Всё в твоих руках (гет)

Глава 37

В мире только один человек вызывает искреннее желание придушить его. И это Том Риддл.

В косых лучах заходящего солнца танцевали пылинки. В углах комнаты своего часа дожидалась темнота, с каждой секундой пуская длинные щупальца все дальше и дальше, постепенно захватывая свободное пространство комнаты. Последние лучи солнца, преломляясь, рисовали замысловатые узоры на каменных стенах. Еще пара минут и класс погрузиться в темноту разгоняемой парой свечей, заранее разожжённых Томом.

Я встала, сжав кулаки.

— Риддл, верни!

— Нет, — Том и не думал смущаться или оправдываться.

— Что ты хочешь за нее?

— Поцелуй меня.

Меньше всего я ожидала услышать это. Том не понял, что я собираюсь вытрясти из него свою вещь, если потребуется, силой?

— Давай по-хорошему.

Губы Тома изогнулись в намеке на улыбку.

— Поцелуи меня.

Тишина забила уши ватой. На мгновение мне почудилось, что я ослышалась. Но его глаза тлели предвкушением, словно угольки костра. Наклоняясь, я и сама не верила в то, что собираюсь сделать. Но если такова цена, то почему бы не заплатить. Тем более трезво оценивала свои силы и понимала, что успех не на моей стороне.

Том пах острым перцем, крепким кофе и модным одеколоном. Запах забился в нос, кружа голову. Как заворожённая, не отрывая взгляда, я смотрела на худое лицо в обрамлении вьющихся волос, уложенных по последней моде. К вечеру на подбородке пробилась еле заметная щетина. Протянула руку и коснулась щеки. Колючая.

Страшась передумать, осторожно прижалась губами к щеке. Мгновение. Краткий миг. Ароматы кофе и перца усилились. Невольно вдохнула глубже. К ноткам примешивался незнакомый, но притягательный аромат, щиплющий язык послевкусием. Я не могла сказать, что это. Только предположила, что это собственный запах Тома, не скрытый ничем. Понимание прокатилось дрожью по телу. Ладони вспотели. Я украдкой вытерла их о юбку.

Отстранившись, увидела, что щеки Риддла покрылись рваными пятнами румянца.

— Фанни.

Том потянулся ко мне. Испугавшись, отпрянула назад.

— Я сделала, о чем ты просил. Верни заколку.

Риддл рассмеялся, как чокнутый псих. Громко, ничего не стесняясь. От нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. Руки сжались в кулаки.

— Я и не говорил, что верну заколку. Просто попросил поцеловать.

Эти слова ошеломили меня. Глупо моргая, уставилась на Риддла. Обманула саму себя. Придумала того, что на самом деле в слух никто не произносил. Как глупо, Фанни!

— Риддл! Верни. Немедленно!

Он поднял заколку повыше. Покрутил, рассматривая. Я следила за ним, не отрываясь. Чего Том добивается?

Заколка исчезла в нагрудном кармане. Горящие огнем глаза смотрели с вызовом.

Я закипела. В ушах гулко застучало сердце. Зрение, отсекая лишнее, сузилось до одного Тома Риддла. Хитрого, ни грамма не сомневающегося, с наглой усмешкой, затаившейся в зрачках. Просчитал и обыграл.

Обманутая в лучших ожиданиях, схватила мантию за полу и рванула так, что пуговицы разлетелись в разные стороны боевыми снарядами. Это и было моей ошибкой.

— Я тебя предупреждал, но ты снова распустила руки.

Он схватил меня с силой, которую ожидаешь от атлета, но никак не от худосочного Тома, и дернул на себя, заставляя потерять равновесие. Выбор до прискорбия мал: упасть или действовать. Злость добавила сил. Секунда, и я оседлала колени Риддла. Руки мертвой хваткой вцепились в воротник. Ткань впилась в шею, оставляя отметины.

Его реакция последовала незамедлительно. Пальцы сжали мои плечи так, что послышался треск рвущейся ткани. Риддл подался вперед, безжалостно сминая мои губы. Это не поцелуй, а ожог. Горячий, пугающий и искушающий.

Я попыталась отпрянуть, но плечи все еще находились в капкане рук Риддла. Первая грубость сменилась легкими, почти невесомыми прикосновениями. Том ослабил напор. Он едва касался, дразня и обещая неведомое. Захваченная ощущениями, испуганно замерла, а потом робко стала отвечать. Как умела.

Губы горели огнем. Поцелуи сбивал с толку, переворачивая все с ног на голову. Рваное дыхание смешивалось, разгоняя по телу пожар. Я давно оставила воротник в покое и вцепилась в Тома, то ли собираясь оттолкнуть, то ли прижаться покрепче.

