В руинах (джен)

Спина взмокла, а руки затряслись. Куда он мог деться?

Каким-то образом прокрался до лестницы и ушел? Но Ниалл всегда топал как буррик, я бы наверняка его услышала. Или нет? Что, если я слишком сильно увлеклась? В конце концов, его топот туда-сюда мимо моей двери уже давно воспринимался, как фоновый шум.

Поборов сиюминутное желание стучать во все двери и кричать о пропаже Кузнеца-в-Изгнании, я влетела в общий зал. Как всегда, после ужина и молитвы Хаммериты собирались там. Светильники наполняли комнату странным холодным светом и колеблющимися тенями. Кто-то дремал на топчане в углу, кто-то чистил оружие или покрывал шлем воском. Витриол угрюмо ковырял устилавший пол рогоз носком ботинка. Оливер сидел рядом с огромной сальной свечой в напольном канделябре и громко читал вслух жития святых. С другой стороны от трещащей свечи Шон чинил сапог, натянув его на зажатую между колен колодку, и как раз перепиливал ножом вощеную нить, когда я, стараясь не сбиваться на крик, выпалила:

— Кто видел Ниалла?

— Он у себя в комнате, — ответил Оливер, отрываясь от книги и глядя на меня поверх маленького пенсне.

— Нет, — ответила я и поспешно пояснила, — я нашла кое-что интересное в старых бумагах, поднялась, но его там не было.

Все, кто был в общей спальне, машинально посмотрели в окно. И я тоже. Дождь не шел.

— Без паники, Кэсс! Пойдем, поговорим с дежурным, — поднялся со своего места Шон. — Может, он просто вышел прогуляться. Мы все сейчас как сонные мухи. Погода такая.

— Послушай! — втолковывала я, пока мы спускались со ступенек высокого крыльца Дома Розали. — Он вел себя странно сегодня. Рылся в вещах Тайренна, попросил меня передать ему молитвенник…

Шон резко остановился, как будто перед ним внезапно разверзлась Утроба.

— Он попросил тебя прикоснуться к какой-то вещи Тайренна? — медленно, словно проверяя каждое слово, сказал Шон, поворачиваясь и беря меня за руку. Обеспокоенно заглядывая мне в лицо и внимательно щуря глаза, он продолжил. — Можешь рассказать мне все, Кэсс? По порядку и подробно.

Никогда прежде я еще не видела Шона таким обеспокоенным.

— Ниалл рылся в сундуке Тайренна. Он попросил меня достать оттуда его молитвенник и завернуть его во что-нибудь. Так я и сделала. Ниалл поднялся к себе, и больше я его не видела. Что происходит? Можешь объяснить мне?

— Нет, Кэсс, не могу, — обрубил Шон с совершенно несвойственной ему твердостью и, развернувшись, пошел обратно к Дому Розали.

— Ты же собирался поговорить с дежурным! — крикнула я ему в спину.

— Уже не собираюсь! Я знаю, что его никто не видел. Если не веришь — можешь спросить сама.

Я пожала плечами. Ничего нового. Хаммериты снова темнят. Впрочем, как обычно: «Честь Ордена — моя честь. Тайна Ордена — моя тайна. Да отсохнет мой язык, да ослабеют мои руки, да одряхлеет мой разум, да покарает Строитель немощью мое тело и безумием — мой разум, если я предам тайну Ордена».

— Шон, постой!

Фратер лаикус обернулся. На его лице застыла маска беспокойства и тревожной обреченности. Он выглядел как отец, отправляющий сына на войну.

— Расслабься, Кэсс. Я ничего не могу сделать. Ты ничего не можешь сделать. Будем ждать. Если Ниалл вернется…

Шон не закончил мысль, махнул рукой, повернулся и начал медленно подниматься по ступенькам.

Я вовсе не собиралась довольствоваться полунамеками и отговорками: догнала Шона и схватила его за плечо, показывая, что разговор не окончен. Но отшатнулась, не сказав ни слова. В его глазах стояли слезы.

