Безмолвная исповедь (гет)

— Нам не о чем разговаривать. Я выиграла пари. Дальнейшее дело в моих руках, не так ли? — Говорить холодно все-таки было трудно, ощутимо трудно. Как трудно было держаться и всю минувшую сцену в Тронном Зале. Конечно, я знала, примерно, заранее, как она пройдет, вопросом было только когда, и все же на какое-то краткое мгновение в душе вновь неприятно сжался комок сожаления о том, что я должна была сейчас делать. Не хотелось причинять боль синьоре, не хотелось обижать Алека и Джейн, не хотелось... Но это было нужно, мне предстояло добиться права уйти, и перед этим сделать кое-что еще. — Хотя насчет выигрыша я не уверена. Возможно, проигравших в этом пари не будет... — Единственным, с кем мне совершенно не хотелось разговаривать именно сейчас, как раз-таки был Деметрий. И я сама не смогла бы с уверенностью сказать, что было тому причиной — моя ли обида на эту затянувшуюся, болезненную в своей сущности ложь, неизвестно для чего понадобившуюся самому ищейке, или то, что я всерьез боялась, что этот разговор поколебал бы мою решимость идти до конца. В той постановке, что начала разыгрываться, у меня была довольно-таки сложная морально роль, стоившая немалых трудов. Но подвести всех теперь, когда мы начали свой спектакль, у меня не было никакого права.

— Ты о чем? — Очень привычный, мягкий, спокойный голос. Почему-то вспоминалось сотрудничество еще с Элоиз и та погоня за матерью и Полом. Ведь тогда еще он мне не лгал. Тогда для чего это понадобилось ему потом? Эта ложь в какой-то мере спасла мне жизнь, дала шанс. Но она не переставала от этого быть ложью. Было бы лучше, если бы я все это знала. Может, не сразу, но, по крайней мере, от него. — Если ты выиграла, то...

— Это ведь зависит от того, чего добивались оппоненты, не так ли? Мой выигрыш — моя жизнь, я его уже получила. Но дело будет рассмотрено чуть позже, и я не знаю, что решит Владыка Аро. — Сильная рука вновь сжала мою, и вновь пришлось слишком резко высвободиться. Ошибиться, тем паче отступить от игры я не могла себе позволить. К тому же, что бы мы сейчас ни наговорили друг другу, это бы ничего не изменило. Уже ничего. — В любом случае, поздравляю тебя. Ты превосходно сработал.

— Бэкка, я понимаю, что ты видела, скорее всего. Позволь мне объяснить, никто лучше меня этого не сделает, правда? Если хочешь, и если тебе так будет удобнее, я покажу. — Этого стоило ожидать, того, что Деметрий попробует поговорить со мной, показать свою точку зрения. Вот только мне не хотелось и не стоило теперь знать, что стояло за его поступком. — Ребекка, я понимаю, это была жуткая, да что там, отвратительная ставка, и... И тогда я сам не понимал, зачем вмешался.

— Но потом все изменилось, ты влюбился в меня и так далее, и тому подобное, — оставалось только благодарить новую сущность за то, что я не могла сейчас плакать. И за то, что голос не дрожал. — Я не хочу ничего слушать, и не хочу ничего смотреть. Это уже ничего не меняет, — то, насколько он ненавидел свое прозвище, было мне прекрасно известно, и в глубине души я страшно сожалела, что делала все это. — Я видела достаточно гадости в прошлом и видела уже довольно о пари, которое ты на меня заключил, ищейка. Больше не хочу. И, извини, я собиралась сегодня немного поохотиться...

— Мы можем поговорить во время охоты, — уже жестче отозвался парень. — Я не знаю, что ты задумала, и не понимаю, что ты творишь, но я не хочу, чтобы ты рыла себе яму. Ты меня выслушаешь.

— А кто ты такой, чтобы решать это за меня? Я знаю, что и зачем делаю, и уж поверь, я не копаю себе могилу. Ты все увидишь чуть позже, окей? — Я знала, что играть роль было бы нелегко, но и представить не могла, что это окажется настолько больно. Что мне настолько вдруг захочется отказаться, отменить постановку, и действительно поговорить. Наорать, высказать то, что безумно хотелось в самые первые часы после открытия. И все-таки я не хотела знать, зачем ему все это потребовалось...

— Мы можем поговорить во время охоты, — повторил Вольтури, с привычной для них твердостью.

