Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

В этой школе просто некогда остановиться и просто подумать, посчитать дни, решить, что хорошо, а что плохо. Ощущение, что затягивает в глубокую воронку — и все, ничего не поделать. Отношения тонкими, но крепкими нитями привязывают к месту и времени, и уже перестаешь думать о том, что было, но к тому же нет и времени думать о том, что будет. Живешь минутой, часом, но разве это нормально?

Эйидль стояла посреди Нижнего Холла, держа в руках свиток со своим сочинением по Магическим Артефактам — один из немногих новых для нее предметов, который был действительно интересен. Ей поставили 16 баллов, по международной магической системе — «Выше ожидаемого», чуть-чуть недотянула до «Превосходно».

Но вовсе не об отметке по Артефактам думала девочка, стоя посреди холла, через который проходили или пробегали школьники. Все они бежали или плелись по своим делам, не обращая внимания на то, что делала исландка.

Вот прошла Тереза, махнув рукой, вот проплыли шестиклассницы-«волшебницы», хихикая и поглядывая в сторону старших мальчиков. Тот, что был повыше («гном», судя по нашивкам), поправил прическу, и девочки снова захихикали. Прошли грустные «драконы»… Вот фея прошмыгнула, явно в поисках своего подопечного.

Эйидль стояла и думала о том, как затянуло ее в эти странные отношения Дурмстранга, ее затянула школа — своей темной тенью, странной историей, неконтролируемыми противоборствами. Вот еще вчера она готова была вплавь отправиться восвояси, а теперь она искренне признавалась себе в том, что очарована, околдована. Наверное, на нее наслали какое-то темное заклятье, и теперь она увязла в отношениях и событиях…

На нее все еще дулась Кляйн: фея кидала в нее книгами, подливала воды в постель, капала чернилами на тетради и блузки — в общем, делала все то, чего бы никогда не сделала раньше. Но Эйидль, как бы ни сердилась, понимала, что заслужила все это.

Вокруг было много друзей — Алекс, Тереза, Айзек. Были странные недруги — Гай, Феликс, Сцилла. Но все это казалось уже таким привычным, неотъемлемым, что Эйидль не могла себе представить, как бы она могла взять и вернуться в Шармбатон.

Все крутилось и вертелось, но девочка остановилась, чтобы подумать, именно чтобы остановиться. Чтобы не думать о Поиске и подземелье, где Мария сейчас, наверное, отгадывает очередные тайны, не думать о Турнире, об уроках. Просто, чтобы остановиться — и глубоко выдохнуть.

Эта остановка принесла облегчение: уже два дня Эйидль ощущала тяжесть на сердце, чувствовала угнетенную атмосферу в замке. Младшие школьники это ощущали меньше, старшие — особенно «драконы» — очень ярко. Это было в звуке шагов, в шепоте, в грустных взглядах, в испуганных разговорах, приглушенном шуме Трапезной, даже в том, как преподаватели читали лекции. И нужно было что-то, что проткнет этот все надувающийся шар беспокойства и скорби…

Мысль пришла мгновенно — и Эйидль тут же взглянула на часы. До ужина оставалось полчаса, значит, она все успеет. Не было мысли о том, что это глупо или неправильно, что никому это не было нужно — в первую очередь, это было нужно самой девочке, иначе она задохнется этим напряжением…

Влетев в свою комнату, исландка даже не обратила внимания на лужи, что Кляйн организовала на каменном полу. Эйидль вскочила на кровать, нашла на полке сверток новых свитков, перо и чернила и тут же начала наскоро писать текст, который легко складывался в буквы.

— Ну, что? Решила учиться?

Кляйн появилась из неоткуда, не в духе, как всегда с тех пор, как ее посмели оглушить — унижение, которое не всякая фея может простить.

— Нет, у меня дело,— отмахнулась Эйидль, даже не взглянув на наставницу.— Ты не собиралась разве сегодня меня игнорировать? Кстати, мне тут одна фейка нашептала, что у тебя роман с Хелфером, неким «мужичком в одежках»,— улыбнулась уголком губ девочка, пытаясь растопить лед; перо легко скользило по свиткам, оставляя чуть неровные строчки объявлений.

— Избалованная, невоспитанная собирательница слухов!— тут же вспылила Кляйн, но хорошо, что ничего похуже не сделала, это была почти победа. Еще пару дней назад фея каждое свое слово сопровождала либо льдинкой, либо песком в сторону обидчицы.— Я за свои…

— Да-да, триста с чем-то там лет, я помню,— Эйидль попыталась не рассмеяться, переворачивая пергамент.

— Да ты…!

— Ой, хватит уже брюзжать, лучше бы помогла!— девочка закончила писать и подняла глаза на Кляйн.— Какой милый на тебе фартук!

— Лесть тебе не поможет,— фыркнула фея, но щечки ее залила краска, маленькая женщина явно была польщена.— И в чем я должна тебе помочь? Забраться опять в запрещенное место?

— Нет, я хочу, чтобы ты достала мне свечи, много свечей,— пожала плечами девочка,— если, конечно, это не помешает тебе и дальше на меня злиться,— Эйидль спрыгнула с постели, подняв в воздух брызги от растаявшего снега.— А мне пора…

— Зачем тебе свечи?!

Девочка сунула под нос Кляйн одно из объявлений и поспешила прочь из комнаты. В гостиной она наткнулась на Терезу.

— О, вот ты мне и нужна!— исландка схватила подругу за руку, выдернула из кресла и потащила за собой, пока одноклассница не успела воспротивиться.

— Эй, ну и что это? Я, кстати, занимаюсь!— возмутилась Тереза, выходя вслед за Эйидль в Нижний холл.— К тому же я думала, что тебе интереснее быть с Драконами…

— Не говори ерунды, я терпеть не могу Драконов, они зануды,— отмахнулась Эйидль, все еще держа подругу за руку и оглядываясь.

— Ага, но при этом все время ходишь с Алексом,— не поверила ей Тереза.— И что мы тут делаем?

— То, что Алекс — Дракон, ничего не значит, ты же в классе «волшебников», но мне это не мешает дружить ни с ним, ни с тобой. И даже то, что Айзек — «гном», мне тоже как-то индифферентно,— пробормотала Эйидль и обрадовано улыбнулась:— Вот, мы нашли то, что искали, а точнее — того!

