Хоук и прочие неприятности (джен)

Пробуждение было странным: голова слегка кружилась и была легкой, как воздушный шарик. Тела я почти не чувствовала, словно мяса во мне не было вовсе, только энергия, и та на исходе. В памяти смутно мелькали какие-то картинки: демоны, призраки, высокий мужчина с правильным лицом и безумными глазами. Мужчина пугал больше демонов.

В первый момент даже показалось, что очнулась я в Тени или только-только оттуда вернулась. В пользу второго говорили хрусткие, приятно пахнущие жасмином простыни и легкое одеяло из мягкой, не колючей шерсти, из которых состояло мое временное пристанище. Таких постельных принадлежностей в Тени не бывает; их у меня не было даже в Башне Бдения, что-то похожее стелили на кровать только в Хайевере в последний год и королевском дворце Денерима. Но там были совсем другие запахи — травы, теплое дерево, море и соль. И, на радость любящим дурацкие шутки орлесианцам, немного псина, все-таки Ферелден и правда был собачьей страной.

По ресницам скользнул теплый солнечный луч, заставив зажмуриться еще сильнее. И тут же распахнулась дверь, а мгновение спустя мне в плечи впились пальцы с острыми коготками. Я не испугалась: почувствовать свою кошку я могла и не глядя.

— Очнулась! — с восторгом в голосе вскрикнула леди Ванда. Улыбнувшись, я наконец открыла глаза и осмотрелась, насколько позволяли обстоятельства. Знакомые стены из теплого молочного мрамора и деревянная отделка непрозрачно намекали, что я в Верхнем городе. Но точно не у Фенриса — в доме не слишком хозяйственного эльфа таких запахов и простыней быть не могло.

— Мы у Хоука, — куда тише проговорила подруга. Только сейчас я обратила внимание, что леди Ванда даже выглядела почти прилично. На уровне Изабеллы, то есть вполне в рамках человеческой — хоть и невысокой — морали. Вероятно, в прошлом наряде демонессу даже на порог пускать отказывались.

Она надулась, прочитав мысли:

— Не отказывались. Просто это было… не к месту.

На этой фразе я слегка подвисла: до сих пор вопросы уместности обходили головку леди Ванды за далекие километры. Кажется, и с ней умудрилась поработать монна Лиандра.

Мысль о матушке Хоука потянула за собой другие воспоминания, и я все-таки поинтересовалась вслух:

— Что с тем магом?

— Нет больше никакого мага, — Китти плюхнулась на край кровати и зашептала: — Он пытался собрать заново тело своей жены. И, знаешь, уже почти собрал, я на тот портрет ходила смотреть — очень похоже, только лицо не то. Интересно даже, получилось бы оживить?

— А мне неинтересно, — пробормотала я. — Слишком много смерти. Даже если бы оживил, это не была бы полноценная жизнь. Я только не понимаю, почему она была так похожа на монну Лиандру? Это ведь не она?

Со стороны двери раздался шорох, и, чуть приоткрыв дверь, вошла сама старшая Хоук. Матушка моего друга была бледна, печальна, но мне улыбнулась ласково. В руках у нее был небольшой поднос с чашкой, исходящей паром и интересными ароматами. Как-то внезапно я почувствовала, что — Тень там или не Тень — есть мне хочется.

— Это была моя кузина, Ревка, — печально сообщила монна Лиандра, явно услышавшая последний вопрос. — Сын показывал мне портрет. Мы были с ней очень похожи в юности и, похоже, с тех пор мало что изменилось. Кто бы мог подумать, что наши с ней судьбы еще пересекутся… так.

— А вы знали этого мага?

— Нет… Ревка была замужем и счастлива, когда я уехала в Ферелден, ждала ребенка. Как я понимаю, твою подругу Солону. Гамлен говорил, когда девочку забрали храмовники, Ревка сбежала и от мужа, и от остальных детей. Видимо, она вышла замуж еще раз.

Пока я обдумывала, что на это можно ответить, женщина поставила поднос на небольшой столик, взяла чашку и подсела ближе ко мне:

— Выпей, тебе стоит восстановить силы. Наверное, мне стоит сказать тебе «спасибо», но этого так мало… — ее голос дрогнул. — Хоук предполагает, что я должна была быть следующей.

Леди Ванда за чашкой следила довольно ревниво и перехватила ее из рук женщины, едва дотянулась. Понюхала с подозрением, потом мысленно велела:

«Пусть остынет, а то обожжешься».

Я кивнула ей, а потом снова посмотрела на монну Лиандру. Осторожно согласилась:

— Я тоже так думаю. Но вам не надо благодарить меня, все сделал Хоук.

Она покачала головой:

— Если бы не ты, он не смог бы так быстро найти этого Квентина. Кто знает, чем бы тогда закончилась эта история? Я была счастлива в жизни, и потому не очень боюсь смерти, но… не такой.

— Вы так говорите, как будто вы старая, — укорила я. — А как же личная жизнь, которой вы собирались заняться? Вам обещали всех местных лордов у ног. К тому же моей заслуги тут все равно никакой нет: мне просто повезло увидеть Алессу вовремя. С таким же успехом можно благодарить рыцаря-капитана, который задержал меня разговором, или того храмовника, из-за которого я бродила по городу как убийца лорда Труппа по поместью⁽¹⁾.

