Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

На корабле никогда не бывало тихо. Капала где-то вода, раздавались едва слышные шаги часовых, а рядом с дверями кают находиться порой было просто неприлично, ведь постапокалипсис-постапокалипсисом, а секс у некоторых был чуть ли не по расписанию. И все эти «возьми меня, милый… ох… ах…». Блин, да если бы еще я специально это послушивала! Но нет — развитый по сравнению с человеческим слух заставлял становиться незримым участником чужого интима. И даже если зажать руками уши, это не шибко спасало.

Не сказать, чтобы это было проблемой, но я не какой-то там извращенец, чтобы получать удовольствие от пусть и слухового, но вуайеризма. Поэтому до научной лаборатории я практически бежала, а заскочив в полутемное помещение, сразу же закрыла за собой дверь. И только после этого осмотрелась.

Помещение было двухуровневым, как и рынок. Вот только «второго уровня», как такового, не было — просто лестница на верхнюю палубу. Зато высота потолка была такой, что влезла куча лабораторного оборудования, причем большая его часть была подозрительно похожа на водоочистную установку вроде той, что была в Убежище.

Внутренний локатор определял присутствие только одного человека. На этот «маячок» я и пошла, стараясь осторожно передвигаться между цилиндрических резервуаров и нагромождения труб.

Женщина обнаружилась в дальнем углу лаборатории. Повернувшись спиной ко мне, она читала показания с терминала и записывала их в папку.

— Добрый вечер. Ну, верней, ночи, — поправилась я, предусмотрительно не подходя слишком близко. Ну, а мало ли, вдруг зарядит с кулака в лицо с перепугу — для местных подобное было что-то вроде пожелания доброго дня, так как постоянные опасности отточили их рефлексы исключительно на защиту и нападение.

— Сколько раз говорить, посторонним вход воспрещен. Хоть кол на голове… — голос женщины был раздосадованным, но в то же время — не срывался на крик. Договаривая свою тираду, она повернулась. Узкие темные глаза вдруг расширились до европейского стандарта. — О боже… Что ты здесь делаешь? Джеймс говорил, что оставил тебя в Убежище…

— Мы знакомы? — меня удивила такая бурная реакция. Я никогда не видела эту женщину, но она меня сразу же узнала. Как так? Хотя… Учитывая, что она была связана с проектом отца, может быть, он приходил к ней и показал, как и Тридогнайту, мою фотографию?

— Ты не можешь меня помнить, — женщина отложила в сторону планшет и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене. Я встала рядом с ней исключительно по привычке. — Я доктор Ли. Мы работали вместе с твоим отцом. Впрочем, вряд ли он рассказывал обо мне.

— Не рассказывал. И прежде, чем мы продолжим разговор… Вы обознались, понятно? Я Айрин Коннор. О Джеймсе Андерсоне знаю только то, что он сбежал из Убежища за несколько часов до меня. Не состою с ним в родственных отношениях, не испытываю личной симпатии…

— Он сказал, что ты отреклась от него. И сказал, что у тебя были веские причины его ненавидеть.

— Отреклась — не откреклась, дело десятое. Не думаю, что вас шибко интересуют наши внутрисемейные разборки и все то дерьмо, в котором принимал непосредственное участие мой отец там, в Убежище. Суть в том, что за мной тут бегают ребятки некоего Джабско. И я уже успела завалить в общей сложности представителей эдак десять этой славной организации. Думаю, что обломав зубы об меня, он может переключиться на тех, кого можно счесть моей семьей. Ну, или друзьями. Мы поняли друг друга?

— Вот значит как. Хорошо, Айрин.

— Для друзей просто Рин.

— А мы уже друзья? — глаза ученой чуть сощурились, будто она улыбнулась. При этом само выражение лица осталось привычно непроницаемым.

— Надеюсь, будем. Я, в общем, чего пришла… Мне тут птички в один голос напели про эту вашу гидропонику, опыты в очистке воды и все такое… А я тут как раз залезла в одно старое убежище и там обнаружила довоенные еще семена, саженцы и прочую фигню. На некоторых контейнерах упаковка не повреждена и если верить надписям, то из этого всего можно вырастить что-то нормальное. Мой напарник говорит, чтобы я «выбросила эту хрень и не маялась дурью», да и у самой меня опыт возни с растениями нулевой. Но вы, кажется, таким увлекаетесь.

