Потерянная — незнакомая себе (гет)

Утро выдалось суетным.

Ева уже стояла у выхода — одетая, с собранными вещами, с Лирой в клетке и сердцем, которое тихо билось где-то под горлом. А вот семейство Уизли никак не могло собраться. Кто-то постоянно что-то забывал — то учебник, то мантия, то волшебная палочка — и возвращался обратно с криками и смехом. Казалось, как только они вот-вот выйдут, кто-нибудь обязательно вспомнит, что не взял бутерброды.

Наконец, все ввалились в машину, едва запихнув багаж в багажник, и выехали в сторону вокзала. Только вот почти сразу пришлось вернуться — кто-то забыл билет.

К тому моменту, как они добрались до "Кингс-Кросса", времени почти не осталось. Все вывалились из машины и понеслись бегом через вокзал, лавируя между прохожими, чемоданами, клетками и шляпами. До отхода поезда оставалось всего пять минут.

Когда они уже подбежали к кирпичной стене между платформами 9 и 10, миссис Уизли с тревогой взглянула на часы.

— Перси идёт первым! — распорядилась она. Голос её дрожал от напряжения.

Перси без лишних слов шагнул вперёд и исчез в стене. За ним последовал мистер Уизли, потом Фред и Джордж.

— Я возьму Джинни и Еву, — сказала миссис Уизли и мягко охватила Еву за здоровую руку. Это простое, мимолетное касание — не приказ, не толчок, а именно забота — отозвалось в груди Евы тёплым, но непривычным чувством. Таким добрым, почти домашним.

Миссис Уизли крепко взяла Джинни за руку, и втроём они рванули вперёд. Мир дрогнул, пронесся вспышкой — и вот они уже стояли на волшебной платформе 9¾.

Поезд уже пыхтел, готовый к отправлению. Все снова побежали — теперь вдоль поезда.

— Быстрее! — крикнул Фред, уже у вагона.

Рядом с Евой оказался Джордж. Не говоря ни слова, он аккуратно подхватил клетку с Лирой из её рук. Ева замерла на секунду — но он только коротко кивнул и потащил багаж к поезду.

Когда пришла очередь садиться, он протянул ей руку, помогая взобраться на ступеньку вагона. Его пальцы крепко и уверенно обхватили её запястье — нежно, но надёжно. И, не отпуская, он убедился, что она устойчива, прежде чем забраться сам.

Фред стоял чуть поодаль, помогал Джинни и бросал в их сторону взгляды — не поддразнивающие, как обычно, а чуть задумчивые, почти серьёзные.

Оказавшись внутри, они вместе помахали на прощание мистеру и миссис Уизли, которые стояли на платформе, улыбающиеся, немного запыхавшиеся, но счастливые.

Ева сжала в руке край своей мантии и впервые почувствовала: она едет туда, где её будут ждать.

___________________________________

Когда они уже оказались внутри поезда Джинни оглянулась и задала вопрос Фреду.

-Где Гарри и Рон? Они должны были идти за нами.

-наверное другом вагоне поезда. они не могли опоздать.

И Ева вспомнила, что их не впустил Добби. Она знала это, но была так счастлива с заботой семейство Уизли что забыла об этом. Она шлепнула себя по лбу и вздохнула.

-Что-то забыла? Что-то важное? — она обернулась в сторону голоса — на неё беспокойным взглядом смотрел Джордж. -Лекарство?

— Нет, заколку, — тихо проговорила она чувствуя себя неуютно он его серьёзного и заботливого вида. Ей все ещё было не по себе, как будто Джордж как-нибудь подшутит над ней, например, про её состояние на кухне. Но нет он не выглядел игривым как Ева привыкла его видеть всегда . Будто не хотел даже говорить на эту тему. И это легкое изменение в его характере было для него странным. Но Ева не хотела обратить внимание на это, она сейчас волновалось про них. Про Гарри и Рона.

________

Ева села в купе рядом с Джинни. Напротив устроились Фред и Джордж. Поезд вздрогнул и тронулся с места. За окном медленно поползли знакомые лондонские улицы, растворяясь в лёгком тумане.

Джинни молча смотрела в окно, уткнувшись подбородком в ладони. Казалось, она тоже думала о Гарри и Роне.

Фред, как обычно, начал что-то весело рассказывать — какую-то историю про дракона из книжной лавки, который оказался не драконом, а зачарованной метлой.

