Не та цель (джен)

Моя бабушка стояла и в неверии смотрела на происходящее. Её рука, сжимавшая резную ручку трости, была белой от напряжения, сковавшего всё её тело.

Тщательно выстроенная атака, благодаря которой должна была свершиться месть за сына, невестку, и честь рода — всё в одночасье рухнуло, рассыпавшись в прах под напором лживого обета и политического конформизма.

Именно в этот момент в нашу сторону из потока расходящихся магов выскользнула хорошо знакомая фигура волшебника, которого мне сейчас хотелось видеть меньше всех.

Его платиновые волосы были как обычно безупречно уложены, а мантия лежала идеально выверенными складками. На губах этого волшебника играла тонкая презрительная улыбка, что в сочетании с высокомерным взглядом вызывало безудержное желание эту самую улыбочку слегка поправить…

— Мадам Лонгботтом, — голос Малфоя был приторно-медовым, но только совершенно глухой человек не услышал бы, что каждый его слог нёс в себе тонну язвительности и издевки.

Он слегка склонил голову, изображая учтивый поклон, после чего протянул:

— Позвольте выразить… восхищение вашей неутомимой энергией. Редко кто в ваши годы сохраняет такую… ревностную заботу о семейных делах, хотя, — он сделал паузу, во время которой его холодные глаза успели скользнуть по неподвижной фигуре Августы, а затем с едва уловимым презрением — и по мне, — порой эта самая ревностность может застилать глаза, мешая видеть более широкую картину.

Истинно древние рода, как мой собственный к примеру, знают цену терпению и… изяществу в достижении своих целей. Прямые атаки, увы, не всегда продуктивны. Особенно когда хватка исполнителя этого удара… ослабевает.

Он не обвинял открыто, но зато тонко, почти невесомо, указывал на ослабление позиций Лонгботтомов, на их будто бы утраченную способность держать ситуацию под контролем, да и вообще — он искренне наслаждался моментом, а так же своим «остроумием».

Августа медленно повернула к нему голову, приложив нечеловеческое усилие, чтобы разорвать сковавшее её оцепенение. В следующий миг её глаза вспыхнули холодным, смертоносным огнем, и она уже открыла рот, готовая изрыгнуть поток ответного яда, но прежде чем она успела выдохнуть хоть слово, рядом с нами материализовалась другая фигура.

Высокая, в ослепительно-золотистых мантиях, с длинной седой бородой — Альбус, мать его Дамблдор. Его появление было внезапным и беззвучным, а голубые глаза, обычно теплые и искрящиеся, сейчас смотрели на Августу с выражением глубокого, почти отеческого разочарования.

— Августа, — произнес он тихим голосом, но сделал это с такой внутренней силой, что его голос с лёгкостью перекрыл начинающуюся истерику бабушки, и заставил Люциуса сделать шаг назад, однако эта маленькая не приятность не смогла стереть с его рожи мерзкую ядовитую полуулыбку.

— Августа, дорогая моя… — Дамблдор покачал головой, и в этом движении было столько укора, что Августа невольно сжала губы. — Почему? Почему ты не пришла с этим ко мне? Зачем было созывать это… представление, не обсудив свои подозрения, и не взвесив все последствия от своих действий? — Он вздохнул, и этот вздох был полон горечи мудреца, вынужденного расхлебывать последствия чужой глупости.

— Столько шума, столько… ненужного внимания. А ведь всё могло быть решено тихо, дипломатично, без этого публичного… кровопускания.

Альбус действительно был искусным политиком, и имел все шансы на то, чтобы пристыдить Августу своей речью, однако к его несчастью моя бабушка сейчас пребывала в до невозможности взвинченном состоянии, и в результате неуместного нравоучения она переключилась на Дамблдора… и взорвалась шипящим криком:

— К вам, Альбус? — Она выпрямилась, и не смотря на свой невеликий рост, в этот момент она казалась выше Дамблдора. — Отчитываться? Просить разрешения? С какой стати я, Августа Лонгботтом, регент древнейшего рода, ОБЯЗАНА отчитываться перед вами о своих действиях?