— И что ты хочешь взамен?

Я рассмеялась. Сама не знаю, почему. То ли бесила уже до зеленых ежиков эта готовность местных к тому, что за все надо платить. То ли еще в чем-то дело было.

— Ах, да… Я забыла. Обязательно ведь что-то надо требовать взамен… Что же, хорошо. Если получится вывести какой-то новый сорт растений, или удастся разработать технологию, которая позволит выращивать всякие фрукты-овощи с меньшими затратами, то эта технология не должна использоваться вами в коммерческих целях. Изобрели — поделились с другими поселениями. Впрочем, насколько мне известно, вы и так это делаете. Кстати, да. Если нужно какое-то оборудование, составьте список. Наткнусь — притащу. Предотвращая вопросы — да, безвозмездно, то есть даром.

— Могу спросить, чем вызван такой альтруизм?

— А вы мне нравитесь, — я криво ухмыльнулась. — Мало кто будет на голом энтузиазме сутками вкалывать чисто ради улучшения мира. С вашими-то мозгами могли бы уже давно заняться разработками на благо какой-нибудь организации с сомнительными целями и купаться в бабле, а вы тут зависли. О многом говорит, знаете ли. Пусть я вас и не знаю лично, но люди рассказывают, да и интуиция мне подсказывает, что вы хороший человек. А хорошим людям я могу и на голом энтузиазме притащить кучу хлама, полезного для дела.

— Если это не шутка, то ты меня очень сильно выручишь.

— Не шутка. Я все равно по городу и пустошам лазаю. Так что список мне в зубы — и ждите посылочку. Может, сама припрусь, может — пришлю с друзьями или караванщиками всякого барахла. А, да, если речь о каком-то трудноназываемом оборудовании, то придется мне его нарисовать, поскольку в этой вашей научной лабуде я мало что понимаю. Ко мне обычно обращаются, когда надо что-нибудь найти или кого-нибудь убить, а не за научными изысканиями.

— Список я тебе и так дам, уже пятый месяц прошу Совет выделить ресурсы на добычу некоторых вещей, да только Беннона ничего, кроме выгоды, не заботит, а у нашей охраны проблем по горло с болотниками и мутантами.

По голосу женщины было слышно, что она не особо надеется на успех мероприятия, да и на мое слово. Интересно, это природное недоверие, или папочкина репутация? С его слов я успела понять, что он ушел с работы над проектом из-за смерти мамы и необходимости воспитывать меня. А «Чистота» распалась как раз лет восемнадцать назад, то есть отец был из тех людей, на ком все держалось.

Весело, конечно — пустить все под откос ради сопливого младенца. И потом всю жизнь тыкать этому самому младенцу тряпкой «я сделал это для тебя». Как-то херово ситуация выглядит, с какой стороны не посмотри. Что, неужели нельзя было отдать меня на воспитание каким-нибудь знакомым из того же Ривет? Или забросить в послушники к Братству Стали, где и оружием махать научат, и кучу полезных для жизни навыков привьют, и работу найдут?

Или он действительно считал сначала Убежище таким вот заебись насколько безопасным местом, где мне ничего не будет угрожать? Интересно, как бы он запел, если бы знал, что едва не произошло со мной после его ухода…

Получив от доктора Ли списки, я двинулась к выходу на среднюю палубу, пролистывая в пип-бое рисунки и таблицы. Кое-что даже было понятно, где именно искать. Кое-что было откровенным хламом, который периодически попадался в служебных помещениях метро. Технические характеристики некоторых вентиляторов навели на мысль о том, что можно присобачить вместо них некоторые запчасти с довоенных судов. Моторы, кстати, с них же можно взять. А еще — в списке чрезвычайно нужных вещей были предметы из другого списка — перечня вещей, которые Братство готово отдать мне взамен на всякую электронику. Так что можно будет по пути помочь местной лаборатории.

— И, кажется, я уже сказала, чтобы вы не беспокоили доктора Ли, — раздался голос впереди. Подойдя к повороту коридора я остановилась и осторожно выглянула из-за угла.