— …и вот он замахнулся, а метла — вжух! — Фред изобразил пируэт руками. — Прямо в нос одному высокомерному снобу. Думаю, он теперь будет бояться чистить камины...

Он рассмеялся, но его смех звучал как-то глухо в тесном пространстве купе. Джинни не отреагировала. Ева лишь слегка дёрнулась, будто не расслышала. А Джордж даже не улыбнулся.

Он всё время косился на Еву. Не слишком навязчиво, но заметно. Его взгляд был серьезным, внимательным — как будто он всё ещё не мог выбросить из головы ту ночь на кухне. Он не знал, что именно с ней произошло, но видел, что она была на грани.

— Ты точно ничего не забыла? — тихо спросил он. — Может, надо было взять ещё бинтов? Или зелий?

Ева медленно повернулась к нему.

— Всё есть. Не беспокойся, — ответила она коротко и ровно. Ни тени благодарности, ни раздражения. Просто пустой, отрешенный голос.

— Может, тебе удобно будет прилечь...

— Я в порядке, — снова сухо. Почти без паузы.

Фред удивлённо взглянул на них. Он хотел было вставить шутку — вроде "Джордж, с каких пор ты такой заботливый, у тебя что, температура?" — но, встретившись с серьезным взглядом брата, замолчал. Что-то в нём подсказывало, что сейчас не время для поддразниваний.

Купе погрузилось в тишину. Только стук колёс и лёгкий скрип вагонных соединений напоминали, что всё ещё идёт поезд, что они едут в Хогвартс.

Ева снова посмотрела в окно, но взгляд её был рассеянным. Она не видела пейзажей. Её мысли были далеко. Огонь на коже, хриплый голос Сэма, острые глаза крысы под подоконником, голос в голове. Она сжала руки в кулаки. Контракт. Всё ещё мешал. Всё ещё не отпускал.

А Джордж молчал. Он просто сидел напротив, не шутя, не дразня. Только изредка бросал на неё взгляд — такой, от которого становилось немного теплее. Не потому что он понимал. А потому что хотя бы пытался.

__________________

Поезд замедлил ход, пронзительно свистнул и, вздрогнув в последний раз, остановился у станции Хогсмид. Шумно распахнулись двери, и поток учеников хлынул наружу, в прохладный воздух.

Ева вышла одной из последних, вместе с Джорджем, Фредом и Джинни. Она на мгновение остановилась, оглядываясь по сторонам. Воздух был влажным, в темноте мерцали огоньки фонарей, а вдали, над черной гладью озера, возвышался силуэт Хогвартса.

— Первокурсники! Первокурсники — сюда! — раздался громкий голос Хагрида. Он стоял чуть поодаль, размахивая фонарём.

— Удачи, — тепло сказала Джинни и поспешила к Хагриду, оглядываясь на Еву. Та ей мягко кивнула.

Вдруг Ева поняла, что осталась одна с близнецами. Все остальные уже разбредались по платформе, и вокруг было шумно и суетливо. Она шагнула ближе к толпе, но замешкалась, окинув взглядом стоянку.

— А как мы доберемся до замка? — тихо спросила она, немного смущенно.

— Ты не знала? — удивился Фред, приподняв бровь. — Нас повезут на каретах, смотри.

Он указал вперёд — неподалёку стояли тёмные, обитые кожей кареты. Казалось, что они движутся сами по себе, пока Ева не пригляделась. Их тянули странные, полупрозрачные существа — скелетоподобные, с кожей, натянутой на кости, и пустыми, бездонными глазами. Фестралы.

Ева замерла. Она могла их видеть.

— На что смотришь? — негромко спросил Джордж, уловив её взгляд.

— Ничего, — быстро ответила она, отвела глаза и сделала шаг вперёд, скрывая дрожь в голосе. В этот момент её сова в клетке на руках Джорджа ухнула, словно напоминая о себе.

— Ева! — раздался рядом радостный голос, до боли знакомый.

Невилл стоял недалеко, держа в руках клетку с своей лягушкой Тревором. Его лицо озарилось настоящим счастьем, когда он увидел её.

Не сдерживаясь, Ева подбежала и обняла его. На мгновение ей стало по-настоящему легко — словно кто-то вынул из груди камень.

— Я искал тебя в поезде, но не нашёл… — смущённо пробормотал Невилл, краснея, когда она отпустила его.

— Я… опоздала. — Ева улыбнулась. — Но я здесь. Это главное.

