Хрупкое счастье хранят дневники (гет)

(Продолжение)

М-21 быстро понял, что для людей, промокших насквозь, просто спрятаться от дождя недостаточно. Мы, может, и избежали опасности, что нас поразит молния, в воде или на суше, но перспектива заболеть пневмонией или просто простудиться более рационального Аджосси пугала больше, чем меня. Моя перспектива, естественно. Вервольфы-то не болеют. Откуда я, кстати, знаю, что он — вервольф? Я уже запуталась, но это чистая правда. Недаром он все-таки так устойчиво мне волчка напоминает. Конкретно в тот момент, правда, больше на огромного промокшего пса смахивал, но деятельного и неунывающего. Может, его тоже в ту секунду грел наш почти состоявшийся поцелуй?

Первым делом М-21 провернул очень хитрую схему по выживанию под названием «Высуши Юну, а затем себя». Для начала мы подбежали к моей палатке, где нас встретили взъерошенные и сердитые Суйи и Сейра. Да-да, я не шучу! Даже Сейра — и та впустила на лицо какую-то эмоцию, отдаленно напоминающую гнетущее беспокойство. В принципе, я могла бы просто переодеться, но Аджосси велел мне только взять сухую одежду и бежать за ним.

— Надо, чтобы ты отогрелась, — пояснил он, но завернул совсем не к душу, где при большом везении можно было бы попробовать постоять под теплой водой. На мою реакцию удивления — я замерла на месте, и Аджосси тоже сбился с шага, продолжая держать над нами свой пиджак, тоже мокрый, но продолжающий защищать хотя бы мой пакет с одеждой, — М-21 тяжко вздохнул и растолковал для непонятливых, что в грозу в душ лезть нельзя. Не знаю, касается ли это и уличных душевых кабинок и если да, то почему, но мы пошли совсем в другую сторону.

— А что здесь? — спросила я с любопытством.

Я уже совершенно перестала расстраиваться и по поводу нечаянного купания, и по поводу кроссовок, которые, наверное, завтра просто развалятся, и даже из-за того, что Суйи наверняка всех уже подняла на уши моих отсутствием. Мне было все равно! Со мной М-21, решает мои проблемы, защищает от моих же необдуманных решений… С ним мне ничего не страшно… Даже забавно. Ведь с нами в жизни редко происходит что-то настолько вопиющее. Живешь — и нечего даже выделить в череде обычных дней. Оттого, наверное, и важные решения на потом откладываем, и живем так, как от нас ждут, а не как велит сердце… Ну да я не о том. На меня накатило такое забавляющееся воодушевление напополам с облегчением! И я с интересом вертела головой, пытаясь понять, куда именно М-21 меня завел. Я не помнила этого места на схеме лагеря.

— Ничему не удивляйся, так и должно быть, — вполголоса велел мне М-21. — И еще прошу, никому не рассказывай.

«О чем?» — хотела было уточнить я, но М-21 уже откинул полог высокой серой палатки, больше похожей на шатер.

— Не смущайся, он войдет в наше положение… — проговорил М-21, вроде как пытаясь меня подбодрить, но, по-моему, обращался скорее сам к себе.

На наших персонах, больше всего напоминавших двух растрепанных водяных, ощутимо отпечатался равнодушно-величественный взгляд, который тут же стал умеренно удивленным. Рейзел сам от себя не ожидал такой реакции — как, впрочем, и ее причины. Так мы и пялились друг на друга долгих секунды три, а потом М-21, явно волнуясь, начал объяснять Рейзелу ситуацию. Я полностью пустила дело на самотек и просто озиралась.

Обстановка у Рея была комфортнее, чем в пятизвездочном номере (сказала я, делая вид, что хоть раз ночевала в таком). Первое, что я заметила: тут было очень тепло и сухо. Обогреватель? Около большого стола, на котором царственно замерла сервировка, как для великосветского приема, стояли два кресла. Чуть поодаль — идеально заправленная несмятая кровать. На полу лежал ковер, которому слегка не посчастливилось, потому что мы с М-21 натащили на него грязи. Окон в палатке не было, зато около стены обнаружился холодильник. Выключенный, правда, как я потом узнала. Настоящая выездная резиденция! Теперь хоть ясно, почему Рей не ночевал с остальными парнями. То-то Шинву удивлялся в первый вечер, когда оказалось, что Рея-то они и недосчитались. Даже решил было, что бедолага опять заблудился где-то. Но Рей тогда как по волшебству испарился, и Шинву его не нашел. На самом-то деле, кажется, Франкенштейн был готов ко всему на свете, но только не к тому, чтобы позволить Рейзелу спать почти на земле — не считая ребристого и сдувающегося к утру надувного матраса.

Взгляд Ноблесс из озадаченного сделался снисходительным, и я вдруг поймала его укоризненную полуулыбку. Одно это могло бы претендовать на победу в номинации «сильнейшее удивление дня», но нашим обнимашкам с М-21, конечно, уступило. Мне вот прямо так и показалось, что Рейзел меня сейчас отчитает учительским тоном, а потом сам же погладит по головке и утешит. Но он ничего из этого не сделал, а просто кивнул, позволяя нам расположиться.

Оказалось, что единственное место на территории всей стоянки, где я могла бы согреться и высохнуть — это как раз палатка Рейзела! Я даже знаю, как его уголочек лагеря называется — глэмпинг, это для тех, кто хочет поехать на природу и жить в палатке, но не переносит простецких условий. Мне всегда казался странным такой способ провести время — никакой атмосферы, только полумеры какие-то! Но в случае с Рейзелом это полностью объяснимо. Странно, что Франкенштейн с его-то безграничной заботой Рея хоть так отпустил.

