Потерянные (джен)

Январь 2033 года.

Пригород Либерти-сити.

Дом престарелых располагался в старом здании, которое когда-то было частной клиникой. Фасад из красного кирпича покрывали трещины, внутри белая штукатурка местами осыпалась, обнажая потемневшие от времени стены. Зимний дождь стекал по окнам, делая и без того мрачное здание ещё более безрадостным.

Грейс припарковала арендованную машину на небольшой стоянке перед входом. Она прилетела в Либерти-сити вчера вечером, после того как очередной след отца привёл её в тупик. Три недели в Праге, две — в Вене, неделя — в Будапеште. И ещё, и ещё, и ещё много мест, много зацепок. И всё впустую. Как и все годы до этого. Клод словно растворялся в воздухе каждый раз, когда она приближалась к разгадке.

Автоматические двери с треском открылись, впуская её в плохо освещённый вестибюль. Запах ударил немедленно: смесь антисептика, лекарств и того особого аромата старости, который невозможно перебить освежителями воздуха. Линолеум на полу был затёрт до дыр, а потолочные плитки кое-где провисали.

За стойкой регистрации сидела женщина лет пятидесяти в белом халате, усталая и перегруженная работой. Она подняла глаза от компьютера, когда Грейс подошла ближе.

«Я посетила все памятные места прошлого, — думала Грейс, поднимаясь на второй этаж. — Либерти-сити, где всё началось. Вайс-сити, где он исчез в последний раз, как я его видела. Сан-Андреас, где прошла его молодость. Его нигде не было. Ты, Даркел, «последняя станция». Последний человек, который может знать, где он».

Второй этаж был ещё более депрессивным. Здесь находились самые тяжёлые пациенты: те, кто уже не мог обслуживать себя самостоятельно. Дверь комнаты была приоткрыта. Грейс осторожно заглянула внутрь. Помещение было маленьким и спартанским: с кроватью, тумбочкой, стулом для посетителей, старым креслом у окна да небольшим столиком. Единственным источником света служило окно, из которого открывался вид на серую стену соседнего здания.

У окна, спиной к двери, сидела сгорбленная фигура. Мужчина в больничном халате поверх пижамы смотрел в то самое единственно окно. Без смысла, без эмоций. Просто автоматическое действие, чтобы хоть как-то скоротать оставшееся время.

Грейс постучала в дверь. Фигура не шевельнулась.

— Меня зовут Рене. Я хотела бы с вами поговорить.

На этот раз старик медленно повернул голову. Грейс увидела осунувшееся лицо с глубокими морщинами и пышными седыми усами.

— Рене, — повторил он. — Красивое имя. Хотя держу пари, что не настоящее.

Грейс замерла в дверях. Он знал, кто она. Ждал её.

— Ты пришла, дочь Клода, — он не повернулся к ней полностью.

— Откуда вы?..

— Проходи, садись, — Даркел махнул рукой в сторону единственного стула рядом с кроватью. — Не стой столбом. Я не кусаюсь. Уже не кусаюсь.

Грейс осторожно прошла в комнату и села на край стула, готовая в любой момент вскочить. Привычка держать пути к отступлению под контролем никуда не делась.

Даркел повернулся к ней, изучая её лицо.

— Весь потенциал Клода раскрылся в тебе в полной мере, надо сказать.

В его голосе не было ни тепла, ни одобрения. Только констатация факта, от которой у Грейс мурашки побежали по коже.

— Я ищу его, — сказала она прямо. — Вы знаете, где он?

Даркел усмехнулся — звук получился неприятный, скрипучий:

— Конечно, ищешь. А я-то думал, ты пришла навестить больного старика из человеческого сочувствия.

— Мне нужно его найти.

— Зачем? — Даркел откинулся в кресле, не сводя с неё острого взгляда. — Чтобы убить? Отомстить за проёбанное детство? Или, может, получить благословение на кровавые дела?

— Я хочу...

— От таких, как ты, меня тошнит, — резко перебил он. — По уши в делах, по локоть в крови. Думаете, что мир вам что-то должен.