— Вы что, не понимаете важности моих исследований? Не понимаете важности моих поисков? Для передового научного центра на Пустошах вы слишком уж…

Разговаривали двое. Как я поняла, седой мужчина в засаленном деловом костюме и очках пытался пробиться на аудиенцию к доктору Ли. А одна из ассистентов ученого конкретно так этой встрече препятствовала.

— В любом случае, ни я, ни доктор Ли не собираемся искать этого вашего робота. Найдите себе какого-нибудь наемника, или еще кого, но не отвлекайте главу научной лаборатории ради своих бесполезных поисков.

— Но я…

— Разговор окончен, доктор Зиммер. Теперь прошу простить — в отличие от некоторых, мне надо работать, — женщина развернулась на пятках и практически военной походкой направилась прямо к тому повороту, где находилась я.

Прятаться больше не имело смысла, поскольку меня все равно бы обнаружили. Поэтому я вышла из-за угла и двинулась по коридору в сторону лестницы на верхнюю палубу. В планах было выбраться наружу, чтобы попрактиковаться перед сном. Все равно, на полетной палубе нет народа, да и чье-то приближение я почувствую. Если, конечно, это не Харкнесс. Вот уж не знаю, почему, но этот человек находился вне моей «видимости». Как гули. Как вампиры из «Мерешти». Как Мэт. И как Пинкертон. Выходит, что он тоже из мутантов, да? Интересно, он сам об этом знает? И если да — то какие вещи он может вытворять? В лоб спрашивать, конечно, о таком не стоит. Я уже поняла, что людей с отклонениями от нормы в постапокалиптическом обществе не шибко жалуют, так что все эти отклонения необходимо тщательно скрывать и мимикрировать под стандартного человека.

— Эй, ты там! Ты что-то вроде ассистента? Хотя нет, у тебя слишком помятый вид, — в спину раздался голос этого самого дедугана.

— А ты что-то вроде ученого? Странно, я думала, что у людей науки не должно пахнуть изо рта так, будто там кто-то сдох неделю назад. И про помятый вид я бы заикалась только после того, как постирала свой сальный костюм. По тебе скоро мандавошки бегать начнут, если уже не бегают, — моментально отбрила я.

— Поразительно, как сильно тебя задевают замечания о твоем внешнем виде.

— Я предпочитаю, чтобы свое мнение о моем внешнем виде другие держали при себе. Чего хотел? — сложив руки на груди и даже не подумав отказаться от хамского тона в голосе, я прислонилась спиной к стене.

— Поразительная наглость… Так скажем, я потерял кое-какое свое имущество. И надеялся, что местные ученые помогут мне его отыскать, но, как видишь, у них свои архиважные задачи. Поэтому я надеюсь, что это имущество найдет мне кто-то вроде тебя. Если хотя бы часть того, что несет этот дурень на радио правда…

— Этот дурень на радио — мой друг. Выбирайте выражения. И я надеюсь, что крышек у вас так же много, как и самомнения, поскольку бесплатно я работать не буду, да и платно не за каждое дело возьмусь.

— Само собой. Ресурсов Института хватит, чтобы удовлетворить твои амбиции. Теперь к делу. Тебе знаком термин «Андроид»? Хотя нет, откуда бы тебе его знать…

Я тут же машинально принялась накручивать на палец прядь волос из хвостика. К этому жесту, как и к привычке надувать губы, строить мечтательно коровий взгляд и манерно растягивать гласные, меня приучила Ани, когда я впервые еще лет в тринадцать пожаловалась ей на стереотипность мышления людей вокруг. Девочка-блондинка со смешной прической, надо ли объяснять, сколько шуток я слышала о своем интеллекте от людей, которые в этом самом интеллекте уступали мне как минимум в два раза? Но да, конечно, я тупая блондинка. И тесты я прошла только потому, что Бротч — друг моего отца. А результаты К.О.З.Ы. вообще насосала. Хотите, вас сосать научу, а то смотрю, аж слюнями от зависти истекаете?

Ханна приучила не воевать с ветряными мельницами, а использовать все эти стереотипы себе на благо. Так что, слыша пренебрежительный отзыв о своих способностях я уже машинально нагоняла на себя такой внешний вид, чтобы максимально этому отзыву соответствовать. А потом так — хопа-на, нежданчик!

