Без права на побег (гет)

Мэйлин повисла на шее гостя, едва он переступил порог гостиной. Радостный вскрик сорвался с её губ — тонкий, как у ребёнка, — и в следующее мгновение она уже тонула в крепких объятиях мужа.

Криденс Бербоун оказался высоким статным мужчиной лет сорока с небольшим. Густые чёрные волосы, лишь тронутые серебром у висков, подчёркивали строгие черты лица. В уголках угольно-чёрных глаз пролегли тонкие морщинки, но от этого взгляд его не терял силы — наоборот, становился теплее, осмысленнее. Он с улыбкой гладил жену по спине, словно боялся, что она исчезнет, стоит отпустить.

После бурного, почти беззвучного приветствия — в котором было всё: и радость, и облегчение, и слёзы, — Криденс наконец повернулся к хозяевам дома, ставшим свидетелями их долгожданной встречи.

— Мистер и миссис Снейп, — произнёс он, голос мужчины был глубоким и немного хриплым, — наша семья перед вами в неоплатном долгу. Я помогу вам всем, чем смогу. Но здесь, — он огляделся, — несмотря на ваши таланты и защитные чары, место небезопасное. А я не могу долго находиться на острове — это риск для нас обоих. Можем ли мы продолжить разговор в более надёжном месте?

Лита с Северусом переглянулись. Решение было очевидным, и муж ответил спокойно:

— Есть одно место. Мы только начали его оборудовать. Там пока лишь палатка с расширением и развалины старых домов.

— Если там отдельный пространственный карман, этого достаточно, — кивнул Бербоун.

— Там почти полностью сформированная складка, — уточнил Северус.

— Превосходно, — удовлетворённо заметил гость.

Снейп поднялся на второй этаж и вскоре вернулся, держа в руке небольшой зачарованный порт-ключ.

— Только, сэр, — произнёс он с подчёркнутой вежливостью, — прошу понять правильно: это наше убежище. Поэтому я вынужден попросить вас и миссис Бербоун дать клятвы о неразглашении.

— Разумеется, юноша, — Криденс слегка склонил голову, и в его тоне послышалось уважение. — Это справедливо.

Он и Мэйлин поочерёдно произнесли формулы клятвы — воздух в комнате едва заметно дрогнул, словно признавая договор заключённым.

Порт-ключ вспыхнул мягким светом, и мгновение спустя все четверо оказались на зелёном лугу, где под лёгким ветерком покачивались васильки и колокольчики. В стороне стоял аккуратный шатёр — палатка с чарами расширения Снейпов, недавно поставленная среди руин старинных каменных коттеджей.

Воздух здесь был свежим, пропитанным запахом трав и влажного камня. Небо затянули розоватые облака заката.

— Замечательная работа! — восхитился Бербоун, оглядываясь с видимым интересом. — Это вы, мистер Снейп, создавали каркас и чары? Прекрасно, просто прекрасно.

Он опустился на одно колено, провёл ладонью по траве и кивнул, будто подтверждая собственные догадки.

— С вашего позволения, я доработаю защиту. Сделаю это место абсолютно неприступным. Кстати, — он улыбнулся, — я мастер рун и арифмантики. Мои исследования в области портальной магии известны на Ближнем Востоке. Несколько стационарных порталов, построенных по моим проектам, стоят в магической Порте и Иерусалиме. Так что пользуйтесь моментом.

Пока мужчины обсуждали технические детали, Лита с Мэйлин при помощи домовушки накрыли стол под навесом у палатки. Домовушка сновала туда-сюда, напевая себе под нос, и вскоре в воздухе витали запахи жареной птицы, свежеиспечённого хлеба и травяного отвара.

Когда все уселись, за столом воцарилась уютная, почти домашняя атмосфера. Миссис Снейп рассказывала о том, как она обнаружила на заднем дворе проклятого анимага и, не раздумывая, стала оказывать помощь.

— И сильно удивилась, — призналась она с лёгкой улыбкой, — когда позже, уже в библиотеке Мунго, прочитала о маледиктусах. Хорошо, что раньше я этого не знала — иначе бы, наверное, испугалась.

Северус тихо усмехнулся, а Бербоун взглянул на жену — и в его глазах было безмерное облегчение: всё позади.

Над поляной медленно опускались сумерки. Мир вокруг будто затаил дыхание, позволяя им всем хоть немного отдохнуть после испытаний и поверить, что впереди действительно может быть мирное завтра.