— Маленькая незадача. Ты убийца, а я — нет. Я охочусь на животных, с некоторых пор, по крайней мере, учусь. Знаешь, сносная еда, жить можно... И усвой, пожалуйста, чтобы ни себя, ни меня не отвлекать, что я не испытываю ни малейшего желания не только с тобой разговаривать. Я не хочу тебя видеть. — Слишком трудно было даже просто оставаться рядом, и следовать при этом введенным не без моего участия правилам новой, уже моей игры. Игры, все обстоятельства которой знал кроме меня только один из присутствовавших в Тронном Зале, и это был вовсе не Дем. И отнюдь не Владыка Кайус, мнивший себя игроком в этой партии...

* * *

И все-таки упрямству Деметрия, пытавшегося заставить выслушать, можно было завидовать, но выдержка не подвела, дав трещину только тогда, когда за спиной осталась добрая лига от окраин городка, и Тобиас, косившийся на меня всю дорогу, заставил сесть на пологий холмик, заросший яркой густой травой. В местной флоре и фауне я не слишком стремилась разобраться, впрочем, опознала, что мы успели за время уроков поймать кабана и волка, и сейчас гнали было оленя или лань, однако жертва продолжила путь, а охотники расположились в гуще окруживших Вольтерру лесов.

Я понимала, что Деметрий опасался за меня, и у него даже имелись на то все основания — ему ведь не было известно, что стояло за всем происходившим, догадывался он только о том, кто первым открыл мне правду. "Не хочу, чтобы ты рыла себе яму"... Ему было не все равно? Почему? Ставку на мою жизнь он вполне себе позволил сделать. И тут вдруг такая забота и такие опасения. Я действительно для него что-то значу, и это-то как раз не было игрой? Тогда где проходила та грань, между его ложью и правдой, почему он не рассказал, в чем было дело? Это было бы гораздо честнее по отношению ко мне...

— Что случилось, Пухляшка? На тебе лица нет, — Тоби отличали несколько редких для людей и очень ценных качеств, одним из которых всегда было умение читать по глазам мельчайшие оттенки чужих эмоций.

— Тоби, там сложная ситуация, — я коротко, не вдаваясь в подробности, описала пари, то, как узнала о нем, и то, что теперь происходило. Друг по мере рассказа мрачнел все сильнее, сильнее и сильнее, и, казалось, напрочь забыл о цели нашего похода в лес, тяжело хлопнув ладонью по бедру, когда я умолкла.

— Значит, тебе все это показал Владыка Кайус, — хмыкнул он. — Знаешь, он известен за пределами клана как особа хитрая и коварная, ты уверена, что идти на сделку с ним разумно?

— Тобиас, я ведь сказала, что планы глубже, чем я описываю. Кайусу отведена своя роль, он помогает мне уйти из клана, скажем так. Он получает то, чего хочет, я — то, чего хочу я. У меня к тебе есть пара вопросов. Во-первых, ты знал о пари?

— Только со слов Джейн и Деметрия, и я узнал о нем не так давно. Перед тем, как мы уехали к Полу и Рите. Ты злишься?

— Почему ты мне ничего не рассказывал? — Вздохнула я.

— Потому что ты и так молчала, и я не хотел рисковать тем, чтобы ты вообще не заговорила. — Мужчина мягко похлопал меня по плечу. — Бэкка, мы не хотели ничего говорить, потому что боялись, что тебя это слишком сильно заденет. Ну и определенная мужская солидарность. Я понимал, что это ударит по твоим отношениям с... с... — замялся он. — И не хотел, я же видел, что вы неплохо смотрелись вместе, как говорят люди.

— Не скажу, что не злюсь на тебя, но не то чтобы сильно. В конце концов, с тебя здесь спрос невелик, — отозвалась я. — Но меня сейчас беспокоит другое. Нужно вытащить из этой передряги Рэмми, живым, и... Ты сможешь в короткие сроки подготовить нам документы? Я хочу побывать на родине, но, раз уж оказалось некуда торопиться, проедем под Английским Каналом. Давно, если честно, мечтала пересечь его поездом.

— Ну, разумеется, я могу подключить кое-какие свои связи, — кивнул Тобиас, мрачно улыбаясь. — Ребекка, все-таки послушай, ладно? Я понимаю, что ты сейчас очень сердишься, и тебе было больно. Но я хочу высказаться в пользу Деметрия. Пойми, я не знаю, честно, как там все было, зачем он в это влез, но я видел и тебя, и его. Он любит тебя. Он мотался между заданиями по всей Европе, собирал кусочки сведений о тебе, нашел меня и сумел убедить помогать им. Учил тебя, рассказывал, сделал все, чтобы ты смогла покидать замок и возвращать воспоминания. Он делал, что мог.