Грейс сжала кулаки:

— Вы меня не знаете.

— Знаю лучше, чем ты думаешь. Наёмная убийца, киллер, головорез. Сколько людей ты убила, дочь Клода? Десять? Двадцать? Потеряла счёт?

— Не ваше дело.

— Хочешь найти папочку, обнять его, убедиться, что он жив. Получить прощение за поганую жизнь.

Грейс почувствовала, как он начинает раздражать. Специально, чтобы не переходить к сути.

— Я хочу знать, что он в порядке. Что он не мёртв где-то в канаве.

— Как трогательно, — Даркел рассмеялся. — Ты убила стольких людей, твоё тело словило не одну пулю. И ты теперь наивно полагаешь, что обнимашки с таким же убийцей, как и ты, сделают тебя счастливее?

Грейс встала, готовая уйти:

— Если вы не собираетесь помогать...

— Сядь, — приказал Даркел, и в его голосе прозвучала властность, которая когда-то заставляла дрожать половину Либерти-сити. — Я не закончил.

Против воли Грейс села обратно.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — продолжил старик. — Ты думаешь, что папочка тебя исцелит. Что одна встреча с ним всё изменит. Но люди не меняются от объятий. Особенно такие люди, как вы с ним.

Слова Даркела резали как лезвие, и что-то внутри Грейс взорвалось. Она вскочила со стула, кулаки сжались.

— Что вы понимаете! — крикнула она, забыв о том, где находится. — Сидите тут в своём кресле, поучаете всех! А вы бы стали хоть капельку счастливее, если бы обняли жену или дочь, если бы они оказались тут на мгновение?

Эффект был мгновенным и неожиданным. Даркел резко дёрнулся, словно получил пощёчину. Его лицо исказилось, он начал кашлять. Из глаз потекли слёзы. Сначала девушка подумала, что это от кашля, но потом поняла — старик плакал по другой причине. Пытался скрыть, отвернувшись к окну, поднося дрожащую руку к лицу, но слёзы предательски блестели на его щеках.

— Они мертвы, — прохрипел он, когда кашель утих.

Грейс медленно села обратно. Злобный, циничный старик внезапно превратился в сломленного человека, который прятал боль за колючими словами.

— Знаю.

В комнате повисла тишина. За окном продолжал моросить дождь, капли стекали по стеклу, как слёзы.

— Приходи завтра, если захочешь услышать больше, — он закрыл глаза.

В дверь заглянула медсестра.

— Извините, время посещения закончилось.

Грейс встала, всё ещё глядя на Даркела.

— Я приду завтра, — сказала она.

— Ну. Как знаешь, — не открывая глаз, ответил Даркел.

* * *

Грейс проснулась в мотеле на окраине Либерти-сити с ощущением, что что-то изменилось. Всю ночь ей снились обрывки разговора с Даркелом. К утру сложилось впечатление, что старик знает больше, чем сказал, и сегодня она получит ответы.

Дождь прекратился, небо оставалось серым и низким. У Грейс было чувство, что времени остаётся мало. Уже у входа она почувствовала, что что-то не так. Обычно вестибюль дома престарелых был тихим и сонным по утрам, но сегодня царила нервозная активность. Двое санитаров о чём-то шептались у лифта, один из них качал головой.

— Около трёх утра он мирно умер во сне. Сердце остановилось, — медсестра говорила мягко, привычно утешающим тоном. — В его возрасте, с его проблемами... было неизбежно.

Грейс стояла, не в силах поверить в услышанное. Даркел мёртв. Её последняя надежда узнать что-то об отце исчезла вместе с ним.

— Я... можно мне его увидеть? — спросила она. — Попрощаться?

Медсестра колебалась:

— Обычно мы не разрешаем... но если вы были близки...

— Пожалуйста. Это важно.

— Хорошо. Но недолго. У него сейчас ещё один посетитель, но, думаю, вы можете войти. Комната та же, что и вчера.

