Волки и Овцы (джен)

— Я, конечно, всегда знал, что ты не от мира сего, но у всего должны быть пределы! Вот скажи мне, друг мой, как тебе вообще подобное в голову влезло? Ты не подумал, что случится, если о твоём поступке узнает Лорд?

— Ты так переживаешь, будто я их в твой дом притащил. Расслабься, он ничего не узнает. Я же не идиот. Я подстраховался, и всё идёт, как, собственно, мы и планировали.

— Но ведь не сейчас же! Ты выбрал крайне неудачное время, Руди. Признай, ты поддался порыву, и теперь нам всем придётся разгребать последствия.

Люциус негодовал. Даже больше — он был в ярости! То, что Рудольфус от своей идеи впихнуть Поттера в Арку не отступился, он уже принял и даже смог разглядеть в этом некие перспективы. Но Лестрейндж решил на этом не останавливаться и, прихватив братца, отправился на охоту за Поттером уже на следующий день. И, разумеется, охота оказалась удачной! Что совершенно Малфоя не удивило. Поразило его другое: Руди поселил главного врага своего Хозяина вместе с его грязнокровой подружкой у себя!

— Что, если твоя жёнушка обнаружит неожиданных гостей? Ты подумал об этом?

— Не обнаружит. В это крыло ей ход закрыт. Как и в любую другую часть дома без моего позволения.

Рудольфус так многозначительно улыбнулся, что Люциус, заинтригованный, позабыл о заготовленных упрёках.

— Не припомню, чтобы Белла жаловалась Лорду на подобный произвол с твоей стороны. А уж в том, что такой повод она бы не упустила, я ни на минуту не сомневаюсь.

— Для недовольства должны быть причины. Если ты не знаешь, что у тебя они есть, то и повода думать об этом нет.

— Ты не перестаёшь удивлять меня. Не уж-то Белла не знает, что в её доме есть места ей недоступные? Как она этого не замечает?

— Кто сказал, что это её дом? Он никогда не был её и никогда не будет. Я бы скорее сжёг его вместе с портретами предков, чем позволил этой ненормальной стать здесь полноправной хозяйкой.

Тон Рудольфуса не изменился, но от Малфоя не укрылись искорки гнева во взгляде друга. «Определённо их взаимная ненависть крепче иной хвалёный любви».

— И всё же я диву даюсь, как тебе удаётся избегать вопросов с её стороны? Да и Лорд ведь здесь бывал раньше, ещё при твоём отце. Неужели казусов не случалось?

— Они просто видят то, что хотят видеть. Да и расширить помещение может даже школьник.

— Я правильно понял, что твоя жена ни разу не видела поместья таким, какое оно есть? Но ведь раньше...

— И при отце, и до него. У каждой семьи свои тайны. Лестрейнджи очень ревностно их оберегают, как и своё родовое гнездо. Что тебя удивляет?

Малфой оглядел просторный холл с множеством окон, дверей, с лестницами, но никакого подвоха, ни одной зацепки не увидел.

— Меня, признаться, удивляет, что Лорд этого не заметил.

Лестрейндж на это замечание лишь многозначительно улыбнулся.

— Дом в доме? — сделал выводы Малфой. — Любопытно. Почему же ты делишься столь важной информацией со мной? Я польщён. Но предпочёл бы знать.

— А ты собираешься использовать полученные знания против меня, Люциус?

— Нет! Что ты! Как ты мог такое... Рудольфус! Твои шуточки меня сведут в могилу.

— Ты не настолько стар, друг мой, чтобы жаловаться на слабое здоровье. Переживёшь. Отвечая же на твой вопрос, пожалуй, отмечу, что ты не единственный, кто знает об особенностях нашего дома. Так что не задирай нос так высоко — люстру собьёшь. К тому же, я счёл справедливым сказать тебе, раз уж сам знаю некоторые тайны твоего дома.

— Прошу прощения? — в недоумении поперхнулся воздухом Малфой.

— Любопытство, ты знаешь, моя маленькая слабость. Было сложно удержаться. Особенно после того, как ты чудом проник в мои покои, миновав всю мою защиту.

— Что ещё ты узнал?

— Я любопытен, Люциус, но границ дозволенного стараюсь не пересекать без крайней необходимости.

— Говорит тот, кто почти поселился в моей голове, — проворчал Люциус.

— А ты не давай повода.