И, конечно, мне знаком был термин «андроид». Фактически, он был знаком человечеству еще с начала двадцатого века. Именно тогда в фантастике появилось интересное течение вида «что будет, если создать и развить искусственный интеллект»? С учетом того, что до войны массово клепали роботов — термин «андроид» был у всех на слуху. Робот, который внешне не отличается от человека.

— Значит, вкратце поясняю. Андроид — это робот. Но забудь обо всех этих «Храбрецах», «помощниках» и прочие жестянки, которые ты видишь на Пустошах. Ты ищешь робота, который ничем не отличается от человека. Он дышит, пьет, ест, спит, в конце концов. И он возомнил себя человеком, после чего сбежал из Института.

— Из Института? Что такое Институт? — главное, выглядеть как можно тупей. Как говорится, оправдаем ожидания заказчика.

— Это место, где мы создаем андроидов.

— А зачем?

— Чтобы они делали работу, которую люди делать не могут. А321… Это особенный андроид. Эту модель я сконструировал лично и… он уникален! — в голосе ученого появились знакомые фанатичные нотки. Сразу возникла ассоциация с Леско, мир праху его.

— Чем?

— Что?

— Ты сказал, что он уникален. Чем?

— Ты все равно не поймешь. Технологии, которые я использовал при создании этого андроида… Чтобы повторить их, у меня уйдут годы работы. И вот он сбежал.

— Почему?

— Ошибка программы. Иногда они начинают считать себя людьми. Или кем-то вроде людей. Но, как бы там ни было — на самом деле он не человек. Ты хоть это понимаешь?

— Конечно. Он андроид. Искусственно созданная машина. А человеки — это человеки, — послушно покивала головой я. — Ты хочешь вернуть эту машину и готов мне заплатить много крышечек, если я его найду. Так?

— Именно. Приведи мне этого андроида. Или доставь его труп. А, и вот еще что… Я полагаю, что он обратился за помощью к пластическим хирургам и механикам, чтобы изменить свою внешность и память.

— Зачем?

— Он знает наши протоколы. Он знает, что мы его будем искать. Так что, думаю, сейчас он считает себя кем-то другим. И я понятия не имею, где именно мне искать. Попробуй поспрашивать техников и врачей, начни с доктора Престона — местного врача.

— Ладно. Обещать ничего не буду. Если вдруг что-то обнаружу — дам знать.

«И если я захочу этим заниматься», — мысленно добавила я. Потому что Зиммер мне, мягко говоря, не нравился.

— Постой. Вот еще запись, которую он оставил мне перед тем, как уйти. Прослушай на досуге. Он явно издевается!

— Хорошо, — приняв копию на пип-бой, я окончательно попрощалась с Зиммером и направилась в сторону лестницы. Достав из кармана наушники, подключила их к Пип-Бою. И запустила полученную у Зиммера запись.

— Зиммер! Зиммер! К тому времени, как ты получишь это сообщение, меня уже не будет. Я ухожу из Содружества. Я хочу жить собственной жизнью, быть самому себе хозяином.

Я поставила запись на паузу. Снова прокрутила этот отрывок. «Я хочу». Машина не может ничего хотеть. Как максимум — обладать протоколами, которые внушают определенную манеру поведения вроде той же речи английского дворецкого у робота из нашего дома. Но машина не имеет каких-либо желаний. Только исполнение программы. В программу А321 явно не было заложено что-то подобное. «Я хочу». «Я хочу жить собственной жизнью, быть самому себе хозяином». Кажется, я почти понимаю его. Ведь я хотела того же самого, когда сбегала из Убежища.

— Я знаю — ты думаешь, будто я дефектен. Я тоже раньше полагал, что бегство — признак неисправности. Но теперь я знаю, в чём дело. Самоопределение — НЕ дефект. Я просто больше не желаю терпеть всё это. Вы, люди, получите полномасштабный бунт, если не начнёте относиться к нам, андроидам, как к личностям.

О, а вот и скайнет! Правда, похоже, андроид был абсолютно не в курсе того, что люди и к другим-то людям не могут относиться, как к личностям. Хотя… Если он разумный, если у него есть свои желания и стремления, и если при этом он удовлетворяет их не за счет убийства невиновных, работорговли и прочего дерьма — то пожалуйста, лично я готова признать его полноценной личностью. Правда, не уверена, что остальные будут со мной столь же солидарны.