Грейс поднялась на второй этаж на дрожащих ногах. Дверь комнаты Даркела снова была приоткрыта. Грейс остановилась на пороге, собираясь с духом. Ей предстояло увидеть мёртвого человека, который ещё вчера был жив, зол, полон боли. Она постучала и толкнула дверь.

— Извините, можно войти?

То, что она увидела, заставило её забыть обо всём. У окна, спиной к двери, стоял мужчина. Высокий, с прямой, почти военной выправкой. Седые волосы были аккуратно подстрижены, на нём была простая тёмная куртка и джинсы. Он смотрел в окно на серую стену, тоже просто так, ради того, чтобы скоротать время, как вчера делал покойник Даркел. Мужчина медленно повернулся, почувствовав её присутствие. И мир остановился.

Это был Клод. Её отец. Старше, чем на последних фотографиях, которые у неё были. Седые волосы, глубокие морщины вокруг глаз, шрамы на руках — следы прожитых лет.

Они смотрели друг на друга через полутёмную комнату. Секунды растягивались в вечность. Шестнадцать лет поисков, боли, вопросов без ответов — всё сжалось в этот момент узнавания.

— Я искал тебя все эти годы. Всегда, казалось, не успевал совсем чуть-чуть. Шёл по твоему следу, но ты была быстрее.

Грейс с шумом втянула воздух ноздрями. В голове пронеслась невероятная мысль о том, что, оказывается, не она шла по пятам, а за ней…

«Я так торопилась и смотрела вперёд, чтобы найти тебя, — подумала Грейс. — А нужно было всего лишь обернуться назад…»

Клод продолжал:

— Он написал мне вчера вечером. Сказал, что ты приходила.

— Он знал, что умрёт?

— Думаю, да.

Они всё ещё стояли по разные стороны комнаты, не решаясь приблизиться. Между ними лежали годы разлуки, недоверия, боли.

— Что теперь?

— Поговорим, — ответил Клод. — По-настоящему. Впервые за шестнадцать лет.

Грейс оторвала взгляд от отца и посмотрела на накрытое тело Даркела.

— Он всё это время знал, как тебя найти?

— Полагаю, да, — Клод кивнул. — Даркел знал всё обо всех. Но у него были свои принципы. Он никогда не выдавал людей напрямую. Только намёки, загадки. Считал, что информация должна быть заслужена.

Присутствие смерти в комнате делало момент ещё более тяжёлым, словно старик наблюдал за ними из-за грани. Клод отошёл от окна, прислонился к стене. Она увидела усталость в его глазах.

— После того как тебя забрали... я пытался искать... Обзванивал приюты, больницы, полицейские участки. Ничего. Ты растворилась. Когда наконец напал на след, ты уже сбежала от этих тварей.

Грейс вспомнила те годы — голод, холод, страх. Выживание на улицах было жестоким, но научило её многому.

— Мне показалось, я видел тебя один раз, — продолжал Клод. — В элитной школе, как выяснилось, там выращивали убийц. Я приходил туда и требовал встречи, но директор этого места дал мне от ворот поворот. Каким бы прожжённым бандитом я ни был, но проникнуть в настолько хорошо охраняемое место я так и не смог.

Так вот оно что… Август обманул Клода? Понял ли, что Клод и вправду отец Грейс, и просто из ревности и вредности не дал семье воссоединиться? Или не поверил и отправил подозрительного мужика подальше? Стало неприятно, что отец был так близко, а мужчина, которому она доверяла, который многому её научил, просто умолчал об этом. Он ни разу не рассказывал, что за Грейс кто-то приходил и искал встречи.

— Я дал себе клятву, что найду тебя. Что когда-нибудь мы встретимся. И вот... — Клод посмотрел на неё с горькой усмешкой. — Технически я клятву не нарушил, хоть и не я нашёл дочь, а она меня.

Грейс подошла к кровати, чуть приоткрыла простыню, что скрывала тело, и посмотрела на мирное лицо старика.

— Странно... он был таким злым вчера. А теперь выглядит спокойным.