Я молча присела на нижней ступеньке крыльца, задумчиво водя палочкой по припыленной земле. Солнце уже опустилось за горизонт, но багровые, розовые и лавандовые полосы все еще пылали в небе. Духота не отступала. Городской воздух пах тленом и пылью. С улицы доносились крики играющих детей. Привязанная к столбу крыльца пегая лошадь лениво обмахивалась хвостом, отгоняя назойливых мух, и беспокойно прядала ушами. Где-то вдалеке, над морем, наливались чернотой облака, но понять, грозовые ли это тучи, было невозможно.

Итак, все знают о том, что произошло с Ниаллом и, судя по реакции, никто этому не удивился. Но что такого он мог сделать? Куда мог пойти? Ответ был только один, и он мне не нравился. С другой стороны, я ведь не слышала, как он спускался. Поднявшись, я подошла к одинокому часовому, который, прислонившись спиной к столбу ворот, лениво ковырялся в зубах соломинкой.

— Ты видел Ниалла? Он проходил мимо тебя сегодня вечером?

— Не-а, госпожа, — протянул тот, сохраняя выражение полного равнодушия.

Нет, конечно, Ниалл мог выбраться со своего чердака через слуховое окно и, прокравшись по карнизу, спрыгнуть на крышу конюшен, а оттуда рукой подать и до стены, опоясывающей дом Розали. Он мог бы пойти куда угодно… Если бы мне было нужно, я бы так и сделала, но Ниалл — не я и уж тем более не Гарретт. Хаммеритов не учат скрытому передвижению. Кузнец-в-Изгнании не раз подставлялся своим громким топотом, и это я еще молчу про его тяжелые сапоги с подбитыми железом подошвами. Конечно, с кем поведешься — от того и наберешься, и, возможно, наше общение его чему-то научило, но мой разум все еще отказывался представлять Ниалла, скачущего с крыши на забор.

Стараясь сохранять присутствие духа, я снова поднялась по лестнице и открыла тяжелую дверь, ведущую в холл. Хаммериты упорно старались не замечать меня. Шон так преувеличенно-усердно трудился над сапогом, что мне показалось, что он нюхает подошву.

— Часовой не видел Ниалла, — прочистив горло, сообщила я. — Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

— Послушайте, госпожа Хранитель, — Витриол медленно поднялся со своего места, положил руку на висящий у него на поясе жезл первосвященника и продолжил с издевкой. — Не лезьте не в свое дело, госпожа Хранитель. Идите в свою комнату, госпожа Хранитель, и сидите там, пока не вернется Флайвил. Если, конечно, он вернется.

В каждое своё «госпожа» Витриол вкладывал столько издевательства и презрения, что у меня аж руки зачесались влепить ему пощечину. Голос первосвященника был пропитан угрозой, а жест не оставил ни малейших сомнений. Навершие жезла в его руке пылало пурпурным огнем. Подумать только, этот утырок пытался угрожать мне магией Строителя! В ответ я сложила руки лодочкой на уровне груди, и в них замерцала голубая сфера древней магии. Я блефовала, вызывая обычное заклинание света, но с голубой подсветкой снизу мое покрытое шрамами лицо сразу же начинало выглядеть угрожающе.

Краем глаза я увидела сумятицу в рядах братьев. Люди инквизитора поднимались со своих мест, выдвигались вперед и тянулись за оружием. Соратники Ниалла, наоборот, отступали вглубь, в дрожащие тени. Шон и Оливер вскочили вместе со всеми.

— Я уже взрослая девочка, первосвященник Витриол, — холодно проговорила я, стараясь чеканить каждое слово. — И меня уже давно никто не наказывал, отправляя спать без ужина. Хотите попробовать?