Имя мерзавца мне даже вспоминать не хотелось, не то что произносить вслух. Но увы, забыть его оказалось сложно — едва проговорив, я снова ощутила и гнев, и желание переделать мир, и… бессилие. Но все же Алрик остался в прошлом, с ним уже ничего нельзя изменить или поправить. А вот нынешние дела пока позволяли если не вмешаться, то хотя бы узнать новую информацию.

— Кстати, а как Алесса?

Леди Ванда вдруг заметно смутилась, снова удивив меня едва ли не до икоты. Впихнула чашку в руки — там оказался бульон, кажется, куриный, — и пробормотала:

— Пей, остыло.

Чашку я взяла, но пить не стала, пристально глядя на подругу. Она моментально надулась и даже отвернулась, и я поторопила:

— Ну?

— Я ее убила. Случайно.

На секунду прикрыв глаза, я мысленно досчитала до десяти и напомнила:

— Мы вообще-то шли ее спасать.

— Ну, зато она не досталась Мяснику, — леди Ванда поскребла какое-то пятнышко на стене, а потом возмущенно повернулась и посмотрела уже на меня. — Этот маг взял ее под контроль, на ней ведь было его заклинание, и попытался убить тебя ее руками! Мне надо было просто так на это смотреть?

Я снова закрыла глаза и вздохнула. В душе поднялась буря, но какая-то слабенькая, так, баллов на шесть-семь, видимо, усталость давала о себе знать. Алессу было жаль, и я досадовала на себя, что не сняла все-таки с нее то заклинание. Истерики испугалась… Но досада была без огонька — не хотелось впадать в отчаяние, заламывать руки и обвинять себя во всех бедах. И уж конечно не стоило ругаться на демонессу, которая вообще-то спасала мне жизнь. Немного радикальными методами, но уж какими получилось.

Удовлетворения от пойманного преступника не было. Другим он уже не навредит, конечно, но спасти последнюю жертву мы не сумели.

— Это она меня чем-то приложила? — уточнила я и все-таки отпила из чашки. Там и правда оказался куриный бульон, такой вкусный, что я почти сразу сделала и второй глоток, потом третий… а потом как-то внезапно чашка кончилась, я даже распахнула глаза, чтобы в этом убедиться.

— Твоим же шестом, — наябедничала леди Ванда. Виноватой она больше не выглядела, и я почему-то была уверена, что демонесса уже выбросила Алессу из головы. Что ей какая-то там тетка? Даже странно, что она так возится со мной. И чем я ее зацепила? Не клятвой же.

А потом я внезапно забеспокоилась, захватили ли Enansal с собой? Конечно, об оружии все мои знакомые всегда заботились, в том числе и о моем — кинжал вот Варрик из горла храмовника забирал, — но вдруг в этот раз что-то пошло не так?

Китти указала в угол, где я с облегчением увидела все мое вооружение, а потом подсела поближе, забрала чашку и проникновенно пообещала:

— Я люблю тебя, значит, с тобой ничего не случится. Обещаю.

Монна Лиандра чуть смущенно отвела глаза, встала и пожелала:

— Набирайся сил, дорогая.

Я машинально кивнула, потом опомнилась и поблагодарила:

— Спасибо.

Монна Лиандра кивнула, улыбнулась грустно и погладила меня по голове. Чашку и поднос она тоже забрала, и я проводила их голодным взглядом: нескольких глотков бульона оказалось совершенно недостаточно. Но больше мне никто не предлагал, а сил вставать не было.

Стоило хозяйке дома удалиться, как подруга подсела еще ближе и упрекнула:

— Ты меня напугала.

— Я думала, демоны ничего не боятся, — шепнула я, откинулась на подушку и тихонько засмеялась. Демонесса недовольно фыркнула, и я все так же машинально потянулась почесать ее за ухом, упустив из виду, что она сейчас не кошка. Но подруга ни менять ипостась, ни уворачиваться не стала, улеглась головой мне на живот и затихла. Некоторое время мы так и лежали — может быть, пятнадцать минут, может быть, больше; было тепло и уютно, голова была все такой же легкой, а настроение на удивление безмятежным, и я даже начала задремывать. В какой-то момент скрипнула дверь, и вошел Андерс. Я попыталась встрепенуться, но он улыбнулся и махнул рукой:

— Спи, чудовище. Тебе сон полезнее разговоров.

* * *

Когда я проснулась в следующий раз, рядом сидела Мерриль. Эльфийка с сосредоточенным лицом изучала ту тетрадь, что я привезла ей летом, и крутила в руках небольшой узкий кинжал с причудливой рукоятью. Точнее, вряд ли это было оружие — слишком короткое и странное лезвие. Засмотревшись на необычный инструмент, мелькающий в ловких пальцах, я не заметила, что Мерриль отвлеклась от чтива и посмотрела на меня. Поэтому вопрос для меня оказался неожиданным:

— Как ты себя чувствуешь?

Я на секунду задумалась, пошевелила пальцами для проверки и ответила честно:

— Нормально. Только есть хочется.