— Смерть стирает злость. Оставляет только то, что было под ней.

Грейс повернулась к нему, повторила мучавший вопрос:

— Мы нашли друг друга. Что дальше?

Клод посмотрел в окно на серое небо:

— Для начала — похороним старика.

* * *

Похороны Даркела были скромными. Грейс и Клод стояли в стороне от немногочисленных посетителей — нескольких стариков из дома престарелых и пары людей из криминального прошлого, которые пришли отдать дань уважения. Священник произнёс короткую молитву, гроб опустили в землю. Никаких слёз, громких прощаний. Просто тихий уход человека, который давно уже существовал на грани между жизнью и смертью.

Когда церемония закончилась, они медленно пошли по аллеям кладбища. Зимнее солнце пробивалось сквозь облака, освещая старые надгробия и голые деревья. Здесь, вдали от больничных стен и запаха смерти, разговор пошёл легче.

— Ты помнишь свою мать? — спросил Клод.

Грейс кивнула:

— Немного. Помню её голос.

— Мария... Я вот совсем не помню её, только фотографии не дают забыть, как она выглядела.

— Она любила тебя?

— Думаю, да. Хотя не знаю почему.

— А ты её?

Клод вздохнул.

— Ты точно хочешь знать?

Грейс хмыкнула, ожидая такого ответа. Рассосала его в голове, как горькую пилюлю.

— Нет.

Они прошли мимо свежей могилы, где кто-то оставил букет белых роз.

— А помнишь Лейлу? — неожиданно спросил Клод.

Грейс удивлённо посмотрела на него:

— Конечно. Она... спасла меня. Дала мне шанс. Можно сказать… Дважды. Последний раз я видела её около полугода назад.

— Хорошая женщина. Жаль, что наши пути разошлись.

— Она сейчас в Белграде. С мужем и сыном. Счастлива.

— Рад за неё.

У девушки поселились сомнения в голове, что он правда рад. Вероятно, Клод любил Лейлу всю жизнь, не переставая, но уточнять было бы глупо. Это ничего бы не изменило. И так в голове роились мысли о том, что могло бы быть, стань Лейла и отец парой. Какие бы дети у них родились? Как бы сложилась их жизнь? И что было бы с миром, не родись она сама?

— В том доме был мальчик, — перевёл тему Клод. — Марчелло Версетти. Внук Томми. Помню, вам было очень весело. Видела новости?

Грейс вспомнила о юном Марчелло — том мальчишке Версетти, который тогда, шестнадцать лет назад, был в доме дона. С кем она распивала пиво, с кем ходила по улицам и хихикала над взрослыми, с кем не было таких сложных чувств, как сейчас…

— Помню его. Маленький парень с большими глазами. Сейчас вырос и едва выжил в клановой перестрелке.

— Старик Версетти в гробу перевернулся бы.

— Я там была. Видела, как всё было. Так что просто перевернуться — недостаточно. Это был ад. И хорошо, что Марчелло его пережил.

Клод усмехнулся своим мыслям.

— Подозревал, что ты могла там быть. Но как вы нашли друг друга?

Дочка пожала плечами:

— Мы никогда специально не искали. Встретились случайно. И решили помочь друг другу. И с Лейлой было точно так же.

Да, Лейла появлялась всегда, как фея, в нужное время, когда, кажется, помощи не будет ниоткуда. Клод помнил. И бережно хранил эти воспоминания. Он улыбнулся, представляя Лейлу рядом, но резко мотнул головой, как только мысли позволили себе «излишества».

— Пацан в итоге стал музыкантом, — продолжил он вслух о Марчелло.

— И... — запнулась Грейс, не зная, как определить их с Версетти отношения. И есть ли они вообще теперь?

— И? — Клод посмотрел на неё с интересом.

— Да пофиг. Неважно.

Они дошли до скамейки под старым дубом и сели. Разговор был мягким, воспоминания — тёплыми. Вроде всё складывалось правильно, вроде не на что было злиться. Но внутри Грейс не было наполненности, тепла, которых она ожидала от воссоединения. Пустота оставалась пустотой, как бы они ни пытались заполнить её словами.