— Ты полотенце взяла? — по-бытовому осведомился М-21, будто уж лет пять прожил со мной бок о бок, а когда я кивнула, раздал нам инструкции: — Сейчас вытрись и переоденься в сухое, а потом… — долгий вопросительный взгляд в сторону Рея, — залезешь под одеяло и будешь греться. А я чаю заварю.

Если полувопросом про благородное одеяло М-21 ничего не добился, кроме чуть дрогнувшей в легком удивлении брови Рейзела, то на слове «чай» в его взгляде зажглись одобрительные огонечки. Это от внимания М-21 не ускользнуло, хотя изначально он едва ли пытался задобрить нашего щедрого хозяина; скорее за меня переживал.

Отчаянно смущаясь, я огляделась в какой-то смутной надежде найти какую-нибудь шторку или даже вторую комнату, где могла бы переодеться. И, разумеется, ничего не нашла. Во-первых, укрытие Рейзела тайное, а во-вторых, он умеет переодеваться с помощью магии, так зачем же ему какие-то шторки? Путем несложных вычислений М-21 обнаружил причину моего замешательства, а чуть погодя и до Рея дошло. Тогда Ноблесс плавным грациозным движением поднялся с кресла, на котором сидел и, кивнув М-21, вышел из шатра.

Я сделала какое-то движение, будто пытаясь их удержать.

— Там же дождь…

«А ты что же, желаешь, чтобы я рядышком остался?» — вдруг опалило мои мысли едкое… а впрочем, нет, скорее дразнящее замечание М-21, и мои щеки тут же вспыхнули, хотя Аджосси и не имел в виду ничего такого… Или да? Хорошо, что он вышел. Он меня совсем смутил, хотя не сказал ни слова!

Я быстро переоделась и крикнула им, чтобы они заходили. Когда М-21 отодвинул полог в сторону, я увидела, что Рэй совсем не промок: дождь не долетал до него, причудливо отталкиваясь от невидимой стены, которая окружила благородного, как будто сферой. (Ничего удивительного: с комарами Ноблесс так же поступил!) М-21, если стоял рядом, тоже, наверное, был защищен, только в его случае это погоды уже не делало.

Рейзел опустился на нагретое местечко, а мне взглядом указал на одеяло, в которое я неохотно замоталась. «Я все равно никогда не сплю», — не прерывая зрительного контакта, вложил в мою непутевую голову Ноблесс. Мне сразу как-то полегчало. Все-таки отбирать чужие кровати стало уже моей плохой привычкой. Как и переодеваться в мужской комнате, если подумать. Ну вот что стоило и Сейру поселить в подобную гламурную палатку? С ней мне не было бы так неловко! «А она пожелала разделить приключение с вами», — даже как-то слишком охотно объяснил мне Ноблесс, свободно читающий все мои мысли.

Ох! Если он это прочитал, значит и про нас с М-21, как мы… только что… Я отчаянно постаралась не думать, но мне кажется, все прекрасно знают, как трудно это сделать нарочно. То ли мне повезло, и Ноблесс отвлекся на термос с кипятком, за которым потянулся М-21, то ли Рей просто настолько джентльмен и поэтому не подал вида, что считал всю сцену нашего объяснения. Это же было наше объяснение, да? Да чтобы мне еще раз в реку свалиться, если это не оно!

— А в-вы? — споткнувшись на обращении, робко протянула я, но Аджосси просто помотал головой, разбрасывая брызги.

— Я и не под такие дожди попадал, — беспечно заявил он под нашими с Реем строгими взглядами. Потом Ноблесс вздохнул, встал, направил на М-21 руку, и тут мы вдруг обнаружили, что одежда и волосы Аджосси мгновенно высохли. Я не поняла… так я могла не переодеваться, да? Это уже второй раз, между прочим!

Будто ничего и не произошло, Ноблесс невозмутимо уселся обратно и принялся пить горячий чай, чуть ли не обжигаясь. Ну да, верно, Рейзел же обычно размышляет о чем-нибудь или нас слушает, изредка по глоточку отпивая чай. Конечно, он успевает замерзнуть. А тут — кипяток из термоса! Но Рей упрямо продолжал пить чай, обращая внимание только на него. Только сейчас мне пришло в голову, что, может, он тоже был смущен нашим приходом и старался это скрыть.

Аджосси чуть ли не силком напоил меня чаем и снабдил горячим контейнером с быстро набухающим раменом. Потом замялся, не зная, куда себя деть. Резко стало нечего делать. Второе кресло рядом со столом было свободно, но Рейзел не подал никакого знака, так что М-21 после минутного колебания все-таки сел ко мне. Мы обменялись неловкими взглядами, а потом скосили глаза в сторону Рея. Но тот все еще старательно нас игнорировал, делая вид, что наслаждается чаем.

Потом так и вовсе деликатно ушел гулять под дождем, который не мог причинить ему ни малейшего неудобства. Зато мы с М-21 могли — друг другу. Я на него даже взглянуть не смела, а Аджосси сидел какой-то задумчивый, и от него прямо-таки фонило эмоциями.

— О чем… думаешь? — спросила я на «ты», уловив его мысленную поправку. М-21 вскинул на меня взгляд, в котором смешались обеспокоенность и благодарность.

— Возможно, стоит все-таки позвонить Франкенштейну, чтобы забрал всех вас, — неохотно признал М-21. Но я тут же возразила:

— Да не смоет нас дождем! Неудобно будет завтра все приводить в порядок, это верно. Но никакой опасности нет! Подумаешь, дождик!

— Палатки новые. И ставили их на совесть, — подтвердил М-21. — Так что не смоет… Но…

«Но я волнуюсь, что ты заболеешь», — прочиталось у него даже не в мыслях, а во взгляде.

— Не волнуйся, — уверенно покачала головой я. — Не заболею. Да и потом, если мне сейчас уехать, придется всем объяснить про речку.