— О нет!— простонала Тереза, понимая, что ее утянули к дверям в крыло мальчиков, откуда только что вышел, рассеянно почесывая затылок, тот самый Алекс.

— Так, если вы не знакомы: Алекс, Тереза,— поспешила закончить с церемониями Эйидль,— и только попробуйте тут мне начать тему «если ты хотя бы пройдешь по слюне Дракона, то с тобой случится беда»,— пригрозила девочка растерянной однокласснице, потом мило улыбнулась Алексу, который слегка опешил:— Так, веди себя хорошо…

— Тебе пора прекращать общаться с Айзеком,— вставил свое замечание шестиклассник,— он дурно на тебя влияет.

— Поговорим об этом потом, ладно? У вас очень много дел,— хмыкнула Эйидль, всовывая в руки друзей половину свитков.— Ваша задача — сообща раздать их до ужина,— и девочка тут же оставила Алекса и Терезу, направляясь к дверям на нижние уровни. Она развернула один из свитков и осторожно с помощью волшебной палочки прикрепила его к дверям. Кивнула сама себе и поспешила к лестнице, чтобы прикрепить такой же пергамент к верхним дверям. Свернула в боковой коридор и вскоре уже развешивала объявления в Зале Святовита.

— Мисс Хейдар!

Она вздрогнула и обернулась — на нее сурово смотрела профессор Сцилла, стремительно пересекавшая зал. Как-то об этом девочка не подумала. Она опустила глаза и вздохнула, чувствуя, как пристальный взгляд преподавательницы скользит по объявлению.

— Что ж…

Исландка вздрогнула и подняла лицо — она ожидала других слов и другого тона. Но разве Дурмстранг не научил ее удивляться? Профессор Сцилла выглядела немного пораженной, но не разозленной, в темных ее глазах не было гнева или протеста.

— Вы хороший человек, Эйидль,— кивнула Сцилла и пошла прочь, а исландка еще некоторое время стояла, открыв рот.

— Эй, девочка…

Она оглянулась — ей махнула Франсуаз дё Франко, в руке ее было одно из объявлений, которые распространяли внизу Алекс и Тереза.

— Да?

— Ты это писала?

Эйидль кивнула, хмурясь и не понимая, почему Чемпион Шармбатона так внимательно смотрит на объявление.

— Я тебя помню, только не знаю откуда.

— Я раньше училась в Шармбатоне.

Возникла пауза, и Эйидль уже хотела уйти, но тут Франсуаз снова заговорила:

— Это ты написала мне записку. О глазах Инвертуса. Я узнала твой почерк,— это прозвучало почти как обвинение, и исландка отвела глаза: об этом она не подумала, когда писала объявления.— Зачем?

Девочка пожала плечами:

— Мне показалось, что так будет честно. Феликс знал про Инвертусов, у Роберта есть мега-мозг его друга.

— То есть ты считала, что я сама не справлюсь?

— А ты бы справилась?— фыркнула Эйидль.— Я училась в Шармбатоне, вот и все. Достаточно было простого «спасибо».

Франсуаз прищурилась, переводя взгляд с объявления на лицо третьеклассницы Дурмстранга:

— Я приду,— обронила девушка.

— Эйка, что происходит?

Девочка закатила глаза, понимая, что Алекс и Тереза решили всем растрезвонить, кто стал организатором и кто писал объявления, — к ней спешил Айзек. Он кивнул Франсуаз и вопросительно уставился на подругу.

— Ты с ума сошла? Что за идеи?

— По-моему, это очень хорошая идея,— вмешалась Франсуаз,— разве вы бы не хотели собраться и пережить это вместе?

— Вот, поговорите об этом,— улыбнулась Эйидль,— а мне пора. Да, кстати, Айзек, это Франсуаз. Франсуаз, это Айзек. И да, Ай, ты должен достать подушки, чтобы сидеть, не думаю, что стоит приносить кресла, а на камне можно простудиться…

— Но, Эй, почему? Ты же…

— Потому что смерть не делит нас на хороших и плохих, на восток и запад, она заставляет всех скорбеть одинаково,— пожала плечами девочка и пошла прочь, вздохнув. Теперь, когда приготовления были сделаны, она начала задумываться о том, что же собирается организовать. Не было вопроса, насколько это правильно, был вопрос — кому это будет нужно?

На ужин она не пошла, ожидая, когда все ученики скроются в Трапезной. Девочка волновалась, отправляясь в Нижний холл. Она с благодарностью отметила, что в углу уже сложена стопка подушек, темно-красных.

— Вот тебе свечи,— появилась Кляйн, сердито опуская на пол ящик.— Феи тоже будут.

— Как фея Димитрия?— робко спросила Эйидль, доставая свечу и зажигая ее с помощью палочки.

— Плохо. Вряд ли она сможет оклематься в ближайшие лет пять,— пожала плечами Кляйн, потом на миг куда-то исчезла и снова появилась, отдавая подопечной рамку с фотографией.

— Спасибо,— прошептала девочка, замечая, как в зале материализуются другие феи: они зависали под потолком, следя за тем, как Эйидль ставит зажженную свечу в центре зала. Рядом она осторожно пристроила портрет и подушку, вздохнула и посмотрела на Кляйн, которая читала объявление:

«Сегодня после ужина давайте попрощаемся с Димитрием. Даже если кто-то совсем его не знал — он был одним из нас. Это общая потеря, давайте переживем это вместе. Отбросьте знаки различия, просто приходите в Нижний зал».

Эйидль уже хотела спросить Кляйн, придет ли хоть кто-то, как растворились двери из Трапезной, и ученики медленно начали по одному или по двое спускаться.

Было очень тихо. Школьники брали подушки и свечи, зажигая их и рассаживаясь по залу, их взгляды все время скользили по портрету в центре. На нем был Димитрий, он улыбался, сидя в глубоком сугробе. Эйидль благодарно посмотрела на друзей, которые сели рядом с ней: справа Алекс, слева Айзек, тут же были Тереза, Адела, Жером и другие одноклассники. Она видела Драконов — справа сели Гай и его друзья, слева — Мария, Лука, Яков и другие ребята. Только не было Феликса.