— Ты его мне сватаешь? — Уточнила я, стараясь говорить, вновь, как могла ровнее. Не хотелось давать понять, пусть даже Тоби, лучшему другу, какую боль мне причинила эта новость. И чего мне стоило то, что я собралась сделать. — Извини, но это не снимает с него никакой ответственности.

— Бэкка, это пари спасло тебе жизнь! — Никогда еще на моей памяти Тобиас Милл не терял самообладания, воплощая в себе эталон флегматичности. Никогда еще, и от того, как громко он это рявкнул, что-то внутри вновь дрогнуло.

— Речь не о пари, речь о ставке в нем. И о том, что я узнала все это от Владыки Кайуса, а не от него. Ты ведь сам отмечал, мне не место среди них, и ты был прав. Он был единственной причиной, по которой я желала вступить в клан...

— Невозможно любить, и потом вдруг резко перестать что-то чувствовать! — Мортимер довольно резко, до боли, стиснул мое предплечье, заглядывая в глаза. Без страха, как когда-то сразу после обращения, кое-кто другой. — Бэкка, я тебя прекрасно знаю, лучше, чем кто-то еще, исключая, быть может, Аро. Загляни в себя и ответь, не мне, себе ответь, ты действительно хочешь уйти? Ты действительно ничего не чувствуешь к нему? Я же вижу, что тебе больно от того, что ты творишь. Тогда зачем?

— Потому что так нужно, — я сдерживалась слишком долго, и сейчас меня прорвало, руки вцепились в скрытые плотной черной курткой плечи. — Я знаю ответы на все твои вопросы, я уже все это обдумывала, и не раз. Так нужно, и это не только мое решение... Не нужно со мной спорить, ничего не изменится, но я прошу тебя мне помочь. Рэймонда придется обратить, это единственный сейчас способ его вытащить, понимаешь? Они не станут рисковать, выжидать, тем более, с учетом ситуации. Я сама не остановлюсь вовремя, мне очень непросто сдерживать жажду, а у тебя больше шансов. Когда он немного, ну, обучится, мы выйдем в большой мир, а пока...

— А пока я подыщу местечко где-нибудь в Италии, тихое, подальше от людей, куда мы доберемся, пока Рэмми не придет в себя, так? И заодно состряпаю нам документы? И ты уверена, что я отправлюсь с вами?

— А разве нет? Разве ты не поможешь старой подруге начать новую жизнь? — Я постаралась улыбнуться как могла тепло, похлопав Мортимера по плечу. — Что касается твоих слов... Я ведь никогда не верила в любовь, Тоби. Да и... откуда тебе о ней знать? Я как-то не вижу рядом миссис Милл.

— С некоторых пор мне кажется, что кое-что о чувствах я знаю. — Отмахнулся друг. — Бэкка, я уверен, ты знаешь, что делаешь. Но мне очень жаль, что тебе твои же действия причиняют такую боль. Ответь мне просто на один вопрос, ладно? Ты ведь его любишь, не так ли?

— Есть вещи, которые трудно простить именно тому, кого ты любишь. Есть то, что почти невозможно простить тому, кто для тебя многое значит. Не пытайся нас помирить, не выйдет. Ты ничего не сможешь изменить.

— Тебя трудно переспорить, — вздохнули над ухом. — Ты ведь не собиралась сегодня охотиться, я прав? Это было предлогом для того, чтобы со мной поговорить?

— Когда Кайус мне это показал, Тоби, я замолчала. Я не могла найти в себе сил заговорить, а мне нужно было запеть. Если бы кое-кто не оказался рядом, я не знаю, что было бы. Я не могу подвести тех, кто мне помог, понимаешь? Если сейчас я вызываю в клане такие события и такие интриги, что будет, если я стану его частью? Они ненавидят меня, боятся, и это неизбежное следствие моего дара... Мы решили, что так будет лучше. Вы все узнаете и поймете, обещаю, просто потерпи. К слову, знаешь кое-что о чувствах... Джейн?

— Мы довольно неплохо сработались во время поездки, она очень милая и интересная девушка, мы подружились...

— Она очень любит свою семью, Тоби. Боюсь, у вас... Мало что выйдет. — Почти сочувственно выдохнула я. У меня бы тоже мало что вышло, по этой самой причине. Деметрий очень любил свою семью... Даже если бы мне все-таки удалось простить ему случившееся, ситуация была бы не слишком простой...

— Мы никуда не спешим, впереди вечность. И тебе бы тоже не стоило рубить сгоряча. — На этот раз я предпочла промолчать в ответ. Не стоило, но я уже рубанула, и обратного пути не было.

