Драмиона - это возможно (гет)

Драко с Гермионой снова встретились под Мантией невидимости и заклинанием Квиетус после занятий. Но сегодня она сама кинулась к нему в объятия со слезами на глазах. Он чувствовал себя неважно, не вполне оправившись от лихорадки, и на мгновение замер, потом обнял ее, зарывшись лицом в ее мягкие волосы.

— Живой! — всхлипнула девушка. — Они показали мне, как ты мечешься в горячке, они уверяли, что ты умираешь.

Ясно, как день, он осознал, какие мысли помогли ей вызвать истинного Патронуса: она думала о нем, боялась за него. И ее чувства были настолько сильны, что позволили ей победить. Он так устал от притворства, от подлости слизеринцев, среди которых вынужден был казаться своим. Но сейчас прижимал к себе прекрасное, трепетное и любящее его создание, и душа его отдыхала, а сердце замирало от счастья.

Он знал, что истинный Патронус может уничтожать дементоров, с тех пор, как увидел пустой плащ в титановой клетке. И понимал, что Гарри тоже способен на такие фокусы, а дементор, прибывший в Хогвартс год назад, также не вернулся в Азкабан. Поэтому эти твари так боялись Поттера и позволили ему похитить Беллатрису. Внезапно его озарило.

— Значит, из-за одной лишь угрозы моей жизни ты испепелила всех дементоров в мире? Хм, да ты страшная женщина, любимая, — с ласковой иронией протянул он.

Гермиона подняла голову и недоверчиво глянула ему в глаза, но шутка достигла цели, и девушка рассмеялась, уткнувшись лбом в его плечо.

— Мне помог Гарри, — смущенно улыбнулась она, снова поднимая на него взгляд.

— Я чувствовал, что он собирается выполнить свое обещание и уничтожить Азкабан, — поморщился Драко. — Но зачем он привлек к этому безумному рейду тебя?

— Это был мой подвиг! — с тихой гордостью произнесла она. — Но он хотел участвовать в битве, и я взяла его с собой.

— Значит, у тебя теперь есть феникс? — изумленно посмотрел на нее Драко.

— Да, Фаэтон сейчас в моей комнате. Я просила его никому не показываться. Все-таки я не настолько ненормальная, чтобы всюду с ним ходить, как Дамблдор.

— Во вкусе тебе не откажешь, дорогая. Обычно ведьмы, выбирая питомцев, заводят себе сов или котов, а ты сразу замахнулась на феникса, — снова пошутил юноша.

— Да, у меня высокие запросы, — не осталась в долгу Гермиона, но потом произнесла серьезно. — Знаешь, в момент отчаяния мне показалось, что ты снова стоишь рядом и положил руку на мое плечо, и это мне помогло.

— Я молил небеса о помощи тебе, готов был отдать жизнь за тебя! — пылко воскликнул он, прижимая ее к себе и чувствуя биение ее сердца.

— Как ты понял, что я там? — удивленно спросила она.

— Мне плохо, когда дементоры рядом с тобой, — признался Драко. — Это началось во время того заседания Визенгамота год назад, но тогда я еще не понимал, что со мною.

— Поэтому ты пришел на мою встречу с дементором в не-запретном лесу?

— Да, я почувствовал его сразу, как он миновал защитные чары Хогвартса, мне стало тревожно за тебя, и я уже не мог не пойти.

— Значит, тот ужас, что они показывали мне, был правдой?

— Да, со стороны это, наверно, выглядело кошмарно. Но сейчас мне лучше, все страхи позади. И ты рядом — живая, любимая...

Их губы приблизились и слились. Это получилось так естественно, словно не могло быть иначе. Она замерла в его объятиях, и лишь уста ее жили. А он забылся, впервые чувствуя, как в нем разгорается пожар. Вдруг она вырвалась.

— Подожди, — чуть не плача, прошептала она, — Мне не... нам нельзя так спешить.

— Прости, — опомнился он, тяжело дыша. — Я хочу... большего и уже знаю, что это значит. Но ты права, я слишком увлекся. Обещаю, что это не повторится до нашей свадьбы. Надеюсь, ей суждено быть. Пойдем, я провожу тебя.