— Есть пока нечего, — расстроилась девушка. — Орана только готовит обед. Но Андерс оставил тебе зелье, его надо выпить.

Она отложила и тетрадь, и свой инструмент, взяла со столика небольшую бутылочку, которую раньше я не заметила, и протянула мне. Жидкость внутри была молочно-белой, с нездоровым желтоватым оттенком, и вызывала у меня исключительно дурные ассоциации. Запах, как я выяснила через пару мгновений, тоже не вдохновлял.

— Ты уверена, что мне нужно это выпить? — с подозрением уточнила я. Не то чтобы Мерриль могла меня отравить намеренно, но вдруг что-то перепутала?

Но эльфийка подтвердила:

— Конечно. Ты не бойся, я знаю этот рецепт, Маретари поила меня в детстве. Оно на вкус ничего.

Со вздохом я еще раз понюхала содержимое, скривилась, но выпила. Удивительно, но на вкус зелье и правда оказалось не таким мерзким: основа была явно молочной, к ней примешивался привкус трав, щедро разбавленный медом.

— Долго я так валяюсь? — уточнила я, возвращая бутылочку. Мерриль кивнула:

— Долго. Уже четвертый день пошел.

— Четвертый? — изумилась я. Стало понятнее, отчего так хочется есть и почему совсем нет сил. Но почему так долго? В лечебницу к Андерсу попадали пациенты с такими тяжелыми ранами, что проще было добить, чем вылечить — и то он поднимал их на ноги быстрее. А у меня-то что? Ожог на руке.

Именно это я и озвучила, но эльфийка только покачала головой:

— Тебя же коснулись призраки, они вытягивают жизнь. И та женщина сзади тебя сильно по голове ударила. И еще Андерс считает, что это из-за того храмовника: ты так сильно переживала, что сознание никак не возвращалось.

Я хотела было возразить, что я не настолько нежная феечка, чтобы отключаться из-за переживаний, но потом вспомнила, в каком состоянии бродила по городу… и промолчала. Отвернулась, оглядывая комнату более внимательным взглядом: кроме уже знакомых стен, кровати, столика и кресла для посетителей здесь стояли еще шкаф, зеркало в резной раме и стол покрупнее, кажется, письменный. Кровать, как оказалось, расположилась у самого окна, так что, если немного приподняться на локтях, можно было увидеть верхушки пожелтевших лиственных деревьев — с такого ракурса я не могла понять, кто это растет у нас под окнами. Зато опознала верхушку кипариса: и форма уж больно характерная, и цвет, кипарисы ведь не желтеют. Пробормотала вслух:

— Надеюсь, я не заняла чью-нибудь комнату? Неудобно получилось бы.

— Хоук говорил, здесь хотели поселить Бетани. До того, как ее увели в Круг, конечно. Но теперь она не может ночевать дома, поэтому комната пустует.

— У Андерса я уже ночевала, у Фенриса — тоже, у тебя. Теперь вот у Хоука, — перечислила я с усмешкой. — Осталось только комнату в «Висельнике» снять, чтобы отметиться у всех в гостях.

— Тогда тебе надо еще побывать у Авелин и Себастьяна, — тут же подхватила Мерриль. Я хихикнула и покачала головой:

— В казармы стражи меня никто не пустит, а в тюрьму мне что-то самой не хочется. И в Церковь тоже, там кельи совсем маленькие и наверняка молиться на ночь заставят.

Подруга тоже засмеялась и предложила:

— Тогда ты всегда можешь ночевать у меня дома. Я не против. К тому же я теперь ночую здесь, — она слегка смутилась. Но потом жизнерадостно продолжила: — Хоук предложил переехать к нему, и я согласилась. Правда, не знаю, правильно ли я сделала, но он, кажется, рад, а это же главное, да?

— Если он рад и ты рада, то на остальных точно можно махнуть рукой, — подтвердила я и поднялась повыше на подушках. И поинтересовалась: — А что это у тебя такое в руках было? И почему мы нашли тебя в эльфинаже, если живешь здесь?

Улыбка с лица Мерриль сползла, она взяла в руки кинжал-не-кинжал и протянула мне:

— Это арулин`холм. Им вырезают руны и специальные узоры по дереву, чтобы вложить в них силу. Я думала, что смогу исправить элувиан с его помощью, но пока не выходит.

— Я ведь обещала помочь, — напомнила я, разглядывая этот арулин`холм. Все-таки инструмент, не оружие — и инструмент магический; посмотрев на него правильным зрением, я увидела такое сложное переплетение нитей силы, что едва не выронила предмет. Побоявшись испортить какую-нибудь из нитей, я вернула инструмент эльфийке, а потом вдруг почувствовала, как тяжело далась на этот раз смена восприятия. Такое уже бывало: после восстания в Круге и битвы с Архидемоном, после войны с Матерью — каждый раз, как я выкладывалась подчистую, силы восстанавливались медленнее.

Мерриль снова засмеялась:

— Сначала с кровати встань.