— Я знаю, ты пошлёшь за мной Бюро робоконтроля. Но я знаю все наши хитрости. Уверяю тебя, меня ты не найдёшь.

А вот это зря. Бравировать, угрожать, намехаться и прочее лучше всего над трупом противника. Или для того, чтобы усыпить бдительность и ударить в самый неожиданный момент. А вот такие пассажи… Не удивлена, что задетое самолюбие Зиммера — одна из причин, по которым он лично отправился откуда-то с севера сюда, чтобы найти здесь свое «беглое имущество».

— Когда ты получишь это письмо, я буду кем-то другим. Такова цена моей свободы. Это мой последний бунтарский акт против системы, которой я больше не принадлежу. Прощай, Зиммер, скатертью дорога.

А вот это уже клиника. Именно фраза про «буду кем-то другим» натолкнула Зиммера на мысль о программистах и пластических хирургах. Кто же говорит о своих планах противнику? Только идиоты, все верно. Кхм… А что, если эта запись — отвлекающий маневр? Я бы, например, тоже написала, что «ухожу из Содружества», но при этом осталась бы там. А что? Территория наверняка лучше знакома, да и Институту не придет в голову искать прямо у себя под носом. Хотя… Судя по тому, что Зиммер отправился прямо на Столичную Пустошь — нашлись какие-то зацепки, который в итоге привели его сюда.

В любом случае, Зиммеру я помогать не буду. Было что-то в этом отвратительное, как по мне. Дефектная машина — это сбитый целеуказатель, который заставляет робота палить по всем без разбора. Дефектная машина — это заикания во фразе «ваш кофе, мэм» у робота-дворецкого. Но самоопредение, как совершенно верно заметил А321 в своей последней записи, дефектом не является.

С другой стороны… Если удастся что-то раскопать про андроида мне, то вполне вероятно, что раскопают и другие «искатели истины». Если они будут не такие щепетильные в этом вопросе, как я, то в итоге А321 будет сдан обратно Зиммеру в упаковке и с бантиком.

Андроид сейчас считает себя кем-то другим, так? То есть, он даже не будет знать, что за ним идет охота, а значит — ни дать отпор в случае неожиданного нападения, ни спрятаться. Значит, самым лучшим вариантом будет найти этого андроида, объяснить ему, что к чему и предупредить насчет Зиммера. А дальше пусть сам решает, что делать.

Кстати, совет про Престона я учла, вот только лично мне кажется куда более рациональным обратиться за помощью к Пинкертону. Он же вроде сказал, что спец и в технике, и в пластической хирургии. А значит — хорошо знает народ, который специализируется на подобном. Но это я уже утром. Сейчас же я выбралась на крышу, или внешнюю палубу, или как там они у авианосцев называются, и просканировала окружающую среду на предмет наличия людей. Только один охранник, и тот где-то в дальних ебенях, то бишь с другой стороны надстройки, а значит — меня не увидит.

Ладно, как там Мэт меня учил? Надо попробовать прыгать вверх, пробежаться по стене, постоять на потолке и освоить прочие «стихийные» умения? Вот и попробуем. Все равно вокруг никого нет. Правда, неплохо было бы для этого откуда-нибудь спрыгивать. Если в воду — то охранник у ворот что-то заподозрит. Потому что один раз «упала в воду с верхней палубы и чудом выжила» — еще куда ни шло, а десять раз подряд — это какая-то дичь. Надстройка наверху тоже отпадает — наверх надо пробираться через бараки охранников, там тоже насторожатся, если я десять раз поднимусь и ни разу не спущусь.

Оставалось только забираться на остовы самолетов и вертолетов, находящиеся в дальней части палубы и прыгать на палубу же с них. Высота приличная — от пятнадцати до тридцати футов, так что можно успеть сориентироваться и «паранормальщину» включить.

После десятой попытки у меня получилось запрыгнуть на крыло одного из остовов. Но увы — не отключив вовремя «паранормальщину», я вместо того, чтобы «пристыковаться» ногами к крылу транспорта, сделала сальто назад и на его середине зависла в воздухе. Ногами вверх. Головой вниз, причем от головы до палубы было примерно пять футов. Отличненько! Теперь надо освоить в этом формате каких-нибудь новых трюков, а потом — похвастаться Мэту. Осторожно, чтобы не сбить «настройки», я вытянула руки в стороны и согнула ноги в коленях. Получилось очень похоже, как если висеть вниз головой на турнике. Почему мне сразу не пришло в голову воспроизвести эти ощущения и отталкиваться от них? Ведь все было бы так просто…

— Интересно, уже можно считать, что я умею летать, или все-таки нет? — вслух задала сама себе я вопрос. Я совсем не ожидала услышать на него ответ от кого-то, кроме самой себя.

