Право на жизнь (гет)

Гермиона стояла у двери, пряча тяжесть своего тела под формой Министерства магии. Каждое движение давалось ей с трудом — живот, явно округлившийся за последние месяцы, всё больше становился препятствием. Она едва ли могла передвигаться, не чувствовав какого-то напряжения или тяжести в спине. Строгий темно-зеленый мундир, хотя и выглядел отлично на её фигуре до беременности, теперь обтягивал её как-то нелепо. Блуза под формой сидела так плотно, что Гермиона в какой-то момент даже подумала, что это было слишком много для неё. С другой стороны, было бы странно отказаться от официальной формы, особенно в таком деле, как сегодняшнее слушание подозреваемых в неудавшемся самоубийстве Джиневры Молли Уизли.

После того как Джинни пришла в сознание, Джордж пытался выведать у неё хоть какие-то воспоминания, но она была слишком растеряна и ничего не могла вспомнить. Брат чувствовал, что время уходит, и решил обратиться за помощью. На следующий день в саму больницу Святого Мунго прибыл опытный магический детектив. Его звали Артурий Вендаль, который был известен своей способностью «считывать» эмоции и движения людей. Он мог улавливать малейшие изменения в поведении и на основе этого раскрывать скрытые чувства и воспоминания.

Когда Джинни встретила его взгляд, она почувствовала, как его присутствие проникает в её сознание, и ей стало не по себе. Вендаль начал с того, что попросил её не паниковать и попытаться вспомнить, кто был рядом в тот момент. Джинни пыталась собраться с мыслями, но это было мучительно трудно. Под его взглядом воспоминания начали всплывать, но всё было неясно.

С трудом она выговорила несколько фамилий:

— Лестрейндж... Нотт... Блек... Лавгуд... — она сжала губы, не уверенная, были ли они действительно связаны с тем, что произошло, или же это просто случайные имена, возникшие в её памяти.

После того как Джинни призналась в своих тёмных связях, Гарри долго не мог прийти в себя. Она говорила не только о просьбах насчёт смертельных таблеток, но и о чём-то куда более зловещем, невыразимом, что оставило у него в душе тяжёлую, жгучую боль. Джинни упомянула фамилии, которые не только звучали знакомо, но и были связаны с самой тенью Великой войны, с теми, кто был обречён на исчезновение. И хотя ей было трудно выговорить каждое имя, их было слишком много, чтобы не обратить на это внимание.

Лестрейнджи, Нотты, Блеки... Эти фамилии не просто были теми, кто не имел права существовать в нынешнем обществе. Они были вычеркнуты, уничтожены, стерты из всех списков и историй. Но она их назвала. И не случайно.

Гарри сидел в своём кабинете, снова и снова перечитывая её слова, пытаясь понять, как это возможно. Как могла Джинни знать такие вещи? Как она могла помнить фамилии тех, кто исчез или был уничтожен, как если бы они до сих пор были живыми, действующими фигурами? Он прокручивал её признания в голове, пытаясь найти хотя бы малейшую логичную ниточку. Но она не сходилась. Его сердце билось быстрее, и в голове звучал лишь один вопрос: «Как она могла это знать?»

Гарри выпрямился, вновь взглянув на записи. Эти фамилии, они не просто из прошлого, они не были забыты. Джинни не просто говорила о людях, которых она могла бы знать, а о тех, кто оставил глубокие следы в этом мире. Это было не случайное воспоминание, это было подсознательное всплытие чего-то гораздо большего.

«Кто-то её использует», — мысли Гарри стали тревожными. Кто-то из этих мёртвых фамилий мог быть живым и действовать в тени, скрываясь за её признаниями. Она была частью чего-то, что было намного опаснее, чем любой из тех, кто был уничтожен в прошлом. И если это было так, то он не мог позволить этому остаться без внимания. Теперь в голове Гарри возникал другой вопрос, более зловещий, чем все предыдущие. Если Джинни не просто вспомнила эти имена, а действительно знала, что происходило с теми, кто их носил, значит, её прошлое было связано с чем-то, что ещё не исчезло из этого мира.

Однако, Гермиона не знающая о таких мыслях своего мужа, вздыхала, поправляя строгий воротник, и на мгновение посмотрела в зеркало, оценивая, как выглядит. Вообще-то, она, скорее, выглядела как беременная женщина в официальной униформе, чем как высокопрофильный Министерский работник. Это её немного раздражало. Строгие линии и пурпурные пятна её будущего на лице, которые она не могла скрыть, всё же выдавало её состояние.