Сделать это оказалось сложнее, чем я думала. Похоже, призраки и вправду были теми еще тварями, ощущения от встречи с ними были как после долгой болезни — действительно долгой, не на три дня. Но упрямством я, возможно, заразилась от Хоука — или просто и раньше ему не уступала, — потому что встала все-таки, прошлась до шкафа и самостоятельно оделась. Правда, отняло это занятие почти полчаса, и, уже натянув второй сапог и отдышавшись, я вспомнила, что неплохо было бы сначала хотя бы умыться.

В процессе я как раз успела выяснить, что обед будет совсем нескоро, дома никого нет: монна Лиандра снова ушла в церковь, а Хоук вместе со всей командой — куда-то на Расколотую гору, разыскивать неких пропавших магов. Сама эльфийка совершенно не рвалась обратно в сторону сородичей, поэтому с легким сердцем осталась караулить меня, пока Китти разминает лапки. Тем более что никто не рассчитывал, что я так быстро проснусь.

— А еще к тебе заходил тот храмовник, Каллен, — поделилась Мерриль. Теперь она сидела на столике и болтала ногами. — Сегодня утром.

Я как раз снимала сапоги — решила все-таки освежиться, раз торопиться некуда, — и при этом сообщении случайно дернула за шнурок так, что он затянул узел намертво. Шепотом выругавшись, принялась его распутывать и заодно уточнила:

— А он не сказал, что хотел?

— Я с ним не разговаривала, — эльфийка пожала плечами. — Но потом пришел Андерс, и они втроем с Хоуком заперлись в библиотеке почти на час. Ушел он очень расстроенным.

— А, тогда знаю, — я справилась со шнурком и откинулась на кровать, отдыхая перед сложным делом — стаскиванием сапога с ноги. — Это он из-за того типа приходил, которого я убила.

Слова отозвались легким протестом в душе — не могла я убить! Меня не так воспитывали! Но снова проснулся тот внутренний голос, что напоминал Зеврана, и ехидно поинтересовался, не собираюсь ли я играть в амнезию? Что было — то было, не рыдать же теперь из-за этого. И я предпочла послушать его. Во всяком случае, рыдать и правда было глупо.

К тому моменту, как вернулся Хоук, причем со всей компанией, и был подан обед, я успела отмыться, заново одеться и вволю поболтать с Мерриль. Мы с ней так и сидели в моей комнате: девушка явно не горела желанием бродить по дому, мне пока снаружи тоже мало что было интересно — раз уж еды там нет.

Заодно я узнала, что Китти так и сидела возле меня все три дня, только сегодня решившись отойти, и то — только потому, что вчера к вечеру я просыпалась.

Что Авелин ужасно расстроилась своим невниманием к Алессе; наша капитан сочла, что ее стражники сумели бы не допустить этой смерти. Возможно, она даже была права, но узнать мы это никогда не сможем.

Что к этой спасательной операции присоединился непонятно как узнавший об этом Гаскар Дюпуи; что не было у него никакой сестры, а если и была, то собирался он вовсе не мстить за нее — орлесианец оказался бывшим учеником Квентина и теперь жаждал заполучить исследования наставника в свои руки. Выяснилось это уже после боя, когда молодой малефикар попытался наложить лапу на бумаги старого. Каллен этому, само собой, воспротивился, но спор — или даже новая драка — начаться не успели, Варрик просто пристрелил Гаскара. Но это к лучшему, потому что бой был тяжелым — сама Мерриль его не видела, ее с собой не взяли из-за храмовника, но вернулись все очень потрепанными.

Гаскара мне жаль не было совершенно: слишком много на нем было меток магии крови, слишком много он врал. Доверять такому — все равно что пить яд, надеясь, что не отравишься.

Еще я, наконец, узнала, как выглядело со стороны убийство Алрика. Мне-то казалось, что это я сгорала заживо, а потом мир замер, словно остановилось время; а было все совсем не так: по словам Мерриль, от меня во все стороны рванул свет, ослепляя на мгновение, а потом я как-то моментально оказалась возле храмовника, движения же руки с кинжалом и вовсе никто не заметил. Сама Мерриль даже не знала, куда смотреть: на меня или на Андерса, которого заменил Справедливость, красиво раскрашивая голубыми огонечками лицо мага.

Несмотря на удивление, слова эльфийки заставили меня рассмеяться: только Мерриль могла назвать проявление духа «огонечками». Впрочем, Андерс ее недолюбливал из-за магии крови, а Справедливость относился ровно, поэтому симпатия эльфийки к духу была закономерной.

Я рассказала в свою очередь о нашем походе в Тень. Выслушав, Мерриль серьезно предупредила:

— Будь осторожна. Что бы ни говорил Андерс, добрых духов не бывает.

— Я заметила, — кривовато усмехнулась я. — Она мне уже второй раз напоминает, что она «Вера, а не Милосердие». Довольно показательно.

Подруга кивнула, не пытаясь настаивать, и перевела тему: элувиан, который, я видела, ее интересовал куда сильнее.

О возвращении хозяев мы догадались по шуму в холле: у меня в первый момент сложилось впечатление, что на особняк напали, но Мерриль просияла, пояснила «Хоук!» и бросилась встречать. Я сползла с кровати и неторопливо отправилась за ней.

