что хочешь, только, скажи, что нам наколоть.

— Решайте сами. Свою татуировку я давно уже выбрала.

С этой минуты я всерьез задумалась о том, чтобы исполнить свою мечту. Ребята объявили среди молодых солдат конкурс на новую эмблему мотострелковых войск, то есть лучший нательный рисунок, а мы с Гуней полдня пробегали в поисках тату-мастера. К сожалению, цены на татуировку были высокими. Самая низкая из них — тысяча рублей. Выйдя из пятого салона, я сообщила Гуне:

— Эх, кажется, не судьба нам — сделать татуировку.

Тут Гуне в голову пришла неожиданная идея:

— Слушай, а что, если скажем, что нас — восемь человек. Это уже будет опт. Получается, нам все сделают за полцены.

— Гунь, ты гений, — обрадовалась я и поцеловала парня.

Вскоре возникла новая проблема. Возник вопрос о том, как ребятам попасть в тату-салон. У Гуни и тут нашлась идея. Правда, в отличие от первой, она была немного безумной. Он решил притащить тату-мастера в часть.

— Ты с ума сошел? Ладно, раз это твоя идея, то и воплощать ее в жизнь будешь ты, — возмутилась я.

— Да не бойся. Все будет нормально. И вообще, ты хочешь татуировку или нет?

— Хочу, и только из-за этого я соглашаюсь на все твои безумные идеи.

Вернувшись в часть, я побежала в чепок, так как из-за долгой беготни по тату-салонам, у меня разыгрался огромный аппетит. Там было тихо и мирно, пока не ввалился Шматко, схватил стул и потребовал:

— Мне нужен ткемальский соус! Понятно?

— Ты с ума сошел? — спросила Эвелина.

— Я еще раз повторяю: мне нужен ткемальский соус!

— Да где я его тебе возьму?

— Оттуда же, где и вешенки, которые шампиньоны. Тебя Смальков когда-нибудьбил по голове стулом?

— Все, успокойся. Какой тебе соус нужен: ткемалевый или соевый?

— Ищи быстро ткемальский соус!

— Ладно, сейчас найду. Пойдем, вместе поищем.

— Не надо впутывать меня в свои авантюры.

Эвелина ушла в подсобку, а Шматко снова заговорил:

— Семейка блин. Вот так, Сань, никому нельзя верить. — а затем вновь крикнул Эвелине. — Ищи ткемальский, свежий, хороший, красный!

Позже я узнала, что Шматко съел салат, который Вакутагин приготовил Староконю, и теперь пытался быстро замести следы своего преступления.

Следующим вечером я задержалась в части, наврав отцу про аврал на работе, ведь сегодня Гуня должен был привести в часть татуировщика. В условленное время я сидела в каптерке вместе с Соколовым и Самсоновым. Вскоре Гуня привел татуировщика.

— Вы чего так долго? — спросил Гагарин.

— Патруль, — ответил Гуня.

— Слушайте, мы так не договаривались. Я замучался по кустам бегать, — начал возмущаться татуировщик.

— Ну что мы можем поделать, если у нас все так строго, — ответила я.

Тут послышался стук в дверь. Татуировщика быстро спрятали в шкаф, а Гуня открыл дверь, за которой оказался Папазогло.

— Тебе чего? — спросил Гуня.

— Товарищ сержант, я выбросил мусор.

— Молодец, и что?

— Просто там были работы, которые вам не понравились.

— Папазогло, мы уже все отобрали. Иди спать, — сказал Гуня, так же, как и мы, уже начиная терять терпение.

— Просто я не хотел говорить, но раз там были рисунки, которые вам, к сожалению не понравились…

Тут Гуня потерял терпение и закрыл дверь, говоря, что когда-нибудь напишет про Папазогло книгу.

Татуировщик вылез из шкафа и начал нас торопить. Я решила, что парни будут первыми. Тут снова раздался стук в дверь.

— Блин, он меня уже достал, — сказал Гуня, думая, что за дверью снова Папазогло. — Слышишь, урод, чего тебе надо?

Но за дверью оказался не Папазогло. Поняла я это по застывшему лицу Гуни, а вскоре ужаснулась, увидев в каптерке отца.

— Что у вас здесь происходит, товарищи солдаты? — строго спросил он, а затем обратился к Гуне. — Урод говоришь? Здесь я могу поспорить.

Потом отец сказал мне:

— Значит, такой у тебя аврал на работе? Александра, быстро ко мне в машину.

— Хорошо, пап, — сказала я послушным голосом.

Полчаса я провела в машине, ожидая когда отец отчитает моего жениха и моих друзей. Когда он наконец появился, то сказал:

— Это ж надо до такого додуматься. Изуродовать свое тело наколками.

— Это я придумала. Ребята просто не хотели меня выдавать. Ну и что плохого, если я сделаю татуировку с иероглифом «Терпение»? Может так я наконец-то стану терпеливее?

— Чтобы быть терпеливой нужна не татуировка, а воспитание, которого я, к сожалению, тебе недодал.

— А что теперь с ребятами будет?

— Ничего, побегают кросс пятьдесят километров. Пускай у них вся дурь из головы выйдет. По-хорошему, и тебе не мешало бы так проветриться, но так, как ты — моя дочь, будешь сидеть в библиотеке безвылазно. Ты хотела аврал — будет тебе аврал. Ладно, поехали завтра поговорим.

На следующее утро я встала шесть утра и приготовила отцу завтрак. Так я поступала всегда, когда косячила.

— Доброе утро самому мудрому и справедливому командиру части и самому лучшему в мире отцу, — сказала я, когда на кухню вошел папа.

— Надо же и завтрак приготовила. Ну и подлиза же ты. Да, пошутил я вчера. Ничего твоему Гунько не будет. Я не такой жестокий, чтобы так издеваться над солдатами. А ты что, и правда поверила, что я заставлю их бегать пятьдесят километров? — спросил отец.

— Да ну тебя, — сказала я и вышла, услышав позади смех отца.

А татуировку я все-таки сделала, хоть и временную.