— А ты не станешь? — изумился М-21, а потом перебил сам себя: — Хотя, и что я удивляюсь? Ты ведь и про чтение мыслей ни одной живой душе не рассказала… Иногда я поражаюсь тебе…

— Почему? — теперь уже я удивилась.

— У тебя же есть семья, — серьезно сказал М-21. — Считается, что близкие должны доверять друг другу… А ты ничего им не рассказываешь… Тебе… что-то угрожает дома?

— Нет, — нервно засмеялась я. — Конечно, я доверяю и семье, и друзьям… Но… М-21, вот серьезно, как можно рассказать такое? Если они узнают, будут беспокоиться и куда сильнее, чем ты, потому что ты всегда рядом и знаешь, что со мной да как, а они — нет. И нафантазируют всяких ужасов! И потом, ведь тогда все это закончится…

Кажется, я сбила М-21 с толку, и он вопросительно на меня уставился.

— Нормальные заботливые родители не позволят, чтобы их дочь воровали секретные агенты посреди бела дня, чтобы она купалась в грозу или читала мысли у всех вокруг. Меня или запрут где-нибудь, или лечить станут, или… но в любом случае, из этой школы заберут. А я не хочу!

— Может, тебе и правда было бы так безопаснее, — как-то понурился он. И тут, не знаю, как так вышло, я вдруг поставила полупустой контейнер на кровать и обеими ладонями схватила за руку М-21. — Что такое, Юна? — как от искры, вздрогнул он.

Я несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями и пытаясь дышать спокойно.

— Ты уже знаешь, что я за человек такой, — аккуратно сформулировала я. — Я с детства сначала делаю, потом думаю. И мне частенько не везет. Меня считают умной, но на самом деле я всегда попадаю во всякие истории. Вот скажи, где мне безопаснее: самой по себе, в компании друзей, где я хотя бы на своем месте, или же рядом с тобой?

— Так не честно, — выдохнул он, не пытаясь высвободить руку. — Я в этом вопросе не объективен, не надо меня спрашивать.

— Нам и не надо задавать вопросы, — согласилась я, — жизнь сама на все ответит, даже если не задашь их. Она раз за разом отвечает, позволяя мне все вспомнить. Тебе не кажется, что это знак? Вот я и оберегаю это свое знание ото всех, потому что верю: мне эта способность досталась не просто так! Может, я что-то значимое смогу сделать? Может, стану одной из вас или защитить от чего-нибудь сумею?

— Ну да, — иронично усмехнулся М-21. — Роль защитницы тебе больше всего подходит.

Я сделала было вид, что обиделась, но потом решила свою мысль развить дальше.

— Я могу этим знанием поделиться только с тем, кто не просто достоин доверия, но и не станет мне препятствовать. Только тот, кто сам прошел через нечто подобное, может меня понять!

— Тогда, в теории, ты могла бы открыться любому из нас или вообще всем нам, — делая вид, что не понимает намека, с упорством истинного спорщика пожал плечами М-21. — Франкенштейн чего только за жизнь не насмотрелся, твой случай наверняка не исключение.

Меня даже передернуло от одного упоминания.

— Успокойся, — совсем другим тоном добавил Аджосси, заметив мою реакцию. — Я и не жду, что ты так сделаешь. Я помню, как ты слезно умоляла Рейзела, чтобы он не выдавал тебя.

Я кивнула, а только потом заметила, что что-то не так. Подвох был даже не в самих словах, а в затаенном ожидании моей реакции, которое сквозило в мыслях Аджосси. В чем же дело? Я вспомнила, о каком эпизоде шла речь. Заброшенный завод, лежащий без сознания Аджосси, стоящий посреди вечернего сумрака Рейзел. А на коленях перед ним — я. Умоляю не стирать мне память, ведь так я лишусь своей единственной любви, которая возвращается ко мне раз за разом, но все не дается в руки…

— Откуда ты знаешь? — все-таки дошло до меня то, что Аджосси не очень-то и пытался скрыть. — М-21, так ты все слышал, да? Еще тогда, после похищения… ты про все знал?! — Он серьезно кивнул. — Так зачем… но как же… так почему же никак не отреагировал?!

Открытие это было похлеще любой грозы: как при вспышке молнии, я вдруг отчетливо увидела эту ситуацию. Все мои попытки шифроваться, значит, гроша ломаного не стоили? И М-21 прекрасно понимал еще с того вечера, что он для меня просто все на этом свете. И терпеливо, выходит, дожидался, куда кривая выведет… «Нет, — сказала я себе тут же, — не так». Эта реакция — просто мое возмущение, что он ни слова мне не сказал. Ясно же, что без злого умысла. Он просто… сам не мог решить, как поступить. Сдерживал себя, опасаясь последствий любого шага. Он кажется уверенным в себе и иногда даже нахальным, но на самом деле очень осторожен. И все-таки, вот так целый месяц изображать, что ничего не знаешь?! То ли от волнения, то ли от возмущения, у меня часто-часто забилось сердце, и дыхание опять перехватило. М-21, впрочем, был занят скорее своими переживаниями, чем моими. И, удивительное дело, решил мне ответить:

— Не многого ли ты хочешь? — покачал головой он, слегка смущенно улыбаясь. — Когда я пришел в себя настолько, чтобы вообще въехать в ситуацию, ты уже вовсю объясняла Рейзелу, почему тебе так важны воспоминания. Я ведь… с самого начала я прекрасно понимал, каково это: цепляться за каждый обрывок, каждую тень воспоминания. Мы все так живем. Я и сам что угодно бы отдал, чтобы вспомнить, кто я. В конце концов, это была наша общая мечта. И я думал, тебе воспоминания дороги сами по себе, ведь это твое человеческое право — жить, чувствовать и помнить об этом! Но до того вечера я и не представлял, что ты на все это пошла — ради меня!