Особенно если вспомнить, что буквально месяц назад, когда я умоляла вас, как величайшего знатока магических травм и как легендарного целителя, посмотреть моего внука после того падения, которое чуть не стоило ему жизни или рассудка, а вы вежливо сослались на занятость? — Её глаза сверлили Дамблдора, и в них горело обвинение, острее любого заклинания.

— Где было ваше дипломатичное решение тогда, Альбус? Когда речь шла о единственном наследнике моего рода? Нет, директор, это так не работает. Вы сами выбираете, когда вмешиваться, а когда — нет, и ваш выбор всегда диктуется вашей собственной, весьма избирательной, идеей «общего блага», и судя по всему — моего внука, так же как и моих бедных детей в Мунго — оно, видимо, не касается. Так с чего вы вдруг решили, что имеет право указывать МНЕ, когда и как защищать то, что мне дорого?!

Дамблдор явно не ожидал такой экспрессии в голосе обычно спокойной Августы и слегка отступил под напором ее слов. Его лицо на миг потеряло привычное добродушие, а в глазах мелькнуло что-то жесткое и расчетливое, но лишь на миг, спустя который он снова принял вид огорченного мудреца.

— Августа, ты несправедлива, — проговорил он мягко, но в мягкости этой чувствовалась хорошо спрятанная сталь. — Были некоторые факторы, которые ты не могла учесть. Обстоятельства… Но сейчас не об этом.

Твой поступок сегодня очень сильно всё усложнил. Уизерби теперь предупрежден, а его покровители — настороже. После этого фарса добиться справедливости станет в разы труднее, и всё это из-за твоей… поспешности.

Я в это время стоял чуть позади бабушки, и всеми силами старался сохранять на своём лице беспристрастное и спокойное выражение, но за этим показушным спокойствием бушевал самый настоящий ураган.

Я видел едва уловимое торжество в глазах Люциуса, наслаждавшегося бесплатным зрелищем раздора между «светлыми»., видел холодный, оценивающий взгляд Дамблдора, который смотрел на его бабушку не как на союзника в беде, а как на неудобную, вышедшую из-под контроля пешку, испортившую его игру.

Каждую гримасу, каждое выражение лица, каждую интонацию я впитывал, как губка, и запечатывал в самой глубине своей памяти.

Преподаваемый мне сейчас урок был дороже всех учебников Хогвартса, вместе взятых. Это был урок о реальной цене слов, о силе лжи, прикрытой законом, о лицемерии власти и о том, что единственное, на что можно положиться — это на собственный расчет и на верных друзей вроде Луны Лавгуд и ее чудаковатого отца.

Именно мысль о Ксенофилиусе приносила мне то глубинное спокойствие, которое не мог поколебать даже гнев бабушки или манипуляции Дамблдора.

Дело в том, что пока шло это фарсовое заседание, пока Уизерби разыгрывал спектакль с Нерушимой Клятвой, а Дамблдор искал удобный выход для Визенгамота — сработал мой запасной план.

Разлом пластинки, которую я так долго сжимал в кармане, был не просто жестом отчаяния… Это был сигнал. Сигнал на второй амулет, находившийся у Ксенофилиуса Лавгуда.

Из канона я прекрасно знал о продажности власти магической Британии, поэтому не стал полагаться на милость Визенгамота или возможную помощь Дамблдора в спасении родителей.

За несколько дней до заседания, когда Ксенофилиус через Луну прислал своё согласие на участие в предлагаемой ему авантюре, я используя всю свою решимость стал реализовавыть план, предложенный Сибраном.

План заключался в том, что используя фамильную печать Лонгботтомов, я оформил и отправил Ксенофилиусу официальный документ, в котором род Лонгботтомов, в лице своего наследника, Невилла Лонгботтома, поручал именно Ксенофилиусу Лавгуду, как доверенному лицу, забрать Фрэнка и Алису Лонгботтом из госпиталя Святого Мунго для «дальнейшего специализированного ухода и наблюдения».

Когда я увидел, что заседание явно пошло не в ту сторону, то разломил пластинку и Ксенофилиус, получив сигнал от амулета, сразу же пошёл предъявлять этот документ администрации Святого Мунго.

