Берег моей надежды (гет)

Мария Тимофеевна, загружая в посудомойку грязные тарелки после ужина, обратила внимание на входящее сообщение от дочери.

Странно. Аннушка же за стенкой? Кулинарный рецепт, что ли, вычитала?!

Но это был не рецепт.

"Не теряйте, я уехала к Якову, возможно с ночевкой, целую, Анна." — гласило сообщение.

До недавнего времени в их семье это было немыслимо. Анечка, она всегда была достаточно скромная и сдержанная во всем, что касалось мужчин. Теперь же старшая дочь влюбилась до такой степени, что отмахнувшись от сплетен и кривотолков уезжает со своим преподавателем в ночь!

— Витя, Анна тайком уехала к Штольману! — возмутилась мама.

— Что значит, тайком? Она — свободный взрослый человек! — не согласился папа.

— Она уехала с ночевкой, сама именно так и написала, — прослезилась мама. — Этот Штольман опозорит ее, и Анечка бросит мединститут!

— Маша! Даже если, — тут папа покосился на Тонечку и сбавил тон, — Анна уехала с ночевкой, уверен нам не о чем волноваться.

— Как это не о чем? Что сказала Софья? Он бросает всех, с кем вступает в отношения, у него женщины не задерживаются! Одна даже от беременности избавилась! — выпалила главную сплетню Мария Тимофеевна.

— У нас очень разумная дочь. Я не верю, что она связалась бы со Штольманом, будь он столь непорядочен. Маша, я уверен, что Якова Платоновича в определенной степени оговорили. Дай дочери свободы, ей уже 21 год. Всю жизнь у юбки не удержишь, — стоял на своем Виктор Иванович. — Не будем же мы со сплетнями о чужой беременности к Штольману лезть.

Мария Тимофеевна спрятала лицо на груди мужа, а он погладил ее по спине.

— У нее все учебники дома, — всхлипнула женщина. Тройку уже схлопотала, а через три недели сессия. Да и не в учебе дело, а.... в этом негодяе Штольмане!

Но как бы не старалась Мария Тимофеевна убедить мужа в том, что дочь нужно спасать, Виктор Иванович все равно не увидел ничего страшного ни в романе со взрослым преподавателем, ни в предстоящей сессии. Более того, адвокат Миронов чувствовал, что их дочь скоро ожидают значительные перемены в личной жизни. Честно говоря, он уже морально готовился к тому, что не успеют они и глазом моргнуть, как Яков Платонович заберет у них Анну. А Маша же всеми силами выпроваживает от дочери потенциального жениха!

— Заедем в супермаркет, милая? — спросил Яков, плавно заруливая на стоянку большого торгового центра.

— Заедем, конечно, а зачем? — спросила Анна.

Настроение у нее было игривое. Совершенно расслабившись, она протянула руку к мужчине и в то время, пока они ехали, легкомысленно трогала завитки его волос.

Это было так по-взрослому и в тоже время так интимно. На каждое такое ее движение Яков смущенно улыбался.

"Это мой любимый мужчина, хочу и трогаю!" — словно говорила девушка этим жестом. Было приятно. Он еще помнил, как завидев его в институте, Анна тушевалась, краснела, бледнела, а то и вовсе пряталась за спинами одногрупников. Теперь было все иначе.

— Купим каких-нибудь глупостей, — усмехнулся Штольман.

— За всякой всячиной заедем? Хорошо, — оживилась Анна. — Это даже забавно.

— Давай купим тебе пижаму, — улыбаясь, предложил Штольман. — Чтобы было в чем щеголять у меня дома, пока ты раздумываешь над переездом.

— Пижаму? Нууу... давай, — кивнула Анна. — И тебе тоже?

— У меня есть. Черная, шелковая, тебе понравится, — кивнул Яков.

— Да ты мне весь нравишься, — смущенно пробормотала девушка.

Штольман немного фыркнул, не найдя, что ответить, просто притянул ее к себе. Аня, она такая. Очень славная, очень искреняя. С ней он отдыхал душой, согреваясь в лучиках ее доброты.

Пока девушка по его заданию выбирала себе пижаму, Яков, уже ничего не спрашивая, прихватил для нее зубную щетку, тапочки. Немного подумав, он взял расческу, набор резинок и еще какие-то мелочи. Не уедет она сегодня от него. Он ее не отпустит. Пусть спит рядом. С учебой и родителями они как-нибудь разберутся.

— Выбрала? — спросил Штольман, когда сияющая девушка вернулась к нему.

— Выбрала. Шелка, к сожалению, не нашлось. Зато цвет красивый, бирюзовый...

Яков представил Анну в этом наряде на голое тело и шумно выдохнул. Он ее безумно желал, обстоятельства же пока не давали осуществить задуманное. Какой у нее день цикла? Четвертый?