Он остановился и набрал воздуха, сам дивясь своей откровенности. Но этой грозой, кажется, смыло все преграды, не только для меня, но и для М-21 тоже. И он продолжил:

— Я не знал, как реагировать. Думать о чувствах для агента в принципе нелепо, но я никак не мог выбросить те твои слова из головы. Я… мне бы не хотелось, чтобы ты постоянно страдала или остерегалась друзей из-за меня. Ведь ты могла бы жить обычной жизнью, как другие беззаботные школьники, твои одноклассники. Но… я даже себе не сразу признался, а ведь это меня тронуло. Никто и никогда так обо мне не заботился, а ты почему-то привязалась ко мне, даже зная, сколько из-за меня намучилась. И я все никак не мог это осмыслить, но решил, что тоже должен о тебе заботиться и защищать, потому что теперь я за тебя в ответе; да, мы все оберегаем вас, но я обязан тебе большим, так что и мотив защищать тебя у меня не такой, как у всех остальных… И я думал, что это здравое решение, пока сегодня вдруг не осознал, как мало я могу на самом деле…

Кажется, я никогда прежде не видела его таким эмоциональным, как в этот вечер. И таким разговорчивым тоже. Он сказал мне больше, чем за почти год знакомства!

— Я не сомневаюсь, что ты можешь все на свете, — серьезно сказала я. — А я… буду стараться, чтобы тебе не пришлось так загоняться по моему поводу. Серьезно, я даже не подозревала, что ты так умеешь накручивать себя… Я думала, я одна такая.

— В этом мне нет равных, — улыбнулся он, и его лицо приобрело обычное уверенное выражение. Все-таки я смогла его приободрить.

Я наконец-то согрелась под одеялком, но по-настоящему тепло мне было на сердце: это было такое двойное ощущение надежного, нежного и безусловного тепла, потому что я чувствовала, как два сердца, его и мое, стучат совсем рядом, и в них обоих наконец-то расцвели спокойствие и гармония.

6 июля, тоже ночь

Собственно, больше тем вечером ничего не произошло. М-21 допил чай, с шутливой строгостью приказал мне не выходить из палатки, тем самым поселив меня у господина Рейзела, который вернулся только под утро, какой-то более свежий и почти счастливый, будто прогулка помогла ему развеяться. И это в то время, как его, по сути, выжили из его собственной палатки. Ах да, Ноблессы же по ночам не спят.

Я записывала все перипетии этого достопримечательного вечера часов так до четырех утра, слишком взбудораженная, чтобы даже попытаться уснуть. Когда я все-таки дописала и улеглась на барской кровати, сон все равно не шел. Еще пару часов назад на этой кровати сидели мы с ним, моим Аджосси, и мы почти касались друг друга коленями, и я могла бы не просто взять М-21 за руку, а даже и обнять… И он мог бы не просто обнять меня в ответ, а крепко-крепко обхватить, прижимая к себе, как сделал это на улице, под дождем, и я бы снова ощутила это сумасшедшее тепло, почувствовала бы, как его сердце бьется почти внутри меня, и он бы притянул меня к себе, хотя ближе уж, казалось бы, некуда, нежно и властно приподнял бы мою голову и поцеловал, заставляя меня невольно отшатнуться чуть назад и перехватывая меня, послушную его воле, будто он меня околдовал, и его дыхание щекотало бы мои краснеющие щеки, и по телу, склоняющемуся все ниже, побежали бы мурашки, и…

И в этот момент вернулся Рей. Я, с горящими щеками и вся всклокоченная, тут же подскочила, как игрушка на пружинке. Было уже светло, и я отчетливо разглядела полнейшее замешательство на лице Рейзела. Обычно такой величаво бесстрастный, Рей почему-то во все глаза уставился на меня, как будто в недоверии, потом вдруг вспыхнул и поспешно отвернулся, совершенно в манере скромных персонажей из дорам. Ну или как кот, который прячет голову под покрывало и думает, что если никого не видит, то и его не видно тоже.

Я еще раз подскочила и поспешно оглядела себя. Да нет, одетая, ничего нигде не задралось, волосы спутанные, но это ладно, не могла же нашего великого Ноблесс так уж смутить простая неопрятность. Или могла?

Может, он просто забыл, что я тут, и испугался? Хотя, сдается мне, он просто нечаянно подглядел, о чем я думаю. Стоило мне наконец сложить два и два, как я тоже порывисто отвернулась и спрятала лицо, уткнувшись в колени. Если бы в тот момент кому-то еще вздумалось войти в палатку, зрелище бы его ждало довольно редкое.

* * *

Как бы там ни было, Рей ничего мне не сказал, быстро овладел собой и велел спать. Я ему пожаловалась, что как бы ни стремилась, уснуть не могу, он понимающе посочувствовал и велел все же попробовать. Что было дальше, я не помню, из чего заключаю, что вырубилась чуть ли не в ту же минуту. Рей, ты и так умеешь, что ли? Или я просто вымоталась?

Наутро, в смысле, часа через два-три, нас ждало полно работы. Описывать все это не имеет смысла, так как все эти общественные и хозяйственные моменты я встретила с поразительным равнодушием. Что-то делала, что-то мыла, переставляла, но мыслями была очень далеко, так что даже Икхан, уж на что он обычно не лезет в мои дела, спросил, что со мной сегодня. А что со мной? Да все okay. Не простудилась — хорошо. Не проспала — прекрасно. Ноблесс смущающих вопросов не задал — фантастически. А только если бы и все наоборот было, это не важно. Важно только то, как М-21 мне открылся. Пусть весь мир от меня отвернется, пусть все из рук валится — а я жаловаться не буду. Всех люблю, и жизнь прекрасна, а все потому, что он рядом.