Время по-прежнему, пролетало быстро, не останавливаясь ни на долю секунды. Приближался день подписания приказа о демобилизации, или, как говорил Гуня, министр обороны уже готовился обмануть перо в чернильницу и подписать этот самый приказ. Судя по этой витиеватой фразе, иногда Гуня все-таки открывал книги, которые брал в библиотеке для вида.

Тем временем, Юля и Самсонов пытались разобраться в своих чувствах. Несмотря на мой разговор с Юрой, он по-прежнему продолжал ухаживать за моей подругой, и даже заявил мне, что Терешкова ему очень сильно нравится. Да и Юля с радостью принимала его знаки внимания. Видя, как на лице моей подруги снова появилась улыбка, которая исчезла после расставания с предыдущим парнем, я пообещала себе, что больше не буду вмешиваться в их отношения.

А пока до выхода приказа оставалось все меньше и меньше времени. Гуня уже объявил молодым солдатам, что первый из них, кто принесет газету с приказом, поест в чепке за счет дембелей. И тут среди будущих черпаков началась суета, ведь что ни сделаешь, чтобы поесть на халяву. А днем в библиотеку неожиданно зашел Лавров.

— Александра Николаевна, а у вас есть старая газета с приказом о демобилизации?

— Зачем тебе? — ответила я вопросом на вопрос?

— Александра Николаевна, ну очень надо, — ответил солдат, так и не объяснив ничего толком.

— Лавров, зачем тебе эта газета? — снова спросила я, уже начиная сердиться.

— Просто там мне одна статья нужна для доклада на занятии.

Вскоре я все-таки отдала Лаврову эту газету и на время забыла об этом происшествии.

А тем временем в части происходили не менее интересные события. Например, Эвелина и Смальков готовились к свадьбе. А вот Ваня хотел узнать, где была прошлым вечером его девушка Катя. Та наврала матери, что была с Вакутагиным, хотя он был в то время в казарме.

— Стой, а как ты об этом узнал? — спросил я, когда Ваня рассказал мне все это.

— Да Староконь сегодня к себе вызвал и начал обвинять меня в самоходе.

— Стоп, а мой крестный здесь причем?

Тут Ваня понял, что сболтнул лишнего.

— Хорошо, Саш. Я тебе все расскажу, только ты никому.

Так я с удивлением узнала, что Староконь встречается с матерью Кати.

Освободившись, я зашла в казарму, где увидела странную картину. Мои друзья кормили Папазогло черствыми кексами и прокисшей сметаной.

— Ой, а что у вас здесь происходит?

— Да вот Папазогло нас обломал. Принес нам газету с приказом, а она оказалась за 2003 год. Знаешь, как мы с Соколом обрадовались сначала. А потом разглядели. Знаешь, какой облом был, — объяснил Гуня.

— Скажи, Папазогло. Откуда ты вообще взял эту газету? — спросил его Кузьма.

— Мне Лавров дал. Сказал, что здесь приказ и, чтобы я отдал вам, так как у него болит живот.

Тут у меня случилось озарение:

— Постойте-ка. Ну-ка дайте мне эту газету.

Это действительно была та газета, которую я сегодня утром отдала Лаврову.

— Точно, он у меня сегодня просил эту газету. Сказал доклад надо сделать, — объяснила я.

Вскоре в бытовку выбежали молодые солдаты.

— Товарищ сержант, приказ вышел.

Гуня вырвал у солдат газету и, на всякий случай, проверив дату выхода газеты, начал читать приказ.

— Ура! — крикнул Гуня, поцеловал меня и полез обниматься к друзьям. — Приказ вышел.

— Товарищ сержант, а как же чепок? — вспомнил Лавров.

— Идите все. Мы оплатим, — разрешил на радостях Гуня, но тут же вспомнил о проступке Лаврова, — Хотя ты, Лавров, останься.

— Товарищ сержант, за что?

— А за газету, которую ты, якобы, взял для доклада и подсунул Папазогло, — ответила я.

— Так я же пошутить хотел. Антох, да это шутка была, — быстро отмазался Лавров.

— Ах, так это шутка была? — с издевкой спросил Гуня. — А мы то с тобой, Антош, и не поняли. Какие же мы двое тупые. Так, все в чепок. А ты, Лавров, садись на место Папазогло.

Проводив довольную толпу молодых солдат, которым сегодня вечером предстояло стать черпаками, я вернулась на свое рабочее место. Там меня уже ждал Вакутагин с очередным вопросом. Он выяснил, что Катя была в тот вечер с подругой, попавшей в беду. Теперь Ване предстояло придумать для возлюбленной отмазку от ее матери.

— А ты скажи, что она записалась в секцию карате. А от матери скрыла, потому что испугалась, что ей это не понравится.

— Саш, спасибо тебе. Ты — настоящий друг, — искренне поблагодарил меня Ваня.

— Да не за что. Для друзей мне ничего не жалко.

А в конце рабочего дня мы с отцом зашли в чепок. Там нас ждала необычная картина. Смальков примерял свой свадебный костюм. Причем рукава у костюма были намного длиннее, чем руки лейтенанта. Судя по тому, как Эвелина со злостью смотрела на сидящего за столиком Шматко, в этом был виноват именно старший прапорщик. Всё это выглядело настолько забавно, что я не выдержала и захохотала.

— Что у вас здесь происходит? — наконец-то заговорил мой отец.

— Да мы свадебный костюм мерим, — ответил смущенный Смальков.

— У вас что, свадьба в цирке что-ль будет? — спросил папа и засмеялся.

Вскоре я что-то наврала отцу и отправилась к Гуне, ведь мы так и не побыли с ним наедине. Времени у нас было немного. Через полчаса должна была начаться церемония перевода духов в черпаки. Рядом с Гуней заветные секунды растаяли без следа, поэтому я недовольно вздохнула, когда солдат сказал, что ему уже надо идти.

— Саш, ну что такое?

— Ничего, просто мой жених, вместо того, чтобы провести со мной лишние пять минуток, торопится. Ему надо шлепнуть табуреткой по голым мужским задницам.