Взгляд Эйидль нашел Юлиану — она была бледной, почти прозрачной, с темными кругами под глазами, волосы небрежно рассыпались по плечам. Ее приобнимала брюнетка, наверное, подруга Юлианы.

— Давай, Эй,— шепнул Айзек, и она поняла, что все поглядывают на нее, ожидая. Что ж, она не думала об этом, но кто-то же должен начать.

Девочка встала, оглядывая разномастное собрание: все ребята пришли в повседневной одежде, никаких разноцветных мантий и беретов. Школьники Хогвартса и Шармбатона, севшие по внешнему кругу зала, слились с дурмстранговцами, и это было правильно. Эйидль вздохнула и подняла глаза: у дверей, в тени, стояли профессора, и от этого горло исландки сжалось в волнении, и она не сразу смогла заговорить. Но тишина ждала ее, словно всеобщая скорбь, которая пропитала все вокруг и уже два дня тяжелым грузом лежала на плечах почти каждого в школе, сконцентрировалась в этом зале и ждала, когда ей дадут выплеснуться.

— Я… я плохо знала Димитрия,— заговорила девочка, разрывая голосом зыбкую тишину. Она чувствовала на себе сотни взглядов, но старалась просто об этом не думать.— Но дело ведь не в том, кто его знал. Дело в том, что умер наш товарищ. Важно ли, каким он был? Нет, ведь… ведь теперь это кажется такой мелочью — ссоры, непонимание… Вот он был, а теперь его нет, а ведь он был просто школьником,— Эйидль пыталась выразить то, что чувствовала с того момента, как услышала о смерти Димитрия.— С кем-то он дружил, с кем-то сидел за партой, с кем-то делился мечтами или делил секреты. Он был. А теперь его не стало. И я подумала, что нам нужно собраться и сказать ему «прощай», потому что… Потому что у нас больше не будет шанса… Мы все тут, и если кто-то хочет сказать «прощай» вслух, то это будет здорово… В одиночку очень сложно, мне сложно, а ведь смерть, она такая огромная, такая необратимая… Спасибо, что вы все пришли.

Эйидль села, не зная, сказала ли она то, что хотела сказать, и насколько это было тем, что собравшиеся хотели услышать. Но ей стало легче. Она смотрела на фотографию Димитрия и пыталась услышать его, узнать, где он сейчас, как ему там. Просто постичь всю глубину слова «умер». В тринадцать лет это так же сложно, как в семнадцать? А в тридцать?

И она заметила, что совершенно перестала сердиться на него, думать о том, что он сделал с Феликсом, как поступил. Какой смысл? Ни одна ссора и ни одно разочарование не стоит того, чтобы пожелать кому-то смерти. Ссора — это всегда можно исправить. А «умер» — это навсегда…

— В четвертом классе он был моим куратором, мы вместе готовили мой проект по Ядовитым растениям Средиземноморья,— вдруг заговорил мальчик-«волшебник», сидевший где-то справа. Свеча, которую он держал в руке, освещала грустные черты славянского лица.— Он очень мне помог, был терпелив…

Эйидль переглянулась с Айзеком, в глазах друга было одобрение. После «волшебника» слово взял маленький «гном». Оказалось, что многие могли что-то сказать о Димитрии. Эйидль видела, что некоторые старшие девочки не сдерживают слез, и она тоже плакала, потому что так было легче. Свечи мерцали в тишине, в которой звучали искренние слова — и они прощались с другом и товарищем.

Несколько раз Эйидль поднимала глаза на Юлиану, ожидая, что самый близкий Димитрию человек все же заговорит, но, кажется, у девушки не было на это сил: плечи ее подрагивали, она закусывала губы, глядя на свои руки, сжавшие край свитера.

Было сложно сказать, сколько прошло времени, оно словно остановилось, и Эйидль была искренне этому рада, потому что именно этого она хотела всем сердцем. Остановиться, пережить — чтобы двигаться дальше.

Снова наступила пауза, в тишине каждый думал о своем, свечи тихо догорали. Эйидль подумала, что на этом все закончится, к тому же, кажется, все удалось, по крайней мере, она на это надеялась. Айзек сжал ее руку, подбадривая или благодаря, «гнома» сложно понять. Профессора тихо удалились, исландка даже не заметила, в какой момент. Феи опустились на плечи своих подопечных, даже Кляйн тихо восседала на коленях Эйидль. Девочка вздохнула, посмотрев в последний раз на портрет Димитрия…

Все подняли головы, когда раздались шаги. Напряжение повисло над окаменевшими ребятами. Сотни глаз настороженно следили за тем, как от бокового входа в центр зала твердой поступью идет Феликс Цюрри. Пламя свечей отражалось от его красной чешуи, которая контрастировала с бледной кожей на левой стороне лица. Он, как всегда, сутулился и смотрел под ноги, угрюмо идя вперед. Эйидль видела, как подалась вперед Мария, как дернулась Юлиана…

Он замер над портретом Димитрия, не обращая внимания на взгляды присутствующих. Стоял, не моргая, губы беззвучно двигались, шепча, пальцы перебирали что-то, что Феликс держал в руках. Эйидль поймала обеспокоенный взгляд Марии и кивнула, предлагая девушке подойти к Цюрри, но та лишь медленно покачала головой, словно призывая дать парню время.

— Я прощаю тебя.

Это прозвучало как «аминь» в церкви магглов, как гром в душном предгрозовом небе, как хлопок, с которым лопнул до предела надутый шарик.

— Я тебя прощаю,— повторил Феликс и положил перед портретом Димитрия старого деревянного солдатика, который, наверное, что-то значил для них, двух друзей. Потом Ящер резко развернулся и ушел так же внезапно, как появился.

И тут же все в зале пришло в движение.

* * *

— Гай, я не понимаю, почему вы все превращаетесь в… тряпки, когда находитесь рядом с Марией?— в сердцах спросила Элен, запуская волшебной палочкой струю фиолетовой воды, что зажурчала под потолком, застыв.— Нет, я понимаю, симпатичная девчонка, взвалившая на себя скалу, но все же…

Парень пожал плечами, глядя на воду под потолком, потом поднял свою палочку и легко превратил фиолетовые струи в водяного дракона, который запорхал по классу, не оставляя мокрых следов.

— Знаешь, я только теперь понимаю, что она тоже мне лгала.