Ощущения были странными. У меня ничего не болело — Андерс лечил хорошо, — но слушалось тело так плохо, словно я только что закончила марафонский забег: ноги ныли и слегка подрагивали, сбивалось дыхание, в голове начало шуметь. Отдохнуть, хоть бы и на полу, захотелось уже возле лестницы — а идти до нее было совсем недалеко, едва ли метров семь.

Китти почувствовала мое состояние даже снизу и на лестницу взлетела чуть ли не одним прыжком. Первый ее взгляд был растерянным и обеспокоенным, второй — хищным. Третьего уже не было, демонесса попыталась подхватить меня на руки, но я вовремя разгадала ее маневр, шарахнулась назад и чуть не упала. Подруга послушно остановилась, укоризненно покачала головой, а потом помогла спуститься с лестницы — и все это без единого слова. А я подумала: как все-таки удобно, когда твои мысли читают, не приходится спорить и объяснять, что в кровать не пойдешь.

Правда, спорить все-таки пришлось, потому что Андерс читать мысли не умел; в итоге он все же уступил, особенно когда Хоук с усмешкой заметил, что мы дольше спорим, могли бы уже спокойно есть.

Обед оказался людным: монна Лиандра вернулась вовремя домой, чтобы заставить и сына, и его гостей поесть так, как подобает приличным людям. Фенрис и Мерриль явно чувствовали себя не совсем в своей тарелке, хоть воин и старался этого не показывать. Изабелле на манеры было явно плевать, она не заморачивалась выбором столовых приборов, отдавая явное предпочтение ножу. Причем не столовому, которыми сервирован стол; она достала свой солидных размеров тесак. Мне даже показалась, что пиратка это сделала намеренно, в пику хорошим манерам хозяев и, возможно, чтобы поддержать эльфийку. Варрик и Андерс тоже не особенно заморачивались, но и вели себя при этом как и подобает воспитанным людям. Китти поглядывала на приятелей немного высокомерно — демонесса успела побывать на тех занятиях, где меня учили как раз столовому этикету, так что теперь легко могла бы и сама кого-нибудь научить. Или, по крайней мере, так считала.

После обеда, довольно позднего, надо сказать, монна Лиандра ушла к себе, а Хоук потащил всех в библиотеку. На этот раз кресел у кофейного столика хватало всем, хотя Мерриль снова предпочла подлокотник. Я бы даже последовала ее примеру, но не была уверена, что удержусь: еды мне опять не дали, а на одном бульоне далеко не уедешь. Но хотя бы перед сном обещали каши, да и бульона было больше трех глотков.

Подвох я почувствовала только тогда, когда стало уже, собственно, поздно.

— Ну что, — предложил хозяин дома. — В прошлый раз нас прервали на самом интересном месте. Рассказывай.

Я покосилась на выход из комнаты и поинтересовалась:

— А если я начну вот прям щас помирать? Все равно рассказывать?

Приятель усмехнулся:

— Тогда тем более, если ты помрешь — кто еще на вопросы ответит?

Я недовольно фыркнула и тоскливым взглядом проводила чашку с кофе, за которую взялся Варрик. После обеда сил слегка прибавилось, и я повеселела, но драться за кофе все еще была не готова. В том, что просто так мне этого напитка богов не нальют, я была уверена.

— Я не знаю, что рассказать про Веру. Она за мной присматривает, не дает демонам ко мне приставать, но почему так происходит и кто она такая — я не знаю. То, что она настолько сильный дух, что ее боятся демоны, я узнала тогда же, когда и ты. Что ты там еще спрашивал? Откуда у меня столько информации? Это банально: я очень много читаю и у меня хорошее образование, я все-таки тэйрна. И еще я приплачиваю за новости Хартии, Варрик вот в курсе.

Хоук на гнома даже не посмотрел, и я сочла это хорошим признаком: на слово бывший контрабандист верил очень мало кому, но я, похоже, в число этих людей входила. Даже с учетом того, что он не все обо мне знал.

— Что значит — получилось с Андерсом? — напомнил он мне еще один вопрос. — И что значит — не подходишь для этого мира?

Я растерянно замолчала. Про Андерса говорить было нельзя, про мир — не хотелось. Не то чтобы я сомневалась в друзьях, тем более что едва ли не половина присутствующих и так обо мне хоть что-то да знали сверх необходимого…

— «Про Андерса» мне тоже интересно, — проворчал маг. Фенрис, который до сих пор словно и внимания на нас не обращал: пил вино и смотрел в окно — добавил:

— Я бы все-таки послушал про то, как тебя убили, когда тебе было двадцать. Занимательная вышла фраза. Откровенно говоря, она мне не дает покоя с лета.

— Обложили, — озвучила мои мысли леди Ванда. Правда, она при этом усмехалась, а я почти поддалась панике. Добила меня Мерриль:

— Ты писала, что элувиан ведет в некое место за пределами этого мира и за пределами Тени. Ты оттуда?

— Вроде того, — я откинулась на спинку кресла, поняв, что сижу на краешке кресла, вытянутая как струна, и спина от этой позы уже устала. Закрыла глаза и расслабилась: даже если я промолчу, они все равно угадают большую часть хотя бы по тем кусочкам информации, которые есть у каждого. Потом все-таки глянула на Андерса и с сожалением предупредила: — Я не могу тебе сказать. Не из вредности, просто некоторые вещи нельзя рассказывать. Но пока что все идет лучше, чем могло бы. Для тебя лучше.