Гермиона глубоко вдохнула, выпрямившись насколько могла, и, немного поморщившись от боли в пояснице, открыла дверь. Она вышла в коридор, где Гарри стоял, склонившись над застёжкой своей мантии, нервно поправляя её, словно пытался отвлечься от собственных мыслей. Как только он услышал её шаги, он поднял голову.

В следующее мгновение он застыл. Молчание повисло между ними, как натянутая струна. Гарри медленно провёл взглядом по её фигуре. По слишком плотно сидящей униформе, по рукавам, обтягивающим руки, по животу, который невозможно было скрыть ни одним покроем. На его лице отразилось что-то среднее между тревогой, усталостью и почти отцовским упрямством.

Он покачал головой. Строго, медленно, словно давая понять, что решение уже принято.

— Нет, Гермиона, — сказал он твёрдо, голос его был спокоен, но в нём чувствовалась непреклонность. — Ты не пойдёшь туда.

Она застыла, будто от пощёчины. Её брови слегка нахмурились, но в глазах не было гнева — только уязвимость и растущее напряжение.

— Гарри… — начала она, но он перебил её, не повышая голоса.

— Нет. Ты даже не можешь нормально дышать в этой форме, — он шагнул к ней, жестом указав на туго обтянутый живот. — Ты не будешь сидеть часами на холодной скамье в зале, где половина людей захотят использовать это слушание как повод обвинить тебя в предвзятости. И ты не будешь рисковать… — он запнулся, — всем, ради того, чтобы доказать, что ты всё ещё можешь быть в центре событий.

Гермиона отвела взгляд. Она сжала губы, словно старалась удержать все слова внутри.

— Я не могу просто сидеть дома, Гарри, — прошептала она. — Это же Джинни, Гарри! Это не только твоё дело.

Он выдохнул, тяжело, чуть приглушённо.

— Я знаю. Именно поэтому я прошу тебя остаться. — Гермиона нахмурилась, сжимая губы. — Пожалуйста. Останься. Хотя бы сегодня.

Она посмотрела ему в глаза. Тепло, страх, решимость. Всё перемешалось.

Гарри протянул руку, осторожно дотронувшись до её локтя.

— Обещай, что не пойдёшь туда, как только я трансгрессирую. Обещай, Гермиона.

Несколько секунд она колебалась, но потом всё-таки кивнула. Неохотно, почти с вызовом, но кивнула. Гарри кивнул в ответ, уже поворачиваясь на пятках.

— Люблю тебя, — пробормотал он, с еле заметной улыбкой, в которой звучала смесь любви и обречённости. И прежде чем она успела открыть рот, он исчез с тихим хлопком.

Через мгновение, уже обхватив живот рукой, Гермиона скривилась, снова посмотрела на место, где только что стоял Гарри… и шагнула следом, врываясь в Министерство, как всегда — на своих условиях.

Гермиона пряталась в туалете Министерства магии уже больше двадцати минут. Её живот, неудобно выступающий из-под строгого мундирного костюма, не давал ей спокойно сидеть. Она стояла возле раковины, поджав ноги, как-то странно прижмурив глаза, чтобы не заметить своё отражение. В глубине души она понимала, что это совершенно нелепо — прятаться от Гарри и от всех других, как трусиха. Но она не могла позволить ему увидеть, как она готова нарушить обещание. Как она, несмотря на свою тяжесть, всё равно решилась прийти сюда. Она ведь не могла сидеть дома и переживать. И всё-таки, несмотря на свою решимость, тело явно сообщало ей, что её решимость — это нечто другое, не что-то победное, а скорее акт самобичевания.

Гермиона вытащила из кармана мундиру небольшой пакетик с конфетами — одна из тех странных привычек, которые она приобрела в последние месяцы, как бы компенсируя нехватку энергии. Она села на край умывальника, зажмурилась и, прихватив очередную порцию сладкого, пробормотала себе под нос:

— Ммм, ну вот, хоть кто-то радует.

Она осторожно раскусила конфету, пробуя вникнуть в её вкус, чувствуя, как сахар растекается по её устам. На какое-то мгновение она забылась, сосредоточив внимание только на собственных ощущениях, на том, как приятно жевать. Но резкий звук открывающейся двери вывел её из этого состояния.

Гермиона моментально замерла, прикрывая лицо пакетом с конфетами. В туалет зашла молодая женщина с тёмно-русыми волосами, явно спешащая и не ожидавшая встретить кого-то ещё. Она мельком оглядела Гермиону, немного странно прищурившись, но в этот момент увидела лишь силуэт, скрывающийся в сгущающихся тенях.