Друзьям я рассказала только необходимый минимум: что самоотверженно побежала спасать вторсырье, вся вымокла, а потом меня М-21 нашел, высушил, обогрел и заставил переночевать в более теплой палатке. Ни про какую речку никто не в курсе. Иначе проблем не оберешься: как всех ни стращай, кто-нибудь все-таки проболтается дома или в школе, и сплетня, еще и видоизмененная, в итоге дойдет до мамы, которая мне даст втык за такой косяк, по сравнению с которым провалиться на экзамене и не поступить в вуз — вообще цветочки. Про М-21 я тем более никому не сказала. Понимаю, я бы страшно обиделась на Суйи, утаи она вдруг от меня такое, но… Во-первых, я еще сама не уверена, чем у нас все с М-21 обернется, во-вторых, слишком многое пришлось бы объяснять…

М-21 в моем поле зрения появился где-то ближе к обеду, до этого он был занят другой площадкой. На мой лучащийся надеждой взгляд он ответил доброжелательной бесстрастностью, которая в первый момент чуть не довела меня до белого каления. Но это он прав: нам же надо себя не выдать. Продолжаем общаться, как общались. Не привлекаем внимания. Не палимся. Не вызываем подозрений.

М-21, которого не «убаюкивал» Ноблесс, выглядел совсем не таким выспавшимся, как я. Хотя, спрашивается, в чем проблема? Он-то дневники по ночам не пишет, мог бы спокойно лечь, как от меня ушел. Или пишет? Я невольно хихикнула, и Суйи странно на меня покосилась, потом поймала направление моего взгляда, чуть покачала головой и вернулась к сверке маркировок.

* * *

Весь день так и прошел, как в тумане, пока наконец вечером мы с М-21 снова не встретились. Я развешивала по деревьям, столбам и лескам новые таблички с указателями и украшения, так как старые все скукожились и расплылись. Надо было все-таки ламинированные делать. Я таскалась со стремянкой туда-сюда по площадке уже минут пятнадцать, мысленно ругаясь на Шинву, который со своим-то ростом и силой, мог бы сделать все куда быстрее. Но он куда-то смылся сразу после конца обязательного дежурства. И кто там говорил, что ему дали слишком мало работы? Я с детства боюсь забираться на шатающиеся табуретки или лестницы, поэтому делала все очень осторожно, но, не доверяя своему балансу, испуганно вскрикивала всякий раз, стоило мне чуть-чуть пошатнуться. Кроме того, ветер постоянно пытался выдернуть у меня новенькие таблички из рук, загибал их и нещадно мял, так что изрядная доля восклицаний приходилась именно на долю ветра.

Ну так вот, за одним из восклицаний последовала какая-то быстрая тень, которая метнулась ко мне и тут же схватила… стремянку, а не меня, но не важно. Кажется, обнимашки теперь стали моей навязчивой идеей, и пару секунд я всерьез обдумывала, не стоит ли все-таки притвориться, что потеряла равновесие, и упасть прямо в объятья М-21. Потом я схватилась за протянутую руку, и Аджосси помог мне спуститься.

— Почему не попросила помочь? С твоим ростом не ты должна делать такую работу! — пожурил меня он и забрал у меня все бумажки.

И правда, длиннющему Аджосси никакие стремянки не нужны, ну максимум на одну ступеньку подняться. Я стояла внизу и подавала ему то веревки, то прищепки, то скотч. Мы очень быстро справились, и М-21 соскочил со ступеньки и картинно вытер со лба пот, растрепав и без того лохматую мокрую челку. Потом сложил стремянку и сунул ее под мышку, вопросительно оглядываясь.

— Я тоже без понятия, куда ее нести, — услужливо отозвалась я. — Она вообще вон там без дела стояла, так что я ее и позаимствовала.

М-21 вздохнул и потащил стремянку к складу, где у нас хранятся пустые и заполненные баки, изредка перехватывая тяжелую и сползающую лестницу другой рукой. Я засеменила рядышком. Что-то не давало мне покоя, но в присутствии Аджосси у меня и так обычно нервы заплетены в тугую косичку, а после вчерашнего — не мудрено, что неслабо волнуюсь.

— Пойдешь на дискотеку? — спросил вдруг М-21, и я аж споткнулась, только через секунду поняв, что это не приглашение на свидание, а просто попытка нашего не самого социализированного охранника завязать разговор. Или все-таки это приглашение?

— Ну… еще не знаю… — промямлила я, так и не остановившись на одной из гипотез. — А ты?

— А мне-то что там делать?! — так искренне удивился он, что мои сомнения тут же отпали. Нет, это не приглашение. Это просто Аджосси лучше меня программу вечера помнит и думает, кого и где ему предстоит пасти.

— Веселиться, — слегка обиженно буркнула я. — Для чего же еще дискотеки? Чтобы подурачиться.

Стоит ли упоминать, что на дискотеках я бываю только раз в году — а точнее, на новый год, в школе, и веселье для меня обычно заключается в том, чтобы погулять по темным коридорам, пока остальные, наступая друг другу на пятки, скачут в актовом зале под какой-то громкий микс попсы?

— Ну так сходи, — приглашающе взмахнул стремянкой он. — Если тебе нравится. Сегодня небо ясное, так что я за вас всех спокоен.

Вместо ответа я зевнула.

— А лучше ложись, — тут же сменил мнение он. — Не выспалась вчера? — Он просканировал взглядом мое выражение лица и безошибочно отгадал: — До утра записывала, как чуть не утонула? Не боишься, что от недосыпа опять в реку свалишься? Второй раз за тобой не полезу.

Я поняла, что он меня просто дразнит, и заулыбалась. Он тоже улыбнулся, как-то больше устало, и наконец-то приткнул свою стремянку в угол склада. По тому, как М-21 держал свою руку, я заметила, что она сильно затекла или болит. Вот зачем было передо мной понтоваться и нести лестницу только одной рукой? Или вообще мог бы меня попросить, я бы помогла.

