Тени прошлого (джен)

Генри в очередной раз обернулся, пытаясь увидеть заднее сиденье.

— Нет там ни капли крови! Не отвлекайтесь! — прошипел Джеймс.

Они были уже недалеко от дома Родерихов. Весь оставшийся путь, включая крюк до поляны, чтобы забрать доски, преодолели в молчании. Гарретта одолевали мрачные мысли, Генри благоразумно не лез в душу.

— Как вы собираетесь сохранить кровь до нашего возвращения? — нарушил он молчание.

— Полистал книгу перед путешествием. В главе о низших демонах Бездны мелькнула пара ледяных рун. Я перерисовал их для вас. Нужно лишь найти подходящую коробку или шкатулку. Если верить Танкреду Зонне, вы сделаете артефакт.

— Джеймс, откуда такое упорство? Вот вы рассуждали о незаконности наших действий — и вдруг! Оказывается, вы продумали план заранее!

— Продумать план для такой ситуации невозможно, — поучительно проговорил Гарретт. — Но моя работа научила меня планировать всё, что только получится. Невзирая на то, что планы падут в Бездну.

— Вы не ответили.

Джеймс промолчал. Мысли, захватившие его разум, не давали покоя. Его размеренная жизнь грозила превратиться в бесконечное лезвие ножа, по которому предстояло куда-то идти. Ещё в апреле Джеймс Гарретт был рядовым детективом, а уже в июне нарушил основополагающий закон Андариона:

«Видишь нарушение закона — сообщи в полицию».

Он должен был сказать о том, кто убил Касла на самом деле. Обязан — указать на убежище королевы Офелии. И это, пожалуй, было его долгом, как подданного Андариона! Наконец, ему следовало сдать полиции эла-Виэта. Джеймс не сделал ничего из этого.

Мысленно перебрав статьи Кодекса Справедливого, он навскидку определил возможное наказание. Получилось неприятно. За недонесение полагалось пять лет тюрьмы, а за государственную измену, к которой наверняка приравняют помощь леди Офелии, наказание разнилось: пособникам — личный кошмар Генри в виде каторги и расстрела, организаторам (в данном случае — Гарретту) — казнь на усмотрение монарха. Чаще всего эта формулировка означала извлечение из глубины веков какого-нибудь особо изуверского способа убийства.

Однако у Джеймса был мотив не отступать. Когда-то, не без влияния отца, он запрятал это в себе так глубоко, как только сумел, и постарался забыть, но реальность периодически подкидывала напоминания. И в этом году их оказалось чрезмерно много.

— Джеймс, приехали, — потормошил его Генри.

Паромобиль загнали под навес сбоку от дома, доски перенесли в мастерскую.

Давно наступили осенние сумерки, и было темно. Фрау Аннелизе оказалась скрытной — окна в её мастерской закрывали ставни. Гарретт понял, что зрение у него после укуса стало кошачьим: в полной темноте он не видел ничего. В том подземном коридоре по стенам просто разметалась пыльца с крыльев Иолы. Увы, здесь её не было.

— Где вы? — спросил Генри. — Я дошёл до стола и ищу спички. Зря вы дверь захлопнули.

— Я около неё, — отозвался Джеймс. — Но тут валяются какие-то бумаги. Боюсь наступить. Вдруг что-то важное?

— О! Нашёл!

Чиркнула спичка, и на столе загорелась яркая лампа. Генри стоял к ней боком, и его всклокоченные волосы образовывали в её свете оранжево-алый ореол.

— Хотите взглянуть? — Инженер приглашающе махнул рукой. Его глаза сверкнули в предвкушении. Гарретт хмыкнул и осторожно пробрался к нему по свободным участкам пола. За столом лежали громадные, весьма натуралистичные — вплоть до пёрышка — крылья из крепкой ткани сине-серого цвета, которые прикреплялись к узкой голубовато-серой коробке размером с обычный рюкзак, сделанной из тонкого металла. С другой стороны она оказалась обита той же тканью с мягкой подложкой. Рядом были прицеплены три кожаных ремня — лямки и пояс.

— Разве они достаточно крепкие? — поинтересовался Джеймс, перегнувшись через стол, чтобы получше рассмотреть механизм.

— Внутри каждого ремня — атлантий. Из него же каркас крыльев и коробка. Джеймс, это самый прочный в мире материал! По крайней мере, из лёгких, — пояснил Генри.