Разговор постепенно перетёк в более доверительное русло. Напряжение первых минут встречи давно рассеялось, и мистер Бербоун — теперь уже спокойный, собранный, но с какой-то едва уловимой грустью в голосе — стал рассказывать о себе.

Чем дольше он говорил, тем больше Лита и Северус поражались: за сухими фразами скрывалась невероятная история, достойная отдельной книги.

— При рождении, — начал он после короткой паузы, — меня назвали Аурелиус Дамблдор. Да, — Криденс чуть улыбнулся, заметив, как Северус вскинул брови, — я сын Аберфорта и юной Рэйчел, племянницы аптекаря Шайверетча.

Он сделал глоток воды, будто собираясь с силами.

— Девушка была единственной из своей еврейской общины, кому довелось учиться в Хогвартсе в самом начале этого столетия. Судьба распорядилась так, что она забеременела от Аберфорта. Как именно она сумела родить ребёнка и убедить Лестрейнджей вывезти детей-бастардов в Америку, я уже не узнаю. Все Лестрейнджи, участвовавшие в тех событиях, давно мертвы. А моя мать не сочла нужным рассказывать об этом.

Он говорил спокойно, без тени пафоса, но в тоне звучало усталое примирение с прошлым.

— В Штатах меня отдали на усыновление некой миссис Бербоун, — продолжил он. — Женщине глубоко религиозной, искренне верящей, что магия есть проявление дьявола. Её фанатичная забота и постоянное подавление моих способностей сделали своё дело. Так я начал превращаться в обскура.

Он замолчал, внимательно глядя на собеседников.

Лита, не удержавшись, хотела было вставить вопрос, но Северус мягко коснулся её плеча — мол, подожди. И Бербоун продолжил:

— Вы знаете, что такое обскур, мистер Снейп?

— По этому поводу существует множество теорий, — ответил Северус сдержанно. — Никто до конца не понимает, почему один ребёнок в условиях подавления магии становится обскуром, а другой нет. Я читал труды колдомедиков, но однозначного объяснения не нашёл.

Криденс кивнул.

— Верно. Единственный, кто хоть немного приблизился к пониманию природы обскура, был американец Джосайя Лазар. Он заметил любопытную закономерность: почти все случаи возникновения обскуров происходили у детей, живших близ океана. Он сделал вывод, что влияние водной стихии усиливало внутренний конфликт и разрушение магического ядра.

Он сделал паузу, глядя куда-то вдаль, за стенки палатки, будто снова видел Нью-Йорк, рушащийся под ударом неуправляемой силы.

— Но я знаю одно, — тихо добавил он, — никакого разрушения не происходит и обратимость возможна. Я живое доказательство. Когда-то я разрушил половину Нью-Йорка… и сумел собрать себя заново.

На лице Криденса появилась едва заметная, почти мальчишеская улыбка. Он развёл руки в стороны, словно показывая: вот он, целый, живой, настоящий.

— Всё это я изучал не из любопытства, — добавил он уже спокойнее. — Я просто хотел понять, почему остался жив и что именно сделал неправильно или правильно. В результате нашёл нечто удивительное и ужасное.

За столом повисла тишина. Лита впервые осознала, что перед ней не просто маг, а человек, буквально воскресший из хаоса собственной разрушительной силы.

Солнце давно скрылось за горизонтом, оставив на западе лишь тонкую полосу алого света. Над поляной, где разместилась компания, зажглись первые летние звёзды. Воздух был тёплым, прозрачным и пах цветущими травами. Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись заросшие яблоневые и вишнёвые сады — всё, что осталось от деревни, сожжённой во время войны.

Северус лёгким движением палочки зажёг несколько парящих светильников — тёплые шары магического света мягко осветили поляну. Никто не спешил уходить в палатку: вечер был слишком хорош, чтобы прятаться под крышей. Домовушка принесла чайник с ароматным травяным настоем, и разговор потёк дальше.

Мистер Бербоун, устроившийся поудобнее на складном кресле, заговорил вновь — спокойно, но с той особой интонацией, когда каждое слово звучит как предупреждение.

— Тем не менее, — начал он, — не сама водная стихия влияла на тех детей, у которых пробуждался обскур. Истинная причина — в их крови. Магия хаоса, древняя и необузданная, — вот что вызывало разрушение.

Он поднял взгляд, и свет от ближайшего фонаря отразился в его чёрных глазах, делая их почти бездонными.

— То, что я расскажу вам сейчас, — продолжил Криденс, — крайне важно. Возможно, эти знания однажды спасут вам жизнь. Вы знаете, откуда пошёл род Дамблдоров?

