Ветер с Севера (гет)

Вслед за Леруком Эргард с Горгридом свернули на одну из боковых улиц. Время от времени навстречу им попадались оборотни, и князь Вотростена боролся с желанием зажмурить глаза — столь непривычен и странен был для него вид местных женщин.

Друг же, напротив, не испытывал, казалось, ни малейшего смущения. Он с явным неподдельным интересом провожал оборотниц взглядом и потихоньку улыбался в усы.

— Дом Раэтина далеко? — спросил провожатого Эргард.

— Нет, — уверенно ответил тот. — Рядом.

Ветви яблонь и груш нависали над дорогой, образуя живую зеленую арку.

«Хотелось бы знать, — подумал князь, — как выглядит город зимой».

Хотя неистовых холодов, как на Севере, здесь не бывает, и все же любопытно.

Остановив коня, он заглянул во двор одной из усадеб и увидел двухэтажный дом с башенкой. Во дворе бегал, катая разноцветный мяч, совсем юный рысенок в звериной ипостаси, однако то, что это все же разумное существо, не вызывало ни малейших сомнений.

Вновь тронув поводья, Эргард поспешил догнать спутников. Те как раз свернули в небольшой проулок и остановились перед обширным яблоневым садом.

— Здесь! — объявил Лерук и одним прыжком перемахнул через куст сирени.

Горгрид спешился и поискал глазами ворота.

— Нам, похоже, туда, — заметил он и указал на виднеющуюся невдалеке дорожку.

Проводник подождал, пока они войдут, и припустил к дому.

Отделанный, как и все, плитками витиеватой формы из полудрагоценных камней, он всем своим видом вызывал в душе благоговейный восторг. В три этажа, с узорчатыми резными ставнями и тенистой верандой, он словно манил усталых путников, приглашая присесть и отдохнуть.

В саду, помимо яблонь, росли вишни и сливы. Где-то в отдалении слышалось мелодичное журчание. Ручей? Фонтан? С такого расстояния разобрать было невозможно. Под деревьями были накиданы в беспорядке подушки, а в кроне мощного векового дуба спряталась беседка из плетеной лозы, к которой вела довольно крутая лестница. Человек по такой уж точно не смог бы забраться.

Цветущий хеномелес, тамарикс, голубая гортензия. Хотелось лечь на подушки и отдаться блаженной неге. Что ж, если хозяева их не прогонят, то у него, скорее всего, еще будет такая возможность.

Узкие тропки, вившиеся между кустами, представляли собой отдельное произведение искусства. В том участке сада, который был в данный момент доступен их осмотру, узор ни разу не повторился. Пели птицы, и можно было подумать, будто ты попал в обитель богов.

«Быть может, это в определенной степени правда?» — подумал Эргард.

Мысль была сама по себе кощунственная, но любопытная. При случае можно будет ее хорошенько обдумать.

Лерук вдруг обернулся, широко ухмыльнулся во всю свою рысиную пасть и подбежал к одному из окон. Встав на задние лапы, он сунул башку внутрь и заорал, должно быть, переменив горло:

— Олетэка! Олетэка Раэтин! Я тебе гостей привел!

Долгую секунду длилось молчание, а потом до людей долетел мелодичный, грудной женский смех.

Горгрид встрепенулся и посмотрел на Эргарда. Тот кивнул, давая понять, что тоже услышал, и с нетерпением посмотрел на дверь.

Вскоре она открылась.

— Добро пожаловать в мой дом, — объявил показавшийся Раэтин и широко улыбнулся гостям.

Да, это был именно он. Немного изменившийся, ставший, казалось, еще более худым и жилистым, чем раньше, и все же это был именно их товарищ и никто иной.

«Сколько ему теперь?» — задал себе вопрос Эргард и, мысленно прикинув, получил цифру восемьдесят с небольшим.

Разумеется, будь Раэтин человеком, ему никто не дал бы столько лет. Но он был оборотнем, а значит, любые сравнения были как минимум неуместны, а то и нелепы.

Друзья спешились, и Эргард, подойдя, крепко обнял старого товарища.

— Рад видеть вас обоих, — сказал Раэтин и похлопал князя по спине.

— Взаимно.

Затем процедура была повторена, но уже с участием Горгрида.

— Здравствуй, Лерук, — обратился хозяин к пограничнику. — Что ж, проходите.

— Я отведу лошадей на конюшню, — сообщил тот и вильнул хвостом.