— Что-то еще из гигиены нужно? — кивнул он на полку с прокладками.

— Ничего не нужно, — лукаво сказала Аня, не поясняя больше ничего.

Она спешила в отдел с фруктами.

Яков вздохнул поспешил за ней.

Набрали во фруктовом отделе Аня потянулась к клубнике, Яков подумал и прихватил пачку пломбира.

— Хорош ужин, — усмехнулся он, оглядывая содержимое корзины.

— Приготовить что-нибудь существенное? — заинтересовалась Анна. — Я могу.

— Тратить наше драгоценное время на готовку? Есть же доставка, — пожал плечами Штольман.

— Нет ничего вкуснее домашней еды, — не согласилась девушка.

— Я всю жизнь как то прорываюсь без домашней еды и, честно говоря, недолюбливаю ее, — покачал головой Яков.

— У меня мама знаешь какой борщ варит? Ммм... И я научусь, у меня пока так не выходит. А пироги какие! А шарлотка..., — вспоминала Анна.

Прихватив покупки, они шли обратно к машине. Пока Штольман думал о словах девушки, он ощутил явную назойливую вибрацию в левом кармане пальто. Телефон. Вытащив аппарат, он с недоумением взглянул на имя звонившего. Яков вздохнул, не спеша принимать вызов.

На вопрошающий взгляд Анны он пояснил:

— Легка на помине. Это твоя мама.Ты опять выключила телефон? — покачал головой Яков.

"Дорогая теща, а мы тут ваши борщи и пироги обсуждаем..."

Анна скорчила жалобную мордашку и рассмеялась.

— Придется мне за тебя, — покачал головой Яков и ободряюще прижал девушку к себе.

— Скажи маме, что я в душе, — посоветовала девушка и довольно непочтительно, да что там, просто легкомысленно хихикнула.

— Мама переживает, — не согласился с ней Штольман. — Надо бы успокоить как-то. Нам то с тобой хорошо...

Он принял вызов.

— Да, Мария Тимофеевна, — вздохнул Яков.

— Яков Платонович? — немного нервно спросила Мария Тимофеевна. — Будьте добры Анну.

— Тебя мама, — передал трубку Штольман.

Он откровенно расстроился. Семья Анны восприняла его в штыки.

Анна боязливо взяла трубку, обменялась несколькими короткими фразами и вдруг вспыхнула от слов родительницы, в изумлении уставившись на Якова, но тут же спрятала взгляд.

— Все, мама, все... Ну и что? Я все решила. Мне не четырнадцать и это не подростковый бунт. Папа с тобой не поедет, я в него верю.

Анна нажала сброс и вернула трубку Якову.

В машине какое-то время она молча смотрела в окно. Настроение было испорчено. Аня растерянно посмотрела на Штольмана.

— Отвезти тебя домой? — с пониманием спросил он.

— Нет. Лучше поцелуй меня, — попросила Аня и сама первая потянулась к нему.

Неизвестно, что они доказывали друг другу этими жадными поцелуями. Наверное Аня доказывала то, что не верит никому, кроме него самого, а Яков — что он ее не подведет. Постепенно дыхание становилось все горячее, а поцелуи все слаще.

— Анечка, поехали домой, в квартире уютнее, — наконец выдохнул Яков.

Девушка недовольно открыла глаза и растерянно кивнула.

Открывая замок входной двери, Штольман услышал радостное повизгивание Малыша.

— Аня, ты раздевайся, ставь чайник, а я пойду прогуляюсь с собакой, — отбивался от похрюкивающего от счастья питомца Яков.

— Я с тобой, — не согласилась девушка. Ей не хотелось расставаться ни на минуту.

— Как скажешь, — улыбнулся Яков, — Малыш, не прыгай на Аню! Не прыгай, я сказал!

Но щенок так любил гостью, всякий раз приносящую ему собачье лакомство, что слушать хозяина отказывался.

— Ты — мое солнышко, — умилилась Анна.

В супермаркете она прихватила для него очередной пакетик с лакомством.

Собака почти выздоровела, правда одну лапу она все еще не использовала, предпочитая жизнерадостно прыгать на трех конечностях.

Не смотря на недуг, Малыш передвигался бодро и гулял с удовольствием. Выйдя из дома, все вместе они пошли подальше от жилой застройки в сторону пустыря.

— У него хороший прогресс, — улыбнулся Яков, наблюдая за собакой. — Я уверен, что и четвертая лапа восстановится. Только он ленится. Совсем как человек.

Анна молчала, прижималась к его руке и счастливо улыбалась. Штольман отпустил Малыша побегать, а сам обнял девушку. Они опять целовались. Яков всегда так крепко обнимал девушку, что чувствовал через пальто хрупкость ее фигурки.