Гермиона отвернулась, продолжая жевать, но с каждым жевком её сердце билось быстрее. Она напряглась, ожидая, что сотрудница выйдет или зайдёт в кабинку. Однако женщина, заметив её странное поведение, в какой-то момент застыла. Тихо побормотав что-то себе под нос, женщина медленно развернулась, покосившись на Гермиону и как-то вдруг остолбенела. Она явно узнала её.

— О, Миссис Поттер, — начала она, щебеча, и глаза её засветились любопытством. — Не ожидала вас увидеть сегодня здесь!

Гермиона едва сдержала глубокий вздох. Конечно, ещё одна. Она пыталась скрыться, но её попытка была тщетной. Женщина даже не пыталась скрыть своего удивления и искренней радости от встречи. Это была сотрудница Министерства, с которой Гермиона иногда пересекалась на различных официальных мероприятиях, но её лицо было ей мало знакомо.

— Миссис Поттер, — повторила женщина, прищурив глаза, — что вы здесь делаете? Гарри же, наверное, ещё на слушании?

Гермиона покачала головой, нервно улыбнувшись и пытаясь скрыть свои переживания. На лице отразилась лёгкая тревога, как будто её угораздило попасть в самое неудобное место.

— Гарри… да, он на слушании, — ответила она, делая вид, что это не имеет значения. — Я… просто... хотела поговорить с несколькими людьми по поводу дела.

Собеседница, в свою очередь, проявила своё дружелюбие, увидев её неловкость.

— Понимаю, понимаю! — Она уже подходила ближе, забравшись к Гермионе так близко, что запах её духов заполнил воздух. — Но вы ведь не одна, верно? Вам, наверное, нужно кого-то для компании?

Гермиона не могла отказать. В конце концов, с тяжёлым животом и нарушенным обещанием оставаться дома ей было не до решительных решений. Она так или иначе должна была идти.

— Да, конечно, — ответила она, улыбнувшись с лёгким нервозным оттенком. — Я... я просто немного нервничаю, если честно.

Женщина без замедлений протянула руку и с улыбкой взяла Гермиону под локоть.

— Не переживайте, Миссис Поттер, вы ведь — истинная героиня! С таким настроем — легко пройдёте через всё, даже если Гарри решит вас остановить. — Она подмигнула и, не ожидая ответа, повела Гермиону к выходу. — Пойдёмте, я проведу вас, всё будет хорошо.

Гермиона невольно поддалась её уверенности, стиснув зубы. Всё было не так, как она планировала. Но теперь она шла в этом странном, неловком коконе своего беременного состояния, так далеко от того мира, который она знала. Но с каждым шагом её уверенность как-то растаяла, уступив место странной решимости, которая заставила её двигаться вперёд.

Зал суда был просторным и, несмотря на свою официальную атмосферу, все же оставлял ощущение почти театральной напряжённости. Мраморные стены, высокие окна, через которые можно было увидеть небо, всё это создавалось для того, чтобы добавить значимости происходящему, но атмосфера была пропитана тревогой. Всё выглядело так, как будто каждый здесь был частью некой драмы, где ставки слишком высоки, чтобы быть спокойным.

Гермиона шла в зал с тем же знакомым сотрудником, с которым только что встретилась в туалете. Они молча прошли через ряд скамей, пока не оказались на месте. Место оказалось прямо в центре. Несколько людей в этом ряду кивнули Гермионе, обменялись с ней взглядами, словно всё происходящее было абсолютно нормальным и привычным. Но для самой Гермионы этот момент был абсолютно чужд.

Гермиона всё ещё пыталась справиться с тем, что её называли «Миссис Поттер». Это было слишком официально, и она понимала, что в какой-то момент этого не избежать. Они с Гарри давно скрывали свою личную жизнь, обходя острые углы. Лишь несколько самых близких людей знали о том, что они давно женаты, но сам факт их брака оставался загадкой для большинства. Страх публичности и внимание, которое их отношения привлекали, было последним, что им хотелось в жизни. Поэтому они с Гарри намеренно избегали всех формальностей, пряча даже самые простые моменты совместной жизни. Обычные свидания, простые ужины, ночи на диване — всё это скрывалось от посторонних глаз. Всё было... как бы в тени.

Но сейчас, когда она сидела в этом зале, окружённая людьми, всё изменилось. Кто-то из её коллег коротко поинтересовался, как она себя чувствует, кто-то прокомментировал её «специальный статус» как супруги Поттера. Гермиона улыбнулась, но её глаза слегка затуманились, когда она заметила, как её прозвали «Миссис Поттер» в несколько раз более громко и официально, чем следовало бы. Это было чуждо. Это было как чужое имя, которое она никак не могла принять.