* * *

Деметрий* * *

В назначенный час в кабинете Владыки Аро собрались все участники пари, столь резко и неприятно завершившегося. Все трое Владык, синьора Сульпиция, все еще казавшаяся потрясенной и опечаленной, близнецы, собственно я и Ребекка. Последняя, облачившаяся в черные джинсы, черную же футболку с собственным логотипом, и кожаную куртку в стиле Элоиз на сцене, сидела в кресле в совершенно небрежной, расслабленной позе, всем своим видом источая холод и спокойствие. Но, после первого шока, испытанного в зале, за этой маской я разглядел отпечаток боли, обиды, очень яркие, четкие следы, и какую-то горькую, отчаянную решимость. Решимость на что? И зачем, черт возьми, эта маска?!

— Итак, — скользнув по все взглядом, вздохнул Владыка Аро. — Причина, по которой я просил всех здесь собраться, всем известна. Опустим вводную часть, и я спрошу прямо. Ребекка, чего ты хочешь? Мы обещали тебе выполнить твое пожелание, чтобы восстановить справедливость по отношению к тебе.

— Я хочу отсюда уйти. Уехать, уйти, неважно, суть в том, что я не вступлю в клан и покину город. Вместе с Тобиасом и Рэймондом. Последнего мы предварительно обратим, дабы сохранить тайну, — при упоминании Мортимера лицо Джейн почему-то помрачнело, а вот ее брата заставили чуть заметно вздрогнуть другие слова. "Не вступлю в клан"... Подобное заявление, удостоенное в конечном итоге одобрения Владык, прежде звучало всего лишь раз. Вернее, тогда-то прозвучало "Хочу уйти из клана". Любовь и раньше толкала в том числе и кое-кого из Вольтури на странные поступки, и в итоге-то у парня даже получилось это сделать. Но Ребеккой в этой ситуации явно руководила не любовь. И не потому ли она наотрез отказывалась даже видеть меня, не то что говорить?

— Уйти? — Переспросила Джейн. — В смысле уйти? Ты...

— Вы не ставили условий к желанию, я свое озвучила. Я не хочу оставаться в замке. — У меня было в минувшие сутки достаточно времени, чтобы подумать, Владыка Аро даже освободил меня от работы. Ребекка никогда и ничего не делала без мотива, и, когда прошел шок, вернулись здравые мысли, подсказывавшие, что что-то было неладно. Я даже не уверен был в том, что она действовала своей волей. Но тогда чьей? Владыки Кая? Едва ли Бэкка стала бы доверять ему после всего.

Но уже то одно, что она отказывалась со мной говорить, показывало, что она отчего-то опасалась после этого разговора переменить свое мнение ли или планы, и сделать этого не могла. И заявление об уходе уже не было шоком, скорее, я именно его и ждал. Она ведь заявила мне в ту последнюю ночь перед возвращением домой, что я был единственной причиной, побуждавшей ее стать частью клана. И потом узнала, что я ее обманул...

— Но, Бэкка, — покачала головой синьора, — я понимаю, ты зла на нас, но мы любим тебя. Ты уже стала частью нашей семьи, милая, это будет просто формальность. Мы будем рады принять тебя как новую Вольтури, мы будем рады обучить тебя уставу семьи, тонкостям законов. Ты сможешь сохранять свою диету, если ты считаешь ее правильной...

— Бэкка, я общалась с тобой много месяцев, и я тебя не узнаю. Ты очень добрая, чуткая девушка, ты смогла бы очень много сделать, если ты останешься с нами. Да хотя бы та девочка! Она проснулась, и Владыка Аро проверил ее. И она не помнила ничего. Мы смогли отправить ее обратно, Бэкки. Ты сумела на нее повлиять! — С неожиданным жаром заявила Джейн.

— Бэкки, зачем тебе уходить?! Ну да, мы поступили подло, но... Бэкс, поверь, мы и сами об этом потом жалели. Не все, может, но мы с Джейн точно. Мы узнали тебя лучше, и ты потрясающая. — Алек. Алек, первоисточник моих неприятностей, как он сам же сознался накануне. Первый, кто проболтался при Бэкс.

— А вы уверены, что знали именно меня? — Уточнила вампирша.

— О чем ты? — Хором осведомились близнецы.

— У меня была амнезия, определенное расстройство личности, к слову, тоже. Вы уверены, что это не сейчас вы видите настоящую меня? — Уголки тонких губ тронула усмешка. Я не знал, как они, но я готов был биться об заклад, что эта дама имела невероятно мало общего с настоящей Бэкки. С моей Бэкки. Это была виртуозная, мастерская игра, но меня она не смогла обмануть. Я отчетливо видел боль, стоявшую за этой ролью, в глазах девушки. — Я не вписываюсь в вашу семью, но не хочу объяснять, почему. Боюсь, я вас обижу.

