Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

За бесчисленным множеством перемещения по каминам Теодор уже научился «приземляться» на выходе из этого способа транспорта так, чтобы не валиться на пол, как это часто случалось с новичками. Каминная сеть вообще была самым популярным способом перемещения в Британии. Некоторые, конечно, критиковали её (например, в «Вальпургиевой ночи» ребята несколько раз слышали подобные речи) за то, что в действительности эту связь обеспечивали гигантские концентрирующие артефакты в Министерстве, за которыми ухаживал целый отдел вечно занятых магов. В отличие от аппарации, которую было тяжело отследить уже через несколько минут после применения заклинания перемещения.

У каминной связи, конечно, было множество преимуществ. Ею могли пользоваться дети от семи лет, беременные женщины, старики и, как прочувствовал на себе Тео прошлым летом, те, кто уже получил какую-то травму. В противовес этому чары аппарации грозили расщепом каждый раз, когда использовались. Беременным (а значит замужним женщинам вообще) этот вид перемещения был категорически противопоказан, ведь это заклинание накладывалось магом на свою душу: если души в теле две (пусть вторая и лишь в зародыше!), то это тело заклинание могло попросту разорвать надвое. Страшные силуэты на плакатах тут и там по Британии наглядно иллюстрировали опасность такого способа перемещения.

При этом, конечно, чтобы камин работал, его нужно было подключать к министерской сети, а это было дорогостоящим и трудоёмким процессом, требующим согласований, очных осмотров и расчётов. Во многом упрощение бюрократической волокиты именно с точки зрения каминной сети позволили главе Департамента магического транспорта Конелиусу Фаджу занять пост Министра на голосовании в первый раз; впрочем, по слухам, с тех пор система в ДМТ деградировала обратно.

Так или иначе, камин вынес Теодора в светлый и просторный зал Тюбер-холла. Не нарочито роскошный, не сверкающий богатым убранством — и при этом не бедный, а солидный и добротный, освещённый стилизованной под ветвь дерева люстрой, этот зал легко ассоциировался с семьёй потомственных заводчиков, скромно, но честно ведущих своё дело на островах и на континенте.

Теодора уже встречал молодой парень с лицом, на которое явно применялись неаккуратные косметические чары. Нотт видел его в Хогвартсе в свой первый год — но с какого факультета был этот юноша, он не знал.

— Мистер Нотт! Добрый день. Меня зовут Тимоти Тюбер, я наследник нашего семейного бизнеса. Рад с вами познакомиться.

— Теодор Нотт. Очень приятно, взаимно, мистер Тюбер!

— О, мистер Нотт, мистер Тюбер — это мой отец, — улыбнулся юноша, — для вас я просто Тимоти.

— Зовите меня Теодором, Тимоти, — улыбнулся в ответ на искреннюю улыбку Тюбера Нотт.

По лестнице вниз спустился мальчишка лет десяти с грустными глазами, сопровождаемый уже немолодой дамой, похожей на Тимоти. Тюбер поджал губы.

— Позвольте представить вам мою матушку, Алису, — Теодор слегка коснулся губами рук дамы.

— Это мой воспитанник, Джим Пакстон, — представила она уже в свою очередь мальчишку. Тот пожал руку Нотту, что было вообще скорее случайной встречей.

— Мама, я же просил, — услышал Тео шёпот Тимоти. — Прошу за мной, Теодор, отец ожидает вас в кабинете.

Тимоти указал дорогу вглубь коридоров первого этажа, увлекая за собой Теодора. Заворачивая за угол, Нотт услышал, как Джим Пакстон отправляется домой в Пакстон-Манор.

— Помню, у меня в детстве тоже была учительница, мисс Клируотер, — сказал Тео, разрушая неловкое молчание.

— О, я учился с её младшим братом, — по голосу Тимоти было слышно, что он предпочёл бы молчать. Наконец, пройдя несколько тёмных помещений, они вышли к кабинету. За солидного вида дверью, в которую Тюбер постучал с несколькой опаской, скрывался ухоженный кабинет человека, который предпочитает быть, а не казаться. По крайней мере, именно такое впечатление скромной, но солидной обстановкой он произвел на Теодора.