— Хорошо, — согласился Раэтин и пояснил: — Стойла при домах мы не строим, пользуемся в случае необходимости общими, городскими.

Проводник встал на задние лапы и, по-прежнему не меняя ипостаси, взял коней под уздцы.

— Мы к тебе по делу, — сходу решил уточнить Эргард.

— Да я уж догадываюсь, — отозвался Раэтин, — что не просто так навестить приехали. Но у нас для таких разговоров еще будет время. Входите, сейчас познакомлю вас с дочерью.

Сердце Эргарда невольно пропустило удар. Значит, у Раэтина все-таки есть дочь! Должно быть, это ее смех они только что слышали.

Они переступили порог, и князь огляделся по сторонам. Все те же мягкие разноцветные подушки, в изобилии накиданные на полу, низкий квадратный столик, расписанный голубым по белому фону. Обитые тканью с растительным орнаментом стены украшали панно из стеклянной глазури, на стенах висели необычные светильники в форме цветов. В распахнутые окна, украшенные цветными витражами, врывались шелест листвы и голоса птиц. Расположенный прямо напротив входа камин был выложен изразцами, однако огонь сейчас не горел.

— Это гостиная, — объявил Раэтин. — Проходите, располагайтесь.

— Уютно тут у тебя, — заметил Горгрид и кинул сумки в угол комнаты.

Эргард последовал его примеру.

— Благодарю, — ответил хозяин дома, и в этот момент тяжелая занавеска, скрывавшая проход в соседнее помещение, отодвинулась.

У князя вдруг как-то разом перехватило дыхание и застучало в висках. При всем его богатом опыте он не мог припомнить женщины, которая хоть отдаленно сравнилась бы с той, что теперь вошла. Высокая, ростом почти с самого Эргарда, с походкой неторопливой и плавной, она вызывала в памяти сравнение с лебедем или еще какой-нибудь величественной птицей, в которых он разбирался, положа руку на сердце, не слишком хорошо.

На вид вошедшей можно было дать лет двадцать пять. В бордовых шароварах с витым золотым шнурком, свисающим вместо пояса. Конец его приковывал внимание к тем местам, смотреть на которые прямо сейчас князь никак не хотел, чтобы не нарушать законы гостеприимства.

Обтягивающая кофточка, точно такого же фасона, как у остальных оборотниц, ничуть не скрывала совершенство груди, а только подчеркивала его. Длинные черные волосы, скрученные в толстую косу, были перекинуты через плечо и прихвачены жемчужными шпильками. В темных глазах молодой женщины плескался жидкий огонь и чуть заметная ласковая усмешка.

Эргард почувствовал, как разгоняется в жилах кровь, а чувства, от которых после женитьбы на Кадиа он успел порядком отвыкнуть, рвутся наружу из глубин существа. Хозяйка дома подошла к гостям, посмотрела по очереди на каждого и, чутко пошевелив ноздрями, обошла Эргарда и остановилась напротив. Тот украдкой вздохнул с облегчением.

— Моя младшая, — с неподдельной отцовской гордостью объявил Раэтин. — Кимеда. Познакомься, дочка, это князь Эргард и советник Горгрид. Ты их должна помнить.

— Конечно, — произнесла та мягким голосом, в котором при желании можно было расслышать едва уловимые мурлыкающие интонации. — Рада видеть вас.

Горгрид первый сложил руки на груди крестом и поклонился по обычаям кесау. Кимеда вернула приветствие, и Эргард поспешил последовать примеру друга.

— Мы ждали вас, — сказала она и сделала широкий жест, указывая на пустой пока еще столик.

Раэтин вышел и вернулся через несколько минут с подносом в руках, на котором уже стояли приборы: плоские тарелки, чашечки с двумя ручками, деревянные двузубые вилки с ножами. В самый центр хозяин водрузил кувшин с дымящимся ароматным травяным напитком, а по бокам от него поставил блюда с плоскими лепешками, остро пахнущими сыром и пряностями, а также с незнакомыми людям сластями, по виду напоминающими твердые полупрозрачные кусочки желе, обсыпанные сахарной пудрой.

Раэтин сел к столу, поджав под себя ноги, и Кимеда с гостями, не откладывая, присоединились к нему.

— Так что же привело тебя в наши края? — спросил олетэка, и Эргард тяжело вздохнул, ощутив, как горло сразу перехватило спазмом, а под ложечкой засосало.

