В руинах (джен)

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — шептала я, глядя, как поисковые отряды опять уходили на запретную территорию.

Я снова превратилась в невидимку, до которой никому не было дела. Привычное положение для Хранителей, но сейчас… Сейчас мне хотелось верить, что моя теория с дождем — это действительно что-то важное. Что-то, что поможет вернуть Тайренна живым, и тогда все будет как прежде. Мы вместе как-нибудь победим проклятье, Ниалл сможет вернуть себе Собор, а Витриол утрется и уберется плести свои интриги куда-нибудь в другое место.

Дождь прекратился и, если моя теория верна, то сегодня исчезновений не будет. Конечно, Шон не оставил от нее и камня на камне, но, за неимением другой, придется довольствоваться этой. Сегодня. Если дождя не будет, и никого не заберут, это будет аргумент. Почему-то я была абсолютно уверена в том, что так оно в итоге и окажется. Ну а дальше что? Что мне даст это знание? Даже если я подойду к Ниаллу и расскажу ему все, до чего додумалась, что это изменит? В лучшем случае, он просто посмеется надо мной, в худшем — решит, что я пытаюсь привлечь к себе внимание и навязываюсь.

Я чувствовала себя, как моряк в утлой лодчонке посреди шторма, когда не знаешь: то ли взяться за весла, то ли вычерпывать воду, то ли просто вцепиться в борта до судороги в пальцах и молиться всем богам, чтобы тебя как-нибудь вынесло на сушу. Спросить бы совета у кого-нибудь более мудрого… но Гарретт, как назло, куда-то запропастился.

Гарретт… Он, наверное, выдал бы пару туманных намеков и исчез в ночи, посоветовав на прощанье не быть овцой. Универсальный совет, почему бы ему не последовать?

«Ты — маг, — сказала я себе. — Ты сама говорила совсем недавно, что только ты и Витриол можете разобраться с проклятьем. Витриол, по понятным причинам, этого делать не будет. Полдела, по его словам, ты уже сделала. Ну так пойди и доделай вторую половину».

Я вскочила так резко, что у меня закружилась голова, а перед глазами поплыли «мушки». Наскоро переодевшись и побросав в сумку то, что могло бы пригодиться на запретной территории, я схватила со стола яблоко и, жуя его на ходу, быстрым шагом направилась навстречу проклятью.

К счастью, у ворот шлюза мне не стали задавать лишних вопросов: видимо, Ниалл не озаботился тем, чтобы держать меня подальше от запретной территории. Дождь как будто снова оживил начавшую иссыхать землю, и зелень полезла на свет с удвоенной силой. Поникшие листья снова стали ярко-зелеными и мясистыми, и свежая изумрудная трава пробивалась из щелей на мостовой. Утреннее солнце припекало. Парило. Лишь бы только снова не пошел дождь.

У меня было не слишком много вариантов. Лишь одно место здесь не давало мне покоя. Только туда меня понесли ноги после первых же исчезновений. Только одно место внушало мне совершенно неконтролируемый, парализующий страх, и сейчас я должна была победить его. Знакомая улица, высокое шаткое крыльцо, комната со старыми зелеными обоями и превратившимися в папье-маше книгами на полу… и тот странный, страшный переулок, который перегораживала рухнувшая башня.

Мне оставалось сделать последний шаг, и я вновь оказалась бы в месте, которое являлось воплощением моих кошмаров. И я его сделала. Противный холодок побежал по спине, заставляя кожу покрыться мурашками. Ну и что? Мало ли я, что ли, встречала ужасов на запретной территории до этого? Пустой и в то же время злой взгляд огненной тени. Песня подземелий. Каменные объятья забытой всеми пещеры…

Но ведь был еще и Грот Хранителей, и его теплое, ласковое приветствие. Как только ужас старался вонзить в меня свои когти, я вспоминала, как уютно мне было там, и делала еще один шаг вперед, пока, наконец, неизвестная мне сила не поддалась. Просто еще одна страшилка.

Ниалла я заметила не сразу. Его красная бригантина была скрыта водонепроницаемым плащом — видимо, решил надеть его на случай внезапной грозы, — поэтому сгорбленный силуэт не выделялся на фоне каменных обломков и обгорелых балок. Кузнец-в-Изгнаннии присел на корточки, внимательно разглядывая что-то у самого основания рухнувшей башни, скрывающееся за ярко-зелеными листьями плюща.