— Тоже мне новость,— фыркнула Арно, перекрашивая творение друга в желтый цвет.

— Где ты видела желтого дракона?

— На себя давно в зеркало смотрел? Ты примерно вот такого оттенка, правда, еще чуть-чуть — и Драконом тебе не быть. Так что там про ложь Марии?

— Она рассказала мне про смерть сестры, и я был так… шокирован, что не обратил внимания на то, что она сказала.

— Ни на что не обратил внимания или на отдельные моменты?— Элен хмыкнула, дернула палочкой — и на них пролился желтый дождь, оставляя мокрые отметины на одежде и поверхностях.— Черт, а нужно было испарить…

— Она Глава Драконов. Она, а не Лука.

— Ну, я давно делала такое предположение,— девушка почистила свою мантию, потом нахмурилась — и выпустила под потолок уже струю огня, переливавшегося всеми цветами радуги.— Просто ты не мог поверить, что тебе кто-то может лгать. Особенно она.

— Я не понимаю только, зачем ей нужна была эта полуправда?

— Может, и не ей, а кому-то другому? К тому же проще подставлять под вражду парня, пока девчонка в тени будет проворачивать свои махинации, по крайней мере, мне эта логика понятна,— огонь, повинуясь волшебной палочке Элен, превратился в пляшущую саламандру.— Итак, есть соображения по поводу всех этих ее россказней по поводу Тайны, сестры и Дара?

— Ну, есть парочка,— Гай улыбнулся: из его палочки вырвался водяной коршун, бросившийся на саламандру, и в воздухе начался дикий танец охоты воды на огонь.— Если Свиток не нужно никуда вывозить, получается, что он имеет какую-то силу уже здесь, в Дурмстранге… Это что-то, что приведет к Тайне.

— Я порылась вчера в книгах по поводу свитков,— улыбнулась Элен: ее саламандра пронзила крылом водяную птицу, раздалось шипение, но коршун отступил, чтобы тут же снова броситься на огонь.— В истории, в принципе, много подобных артефактов, но утерянных только четыре. Первый пропал еще во времена динозавров — это Свитки Атлантиды, старая сказка про волшебников-великанов.

— Атлантида вовсе не сказка, иначе нас бы тут не было,— фыркнул Гай: его коршун взвился под потолок и превратился в ведро с водой, которая хлынула на саламандру, гася, но на ребят не упало ни капли.— Всем известно, что именно оттуда появились волшебники.

— Научно не доказано,— скривила губы девушка, опуская палочку и заглядывая краем глаза в учебник, чтобы понять, что она делала не так.— Второй Свиток — Свиток о Драконах, написано, что в нем хранились тайны языка, на котором говорило племя древних наездников-эльфов, умевших управлять драконами. Вот это больше похоже на правду.

— Ну да, конечно: проще поверить в домовиков, которые устраивали скачки на драконах, чем в материк, ушедший под воду.

— Давай не будем говорить о вере, ты еще недавно верил, что Мария — ангел во плоти.

— Нечестный прием.

— Прости,— Элен села на парту и пристально посмотрела на друга. Он был бледен, но, по крайней мере, с его лица схлынуло выражение обреченности и неуверенности.— Итак, третий Свиток — карта гоблинов, на которой их предки написали, как найти несметные богатства славянских вождей. Вопрос о том, как попали эти богатства к гоблинам, до сих пор открыт, хотя я бы предположила, что эти хитрые субчики просто вскрывали захоронения и могильники, забирая все, что блестело…

— Тебе стоит податься в историки магии,— заметил Ларсен, садясь напротив подруги и играя палочкой, из кончика которой то и дело вырывались маленькие огненные птицы, почти тут же растворявшиеся.

— Ну, и четвертый: Свиток Гномов.

— Так-так, уже ближе к делу.

— Ну, да, ближе, только ты же видишь тенденцию: у каждого народа есть легенда о своем каком-то свитке, обладавшем тайной или силой. Ну, и по логике, у гномов он тоже был. Свиток Воли, или что-то в этом роде. Вольная, данная им кем-то и за что-то в какие-то там древние времена. Но я не понимаю, зачем им этот свиток вообще искать: воля-то у них и так есть, и без всяких свитков,— пожала плечами девушка, накручивая на палец кончик «косы».— Так что, думаю, что Свиток Святовита, как и его палочка и портрет — лишь отвлекающий маневр со стороны кого-то, кто хочет отвлечь нас от главного в Поиске — Тайны.

— Мария говорила, что Свиток — это Ключ.

— А еще она говорила тебе, что она любовница Луки, Главы Драконов, и что ищет Реликвии для Сибирской Академии. Я вообще не понимаю, как ты теперь можешь вообще ей верить?!— возмутилась Арно.— Солгала раз — может солгать снова.

— Но мне нужно во что-то верить.

— А зачем? Гай,— девушка села на парту рядом с другом и сжала его холодную руку,— разве нам нужно что-то решать прямо сейчас?

— Да,— твердо сказал Ларсен, глядя прямо перед собой.— И думаю, что решение у меня только одно.

— Вот только не говори, что ты собираешься все бросить!

— Нет, это было бы не решением проблем, а бегством от них,— покачал головой австриец, откидывая с глаз отросшую светлую челку.— Я снова возьму под контроль свой Орден, мы будем и дальше искать Реликвии. Что бы это ни была за война, я буду вести ее дальше.

— Ты расскажешь нашим о том, что узнал от Марии?

— Нет. Я не хочу ставить их под удар. Достаточно того, что ты тоже в курсе. Я не знаю, что ждет нас впереди, но боюсь, что мои сомнения, мои переговоры с Востоком, мои догадки слишком опасны. Хватит с нас жертв.

— Ты веришь, что Димитрия убили?

— Я не хотел бы в это верить, но, как ты понимаешь, теперь я могу доверять только себе. И тебе, конечно.

— Гай, обещай не нести это все один. Обещай, что позволишь мне тебе помогать?

Глава Драконов некоторое время испытующе смотрел на нее, а потом медленно кивнул. Элен улыбнулась и потрепала друга по волосам:

— Что же мы будем делать?

— Нужно хорошо осмотреть то, что осталось от библиотеки. Это первое. Нужно следить за Марией, день и ночь, сковать ее действия — это второе. Тогда ей придется искать других исполнителей, а они не так совершенны во лжи и притворстве. Они себя выдадут.