— Ты проявляешь силу духа, выдержку и твердость, достойные Вольтури, — заметил Владыка Кайус. — Ты подходишь клану, Ребекка. Не недооценивай себя.

— Видите ли, вы циничны вообще, а я только по отношению к тем, кто портит мне жизнь. В данном случае — к вашему клану. Я вам не подхожу. Вы не спрашивали меня, когда ворвались в мою жизнь, устроили весь этот фарс с продюсированием, когда согласились позволить ищейке, — в любой другой ситуации кличка бы меня злила, но не сейчас. Я понимал, для чего она так себя вела, понимал, что это было шпильками в мой адрес, что я их даже заслужил. — Помочь мне в поисках матери, когда обратили. Когда вы играли на меня в азартные игры, если считать пари таковой, вы меня тоже не спрашивали. Тогда почему вас теперь так удивляет, что я не хочу вступать в вашу семью? Я не хочу быть ее частью. Вы сами спросили, чего я хочу, и я ответила.

— И других желаний у тебя нет? — Вздохнула синьора.

— Нет. Я хочу уйти. Просто и банально. Вам решать, могу я, или нет.

— Но... Ребекка, что с тобой такое? Мы настолько сильно тебя обидели?

— Вы? Ну что вы, синьора Сульпиция, что вы... Вы не сделали мне ничего плохого. Просто я чувствую себя здесь лишней... Думаю, так будет лучше для всех.

— И какие варианты решения твоей проблемы ты можешь предложить? — Владыка Аро, как и я молчавший во время попыток остальных то ли достучаться до Бэкки, то ли воззвать к ее совести, прервал девушку.

— Либо я останусь, конечно, в клане, однако не могу обещать, что это меня обрадует. Вряд ли вы сможете вечно контролировать меня, я знаю по меньшей мере основные законы, и... Кто знает, что однажды придет мне в голову.

— Ты нам угрожаешь? — Нахмурился Алек.

— Кто я такая? Я просто говорю, как может быть. Я не могу угрожать вам. Второй вариант — вы позволите мне уйти. Я проясню, сразу, что подразумеваю под этим. Не навсегда, на время. Я научусь питаться, как и хотела, в городе нелегко выдерживать такую диету, у меня будет время помочь освоиться моему другу, Рэймонду, обучиться владеть даром, отточить его. Привыкнуть к новой жизни...

— Это покажется странным, но я полностью солидарен с Ребеккой, — Владыка Кайус холодно кивнул. А у меня промчалась крамольная мысль, что ему ли да и не быть солидарным. Это ведь он все начал, по большому счету. Ребекка и говорила, что проигравших в этом пари не будет, и имела в виду то, что кое-кто в клане не был ей рад, как раз воплощал собой противную сторону в споре, и получал лакомое в случае ее ухода. Вот только кое-кто при этом самом уходе все-таки оказался бы проигравшим. Я. Мне бы удалось выиграть жизнь Ребекки, и проиграть кое-что другое... — Она пока еще неумело владеет даром, неизвестно, какие ошибки и оплошности могут произойти, и не хочется рисковать головами членов клана. Она намерена придерживаться диеты, которой еще нужно обучиться, и в городе, полном людей, это будет нелегко. К тому же...

— Я понимаю, что многие в клане боятся моего дара и меня, а это даст им время привыкнуть к тому, что я буду жить бок о бок с ними. Возможно, это позволит избежать определенных проблем... — и все же на какое-то неуловимо короткое мгновение взгляд пока еще алых глаз скользнул на меня и в них отчетливо блеснула, в самой глубине, засеребрившаяся влага. Что бы ни вызывало это ее поведение, ей самой оно причиняло боль. И смотреть на это было выше уже моих сил.

— И как надолго ты хочешь уйти? — Впервые за "дискуссию" нарушил молчание уже я.

— Лет на пять, хотя бы. Но лучше на пятнадцать. — Уйти на время. И плавно превратить это в навсегда? Или все-таки вернуться?.. Когда в разговор вступил я, напряжение, начинавшее понемногу нарастать, спало, дискуссия оказалась долгой, нелегкой, Джейн и синьора пытались активно отговорить Бэкки покидать клан, Владыки, кроме Господина, выступали на ее стороне, и, что не могло не удивить Бэкс, на ее же стороне выступил я. Отчасти потому, что даже просто смотреть, как она разыгрывала роль, и каких трудов та ей стоила, было тяжело, отчасти потому, что нам еще предстоял, как ни крути, разговор. Не самый простой, конечно, разговор. И затягивать эти споры сейчас хотелось меньше всего...