В его прищуренных глазах плескалась плохо скрываемая ярость. Я узнавала этот затуманенный взгляд: в данный момент, Витриол ненавидел меня так сильно, что его злоба была почти осязаема, а разум — раскален добела. Что ж, наши чувства взаимны.

— Старейшина, первосвященник, — Оливер встрял между нами, разрывая дуэль взглядов. — Давайте обсудим все завтра.

— Уходи сейчас же! — прошипел Витриол, высовываясь из-за плеча Оливера. Злоба в его словах гудела, как пламя огненной тени. — Тварь! Я терпел тебя здесь из-за Флайвила. Но где же он?! Где наш Кузнец-в-Изгнании?! Кажется, его здесь больше нет! Его план провалился. Его ученик мертв. Я! Теперь! Главный! И никто тебя не защитит. Смотри!

Тронув Оливера за плечо, мужчина решительным жестом убрал его с дороги. Лысый Хаммерит набычился, но молча посторонился, подчиняясь. Теперь нас ничего не разделяло. Голубой свет моей древней магии плясал в расширенных зрачках первосвященника и отражался в проступивших на лбу каплях пота.

— Я не потерплю здесь шлюх вроде тебя, — наклонившись, Витриол схватил меня за плечо так сильно, что я едва не вскрикнула. Почти касаясь своим жезлом моего носа, он добавил, — и меня не пугают твои магические перделки. Поэтому пошла вон. Сейчас же!

Шон удивил меня второй раз за день. Подкравшись к Витриолу со спины, он схватил того за шиворот и рывком оттащил от меня. Я уже было приготовилась к тому, что сейчас от инженера останется лишь мокрое место, но первосвященник, хоть и был сейчас похож на закипающий чайник, вовсе не собирался превращать светского брата в кровавую пыль. Воспользовавшись замешательством, Шон другой рукой ловко вывернул запястье оппонента, заставляя уронить жезл, и ногой оттолкнул его подальше. Рубиновое навершие дробно застучало, укатываясь куда-то под стол.

Лояльные Витриолу Хаммериты рванулись вперед, опрокидывая мебель, но Шон, который крепко держал ворот мантии, повернул запястье, наматывая ткань на кулак. Витриол побагровел и схватился за горловину, пытаясь хоть чуть-чуть ослабить впивающуюся в кожу материю. Другую руку он вскинул ладонью вперед, давая своим людям команду не вмешиваться.

— Знаете, чем хорош молот, господин Первосвященник? Хотя откуда вам знать хоть что-то кроме того, что это священное оружие Строителя? Вы же больше по жезлам. — Шон сделал паузу. — Так вот, открою вам секрет, друг мой, ничто так не развивает силу запястий, как ежедневные упражнения с боевым молотом. Строитель мудр!

— Строитель мудр, — нестройным и неуверенным хором отозвались все хаммериты в комнате.

— Да будет он мне свидетелем! — продолжил мужчина.

— Пусть он покарает тебя, если ты солжешь, — гаркнули орденцы куда увереннее.

— В отсутствие Ниалла вы действительно командуете всеми членами ордена на этой территории, мой дорогой друг, это правда, но я-то — фратер лаикус, — во всеуслышание заявил Шон, дергая ворот и осаживая Витриола, как взбрыкнувшую лошадь. — И я все еще подчиняюсь только Флайвилу, а он пока еще не признан мертвым. И хотя в его отсутствие вы, как следующий в иерархии, действительно принимаете на себя командование, господин первосвященник, вы осуществляете лишь общее руководство. Попросту говоря, решаете текущие проблемы. Со всем уважением, вы пока еще не имеете права отменять его приказы и наказывать его людей. Для этого необходимо вышестоящее благословение, а у вас его нет. Не так ли, брат мой по вере?

Витриол молчал. Шон еще немного повернул запястье, и первосвященник, хрипя и выпучив глаза, торопливо закивал.