В результате — к тому моменту, когда Дамблдор объявлял своё решение об отстранении Уизерби и необходимости срочного перемещения пациентов — в госпитале, скорее всего, уже заканчивалась подготовка Фрэнка и Алисы к транспортировке под ответственность эксцентричного, но абсолютно законного представителя семьи.

Только что отстранённый Уизерби, при всём своём желании уже не мог ни помешать, ни отсрочить этот процесс. Так что по иронии судьбы — решение Визенгамота лишь узаконивало и ускоряло то, что я уже самостоятельно привел в действие.

Поэтому сейчас, глядя на отступающего под словесным натиском Августы Дамблдора, на язвительно улыбающегося Люциуса и на спину удаляющегося Уизерби, я чувствовал не горечь поражения, а холодную, твердую уверенность, что не смотря ни на что — мы выиграли главное, и теперь родители этого тела были вне досягаемости от Уизерби и его тайных хозяев.

Конечно очень плохо, что для этого пришлось заплатить такую высокую цену, как публичное унижение бабушки, но это была та цена, которая в будущем принесёт мне одни только плюсы…

Я не хотел досматривать представление Дамблдора до конца, поэтому положил свою руку на плечо дрожащей от ярости Августы, и тихо, но твёрдо произнёс:

— Бабушка, пойдем отсюда. Нам с тобой больше нечего здесь делать.

Августа тут же вздрогнула, словно очнувшись, после чего посмотрела на меня, и я увидел, что в её глазах помимо ярости, мелькнуло что-то ещё, очень похожее на изумление моему спокойствию. Люциус на это только фыркнул, а вот Дамблдор посмотрел на меня с внезапным, пристальным интересом.

Бабушка в это время наконец смогла собрать остатки достоинства, после чего полностью игнорируя Малфоя и Дамблдора резко кивнула и сказала:

— Да, пойдем Невилл. Этот зал… он буквально пропитан трусостью и ложью. — в следующий миг она повернулась, и опираясь на свою трость, высоко подняв голову пошла в сторону выхода, не обращая внимания на шепотки и взгляды, провожавшие её.

Мы вышли из зловещего полумрака Зала № 10 в ослепительно яркий, шумный атриум Министерства. Солнечные лучи, падающие сквозь стеклянные витражи, казались жёсткой насмешкой после царившей в этом зале мрачной атмосферы. Августа шла очень быстро, из-за чего мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ней.

— Бабушка, да подожди ты! — наконец не выдержал я, на что она хрипло воскликнула:

— Гектор! Он ушел! Сразу же после заседания! И пока мы теряли время на эти… пустые перепалки… он уже мог сделать что угодно с Фрэнком и Алисой!

О, дура я старая! Надо было сразу мчаться в Мунго! Давай Невилл, нам нужно торопиться! — Ее голос сорвался, а в глазах застыл настоящий, животный ужас. Она представляла самое страшное — что мгновенная и беспощадная месть Уизерби уже свершилась, и сделать с этим ничего нельзя.

Я на это только лишь взял её за руку, после чего совершенно спокойно сказал:

— Бабушка, успокойся. Всё под контролем и с родителями всё в порядке.

В этот миг она повернулась ко мне с глазами полными непонимания и отчаяния, после чего буквально провыла:

— Под контролем?! Невилл, ты не понимаешь! Каждая секунда…

— Бабушка, я всё организовал, — перебил я очередную истерику, и решил пояснить:

— Я предполагал, что Гектор сможет вывернуться из расставленных сетей, поэтому ещё до заседания разработал резервный план. Мама и папа уже не в Мунго.

Августа замерла, уставившись на меня, словно впервые увидев. — Не… не в Мунго? — повторила она глухо. — Где же они? Кто? Как?!

— Ксенофилиус Лавгуд. Я послал ему официальный документ от имени рода Лонгботтомов, где поручил ему забрать родителей из Мунго.

Во время заседания я разломил пластинку связующего артефакта и получив этот сигнал, он начал действовать. Пока Дамблдор говорил о «необходимости срочного перемещения» — Ксенофилиус уже выполнял его, и скорее всего, мама с папой уже в его доме. Я предлагаю прямо сейчас присоединиться к ним, чтобы решить что делать дальше.