Единственным, кто почти не принимал участия в беседе, оказался Владыка Аро, игравший роль молчаливого слушателя. И, наконец, поднявшийся из-за стола, мгновенно заставляя этим всех спорщиков замолчать.

— Полагаю, на сегодня хватит, — за окнами уже давно стемнело, что мы заметили лишь теперь. — Я прошу Ребекку подумать еще одни сутки, точно ли она того хочет, или нет. Если ее мнение останется прежним, она получит право уйти на десять лет. В случае необходимости или если она не объявится в указанные сроки, мы легко ее найдем. Не признать того, что ее дар еще мало изучен и того, что клан реагирует на ее появление слишком неоднозначно, я не могу. Если никто не возражает, все свободны. Кроме Ребекки... — возражений ни у кого не было, на то, чтобы переубедить упрямицу, у нас имелись еще сутки, и очень скоро, храня полное молчание, мы оставили Владыку и негаданную бунтарку наедине.

Ребекка

— Браво! Браво! Браво! — Когда за спиной синьоры Сульпиции, последней оставившей нас наедине, закрылась дверь, я впервые за несколько суток дала волю эмоциям, откинувшись затылком на спинку кресла и с силой хлопнув кулаком по подлокотнику, пока Господин, обойдя кабинет по кругу, изобразил пару хлопков в ладоши. — Ты очень талантливая актриса, Бэкки. Я восхищаюсь. И я серьезен.

— У меня больше нет сил. Мне даже думать больно о том, насколько я обижаю Джейн, и Алека...

— У тебя очень сложная роль в нашей пьеске, девочка, — даже тень улыбки сползла с лица мужчины, опустившегося в кресло напротив и мягко похлопавшего меня по руке, потянувшись вперед. — Тебе досталась самая трудная участь, и я не стану этого отрицать. Играть бунтарку, стерву, как выразились бы смертные, ослушницу. Перед собственными же друзьями... Это всегда непросто. Я понимаю тебя. Именно поэтому я попросил тебя задержаться — побудь собой.

— Я надеюсь только, мой Господин, что игра стоит свеч. — Вздохнула я. — Знаете, Владыка Кайус был очень красноречив, играл бесподобно, не лгал. Мне остается только радоваться, что сперва я обратилась к вам. Ему удалось бы меня обмануть, боюсь. И со своей ролью, кажется, он справился.

— Он очень правдоподобно ратовал за твои интересы, — усмехнулся Владыка Аро. — Такая забота, такая экспрессия, особенно если учесть, насколько он вообще не хотел видеть тебя в замке и насколько потом не хотел видеть тебя живой. Нам нужно было заставить его считать, что это он поспособствовал твоему уходу, и с этой задачей мы справились. Теперь тебе предстоит самое сложное — уйти. И ты справишься. Я не ошибся, когда увидел в тебе, еще в первую встречу, огромную внутреннюю силу. И я тоже рад, буду честен, что ты пришла ко мне, когда он тебе это показал... Тебя безумно не хотят видеть в этом клане, и пока еще мы едва ли готовы к этому. Тебе нужно будет развить твой дар, а им — смириться с мыслью, что ты станешь его частью. Хотя бы кому-то из них.

— Очень странно, что Челси, кажется, не оказала на меня влияния, — заметила я.

— У тебя были серьезные проблемы с самоосознанием. Она влияла, по сути, не совсем на тебя, — отозвался Владыка. — Однако оно и к лучшему. И все же одну сцену, вчерашнюю, я хочу особо отметить и похвалить тебя. Ты озвучила мой текст так четко, без запинки, с таким спокойствием и нажимом... А ведь у нас совсем не было времени на репетиции. Прекрасная работа, — эти слова впервые за несколько дней заставили меня улыбнуться. Все вновь вставало на свои места, возвращались силы на игру, решимость идти до конца. После того, что показал мне Кайус, я рисковала вновь замолчать, в голове метался хаос мыслей, я не понимала, что делать, и захлестывала обида. Какая-то рациональная часть меня заставила отправиться к Владыке Аро, дождаться встречи и показать все то, на описание чего я не могла найти слов. Реакция Господина была не совсем ожидаемой, однако. Именно от него я узнала истинные условия спора, именно от него я узнала, кто, когда и почему изменил их, на какой судьбе для Рэмми настаивал, ссылаясь на традиции, клан. Именно тогда, в том долгом, очень долгом разговоре сперва в кабинете, а затем в гостиной покоев Господина и его супруги, я осознала, что кое-кто в клане остро меня ненавидел, люто, настолько, что готов был что угодно сделать, лишь бы меня здесь не было. Именно синьора Сульпиция долго, с материнской нежностью и материнским упрямством, защищала в моих глазах Деметрия и доказывала, что им двигала любовь ко мне. Именно тогда родилась идея с постановкой о моем бунте, уходе, права на который должны были бы добиться якобы участники пари. Именно Владыка Аро придумал ход с обращением Рэмми, идею о котором мне якобы подал Кайус. Именно тогда я задумалась над тем, случайной ли была оговорка Алека.