— Саш, ну это традиция. К тому же ты знаешь, что мужские задницы меня не интересуют. Ну ладно, Саш, до завтра.

Гуня еще раз поцеловал меня и отправился в казарму.

Когда-то, год назад Гуню тоже переводили в черпаки. Странно, прошел всего лишь год, а моя жизнь сильно изменилась, а скоро в ней произойдут еще большие изменения. Я покину родной дом и родной город и отправлюсь вслед за Гуней. Если честно, мне было немного страшно. Но без Гуни свою жизнь я больше не представляла.

Чем ближе становился Гунин дембель, тем стремительнее развивались события в части. Юля неожиданно оборвала все ухаживания Самсонова.

— Просто, он скоро уйдет на дембель. А я останусь здесь. Поэтому, отношения между нами лучше прервать сейчас, пока мы еще не успели влюбиться друг в друга, — объясняла мне она.

Но я видела, как ей непросто далось это решение. С этого времени Самсонов старался как можно меньше показываться Юля на глаза, что ее очень расстраивало, хоть она и пыталась скрыть это от меня.

Пока Юра пытался понять поведение моей подруги, Кудашов неожиданно объявил ему перемирие. Поняла я это, когда Гуня однажды пришел ко мне в библиотеку усталым и запыхавшимся.

— Что случилось? — сразу же спросила я.

— Да Кудашов заставил гильзы собирать. Запихать бы их ему в одно место. Это мы с Соколом и Гагариным просто немного опоздали на построение после стрельб.

— И досталось больше всех как всегда Самсонову.

— Нет, как ни странно, он его даже похвалил. Поэтому мы с Соколом целый час там возились вдвоем.

Это неожиданное потепление в отношениях двух бывших соперников за сердце медсестры меня немного насторожило. Все-таки Кудашов был не такой человек, чтобы так легко забыть обиды. Достаточно вспомнить, как Шматко из-за него лишился офицерского звания.

Но главным героем той недели стал Шматко. Однажды он приехал в часть на разрисованной в чем-то машине. Это меня удивило, ведь до этого Шматко так начищал наш бывший автомобиль, что можно было ослепнуть. Это заметил и Гуня, дежуривший в то утро на КПП.

— Олег Николаевич, а вам не нужна новая сигнализация? Просто у меня земляк в автороте служит.

Но по реакции Шматко на вопрос Гуни, я поняла, что лезть к нему с расспросами бесполезно. Но мне очень хотелось ему помочь, поэтому я сразу же пошла к Староконю. Мой крестный сразу же отреагировал на мою просьбу и выяснил у Шматко, что в его машину въехала какая-то стриптизерша со связями в криминальном мире, и теперь эти бандиты требовали с него огромную сумму, которой у прапорщика не было. Затем Староконь собрал у себя в кабинете Смалькова и Кудашова. Легко было догадаться, что капитан сразу же отказался помогать старшему прапорщику. Зато отзывчивый Смальков предложил организовать дежурство у дома Шматко.

Уже этим вечером я, Гуня, Кузьма и Папазогло сидели в засаде, разумеется, с ведома моего отца, но без ведома самого Шматко. Прошло несколько часов, а лиц бандитской наружности пока еще не было видно. А тем временем наши животы предательски заурчали.

— Папазогло, у тебя деньги есть? — спросил Гуня, первым из нас не выдержав голода.

— Откуда у меня.

Но Гуне в тот же момент пришла новая идея. Вскоре мы начали ходить по соседним домам и собирать деньги, якобы за охрану машин. Удивительно, но люди нам верили. А когда нам попалась какая-то несговорчивая дамочка, Гуня применил свое обаяние, вызвав тем самым мою ревность. И она протянула нам заветные пятнадцать рублей.

— Гунь, это что сейчас было? , — сразу же спросила я.

— Саш, не переживай. Я сделал это, чтобы тебя накормить, — быстро отмазался он. Однако, очень скоро мне удалось отомстить своему жениху, когда дверь нам открыл мужчина лет тридцати. Тот тоже не спешил расставаться с деньгами, но стоило мне состроить ему глазки, и наши финансы вновь пополнились пятнадцатью рублями. В этот раз злился уже Гуня. Он чуть не спалил этого мужчину злым взглядом. Едва только закрылась дверь, я услышала сердитый голос:

— Ну и как это называется? Кто несколько минут назад чуть не убил меня из-за ревности? А сама.

— Не переживай, Гунь. Я сделала это, чтобы ты не умер с голода, — сказала я, приняв самый невинный вид.

В тот вечер, как и в следующий, бандиты так и не осмелились подойти к дому Шматко. На третий день к нашей засаде присоединились Ваня, Самсонов и Юля. Терешкова сама напросилась в засаду, не зная, что Юра тоже пойдет вместе с нами. Теперь они оба не знали, куда себя деть. Казалось, один Ваня не обращал на это никакого внимания, съедая одну морковку за другой, вызывая у нас смех.

— Гагарин, а чего тебя сегодня Кудашов вызывал? — спросил Гуня, чтобы разрядить обстановку.

— Да так. Назначил меня королем бытовки. Так что, Сокол. кто из нас теперь круче: ты со своей каптеркой или я, — гордо ответил Самсонов.

— Знаешь, Юр. Я бы на твоем месте так рано не радовалась. Кудашов явно что-то задумал. А еще я на днях прочитала в одной газете, как муж, узнав, что его жена ему изменяет, подружился с ее любовником. А потом в один прекрасный день полоснул ему ножиком по горлу, — предупредила его я.

— Просто кто-то злится, что бытовка не поступила в распоряжение другого сержанта, — Самсонов не принял мои слова всерьез, и, как оказалось позже, зря. Вскоре напряжение, царившее из-за сложных отношений Юры и Юли, вернулось. Но Гуня, видя это, утащил Самсонова вместе с Соколовым на очередной сбор денег. Я же осталась, чтобы следить за домом Шматко.

На этот раз бандиты не заставили себя ждать. Как только мы увидели, как из дорогой иномарки выходят лица преступной наружности, то отправили Папазогло позвонить в часть. Теперь же оставалось придумать, как их задержать.