«А вообще странно, — подумала я. — Они же модифицированные, по двухэтажному дому могут на плечах таскать и не запыхаются даже».

— Как ты после вчерашнего, нормально? — поспешно спросила я, пока не передумала. М-21 вдруг вздрогнул, как я, когда меня Рей поймал на почти непристойных мыслях. И так же торопливо вопросом на вопрос ответил:

— Ну да, а ты? Вроде ничего, раз даже на дискотеку собралась, а?

— Да я не говорила, что туда пойду! — махнула рукой я, а потом успокоила, что тоже все в порядке.

После вчерашнего разговора, который не просто клеился, а тек легко и сам собой, общаться опять было трудновато. То ли виной тому моя проклятая стеснительность, то ли М-21 не очень-то и пытался сосредоточиться на одном каком-то предмете. Поболтав о том о сем, мы прошлись по территории лагеря, но на импровизированную танцплощадку заворачивать все же не стали. Я мялась в нерешительности, не зная, прощаться ли с М-21 до завтра и идти в палатку, танцевать ли до упаду на дискотеке, раз он почему-то решил, что мне это нравится, либо же… просто поговорить с ним тут, под звездами, да только знать бы, о чем.

Счастливое наблюдение дало мне новую тему для разговора.

— Смотри! — воскликнула я, показывая на небо, — сколько тут звезд уже!

М-21 поднял голову, с удивлением разглядывая не городское море света, а слегка мутноватые, но проявляющиеся буквально на глазах, крошечные небесные огоньки. Кажется, ему разглядывание неба было в диковинку.

— Ты нечасто смотришь на небо, да? — догадалась я.

— Обычно мне не до того, — пожал плечами М-21. — Да и вообще, в городе все засвечено, ничего не разглядеть.

— Это точно, — согласилась я. — Зато тут такое богатство! Ух, сколько созвездий!

— Ты их знаешь? — лениво поинтересовался он.

К своему стыду, пришлось признаться, что нет. Конечно, я помню много названий, но найти сами созвездия на небе без чьей-то помощи не могу. Тогда М-21 достал телефон и с уверенностью в него уткнулся, заинтриговав меня и заставив пододвинуться чуть ближе. Оказалось, он ставил на телефон программу про звездное небо, с помощью которой можно определять, где какое созвездие.

— Так, — сказал он, — давай проверим. Что у нас тут? Видишь созвездие Лебедь?

Я завертела головой, понимая, что должна найти, но не понимая, где.

— Да вон же! — нетерпеливо махнул рукой М-21. — Смотри, типа крест такой!

— Крест — это же вроде другое созвездие, — пробормотала я.

— Рядом с этим Лебедем есть еще какая-то Лисичка, — не слушая меня, вертел в руках телефон М-21. А я хихикнула из-за милого названия, прозвучавшего из уст М-21 как-то слишком нежно. — Ну хоть Большую Медведицу-то видишь? — снисходительно спросил он.

— Ее вижу, — тут же заверила я, чтобы он не считал меня совсем уж дурочкой. Но М-21 и не считал, он явно на эти созвездия смотрел впервые в жизни… ну, в смысле, осознанно и со знанием названий. — М-21, да ты не в телефон, ты просто ввысь посмотри, представь себе, что летишь по небу, среди этих звезд, просто дух захватывает!

— Ага, — все еще не высовывая нос из телефона, расплывчато согласился он, занятый своей мыслью. А может, просто дивясь моей необузданной фантазии. Но он должен меня понимать! О чем он сам все время мечтает, как не о такой вот небесной свободе! — И почему они все в честь животных названы? Это же какое же богатое воображение надо иметь, чтобы в ковше разглядеть медведя, а?

Я засмеялась. М-21 с непосредственностью ребенка высказал мысль, которая, собственно, всех и занимает-то в раннем детстве. Мой бедный модифицированный, как раз детства-то и лишенный, еще не наигрался с новой программой и всех интригующих вопросов про этот дивный новый мир не задал.

— Ого, я Змею нашел! — он оторвался-таки от телефона и с энтузиазмом посмотрел на небо. — Точно, вон она там! Видишь?

Я только замотала головой, и он схватил меня за руку, протягивая обе наши руки прямо к звездному полотну. У меня тут же из головы вылетела и дискотека, и объяснения про звезду, по которой там надо было ориентироваться, чтобы обнаружить узенькую полоску «змеиных» звезд. Перед моим мысленным взором было иное. Это было так красиво! Двое возлюбленных, тянущихся к звездному небу, которое они единственное готовы взять в свои свидетели… Хоть сейчас готова это запечатлеть! Дайте мне кисти и холст! Это будет великое произведение, прославляющее поэзию первой любви!

— Ну, нашла? — прозаично осведомился он и только вздохнул, когда я опять покачала головой. — Ты слишком много читаешь и смотришь в телефон, — вдруг сменившимся тоном сказал он, — может, тебе надо зрение проверить?

Так и не разобравшись, был ли это сейчас простой подкол взрослого или беспокойство парня за свою девушку, я потянулась к его телефону, и М-21 отдал мне девайс. Надо сказать, меня слегка покоробило из-за того, как он разрушил эту романтичную идиллию. И мне захотелось с ним немножко поквитаться.

— Вот я тебе сейчас такое загадаю, что ты тоже не найдешь! — полушутя-полусерьезно пригрозила я.

— Давай, — со спокойной уверенностью кивнул он. Не, ну точно, как взрослый с дитем. Ну вот почему? Только потому, что он такой глазастый, а я нет? Знаний звездного неба-то у обоих на троечку «с минусом до нашего дома»!.. Эм, Юн, какого еще «нашего» дома? Что-то ты слишком размечталась. Или просто окончательно к милейшему директору Ли переехала?