— Интересно. Знаете, я не могу оценить летатель как изобретение, но внешне он великолепен, — поделился Гарретт, выпрямившись. — Кстати, почему крылья настолько огромны?

— По семнадцать футов каждое. — Инженер пожал плечами. — Они способны выдержать мой вес с запасом. Видите ли, высокий рост не даёт как следует сэкономить, — посетовал он. — Вам, например, хватило бы двенадцати футов на одно крыло.

— Впервые рост меня радует!

Джеймс задрал голову, чтобы взглянуть собеседнику в лицо. Как-то незаметно это движение стало привычным. Нет, он и раньше общался с более высокими людьми: с Чейном, к примеру, или с Ричардсоном. Но от них Гарретт держался на некотором расстоянии, так что необходимости поднимать голову высоко не было. К Генри же он подходил почти вплотную, едва ли не касался его плечом. И это не вызывало отторжения. Настолько Джеймс мог приблизиться лишь к матери или сестре.

Привычным стал и сам Генри, возмутительно рыжий, боящийся бесцельности, незлой и вечно чем-то занятый. Он уже не раздражал, не вызывал глухой ненависти. Напротив, Генри стал успокаивать, отвлекать от собственной серости.

«Солнце… — вспомнил Джеймс свой первый разговор с мисс Верити. — Кто бы мог подумать!»

Появление первого в жизни друга показалось наименее пугающим событием из последних. Оно, наоборот, обрадовало. Жаль, что вместо нормальной дружбы они получат противозаконную авантюру с непредсказуемым финалом.

— У вас лицо такое грустное, — констатировал Генри, приглядевшись. — Сами сказали, невозможно спланировать! Вот и не занимайтесь заведомо бессмысленном делом.

Он шагнул вперёд и неожиданно обнял Джеймса. Гарретт замер в непонимании. Зачем Генри это понадобилось? Поддержать? Но есть множество других способов! Похлопать по плечу, сказать что-нибудь, предложить напиться (хотя это в случае Джеймса было бесполезно).

Однако Рэнделл решил именно обнять его. Что, если он хотел доказать самому себе, что не одинок? Да, здесь была часть семьи Генри — мать и дед. Но то была другая семья в чужой стране. Непривычная обстановка. А непривычное почти всегда страшно. Что ж, Джеймс просто обнял друга в ответ, окончательно руша стену собственной отчуждённости.

Впрочем, почуяв кого-то около мастерской, Гарретт тут же отпрянул. Когда в дверь заглянула фрау Аннелизе, они стояли у стола и продолжали изучать летатель.

— Вы пропустили ужин, — сказала она.

— Пришлось задержаться, — вздохнул Генри. — Погуляли по окрестностям и стали свидетелями несчастного случая. Отвезли пострадавшего к врачу.

— Отлично. Прибыл человек, который хочет с вами побеседовать. — Фрау Аннелизе нахмурилась. — Меня совсем не радует, твоё с ним знакомство, Генри, но отказать ему я не имею права.

— И кто же это?

— Граф Вис Хирминвард фон Ортгрим, — назвала она.

— Не хочу тебя пугать, но я с ним не знаком, — медленно проговорил Генри и повернулся к Гарретту. — А вы?

— Нет, — поддержал Джеймс.

— Ох, и во что вы ввязались? — Фрау Аннелизе всплеснула руками.

— Ни во что, — соврал Генри. — Ну, не будем заставлять гостя ждать!

Граф фон Ортгрим ожидал в гостиной. Он напоминал скелет, обтянутый серой кожей. Седой, со светящимися красными глазами, с багровыми когтями (к счастью, нормальной длины), он, казалось, излучал могущество и, вместе с тем, спокойствие. Одет граф был в дорогие чёрные брюки, двухцветные ботинки и пиджак, поделённый пополам на чёрную и белую части.

— Фрау Родерих, прошу, оставьте нас наедине, — вежливо произнёс фон Ортгрим.

Голос у него был глубокий, но довольно тихий, старческий и одновременно не терпящий неповиновения. Фрау Аннелизе не желала уходить, однако была вынуждена выполнить просьбу графа.

— Добрый вечер, господа. Присаживайтесь, — заговорил он по-андарски, достав из ниоткуда шахматную доску. — Играете?

— Играю, — озадаченно кивнул Генри.

