Тени прошлого (джен)

Целый день девятого числа Верити приводила себя в порядок. Она полтора часа провалялась в тёплой воде, читая вульгарнейший романчик в полутьме гостиничной ванной. Накрутила волосы. Уже пора было подстричь их до привычной длины, но Верити стало интересно, как они будут выглядеть, если отрастут. Она стриглась лет с пятнадцати и успела забыть, каково быть длинноволосой.

Верити накрасила ногти. Вызывающе — в красный. Выкинула порванные чулки и поняла, что это были последние.

Работая в «Андарском вестнике», она получала неплохое жалованье, позволявшее покупать пусть и не самые модные, но качественные шёлковые чулки. Однако с недавнего времени они превратились в гардеробную ценность и сменились фильдекосовыми, из родного Найкона. Такие почему-то снашивались намного быстрее. По этой причине Верити была вынуждена надеть туфли на босу ногу и идти в ближайший женский магазинчик за новыми.

По пути ей поступило ровно три предложения познакомиться, причём одно — с почти честным намёком на цель знакомства. Видимо, молодые мужчины делились на три вида: идиоты, мечтатели и Джеймс Гарретт. Последний был скорее идиотом, но в другом смысле. Верити не раз ловила на себе его взгляды. Безо всякой мерзости, сначала — восхищённые, позже — грустные. Казалось, она всё же нравилась ему. Так почему же Джеймс Гарретт молчал? Из-за статей? Или она оказалась всего-навсего единственной девушкой, с кем он общался более или менее долго? Вроде бы так говорил мистер Рэнделл. С другой стороны, всю информацию для той роковой статьи Верити получила от Ирмы, соседки Гарретта, явно неравнодушной к нему.

В магазинчике пахло цветочными духами. В витринах стояли десятки туфелек на любой вкус: простые кожаные и изысканные бальные, с ремешками и завязками, на плоской подошве и на каблуке. Вдоль стен висели пальто и плащи: светлые и тёмные, прорезиненные и с меховыми воротниками. Посередине выстроились манекены с повседневными костюмами и более нарядными платьями. Те тоже поражали разнообразием: короткие, чуть ниже колена, — для самых смелых и отчаянных, в пол — для скромниц и женщин постарше, с тонкой талией, под корсеты, — для старомодных старушек, тела которых уже не могли перемениться под новую моду. Нашлись в магазине и обычные закрытые платья, и светлые утренние, и более откровенные вечерние.

За платьями располагались вешалки, полные шляп, беретов и зонтиков, полки с сумками, сумочками и перчатками из разнообразных тканей от тончайшего шёлка и грезета до шерсти и кожи.

И уже позади этих вешалок, спрятанные от глаз публики, находились манекены в модных корсажах и устаревших корсетах, рулончики чулок и стыдливые свёрточки панталон: от консервативных — до середины бедра или до колен — до новейших, едва закрывающих то, что им предписывалось закрывать. В уголке лежали несколько образцов самого постыдного и в то же время невероятно удобного белья — бюстгальтеров, двух кусочков ткани, соединённых друг с другом полосками кружева и снабжённых крючочками сзади.

Верити молча указала продавщице на приглянувшиеся чулки и, расплатившись, направилась к выходу.

— Простите, мисс! — по-андарски окликнула её молодая женщина, перебиравшая зонтики. — Не откажете ли вы в крошечной помощи?

— Вам нужен совет? — уточнила Верити.

— Не совсем так.

Собеседница обладала яркой южной внешностью и одновременно, в отдельных чертах, напоминала мисс Бёрнс собственное отражение в зеркале.

— Видите ли, я выбираю платье, но здесь нет моего мужа, который сказал бы мне, в каком я наиболее великолепна. — Женщина развела руками. — Мы с вами похожи и лицом и фигурой. Не согласитесь ли примерить кое-какие?

Примерить хоть одно платье по последней моде — мечта любой женщины. Особенно, когда нет уважительного повода для примерки и денег для покупки. И пусть здесь не Бенуа-Линетт, мировая столица моды, но платья были очень уж красивыми, и отказаться Верити не смогла.