Лестрейндж просто обожал дразнить мантикору. Малфой прекрасно знал об этой черте характера ехидного провокатора, но ему стоило титанических усилий сдержать порыв и не пойти по устланной Рудольфусом кривой дорожке к пропасти. Раз уж они вновь нормально общаются, негоже всё портить из-за какой-то мелочи. «Да, какая же это мелочь! — взбеленился мысленно Пожиратель. — Этот пронырливый лис вскрыл защиту моего поместья! Наверняка ещё и тайники все облазил!»

— Так далеко я бы не зашёл. У меня есть совесть. Пусть и в зачаточном состоянии.

— О чём мы только что говорили? И после этого ты вещаешь мне о какой-то совести? Прочь из моей головы, Рудольфус!

Лестрейндж звонко расхохотался и, прихватив со стола ветку винограда, закинул ноги на подлокотник кресла. «Мальчишка», — беззлобно заключил его гость, прежде чем бросить взгляд на так и не проснувшихся гриффиндорцев на кушетке.

— Сколько ещё они проспят?

— Столько, сколько будет нужно. Я не горю желанием общаться с ними дольше, чем потребуется.

— Но ты ведь понимаешь, что работа с Аркой Смерти не завершена? Могут потребоваться недели.

— У нас и темница есть. Не беспокойся об этом.

Малфой посмотрел на развеселившегося Лестрейнджа с такой приличной долей скепсиса, что тому пришлось уточнить:

— Это на тот случай, если они начнут буйствовать, конечно. Мы ведь не хотим настраивать национального героя против себя ещё больше.

— Зная тебя, дорогой друг, могу предположить, что именно этого ты в итоге и добьёшься.

— Я бы попросил!

— Ты ведь не сможешь обуздать свою спесивую натуру. И я уже вижу, как мы все впоследствии будем расплачиваться за твои неуместные шуточки, которые даже мы, люди, знающие тебя, не всегда способны принять. Что уж говорить об этом тугодуме? Я понимаю, что ты решил обезопасить свои инвестиции, но ведь именно тебе теперь придётся за ними присматривать. А ты, уж прости, совсем не годишься на роль сторожевого пёсика. Как бы ты им глотки ненароком не перегрыз.

— Мерлина ради! Почему меня всё время обвиняют в несдержанности? Чем я только это заслужил?

— Переигрываешь.

— Знаешь, если опасаешься за их шкурки, раздели это тяжкое бремя с нами. Будем следить за ними по очереди. Заодно они к тебе симпатией проникнуться.

— Симпатией? Ко мне? — Малфой едва сдержал смех. — И что это за «с нами»?

— Очевидно, я не стану тратить силы на эту компашку. Так что Басти и Тони будут меня подменять.

— Долохов знает? И ты ещё на своих двоих передвигаешься? Как он тебе ничего не сломал за подобную выходку?

— В отличие от тебя, Люциус, Тони знает, что я свои ходы просчитываю на несколько шагов вперёд.

— Или он просто устал с тобой бороться? Возраст уже не тот.

— Обязательно ему передам. Посмотрим, кому он в итоге решит что-нибудь сломать.

Малфой только покачал головой на самоуверенный выпад Лестрейнджа. О том, что этот невозможный человек вкупе со своим братцем — личная головная боль Долохова, знали, похоже, даже павлины в парке Малфой-мэнора. Люциус откровенно завидовал терпению и выдержке русского мага. Руди мог довести до белого каления любого, если ему так хотелось. Временами Малфой ловил себя на том, что и сам намеренно и вполне осознанно выводит людей из состояния эмоционального равновесия лишь затем, чтобы развлечься за их счёт. Но ведь это совершенно другое! Эти люди всегда заслуженно сталкивались с этой стороной Люциуса. Рудольфуса же просчитать было невозможно.

— Ничего общего.

— Что, прости? — Лестрейндж отвлёкся от разглядывания огромной виноградины, которую задумчиво крутил в пальцах.

— Неважно. Я бы не смог пустить на самотёк столь важный этап. Но если за ними будет присматривать Тони, я могу быть спокоен, — тут же перевёл тему Люциус.

— Конечно, ты можешь быть спокоен. Ты ведь сможешь лично проконтролировать процесс.

— Я не давал своего согласия.

— Поздно. Я услышал то, что хотел услышать. Живи с этим.

— А Тони на твой счёт прав. Ты невыносимый паршивец, Лестрейндж.

— Знаешь, что забавно? — задумчиво начал Рудольфус. — Меня так называют лишь те, кто питает ко мне тёплые чувства. Я знал, что ты меня обожаешь, родственничек!

Малфою только и оставалось, что возвести свои ясные очи к потолку и с тяжёлым вздохом в который раз безмолвно спросить у небес, за что ему ниспослан этот бес. Хотя он и понимал, что ответа стоит ждать вовсе не оттуда.