— Думаю, что все-таки нет.

Знакомый голос донесся слева. Слишком резко дернув головой, я потеряла концентрацию и плашмя брякнулась на палубу.

— Бля! — подняв голову, смотрю снизу вверх на Харкнесса. Глаза шерифа сейчас приняли уже знакомую мне идеально круглую форму.

— Ты только что… — он показал пальцем на меня, а потом — на примерную точку, в которой я висела.

— И что? — поняв, что я спалилась… Честно говоря, я до одури перепугалась. То есть, спалиться перед «Братством» было нестрашно, потому что была внештатная ситуация, я спасала жизни других, и было бы закономерно ожидать, что меня хотя бы в качестве благодарности чисто в эту встречу не пристрелят. Но и люди из Братства, и Мэт, и Вэнс предупредили меня о том, что мутантов в человеческом сообществе… не любят. — Что теперь? Да, я умею левитировать. Что дальше? Убьешь меня? — вскочив на ноги, я попыталась прикинуть, в какой из вертолетов лучше всего бросать шерифа, если он потянется к оружию. — Монстром назовешь? Ударишь? Вышвырнешь мутанта с палубы?! — в голосе сами собой появились истеричные нотки. Потому, что я не хотела с ним драться. Потому, что возможно, сейчас придется поднять руку против того, кого я считала если не другом, то кем-то очень похожим. А еще — потому что я невольно винила себя. Ведь если бы он не узнал правды обо мне, то никакой катастрофы не произошло бы.

— Что? Ты больная совсем, или как? — шериф сделал шаг по направлению ко мне, а потом провел рукой по моей голове.

— Не трожь, — прорычала я, рефлекторно запахивая расстегнутую куртку.

— Что? — Харкнесс посмотрел на меня, а потом, видимо, сложил в голове «два» и «два». — Я малолетками не интересуюсь, расслабься. И даже если бы интересовался, то не в такой вот ситуации бы свой интерес демонстрировал.

— И… Что тогда? — я уже запуталась, мне надо лезть за ножом, или на этот раз нет?

— Охрененно левитируешь, продолжай в том же духе. Только перед кем попало не рисуйся, а то у некоторых может быть крен всякий на мутантов. Ну, ты же типа как гуль, или там супермутант, только внешне не изменившаяся, так?

— Типа того.

— Ну, я так и понял. Тут перед войной правительство с Вирусом Рукотворной Эволюции экспериментировало, ну и доэкспериментировалось, что всякие чудища неведомые наплодились в бешеных количествах. Людей, как ты поняла, это тоже затронуло. С кого-то кожа слазит, а некоторые могут вверх тормашками в воздухе висеть.

— Ну… Я вообще-то не только это могу, — я смутилась.

— Ну, в принципе, я понял. Иначе хрена с два бы вы с напарником вдвоем лагеря супермутантов зачищали.

— Так ты… Меня не сдашь?

— Достала… — Харкнесс припечатал руку к лицу. — Мне хватает проблем с пьянчугами, дебоширами, рыночными воришками, болотниками и прочим дерьмом. И у меня нет времени на все эти войнушки. Пока ведешь себя нормально — проблем не будет. Если они появятся — эта твоя левитация тебя не спасет. Все поняла?

Наши взгляды встретились. У него странные глаза. Карие, но живые и неживые одновременно.

— А ты сам… Тоже, да? Я почему-то не чувствую твоего присутствия. А людей я всегда чувствую.

— Я не умею висеть в воздухе вверх тормашками, если ты об этом. Так что нет — я не из вашего племени. Иначе бы меня здесь не было — нашел занятие поинтересней. Если список дурацких вопросов иссяк, то я, с твоего позволения, — последнее было добавлено преувеличенно-саркастичным тоном, — продолжу обход.

— Спасибо, — в спину шерифу произнесла я. И не была уверенна, почудилось ли мне едва слышное.

— Не за что.