То, с какой легкостью Аджосси нашел следующие созвездий пять, которые я загадала, — сверяясь с программой, конечно, ведь мы оба этих созвездий не знали, — меня неслабо раздосадовало. Месть явно провалилась. Ну ничего же! Я сунула ему телефон обратно в руки.

— Ну и… созвездие Волка напоследок, — мстительно загадала я, про себя злорадствуя: ну где ж М-21 такое найдет? Но подкол поймет точно. Не все же им с Регисом друг друга задирать.

— Вот, — как само собой разумеющееся, выдал М-21, тыкая в экран. — На небе сейчас не видно будет, слишком низко. Я молодец? — больше на манер Тао умильно спросил он, и я была прямо-таки уверена, что он сейчас и награду какую-то у меня выманит.

— Угу, — пораженно согласилась я, и впрямь отыскав этого самого Волка на карте. У нас и такое, значит, бывает? Да, очень даже напрасно у нас урока астрономии в школе нет. Надо с Франкенштейна стребовать, чтобы в следующем полугодии черчение на астрономию заменил! Звездные карты рисовать интереснее, чем модель гайки с трех сторон, а точность нужна такая же! Нет, ну чем не конструктивное предложение?

Мы постояли еще, ничего не говоря. Мое раздражение от всезнания Аджосси чуть-чуть улеглось, а он наконец-то проникся моментом, просто глядя в вышину, как я изначально и предлагала. Не знаю, есть ли в нем романтическая жилка, но стоять под звездами вдвоем мне определенно понравилось. Да и (признаюсь) если бы продолжал меня гонять по карте, как двоечницу на зачете, все равно бы понравилось. Это такие редкие и ценные моменты в жизни, когда никто и ничто нам не мешает.

Стоило мне так подумать, как М-21 оглушительно чихнул. «Вспоминает нас, что ли, кто-то?» — тут же напряглась я, а потом вдруг другая мысль пришла мне в голову. Я попросила у М-21 телефон и нарочно замешкалась, когда наши руки соприкоснулись. Точно, в предыдущие два раза мне не показалось! Рука была какая-то уж слишком теплая!

— Ты себя точно нормально чувствуешь? — прищурившись, спросила я, и М-21 кивнул, а потом опять чихнул и шмыгнул носом.

— Так, — чувствуя, что мое сердце неприятно проваливается, ну прямо как я вчера в холодную речку, сказала я. — Идем, у меня где-то был градусник.

Девчонок в палатке не оказалось, видать, ушли на дискотеку, так что я беспрепятственно (хотя и в темноте) перерыла там все, отыскав аптечку в четвертой по счету сумке, а потом все-таки выдала градусник М-21. То, с каким упрямством М-21 отказывался им воспользоваться, только доказало мне, что все не так хорошо, как казалось. Мы уселись на слегка отсыревших раскладных стульях, и М-21 под моим строгим взором покорно притих и дождался, пока градусник тревожно не пропиликал что-то не внушающее особого оптимизма.

Когда я в свете фонарика увидела цифры, я чуть не выронила градусник из рук и поспешно вытряхнула все содержимое аптечки прямо на землю. М-21 с легким непониманием следил за моими действиями, не одобряя всей этой лишней суеты, но и не вмешиваясь. Я тем временем вскочила и ринулась в палатку, хватая одновременно спальник, термос и телефон.

— Юн, ну ты чего? — все-таки поинтересовался М-21, насмешливо глядя на мои старания. Он закинул ногу на ногу и покачивал ей, то ли от легкого волнения, то ли напротив — забавляясь моими побегушками.

— Быстро пей, — безапелляционно велела я, протягивая ему термос с еще достаточно теплой водой и таблетку.

Реакция М-21 была в принципе объяснимой, но неожиданной. На лице промелькнула паника, и он тут же вскочил со стула, опрокинув его так, что тот отлетел чуть ли не до следующей палатки. Только потом Аджосси сделал несколько вдохов и взял себя в руки. Теперь уже я смотрела на него с недоумением, но недолго, потому что все-таки подошла и сунула ему в руку жаропонижающее. И потянулась за телефоном.

— Ты что затеяла? — уточнил он с теперь уже растущим беспокойством.

— Скорую вызову! — деловито пояснила я, роясь в своей дырявой памяти. Почему я всегда забываю, какой номер для скорой, а какой для пожарных? Это то, что все знают в три года, но дожив до конца школы, безнадежно теряют эту полезную практическую информацию под целыми массивами ненужных данных!

М-21 тут же выхватил из моих рук телефон и бросил его в палатку. На лице теперь уже не только больного, но и злобного оборотня читалось «не смей». Я подумала чуть-чуть, согласилась, что в скорую моего модифицированного товарища никак нельзя, ведь тогда его тут же найдет организация. В шоке от своей недогадливости и надеясь, что хотя бы М-21 не поймет, какую ошибку я чуть не совершила, я попробовала, запинаясь, исправиться:

— Ну, т-то есть, Ф-франкенштейну позвоню… Я имела в виду Франкенштейна.

— Юн, — он поставил на землю термос, отбросил спальник и опять уселся на водруженный на место стул, — ну зачем? Ты, главное, вчера сама ото всего отбрыкалась, а тут из-за меня так переполошилась? Ты серьезно?

В его глазах было раздражение напополам с недоумением. Хотя, поправочка: глаз его в такой темноте я толком видеть не могла, уж скорее просто считала его эмоцию с тех сердитых мысленных волн, которые ползли от него, как шипящие змейки. Да-да, те самые, которых я на звездном небе так и не обнаружила!

— Еще как! — прямо-таки взорвалась я и снова засуетилась, одновременно поднимая термос, возвращая Аджосси спальник и ныряя в палатку за уже погасшим телефоном. Как будто осьминожка какая-то. — Ты сам-то видел, сколько намерял?