— Надо было зайти к вам домой, — вдруг сказал он. — А не сидеть в машине. Поговорил бы с Марией Тимофеевной.

— Мама еще не готова, — немного грустно усмехнулась Анна.- она почему-то считает, что я по развитию недалеко ушла от Тонечки, и за мной глаз да глаз.

— Она переживает и, честно говоря, мне понятны ее сомнения.

— Относительно меня или тебя? — подняла брови Анна.

— Относительно и тебя, и себя. Ты у нас барышня слишком привлекательная, и очень юная, а я... думаю, Софья предоставила полное досье.

У Якова опять зазвонил телефон.

— Кто на этот раз.. — пробормотал Штольман.

На экране высветилось имя сына.

— Да, Егор, — тут же ответил Яков.

— Папа, не теряй меня. Я сегодня к маме поеду, хочу с ней побыть, пока этот старик в командировке.

— Где она остановилась? — напрягся Штольман.

Ему совсем не нравилось, что Нина решила в очередной раз вспомнить про сына. Он догадывался, что это продлится недолго, а Егор опять будет переживать. Такое уже бывало.

— В гостинице рядом с администрацией. "Монблан".

— Отправь мне сообщение, как доедешь, — скрипя сердцем согласился с решением сына Яков.

— Что-то случилось? — осторожно спросила Аня.

— Нина хочет опять восстановить отношения с Егором, и он едет к ней, — скривился от негодования Штольман.

— Но это же хорошо? — спросила девушка.

— Нет, Аня, не хорошо. Ты просто не сталкивалась с настолько бездушными людьми. Она приблизит сына на несколько недель, пока он не надоест, а потом найдет новый источник... ресурс.

Сейчас у Нины неприятности и ей нужна жилетка. Егор как сын ей не нужен.

— А что произошло? — спросила Анна.

Яков помедлил с ответом.

— Какая то множественная патология у ее плода, я медицинские документы не видел. Нина хочет в ближайшее время прервать беременность и по этому поводу страшно истерит и дергает Егора.

— Прерывание? Бедная Нина, должно быть, она жутко переживает, — огорчилась Анна.

— В ее возрасте, если уж решилась на нового наследника, нужно быть настороженной. Дотянула. Все можно было посмотреть раньше... Мне ничуть ее не жалко. У нее был и есть прекрасный сын. Нечего было им разбрасываться, — довольно зло ответил девушке Яков.

Мужчина крикнул Малыша, и щенок поковылял к поводку.

— Ты ей мстишь что ли? — нахмурилась Анна.

— Нет, что ты, Аня. Разумеется, я ей помогу. Устрою куда нужно. Просто в случае Нины я менее милосерден, чем ты. Видела бы ты ее небрежное отношение к Егору, годами. Она едва не сломала мне парня и опять дергает его. Егор останется сегодня у матери...

Аня вновь нахмурилась, изучая лицо Штольмана, но ничего не сказала.

Неожиданно Малыш заскулил и остановился. Он просился на руки, неловко завалившись на пухлый щенячий зад.

— Иди ко мне, милый, — протянула руки Анна.

— Не вздумай, у тебя очень красивое пальто. Нечего его баловать! — не дал ей взять щенка на руки Яков.

— Но он устал... — поспорила с ним Аня.

— Ты тоже устала. У него приступ хитрости. Вот смотри, — ответил Яков, забирая у нее кулек с собачьим лакомством.

Штольман прошел несколько шагов вперед и достал угощение, подзывая Малыша.

Щенок взвизгнул от счастья и бросился за кормом, забыв про недуг. Аня засмеялась.

— У него даже задняя лапа немного заработала, — удивилась она.

— Да, парез проходит, — согласился с ней Яков. — Летом будем его на речку водить.

Они смотрели, как Малыш за секунды проглотил угощение.

— Так что, дорогой, иди домой пешком. Не нагружай нашу гостью и не порти ей пальто! — строго сказал Штольман.

— Воспитатель, — восхищенно, но немного иронично покачала головой Аня и погладила щенка.

— Он на шею сядет, если его не приструнить, — бросил Яков и притянул девушку к себе.

Яков был человеком основательным. Дома он проворно помыл щенку его большие лапы, переоделся сам и отправил переодеваться Аню.

Поставив чайник, он взял оба ее телефона.

Для юной пухлой террористки Антонины у Якова был припасен подарок — новое стекло на экран и чехольчик. Все, что угодно, только пусть новый телефон сестры не трогает.

Штольман достал спиртовую салфетку, тщательно протер старый аппарат и в мгновение ока уверенной твердой рукой наклеил защитное стекло.

Когда Анна вернулась на кухню, у него прихватило дыхание. Он медленно оглядел ее сверху донизу. Распущенные волосы, торчащие сквозь ткань горошинки сосков.

Под тонкий бирюзовый муслин девушка не надела бюстгальтер.