И причин тому было несколько. Мы понимали, что, если уж сейчас был сделан такой шаг, столь подлый и откровенный, они бы не остановились, вступи я в клан сразу. Ни Вольтури, ни я сама еще не были готовы к такому повороту. У меня, впрочем, была и другая причина на время оставить их. Предстояло еще обезопасить мать и Пола, на будущее, от связанных с моей новой жизнью проблем, и кое-кому помочь...

Именно они, вернее, синьор, заставили меня говорить. Вновь и вновь надавливая на самые больные кусочки моего прошлого, теперь уже без утаек, вновь и вновь. "Страусиха, которая прячет голову в песок". "Слабая, никчемная девчонка, убийца собственного дяди...". Вновь и вновь, пока с губ не сорвалось "Хватит, я больше не могу". Это было жестким, даже жестоким способом заставить меня прийти в чувства. И невероятно действенным.

Именно синьора Сульпиция бесстрашно и самоотверженно слушала мое пение, пока не стало получаться, пока не вышло стереть из ее головы какую-то мелочь, и на тот пресловутый суд я шла во всеоружии. У нас было ничтожно мало времени на репетиции перед игрой, но мы сделали все, чтобы его не упустить. Вольтури играли в игру, чтобы заполучить меня в клан. Мне же пришлось играть в игру за возможность стать его частью, не приведя при этом к открытым и слишком серьезным для семьи проблемам.

— Я очень старалась, мой Господин. У меня не было права на оплошности. Однако... Если даже в семье мой дар вызывает такую реакцию... Когда я уйду и о нем узнают... И у меня даже не будет никого рядом... — Я так и не решилась озвучить еще один из своих страхов.

— Ребекка, в том, что ты не перейдешь на другую сторону, я даже не сомневаюсь. Тебя могут попытаться переманить, но, если дело запахнет керосином, ты сможешь вернуться раньше. И именно поэтому я и хочу, чтобы Рэмми и Тобиас побыли в это время поближе к тебе. Я уверен, что ты справишься.

— Я только не знаю, смогу ли простить Деметрия. Дело даже не в пари...

— Избавь меня от личных переживаний, ладно? Я могу его защищать, я могу его ругать, но решать тебе, Бэкка. Только тебе. Десяти-то лет тебе точно хватит.

— А он столько будет ждать? — Поневоле хмыкнула я.

— Ребекка, ему седьмая сотня лет. Десять в сравнении с этим — не такой большой срок. Если он захочет ждать, дождется. И, к слову, я хочу, чтобы у тебя кое-что было при себе в это время. — В ладонь неожиданно легла цепочка, старинная, аккуратная, и... кулон, служивший знаком клана. Мне? Даже официально так и не принятой?

— Господин...

— Принятие в клан — формальность. Фактически лично я считаю тебя одной из своих дочерей. — Я осторожно спрятала подарок в кармане куртки, собираясь с силами и мыслями. И медленно поднялась.

— Это огромная честь для меня, получить такую вещь из ваших рук, Владыка Аро. Вы уже сделали для меня столько, что я никогда не в силах буду вам отплатить. Вам и синьоре Сульпиции. Мне даже не нужно влияние Челси, чтобы безмерно уважать вас и вашу жену. И... Если я буду нужна, в эти десять лет, я обязательно прибуду. Где бы я ни была.

— Ты очень необычная девушка, Бэкка. Тебе стоило бы винить меня в том, что я сломал твою жизнь, пытаясь достичь дара...

— Вы не сломали мою жизнь. Вы мне ее вернули. А Дем помог мне вернуть меня же... И именно поэтому мне еще сложнее его простить...

* * *

— Ты что тут делаешь?! — Открыв дверь пока еще принадлежавшей мне комнаты, я пожалела, что, погрузившись в себя, перестала дышать, а даром ищейки не обладала. Ибо последний восседал на кровати, листая блокнот с моими карандашными заметками.