— Спасибо, Тим, — кивнул, пожав Теодору руку, Мартин Тюбер. Он имел короткую клиновидную бородку, скрывавшую такой же, как у сына, безвольный подбородок, и старомодные бакенбарды. Его грубые руки свидетельствовали, что мужчина не чурается грубой работы, а под завёрнутым рукавом голубой рубашки виднелась на правой руке палочка в такой же, как у самого Тео, кобуре.

— Рад приветствовать вас, мистер Тюбер, — нейтрально сказал Тео, садясь на специально поставленный стул для посетителя. Тюбер опустился в своё рабочее кресло.

— Взаимно, мистер Нотт. Вы будете против, если я закурю? — спросил вдруг Мартин. — Понимаю, это маггловская дрянь, и заранее согласен с вами, что она разрушает магическое ядро мага, но не могу никак избавиться от привычки. Как похоронил брата в восьмидесятом…

Не услышав возражений со стороны Тео, Тюбер достал из стола трубку и методично набил в неё курительную смесь, после чего поджёг. Все эти действия были явно декоративные для него в тишине.

— Что же, — затянувшись и выпустив колечко тут же развеявшегося по движению пальца мага дыма, наконец, заговорил Тюбер. — Отрадно, что Нотты вспомнили про своих давишних вассалов. Не могу сказать, что ваше письмо меня очень обрадовало.

— Наверняка у вас есть, что сказать мне.

— До этого мы ещё дойдём, мистер Нотт. Когда другие мои… коллеги, ваши бывшие вассалы, перешли к Малфоям в счёт долга вашего отца перед кем-то, я посчитал, что они оседлали единорога. Увы, я рад ошибаться: трое из четверых влачат жалкое существование, отдавая едва ли не треть дохода своему новому патрону, в то время как я мог все эти годы полностью реинвестировать свои средства. Мой средний сын учится в Дурмстранге уже пять лет, и сдал в этом году СОВы дома, мог ли бы я позволить себе это под патронажем Малфоев? Едва ли.

— Вы хотите сохранить этот статус-кво?

— Конечно, я знаю цену клятвам, мистер Нотт, и не буду даже заикаться о таком. Не поймите меня неправильно… ваш визит — это как неожиданные куколки бабочек-бубонтюберок в теплице. Неприятно, но лучше, чем увидеть, как вся теплица вместо сока, опылённая этими паразитами, начинает давать гной. Собственно, я бы хотел предложить вам обсудить условия нашего… вассалитета перед вами.

Теодор задумался. Мартин Тюбер был вполне искренен в своих словах, это чувствовалось, и если он что-то и недоговаривал, то скорее о своём младшем сыне, которого Тео в Хогвартсе не видел.

— Размер ренты можно было бы установить абсолютным, — пожал плечами Теодор, — но это не слишком честно по отношению к размеру выручки.

— О, приятно слышать, что вы имеете понимание о приличиях. Малфои вот не имеют, — усмехнулся Мартин Тюбер.

— Я бы сказал, что для меня, как для будущего главы рода, является приемлемым уровень в три процента годовой выручки. С выплатой каждые полгода, например.

— Это… приемлемые суммы, — прикинув в голове, кивнул Тюбер. — В абсолютном выражении такие суммы будут составлять двести-двестипятьдесят галлеонов в год. Взамен… сейчас ходят разные слухи, — он понизил голос и сделал паузу, вновь затягиваясь курительной смесью. — Мол, у бывших… сторонников Того-кого-нельзя-называть по ночам пульсируют метки. Мол, их повелитель возвращается из небытия. Я не особо в это верю, да только… ваши дед и отец же были приверженцами идей превосходства чистой крови.

— Это явно не касается меня, — возразил Теодор. — Мой отец так же давно оставил те идеалы, которые ему навязали обманом, а деда и вовсе уже полтора десятилетия нет в живых.

— Так-то оно так, — задумчиво ответил Тюбер, рассматривая клубы дыма под потолком, — да только… повредит это делам, если вдруг произойдёт. Я рассчитываю заключить несколько выгодных сделок с МАКУСА на Чемпионате, и хотел бы, чтобы вы, высокородный наследник, несколько раз побывали в расположении нашей семьи. Под камеры. Идеально было бы, конечно, если бы вы сделали ещё и заявления…

— Я планирую быть на Чемпионате, — обтекаемо ответил Теодор. — Мы можем с вами договориться о том, какие заявления вы хотите услышать от меня.