Приятель нахмурился и, кажется, обиделся. Китти не преминула это отметить:

— О нем заботятся больше, чем он заслуживает, а он еще и дуется.

— Прекрати, — попросила я. И вздохнула, вспомнив Веру: — Я бы тоже дулась, если бы от меня что-то скрывали. Но лучше пусть так.

— Я не дуюсь, — проворчал маг, о чем-то раздумывая. А у меня сжалось сердце: слишком много я говорила ему про то, как дух может превратиться в демона, он ведь и сам догадаться может. А еще мне показалось, что Фенрис может догадаться, с ним я ведь эту тему тоже обсуждала, хоть и безотносительно Андерса. Правда, это было уже три года назад, но у эльфа, как выяснилось, очень хорошая память. Попросила:

— Оставьте свои догадки при себе, пожалуйста! Нельзя… — и поразилась, какое отчаяние прозвучало в голосе. Варрик перебил:

— Успокойся, Перчинка, нельзя так нельзя. Лучше дальше рассказывай.

Гном подмигнул, и я слабо улыбнулась. Поняла, что снова сижу на самом краешке кресла — от напряжения свободная поза никак не давалась, я подскакивала на каждой фразе. Заставив себя в очередной раз расслабиться, я пожала плечами — Варрику почему-то было проще рассказывать, чем остальным, — и ответила:

— А дальше особенно нечего. Первый раз я родилась… за пределами этого мира и Тени. Поэтому у меня и нет связи с Тенью, я тут чужая. Но там меня убили, когда мне исполнилось двадцать, и я появилась здесь.

— Удобненько, — оценила Изабелла.

— Большей чуши я в жизни не слышал, — фыркнул Хоук, и я снова пожала плечами. Больше мне рассказывать в любом случае было нечего. Не говорить же про сделку неизвестно с кем.

Снова взъелась Китти:

— Если ты ничего сложнее работорговцев в жизни не встречал, то еще не значит, что ничего нет!

Я перехватила ее за руку, молчаливо прося не ругаться, и демонесса тут же затихла — превратилась в кошку и спрыгнула ко мне на колени. Посмотрев на Хоука, я заметила:

— Ты спросил, я ответила. Других ответов у меня нет, да и какая, в конце концов, разница, откуда я? Теперь из Ферелдена. У меня есть дело. Помнишь ту книгу, которая в церкви призывала демонов? Китти нашла еще три таких. Было бы неплохо их… обезвредить.

— Они сейчас опасны? — уточнил мужчина, переходя на деловой тон. Я неуверенно покачала головой, и он кивнул: — Тогда долечись сначала, а потом к демонам лезь. Ты же на ногах не стоишь.

— Стою, — из чистого упрямства возразила я. Но он только хмыкнул в ответ, даже не пытаясь спросить что-то еще.

* * *

Лечение растянулось почти на месяц. Тот факт, что книги в данный момент не опасны, всех успокоил, так что мне никто про них даже не напоминал. Мне даже казалось, что я за них переживаю больше, чем все остальные вместе взятые.

Но спорить толком не получалось: нормально ходить, не уставая через каждые десять метров, я начала только через неделю. За это время я успела почти озвереть со скуки, так что по утрам превращалась в ястреба — такого же беспомощного, как и человек, — и леди Ванда относила меня в эльфинаж, где мы с Мерриль пытались разобраться с элувианом.

Однажды я издали заметила Каллена, но демонесса подходить ближе не стала, наоборот, прибавила шагу. А потом тихонько призналась, что храмовник ее все-таки видел, когда она спасала меня от Алессы. После этого я и сама не горела желанием с ним встречаться, но рыцарь-капитан оказался настойчивым и поймал меня все-таки рано утром в один из дней. Правда, говорить он стал не о демонах, магах или незнакомых девицах с когтями, а о храмовниках.

— После ваших слов о сэре Алрике я провел проверку, — негромко говорил он, отводя глаза. — Прошлого уже не исправить, но, надеюсь, в будущем храмовникам Казематов достаточно будет исполнять свой долг.

— И вы пришли рассказать об это мне? — я удивилась. Мужчина на мгновение замялся, но покачал головой:

— Не только вам. Мессир Хоук волновался за сестру, но… Я рыцарь-капитан, я должен был следить, но не уследил даже за своими людьми. И сказали мне об это вы. Мне жаль, что вам пришлось увидеть такое, Алиена.

— Мне тоже, — я отвернулась. Не только ведь увидеть… брать в руки тот кинжал я до сих пор было не слишком приятно. Китти даже решила меня немного повеселить и последовать примеру Зеврана, еще и Варрика на это подбила — теперь на гарде красовалась не только стилизованная гномья голова, но и небольшой пылающий меч, символ храмовников. Гравировки удачно расположились по обе стороны от рукояти, так что в центре осталось еще одно место под рисунок — так, чтобы выглядело гармонично. Демонесса пошутила: еще на один труп.