— Может я их как-нибудь отвлеку? — предложила я.

— Ты их лица видела? Да если с тобой что-нибудь случится, то нас с Ваней убьют сразу два человека: твой отец и Гунько, — отговорила меня Юля.

Но тут, молчавший до этого, Вакутагин, жующий в то время очередную морковку, предложил другую идею.

Через пятнадцать минут бандиты в испуге выбежали из дома. Оказалось, что Шматко где-то раздобыл газовый пистолет, чем и напугал вымогателей. Те быстро бросились к автомобилю, однако уехать им так и не удалось, так как в выхлопной трубе торчала морковь. Вместе со Шматко из подъезда выбежал и Смальков, который сидел там в засаде. Тут подоспел и мой отец вместе с нарядом милиции. Папазогло уже начал давать показания, когда папа быстро отнял пистолет у Шматко. Гуня, Соколов и Самсонов успели прийти вовремя, так что никто из офицеров так и не узнал об их отлучке. Теперь они непонимающе смотрели на все происходящее.

— Товарищ майор, я позвонил Староконю. Он сейчас приедет вместе с дежурной группой, — признался Папазогло, чем огорошил моего отца.

— Папазогло, вообще-то ты из Вологды, а не из Эстонии. Все уже закончилось, а ты уже потревожил людей.

— Пап, давай я позвоню, и скажу, чтобы он не приезжал, — предложила я, но Папазогло быстро перехватил мою инициативу.

— Александра Николаевна, давайте я. Я теперь умею пользоваться сотовым телефоном.

— Папазогло! — закричали все.

Через неделю я вновь погрузилась в каратэ. Дело в том, что мой первый тренер приболел и попросил присмотреть в его отсутствие за воспитанниками. Кажется, именно в эти дни я решила снова поступить в институт и выучиться на тренера. Так мне нравилось обучать детей новым приемам.

В воскресенье я снова с самого утра была на занятии. Оно было в свмом разгаре, пока на лавке не зазвонил мой мобильник. Мне звонил Гуня, и тут я вспомнила, что у него сегодня увольнительная. И еще я успела забыть, что мы собирались встретиться в этот день.

— Саш, ты где? Я уже полчаса жду тебя на нашем месте вместе с Папазогло, — раздался его голос из трубки.

— Гунь, прости, пожалуйста. Я совсем забыла. Я сейчас на тренировке с детьми. Мой первый тренер заболел, и я занимаюсь с его воспитанниками. Извини, что я забыла тебя предупредить. Ты не можешь еще часик подождать, — жалобно сказала я.

— Блин, Саш. И что мне прикажешь делать весь этото час? С Папазогло в планетарий сходить? — услышала недовольный голос.

— Ладно, Гунь подожди еще полчасика. Я постараюсь закончить пораньше.

Через час я нашла Гуню и Папазогло в ближайшем от секции каратэ кафе.

— Ну наконец-то. А то мы уже с Папазогло хотели в планетарий идти, — недовольно проговорил Гуня.

— Ну и зря. Я была там пару раз, когда училась в школе, — сказала я, всячески пытаясь вымолить прощение у жениха.

Вскоре Гунько успокоился, и затем мы втроем заказали мороженое. Затем Гуня вскоре наконец-то обратил свое внимание на Папазогло, который по-прежнему молча сидел рядом с нами, и стал рассказывать о том, как неплохо быть сержантом. Но молодой солдат, казалось, не слушал моего возлюбленного. Он все время оглядывался на соседний столик, где сидели две девушки.

— Папазогло, куда ты все время смотришь? — спросил Гуня.

— Товарищ сержант, Александра Николаевна. Вон та девушка все время на меня смотрит.

Я и Гуня внимательно посмотрели на темноволосую девушку, которая действительно внимательно рассматривала Папазогло.

— О, так она запала на тебя, Антох, — сразу же предположил мой любимый сержант.

— Антон, а вы нигде раньше не встречались? Такое ощущение, что она тебя до этого видела, а теперь пытается понять, ты ли это.

Кое-как, с трудом, мы уговорили Папазогло подойти к девушке. Знакомство Антон начал с необычной фразы:

— Девушка, а вы знаете обязанности часового?

Эти слова вызвали приступ хохота не только у меня с Гуней, но и у той девушки. Оказалось, что неделю назад именно она одолжила Папазогло телефон, чтобы позвонить Староконю. Вскоре мы с Гуней узнали, что новую знакомую Антона зовут Рита. Сначала Папазогло постоянно оглядывался на наш столик, но затем к нему пришла уверенность. Я поняла это, когда он в очередной раз взглянув на нас, сказал Рите:

— А это мой друг-дембелёк и его девушка, наш библиотекарь и дочь командира части.

Лицо Гуни вытянулось, когда он услышал слово «дембелек», что меня очень рассмешило.

— Какие парни смешные, когда знакомятся с девушками, — сказала я сквозь смех, вспоминая свою первую встречу с Гуней.

Тем временем, наше мороженое закончилось.

— Ну что, заплатим и пойдем погуляем, мой дембелёк, — сказала я и поцеловала Гуню в щеку.

— Хорошо, наш библиотекарь. С тобой хоть в планетарий.

А вот Антон Папазогло в планетарий так и не попал, ведь в этот день его жизнь изменилась. С тех пор он каждый день рвался в увольнение, чтобы снова встретиться с Ритой. Теперь девушка почти каждый день приходила на КПП. Я была очень рада за них. Я уже нашла свою любовь, и теперь я была счастлива, когда видела влюбленные парочки. Этим утром Рита и Папазогло снова обнимались на КПП. На этот раз этой парой любовалась не только я, но и Староконь.