— Обними меня, — попросила она.

Клод повернулся к ней корпусом, замер на секунду, затем неловко обнял. Его объятия были осторожными, почти боязливыми, как если бы он обнимал чужого человека. Грейс прижалась к нему, закрыла глаза, пытаясь почувствовать связь, любовь, облегчение. Но всё, что она чувствовала, — это тепло чужого тела и лёгкий запах сигаретного дыма.

«Прав был Даркел, — подумала она с горечью. — Легче и лучше не стало…»

Они разжали объятия.

— Жаль, что я твой отец лишь на биологическом уровне, — буркнул Клод, глядя прямо перед собой.

Грейс повернулась к нему, но он не встречал её взгляда.

— Я не смог тебя воспитать, напитать знаниями и эмоциями, оставить тебе хороших воспоминаний. Я одно из пятен прошлого. Ты сама себя сделала, это достойно уважения. Я горжусь тобой, — он наконец посмотрел на неё, и в его глазах была искренняя боль. — Ты — сирота. И за это прости меня.

Слова повисли в воздухе. Грейс молчала, переваривая их смысл.

— Хм... сирота при живом родителе? — она покачала головой. — Ничего, так было не только со мной, тут ты меня не заденешь.

Клод опустил голову.

— А вот я тебя — да, — продолжила Грейс. — Ведь ты не прав.

* * *

Февраль 2033 года.

Аэропорт Либерти-сити.

Грейс сидела в зоне ожидания у окна, держа в руках посадочный талон и глядя на взлетающие самолёты. Огни на взлётной полосе мерцали в темноте, один за другим лайнеры поднимались в небо, унося людей к их судьбам.

Она нашла отца. Шестнадцать лет поисков закончились разговором на кладбище и неловкими объятиями с человеком, который был ей одновременно близким и совершенно чужим. Ответы получены. Но они оказались не теми, которых она ожидала.

«Ну и чего теперь делать-то?» — думала Грейс.

Никаких обязательств. Никаких долгов. Никаких нерешённых вопросов из прошлого. Только она сама и бесконечная свобода выбора — такая тяжёлая, что придавливала к креслу сильнее, чем любые цепи.

Она вспомнила последний год своей жизни. Людей, которые появились в ней, оставив свои следы. Лейла — женщина, которая спасла её, ничего не требуя взамен. Нико со спокойной силой и пониманием, что значит жить с тяжёлым прошлым. Барбара с хаосом и искренностью, которая пробивалась через все защитные стены. И Марчелло.

Грейс закрыла глаза, вспоминая его голос, его музыку, ту ночь перед операцией, когда между ними случилось что-то важное. Мальчишка Версетти вырос в мужчину, который выбрал свой путь, отказавшись от наследства ради мечты. Он был свободен. Как и она. Но почему эта свобода казалась такой пустой?

Грейс достала паспорт из внутреннего кармана куртки. Открыла первую страницу: фотография, имя, дата рождения. Рене Клод. Фамилию она взяла в честь отца. Тогда это казалось важным жестом — признанием связи, которую она искала всю жизнь. А теперь это были просто буквы на бумаге.

Объявили посадку на рейс. Грейс встала, взяв рюкзак, и направилась к выходу на посадку. Прошла паспортный контроль, поднялась по трапу, заняла своё место у иллюминатора. Самолёт взлетел, набирая высоту. Огни города медленно отдалялись, превращаясь в россыпь светлячков. Грейс прижалась лбом к холодному стеклу, глядя вниз.

«Особое восхищение можно испытать ночью. Нет этих красивых видов в привычном понимании — улиц, зданий, парков. Всё скрыто темнотой. Но стоит только поднять глаза вверх... А там настоящие звёзды! Ближе, чем обычно. Их видно! Их, оказывается, много. В городе увидишь две-три и забудешь. А тут другое дело. Они — вместе. Яркие, крупные. Они словно сетка: рисуй от точки к точке что хочешь, создавай любые созвездия, выдумывай истории».