— Я рад, что мы пришли к согласию. Мы ведь не хотим проливать кровь братьев-единоверцев, правда? — Снова легкое движение запястья и снова торопливый кивок. — Мы спокойно дождемся завтрашнего утра, и пусть Строитель явит нам свою волю. В эту ночь никто из нас не пойдет спать: мы откроем молитвенники и будем все вместе молиться за здоровье и успех Кузнеца-в-Изгнании Ниалла Флайвила, которого мы все глубоко ценим и уважаем. Вы согласны, господин первосвященник?

Снова жест согласия. В этот раз Шон не стал сильнее закручивать ткань, а лишь поводил запястьем из стороны в сторону, заставляя Витриола всем корпусом подаваться в направлении движения.

Сполна насладившись униженным положением инквизитора, Шон немного ослабил захват. Пленник сделал несколько жадных вдохов и рванулся, но фратер лаикус держал крепко.

— Помните, что я говорил вам про запястья, мой друг? Вы действительно хотели сказать госпоже Хранителю то, что сказали? Или вы в темноте перепутали ее с какой-то другой женщиной?

— Перепутал. Прошу прощения, госпожа Хранитель. Не разобрался, — громко произнес тот. Пользуясь тем, что Шон не видит его лица, первосвященник добавил одними губами: «Шлюха!».

Шон притянул Витриола поближе и прошептал ему что-то так тихо, что я, стоя ближе всех, едва расслышала лишь несколько обрывков: «Будь благоразумным… Возглавь коллективную молитву… Только так… Иначе… и прольется кровь...».

После этого Шон отпустил, наконец, первосвященника и с демонстративной аккуратностью поправил его смявшуюся одежду. Тот, потирая шею, торопливо шмыгнул в дальний угол. Его тут же обступили лояльные ему Хаммериты, и за их широкими спинами я тут же потеряла инквизитора из вида.

— Я рад, что мы пришли к согласию! — крикнул ему в спину Шон. — Всегда говорил, что споры братьев нужно решать не кулаками, а добрым словом и божьей помощью! А теперь, госпожа Хранитель, вам стоит покинуть это помещение и подняться в свою комнату. Хорошо?

Шон аккуратно взял меня под локоть и практически силой повел вверх по лестнице.

Оказавшись вдалеке от посторонних глаз, я сделала еще одну попытку. Силой высвободив рукав из цепких пальцев, я наклонилась к нему и прошептала.

— Шон, что происходит?

— Братья считают, что Ниалл мертв или, хуже того, сбежал, — я подивилась странной логике Хаммеритов, но тут же вспомнила о наказании за дезертирство. — И это была первая попытка передела власти. Я призвал Строителя в свидетели, и это немного их усовестило, но, боюсь, ненадолго. А еще я только что заимел смертельного врага, защищая тебя. Поэтому побудь хорошей девочкой хотя бы немного, запрись в комнате и не отсвечивай.

Я дернулась от слов «хорошая девочка». Но потом вспомнила, как Шон отправил Витриола в угол, как ребенка, и нервно хихикнула. Это было бы даже смешно, если бы грандиозные планы Ниалла не рушились бы прямо сейчас нам на головы. Медленно, но неотвратимо к нам приближался селевой поток, и шанс сбежать от него пока что был только у меня.

— Меня не надо защищать!

— Это приказ Ниалла. Не забудь, я подчиняюсь только ему. Без обид.

— А ты не мог бы хотя бы держать меня в курсе происходящего?

— Такого приказа не было, — попробовал отшутиться Шон, но чувство юмора покинуло его, и он посмотрел на меня грустными глазами. — Я не могу тебе сказать, Кэсс, прости. Это не моя тайна. Мой рот залит сургучом.

— Слушай, я только что сцепилась с первосвященником, потому что он отправил меня в комнату. Ты за меня вступился, но тоже ведешь себя так, будто я ребенок, который не ложится спать в положенное время. Тебе не кажется, что я меняю шило на мыло?