— Я переживал, вдруг тебя не отпустили из приюта… Там ведь тяжело, — добавил он уже тише, пока они садились в карету.

Ева улыбнулась чуть шире, но рука невольно потянулась к левому локтю, туда, где под бинтами ещё болела рана. Джордж заметил этот жест — он уже было открыл рот, чтобы снова заговорить о лечении, но Ева, перехватив его взгляд, чуть качнула головой и негромко шикнула, давая понять, что не хочет об этом ни слова. Он молча кивнул и отступил.

Фред и Джордж на остатке пути вели себя непривычно спокойно. В карете воцарилась лёгкая тишина, если не считать весёлой болтовни Невилла и Евы — они разговаривали обо всём понемногу, перескакивая с одной темы на другую. Её голос звучал чуть светлее, чем обычно, и пусть ненадолго, но она казалась по-настоящему счастливой.

А Джордж всё ещё думал о том, что видел её ночью на кухне — и о причине ее состояние, чего, возможно, никогда не узнает.

________________________

Карета остановилась, и ученики один за другим начали выбираться наружу. У замка было ветрено и немного влажно от росы. Фонари освещали высокие ворота, и из распахнутых дверей замка лился тёплый свет.

В Большом зале было уже полно народа. Потолок, как всегда, был заколдован — над головами плыло ночное небо, усеянное звёздами. Четыре длинных стола были заняты учениками. Фред, Джордж, Ева и Невилл сели за гриффиндорский стол, наблюдая, как первокурсников, в том числе и Джинни, ведут к шляпе.

Ева с улыбкой наблюдала, как Шляпа едва коснулась головы Джинни и громко провозгласила:

— Гриффиндор!

Гарри и Рона всё ещё не было.

Ева отвела взгляд и принялась ковыряться в тарелке, делая вид, что спокойно ужинает, хотя сердце внутри слегка сжималось от ожидания. Она знала, почему их не было. Знала — и надеялась, что с ними всё обошлось.

И вот, когда распределение почти закончилось, двери Большого зала резко распахнулись. В зал, запыхавшиеся и растрёпанные, ввалились Гарри и Рон.

— О, ну наконец-то, — пробормотал кто-то за столом.

Некоторые начали смеяться, кто-то ахнул, а профессор Макгонагалл поднялась с места с таким выражением лица, будто не верит своим глазам.

Следом за ней резко поднялся Снейп. Он метнул взгляд на парней — и не сказать, что этот взгляд выражал гнев. Нет. Это было холодное презрение, как будто их присутствие здесь нарушает сам порядок школы.

— Поттер. Уизли. Вон из зала, — процедил он, сдержанным, но грозным голосом. — Мы поговорим после ужина.

Гарри и Рон поплелись за ним. В зале сразу вспыхнули шёпотки.

— Что вообще случилось? — прошептала Лаванда Браун.

— Они опоздали? — вскинулась Парвати.

— Опоздали?! Да они прилетели на машине! — возбуждённо выдохнул Ли Джордан. — Я сам слышал! Машина — летучая! Окна гремели!

— Что?! — восхищённо протянул Фред. — Да ладно, не может быть.

— Ева, ты что-нибудь слышала? — обернулась к ней Марта Квилл. — Ты же была с нами в поезде?

Ева на миг замерла. Она почувствовала, как все взгляды рядом на секунду остановились на ней. Она посмотрела на девочку с лёгкой, притворной растерянностью.

— Нет, — покачала головой. — Я... думала, они просто в другом вагоне.

Она с усилием выдавила вежливую улыбку и уткнулась в бокал тыквенного сока, чтобы никто не заметил, как напряжённо у неё сжались пальцы.

Когда ужин закончился, и ученики начали вставать, Ева прошла за потоком в башню Гриффиндора. Вся дорога прошла в обсуждениях «летающей машины», кто что слышал и кто видел в окно странный силуэт над лесом. Ева лишь молча шла, изредка пожимая плечами, как будто ей всё это было внове.

В спальне девочек всё было по-прежнему: кровати с балдахинами, тёплый свет, уют. Девочки возбуждённо переговаривались, пока переодевались. Ева машинально разложила свои вещи, постелила плед на край кровати и села, глядя в окно.

Ночь была тиха, и над запретным лесом покачивалась луна.

Она знала, что Гарри и Рон сделали это ради школы. Ради Хогвартса. И всё равно — часть её внутри боялась. За них, за себя, за то, что начался новый учебный год — и кто знает, что принесёт он на этот раз.