А ей, к сожалению, ничего больше не хотелось.

Грейс закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Впереди был долгий перелёт и неизвестность того, что ждало в конце пути. Или новом его начале?

* * *

Февраль 2033 года.

Аэропорт Лос-Сантоса.

Грейс прошла паспортный контроль, забрала рюкзак с багажной ленты и направилась к выходу, мысленно прикидывая, какое такси выбрать. В зоне ожидания царил привычный хаос: встречающие с табличками и букетами, обнимающиеся пары, суетливые водители. Грейс почти дошла до автоматических дверей, когда заметила знакомую фигуру у колонны.

Марчелло стоял в стороне от основной толпы, руки в карманах джинсов, на нём была простая чёрная футболка и кожаная куртка. Волосы слегка отросли, лицо выглядело усталым, но, когда их взгляды встретились, он выпрямился. Грейс остановилась. Сердце пропустило удар — не от неожиданности, а от чувства, которому она всё ещё не хотела давать имя.

«Лейла», — мелькнула мысль.

Она написала ей о прилёте, просто чтобы дать знать, что жива. Видимо, информация «случайно» дошла до Марчелло.

Они сошлись посередине, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Марчелло первым нарушил молчание:

— Привет.

— Привет, — Грейс сжала лямку рюкзака сильнее, усмиряя злость на себя и на Лейлу. — Ты здесь...

— Лейла сказала, что ты прилетаешь. Подумал, что такси в Лос-Сантосе — лотерея. Могу подвезти.

Его тон был ровным, без намёков или претензий. Просто предложение помощи.

— Спасибо. Было бы славно.

Они вышли на парковку. Машина Марчелло оказалась ухоженным седаном — явно не тем, чего можно было бы ожидать от наследника клана Версетти. Грейс кинула рюкзак на заднее сиденье и устроилась спереди. Марчелло завёл двигатель:

— Куда везти?

— В отель. Любой нормальный, недалеко от центра.

Он кивнул и выехал с парковки. Радио было выключено, только шум города за окнами нарушал тишину. Грейс смотрела на проплывающие пальмы и рекламные щиты, пытаясь не думать о том, как близко сидит Марчелло.

Прошло минут десять. Напряжение росло с каждым светофором. Грейс чувствовала его на всех уровнях сразу. Эмоционально — в груди натягивалась невидимая струна, готовая лопнуть от малейшего резкого движения. Полгода она не видела Марчелло, полгода убеждала себя, что та ночь была ошибкой, слабостью, моментом отчаяния. А теперь он сидел в метре от неё, и все эти убеждения рассыпались в пыль. Психологически — её разум метался между желанием сбежать и желанием остаться. Каждая секунда молчания была испытанием. Она знала, что должна что-то сказать, но любые слова казались либо слишком важными, либо слишком пустыми. А молчание давило. И сексуально... Грейс не могла игнорировать это, как бы ни старалась. Марчелло выглядел немного иначе, чем полгода назад. Возмужал. Его руки на руле были сильными, уверенными — длинные пальцы, лёгкая игра мышц под кожей, когда он переключал передачи. На левом запястье виднелся тонкий кожаный браслет — новая деталь, которой раньше не было. Волосы отросли настолько, что падали на лоб, и он периодически поправлял их небрежным движением, которое заставляло Грейс невольно следить взглядом. Профиль его лица на фоне проплывающих за окном огней города выглядел почти скульптурно: чёткая линия челюсти, лёгкая небритость. Когда он останавливался на светофоре и поворачивал голову, проверяя слепую зону, Грейс замечала, как напрягаются мышцы шеи.

Марчелло чувствовал её взгляд. Его пальцы чуть крепче сжались на руле, скулы напряглись. Он не смотрел на неё, но Грейс видела, как бьётся пульс на его шее — быстро, чуть сбивчиво.