Он был настолько увлечен, что не слышал моих шагов. Стараясь не напугать его неожиданным появлением, я тихо покашляла, предупреждая о своем присутствии, но он все равно дернулся, как укушенный.

— Опять ты… — Черные глаза казались мертвыми. — От тебя не спрячешься.

— Не льсти себе. Я не искала тебя намеренно. Но раз уж наши пути пересеклись, значит, мы оба идем правильной дорогой.

Об искреннем желании встретиться с ним снова я, разумеется, умолчала. Но ведь речь сейчас не об этом.

— И что тебя привело?

Я подошла ближе, кладя ладонь на холодную и шершавую каменную кладку. Ниалл поднялся, отряхивая со штанин прилипший мусор.

— Полагаю, то же самое, что и тебя. Проклятье. У меня больше не осталось аргументов, чтобы продолжать отрицать очевидное. Их всех забрало проклятье, и я не знаю более подходящего для него места, чем этот переулок. А тебя?

— Это единственный необследованный кусок. Больше откладывать смысла нет.

— Почему ты… один? Где хотя бы Шон и Оливер?

— Потому что я не знаю, что за этим завалом. И не хочу никого подставлять под удар. И ты мне тут…

— Нужна, — закончила я за него. — Нужна, потому что я маг, и потому что у меня тоже были видения. И потому что Тайренн…

Голос сорвался и на глазах выступили слезы. Но на Ниалла это не возымело ровным счетом никакого действия.

— Оставайся здесь, Касадра. Я обещал защищать тебя…

— Да к Рогатому в трещину твою клятву! Я освобождаю тебя от нее, понимаешь? Я о ней не просила! Мне не нужно твое заступничество!

Я в ярости сорвала с плаща подаренную им застежку. Ткань затрещала.

Ниалл был почти на голову выше меня и сейчас нависал надо мной как скала. Но я не собиралась сдаваться. Не в этот раз. Хватит. Какое-то время мы молча сверлили друг друга взглядами.

— Ты не можешь запретить мне спасать Тайренна, — процедила я, сжимая брошь в руке. Какими бы ни были наши отношения, у меня не хватило бы духа кинуть ее в грязь. — Не одному тебе он был дорог.

Это был запрещенный прием, удар ниже пояса, но он сработал.

— А, к Трикстеру… — Ниалл махнул рукой.

— К тому же, — я попыталась подсластить пилюлю, — я кое-что знаю об этом проклятье. Оно забирает людей…

— В дождь, — закончил за меня Ниалл.

Теперь пришла моя очередь удивляться.

— Откуда ты знаешь?

— От него, — Ниалл показал в небо указательным пальцем. — Я же говорил, что неплохо разбираюсь в проклятьях. Ну так что? Отношения выяснены? Можно уже приступать к делу?

Он забрал брошь из моей руки и приколол ее обратно.

— Не сейчас, ладно?

Это прозвучало примирительно и почти нежно. Я кивнула. Во рту неожиданно пересохло.

— Он пытался меня остановить, но искренняя молитва творит чудеса. — Ниалл показал куда-то вниз. — Создатель, в своей милости, указал мне дорогу.

Внизу, надежно оплетенный плющом скрывался небольшой лаз, из которого тянуло плесенью и мокрой землей. Так вот во что Ниалл так внимательно вглядывался.

— С недавних пор я испытываю неприязнь к замкнутым пространствам, — попыталась отшутиться я, запоздало понимая, что у Ниалла было еще больше причин ненавидеть темноту и тесноту.

— Я тебя за собой не тащу. В этот раз я полезу первым. А ты решай.

Распластавшись на животе, Ниалл довольно бодро заполз в узкий лаз. Бррр, надеюсь, там не водятся змеи. Не хотелось бы быть ужаленной какой-то холоднокровной дрянью и сдохнуть в темноте. Но то ли проклятье надежно отпугивало живность, то ли обитатели такого уютного по животным меркам местечка куда-то отлучились, но мне встретились только огромные черные жуки, похожие на плавунцов. Солнце еще не успело высушить здесь влагу, поэтому ползти приходилось по жидкой черной грязи — видимо, с примесью сажи. Опять стирка. Похоже, у меня скоро руки будут, как у старой прачки.