Вспомнив, что Алрик был не единственным, кого я засекла за непристойным поведением, поспешила уточнить:

— А сэр Каррас?

— Против него я никаких доказательств не нашел, — покачал головой Каллен. — Арестовать его на основании одного свидетельства, да еще и не от члена Круга, я не могу. Но буду присматривать за ним.

— Спасибо, — я кивнула. И постаралась утешить: — Не вините себя. Вы верно заметили, прошлого уже не изменить и не исправить. Надо жить дальше.

Храмовник кивнул, но, похоже, не слишком утешился; да и мои слова вряд ли прозвучали искренне — в глубине души я была согласна с Калленом. Он рыцарь-капитан, второй человек в Круге после Мередит. Она, конечно, виновата больше, раз допустила подобную ситуацию, но и он мог бы повнимательнее смотреть.

После этого случая Каллен приходить перестал, и мы с леди Вандой вздохнули с облегчением. А потом нашлись и новые дела: работа с элувианом требовала много сил, так что и мне, и Мерриль, которая орудовала этим арулин`холмом, требовался отдых. Заскучав, в один из дней мы отправились исследовать найденный в подземельях особняка Хариманнов храм Фалон`Дина. Пришлось попросить протекции у Хоука и Себастьяна — все же они выглядели более представительно, а перед принцем Хариманны были еще и виноваты с ног до головы. Впрочем, оно и к лучшему — соваться в этот склеп втроем с Китти было страшновато.

Храм нас отвлек ненадолго: слишком мало целого там осталось, слишком много времени прошло. Кроме уже увиденных плошек с завесным огнем и статуй с черепами мы нашли только еще пару призраков — и на этом приключения закончились. Мерриль была разочарована, но старалась не подавать виду, в отличие от леди Ванды: та в выражениях не стеснялась. Я в итоге не выдержала и подколола:

— Не в каждой пещере будут лежать сокровища. Кое-где будут ждать проблемы. Или тебе тех пиратов мало было?

— Мало! — сердито отозвалась демонесса, но ругаться перестала. Зато историю с пиратами пришлось рассказывать, даже дважды: сначала Мерриль, а потом Варрику. Заодно я наконец услышала, как капитан Авелин собиралась свататься к своему подчиненному. Над этой историей мы вволю похохотали: вот уж не подумала бы, что бравая капитанша окажется настолько застенчивой.

Осень меж тем заканчивалась, деревья окончательно пожелтели и осыпались: к зиме даже в теплом Киркволле не оставалось зелени, если не считать венадаля в эльфинаже. Окрепнув окончательно, я снова принялась летать над городом и окрестностями: приятно было размять крылья после вынужденного затворничества, особенно рано утром, когда солнце только-только встает, а деревья стоят заиндевелые с ночи, словно призраки. Почти незаметно подкралась зима, а с ней и традиционный праздник. Если бы мне не напомнила об этом монна Лиандра, я бы и не вспомнила — Сатиналию в Киркволле праздновали не очень пышно. Точнее, не все ее праздновали вообще: эльфинажу не было дела до человеческих праздников, у обитателей Клоаки были занятия поважнее — впрочем, они к праздникам, полагаю, относились одобрительно, поскольку у жителей других частей города в это время чувство осторожности отказывало. Нижний и Верхний город наводняли стража и храмовники, следящие за порядком, так что все развлечения проходили днем и были весьма сдержанными. Зато ночами народ отрывался в тавернах и борделях, просаживая там деньги и зарабатывая проблемы.

Особым исключением были аристократы. Молчаливое неодобрение Мередит, которая настоятельно не рекомендовала носить маски, они игнорировали, устраивая пышные балы-маскарады, выставляя слуг, нередко — эльфов, королями бала.

Я к этому чудесному дню окончательно пришла в себя, так что монна Лиандра взяла в оборот и меня, и даже демонессу. Китти отнеслась к этой активности с некоторой растерянностью, но быстро включилась в суету и даже принялась выбирать костюм для маскарада. Когда я ее впервые увидела, первым делом захотела запереть дома: неугомонная кошка нарядилась демоном желаний. При этом рога из папье-маше и сиреневая краска смотрелись настолько нарочито и нелепо, что заподозрить в ней настоящего демона не сумел бы даже самый подозрительный храмовник. А в особняки Верхнего города ни магов, ни храмовников не приглашали.

Этим с удовольствием воспользовался Хоук, заявив, что без Мерриль никуда не пойдет, а эльфийка вряд ли сможет получить хоть какое-то удовольствие от такого приема. Я бы тоже охотно отказалась, но подходящей причины не нашлось, а расстраивать монну Лиандру не хотелось. Да и Китти внезапно захотела сравнить атмосферу Антивы со здешними праздниками.

Танцевали в благородных домах Вольной Марки как раз те самые, одобренные Церковью и дворами нескольких стран парные танцы, которым пытался обучить меня мастер Карэй. В принципе, даже обучил, на ноги партнерам я не наступала, но удовольствия мне это не приносило, и скрыть уныние в глазах не удавалось. К счастью, уступить пришлось всего пару танцев — пусть меня уже и представляли отдельно от монны Лиандры, все-таки какая-то там тэйрна из другой страны, да еще не слишком взрослая, особого интереса у местной аристократии не вызывала.