_________________________

Утренний зал был полон гомона — ученики обсуждали начало занятий, распределение, и, конечно, вчерашний инцидент с летающей машиной. Кто-то хохотал, кто-то пересказывал подробности, кто-то сплетничал, будто сам летел рядом.

Ева сидела рядом с Невилом, но почти не ела. У неё не было аппетита. Больше всего её отвлекал не гул зала и не восторженные рассказы однокурсников, а взгляд.

Упрямый, настойчивый, тихо тянущий — Джордж.

Он сидел немного поодаль, рядом с Фредом, который по привычке весело балагурил и уже пытался разыграть первокурсников с ложками, танцующими в каше. Но Джордж не подыгрывал. Он даже почти не притрагивался к еде, всё чаще бросая в сторону Евы задумчивые взгляды.

Ева чувствовала его взгляд кожей, чувствовала его непонимание. Он явно хотел спросить, понять, убедиться. Она устала от недосказанности, от напряжённого молчания между ними. Нужно было закончить начатое ещё тогда, на кухне в "Норе".

Она медленно поднялась из-за стола, будто случайно, будто ей просто захотелось выйти. Но перед этим она мельком посмотрела на Джорджа — не мимо, не сквозь, а прямо. Словно звала. Глаза у неё были спокойные, но упрямые.

Он заметил. Положил вилку и без слов встал, тихо извинившись перед братом.

Они оказались в пустом коридоре. Холодный свет стекал по каменным стенам, вокруг было глухо, только далёкий шум голосов с завтрака ещё отдавался эхом. Ева остановилась у окна, сжав кулаки.

Джордж встал немного в стороне, будто не знал, как подойти ближе.

— Я просто… — начал он тихо. — Я волновался. Всё нормально?

Ева резко обернулась, глаза её сверкнули.

— Почему ты продолжаешь? — голос её был низкий и глухой, но полон ярости. — Почему ты застрял на этом? Что тебе вообще нужно от меня?

— Я… — Джордж оторопел от тона, но не отступил. — Ничего. Просто я заметил. Ты выглядела плохо. Я беспокоюсь, Ева.

— Беспокоишься? — её губы дрогнули, будто она сдерживала крик. — Прекрасно. Значит, ты меня жалеешь. Думаешь, что я сломанная, бедная сирота, которой теперь надо сочувствовать и смотреть на неё, будто я хрупкое стекло?

— Нет! — Джордж шагнул ближе. — Это не так, ты...

— Замолчи! — крикнула она. — Я чувствую себя жалкой каждый раз, когда ты так на меня смотришь! Я знаю, как выглядела в ту ночь! Я не хотела, чтобы кто-то знал! Я не хотела... чтобы кто-то догадался!

Он замер. Она дышала тяжело, будто пробежала марафон, в голосе дрожала боль.

— Если бы меня не забрали из приюта в тот день, всё было бы как всегда. Никто бы ничего не знал. Я бы осталась незаметной. Как я привыкла. Мне не нужно твоё внимание, Джордж. Мне не нужно чьё-то... участие.

Он попытался заговорить, но Ева уже не остановить:

— Я справляюсь. Сама. Всегда справлялась. Излишняя забота — только ломает. А жалость... убивает.

— Это не жалость, чёрт подери! — вспыхнул Джордж. — Ты не можешь всё тащить одна, ты же человек, не...

— Все меня бросают! — выкрикнула она. — Всегда. И я не хочу привыкать к чьей-то заботе. Особенно, если она продиктована жалостью. Это только больнее делает, ясно?

Он открыл рот, хотел возразить — сказать, что она не права, что он не жалеет, что он…

— Не надо! — отрезала она. — Просто забудь. Забудь про всё. И веди себя так, как будто ничего не было. Как ты всегда и делаешь. Пожалуйста.

Молчание. Слишком плотное, слишком тяжёлое.

И вдруг — взрыв. Грохот прокатился по коридорам, и разом всё стихло, кроме него.

Ева резко вскинула голову, и в тот же миг рванулась в сторону звука.

— Ева! — Джордж схватил её за руку. — Подожди! Подожди, может, это...

— Там Невилл! — вырвалось у неё, и она попыталась отдёрнуть руку.

— Подожди секунду, подумай...

— Надеюсь, ты всё понял! — бросила она и вырвалась.