— Гай, так в какую же сторону мы теперь двигаемся?

— Вы — в ту же самую. Вы ищете Реликвии.

— А ты?

— Я буду наблюдать. Кто-то в этой войне неправ, и я хочу понять, кто.

— В войне не бывает правых и виноватых, Гай. Ее ведут обе стороны.

— Да, но судя по всему, ведем ее мы, а Восток просто тихо и мирно делает свое дело. Не ты одна читала книги.

— То есть?

— Изначально, если ты помнишь, Дурмстранг был славянской школой, восточной, как и Академия в Сибири. И знаешь, когда здесь появился английский язык и западные ученики?

— Тебе век назвать?

— Нет, эпоху. Это было тогда, когда из школы ушли гномы. Исчезли. И тогда появились иноязычные школьники и иноязычные профессора, иностранные директора. Дурмстранг стал интернациональным. Ты задумывалась, почему? Почему нас пустили сюда, в западный форпост славянской магической культуры?

— Мне было о чем еще подумать,— скептически отозвалась Элен, внимательно слушая.

— А я после рассказа Марии целенаправленно стал читать. Так вот, может же быть, что ученики с запада появились тут в поисках Ключа или Тайны, поняв ее силу через тот Дар, что, по словам Марии, из славянских земель вывезли англосаксы? Может такое быть, что они явились сюда, в школу, и основали Орден Западных Драконов, под чьим прикрытием стали искать Свиток или саму Тайну? А восточные ученики были здесь всегда, и они просто стали защищать то, что испокон веков было их, защищать Тайну Дурмстранга. Может же быть, что гномы, уходя, оставили тут стражу Тайны Святовита, но эта стража была истреблена — я видел тела убитых гномов в библиотеке. Может же быть, что стража погибла и унесла с собой секрет того, где похоронен Святовит и где спрятана Тайна. Может же быть, что Восток не просто ищет все это, а ищет, стремясь защитить, а не отдать кому-то на стороне? Или же вывезти в Сибирь, где нет угрозы Тайне? Где до сих пор царит Восток. Может же быть, что мы действительно лишь пешки в руках тех, кто из века в век стремится завладеть Тайной, но умело это скрывает за красивой сказкой о Сибири?

— С чего ты все это взял?— фыркнула девушка.

— Элен, посмотри на нас, на тех, кого мы принимаем в Орден! Мы все дети Запада, а Запад по всей протяженности своей истории противопоставлял себя Востоку. Наши страны всегда воевали с Россией, из века в век. Они наши враги уже почти на генном уровне, мы просвещение и цивилизация, они — Азия, дикость, темнота, не наши… Разве не на этом играют те, кто стоит за нами: не отдать некую силу нашим восточным противникам!

— А если там никто не стоит, Гай?— тихо возразила Элен.

— А если стоит? Что если они специально играют на нашем патриотизме, нашем нежелании отдать Востоку первенство, а заодно и то, что нам никогда не принадлежало — Дурмстранг? Ведь я верил, искренне верил, как и вы все верите, что мы не хотим позволить Востоку завладеть Реликвиями, которые дадут власть их обладателям над всей школой. Не дать Востоку победить! Не отдать им власть над нашей школой. Но разве она наша? Разве ее Тайны — это тайны наших народов, никогда не говоривших на языке Святовита, никогда не говоривших с Природой, никогда не говоривших даже с гномами, часто не знавших об их существовании? Ведь кто такие гномы? Это дети природы, глубин земли, камня, говорящие с камнем…!

— Гай, это все философия.

— Но разве не философия лежит в основе всех войн и противоборств, Элен? Разве не может быть так, что мы, сами того не ведая, пытаемся забрать себе то, что нам не принадлежит? Силу, возможно, силу самой Природы, которая не должна никому принадлежать?

— С чего ты все это взял? Откуда все эти странные мысли, Ларсен? У меня ощущение, что Мария тебе мозги задурила,— фыркнула Элен, спрыгивая на пол и поправляя юбку.

— Нет, она скорее заставила меня думать, думать самому, а не слушать то, что мне говорят. Я слепо верил в идею Поиска, но теперь понимаю, как все это было… странно. А Мария… Она попыталась отрезать нити, что превратили меня в марионетку. Но я буду хитрее: я буду и дальше играть по правилам Войны, но с открытыми глазами. У меня ощущение, что мы еще очень мало знаем о школе, в которой учимся.

— Я знаю самое главное: если мы не поторопимся, то опоздаем на ужин,— девушка начала складывать вещи в сумку.— Гай, будь осторожен, я тебя очень прошу. Ведь ты же понимаешь, что, когда ты говоришь о неверии, ты говоришь о том человеке, который стоит за тобой…

— Да, я понимаю, теперь я очень многое понимаю,— спокойно ответил Глава западных Драконов.— И думаю, что настала пора мне встретиться с Учителем и услышать его версию произошедшего. А потом я соберу ребят, пора бы Яшеку вспомнить о своем месте в ранге званий нашей армии.

* * *

Эйидль казалось, что она только уснула, сморенная усталостью после вечеринки в пижамах, что они устроили с Аделой и Терезой в спальне последней. Давно в жизни девочки не было такого простого веселья с подругами — покидаться подушками, попрыгать на кровати, обменяться секретами и симпатиями, показать записки и письма от родных, почитать стихи в девичьем альбоме подруги и переписать понравившиеся. Просто посидеть и рассказать то, что наболело: о том, как скучаешь по родным, по Родине, о брате, с которым не ладятся отношения, о Темных искусствах, которые терпеть не можешь и поэтому боишься провалить экзамены и вылететь из школы…

Сон был спокойный, каких не было у девочки давно, особенно с тех пор, как погиб Димитрий. Ее перестала мучить тревога и тяжелые мысли. Она чувствовала даже во сне тихую негу покоя, но оттуда ее выдернула перебранка, которую кто-то шепотом вел совсем рядом, в комнате.

— …не будешь!

— Мне нужно! У меня приказ!

— Феи не подчиняются приказам, а если ты оказался настолько падок до учениц, то тебе надо оторвать крылья и сбросить тебя потом на дно шахты!

— Когда оторвут, тогда поговорим! А теперь не мешай!