Оборотница разлила по чашкам напиток и потянулась к кусочку лепешки. Если б на ушах ее были кисточки, как у настоящих рысей, князь бы точно сказал, что они шевелятся.

Горгрид взял в руки собственную чашку и потянулся к сласти. Наверное, это простое движение послужило сигналом. Набрав побольше воздуха в грудь, Эргард заговорил.

Изрезанный тенями квадрат окна полз по полу, постепенно темнея. Кимеда встала и зажгла светильники, а после вновь вернулась к столу. Князь говорил о тяжелой, изматывающей войне, о капкане, в который магистр поймал его, согласившись предоставить помощь в обмен на руку Кадиа, о том, что в итоге родился наследник-маг. Известие о том, что Горгриду и его людям удалось обнаружить, вызвало бурное, искреннее возмущение Раэтина.

— Я сделал много ошибок, — в конце концов подвел итог Эргард. — Но я хотел бы исправить все, если это возможно.

— У тебя есть план? — ласковым голосом спросила Кимеда, и князь ощутил, как от слов ее, от мурлыкающих интонаций вновь ускоряется пульс.

В установившейся тишине чашка Горгрида оглушительно громко звякнула о столешницу. Эргард откашлялся и заговорил:

— Я хотел попросить, чтобы одна из ваших женщин родила мне сына. Я бы забрал его с собой и усыновил, как положено. Мне нужен настоящий наследник, а не маг, который в любой момент может ударить в спину. Такой наследник, которого не собьют с толку козни Фатраина.

Раэтин помолчал, а потом тяжело вздохнул и покачал головой. Эргард вглядывался внимательно в его лицо, но не замечал ни гнева, ни раздражения, только скорбь и сочувствие.

— Задача не из простых, — проговорил оборотень в конце концов.

— На главную площадь с призывом тут не выйдешь, — поддакнула отцу Кимеда и прищурилась, глядя князю в глаза. — Как ты собираешься искать мать для своего сына?

Вотростенский князь опустил глаза. Вопрос, на который и сам он никак не мог найти ответа. До сих пор.

Мысль лихорадочно заметалась. Вспомнились слова Горгрида, что дочка Раэтина для их целей идеально бы подошла. Он и сам теперь хотел ее до безумия. Но ведь это дочь друга! Не мог же он просто зажать ее в темном углу и спустить штаны, как привык поступать за годы молодости? Впрочем, податливые молоденькие девицы, равно как и разбитные замужние женщины, сами вешались эффектному незнакомцу на шею в надежде на горячую ночь. Но на этот раз он такого поведения и сам себе не простил бы. И что же делать?

— Что ж, — сказал Раэтин, — как бы то ни было, сначала нужно поговорить с Иласару, а его нет в столице. Комнаты для вас уже готовы, так что оставайтесь пока у меня. Потом, если дело каким-то образом разрешится и сениту даст добро, вы сможете занять гостевой дом — там обстановка более привычная для людей.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Горгрид и собирался уже было встать.

Но тут вдруг Кимеда облизала губы и, прищелкнув языком, проговорила задумчиво:

— Посадить старшего сына, который при обычном раскладе не получил бы ровным счетом ничего, на трон Вотростена… Заманчивая перспектива!

Она обвела сидящих за столом взглядом и, встретив серьезный, изучающий взгляд отца, обнажила клыки.

На несколько секунд в комнате повисла вязкая, почти что оглушающая тишина. Раэтин покачал головой и серьезно сказал:

— Не скажу, что не подумал о таком развитии событий. Там, где дело касается рождения наследника, нельзя полагаться на чувства. Но решать, конечно, не мне.

Теплый ласковый ветер, залетавший в окно, шевелил легчайшие занавеси. Небо окончательно успело стемнеть, из густо-синего превратившись в черное, и можно было подумать, что чья-то неведомая рука не глядя щедро разбросала звезды на радость всем живым существам.

Чай давно был допит, а лепешки доедены.

Входная дверь тихонько отворилась, и вошел Лерук. Замерев у стены, он словно превратился в одно из древних изваяний, которые до сих пор, говорят, можно найти на границе с пустыней.

Кимеда пошевелилась и посмотрела на Эргарда. В ее больших глазах нельзя было прочесть ровным счетом ничего. О чем она думает? Только ли о том, какие выгоды сулит ее возможному сыну положение будущего отца? Или о том, что сам означенный отец тоже ее привлекает? Вот вопрос, ответ на который он хотел бы знать.