Однако, не все были рады их отношениям. Поняла я это, когда однажды шла по делам в штаб. Неожиданно оттуда вышел незнакомый мужчина, который на кого-то ругался. Стоявшего неподалеку Кудашова что-то заинтересовало и он подошел к незнакомцу. Я же как можно незаметнее подошла поближе, чтобы подслушать их разговор. Конечно, подслушивать нехорошо, но за такими людьми, как Кудашов, грех не подслушать. Так я выяснила, что этот незнакомец — отец Риты, крупный бизнесмен. Он был против отношений дочери с простым солдатом, поэтому пришел к моему отцу с просьбой воспрепятствовать их любви. Но папа был против, и я сейчас была с ним абсолютно согласна. Но теперь, он нашел нового союзника в лице Кудашова. С тех пор Антон стал пропадать в нарядах благодаря Кудашову. А когда Папазогло все-таки пошел в увольнение, отправил вместе с ним Самсонова, чтобы предотвратить встречу с Ритой. Но влюбленным все-таки удалось встретиться.

На следующий день я случайно встретилась с возвращающимся из автопарка Папазогло. Солдат был очень грустным.

— Антон, что случилось? -сразу же поинтересовалась я.

— Да вот Рита завтра в Москву уезжает. А у меня завтра наряд по кухне. У меня нет ни ее телефона, ни ее адреса. Александра Николаевна, что мне делать? — неожиданно спросил Папазогло.

Мне стало жалко солдата и его девушку. Мне даже захотелось в тот момент врезать этому горе-отцу и Кудашову по лицу. Но тут я вспомнила, как Староконь смотрел на Риту с Папазогло на КПП.

— Подожди, Антон. Я обязательно тебе помогу, — сказала я и быстро побежала в штаб.

К счастью, Староконь был у себя в кабинете.

— Александр Степанович, только вы можете помочь двум влюбленным.

— Если ты по поводу увольнения для Гунько, то это не в моей компетенции.

— Дядь Саш, я не для себя прошу. Вы помните, как Папазогло стоял на КПП рядом с девушкой? Так вот, она завтра уезжает на учебу в Москву. А Кудашов поставил его в наряд.

Дальше я рассказала Староконю все, что узнала из разговора Кудашова и отца Риты.

— Да, интересно девки пляшут. Не переживай, Сань. Я обязательно им помогу.

— Спасибо, дядь Саш, — сказала я и стала его обнимать. — Вы самый лучший в мире крестный. А мой папа — самый лучший в мире отец. Он хотя бы дал согласие на мой брак с Гунько и не запрещает нам встречаться.

Староконь не соврал и действительно устроил Антону и Рите встречу. На прощание она дала Папазогло свой номер телефона, и теперь они могли созваниваться.

Вот так настоящая любовь преодолела преграды в виде козней отца Риты и Кудашова. А я в очередной раз поняла, как мне повезло с отцом, и как я его люблю.

Мои опасения, что неожиданное потепление в отношениях Кудашова и Самсонова может привести к очень неприятным последствиям, к сожалению, оправдались. В тот же вечер, когда Староконь устроил встречу Риты и Папазогло, в бытовке второй роты нашли бутылку грузинской водки — чачи. Так как за бытовку отвечал Самсонов, то за находку досталось именно ему. Так Юра лишился своих лычек и теперь должен был отправиться на дембель в последнюю партию. Так сказал мой отец, как только была найдена бутылка. Но уже на следующий день папа пожалел о своем решении, однако Кудашов постоянно напоминал про Самсонова. Я почему-то сразу поверила, что Юра в этой истории не виноват. А после того, как Юля рассказала мне как какой-то мужчина передал Кудашову необычную бутылку, причем из описаний я узнала Ритиного отца, то сразу поняла, что это — дело рук Кудашова. Узнав об этом, я сразу же побежала к отцу. Тем более, мне надо было отдать свое заявление об уходе. Только вот там уже сидел Кудашов.

Отец с сожалением посмотрел на мое заявление и, вздохнув, подписал его.

— Эх, кажется ты еще совсем недавно пошла в первый класс, а теперь вот уезжаешь и выходишь замуж. Как же быстро растут дети, Павел Наумович.

Кудашов ничего не ответил, одарив моего отца удивленным взглядом.

— Товарищ майор, а что с младшим сержантом, то есть, рядовым Самсоновым? Правда, что он отправится на дембель в последнюю партию? — спросила я.

— Видите, Павел Наумович. Не одному мне наказание для Самсонова кажется слишком суровым. Может просто ограничимся разжалованием?

— Товарищ майор, но вы же сами сказали, что рядовой Самсонов отправится на дембель в последнюю партию?

-Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу капитану? Товарищ капитан, а вы знаете, что некоторые люди видели вас с такой же бутылкой, как и ту, которую нашли в бытовке? Может быть, это не простое совпадение? — спросила я, удивившись своей дерзости.

— Ну и кто же эти люди? Если это ваша подруга, то я бы не спешил доверять ее словам. Тем более, я заметил, что она очень сдружилась с Самсоновым, — быстро оправдался Кудашов.

— Я дружу с Юлей уже много лет и доверяю ей, как самой себе. Она еще никогда меня не обманывала, — возразила я.

— Что за бутылка, товарищ капитан? — заинтересовался папа.

— Хорошо, не буду отрицать. На днях мне подарили бутылку дорогого алкоголя, но я в тот же вечер отнес ее домой. Так что, никаких доказательств невиновности Самсонова нет, — соврал Кудашов.

— Ладно, Павел Наумович. Вы свободны. Еще раз подумайте на счет Самсонова, если он исправится, то не вижу необходимости в том, чтобы отправлять его на дембель в последней партии. Саш, ты тоже свободна.

По дороге из штаба Кудашов остановил меня и спросил:

— Ну и что это за самодеятельность, Александра Николаевна? Мне казалось, что библиотекарь не должен лезть в дела части. Не забывайте, что приказ о демобилизации сержанта Гунько все еще лежит на моем столе. Так что сидите в своей библиотеке и перебирайте книжки, иначе ваш жених тоже отправится на дембель в последнюю партию.

Кудашов ушел, а еще долго стояла на месте. Этим он мне ясно дал понять, что добьется своей цели любой ценой.

Затем я быстро нашла Гуню и Самсонова, который только что освободился после очередного наряда.