Выбравшись, я с отвращением уставилась на заляпанную одежду и попыталась стряхнуть то, что еще можно было. А потом подняла глаза и увидела Ниалла.

И сразу все поняла по выражению его лица.

«Тот самый дом» возвышался теперь перед нами. В свои лучшие годы двухэтажное здание наверняка привлекало взгляды, заставляя случайных прохожих думать «Что за шишка тут поселилась?». Выходящий на улицу фасад был достаточно узким, и большую часть его занимал массивный эркер, обрамленный полукруглым портиком с четырьмя колоннами. Контраст между светлыми, несмотря на годы разрухи, стенами и черным провалом на месте высоких эркерных окон заставил меня нервно поежиться, а уходящая куда-то вглубь двора массивная громада здания порождала чувство тревоги. Даже плети дикого винограда, которые разрослись вокруг особенно сильно, казалось, не рисковали заползать на территорию особняка, лишь аккуратно касаясь облупившихся стен зелеными усиками. Светлый фасад казался бельмом среди темных, обветшалых строений, испещренных глубокими трещинами, но все же время не пощадило и его.

Ниалл, не раздумывая, бросился по выщербленным ступеням прямо туда, в голодную, клубящуюся тьму. Хорошо, что по крайней мере сейчас обошлось без его любимого «оставайся здесь». Я бросила взгляд на небо, где лучи солнца едва-едва пробивались через грозно набухшие дождем тучи. Вдалеке глухо пророкотал гром. Горло сжало страхом и предчувствием надвигающейся угрозы. Какая бы сила ни забирала людей Ниалла, мы пришли к ней в гости в самое неподходящее время. В ее время.

Я не собиралась лезть на рожон. В серых тенях магического зрения дом выглядел совсем по-другому: магия струилась по его стенам, уходя куда-то под землю. Я моргнула. Бегущий по шрамам холод вернул мне толику уверенности в себе, и я сделала шаг вперед. В нос ударил запах тлена, плесени и сырости. Ступени, казалось, крошились прямо под ногами. Что бы ни обитало в этом проклятом доме, оно забрало Тайренна и всех остальных, и наш долг — вернуть их. Я пошевелила пальцами, и крошечный огонек эфирной магии закружился по холлу, выхватывая из полумрака фрагменты огромного зала.

Багровые лучи заката пробивались откуда-то из дальних комнат, но тусклых полосок света не хватало, чтобы разогнать полумрак. Набрякший влагой и плесенью воздух было трудно вдыхать. От висящей вокруг мелкой водяной пыли лицо как будто покрывалось неприятной пленкой. Этот влажный и одновременно затхлый воздух не освежал. Он душил.

Дверь, сорванная с петель давным-давно, качнулась под ногами, и я чуть не потеряла равновесие. Первый же шаг по мраморному полу отозвался гулким эхом под сводами заброшенного дома. Под ногами был толстый слой пыли и грязи, но я не сомневалась, что стоит чуть поскрести — и на свет появится тот самый знаменитый мрамор, который доставил мне, Гарретту и много кому еще столько неприятных моментов, пропитанных острым страхом быть обнаруженным. Многолетняя корка из пыли, грязи и плесени сделала его чуть мягче, но шаги все равно звучали громко — настолько громко, что даже перекрывали буханье сердца в ушах.

Но я не боялась. Парализующий страх остался где-то за порогом, и теперь я чувствовала лишь волнение перед предстоящей схваткой с неизвестным. Я знала, что дом заметил нас еще на подступах, и наше присутствие уже давно перестало быть секретом для обитавшей тут силы. Спустя еще один неприлично громкий шаг, я поняла, что не слышу шагов Ниалла — а он просто не умел быть бесшумным.

Ох, Ниалл… Вечно бросается в омут с головой, не подумав!

Огонек медленно летел вдоль засыпанного разным мусором пола. Щепки, обрывки ткани, обломки мебели, осколки стекла, посуды и украшавшей потолок лепнины… Казалось, что по дому прошлось стадо бурриков, ломая и круша все на своем пути. Но я не обольщалась. Животные, в отличие от нас, не дураки, и такое место обойдут десятой дорогой.