Тюбер отставил трубку и опёрся обоими локтями о стол, схватившись за голову.

— Может, я делаю ошибку, но… МАКУСА не слишком идёт на контакт с британцами, многие считают нас растратчиками магии из-за прошлой войны с Тем-кого-нельзя-называть. Сколько семей погибло, сколько бизнесов закрылось, потерпев убытки! С континента на прогрессистов давили тайные поборники Гриндевальда, да…

Он прикрыл глаза.

— Честно говоря, когда я узнал, что мои сюзерены поддерживают Вы-Понимаете-Кого, а мой брат погиб, борясь с ним в составе, ээээ, дружин в Хогсмиде, я испугался тогда. Мы все выдохнули лишь после разговора с Магнусом в восемьдесят третьем, когда Дэ-Эм-Пэ сняло все обвинения по вердикту Визенгамота, и успокоились в восемьдесят шестом, когда в России разгромили европейских гриндевальдистов. Я… континенталы и сейчас с неодобрением смотрят на острова, их рынок поделён и перекроен, и единственное, чего мне удалось добиться, это поставка гноя, даже не сока, на Балканы семь лет назад. И то, за это мне пришлось отделаться штрафом от всей Конфедерации, когда хорватские маги использовали гной против маггловских гражданских сербов. А теперь вот МАКУСА!

— Рынок МАКУСА открыт?

— Нет, конечно, нет! Но с нами готовы и заинтересованы сотрудничать зельевары из Ассоциации Могиканских Племён, внушительная сила традиционалистов в их обществе. Эти индейцы вообще редко меняют привычки, но уже несколько лет их общество ищет решение каких-то собственных проблем… мистер Пайк, развивающий связи между МАКУСА и Британией, выступил посланником от этой ассоциации.

— Пайк? Он же связан с Малфоями.

— Малфои теперь экспортируют товары своих вассалов, снимая значительный процент, — отмахнулся Мартин, поглощённый рассуждениями. — Пайк тоже будет иметь комиссию, но это совершенно другие деньги, если мы заключимся напрямую. Они заинтересовались, узнав о том, что мой младший сын, эээ, сквиб.

Последние слова он произнёс, уставившись в пол.

— Я сам виноват в этом, конечно. Курение, нервная работа, он родился в восемьдесят третьем, и только пару лет назад я выяснил, что магии в нём недостаточно для того, чтобы получить письмо… а индейцы иначе относятся к сквибам, чем мы. Их вообще мало, меньше, чем магов в Британии, и сообщество они вынуждены беречь всеми силами. Их нынешний лидер, профессор в Ильвермони, сам сквиб, хотя и владеет производством косметических зелий для беременных. Они хотят расширяться, и мы для них — идеальный вариант.

— Я и сам считаю, что британское отношение к сквибам и магглорождённым неправильное, — заметил Теодор.

— В… каком смысле? — опешил Тюбер.

— Мы действительно расточительно относимся к магии, — пояснил Теодор. — Я и сам был свидетелем нескольких историй с дис-кри-ми-на-цией сквибов чистокровными семьями. Если бы наше общество прошло здравую модернизацию, оставило бы предрассудки как к людям, так и к отдельным видам магии, мы могли бы сделать качественный рывок от грязи в Лидсе к настоящему Авалону магов.

— Это очень сильные идеалистические слова, — вновь затянувшись, ответил, обмыслив, Тюбер. — Но если вы их произнесёте перед камерами… да, это может быть отличным стартом политической карьеры, особенно с учётом, хе-хе, грядущего года в Хогвартсе. Вы не планировали заняться политикой? Ваш дед имел все шансы, но пошёл в гонки…

— Честно вам скажу, — улыбнулся Нотт, — я уже сейчас работаю над политической программой. Чтобы представить её после окончания Хогвартса и, может быть, каких-то курсов в маггловском Оксфорде.

Тюбер встал и протянул руку Нотту.

— Рассчитывайте на мою поддержку, Теодор. Клянусь, что выполню все условия своего рода перед вашим.

Рукопожатые запястья мимолётно обожгло выплеском магии, вызванным словами мужчины перед юношей. Они оба улыбнулись друг другу.