Северус, задумчиво сжав чашку в руках, покачал головой.

— Нет, я не знаю, откуда пошёл ваш род.

Бербоун чуть кивнул и, сделав глоток чая, продолжил:

— В семнадцатом столетии жил молодой священник и маглорожденный маг по имени Брайан Дамблдор. Он увлёкся поисками источника вечной жизни и вскоре оказался втянут в экспедицию, организованную пиратом Эдвардом Тичем, которого вы, возможно, знаете под именем Чёрная Борода. Из всей команды почти никто не вернулся. Говорят, старпомом у него была его собственная дочь — ревностная католичка. Она и спасла моего предка от смерти.

Он замолчал на секунду, будто давая собеседникам время осмыслить услышанное.

— Так вот, — тихо добавил он, — Брайан женился на девушке по имени Сирена. Она была русалкой. Не из тех, что обитают в Хогсмидском озере, — нет. Сирена принадлежала к океаническому народу. И это совсем иная раса.

На поляне повисла тишина. Только цикады в траве перебивали её мерным стрекотанием.

Криденс отставил чашку, глядя на пламя ближайшего фонаря.

— Вы ведь никогда не задумывались, — произнёс он негромко, — что бо́льшую часть нашей планеты занимает океан? Пять континентов — это лишь островки, разбросанные по воде. Мы привыкли думать, что жизнь есть только на суше. Но это не так. В глубинах океана существует иная цивилизация — древняя, скрытая, обладающая своей магией и своими законами.

Он чуть подался вперёд, голос его стал ниже, почти шёпотом:

— Их магия рождена из Хаоса. И потому те, в чьих жилах течёт хоть капля их крови, порой становятся обскурами. Они не выдерживают внутреннего конфликта двух стихий — порядка и первозданного разрушения. Именно поэтому я выжил тогда, в юности, и сумел собрать себя заново. В моих жилах течёт кровь обоих миров.

Северус слушал молча, не перебивая. В этом рассказе не было показного пафоса — лишь усталая правда человека, пережившего слишком многое.

А над поляной медленно поднималась луна, и казалось, что само небо внимало древней тайне, раскрытой этим человеком.

Мэйлин мягко коснулась щеки мужа, её ладонь скользнула по его коже, и Криденс, поймав этот взгляд — тёплый, полный тихой любви, — улыбнулся едва заметно. Он сделал глоток чая и продолжил рассказ, словно возвращаясь к нити, которую ненадолго отпустил:

— Возвращаясь к Дамблдорам. Отец Брайан жил со своей возлюбленной на одном из Карибских островов. У них родилось двое детей. Дочь впоследствии вернулась в океан вместе с матерью — девочки рождаются чистокровными русалками. А сын отправился с отцом обратно в Англию, где они поселились в Насыпном Нагорье. Этот Брайан Дамблдор приходился моему отцу прапрадедом. Магом он был слабым, но его сын считался официально чистокровным, ведь мать мальчика отец записал как маглорожденную, такую же, как и он сам. Зачем он это сделал? О! Это самое интересное…

— В то время браки между магами и детьми океанов были строго запрещены. Считалось, что такие союзы несут проклятие. У их потомков просыпался редкий и опасный дар — то, что древние называли «голос бездны», а современные маги — прокля́тым даром убеждения. Эти люди обладали способностью к гипнозу и внушению. Их слова звучали как истина, против которой невозможно возразить.

Повисла тишина. Лита почувствовала, как холодок пробежал по спине.

Вот оно что...

Дамблдор. Всё становилось на свои места. Он — из тех. Значит, способен заставить поверить в любую ложь, в любую идею. И, возможно, уже делал это не раз.

Что-то, видимо, отразилось на её лице — потому что Криденс, уловив её выражение, спокойно добавил:

— Всё не так плохо, как вы думаете, миссис Снейп. У этого дара есть пределы. Он не действует на менталистов — даже самых слабых.

Северус оторвался от задумчивого созерцания бликов света в чашке и тихо пробормотал:

— Теперь понятно, почему директор зачистил почти всех легилиментов в Британии. И почему стремится контролировать меня.

Криденс кивнул.

— Есть и такое. Но, как и всякая магическая сила, этот дар имеет свою стихию. Альбус — дитя воды. Его сила особенно велика там, где господствует её дух. А духи воды — самые могущественные на островах.

Лита, до этого слушавшая молча, оживилась. В мире духов она чувствовала себя как дома.