Его уверенно, безжалостно соблазняли.

— Отложим ужин? — глядя мужчине в глаза, спросила Анна.

— Да какая уж тут еда, — выдохнул Штольман и рывком посадил ее на столешницу.

Яков попробовал расстегнуть пуговки на ее рубашке, но они не поддавались. Сердце мужчины от возбуждения колотилось так оглушительно, что его тело пронзала болезненная дрожь. Он рывком стянул с себя футболку, а после уже — рубашку с Анны.

Своим горячим телом он буквально вдавился в девушку.

Давясь учащенными вдохами, Аня вонзилась пальцами Якову в плечи. Мучительное нытье у нее в животе достигло своего кипения.

В следующую секунду их губы слились в голодном поцелуе.

Это было самым настоящим сумасшествием — то, что чувствовал Штольман. Будто бы это был не он, нежный и заботливый, а другой человек — жадный и первобытный самец. Его мозг находился в отключке, а каждое движение тела было продиктовано единым импульсом, не поддающимся контролю.

Краем сознания он во всем винил Аню, это она, слишком сладкая, манящая и красивая. Невозможно быть такой. Ему ну никак невозможно удержаться.

Яков так грубо и жадно трогал ее, что, казалось, полностью дезориентировал девушку. Аня так же грубо и жадно трогала его в ответ.

Там, за дверью, он бы никогда не позволил себе стягивать ее волосы, а она — царапать его кожу. Но сейчас они об этом не думали, а с удовольствием это делали. Потому что так хотелось и казалось единственно правильным.

Едва он поцеловал ее, почувствовал вкус ее языка, как сдерживаться оказалось невозможно. Рецепторы бесновались, требуя все новую и новую дозу.

Аня непроизвольно откинула голову назад и ее грудь тут же оказалась в капкане его ладоней. Это ощущение она уже знала, знала, какими чувствительными становятся соски и как мучительно передается возбуждение промежности.

Ей захотелось потрогать Якова там, за границей трико и она протянула руку вниз.

— Не нужно, — голос Штольмана прозвучал хрипло и рвано. Он накрыл ее руку своей и остановил. Аня могла бы не послушаться, но в следующее мгновение он взял ее на руки и понес в спальню.

Вопреки советам из дурацких статеек он понимал, что если женщина готова, то лучше все сделать быстро, не меняя позы. Нежно и осторожно, но решительно, пока Аня не задумалась над происходящим и не зажалась. Он надеялся, что в правильной позе больно ей быть не должно.

Что чувствует мужчина, когда входит в женщину, столь желанную и любимую? То не только ощущения плоти. Он чувствует космическое блаженство и эгоистическую мужскую радость от обладания той единственной.

В этом чувстве смешивается все — воспоминание первого поцелуя, предчувствие скорого оргазма. Словно ты после долгого, трудного путешествия возвращаешься домой. Темное, но абсолютно сладкое чувство онемения, свободы, надежды, силы и бессмертия.

Ее обнаженное тело было вдавлено в матрас. Негромкий вскрик девушки Яков тут же заглушил поцелуем. Он вошел резко и глубоко, словно совершенно не щадя, но это было не так. Боли не было, Аня чувствовала скорее странный ожог, переходящий в нытье, и опьяняющий звон в голове. На глазах выступили слезы, но почему-то хотелось еще, и почему-то — улыбаться.

Может быть когда-нибудь она научится контролировать себя, но пока не получалось. Гормоны и любовь к Якову начисто лишили ее возможности соображать.

— Еще — прошептала она, находя его глаза, серо-голубые, возбужденные, мерцающие как драгоценные камни.

Новый толчок заставил ее закрыть глаза.

Аня вздохнула, принимая новую вспышку внутри себя, от которой дрожь и голод становился все нестерпимее.

Лицо Якова стало ближе, хриплый требовательный голос коснулся ее щеки.

— Не сдерживайся, милая, дыши.

Аня отпустила дыхание, и оно утонуло в длинном стоне, который никак не стихал из-за быстрых толчков. Они, словно выстрелы, изрешетили тело, потолок закрутился, и сознание на миг покинуло ее. Обжигающий комок внутри живота взорвался. Это были самые яркие ощущения из испытанных Аней.

Яков не стал более сдерживаться и финишировал вместе с нею.

Его ладонь сдавила ее затылок. Большой палец тер кожу волос. Еще и еще.

Аня чувствовала, почему Якову так нравилось это движение. Оно символизировало его власть над ней. Именно поэтому оно нравилось и ей тоже.

Аня прогнулась, почувствовав пульсацию. По ногам текли горячие капли. На губах горели поцелуи.

Яков благоговейно сомкнул веки, за которыми моментально родилась картина: залитый солнцем дом, он, Анна и их общий ребенок.