«Но разве ты не затем приехал, — напомнил он себе, — чтобы родить ребенка? Разве думал ты о личности матери?»

Но как отделить одно от другого? И надо ли теперь это делать?

Он посмотрел на Горгрида вопросительно, словно ища поддержки, и старый друг кивнул, улыбнувшись чуть заметно. Словно уверял, что все будет хорошо.

— Что ж, всем нам стоит отдохнуть и обдумать произошедшее, — подвел итог беседе Раэтин. — Кимеда, дочка, это твоя жизнь. Тебе, скорее всего, предстоит принять власть над кланом, значит, и воля тоже твоя. Я полагаюсь на твой ум. Ты у меня умница.

— Спасибо, папа, — ответила та. — Я сделаю как надо.

Чуть выставив вперед одну ногу, она плавным, текучим движением встала, и Эргард невольно залюбовался ее изяществом. Крутой изгиб бедра манил погладить, и князь зажмурил глаза, чтобы не утратить столь необходимый именно теперь контроль.

Оборотница усмехнулась чуть заметно, мазнула взглядом по присутствующим и, пожелав добрых снов, удалилась.

Лерук подошел к столу и взял с блюда кусочек сласти.

— Должно быть, вам трудно сразу привыкнуть к свободе женщин кесау, — заметил хозяин дома. — Однако придется, если вы намерены провести у нас какое-то время. Они умны, сильны и свободны и, разумеется, сами решают, кто станет отцом их ребенка. Мужчина может высказать пожелание, предложить свою кандидатуру, даже завалить подарками, если захочет, но последнее слово всегда есть и будет за женщиной. Они даже сами могут предложить брак, и это совершенно нормально. Так что, Эргард, если бы Кимеда не захотела, мне ни за что не удалось бы ее уговорить. Да я бы даже и пытаться не стал, если уж совсем честно. Идите, отдыхайте и еще раз подумайте обо всем.

— Благодарим тебя, друг, — ответил Горгрид. — Этот день уже дал нам больше, чем мы вправе были рассчитывать.

— Лерук, твоя комната тоже ждет тебя, — сообщил олетэка.

— Спасибо, — ответил проводник и поклонился со скрещенными руками.

Эргард с Горгридом вслед за хозяином дома поднялись из-за стола и вышли из гостиной. Крутая лестница, плавно изгибаясь, вела на второй этаж.

— Спальни именно там, — пояснил Раэтин. — Постоянных слуг в домах оборотни не держат, помощники приходят лишь на несколько часов по утрам, так что о порядке в ваших спальнях придется заботиться именно вам.

— Не вопрос, — не смутился Горгрид. — Для нас это дело привычное.

— Да, я помню.

В холле и коридорах мягко мерцали лампы, отбрасывая на стены чуть подрагивающие тени причудливой формы.

Все те же подушки на полу, заменяющие диваны, светильники, низкие столики, вазы и статуи.

«Надо будет обязательно рассмотреть все в подробностях при дневном свете», — решил Эргард.

Пока же они спешили вслед за хозяином.

— Вот здесь, — объявил он наконец, остановившись в холле, из которого вели четыре двери. — Завтракаем мы обычно сразу после рассвета, но если вы разоспитесь, то это не страшно. Правда, в этом случае о пропитании вам придется позаботиться самостоятельно.

— Мы постараемся не опаздывать, — заверил Горгрид.

— Приятных снов, — пожелал Раэтин и ушел.

Лерук в свою очередь поспешил покинуть людей, заверив, что сильно устал, и это вполне могло оказаться правдой.

Эргард же некоторое время стоял, задумчиво глядя на три оставшиеся двери.

— Вот что я тебе скажу, — произнес наконец Горгрид и положил ладонь на плечо друга, — шел бы ты спать. Сейчас ты все равно ни до чего путного не додумаешься.

— Как ты считаешь, она не лжет? — спросил вдруг Эргард.

— Кимеда? — уточнил советник.

— Да.

Горгрид вздохнул и покачал головой. Поерошив волосы, он ответил:

— А что ты хотел? Чтоб она сразу бросилась тебе на шею? Чтоб ее очаровать, сперва придется приложить усилия. Понимаю, что ты к этому не привык. Да и нужна ли тебе ее любовь? Ты хотел ребенка — она готова, вроде бы, его дать. О чувствах речь в договоре не шла.