— Я вступился, потому что он начал тебе угрожать. Слушай, мне тоже не нравится то, что происходит, но просто… просто тебе реально лучше не вмешиваться. Ты и так у всех как колючка под хвостом! Просто поверь мне и сделай, как я говорю. Так будет лучше всем, правда!

— Тогда что с Ниаллом? — я сменила тему, хотя горечь от сказанных им слов жгла мне язык. — Это тоже тайна?

— Я не могу знать. И никто не может. Прости, Кэсс. А теперь, пожалуйста, отпусти меня. Просто жди. Попробуй, я не знаю там, поспать, что ли.

— Ты предлагаешь мне просто сидеть, сложа руки?

— Я прошу тебя! Строитель мне свидетель, я ничего не могу сделать! И ты не можешь! Клянусь всеми пресвятыми мучениками, лучшее, что ты можешь сделать — это подождать. Просто сядь, запрись изнутри, никуда не выходи, пока я тебя не позову. Я не знаю там, выпей снотворное зелье или вина и просто жди. Пожалуйста! От тебя и так слишком много проблем! Я прошу тебя, прошу, просто не создавай их еще больше! — торопливо шептал он.

— А что будет утром? — угрюмо поинтересовалась я, хотя, скорее всего, знала ответ.

— Либо Ниалл вернется, либо… либо руководство издаст эдикт о его смерти. И опубликует модус регенди, то есть… то есть назначит нового Кузнеца-в-Изгнании. И им, скорее всего, станет Витриол. И тогда нам всем — всем, кто волен уйти — будет лучше оказаться как можно дальше отсюда, и не попадаться ему на глаза до конца своей жизни.

— Я поняла, — уныло ответила я и, открыв дверь, шагнула в свою комнату. Задвинув засов, я закрыла лицо ладонями и сползла вниз по дверному косяку. Отчаянно хотелось плакать, но слез не было.

Почему Шон играет в загадки? Не представляю, как Ниалл мог втянуть нас во все это, а потом просто взять и бросить на произвол судьбы. Вот серьезно: разве он мог? Это не укладывалось у меня в голове. Неужели он способен поступить так? За себя я не боялась, у меня, в конце концов, есть магия, для которой не требуются никакие жезлы, да и Хранителей в городе стараются лишний раз не задевать, но Шон, а еще Оливер и другие Хаммериты из отряда Ниалла… За них ведь некому теперь заступиться, их покровитель потенциально мертв, и их жизнь теперь под угрозой. Ниалл не мог не знать о том, что Витриол только и ждет удобного момента для удара в спину. И не мог не догадываться, что следующим шагом этого мерзавца будет расправиться с теми, кто присягал на верность противоборствующей стороне. Ну и что в итоге? Кузнец-в-Изгнании проиграл, а его давний соперник дождался момента, чтобы поднять ставки и поставить на кон все. Впрочем, карты еще не вскрыты, и мы пока не знаем, кто какую комбинацию собрал.

Ветер, жаркий как пустынный суховей, шелестел страницами книг. Раздался раскат грома. Я подошла к рабочему столу и взглянула на разбросанные бумаги. Еще каких-то полчаса назад я думала, что наткнулась на что-то важное, но теперь…

Шон советовал потерпеть до завтра, но я не собиралась. Может быть, по итогу спокойно ожидать на берегу проплывающий мимо труп врага — как это сделал Витриол — и окажется самой выигрышной тактикой, но Гарретт и Артемус приучили меня действовать по наитию. Да что уж там говорить, они своим наглядным примером показали нам всем, что иногда может быть не просто правильно, а критически важно делать хоть что-нибудь, когда все вокруг молча сложили лапки и чего-то ждут. Делать ради движения. Стоит только вспомнить «Ужасный шторм» и остановившееся время… Тогда Город спасло только то, что Гарретт действовал, пока Орден уточнял свои планы и упражнялся в толковании пророчеств. Но спасение стоило Хранителям нашей магии. Поэтому теперь мы имеем то, что имеем. А что если бы мы действовали сразу? Может быть, тогда обошлось бы без активации Последнего Глифа?