* * *

Расчувствовавшийся Тюбер вручил Теодору ключ от одного из «расчётных счетов у гоблинов» с тысячью галлеонов — по его словам, это была мелочь, которую он и так задолжал за прошлые годы. Тео остался по приглашению главы семьи на ужин, где собрались все трое сыновей мистера Тюбера. С Тимоти, старшим, он уже был знаком, а средний, Джеральд, был почти ровесником, похожим скорее на мать, чем на отца.

Этот прыщавый юноша то и дело бросался фразами на немецком, который был по его же комментарию lingua franca, то есть, языком межкультурного диалога в Дурмстранге. Крепко сложенный и даже полноватый, он разительно отличался от остальных домочадцев Тюберов короткой причёской и привычкой носить даже в домашних условиях сюртук, «напоминающий школьный китель», чем бы эта вещь ни была.

Младший же, Рональд (Ронни, как его представили), был совершенно несчастным мальчиком лет десяти. Он хорошо понимал, что в отличие от братьев никогда не сможет поступить в магические школы, и эта мысль каждый момент вызывала у него страдания. Теодор никогда не видел, как чувствуют себя юные сквибы в магических семьях — Яксли вырос единственным ребёнком у своей матери и явно не подвергался постоянным шутливым издевательствам. Отец семейства явно пытался одергивать старших сыновей, но те, даже уже формально взрослый Тимоти, беспрестанно продолжали шутить в сторону мальчика, если не прямо, то исподтишка.

За десертом зашёл разговор об отличии подходов в обучении в Хогвартсе и Дурмстранге. Оказалось, что Дурмстранг, в отличие от Хогвартса, был школой не для двух народов, говорящих на английском (что, впрочем, было не совсем верно — в Хогвартсе учились и колониальные маги, как поучительно говорила когда-то Грейнджер про сестёр Патил), а для большей половины Европы. Все скандинавы, объединённые в магическое шведско-датское королевство, где формально правила маггловская династия Глюксбургов, германцы (особенно та из них консервативная часть, что не признавала поражения в Великих войнах), прибалты, пруссы и славяне — поляки, русины, чехи и словаки, даже болгары, хорваты и сербы учились в Дурмстранге. По описанию этот замок, по-прежнему блокированный русскими магами, вмещал в себя гораздо больше, в разы больше студентов, чем Хогвартс.

Обучение было представлено там не отдельными факультетами, на которые формально подразделялись потоки студентов, как в Хогвартсе, где всё отличие было лишь в эмблемах, а на общины, сгруппированные по языку. В зависимости от предрасположенности семьи и культуры, откуда происходили студенты, школа строила учебные планы, развивая именно такой набор умений и навыков.

Звучало очень интригующе — колдунов, которые не относились к романской группе, обучали колдовать своими посохами (в основном славян), хотя как факультатив они обучались и палочковому колдовству. Тёмных искусств с точки зрения руководства школы не существовало, она, в отличие от Хогвартса, была подчинена какой-либо общности магов лишь формально (русской, с которой чуть меньше века не поддерживала отношений), и потому это место считалось элитарным учебным заведением.

— И никаких грязнокровок, — «Джеральд! Следи за языком!», — и тем более сквибов, как в Шармбаттоне! Лучшая школа Европы, не иначе!

Такое мнение, послушав слова Джеральда, Теодор бы не стал разделять, но с выпускниками Дурмстранга он без подготовки не хотел бы встречаться на поле боя. После упоминания сквибов маленький Ронни дёрнулся, как от пощёчины, и Нотт как бы между делом поведал, без лиц, историю Джереми Яксли, закончившего Оксфорд сквиба. Из уважаемой семьи! Это привело младшего мальчика в абсолютный восторг, он даже слушал с приоткрытым ртом, а когда Тео закончил, его родители переглянулись меж собой.

Наконец, лишь вернувшись домой, в Нотт-холл, Теодор понял, что продешевил. Ему с его уровнем потребления, обсусловленным годами паразитирования, как бы не было это болезненно признавать, на маггловских продуктах пятнадцать процентов показались едва ли не наглостью, тогда как Малфои втроём (ли?) жили на широкую ногу, обирая своих вассалов на кратно большие суммы.

Впрочем, он как-то уже привык, что слизеринство — это не о том, чтобы быть ублюдком, что бы не говорили на эмоциях гриффы, а о том, как решать проблемы хитростью, оставаясь человеком. «Сто великих слизеринцев» не давали соврать.