Пространство между ними, несмотря на коробку передач и два отдельных сиденья, казалось слишком маленьким и одновременно слишком большим. Каждое движение — его рука, тянущаяся к рычагу коробки передач, её нога, непроизвольно дёрнувшаяся, когда он резко затормозил перед зазевавшимся пешеходом — всё было слишком осознанным, слишком наполненным смыслом.

Грейс сцепила руки на коленях, ногти впились в ладони. Ещё один светофор. Красный свет. Марчелло остановился, выдохнул, получилось долго и устало. Его голос прозвучал слишком тихо, почти про себя:

— Чёрт...

Одно слово, но в нём было всё: такое же напряжение, такое же осознание того, что между ними творится.

Грейс закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Не помогло. Натяжение только усиливалось, требуя разрядки.

— Останови машину.

Марчелло бросил на неё быстрый взгляд:

— Что-то не так?

— Просто останови.

Он включил поворотник и свернул к обочине. Машина остановилась возле небольшого парка. Грейс расстегнула ремень и вышла, не объясняя причин. Прохладный воздух ударил в лицо. Она сделала несколько шагов от машины, остановилась. За спиной слышался шум двигателя — Марчелло не выключал мотор, ждал.

«Что я делаю?»

Грейс обернулась. Через лобовое стекло видела его силуэт — неподвижный, терпеливый. Не выходил, не спрашивал, не давил. Просто был.

Она подняла руку, зажала кожу на запястье между пальцами и резко сжала. Боль вспыхнула острой, реальной. На секунду лицо исказилось от неприятного ощущения.

«Не сон. Не галлюцинация. Это правда происходит».

Грейс вернулась к машине, открыла дверь и села обратно. Марчелло повернулся к ней, во взгляде читался вопрос, но он молчал. Она смотрела на него — на тёмные глаза, в которых читались усталость и надежда одновременно, на губы, которые были так близко. Сердце билось о рёбра, как птица в клетке. Грейс наклонилась. Её рука потянулась к его лицу, пальцы коснулись щетины на щеке. Марчелло замер.

Поцелуй начался неуверенно — лёгкое касание, проверка, вопрос без слов. Грейс. прижалась к нему сильнее, рука скользнула на затылок, пальцы зарылись в волосы. Марчелло ответил с той же отчаянной нежностью. Его ладони поднялись к её лицу, обхватили бережно. Большой палец провёл по скуле.

Марчелло прижался лбом к её лбу, их носы соприкасались, губы всё ещё были в опасной близости. Дыхание сбивалось.

— Грейс... — прошептал он.

Она поцеловала его снова. Затем медленно отстранилась, опускаясь обратно на своё сиденье. Руки дрожали. Она отвернулась к окну, пытаясь отдышаться.

— Мне нужно было понять.

— И что ты поняла?

Она всё ещё смотрела в окно, на проезжающие машины:

— Что я всё ещё чувствую. И это проблема.

— Почему?

— Потому что я сломана, Марчи. А ты заслуживаешь кого-то целого.

Молчание затянулось. Потом Марчелло резко выдохнул, теперь коротко и агрессивно:

— Люди — что, вещи, которые можно оценивать по поломанности или целостности? Грейс, не делай вид, что ты настолько цинична. С чего ты решила, что знаешь, кто мне нужен и в каком состоянии?

Грейс закусила губу, пытаясь удержать слёзы, но одна предательски скатилась по щеке.

— Я не ищу целого. Я хочу, чтобы это была ты.

Грейс закрыла глаза, ещё одна слеза последовала за первой. Она не могла на него смотреть.

— Куда везти? — уточнил Марчелло после долгой паузы.

— Куда угодно, — прошептала она.

— Грейс, — он дотронулся до её плеча, заставляя повернуться. — Как ты себя чувствуешь? Чего хочешь?

Она наконец посмотрела на него — на человека, который почему-то всё ещё был здесь.

— Чувствую себя разбито, — честно призналась она. — Хочу спокойствия и безопасности.

Марчелло кивнул, это всё, что ему нужно было услышать.

— Хорошо.

Он завёл машину и выехал обратно на дорогу.