Будь рядом Гаррет, он бы, конечно, сказал мне «действуй!». Но у меня не было никакого плана и ноль идей о том, что делать дальше. Да, я раздобыла важную информацию, но она лишь чуть-чуть продвинула меня вперед в вопросе о том, что за тварь приходила в дождь и убивала Хаммеритов. Нормального ответа у меня по-прежнему не было.

Я встала и прошлась из угла в угол, лавируя между принесенными из часовни Хранителей папками и книгами. Достала распечатанную бутылку вина и, плеснув в кружку, сделала большой глоток. Желудок скрутило, и к горлу подступила тошнота: я вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего вечера… Я прислушалась к своим ощущениям: чувства голода не было, но алкоголь на голодный желудок наверняка помешает мне думать и действовать, поэтому я отставила бутылку в сторону. Не хочу принимать решения по пьяни.

Обхватив себя за плечи, я принялась расхаживать по комнате и рассуждать. Как мне найти Ниалла и помочь ему, если необходимо? Для начала нужно понять, что он собирался сделать. Кажется, он говорил мне что-то вроде «обещаю, что больше никто не умрет» и поклялся нас защитить. Я успела узнать его как человека, который не бросал слов на ветер, и с большой долей вероятности можно предположить, что именно этим он и занимался в данный момент. Наверное, знание о том, что тварь появилась в Старом Квартале задолго до Катаклизма, было важным, но Ниалл руководствовался не им. Если взять за основу то, что он обладал той же информацией, которая была у меня сегодня утром, можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать — Ниалл ровным счетом ничего не знал о нашем враге.

Но тем не менее он собирался его уничтожить и именно поэтому обещал мне, что больше никто не умрет.

Я села в кресло, обхватив голову руками. А что, если нет? Что, если он просто сбежал? И его обещание значило лишь то, что его преемник просто свернет операцию по возвращению утраченных территорий, и все вернется на круги своя? Может быть, в этом и состоял его план?

Я не хотела в это верить, но потом вспомнила, что Ниалл выпорол Тайренна, чтобы вывести его из-под более серьезных обвинений. Что, если и сейчас он поступил так же? Как он сказал тогда, «меньшее зло». Вдруг он действительно сбежал, чтобы отвести удар от своих людей? Когда-то, глядя на то, как рушится его семья, Ниалл ушел в монастырь. Похоже, бегство от проблем не было для него чем-то необычным. Он уже поступал так в прошлом.

Но Шон — который, между прочим, определенно знает больше, чем говорит! — не ведет себя так, как будто все потеряно. Он не верит в то, что Ниалл дезертировал. Ну, может быть, допускает такую возможность, но, насколько я могу судить, его опасения скорее связаны с тем, что Кузнец-в-Изгнании может погибнуть. К тому же, Шон постоянно говорит про какую-то тайну Ордена — значит, он хотя бы примерно представляет, что собирается сделать Кузнец-в-Изгнании и чем это чревато. Знает, да только от него правды добиваться бесполезно.

Ну, вот и что мне все-таки делать? Безрадостные мысли снова закольцевались и вернулись к начальной точке.

Я посмотрела на раскрытые книги. Открытие, которое еще недавно казалось таким важным, теперь потеряло всякое значение. Это можно оставить на потом. Что еще у меня есть? Странное поведение Шона и не менее странное поведение Ниалла перед самым нашим расставанием.

Он просил меня завернуть молитвенник Тайренна и передать ему. И сказал, что ему нельзя к нему прикасаться. Я вскочила с кресла и снова торопливо зашагала по комнате. Ниаллу нельзя прикасаться к мертвым и их вещам? Нет, это глупо, он нес Тайренна на руках и сам готовил его к погребению. На этот счет у него не было никаких запретов. И, стоп… Кажется, это когда-то уже было. Медальон Элана. Он почувствовал его сквозь одежду. Он расспрашивал меня про него. Он сказал, что Элан мертв. Но ведь на шее у меня тоже была вещь, принадлежавшая покойнику.