Риддл переместился к моему уху. Звонко чмокнул, вызывая у меня смешок.

— Фанни, — тихий шепот прошелся кипятком по нервам. — Моя Фанни.

Последний луч лизнул крышу школы. Комната погрузилась во тьму, обостряя и без того оголенные нервы. Ощущения захлестывали. По шеи зазмеились дорожки поцелуев. Том то слегка касался, то прикусывал кожу на грани боли. Еще и еще. Что ждет в следующую секунду, предсказать невозможно. Бесстыжий стон разнесся по комнате. Я и сама удивилась, что могу издать такой чувственный и призывающий звук.

Том до боли впился пальцами в кожу, пододвигая ближе к себе. Задранную по колено юбку сдвинул к поясу, безжалостно скомкав. Чулки с отчетливым щелчком пустились в свободное плавание. Ничем не сдерживаемые, они гармошкой сползли вниз.

Руки путешествовали по моим бедрам, находя места, от прикосновения к которым разбегались мириады мурашек. Он рисовал спирали и петли, сжимал и гладил. Заставлял вздрагивать, когда, не в меру расшалившись, проходил в опасной близости к белью.

Не сдержавшись, стала лихорадочно покрывать его ответными поцелуями. Глаза в обрамлении по-девчачьи длинных ресниц. Бешено бьющуюся жилку на виске. Нос с крошечным, почти незаметным шрамом на переносице. Колючие щеки, которые я осторожно гладила и целовала. И снова губы, притягивающие магнитом. Как заведенная, возвращалась к ним снова и снова.

Сегодня всё дозволено. Запустила руки в волосы Тома, пропуская пряди сквозь пальцы. Черные, как сажа. Жесткие, но при этом волнистые и блестящие. Удивительное сочетание. Осторожно потянула пряди назад, заставляя Тома открыть шею с нервно дернувшимся кадыком. Прижавшись губами, вдохнула. Запах Тома. Чистый и четкий. Все наносное выветрилось, оставляя главное. Руки на мгновение сжали мои бедра, но тут же, словно извиняясь, продолжили чарующий танец.

Не медля, проложила вниз дорожку поцелуев, пока не уперлась в потрепанный мною воротник. Облизнувшись, ощутила на языке солоноватый привкус бархатистой кожи. Хочу большего. Прикоснуться к запретному. Открыть все тайны.

Расстегнула верхние пуговицы. Под воротником пряталась небольшая родинка. Не удержалась, лизнула ее и тут же подула. Том протяжно выдохнул.

Третья, четвертая, пятая пуговица. Кожа, открывшаяся в распахнутом воротнике, нежная и не тронутая загаром. Аккуратно провела по ней пальцами. Настолько тонкая, что казалось, проткну ее насквозь неосторожным прикосновением. Не удержавшись, наклонилась и поцеловала ямку над ключицей.

Пятая пуговица, как назло, застряла и никак не хотела выходить из петли. Потянула, собираясь оторвать ее, но Том остановил меня, крепко прижав к ходившей ходуном груди. Прерывистое дыхание свистело в ушах. Сердце стучало, как бешеное, выдавая ритм зажигательного фокстрота. Потянулась за еще одним поцелуем, но получила только легкий чмок в нос.

— Не сегодня, Фанни.

Нахмурилась и требовательно уставилась на него. Почему не сегодня? Тело требовало продолжения, наплевав на все принципы и планы.

Лягнула его бедро коленом, выражая свое недовольство. Том засмеялся и провел пальцем по моей щеке.

— На тебя и так свалилось слишком много за эти сутки. Не хочу, что бы ты обвиняла меня в том, что я воспользовался моментом.

Я раздраженно зашипела, но доводы приняла. Скосила взгляд на карман. Стоит ли попытаться еще раз? Увидев мой интерес, Том добавил. — Пока побудет у меня. Верну её, но не сегодня.

Лицо Тома белело в сумраке. Ресницы бросали длинные тени на щеки, скрывая выражение глаз. Погладила его и слабо кивнула. Огонь в крови стихал.

Мы сидели, обнявшись, и просто молчали. В темноте, разгоняемой слабым светом свечей. Его дыхание шевелило волосы в растрепанной прическе. Я слушала стук сердца, уткнувшись в грудь. Мгновения наедине, пронизанные молчаливым согласием. Плевать, что это неприлично. Плевать, что я вырулила на кривую дорожку, которую так избегала. Плевать, что большую часть времени мне хотелось придушить Риддла. Не сейчас. Только не сейчас.

В темноте за окном шелестел Запретный лес. За стенами школьники отчаянно забрили уроки и обсуждали очередные сплетни. Хогвартс жил своей обычной жизнью.

В этой комнате существовали мы одни. Только сегодня. Без обязательств, суеты, долгов и требований. Просто мы.