После этих слов я не стал ждать ее реакции, а просто развернулся и потянул ее за собой к ближайшему камину, предназначенному для мгновенных перемещений. Августа шла, почти не осознавая что она делает. Было видно не вооружённым взглядом, что она лихорадочно пытается переварить мои слова, и одновременно всей душой хочет поверить в них.

— Дом Лавгудов! — четко выкрикнул я, бросая щепотку летучего порошка в камин. Зеленое пламя с готовностью взметнулось вверх, и я без малейших раздумия шагнул в него, не выпуская бабушкину руку.

Нас выбросило из камина в помещении, которое могло принадлежать только Лавгудам. Башня, или скорее, хаотичная надстройка из дерева, камня и, чёрт пойми чего ещё возвышалась над причудливым ландшафтом.

Прямо перед нами, возле камина, стоял Ксенофилиус Лавгуд. Его седые волосы торчали в разные стороны больше обычного, а очки съехали на кончик носа. На его нелепом жилете прямо поверх пижамы красовался приколотый официальный пергамент с печатью Лонгботтомов. Увидев нас, он улыбнулся счастливой улыбкой, и не обращая ни малейшего внимания на потрясенный вид Августы, довольно потёр руки и воскликнул:

— А, вы всё-таки прибыли! Прекрасно, просто прекрасно! Должен сказать, что порученная мне задача оказалась очень интересной! Было конечно немного волнительно, когда администрация Мунго по непонятным для меня причинам начала артачиться, но документ ваш, юный Лонгботтом, — кивнул он в мою сторону, — оказался существенно сильнее их бюрократии! Ваша печать… Они просто расступились! Ваши дети, мадам Лонгботтом, в полной безопасности. Они наверху, и Луна за ними присматривает.

В этот же момент, словно по заказу, прямо по перилам съехала невесомая фигурка Луны Лавгуд. Её бледные, светлые волосы были собраны в небрежный пучок, а большие серебристо-серые глаза светились спокойствием и глубоким пониманием.

Она сразу же без лишних разговоров подошла ко мне, и не говоря ни слова, просто взяла мою свободную руку в свои тонкие пальцы.

Её прикосновение было прохладным и удивительно успокаивающим. Я встретился с ней взглядом, и в этом мгновенном обмене взглядами промелькнуло всё — тревога, облегчение, глубокая благодарность и та самая тихая симпатия, что связывала нас с тех пор, как мы провели тот волшебный день в Косом переулке…

Слово автора:

Уважаемые читатели, если вам понравилась моя работа — лучшей благодарностью от вас будет небольшая награда за мои труды на странице книги на платформах автор тудей, либо литнет)

На этой ноте я решил закончить первую книгу приключений Ивана в теле Невилла, но не спешите расстраиваться! Сегодня для вас происходит акция невиданной щедрости, и мной уже опубликована первая глава второй книги.

Вот вам небольшая аннотация:

Пока Иван в теле Невилла потирал руки, думая, что понял правила игры, сама игра решила ему напомнить: волшебный мир — это не только летающие мётлы и волшебные палочки. Это еще и продажное Министерство Магии, где взятки и цинизм возведены в ранг искусства.

И как назло, пока герой разбирался с бюрократической машиной, у него появился настоящий враг. Не какой-то там абстрактный Тёмный Лорд, а вполне конкретный, злопамятный и влиятельный недруг прямо здесь и сейчас. Над Иваном сгущаются тучи. Проницательный взгляд Альбуса Дамблдора все чаще замирает на «новом» Невилле, а в голубых глазах директора мелькает нездоровое любопытство — что скрывает тихий наследник Лонгботтомов? И насколько опасна его внезапная перемена?

Хогвартс ждет. Камни древнего замка хранят не только знания, но и тайны. Дружба может стать оружием, а доверие — ловушкой. Перед Иваном встаёт выбор: продолжить скрываться в тени Невилла или шагнуть в свет, рискуя всем — своей тайной, свободой и жизнями тех, кто ему дорог.