Впрочем, из всего монолога Эргард услышал только то, что ему было нужно.

— Приложить усилия? — переспросил он, и Горгрид весело хмыкнул.

— Ты неисправим, — сообщил он.

— Должно быть, — согласился князь.

Но любить такую женщину лишь с одной-единственной практической целью? И даже не попытаться познать ее душу? Как там Горгрид говорил? Он же не подружку на одну ночь выбирает, а мать для сына. Хотя, конечно, возможно друг имел в виду нечто совершенно другое.

— Спокойной ночи, — пожелал Эргард и толкнул ближайшую дверь.

— И тебе тоже, — отозвался товарищ и шагнул в покой, расположенный справа.

Оказавшись в комнате, князь не глядя швырнул сумки на пол. Было темно, и он поискал в карманах огниво. Едва пламя в светильниках замерцало, огляделся.

Обитые зеленой тканью стены, украшенные вышитой виноградной лозой, купальня, высокая стеклянная дверь на веранду, выходящую в сад.

Кровать была широкая, так что на ней легко при желании можно было уместиться втроем, но низкая — всего на две или три ладони от пола.

На низком столике у окна стояла широкая голубая чаша, наполненная водой, и по поверхности ее плавал необычный слегка мерцающий в темноте цветок, источающий дурманящий аромат.

Эргард подошел к окну и, распахнув двери, оперся плечом о косяк. Что ж, вот он и в Истале — конечной цели путешествия. Должно быть, боги на его стороне, раз так быстро послали женщину. И что же дальше? Что он станет делать, если Иласару не согласится и запретит увозить крохотного рысенка из Аст-Ино?

«А ведь такое вполне может быть», — понял он, и князя окатила холодная, липкая волна страха.

Что, отказаться тогда от намеченных планов? От будущего страны? И, самое главное, так и не познать никогда Кимеду?

«Ты неисправим», — сказал бы ему на это Горгрид и был бы прав.

Желание было почти столь же сильным, как в далекой юности. Но ему вовсе не хотелось пойти и не глядя затащить к себе в постель любую девку, которая первая подвернется под руку. Нет, сейчас ему нужна была одна-единственная. А если она по каким-то причинам откажет… Что ж, в таком случае останется лишь смириться и искать иные пути решения проблемы.

Эргард тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, и отправился в купальню. Смыть с себя дорожный пот и грязь, снова почувствовать себя человеком — подобная возможность была бесценна. С системой рычагов он разобрался быстро. Вода обняла истомленное тело, и князь с удовольствием откинулся на мраморный бортик, прикрыв глаза. В воображении вставали картины будущего, которое могло при удачном стечении обстоятельств ждать его впереди. Если сын родится, то на кого он будет похож? На него? На мать? Или на дедушку Раэтина? Гадать бесполезно. Но можно с уверенностью предсказать, что он непременно будет умен. С такой матерью у него просто нет выбора.

Почувствовав, что вода постепенно начинает остывать, он выбрался и, слив ее, принялся вытираться.

Интересно, когда придет письмо от советников? Должно быть, оно уже в пути. И сразу нужно будет послать им новое сообщение. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы вести, отправленные домой, были радостными. Неужели Тата не пошлет им всем такой малости после всего, что им пришлось пережить?

Откинув одеяло, Эргард лег в кровать и закрыл глаза.

«Спасибо, Великая Мать, — принялся молиться он, — что привела сюда, в столицу оборотней, и послала мне Кимеду. Пожалуйста, вложи согласие в сердце сениту…»

Он молился, а за окном громко, заливисто пел соловей. И это было, надо полагать, хорошим знаком.

Проснулся он поутру, когда солнце поднялось уже достаточно высоко. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного — все как всегда.

Открыв глаза, Эргард зевнул и уставился задумчиво на ласково шелестящие кроны деревьев. В груди бурлило волнение, смешанное пополам с радостью и предвкушением, и источником их, разумеется, была Кимеда. Чувство, от которого он, как и от непреодолимого, нестерпимого желания, за годы брака успел отвыкнуть. Союз с проклятой чародейкой не принес в его жизнь ни счастья, ни понимания, ни тепла. И, может быть, то, что звало его теперь так настойчиво, толкая в объятия оборотницы, было надеждой, что именно с ней ему удастся это все получить?