— Откуда ты знаешь, что это значит? — растерянно спросила Гермиона.

— Не забывай, в какой семье я рос, — вздохнул он, взяв ее за руку и двинувшись по коридору. — Если какие-то навыки развивать, то они проявятся раньше времени.

— Не понимаю, расскажи, — попросила она.

— Мне было около года, когда забрали маму. Отец считал ее погибшей, а пуританством он ничуть не страдал. С тех пор в замке всегда жили девушки. Перед одиннадцатилетием я случайно увидел через щель в двери часть нескромной вечеринки с их участием. Отец почему-то не сразу засек меня. А когда это случилось, я испугался наказания за то, что гуляю по ночам, но вместо этого отец подарил мне... — Драко запнулся, — нанял учительницу.

— Учительницу? Как можно научить тому, к чему еще не готов организм? — Гермиона была в шоке, она помнила объяснения Гарри на эту тему и чувствовала себя в его шкуре.

— Думаю, отец поставил ей задачу объяснить мне, что увиденное на самом деле не так ужасно, как мне могло показаться, но в итоге она стала скорее не учителем, а товарищем по обычным детским играм, которого мне так не хватало, ведь я рос один.

— Но как твой отец допустил нарушение приватности? Он забыл о чарах безопасности? Нас уже сейчас учат этим заклинаниям...

— Думаю, что тогда сработала моя спонтанная магия — она рано проявилась у меня и была достаточно сильной. Я прорвался сквозь его заслоны, чего он явно не ожидал.

— И где сейчас эта... учительница? — немного нервно спросила Гермиона.

— Не знаю. После гибели отца нас с мамой в замке встречали лишь домовые эльфы. В бумагах отца мы нашли контракт с моей няней, благовоспитанной ведьмой из хорошей, но бедной семьи. Она заменяла мне мать до пяти лет. Потом отец ее уволил и нанял мне учителей по фехтованию, грамоте, арифметике, истории и другим наукам. Их контракты также были в наличии. Но ни одного документа, связанного с девушками, не нашлось.

— Возможно, в доме есть тайник.

— Наверно. Я не разочаровал тебя?

— Ты прошел с тех пор большой путь. И я полюбила тебя таким, каким ты стал.

— Ты впервые это сказала, любовь моя, — произнес он, останавливаясь и целуя ее руку.

* * *

Проводив Гермиону, Драко пошел прогуляться по верхним этажам, где его не могли потревожить авроры. Он только что чуть все не испортил, но в итоге победил. Конечно, он открыл Гермионе далеко не все, иначе испугал бы еще больше. Но ей нужно знать, в какой круг она входит. Он был в шоке от увиденного через щель в двери, хоть и мечтал тогда стать Пожирателем смерти. Теперь Драко понимал, что те девушки не работали по контракту, это были наложницы, наверно сквибы. Семьи чистокровных стыдились детей-сквибов. Но не все волшебники в детстве проявляют спонтанную магию, поэтому от сквибов старались избавиться, если они не получали письмо из Хогвартса. Влиятельные семьи продавали их в другие страны, связав покупателя преступными действиями во избежание шантажа.

Мирико была из Азии, судя по восточной внешности. Она жила в замке несколько лет, но ее возраста он не знал. Хрупкая и маленькая, она походила на его ровесницу и стала скорее не учителем, а товарищем по играм, которого ему не хватало. Драко понимал, что участь его игрушки — лучшая для нее в Малфой Манор. Перед отъездом в Хогвартс он просил отца не трогать ее. Он рисковал — в их кругу не понимали милосердия. Но Люциус трактовал просьбу сына по-своему — обещал не ломать его игрушку и сдержал слово. На Рождество Драко нашел ее довольной жизнью, но встретил равнодушно. Гормоны еще не проснулись, а в результате общения с Гарри понимание мира рушилось, и ломка была болезненной. Мирико все поняла правильно, и они снова играли в разные детские игры.