— Тогда получается, — медленно произнесла она, — что маги, чья сила связана с другими стихиями, например, землёй, способны противостоять ему?

— Совершенно верно, миссис Снейп, — ответил Криденс, и в его голосе прозвучало одобрение. — Именно поэтому я живу в Магической Порте. Это сердце самого большого континента, где стихия земли сильнее всего. Только там моя семья в безопасности.

Лита слушала внимательно. Всё, что он говорил, звучало логично. Но чем больше она размышляла, тем больше вопросов у неё возникало. Всё, что писала Роулинг, определённо требовало пересмотра. Где кончается вымысел и начинается правда? Что из этих историй — сказка, а где тщательно спрятанное знание о древних расах и забытой магии?

Она бросила взгляд на Северуса. Тот, как всегда, выглядел сдержанным, но глаза выдавали бурю мыслей. Магия, о которой говорил Бербоун, не укладывалась в привычные рамки Хогвартса и британского понимания волшебства.

А вечер всё глубже уходил в ночь. Над поляной мерцали звёзды, светлячки кружились среди трав, и казалось, что сама природа затаила дыхание, слушая рассказ человека, в чьей крови смешались два мира.

Северус налил себе чаю, отпил немного и внимательно посмотрел на гостя.

— Только это ведь далеко не всё, верно? — спросил он спокойно. — Мистер Риддл упоминал о странной гибели сестры директора. Если она, как вы сказали, была обскуром, почему не смогла собрать себя сама, как это сделали вы?

Криденс чуть улыбнулся уголками губ.

— Потому что, как вы справедливо заметили, мистер Снейп, это далеко не вся правда. Мой дед, Персиваль Дамблдор, мечтал о власти и богатстве. Но священником становиться не пожелал — как и многие британские волшебники того времени, отправился пиратствовать. Угадайте, кого он привёз в качестве жены?

— Мерлин… — Северус медленно выдохнул, осознав всё сказанное. — Вот почему Дамблдора называют полукровкой! Он наполовину магик… А что стало с вашей тёткой?

Криденс пожал плечами.

— А что с ней могло случиться? Ушла в море вместе с матерью. Но слухи о запретном браке Персиваля Дамблдора быстро дошли до британского волшебного общества. Русалку хотели запечатать, да не вышло. Тогда деда отправили в Азкабан, а мой отец и дядя оказались в положении неблагонадёжных.

Он сделал глоток чая, на мгновение замолчал, словно прислушиваясь к далёким воспоминаниям, и тихо добавил:

— Только это длилось недолго. После совершеннолетия прокля́тый дар проявился у дядюшки во всей красе — и его карьера стремительно пошла вверх. С сороковых годов я наблюдаю, как он методично выпиливает всех, у кого есть хоть малейший намёк на ментальные способности, по всему Британскому острову.

У Северуса в голове наконец сложилась целая картина — чёткая, пугающая своей логичностью.

Всё — его странные «квесты» с мародёрами, откровенная травля в школе, амортенция, которую он когда-то определил в своей крови и вывел во Флоренции. Даже это теперь получало объяснение.

Потом всплыли воспоминания о книгах той предвзятой, откровенно ограниченной магловской писательницы из мира Литы. История, рассказанная ею, вызывала у него неприятное, почти физическое отторжение.

По её версии, в самом конце его должна была убить Мэйлин — потерявшая человеческий облик, ослеплённая болью и отчаянием. Та самая миссис Бербоун, что сейчас счастливая сидела напротив и с любовью смотрела на своего мужа.

Северус вдруг понял, что и Дамблдоры, и эта писательница из иного мира удивительно похожи в одном — в жестокости. Оба мира этих людей будто питались ненавистью к тем, кто отличался от них и не вписывался в их идеальную схему мира.

Лита заметила, как напрягся её муж, и мягко коснулась его плеча, словно возвращая в настоящий момент. Северус притянул её ближе, вдохнул привычный запах трав и зелий, исходивший от её волос, и только тогда заметил, что луна уже высоко поднялась в небе. До полуночи оставалось совсем немного.

— Думаю, остальное мы обсудим утром, — негромко сказал он, поднимаясь. — Наши дамы устали.

В палатке домовушка Тисли уже успела подготовить гостевую комнату — застелила широкую кровать, поставила на тумбу ночник и принесла свежее бельё.

Вскоре на поляну опустилась густая летняя тишина, нарушаемая лишь редким стрекотом кузнечиков и мерным шелестом листвы.