— Нет, — сказал Джеймс.

— Какая жалость, — бесцветно посетовал фон Ортгрим, — я надеялся сыграть именно с вами. Ну да ладно! Вы ведь действуете в команде? — Он прищурился, расставляя на своей стороне чёрные фигуры.

— О чём вы? — слились в один два голоса.

— Об Офелии, разумеется, — усмехнулся гость. — Ваш ход.

— A2-A4. — Генри напротив и передвинул фигуру на самом краю доски.

— Как банально. Хуже могло быть только E2-E4, — прокомментировал фон Ортгрим. — Конь на H6.

— Зачем начинать со сложного? Конь на C3.

— G7-G6. Стратегически вы правы. В долгоиграющих планах риски ни к чему.

— A1-A3.

— И зачем вам ладья? Готовитесь к смерти по тайрийским традициям? — хмыкнул фон Ортгрим. — F8-G7. Офицер, как его зовут в Каллисте, куда манёвреннее.

Джеймс устроился в кресле и наблюдал, стараясь подметить все детали. Неспроста граф затеял эту игру!

— C3-B5, — озвучил Генри.

— Это правильно. Всё нетипичное должно быть спрятано до лучших времён. Офицер на B2.

— C2-B2. Вы жертвуете офицером?

— Зато я увидел вашего. H6-F5.

— Противоречите сами себе, — заметил Генри. — B2-H8.

— Уничтожена часть тяжёлой артиллерии. — Граф проводил фигуру взглядом. — Меньше шансов ходить по прямой. C7-C6.

— Освобождаете ферзя? B5-D6.

— Вы шах не объявили. Но тишина не всегда спасает. F5-D6.

— D1-A1.

— Ферзя в Каллисте величают королевой. И её следует выводить, когда обстановка проясняется хоть немного. D8-A5.

— A1-G7. Без знания обстановки вообще бессмысленно действовать, — согласился Генри.

— A5-D2. Побеждает тот, кому осталось меньше шагов до цели.

— E1-D2. Короли тоже убивают.

— Верно. Главное, не ошибиться с королём. Кто он? — провокационно поинтересовался граф. — E8-D8.

— G7-G8. Разве не очевидно?

— D8-C7. Король — тот, кто в короне. А кто в короне? — туманно намекнул фон Ортгрим.

— A3-B3. Шах.

— Защищён всесторонне! D6-E4.

— D2-D1. — Генри вздрогнул.

— E4-F2. Всё ещё шах.

— D1-C1.

— F2-H1. Я буду мстить! — Граф щёлкнул пальцами. Чудилось, что он сейчас начнёт зловеще хохотать.

— G8-D8. Королева тоже идёт мстить.

— Да упокоится она с миром. C7-D8.

Фигура слетела с доски и раскололась, ударившись о пол. Джеймс скользнул вниз, поднял её фрагменты и положил возле доски. Генри вздохнул.

Какое-то время слышались только названия фигур. Белый офицер, в самом начале партии брошенный в углу доски, зигзагом продвигался к королю, лавируя между чёрных пешек. У чёрных фигур шла в бой тяжёлая артиллерия — ладья. Одна из чёрных пешек исчезла с поля битвы, и офицер встал на её место. Граф коротко глянул на неё и будто не заметил. Чёрная ладья смела белую.

— E7-D8. Мат, — подытожил Генри, ставя офицера на место короля.

— Победа за вами, — признал фон Ортгрим. — Однако я в выигрыше по части сохранённых фигур. Что скажете?

— Генри, заберите их себе и покрасьте в белый, — посоветовал Джеймс, проверяя одну догадку.

Граф изобразил аплодисменты.

— Благодарю за партию! — Он изобразил подобие улыбки и захлопнул коробку. — Теперь краткое напутствие от древнего альпа: не ошибитесь с обоими королями, берегите прочие фигуры и… — Фон Ортгрим опять сделал безразличное лицо. — Научитесь играть в шахматы, мистер Гарретт!

Граф ушёл, не прощаясь.

— Он специально сдал партию, — сообщил Генри.

— Какую партию? — В гостиную заглянула обеспокоенная фрау Аннелизе.

— Он явился, чтобы сыграть с Джеймсом в шахматы, — сообщил ей сын. — В итоге играл со мной.

Фрау Аннелизе неприязненно скривила губы.