— Привет ребят, — сказала я и поцеловала своего жениха. — Юр, чтобы вовремя уйти на дембель, ты не должен косячить хотя бы эту неделю. Я только что от отца. Я уверена, что это происки Кудашова. Я же чувствовала, что он неспроста набивается тебе в друзья. Кстати, Юля рассказала, что видела, как отец девушки Папазогло передавал ему какую-то бутылку. Возможно, это та самая бутылка, которую нашли в бытовке.

— Да, Шматко меня уже предупреждал, а я так и не понял.

Вскоре к нам подошел Папазогло.

— Товарищ сержант, разрешите обратиться к рядовому Самсонову? — спросил он.

Но Гуня ответил:

— Папазогло, мы уже почти гражданские люди. Пора привыкать к обычньй жизни. Скажи нормальным языком без всякой официальщины.

— А как к вам обращаться?

— Георгий Константинович, — подсказал Гуня.

— А, как у Жукова понятно. Георгий Константович, я могу обратиться к Юрию Алексеевичу? Юрий Алексеевич, Павел Наумович просит пригласить вас к себе в кабинет, — быстро соориентировался Папазогло.

— Кто? — переспросил Самсонов.

— Павел Наумович в вашей прошлой жизни фигурировал как капитан вашей роты — Кудашов, — так же быстро ответил Папазогло.

Антон с Юрой ушли, наконец-то оставив меня с Гуней наедине.

— Надо же. А я уже забыла, как тебя зовут. А твое отчество я вообще услышала впервые за все два года нашего знакомства. И это при том, что я собираюсь за тебя замуж, Георгий, — сказала я и поцеловала Гуню. — Скажи честно, тебя не обижает то, что твоя будущая жена не называет тебя по имени?

— Нет, как бы ты меня не называла, я все равно люблю тебя, Шуня.

— Что? Как ты меня назвал? — сердито спросила я.

— Шуней. Ты же не любишь, когда тебя называют Шурой, поэтому ты — Шуня. Кстати, заметь Шуня созвучно с Гуней, — сказал Гунько и снова меня поцеловал.

— Я только что положила отцу на стол заявление об увольнении по собственному желанию. Мне даже не верится, что совсем скоро я отсюда уеду. И в библиотеке будет работать Юля.

На Терешкову было очень тяжело смотреть в эти дни. С одной стороны, она не хотела, чтобы Юра понес наказание за то, что он не совершал, а с другой не хотелось с ним расставаться. Вопрос с дембелем Самсонова решил случай, произошедший на практическом занятии. Раздав задания черпакам, Юра заснул, забыв о моем предупреждении. Но Кудашов, как будто предчувствуя это, выехал на проверку вместе со Шматко и моим отцом. Лавров как назло не успел разбудить Юру. Так Самсонов проспал своевременный дембель. Зато он и Юля перестали скрывать свои чувства. Позже я узнала, что Юра специально заснул, чтобы остаться с Терешковой.

Тем временем Гуня и Кузя продолжали готовиться к ближайшему дембелю. Они по-прежнему заставляли Папазогло заучивать своеобразный перевод военных слов на гражданский. Один раз я тоже присутствовала на очередной такой проверке. Антон прекрасно выучил все слова, пока Гуня не спросил его, как будет по-граждански — самая красивая в мире девушка.

— Рита, — сразу ответил Папазогло.

Для меня этот ответ был ожидаем. А вот ребята задумались.

— Да. У каждого — своя самая красивая девушка. У меня — это Саша, — сказал Гуня, с любовью посмотрев на меня.

А Кузя, наверняка, в этот момент вспомнил про свою любимую Варю, с которой он совсем скоро увидится. А у Самсонова этой девушкой стала Юля.

На следующий день, когда Самсонов был в очередном наряде, мы с Юлей пили чай в чепке.

— Ну что. Как у тебя с Юрой? — поинтересовалась я у подруги.

— Нормально. Только эта крашеная выдра все прохода ему не дает. Вчера мы с Юрой были в чепке. Эвелина Георгиевна его подбадривала. А она все огрызалась. Говорила, чтобы он пил больше кофе, чтобы больше в неудобный момент не уснуть. Знаешь, мне тогда очень хотелось этот кофе выплеснуть ей в лицо.

— Да, бывают же на свете такие стервы, — сказала я.

Лариса оказалась легка на помине, и вскоре тоже появилась в чепке.

— Эвелин, налей мне, пожалуйста, чаю, — попросила она.

— Ларис, может тебе еще пирожных свежих. Очень вкусные, — предложила чепочница.

— Лин, ну ты же знаешь, что я берегу фигуру, — отказалась Щекочихина и, взяв чай, присела на соседний столик.

— Везет же тебе. Юра ради тебя решил на дембель в последнюю партию уйти, — сказала я.

— Да я и сама не верю. Парень в первый раз ради меня совершает такой поступок. Мне даже как-то неловко, что из-за меня он решил уйти на дембель в последнюю партию.

— А я за тебя очень рада. Наконец-то тебе улыбнулось счастье и в любви. А всяким стервам пускай достаются такие, как Кудашов.

— На кого это вы намекаете, Александра Николаевна? — спросила меня Лариса.

— На одну свою знакомую. У нее было много поклонников, но она всех отшила своим стервозным характером, пока не остался один. Характером — вылитый Кудашов. Нельзя сказать, что она его любила, но в одиночестве ей тоже куковать не хотелось. А когда у ее бывших поклонников начинала налаживаться личная жизнь, она бесилась. Так в конце концов она лишилась и поклонников, и друзей. Грустная история, но винить в этом некого, кроме нее самой. Юль, ты уже поела? Пойдем, скорее на твое будущее рабочее место, — сказала я, и через несколько минут мы ушли, оставив Щекочихину в глубоком замешательстве.

До дембеля, который Гуня и мои друзья так долго ждали оставалось всего два дня. Если честно, в эти дни мне стало немного грустно. До сих не верилось, что уже через два дня я покину родительский дом и уеду вперед во взрослую жизнь. Папа и мама тоже начинали грустить, хотя из всех сил старались не показывать мне этого. Единственная, кто не скрывал слез по поводу предстоящей разлуки со мной — моя сестренка Алена. Мне было жалко смотреть на нее, но представить свою жизнь без Гуни я больше не могла. Поэтому я пообещала сестре, что каждый месяц буду присылать ей свои фотографии и новые игрушки. Успокоив Алену, я начала перебирать свои вещи. За оставшиеся два дня до отъезда мне надо было решить, какие вещи я возьму с собой в новую жизнь.