— Было не заперто, я решил зайти. Тебя оказалось непросто поймать, мешать твоей беседе с Владыкой я не хотел, и решил, что сюда-то ты непременно заглянешь.

— Ты будешь отговаривать меня от ухода? Клясться в любви? Требовать ответов? — Бросила я, пытаясь изобразить раздражение. Тоби этой самой ночью должен был выписаться вместе с Рэймондом из отеля, уехать на новое место и по пути куснуть парня. А потом прибыть за мной.

Деметрий, не отвечая, пересек комнату, неожиданно сжав оба моих запястья и заглядывая в глаза.

— Прекрасно играешь, но плохо получается. Так что брось эту затею, ладно?

— Читаешь по глазам? У тебя новый дар?!

— Не всех. Тебя — да. Я прекрасно видел, когда ты заявила об уходе, как тебе непросто было играть эту роль. Я не знаю, кто стоит за твоим спектаклем. И очень надеюсь, что не Владыка Кайус. Бэкка, мне плевать, что ты думаешь обо мне, ненавидишь ты меня или нет, я не позволю тебе вырыть самой себе могилу, слышишь? Мне не все равно, что с тобой будет. Мне не наплевать, что ты делаешь...

— С каких пор? С каких? Тебе было все равно, что я подумаю, когда ты ставил на кон мою жизнь?! Тебе было все равно, что со мной будет, если я проиграю?! — Я не знала, что именно меня выдало, и не хотела этого знать.

— Если бы мне было плевать, тебя бы уже давно не было. Да, когда я заключал пари, я не осознавал в полной мере, что к тебе чувствую. Я признаю, что это была мерзкая ставка, и что я виноват перед тобой. Да, мне стоило рассказать все самому. Ты бы хотя бы узнала все от меня же! Да! Но...

— Но что? Что ты хочешь мне доказать? Что любишь меня?! Что не говорил, чтобы не ранить? Ты не поверишь, мне это уже показывали, и доказывали, и рассказывали. И я верю! — Голос все-таки сорвался на крик, и руки, по-прежнему сжатые сильной хваткой, дрогнули. — Но это ничего не меняет! Мне непросто тебя простить. Ты показал мне, что у меня тоже есть чувства, что я могу кого-то любить, ты был рядом, когда открывались самые гадкие куски моей жизни, ты был рядом, когда мне было особенно сложно. Ты сделал все, чтобы я заговорила, ты помог мне снова стать собой, подарил мне меня, как говорят люди. И именно поэтому мне вдвойне больно знать, что ты мне лгал. Ты, который знал, что я ненавижу ложь... Я виню тебя не в ставке, но если бы правду мне рассказал ты, это было бы гораздо честнее. Я не знаю, зачем Алек это ляпнул, я не знаю, на что рассчитывал тот, кто все показал мне. Но было бы лучше, если бы это показал ты. И отговорить меня уйти у тебя тоже не выйдет. И... и... и если ты не оставишь меня в покое, я тебе спою, — я понимала, что Деметрий не мог уловить угрозы, стоявшей за этими словами. Но руки только скользнули к локтям и теплое дыхание коснулось щеки. Теперь теплое.

— Спой. Если сможешь спеть. Давай, пой. — Вот теперь о невозможности плакать я пожалела. Рябь застилала глаза, заставляя кулаки судорожно сжиматься. — Ты говорила, что пари не имеет проигравших, но кое-кто в нем проиграл. Я в нем проиграл. Я хотел спасти тебе жизнь, и это мне удалось. Но, тем не менее, я проиграл. Если ты хочешь, если тебе так будет легче, я не знаю там, совесть не будет мучить, прошлое будет легче забыть, пой. Можешь стереть, что хочешь. Себя, нас, да хоть все. — Бордовая, почти черная радужка глаз приблизилась и хватка стала нежнее. — Бэкка, ты же не сможешь, и мы оба это знаем.

— Я все равно уйду, понимаешь? Все равно... Да, я не могу стирать твои воспоминания обо мне, я не хочу, чтобы ты это забывал. Но я все равно уйду... И не проси меня назвать причину...

— Я и так догадываюсь, тем более, с учетом того, что уход на время. Меня интересует другое. Ты сможешь меня простить? Я не требую ответить сейчас, только прошу посмотреть на все моими глазами. Но завтра, перед уходом, все-таки ответь, ладно? — Я сама не знала, что заставило меня кивнуть, заглядывая в слишком близкие сейчас, слишком дорогие глаза, и все-таки погрузиться в чужую жизнь. В ту ее часть, что переплеталась с моей...