Женщина тотчас бросила перебирать зонтики и подозвала вторую продавщицу. Та приняла указания и поманила посетительниц за собой. Они зашли за незаметную дверку и попали в длинный коридор с рядом плотных шторок, отгораживавших примерочные. Продавщица скрылась за углом коридора и вскоре принесла четыре объёмистых свёртка. Она сложила их на скамеечку в одной из примерочных и удалилась в торговый зал.

— Начнём с этого. — Женщина развернула белое муслиновое платье со свободными рукавами, глухим воротом и совершенно без узоров. — Неплохо, — сказала она, когда Верити вышла из-за шторы. — Вы для него бледноваты, а мне прекрасно подойдёт для похода на чьи-нибудь похороны.

Вторым она взяла бордовое платье из ткани муар-антик. Оно вообще не имело рукавов — только золотистые ниточки-бретели. Плотный лиф облегал фигуру, а довольно узкая юбка спускалась до пола, обрисовывая контуры бёдер.

— И они думают, что в Делькании его кто-то купит? — фыркнула женщина.

Верити надела платье, взглянула в зеркало и поняла: она никогда в жизни такого не приобретёт — чересчур смелое.

— В Тариоле подобные с радостью расхватали бы в пять минут, — сказала женщина. — К несчастью, я не живу в Тариоле.

— Вашему мужу оно могло бы понравиться.

— Нет, для неприличия у него есть неприличная сестра. При каждой встрече мой дельканский муж заматывает её в шарф или ковёр, чтоб народ не раздражала.

Следующие два платья — голубое и жёлтое — оказались из полузабытого барежа и сшиты были по фасонам столетней давности: скромное декольте, короткие рукава, мягкий пояс под грудью и прямая юбка с лёгкими складками.

— Жёлтое. Безоговорочно жёлтое, — заключила женщина, пока Верити переодевалась в свой костюм — серо-коричневые юбку и жакет из шевиота.

Женщина поблагодарила за помощь, заплатила за два платья и, тихонько напевая весёлую песенку, растворилась в толпе.

Верити же вернулась в гостиницу. По дороге она еле удержалась от пакостного желания купить вина: хотелось забыться, вспомнить сестру и вдосталь наплакаться. К несчастью, покупка вина женщиной порицалась ещё больше, чем хождение без чулок. Можно было, конечно, выпить за ужином, но почти все постояльцы гостиницы оказались андарцами, а Верити не хотела слушать перешёптывания за спиной.

Подобное не вязалось с образом феминистки, однако у девушки пока не получилось избавиться от оков общественного мнения. Она выступала за права женщин исключительно в рамках дозволенного и никогда — от лица журналиста Верджила Бёрнса. Собственная двуличность раздражала, но мистер Рэнделл говорил правду: Верити любила мужскую галантность, хоть и боялась себе признаться.

Семь лет назад смерть сестры едва не сделала из неё мужененавистницу, однако тщательно лелеемые чувства подточил Джеймс Гарретт. Нет, Верити, не дайте боги, не влюбилась. Он просто заставил её задуматься об отношениях мужчин и женщин, об их местах и ролях.

Пожалуй, концепция Рэнделла оправдалась. Зачем быть сильной всю жизнь, если есть кто-то, кто готов носить тебя на руках? Можно и нужно улучшать мир, в котором живёшь, но не разрушать его.

Мелькнула шутливая мысль написать свою книгу о феминизме, раз уж появилось время. Верити фыркнула и отложила её до лучших времён. Углубляться в изучение социальных наук она пока не хотела.

Наоборот, надо было отдохнуть. А потом уехать обратно в Крей, плюнув на Съезд. Всё равно она зарекомендовала себя не лучшим образом, не дождавшись мисс Хокинг.

Верити устроилась в кресле с тем же романчиком, добросовестно дочитала его и отнесла в вестибюль, на полочку для забытых вещей.

— Лежало на шкафу, — соврала она портье. В её библиотеке такой книге не место!

Мисс Бёрнс полночи провалялась в постели, вспоминая прошлое: беззаботное детство в Найконе, переезд в Аджит, где служил отец, учёбу в частной школе для дочерей офицеров, возвращение в Андарион с сестрой и тётушкой Фанни, извещение о гибели лейтенант-полковника Бёрнса в ходе Аванийского восстания, смерть тётушки, колледж машинисток, смерть сестры… А в половине седьмого утра её разбудил настойчивый стук в дверь.