— Да как ты смеешь, чучело в шапке?! Она моя подопечная, и я…

— Кляйн, не заставляй меня применять силу!

— Силу?!— выразительное фырканье.— У меня сейчас начнутся колики! Силу, ха-ха!

Эйидль открыла глаза в тот момент, когда голубоватый свет прорезал мрак комнаты.

— Кляйн? Что такое?— сонным голосом произнесла девочка, пытаясь нащупать на тумбочке волшебную палочку.

— Кляйн немного поспит,— у самого уха Эйидль раздался тихий, немного знакомый голос феи мужского пола. Она вздрогнула и выронила палочку, та с легким стуком покатилась по камням.— Осторожно,— тот же голубоватый свет выхватил из темноты лицо Хелфера, который поднял с полу волшебную палочку Эйидль и положил на тумбочку.

— Хел? Что ты тут делаешь?— удивилась исландка.— И что ты сделал с Кляйн?

— Научил подчиняться мужчине, когда он говорит,— хмыкнул фей Марии.

— Она меня потом съест,— пожаловалась Эйидль.

— Ничего. Поднимайся, тебя ждут у выхода в Нижний зал.

— Кто? Сколько времени?

— Пять утра, самое время. Сейчас ночные патрули уже менее бдительны, спят на ногах, ученики тоже посапывают…

— Время для чего?— прошептала девочка, вставая и натягивая поверх пижамы свитер, потом надела носки и мягкие туфли.

— Тебе все расскажут, поторопись.

— Ох уж эти Драконы,— простонала, зевая, Эйидль, пригладила волосы и, взяв палочку, поспешила из комнаты.

Гостиная была пустой и тихой, камин потрескивал, озаряя отсветами пламени пустые пуфики, забытые книги, игрушки и пергаменты. Исландка осторожно выглянула за дверь и, никого не увидев, вышла в холодный Нижний зал, освещенный лишь парой факелов в дальнем конце.

— Привет.

Она вздрогнула, когда из темноты вышел Айзек: он был одет в джинсы и футболку, достаточно непривычное зрелище. Исландка смутилась, ведь она выскочила в пижаме, но не бежать же теперь переодеваться.

— У кого-то бессонница?— хмыкнула девочка, заглядевшись на руки парня: короткие рукава футболки открывали внушительные мускулы.

— Я «гном», трудяга из трудяг,— пожал он плечами, перехватив взгляд Эйидль.— Идем, Мария ждет.

Девочка не стала больше задавать вопросов и последовала за другом по темным пустым коридорам, почти сразу догадавшись, куда они пробираются на рассвете. Они шли молча, иногда останавливаясь, если Айзеку казалось, что до них доносится звук шагов или голосов, но, к счастью, они никого не встретили.

В Зале Трофеев было уж совсем холодно, словно в нем гулял ветер с поверхности. Эйидль поежилась и шагнула к приоткрытому люку в подземелье, когда сильные руки Айзека схватили ее, зажали рот и прижали к его груди, не давая двигаться и говорить. Сам парень вместе со своей… пленницей? прижался к стене в самом темном углу. Эйидль сначала хотела сопротивляться, но потом услышала голоса и шаги, тут же замерев в руках более внимательного друга. И «гном» сразу убрал ладонь с ее рта, давая вздохнуть и облизать пересохшие от испуга губы.

— …все спокойно, профессор Стебль просила вам передать, что ваше лекарство скоро будет готово и вам тут же нужно будет начать его принимать, чтобы снова не оказаться в Мунго,— раздался вкрадчивый тихий голос, который исландка силилась узнать.

— Спасибо, Фридрих, но разве вы не принесли мне других новостей, более важных, чем мое здоровье, о котором я и так лучше всех осведомлена?— заговорила женщина, и тут обоим дурмстранговцам стало понятно, что за дверями стоит директор Хогвартса, профессор МакГонагалл.— Что сказал мистер Манчилли?

— Не так много, профессор. Он прибыл в Вейхвассер сразу, как вы его попросили, но некоторое время были проблемы с допуском к мальчику. Так что он смог узнать не так много — мальчик уже уходил в тот момент.

— Но что-то выяснили, Фауст?— строго спросила МакГонагалл, а Эйидль почти не дышала, понимая, о ком говорят два профессора из Хогвартса.

— Теодик — выдающийся легилимент, для него даже умирающее сознание — источник информации,— в голосе профессора Фауста было почтение.— Мальчик подрался с Чемпионом Дурмстранга, затем последовал за ним на поверхность.

— Так я и думала! В этой школе все делают то, что хотят! Ученики на поверхности, в мороз, ночью!— проворчала директор Хогвартса, явно не сдержавшись.

— Мальчик был у выхода, ждал возвращения друга. Спустя какое-то время на него напали.

— Он видел, кто?

— Теодик не нашел воспоминаний об этом, он сказал, что умирающее сознание многое отпускает, и найти там что-то конкретное очень сложно, все путается и смешивается,— вкрадчиво объяснил Фауст.— Известно только, что это был кто-то сильный, и обе руки у него были здоровые, покрытые кожей. Скорее всего, это был взрослый мужчина или старшекурсник крупного телесложения. Нападавший подошел со спины, схватил мальчика и вытолкнул на улицу. Затем его оглушили. Больше в сознание несчастный не приходил.

— Видимо, напавший боялся шуметь в коридоре, на улице не было ни свидетелей, ни опасности, что кто-то услышит.

— Камень Дурмстранга имеет свойство поглощать заклинания, и если бы на стене остался след от отскочившего заклинания или промаха, то было бы легко найти палочку, его выпустившую.

— Правда?— удивилась профессор МакГонагалл.— Откуда вы это знаете?

— Я здесь учился, профессор, и несколько раз был наказан за участие в магических дуэлях. Много Темной магии видят стены школы, и было бы безответственно не иметь возможности отслеживать тех, кто безнаказанно и бездумно ею пользуется.

— Интересное свойство камня, думаю, нам стоит узнать, как подобные свойства камня передать стенам Хогвартса… А теперь идите, пока камин еще открыт.

Эйидль слышала, как зашипело пламя в камине, что располагалось у разветвления коридоров, потом были удаляющиеся шаги. Еще некоторое время ребята боялись шелохнуться.