После нескольких минут общения с коллегами, которые невольно отвлекли её внимание от происходящего, Гермиона почувствовала, как тяжесть снова начала давить на неё. Костюм, который она так старалась не замечать, стал ещё более неудобным. Призрак её обещания Гарри держать себя в тени и не показываться в Министерстве появился в её сознании, но было уже поздно.

Однако, когда она повернулась в сторону, где стояли другие участники слушания, её взгляд случайно пересёк взгляд Гарри. Он сидел на противоположной стороне, в том же ряду, и сразу бросился ей в глаза. Строгая поза, прижата рука к подбородку, глаза слегка сжаты, но это был не тот Гарри, с которым она разговаривала до этого. Этот взгляд был серьёзным и насторожённым, как будто он видел её там, где ей не место.

Гермиона чуть поежилась. Сначала её взгляд встретился с его глазами, но она быстро оторвала его, как будто что-то не так. Он продолжал смотреть на неё. Его глаза были холодными и внимательными. В этом взгляде было что-то, что заставляло её сердце биться быстрее, как если бы он знал, что она нарушила их договорённость, что она сделала не то, что обещала. Но что по-настоящему её смутило — это то, как он покачал головой, едва заметно, так, что только она могла заметить. Этот жест был не просто вопросом, а предостережением. Предостережением для неё, чтобы она не лезла в это, чтобы она не вмешивалась в то, что не было её делом. Его взгляд говорил ей, что он видел её. И видел всё. Она не могла больше игнорировать этот факт.

Гермиона поджала губы, её рука инстинктивно пошла к животу, где животик мягко напоминал о том, что она и вправду не могла бы оставаться в стороне. Она попыталась снова сосредоточиться на разговоре с коллегами, но её мысли унесло чувство вины, которое вдруг подкралось. Как только она повернулась к разговору, её взгляд снова не мог удержаться от того, чтобы вернуться к Гарри, сидящему там, на том ряду, с неподвижным и чуть насторожённым взглядом. "Он не поймёт", — подумала Гермиона, почти слыша в своём разуме его строгий голос. И всё же, несмотря на обещание, которое она дала ему, ей было нужно быть здесь. Всё было не так просто.

Внезапно раздался громкий, почти театральный звук отворяющихся дверей, и всё в зале застыло. Коллеги Гермионы замолчали, словно по команде. Даже воздух, казалось, перестал двигаться. Поглощённый важностью момента, каждый вздох и взгляд в зале теперь был сосредоточен только на том, что происходило дальше.

Четыре фигуры, в строгих мантиях и с ясным выражением лиц, вошли в зал. Судья — пожилой мужчина с седыми волосами и тугим подбородком — шёл первым. Его шаги звучали уверенно и громко, словно он знал, что каждый его шаг возлагает на него особую ответственность. За ним шли его помощники, тоже в мантиях, их лица сосредоточены, но ничего не выдают. Один из них, молодой мужчина с тёмными волосами и пронзительным взглядом, коротко взглянул на Гермиону, но сразу отвёл взгляд, будто бы её присутствие не являлось чем-то особенным.

Когда последний из помощников вошёл в зал, двери за ними мгновенно закрылись с громким звуком. Все присутствующие вновь замерли, и наступила тишина, которая ощущалась почти физически.

Тогда, как будто в ответ на тишину, судья поднял взгляд и холодно оглядел зал. Он был высок, с очень строгими, но в то же время опытными глазами. На его лице не было ни намёка на улыбку или эмоцию. Только решимость и строгость. Он поднял руку, чтобы подавить шум, и после нескольких секунд молчания его голос раздался чётко и властно:

— Суд объявляется открытым.

Его слова, наполненные тяжёлой официальностью, словно ударили в воздух, пробив его, наполнив пространство, где собрались все эти люди. Все сразу же сели ровно, а те, кто ещё не успел, быстро заняли свои места. Напряжение в зале было сильное, как будто воздух стал наэлектризованным. Взгляд судьи проскользил по каждому из присутствующих, включая Гермиону, но затем он сразу же переключился на список, который держал в руках, готовясь начать рассмотрение дела. Гермиона почувствовала, как её плечи чуть сжались от этой церемонии. Всё происходящее вдруг казалось ей ещё более чуждым, чем несколько минут назад. Она снова взглянула на Гарри, сидящего напротив, его взгляд остался таким же насторожённым и серьёзным. Но теперь ему уже было не до неё. Ведь судья вошёл, и вся его власть наполнила зал, заставив каждого из присутствующих оставаться на своём месте, в том числе и её.

Судебный процесс начался.