А еще была брошь фракции объединения. Шон выкупил ее у Гарретта за баснословные деньги, но не стал объяснять, зачем. А Ниалл… тогда, возле ямы, он попросил на нее посмотреть, но в руки не взял. И она, если вдуматься, тоже принадлежала мертвым. И в ней тоже не было никакой магии. Но эти вещи чем-то привлекли их внимание!

Я активировала магическое зрение. Медальон, который я сняла со своей груди, как и ожидалось, не светился. Но только сейчас, пытаясь понять, чем же он отличается от других окружающих меня вещей, я поняла: он не был и мешаниной серых контуров, как большинство окружающих меня предметов. Медальон был… медальоном. Гладким, металлическим, блестящим, тяжелым. Вещественным. Никогда не видела такого раньше. Или… никогда не обращала на это внимания.

Книга… Я попыталась вспомнить это утро, но оно казалось таким далеким. Я вспомнила, каким несчастным, измученным и потерянным выглядел тогда Ниалл, и сердце сжалось от жалости. Книга не светилась, это точно, но какой же она все-таки была? Серой тенью или чем-то материальным? Честно говоря, я не обратила внимания. Трикстер побери, я даже не знала, что такое вообще может быть. Я почесала затылок. Ну что же, есть только один способ узнать.

Открыв сундук, я достала одежду агентов. Подумав, сунула в поясную сумку отмычки, несколько световых гранат и пузырек со святой водой. Еще немного поразмыслив, достала с самого дна ножны с кинжалом из черненой стали и закрепила их на поясе. Завершающий штрих — маска исполнителей. Не очень удобно, зато помогает не светить в ночи белым, как луна, лицом. Проверив, что снаряжение надежно закреплено, я осторожно выползла из окна на узкий карниз.

Гарретт говорил, что в слуховое окно чердака Ниалла можно попасть с карниза второго этажа, вскарабкавшись по небольшому балкону как раз возле комнаты Витриола. Вжавшись лопатками в стену, я обошла здание по карнизу. Часовой у ворот все так же со скучающим видом жевал соломинку. А вот привязанная во дворе лошадь, вероятно, заметила меня и тихо заржала. Я попыталась слиться со стеной, надеясь на то, что Хаммерит не догадается посмотреть вверх. На крыльцо вышли двое, но навес скрывал их, и я слышала только обрывки тихих фраз. Видимо, смена караула. Я начала карабкаться вверх, к слуховому окну, но чуть не свалилась от громкой фразы:

— Ну так иди и проверь, Шон!

Но хуже всего было то, что я узнала скрипучий голос первосвященника. Как интересно… Из того, как они общались сегодня вечером, я бы не подумала, что эти двое могли бы выйти на крыльцо вместе, чтобы подышать ночным воздухом. Что еще они собирались были проверять? Надеюсь, не комнату Ниалла?!

Хорошо, что Кузнец-в-Изгнании любил свежий воздух, поэтому выбивать окно мне не потребовалось и, неуклюже подтянувшись, я перевалилась через узкий подоконник. Первым делом я закрыла дверь на задвижку изнутри, а вторым — активировала магическое зрение.

Интуиция меня не подвела: среди серого тумана, которыми были складки моего шейного платка, лежала самая настоящая книга. В магическом зрении она должна была превратиться в тень — но этого не произошло.

Потертый кожаный переплет, украшенный тисненым изображением молота. Малый сборник ежедневных молитв, с пояснениями и дополнениями. Молитвенник как молитвенник. Ничего особенного. Кроме того, что он выглядел вполне себе материально даже в эфемерном измерении.