— Кто же…?

Айзек приложил палец к губам и покачал головой, указал на люк в могильник, призывая Эйидль поторопиться.

Вдвоем они спрыгнули на пол и пошли по уже знакомому коридору к фонтану, затем спустились в смежную камеру, что разделяла погребальный зал и покои Святовита, как звали между собой найденную каменную комнату восточные Драконы, бывшие в курсе находки.

— Вы долго.

— Помехи,— пожал плечами Айзек, идя навстречу Марии и взглядом призывая Эйидль ничего пока не рассказывать.

— Ладно.

— Ну, показывай, что нашла.

— Много чего,— улыбнулась девушка и позвала ребят за собой к изображению в дальнем конце зала. Эйидль улыбнулась, глядя на волчат, что скалились, играя друг с другом. Рядом стоял гном с длинной бородой и связкой ключей на шее, в большой ладони он держал какой-то смешной камень, от которого вниз, словно поток, шли ровным рядом странные рисунки — по два-три в ряд.

— Ну, и на что мы смотрим?

Мария показала на ряд рисунков:

— Это пиктограммы, которыми с самых древних времен обозначались имена гномов. Современные ученые, люди, кстати, довольно смешные и немного сдвинутые, зовут это «гномописью».

Эйидль фыркнула, потом подошла ближе и стала рассматривать рисунки. Действительно, если приглядеться, кое-где рисунки повторялись: один был похож на молоток или кирку, другой на дерево или куст, третий на руку, остальные вообще ни на что не были похожи.

— Это список имен?— догадался Айзек, тоже разглядывая находку Марии.

— Да, но не просто имен. Если я правильно помню историю Дурмстранга, то вот это,— девушка указала на первую строчку рисунков,— Сильные-Руки-Покорившие-Камень-и-Лед. Один из трех предводителей гномов, строивших Дурмстранг. Ниже — Хранитель-Ключей-и-Коридоров, следующий глава гномов в школе.

— Это список главных, получается?

— А вот здесь,— Мария не ответила на вопрос и просто указала на самую последнюю строку символов, которая обрывалась, не доходя нескольких футов до пола,— здесь написано: Звучный-Глас-в-Каменной-Тишине…

— Последний из рода кристальщиков?— Айзек посмотрел на чуть бледную в свете факелов Марию.— Тот самый, что лежал в центре старой библиотеки? Ты говорила, что его звали Звучный Глас.

— Да, и он в списке последний. Цепочка оборвалась. Понимаете?

— То есть с самого основания Дурмстранга на этой стене записывались имена предводителей гномов, пока последнего из них не убили западники?— сформулировала догадку Эйидль.— Последний из них был убит, никто больше не знал, как сюда попасть, записывать имена перестали — и начался Поиск?

— Точнее даже я бы не сказала,— мягко улыбнулась Глава Востока, проводя пальцами по строчкам с пиктограммами.— Но это были не просто предводители гномов,— тонкие пальцы девушки коснулись камня в руке гнома на стене. Странно, Эйидль только теперь обратила внимание, что это не был драгоценный камень — кусок черной массы, гладко обработанный, с какой-то загогулиной в центре.— Они были Хранителями, и в руке своей они держали ключи и печати школы.

Эйидль и Айзек широко открыли глаза, глядя, как Мария захватывает кончиками пальцев выступающий черный камень и медленно тащит его на себя. Не прошло и минуты, как на ее ладони оказалось что-то, вытесанное в форме крупного, уже обработанного бриллианта, только черное. На верхней гладкой грани то самое изображение, которое Эйидль не могла интерпретировать — выпуклость в виде спирали. А на стене осталась выемка, куда, видимо, столетия назад последний Хранитель вставил этот камень.

— Звучный Глас погиб, так и не открыв тайны, где находится главная Печать,— Мария говорила тихо, протягивая камень исландке,— но, скорее всего, именно ее и пытались отнять у гномов первые члены Ордена Запада и узнать местонахождение двери, которую она отпирает.

— Ты все это знала?

— Нет,— мягко улыбнулась Мария, глядя, как Эйидль вертит в руках древнюю реликвию,— большую часть из этих знаний я прочла на портрете Святовита и Елень.

— Он теплый, камень теплый!— изумилась девочка, поднимая глаза на старших товарищей.

— Да, и такие теплые камни ты можешь встретить по всей школе,— пожал плечами Айзек, узнавший материал, из которого сделан спрятанный ключ.— Говорят, что это материал внеземного происхождения, добытый первыми гномами из недр острова, когда они строили школу.

— Ах, да, Тереза говорила, что по легенде Остров Драконов — это упавший с неба огромный метеорит,— кивнула Эйидль, передавая «гному» находку Марии и поднимая глаза на портрет-мозаику, освещенный факелами.

— Вот, смотрите, здесь рассказано,— девушка показала на письмена по краям портрета, более знакомые, ведь ребята не раз уже встречались с языком гномов,— что этот зал был первым законченным в Дурмстранге помещением, его построили семь гномов для Святовита, «добрейшего и мудрейшего из всех темных магов подземелий и поверхности земной»…

— Как-то не сочетается добрейший с темным магом,— скептически отозвалась Эйидль.

— Для гномов все наши понятия были немного иными, это для нас темная магия плохая, для них — просто другая, отличная от светлой,— пожала плечами Мария и продолжила читать:— Здесь жил и работал Святовит и верный друг его Острый Клык, подаренный директору Дурмстранга предводителем гномов Сильные-Руки-Покорившие-Камень-и-Лед и двумя его братьями.…

— Острый Клык? Собака, что ли?

— Морок,— догадался Айзек, внимательно слушавший Марию и следивший за ее пальцами, что указывали на строчки букв, идущие по краю портрета.— Гномы подарили Святовиту морока.

— Сильные-Руки хранил ключи от покоев Святовита и всей школы, чтобы потом передать их своему племяннику и приемнику Хранителю-Ключей-и-Коридоров.

— Ну, имечко этому племяннику явно дали неслучайно,— фыркнул Айзек.— Чтобы не забыл, зачем рожден.

Мария улыбнулась, обернувшись, потом указала пальцем на вязь из четырех символов:

— И здесь стоит год этого повествования — 1616-й.

— Прости?