В части мне оставалось доработать всего два дня. Уже через три дня я уеду и больше не буду каждый день видеться со Староконем, которого по-прежнему называла дядей Сашей, с вороватым, но добрым Шматко, интеллигентным Смальковым и его боевой подругой Эвелиной, с Юлей и Самсоновым, черпаками второй роты. Казалось, что я буду скучать даже по Ларисе. Единственным человеком в части, от которого хотелось поскорее свалить, был Кудашов. Вот по нему я никогда не буду скучать.

В мои последние дни в части, капитан готовился праздновать свое тридцатилетие. Узнала я об этом, когда сидя в чепке, увидела, как Эвелина разговаривала с ним по телефону. Вскоре, услышав что-то по телефону, она переменилась в лице.

— Ой, слушайте. Какая же я балда. Я совсем забыла. Я же к подруге уеду на юбилей, на праздник. У нее юбилей свадьбы. Так что, спасибо за приглашение, Павел Наумович, но увы. С продуктами я вам, конечно, помогу, а дальше вы уж как-нибудь сами. Слушайте, а почему бы вам Ларису не попросить? Что она окорочки не пожарит?

Судя по лицу Эвелины, ответ ей не понравился.

— Скажите, а правда, что у вас часы какие-то новые?

Вскоре они закончили разговаривать. Эвелина, положив трубку, сказала:

— Перевелись гусары. Жлобьё одно.

Затем она рассказала мне, что он Кудашов решил сэкономить на поваре из города и решил сделать из Эвелины бесплатную кухарку. Разумеется, гордая Эвелина не согласилась на это. Мы с ней еще долго возмущались поведением капитана, а вскоре я поняла, что он решит отсрочить дембель Вакутагина. Но в тот момент я понадеялась, что мой отец не допустит этого.

После чепка я быстро заскочила в казарму. В бытовке Гуня уже готовил свою парадку к дембелю, рядом сидел Самсонов, а неподалеку от них гладил свою форму Фахрутдинов. Конечно, мой возлюбленный был рад, что уходит домой в первую партию, но перед Ренатом ему было неудобно. Гуня постоянно говорил, что отслуживший уже три года Фахрутдинов тоже должен идти с ними на дембель. Но Рената устраивало все как есть, а я в очередной раз поражалась терпению его девушки.

— Ренат, а вы на дембель в форме уходили или в гражданке? — спросил Самсонов у бывшего десантника Фахрутдинова.

— Естественно, в форме. Берет, тельник, аксельбанты — всё, как положено. Не как у вас.

— Что значит, не как у нас? — возмутился Гуня. — Я вот тоже аксельбанты уже прицепил. Была бы возможность, я бы еще бегунок нацепил. Был бы воин-бегун.

— Воин-брехун. А вот сюда вот, — Самсонов показал на грудь, — мать-героиню.

— Гагарин, попрошу при мне моего жениха не подкалывать, — резко оборвала я остряка.

— Да, и что делаешь, Юр. Ну сняли лычки. Ты же мужик. Знаешь, как наши пацаны говорят. Чистые погоны — чистая совесть, — пристыдил его Гуня.

— Чистый облом. Я вот на альбоме уже лычки нарисовал, — грустно сказал Самсонов, показывая свой дембельский альбом.

— А у нас высшим шиком считалось обшить дембельский альбом камуфляжем, — вспомнил Фахрутдинов.

— Вы что свой резали? — спросил Гуня.

— У офицеров одалживали.

— Здорово, у кого бы из наших попросить? — загорелся идеей Гунько.

— А ты у Кудашова одолжи, — снова сострил Самсонов.

— Юр, может хватит уже, — сказала я с недовольным видом.

— А что, — принял вызов Гуня. — Будет возможность, одолжу.

После разговора с ребятами, на выходе из казармы я встретила грустного Вакутагина.

— Вань, что случилось? Ты чего такой грустный? У тебя дембель через два дня.

— Я с Катей поссорился. Я даже не знаю из-за чего. Она даже разговаривать с мной не хочет.

— Не переживай, Вань. Я попробую с ней поговорить, только дай ее адрес.

Я решила поговорить с Катей после работы. Мы будто бы случайно встретились у ближайшей к ее дому остановке.

— Ой, Катя, привет. Помнишь меня, — сказала я, изобразив удивление.

— Да, конечно помню. Ты Саша — девушка Гуни, — вспомнила она меня.

— Гуня сделал мне предложение, так что сейчас я не просто его девушка, а невеста.

— Ух ты, поздравляю.

— Спасибо. Мы очень любим друг друга, несмотря на все наши ссоры. Правда, один раз я чуть его не потеряла. Зимой мы с Гуней стояли вместе на КПП, потом он ушел за сигаретами. А тогда за мной заехал мой одноклассник Бобров. Он неожиданно полез ко мне с поцелуями так, что я не успела отстраниться. А тут как назло вышел Гуня. Он увидел, как Бобров целует меня. Гуня потом еще долго не хотел меня видеть и слышать. Хорошо, что у Боброва проснулась совесть и он все рассказал Гунько. С тех пор, у нас все хорошо. Скоро у нас свадьба. Знаешь, Кать. Если, когда-нибудь, в твоей жизни будет похожая ситуация, не горячись. Дай любимому человеку объясниться. Возможно, он ни в чем не виноват. Ладно, извини. Мне пора, — сказала я и села на подъехавший автобус, оставив девушку Вакутагина в недоумении.

На следующий день после обеда в библиотеку к нам с Юлей зашел Гуня.

— Девчонки, у вас есть что-нибудь попить? — спросил Гуня со страдальческим видом.

— Только воды немного в чайнике, — ответила я.

— Давай, все, что есть, — у Гуни был такой вид, будто он две недели жил в пустыне.