М-21 невозмутимо пиликнул градусником и всмотрелся в цифры.

— Почти тридцать девять, — ворчливо проговорил он. — Ну подумаешь! Юн, да успокойся, что ли! — все-таки разгорячился он. Хотя, с такой температурой как не горячиться, верно? Видя, что его сердитые окрики не действуют, он попросил еще раз: — Минутку подожди, а потом опять будем играть в спасение… теперь уже не утопающего, а обычного простуженного пациента.

Сказано это было со смесью покровительственной снисходительности и отчаянной просьбы, поэтому я, уже поднеся палец к кнопке вызова, так и не нажала ее. Вместо этого я села на второй стул и приложила свою руку ко лбу М-21. То ли оттого, что мои собственные пальцы от беспокойства сразу замерзли, то ли потому, что я теперь знала, насколько у М-21 поднялась температура, его лоб мне показался обжигающим. М-21 смотрел на меня со странным выражением. Как будто не мог решить, рассердиться на меня или умилиться из-за такого вмешательства.

— Ладно, — по примеру Аджосси сделав несколько вдохов-выдохов и немножко успокоившись, попробовала втолковать ему я. А то он такой упрямец! Что его не переспорить, это всем известно. Но поговорить-то можно как с адекватным взрослым. — Я все понимаю. За тобой постоянно наблюдали ученые. Ты сам никогда за собой не следил. Но это не значит, что теперь можно так безответственно забивать на собственное здоровье! Ты хоть знаешь, сколько для человека нормальная температура, а?

Тут-то его лицо вдруг просветлело, и он краешками губ даже улыбнулся.

— А я-то гадаю, что ты так переполошилась, — чуть наморщив лоб, весело сказал он. — Юн, это просто ты не знаешь, какая температура… у таких, как я.

— Ну и какая? — недоверчиво переспросила я, все еще готовая сорваться с места и вызывать подкрепление.

— Тридцать восемь, — легко сказал он, а потом вдруг спохватился. Видимо, пожалел, что не назвал все «тридцать девять», ведь тогда я бы от него точно отстала. Но сказанного не воротишь. К тому же эта его реакция убедила меня в правдивости его слов. Кстати, я потом проверила в интернете: у волков температура и правда 37,7. Если только под «такими, как он» М-21 имел в виду вервольфов, а не других модифицированных или еще кого.

— Вот оно что, — проговорила я, успокаиваясь. Все-таки разница в полтора градуса — это ощутимо. А я уж думала, его спасать придется. — Но все равно температура высокая! Так ты все-таки вчера простудился, да? А я-то думала, что модифицированные ничем не болеют!

М-21 с едва заметным раздражением внимал моему обеспокоенному щебетанию, но вот что примечательно: его недовольство само собой растворялось, и это я отчетливо чувствовала по его эмоциональному состоянию. Сам Аджосси это тоже не без удивления заметил, и вот что понял: кажется, его просто тронула моя забота. Понимаете, о нем ни разу в жизни никто не… заботился! Ну не считая М-24, на свой манер. Как-то так.

— Ну, не будешь вызывать пожарный вертолет, спецназ и Франкенштейна в придачу? — доверительным шепотом пошутил он, следя за сменой эмоций на моем лице так же легко, как я — в его эмоциональном поле. И это — несмотря на почти кромешный мрак. Вот уж у кого зрение и проверять не надо!

— Не буду, — смущенно усмехнулась я, но таблетку его все-таки заставила выпить.

М-21 поморщился, но послушался, к нашему общему удивлению. Глотая таблетку, он волей-неволей вспомнил то средство, которое три года назад сдерживало разрушительные процессы в его теле — и поэтому, собственно, одного упоминания о любом лекарстве хватило, чтобы вывести М-21 из равновесия. Вот почему он в первый момент так отшатнулся от меня.

Мы знали, что таблетка подействует только часа через два, поэтому М-21 отговорил меня от того, чтобы сидеть и дожидаться этого. Хотя я его и уверяла, что все равно сейчас не лягу и буду записывать, что было за день, так что эти два часа у нас есть. Но он был непреклонен, да и к лучшему: вот как бы я все это записала, если бы он сидел рядом? Я бы жутко стеснялась, будто он может прочитать, что я пишу, проникнув своим слишком уж хорошим звериным зрением между страниц. Или, и того лучше, и вовсе подслушав мои мысли, как я читаю (пытаюсь читать) его.

Итоги дня:

1) Мое здоровье оказалось крепче, чем у модифицированного! А еще бабушка меня вечно пилит, что я такая хиленькая!

2) Урон, причиненный вчерашней грозой, ликвидирован, но по большей части не мной.

3) С нашими отношениями с М-21 все стало еще запутанней. Уже явно не охранник со школьницей, но и не влюбленные. Уж не стала ли я для Аджосси… заботливой старшей сестрой?

PS. Хотя нет, на старшую сестру с таким покровительственным весельем не смотрят. И в ошибки носом не тыкают. Скорее младшей сестрой. Ну нет, я так не согласна! Не надо со мной, как с маленькой. Или как с неведомой зверюшкой. Хочу быть его девушкой!

PS1. Жадность человеческая не знает границ, как и его вера в лучшее. Еще позавчера я бы все отдала, лишь бы до меня настолько снизошли, чтобы пару просто слов сказать. И полюбуйтесь, как выросли мои запросы теперь!

PS2. Терпеливей надо быть. Постепенно мы сблизимся, ведь, кажется, это наше общее желание!

PS3. Юна, ложись-ка ты уже! И подумаешь, что Суйи с Сейрой еще не вернулись! А то вторую ночь подряд меньше пяти часов спать — это как-то слишком даже для тебя. Тебе еще завтра отношения строить!