А вот о Кадиа думать сейчас совершенно не хотелось, поэтому он охотно выбросил все до единой мысли о ней из головы и сосредоточился на том, что там, внизу, он может встретить Кимеду. Вовсе необязательно прямо сейчас, но наверняка вскорости.

Откинув одеяло, Эргард вскочил и принялся приводить себя в порядок. Придирчиво выбрал рубашку и штаны и оделся.

«Сегодня же вечером надо будет заняться стиркой», — подумал он.

Кроме него этого все равно никто не сделает — слуг ведь нет. Не просить же Горгрида?

Эргард даже головой замотал. Он друг, советник и лорд, а не прислужник. Нет, собственными лапками.

Едва он закончил и уже совсем было взялся за ручку двери, как та распахнулась и в комнату просунулась башка Лерука. Разумеется, вновь в звериной ипостаси. Похоже, парню просто нравилась его вторая натура.

— Проснулся? — пролаял радостно он. — Отлично. Завтрак!

— Там Горгрид командует? — спросил он, спускаясь вслед за хвостатым по лестнице.

— Да, — лаконично ответил зверь.

В утреннем свете дом казался подернутым легким золотистым маревом. Или дело было в настроении самого Эргарда? Поблескивали солнечные лучи в витражах, и на полу плясали разноцветные блики. Растительный орнамент стен и зелень сада казались единым целым. В крови по-прежнему бурлила беспричинная радость, и князь догадывался, что многие из подданных, привыкшие видеть своего владыку лишь в рабочей, выматывающей, вытягивающей жилы обстановке, не узнали бы его.

— С добрым утром, — поздоровался он, увидев друга.

Тот как раз хлопотал на кухне, наливая в кувшин ароматный землянично-медовый напиток.

— Помочь тебе? — спросил он Горгрида и потянул руку к одному из блюд, на котором горкой лежали лепешки.

— Доброе, — с улыбкой откликнулся тот. — Давай.

В четыре руки они споро перетащили свой завтрак в столовую.

Свежие фрукты, орехи, сыр и хлеб, холодное мясо.

— Как ночь провел? — спросил Эргард, усевшись за столик.

С комфортом устроиться, правда, удалось не сразу. Организм упорно отказывался признавать, что сидеть на пятках удобно, поэтому он, после недолгих мучений, устроился, скрестив ноги.

Горгрид посерьезнел:

— Заснул не сразу — все думал о мальчишках. Как они там без меня?

Эргард вздохнул и разлил по чашкам чай:

— Я тоже по ним скучаю. У тебя славные сыновья. Все будет хорошо, не переживай, они ведь не одни.

— Да, с ними бабушка. И все же…

Мать жены Горгрида была дама властная. Если отец мог детей и побаловать время от времени, то бабка не допускала никаких поблажек. В том, что за ними будет хороший присмотр, князь нисколько не сомневался. Но кто побалует и приласкает мальчишек? Оставалось надеяться, что миссия их продлится не дольше необходимого, и Горгрид скоро вернется к детям.

— Ты обещал мне партию, — напомнил Лерук. — Я уже и шахматы в саду приготовил.

— Прямо сейчас и сыграем! — ответил Горгрид и просветлел лицом.

Закончилась трапеза за обычной, ничего не значащей болтовней.

— Идите, я сам тут все уберу, — махнул рукой князь, и советник с оборотнем, проворно поднявшись, направились в сад.

Помыть посуду было минутным делом. В отличие от готовки, оно не требовало каких-то специальных навыков. Он тщательно вытер руки и направился в сад.

Под раскидистой грушей сидели приятели и сосредоточенно изучали фигуры на доске. Решив им не мешать, Эргард двинулся дальше.

«Интересно, — подумал он, — где Кимеда».

Сердце взволнованно подпрыгнуло в груди, а внизу потянуло. Он сам себе напоминал сейчас безусого подростка, впервые в жизни влюбившегося, но не мог, да и не хотел ничего с этим делать.

Во внешнем саду дочери Раэтина не оказалось, и Эргард пожалел, что не спросил у Горгрида, где ее искать. Отец ее, должно быть, ушел по делам, но это тоже были всего лишь догадки.

Свернув за угол дома, он прошел по дорожке, бегущей вдоль стены, и направился к Горгриду.

Лерук как раз передвинул очередную фигуру и, радостно крикнув, с энтузиазмом потер лапы.

— У сильного противника и выиграть приятно, — заявил он.

— Какой счет? — поинтересовался Эргард, подходя ближе.