И, не оборачиваясь, помчалась прочь — туда, где рождалась паника.

_____________________________

Когда Ева вырвалась и убежала, оставив его с клокочущим внутри "надеюсь, ты всё понял", Джордж остался стоять посреди коридора. В груди было пусто — будто там побывала та же волна взрыва, что прогремела за стенами. Он не шевелился. Даже не сразу понял, что продолжает сжимать воздух, где секунду назад была её рука.

Он ничего не понял. Вообще ничего.

Да, он волновался. Да, ему было её жаль. С того самого вечера на кухне, когда она еле стояла и дрожала, он чувствовал — с ней что-то не так. Он хотел как лучше. Держался рядом. Садился рядом в поезде. Вглядывался в её лицо за завтраком.

И вот теперь — как будто сделал что-то ужасное.

Он сел на каменную скамью у стены и уткнулся в ладони.

Он был уверен — если бы кто-то другой оказался в её ситуации, он бы поступил точно так же. Ну, может, пошутил бы пару раз. Но остался бы рядом, поддержал. Это же нормально. Это по-человечески.

Но Ева... она словно жила по другим правилам. Как дикая кошка, правда. Непривычная к рукам, к словам. Каждое прикосновение будто обжигало. Даже забота — как соль на рану.

Она не хотела быть слабой. Не хотела, чтобы её видели такой. И это пугало. Потому что он и представить не мог — как это, бояться даже доброты?

Что-то дрогнуло внутри. Будто она не просто ушла — отвергла. Его. Его заботу. Его... участие. Как будто это было что-то плохое. Как будто он сделал ей больно тем, что был рядом.

Он чувствовал злость.

Не на неё.

На себя.

— Ну и что я сделал не так, а? — почти прошептал он сам себе, стиснув зубы.

Он же просто волновался. Просто… не мог не думать о ней с того дня, когда нашёл её ночью, растерянную, уставшую, бледную, будто выжатую. Он хотел помочь, защитить, сделать хоть что-то.

А она — отталкивала. Всё. Его слова. Внимание. Даже заботу. Словно это всё было лишним. Словно он… мешал ей быть такой, какой она привыкла быть — невидимой. Самой себе.

Он-то привык, что забота — это нормально. Что если кто-то падает, ты подаёшь руку. Если больно — шутишь, чтобы стало легче. Если страшно — стоишь рядом, пока страх не уходит. Он так делал для брата, для Джинни, для друзей. И это всегда работало.

Но с Евой — не работало.

Он поднял взгляд на стену, упёрся в неё, будто пытался пробить своим взглядом щель в её непроницаемости.

«Я тебе не нужен… потому что тебе только жаль. А я не хочу быть той, кого жалеют» — эхом звучал её голос в голове.

Жалко? Да. Конечно, ему её жалко. То, что он тогда увидел — это было по-настоящему страшно. Шрамы. Глаза, полные боли. Она ведь почти не спала. Почти не ела. И не просила помощи.

Как можно не жалеть её?

Но… ведь не только жалко.

Он просто не мог иначе. Он не хотел, чтобы она снова была одна. Он хотел быть рядом. Хоть как-то. Хоть на расстоянии.

А она — отвернулась.

И всё равно… он не мог злиться на неё. Потому что теперь начинал понимать: она не просто не просит заботы — она боится, что привяжется. А потом всё исчезнет, как обычно. И будет только больней.

эта девочка — не про шутки.

Не про «всё будет хорошо».

Не про «я с тобой».

Джордж медленно встал. И прошептал в пустоту:

— Прости, что не понял сразу.

А потом бросился в сторону шума. Потому что, несмотря ни на что… он не собирался её бросать.

* * *

Ева бежала к Большому залу, и в голове её метались мысли, как искры от взрыва.

После того, как исчезла Клэр, после того, как она снова осталась одна…

Жизнь забирает всё, что я люблю, — мелькнуло в ней, — и, возможно, сейчас она заберёт и единственного настоящего друга…

Неужели опять?.. Неужели и Невил...

Сердце колотилось, как будто вот-вот разорвёт грудь. Ева ворвалась в зал.

Первое, что она увидела — красный конверт, зависший над длинным столом Гриффиндора.

А потом …

— РОНАЛЬД УИЗЛИ!!! — взвизгнул конверт, и голос миссис Уизли, преувеличенно громкий, почти оглушительный, прокатился по залу.