— А что случилось? — спросила Юля.

Тут Гуня рассказал, что Кудашов, чтобы задержать Вакутагина на свой юбилей, высыпал в кастрюлю супа целую банку перца. Хорошо, что Нестеров успел это увидеть и предупредить роту. И Гуня, желая защитить товарища от козней Кудашова, приказал всем съесть суп.

— Круто, у вас самая дружная рота. Представляю лицо Кудашова, когда он понял, что его затея не удалась, — сказала я, выслушав рассказ и глядя на то, как Гуня с жадностью глотает воду.

— А что Юра делает? — спросила Юля.

— В санчасти, — ответил Гуня, а затем увидев наши сердитые лица, добавил. — Просто нам надо как-то Кудашова на ночь выманить. Просто вряд ли он даст нам отпраздновать дембель. Одна надежда на Ларису.

— Ой, что-то у меня голова разболелась. Пойду-ка я тоже в санчасть, — вдруг сказала Юля и быстро вышла из библиотеки.

— Вот видишь. А кто-то говорит, что я ревнивая.

— Ты самая лучшая, — сказал Гуня и поцеловал меня.

— А помнишь, как мы в первый раз здесь поцеловались? — спросила я, когда мы оторвались друг от друга.

— Конечно помню. Ты же меня, тогда чуть не избила.

— Чего? Да это даже ударами назвать нельзя, — сказала я и снова поцеловала Гуню. Это был наш последний поцелуй в библиотеке.

Эти вечер и ночь я решила провести дома. Когда я проснулась, отец уже был на службе. Мама уже успела приготовить мне последний домашний завтрак. В тот момент он показался мне самым вкусным завтраком в мире.

— Мам, а я когда-нибудь говорила тебе, что ты очень вкусно готовишь?

— Только когда хотела подлизаться или, когда тебе что-нибудь от меня хотелось.

— А сейчас я говорю совершенно искренне. Мам, твоей еды мне будет не хватать.

Мама присела рядом со мной.

— А мне будет не хватать тебя, Сашенька, — сказала она и обняла меня.

А затем после сборов настал момент, когда я, собравшись и взяв заранее собранную дорожную сумку, должна была покинуть родительский дом.

Я еще раз крепко обняла маму и Аленку, поцеловала их.

— Мам, Алена, я вас очень сильно люблю. Я буду по вас скучать.

— Будь счастлива, доченька. Приезжай к нам почаще, — сказала мама, с трудом сдерживая слезы.

Я закрыла за собой входную дверь. В этот момент за ней послышались всхлипы. Я сама в любой момент могла расплакаться.

В часть я добралась быстро. Недалеко от автобуса уже стояла Катя.

— Привет, не думала, что мы так быстро встретимся снова, — сказала я.

— Александр Степанович рассказал мне всю правду. Хотя и твои слова заставили меня о многом задуматься.

— Да, мне с моим крестным надо переквалифицироваться и устроиться на работу в ЗАГС.

Гуня, Кузьма и Ваня в этот момент стояли на плацу. Наверняка, в этот момент они испытывали смешанные чувства. С одной стороны, им хотелось поскорее домой. А с другой — в этой части они провели два года, поэтому вполне возможно, что они немного грустили.

— Это все, что касается официальной части, — говорил отец. — А неофициально. Я очень надеюсь, что эти два года не были вычеркнуты из вашей жизни, ведь армия и есть хорошая школа жизни. И скажу честно, как командиру мне будет очень вас не хватать. Счастья на гражданке, товарищи дембеля.

— Служим России, — послышались голоса дембелей.

Вскоре все отслужившие направились к автобусу, а следом за ними и все провожающие. Тут Ваня наконец-то увидел Катю и сразу же побежал к ней. Шматко прощался с Соколовым. Олег Николаевич не скрывал свою грусть, ведь за эти два года они с Кузьмой стали настоящими друзьями. А отец подошел ко мне и Гуне и сказал:

— Смотри, Гунько. Я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть. Береги мою дочь.

— Есть беречь вашу дочь, товарищ майор, — ответил Гуня.

А я обняла отца и сказала:

— Пап, ты у меня самый лучший. Я тебя очень сильно люблю.

Он понял, что в этот раз я не подлизываюсь, а говорю правду.

Затем к нам подошли Юля и Самсонов. Обняв и поцеловав Юлю, я сказала Самсонову:

— Смотри у меня, Юра. Если я узнаю, что ты обидел Юлю, то я найду тебя везде.

— Не переживай, Сань. Гагарин Терешкову никогда не обидит.

Тут ко мне и дембелям подошел Лавров с огромным подносом пирожков.

— Господа дембеля, примите подарок от Эвелины Георгиевны, — сказал он и передал поднос Гунько.

— Эх, спасибо, Эвелина Георгиевна! Век не забудем! — крикнул Гуня.

Напоследок, черпаки подарили дембелям песню. Ребята, слушая ее, с трудом, сдерживали слезы.

Едва только гитара замолкла, мы попрощались со Смальковым и молодыми солдатами и сели в автобус. Только Гуня немного задержался, так как Папазогло что-то ему передал. Только когда он зашел в автобус, я увидела, что он держит в руках свой дембельский альбом, обшитый камуфляжем.

— Ты все-таки его обшил. А где ты взял камуфляж? Неужели у Кудашова?

— Угадала.

— Это как же ты умудрился стащить камуфляж у него из-под носа?

— Это долгая история. Нефиг было ему наши парадки прятать.

Тем временем, автобус тронулся. Я, Гуня и Кузьма подошли к заднему окну и помахали вслед. Затем Георгий приставил к стеклу свой дембельский альбом.

Когда автобус покинул территорию части, я громко засмеялась.

— Саш, что такое? — спросил Гуня.

— Ничего, просто я представила лицо Кудашова, когда он обнаружит, что случилось с его камуфляжем.

— Наверное, он уже обнаружил его остатки. Что-то у меня щеки горят, — ответил мой жених.

А автобус продолжал увозить меня в новую жизнь.

Продолжение следует!