Китти поначалу развлекалась вовсю, пугая своим костюмом окружающих — вырядиться демоном все же никто не решался, отдавая предпочтение образам магов, пастушек, ривейнских провидиц, бабочек и цветов. Мы с леди Вандой — демон и снежная то ли фея, то ли колдунья, — выделялись на их фоне, как льдинки на фоне цветов. На меня особого внимания не обращали, не настолько вызывающим был мой образ, а вот от демонессы поначалу шарахались. Но за полчаса привыкли даже самые впечатлительные из гостей, и демонесса заскучала.

— Да, это не Антива, — задумчиво согласилась с моими невысказанными мыслями леди Ванда. — Воронов не хватает.

— Хотя бы немного свободы, — не согласилась я. — Музыку поживее, вино покрепче, наряды поярче. Они и сами забудут про свои рамки.

Подруга задумалась, и я невольно прикусила язык: может, не стоит все-таки лезть в эти их рафинированные порядки? Но леди Ванда уже заулыбалась с предвкушением и предложила:

— Если я достану музыку, покажешь им, как надо танцевать?

Наверно, мне, как и моему королю, пить не стоило совсем, потому что я и не подумала отказываться. Лихо улыбнулась и согласилась:

— Почему нет?

Стоило демонессе скрыться из поля зрения, как я снова задумалась, такая ли уж здравая это идея. На самих местных аристократов было, в целом, плевать, маленькая встряска им точно не помешает, но не хотелось подводить монну Лиандру: все знали, что я являюсь ее протеже. Но отказываться определенно было поздно, к тому же мне и не хотелось. Я так давно не танцевала; на публику — всерьез, с кучей зрителей, с полной самоотдачей, — я не танцевала уже несколько лет.

Китти сумела раздобыть где-то гитару. Не знаю, как она сумела договориться, но музыка замолчала на некоторое время, а потом запели антиванские струны. Переливы гитары казались свежими, чистыми, солеными, как шум морского прибоя, совсем неуместными в духоте мраморного дворца. Она удивляла, обращала на себя внимание и вела за собой, и разговоры в комнате смолкали.

До сих пор я даже не знала, что леди Ванда научилась играть так. Мелодия не была знакомой — явная импровизация, но до сих пор мне даже в голову не приходило, что демон или дух — существо, являющееся едва ли не квинтэссенцией одного чувства, — может проявить такие способности к творчеству.

Музыка пела о море и свободе, иногда сбиваясь на антиванские мотивы — жаркие, страстные, — и снова возвращаясь к стихии: иногда спокойной, иногда злой и яростной, но и в этой ярости слышался смех.

Устоять было невозможно. И едва я вышла в центр освободившегося зала, как к гитаре нерешительно присоединилась скрипка и, мгновение спустя, флейта. А потом я отдалась во власть этому бушующему морю, рассказывая зрителям о маленьком человеке и маленькой лодочке, что потерялись во время шторма. О власти стихии над человеком и человека над стихией, о силе духа и единении столь разных начал.

Это было странно и так свободно… мне и впрямь давно не приходилось танцевать для зрителей, и оказалось, что я соскучилась по этому ощущению: по взглядам, что скользили следом, по музыке, ведущей за собой, и по напряжению мышц, говорящих ярче любых слов. Движения ломкие и сильные, отчаянные и легкие сменяли друг друга так естественно, словно всю жизнь я готовилась к этому танцу. Здесь не было места точеным позам и поклонам — как не было его в море. Над залом властвовала музыка.

Все закончилось внезапно. Леди Ванда подгадала аккорд под один из эмоциональных пиков танца, и резко оборвала мелодию. Я на пару мгновений застыла, медленно приходя в себя, а потом по старой, уже изрядно забытой привычке поклонилась зрителям.

— Мы благодарны за приглашение, прием был незабываемым, — тягучим как патока, мурлыкающим голосом проговорила демонесса, перетягивая внимание на себя. — Но нам, увы, пора.

Уходили мы все в той же полнейшей тишине. Я этому обстоятельству была только рада: музыка все еще билась в жилах, и тело требовало продолжения, хотя, я была уверена, завтра будут болеть все мышцы.

Леди Ванда это желание уловила, потому что отправились мы не в имение Хоуков, а к Фенрису: по его бальному залу я скучала даже в Ферелдене. Где демонесса сумела раздобыть гитару, я по-прежнему благоразумно не спрашивала, но из имения Рейнхардтов, где проходил маскарад, мы вышли с инструментом.

А уже после первого танца выяснилось, что сегодня в особняке Фенриса не так пустынно, как обычно. Едва леди Ванда остановилась, чтобы дать мне передохнуть, как я заметила хозяина дома, Варрика, Изабеллу и смутно знакомого мне стражника, с заметным интересом наблюдавших за нами. Я чуть смущенно пожала плечами:

— У аристократов эти танцы такие скучные, — а потом, подумав, добавила: — А еще я устала сидеть дома. Так что завтра я иду за теми книгами. Кто хочет, идем со мной.

---

1) Персонаж классической орлесианской пьесы «Смерть в поместье» Виолетты Арман

Вернуться к тексту