— Летоисчисление гномов идет от того года, когда их покорили волшебники, произошло это примерно в середине 10 века до нашей эры по нашему календарю,— пояснила девушка,— так что мы можем почти с точностью до десятилетия посчитать, когда был открыт Дурмстранг…

— То есть Святовит жил где-то в…— Эйидль попыталась быстро посчитать,— в 7 веке нашей эры?

— Ну, да, думаю, мы не ошибемся, если возьмем эту дату за истину,— улыбнулась Мария, явно воодушевленная тем, что им удалось найти и узнать.— И тогда Дурмстранг был основа примерно в…

— 666-м году,— прошептала исландка, прикусив губу.— Ужас-то какой!

— Ну, это примерная дата.

— А что здесь написано? Год 1801-й?— Айзек подошел вплотную к мозаике, находя справа от изображения Елень новые письмена.

— Да, все верно, у тебя начинает получаться,— похвалила друга Глава Востока,— из тебя выйдет замечательный приемник.

— Лучше бы меня миновала сия кара, но твои книжки мне очень нравятся, язык гномов не такой уж и сложным,— пожал плечами Айзек, но он был явно польщен похвалой и рад тому, что смог без помощи прочесть дату.— И что же случилось спустя 185 лет после основания?

— Исход гномов из школы. Они ушли, оставив тут Стражей и Хранителя Дурмстранга, приемника Хранителя-Ключей-и-Коридоров. «Так началась эра Хранителей покоя Святовита».

— Красиво,— прошептала Эйидль, поднимая глаза на изображение волшебника, который умер так давно, но оставил после себя такое ценное наследие. Ну, и кучу тайн, к тому же.

— Судя по списку хранителей, прошло где-то лет триста до появления в Дурмстранге Западного Ордена,— заметила Мария.— Наверное, сначала они пытались самостоятельно найти Тайну, за которой охотились, но осознав, что им это не под силу, что Тайна хорошо спрятана… Затем произошли уже известные вам события. Последний Хранитель и его стражи погибли, унеся с собой в могилу и саму Тайну, и место захоронения Святовита вместе с Реликвиями, и даже место, где осталась Печать.

— Значит, мы нашли Печать, так?— рассудительно произнес Айзек, вертя в пальцах камень.— Но для чего она?

— Это Печать, которой заперли гробницу Святовита.

— И по этой же легенде Святовит похоронен вместе с Реликвиями, в том числе Свитком, который мы ищем?— уточнила Эйидль у Марии. Девушка кивнула.— И так, кто-нибудь мне теперь расскажет, что это за Свиток, а главное — зачем я тут вообще?

— Ну, про Свиток я могу рассказать — это вольная, подписанная Святовитом для гномов, которые выкупили у него свободу своего народа, священный для гномов пергамент,— пояснил Айзек.— Помнишь рисунок на стене уничтоженной библиотеки? Когда гном протягивает Святовиту мешочек, а в обмен основатель Дурмстранга дает ему…

— …свиток!— вспомнила девочка.— Ту самую вольную. И гномы спрятали ее, чтобы…?

— Чтобы вольную никогда не смогли уничтожить. Чтобы никогда их народ не оказался снова в подчинении,— пояснил Айзек.

— Чтобы никто не мог их заставить выдать Тайну и ее местонахождение,— Мария подчеркнула слово «заставить».— Именно поэтому этот Свиток никогда не должен оказаться в чужих руках, но и никогда не может быть уничтожен. Поэтому в школе была оставлена стража, а Свиток надежно захоронен вместе с волшебником, его подписавшим.

— А что было в том мешочке?— тихо спросила Эйидль, чувствуя, как по спине у нее поползли мурашки. Перед ней раскрывались тайны народов, исторические события, о которых в этой школе мало кто даже догадывается.

— Плата за свободу народа,— загадочно произнесла Мария, переглянувшись с Айзеком.

— То есть?

— Дар, кусочек Тайны гномов, которую они встретили, строя Дурмстранг. Этот Дар попал в дурные руки, когда Святовит пытался спасти свою сестру Елень,— Глава Драконов посмотрела на изображение женщины на мозаике,— а годы спустя Дар был украден и вывезен с материка на британские острова и там исчез, чтобы через столетия снова явить себя. И тогда через Дар начали искать саму Тайну.

— А где сейчас этот Дар?

— Утерян, уничтожен в Англии их героем Гарри Поттером и его друзьями три десятка лет назад.

— Загадки, загадки,— проворчала Эйидль, запомнив о Гарри Поттере и решив, что обязательно спросит у Альбуса об этом.

— Просто пока не время,— покачала головой Мария.

— Так зачем я тут?

— Ну, судя по тому, что оставили нам гномы, только ты из ныне живущих знаешь, как и что открывается с помощью этой Печати,— проговорила Мария.

— Я?— изумилась исландка.— Почему я? Опять пророчество?

— Нет, никаких туманных пророчеств,— покачала головой девушка, беря Эйидль за плечи и увлекая прочь от мозаики.— Мы очень пристально осматривали каждый дюйм зала и наткнулись на… рычаг,— Айзек за ее спиной хмыкнул,— механизм, подобный тем, что мы уже встречали ранее,— они остановились у самой близкой к входу стены, и Айзек осветил ее снятым из держателя факелом: у пола заметно выделялся выступ, на который Мария тут же с силой надавила ступней. Раздался тихий скрежет камня, словно что-то двигалось и перемещалось, потом щелчок — и часть стены отошла вовнутрь, открывая проход.— Мы нашли комнату Хранителя,— благоговейно прошептала Глава Драконов, беря у Айзека факел и первой проходя в темный проем. Эйидль, заинтригованная, последовала за девушкой и замерла.

Это было небольшое помещение с низким потолком, с каменной лавкой, что вырастала прямо из стены и каменной плитой-столом. В нишах, вырубленных прямо в камне, лежали истлевшие остатки каких-то вещей и книг, огарки свечей и металлические подсвечники. На столе была связка ключей, покрытых пылью, на кровати — тлен, когда-то бывший, видимо, подушкой и одеялом.

Но не это повергло девочку в ступор. На противоположной от входа стене висела картина — такая, какие обычно висят у магглов, неживая. С портрета, нарисованного, наверное, углем, на Эйидль смотрела она сама. В ее руках была Печать Хранителя.