Когда Люциус забрал сына домой после попытки его убийства, Драко и сердился на Гермиону, и боялся, что отец может сделать с нею. Еще он тревожился за отца, не понимая почему. Снова Мирико вела себя, как друг. Да и не было между ними ничего иного. Таких чувств, как к Гермионе, он не испытывал к своей игрушке никогда. Но именно Мирико была рядом, когда у него началась лихорадка, и старалась ему помочь. Она не знала магии, и в ход шли методы магглов: холодные примочки, обильное питье. А в это время Лорд Малфой пытался отправить мисс Грейнджер в Азкабан, над нею нависал дементор, и ей было плохо до жути. Год спустя Драко так же метался в горячке, пока Гермиона с Гарри уничтожали дементоров в Азкабане. Параллель между событиями была очевидна. Похоже, у них с Гермионой кармическая связь. Год назад у него тоже зародилось такое подозрение и сильно его напугало. Но ее гибель все изменила, все стало пусто и напрасно. Словно жизнь закончилась, даже не начавшись. Он не находил себе места, а нужно было играть роль наследника Древнейшего Дома, сына Пожирателя смерти.

Пожалуй, лишь Гарри знал настоящего Драко, ему довелось наблюдать все стадии переосмысления ценностей, которые прошел его друг. Гарри прощал ему многое, раз за разом заставляя сделать шажок к Свету, шокировал, манипулировал, торопясь изменить Драко, чтобы тот успел стать его союзником. Теперь Драко понимал для чего, но тогда был реально обижен, думая, что Гарри просто использует его, не считаясь с его чувствами.

В разговоре с отцом Гарри очень помог Драко. Они работали в паре впервые, и Драко это понравилось. Гарри позволил ему разыграть карту оскорбленного отпрыска богатой семьи, он ловил даже слабые намеки и подавал нужные реплики, словно они готовились. Гарри уже тогда заработал авторитет и серьезным отношением к Драко повышал его статус. Когда аргументы заканчивались у Малфоя, на помощь приходил Поттер. И все получилось — Люциус подписал договор. Драко решил, что защитил отца от неведомой угрозы.

Теперь он мог вернуться в Хогвартс и бродить по знакомым коридорам, где еще недавно можно было встретить ее.

В Школе Драко развил бурную деятельность. Момент вызова Патронуса при Дафне Гринграсс останется в его памяти навечно. Ему еще никого не удавалось так поразить и было приятно открыть правду о своей светлой стороне. Потом они с ребятами корпели над Образовательным Декретом Хогвартса. Гарри устранился от этого дела сразу, заявив, что иначе все спишут на него, и ограничился только заявлением их Благородных Домов. По сути текст Декрета сочинили Драко, Дафна и Сьюзен. Их родные пришли в ужас от инициативы детей, ведь этим взрослым никогда ранее не доводилось работать сообща, но дети были непреклонны и довели дело до конца.

Настал миг триумфа. Драко стал острием вызова злым силам, брошенного учениками Хогвартса, и гордился этим. Но потом пошли серые будни, вернулась тоска. Он старался развеять ее, создав клуб Серебряных Слизеринцев и расследуя дело о гибели Гермионы, но ночами часто лежал без сна, терзаясь мрачными мыслями. И было что-то еще, нарастала тревога. Драко ощущал угрозу, но не ожидал, что его ждет еще одна горькая утрата.

Поначалу он возненавидел Поттера, ослепленный горем от потери отца и считая его убийцей. Но уроки Гарри не пропали даром. Драко был неглуп и весь год учился мыслить рационально. Он еще в середине первого курса понял, что стократ хуже быть врагом Поттера, чем его другом. Люциус Малфой когда-то присоединился к Темному Лорду по тем же соображениям. Но отец выбрал сторону Тьмы и в результате погиб, а Драко — сторону Света и лелеял надежду, что Свет его не подведет. Сделав свой выбор, он не сворачивал с пути и все больше проникался идеями Гарри и даже симпатией к нему. Поразмыслив, он изменил мнение о событиях лета 1992 года.

Когда же он увидел Гермиону в Хогвартсе в первый учебный день, его сердце забилось с новой силой. Он утвердился в мысли, что находится на правильной стороне истории. Правда, преград между ними было немало, но тем сильнее его тянуло к ней.