Но если Тайренн и остальные еще живы, то они, несомненно, найдутся здесь. Впрочем, в благополучный исход верилось с трудом.

Изломанный силуэт в углу, который я поначалу приняла за очередную груду хлама, пошевелился.

— Ниалл, — выдохнула я с облегчением.

Огонек завертелся вокруг, и я увидела, что Кузнец-в-Изгнании стоял на коленях возле чего-то темного. Чего-то, очень похожего на застывшую фигуру скорчившегося в углу человека, одетого в робу послушника.

Сердце забилось, в ушах зашумело, а перед глазами поплыли темные круги. Надеюсь, что ему еще можно помочь. Только бы был жив! Создатель, только бы успеть…

Но чем ближе я подходила, тем яснее понимала, что все очень и очень плохо. Тайренн забился куда-то в один из самых дальних, самых темных углов необъятного холла и не шевелился. Сначала мне показалось, что он сидит самостоятельно, но, подойдя ближе, я поняла, что он просто оперся на стену, задрал лицо к потолку, да так и остался — безжизненный и безучастный ко всему. Я сделала еще один шаг, который, казалось, длился так невыразимо долго. Вспышка молнии совсем рядом осветила полумрак, и я вскрикнула от ужаса.

Тайренн застыл навсегда с выпученными от ужаса глазами, зажимая руками рот. Хлопья осыпавшейся известки на остекленевших, мутных глазах не оставляли сомнений — послушник был окончательно и безоговорочно мертв. Но даже после смерти он всем своим видом кричал, просто вопил о том, что видел что-то невыразимо страшное, что-то такое, что человеческое сознание просто не в состоянии вынести. Смерть заострила еще по-юношески округлые черты лица, но даже ей не в силах было бы вылепить из них осязаемое воплощение самого страшного на свете кошмара.

Где-то совсем рядом гром шарахнул так, что осколки стекол проклятого дома зазвенели в оконных рамах.

Я опустилась на колени рядом с юношей и осторожно прикоснулась к его шее. Кожа послушника была серой, холодной и немного скользкой. Его каштановые волосы побелели от пыли, но, приглядевшись, я с ужасом поняла, что это была седина.

— Трикстер тебя дери, — прошептала я, обнимая мертвое тело и гладя седые волосы. — Как же так? Как такое могло случиться?

Если кто-то из нас и должен был выжить, то это просто обязан был быть Тайренн! Казалось, он единственный, кто воспринимал Строителя не как грозное карающее божество, а как доброго старшего брата. Кто угодно мог умереть, но только не он!

Слезы душили, жгли веки и горло, сдавливали диафрагму как самый тугой корсет. Я попыталась сдуть хлопья известки и закрыть до сих пор наполненные страхом мертвые глаза, но веки Тайренна как будто окаменели.

Сбоку раздался какой-то странный полувсхлип-полувздох. Я повернула голову. Суровый наставник Ниалл беззвучно плакал над телом своего ученика. Ниалл, беспощадный как символ своего ордена, твердый как сталь и несгибаемый как камень, содрогался от молчаливых рыданий. Я осторожно положила руку в перчатке мужчине на плечо. Ниалл накрыл мою руку своей, в тяжелой латной перчатке, а другой судорожно притянул к себе, больно впиваясь в предплечье. Я зарылась лицом в его горжет и дала волю слезам. Я голосила, как обычная базарная бабка, размазывая по лицу пропитанные пылью слезы. Рыдала так, что голова начала кружиться. И, кажется, била кулаком по его бригантине в припадке бессильной злобы.

— Кэсс? Ниалл? — раздался голос откуда-то с улицы.

Я отпрянула, захлебываясь рыданиями. Очередная вспышка молнии осветила фигуру в дверном проеме. Даже сквозь заливающие глаза слезы, я бы ни за что не перепутала этот силуэт с кем-то другим. Других толстяков в Доме Розали не водилось.

— Шон, ты мне нужен, — голос Ниалла сейчас звучал, как из склепа. Он добавил, поворачиваясь ко мне: — Другие пропавшие, должно быть, тоже здесь.