— Два-один в мою пользу, — сообщил Горгрид.

В глазах товарища плясали задорные огоньки.

— Не видел Кимеду? — спросил он снова. — И где Раэтин?

— Олетэка ушел по делам, — сообщил друг. — К обеду будет. А Кимеда где-то там.

Он неопределенно махнул рукой в сторону сада и вновь сосредоточился на игре.

Решив больше им не мешать, Эргард двинулся в указанном направлении.

Вдоль дорожки цвели красные, белые и розовые розы, но видел он сейчас не их, а темную головку Кимеды, сидевшей на подвешенных за ветку веревочных качелях.

Подойдя ближе, он заметил, что та читает.

Хотелось остановиться и то ли сделать какую-нибудь глупость, например, встать перед ней на колени, то ли просто не шевелиться и смотреть, пока не кончится день.

«Хотя вряд ли она просидит здесь так долго», — напомнил он себе.

Однако желание от этого никуда не пропало.

Подойдя ближе, он остановился и принялся разглядывать точеный профиль. Девушка, явно заметив его, замерла.

— Значит, ты согласна родить мне сына? — наконец спросил Эргард, по-прежнему любуясь бровями, высокими скулами и абрисом губ.

Она посмотрела через плечо, лукаво прищурилась и прошептала вкрадчиво, приподняв верхнюю губу и показав клыки:

— Не могу же я допустить, чтобы будущий князь принадлежал какому-нибудь другому роду, а не моему. Ни за что!

Эргард понимающе усмехнулся в усы:

— Политика?

— Она самая, — подтвердила девушка.

Не спеша поднявшись, она прошла мимо него, словно невзначай прижавшись бедром, а потом обернулась быстро и, облизав языком зубы, неторопливо провела пальцем по щеке Эргарда. Улыбнувшись, она прислонилась спиной к одному из деревьев и смерила князя весьма откровенным, оценивающим взглядом.

Дыхание его мгновенно сбилось, внизу привычно потяжелело, и он подошел к Кимеде вплотную, уперевшись обеими руками в тот же ствол.

— А как насчет того, что ты необыкновенно хороша? — спросил он и, подняв руку, обвел пальцем линию ее ключиц.

Кимеда с шумом втянула носом воздух и вновь обнажила клыки:

— У тебя замечательный запах. Мне он очень нравится.

Эргард накрыл ее грудь ладонью и обвел ласково пальцем затвердевший сосок. Кимеда тяжело задышала, и он прижался к ее бедру своей вышедшей из повиновения плотью.

Он смотрел в ее глаза и не мог насмотреться. Оно напоминало ночное южное небо, усыпанное звездами, высокое и манящее.

Оборотница запустила ему под рубашку пальцы, погладила живот, и Эргард крепко обнял ее, склонившись, и бережно коснулся губами губ. Он не смог бы простить себе, если б сейчас неосторожным движением вдруг напугал.

Во рту пересохло, словно в пустыне. Он застонал, и звук этот слился с чуть слышным вздохом, сорвавшимся с губ девушки. Ее губы приоткрылись ему навстречу, Кимеда горячо откликнулась, и Эргарда окатило волной невыносимого, жгучего удовольствия, не похожего на все, испытанное им ранее.

Но вот ладонь ее мягко, но уверенно остановилась на его груди, и князь, повинуясь безмолвному приказу, отстранился.

— Сначала нужно получить разрешение Иласару, — напомнила она.

Эргард чуть слышно вздохнул и послушно кивнул:

— Конечно.

Но просто так отпустить ее из объятий тоже не было никаких сил. Хотелось ласкать, любоваться, рассказывать что-нибудь, неважно что. Просто стать этой удивительной девушке хоть немного ближе.

— Ты уже вступала в брак? — спросил он, глядя Кимеде прямо в глаза.

Та решительно покачала головой:

— Нет. Куда торопиться? У меня впереди вся жизнь.

Эргард положил ладонь ей на щеку и обвел большим пальцем контур губ. Еще раз легким движением поцеловал и, склонившись, через ткань обхватил губами сосок. Кимеда снова застонала.

— Я подожду, — прошептал Эргард и наконец отпустил ее. — Ты этого стоишь.

Она улыбнулась лукаво и, быстрым движением спрятавшись за дерево, посмотрела на князя и протянула навстречу руку.

— Благодарю, — прошептала она.

Он переплел ее пальцы со своими и замер, любуясь восхитительными, манящими чертами.