Посуда звенела, ученики вздрагивали и хихикали, а Рон, жалкий и растрёпанный, сидел, съёжившись, как будто хотел исчезнуть под столом.

— КАК ТЫ ПОСМЕЛ! НА МАШИНЕ?! ТЫ МОГ УБИТЬСЯ! ЕСЛИ Я ЕЩЁ РАЗ ПОЛУЧУ ПИСЬМО ОТ ДИРЕКТОРА… — кричал голос, — Я ЛИШУ ТЕБЯ ВСЕГО! И КАРМАННЫХ! И ВООБЩЕ — ТЫ ВЕРНЁШЬСЯ ДОМОЙ!

Письмо вспыхнуло, оставив в воздухе дрожащую тишину. Кто-то прыснул со смеху. Кто-то просто ошарашенно молчал.

Ева остановилась, выдохнула. Она поняла, что опасности не было. Только позор друга.

И с облегчением прошла мимо толпы, встала рядом с Невилом, который тут же обернулся, она медленно опустилась на скамью рядом с ним. Ева вздохнула и наконец заметила, как дрожат её пальцы. Но рядом был Невилл. Он с тревогой глядел на неё.

— Ох, — сказал он, скосив на неё взгляд. Он решил ее отвлечь сам не зная от чего— Ты это видела? Бедный Рон…

— Я думала, хуже уже не будет, — Ева и слабо улыбнулась.

— Знаешь, у меня тоже как-то было письмо... от бабушки. Правда, это было давно. Потом неделю боялся подходить к сове.

Ева посмотрела на него.

Тепло. По-настоящему.

Ева вдруг улыбнулась. Искренняя, тихая, усталая улыбка. Она взяла Невилла за руку — Всё хорошо. Теперь всё хорошо, — прошептала она. И он кивнул, вдруг очень по-доброму улыбнувшись в ответ.

Ева посмеялось. Эта нелепая картина Рона, получающего «крикун», действительно оттянула её мысли в сторону.

Она крепко сжала пальцы Невила и прошептала:

— Всё уже позади.

Он смутился, но тоже улыбнулся, тепло, почти с облегчением.

И в этот момент в зал вошёл Джордж.

Он искал её глазами. И сразу заметил:

Она рядом с Невилом.

Смеётся.

Светится.

Эта улыбка — тёплая, настоящая, непуганная. Та, которую он почти не видел на её лице за всё лето.

Он замер.

А потом вдруг понял: он больше не зол. Не обижен. Не путается.

Просто рад, что она может улыбаться.

Он сел рядом с Фредом, молча.

Фред окинул его внимательным взглядом.

— Ну? — тихо спросил он. — Поговорили?

— Поговорили, — глухо отозвался Джордж, не глядя на брата.

— И?

Джордж молчал.

В зале снова зазвучали голоса. Слышался смех, кто-то уже шептал о письме миссис Уизли.

Но он смотрел только на неё.

Её смех был тихим, сдержанным, но в нём было что-то, что он ещё не слышал — как звон ключей, выпавших из замка.

— Я не понимаю, Фред, — вдруг глухо сказал он. — Почему ей… не нужна помощь?

Фред нахмурился.

— Может, не в помощи дело, а в том, как ты её даёшь?

Джордж стиснул зубы.

Я просто хотел, чтобы ей было легче… А она смотрит, будто я… будто я причиняю боль.

Он снова посмотрел на Еву. Та что-то шептала Невилу. Её глаза блестели — не от слёз. От света.

Почему я чувствую, будто проиграл что-то важное?

Фред вдруг положил руку ему на плечо.

— Иногда не надо понимать. Надо просто… быть рядом. Но не навязываться.

Джордж усмехнулся — сухо.

— А я не умею "не навязываться", ты же знаешь.— чуть хрипло ответил Джордж. Пауза. Он перевёл взгляд на Рона, который до сих пор выглядел как лягушка после грозы.

— Ему досталось, да?

— Ещё как, — хмыкнул Фред. — Я думал, он упадёт в обморок.

Джордж рассмеялся — громко, искренне.

Но в этом смехе была лёгкая хрипотца. Что-то глухое, что-то невысказанное.

Фред заметил. И больше не пошутил.

И Джордж снова посмотрел туда, где сидела Ева.

Её смех был тёплым. Настоящим. И в этот момент Джордж понял — у неё есть кто-то, кто хочеть о ней заботиться. Не потому что жалко. Потому что важно.