Верити соскочила с кровати, наскоро провела по волосам расчёской и, закутавшись в халат, отперла. В коридоре стоял сгорбленный от старости мужчина в синем костюме, опиравшийся на лакированную чёрную трость.

— Герр Родерих? — Благодаря его сходству с внуком, не признать этого человека было невозможно.

— Мисс Бёрнс? — ответил дельканец таким же бессмысленным вопросом, но тут же заявил: — У меня к вам деловое предложение.

Деловое предложение от Родериха, к тому же подкреплённое его личным визитом спозаранку, — это нечто, близкое по сути к пришествию всех богов разом.

— Могу я привести себя в порядок?

— У вас семь с половиной минут, — разрешил герр Родерих, постучав ногтем по наручным часам. — Затем позвольте мне накормить вас завтраком.

— Благодарю.

Никогда она не собиралась с такой скоростью. Платье и новые чулки, едва заметный макияж, туфли, сумочка с документами, лёгкое осеннее пальто взамен утраченной шали.

— Ровно семь, — констатировал старик, сверившись с часами. — Вы меня радуете. Позволите?

Под руку с герром Родерихом Верити спустилась на улицу. Они пересекли дорогу и вошли в кофейню, где, кроме них, был лишь один посетитель — молодой человек восточной внешности с газетой и чаем. Почтенный герр сделал заказ сам, согласно дельканским обычаям, и приступил к делу, как только официантка с блокнотом удалилась.

— Видите ли, мисс, — начал герр Родерих, — Вы, как мне известно, знакомы с моим сыном и его другом, Джеймсом Гарреттом. Так вот, эти два молодых человека длительное время сосуществовали в одном доме и вдвоём приехали сюда, тогда как фрау Аннелизе выразила желание увидеть девушку своего сына. Здесь молодые люди проводят время порознь: Генри изобретает, мистер Гарретт изучает город, но… — Он сделал многозначительную паузу и посмотрел на Верити выпученными глазами, пока официантка расставляла посуду.

— Вы подозреваете внука в мужеложестве? — высказала догадку девушка, когда они вновь остались вдвоём. — Уверяю вас, это не так! Вообще-то у него есть девушка в Уайтфилде, а мистер Гарретт дарил цветы мне! — выпалила она.

Профессия журналиста — манипулировать общественностью. Значит, привирать. Конечно, обыграть прожжённого дельца юная девушка не сумеет, но почему бы не попробовать? Тем более, когда такое серьёзное обвинение выдвигают!

— Прекрасно, — растянулся в улыбке герр Родерих. — Однако это знаю я. А кто-нибудь другой? Недоброжелатели? Не помню точно, как у вас на Архипелаге, а в Делькании за мужеложество лишают всех гражданских прав и высылают из страны. Мне, мисс, наследник нужен. В связи с этим я предлагаю вам сделку: вы изображаете девушку мистера Гарретта на Вечере масок в моём доме за… Скажем, две тысячи кёнигов? Это пятьсот андарских раинов.

— Что же от меня требуется? А если мистер Гарретт будет против? — осторожно уточнила Верити.

Цену он назвал солидную! Год жизни в провинциальном городке вроде Уайтфилда — за один вечер. Вообще-то, предложение было сродни трём вчерашним, поэтому следовало бы отказаться, но… но.

— Уделить ему максимально возможное время. Ничего сверх танцев и стояния рядом, — ухмыльнулся мужчина. — Если хотите, поболтайте с ним. Но я бы помолчал на вашем месте — и мистер Гарретт ничего не прознает. Я добуду вам платье и маску, в которых не разоблачит даже Хитрый!

Внезапно второй посетитель расхохотался во весь голос — наверное, читал подборку анекдотов в своей газете.

— Я согласна, — сообщила Верити, недовольно покосившись на нарушителя спокойствия.

Вечер масок! Выход в свет, о котором она и подумать не могла! И всё — в строгих рамках приличия! А Верити Бёрнс — меркантильная идиотка, которая зачем-то идёт на бал с Гарреттом.

В тот же день она получила свёрток с платьем, набором маскарадных атрибутов и приглашением в расписанном узорами конверте.