Тень (гет)

Хьюга перебирал документы за столом, то и дело поглядывая на Саске, который пялился на потухший монитор уже час или два. Казалось, он продолжал бы сидеть, не шелохнувшись, даже если бы обвалилась стена или упал шкаф. Неджи, откинувшись на спинку стула, потёр подбородок и, потянувшись к скрепкам, по-детски пульнул в него то одной, то второй. Те приземлились на поверхность стола с тихим звоном, так и не возымев должного эффекта. Не сказать, что он нуждался в обществе Саске и безумно хотел поговорить, однако сегодня немногословность напарника пугала. Он был чем-то встревожен и озадачен, и Хьюга не понимал, что в истории Фудзико так зацепило его: слова про ребёнка (он невольно поставил себя на её место), халатное отношение следователей, пустивших всё на самотёк, или же было что-то ещё — личное.

— Переживаешь насчёт предстоящего проигрыша и свидания? — сказал с ухмылкой Хьюга, пытаясь хоть как-то привлечь внимание и вывести напарника из странного оцепенения. Но тот как сидел, так и сидел, словно до него не долетали звуки, лишь моргнул пару раз. Неджи, вздохнув, оставил попытки и уткнулся в материалы дела, пытаясь найти хоть какие-то зацепки в деле Юмы.

— Ты что-то сказал? — спросил Саске, рассеяно посмотрев на коллегу.

Потерев левый глаз и расстегнув две пуговицы на рубашке, он попытался не думать об отце, но мысли путались, и в ворохе воспоминаний он продолжал искать связь. Когда-то отец был для него недосягаемым идеалом, олицетворяющим закон и справедливость. Он рос, и со временем образ серел, покрывался пятнами от распускающихся неоднозначных сплетен, а затем и вовсе потонул в грязи, когда своими глазами Саске увидел доказательства: деньги и прикрытые дела из-за недостаточного количества улик. Фугаку был далеко не святым. Обогатиться — вот одна из его целей, и для её достижения он без раздумий использовал закон. Саске был уверен только в одном: отец никогда бы не встал на сторону убийц и насильников, и уж тем более не вступал бы в столь жестокую секту. Брелок, должно быть, каким-то случайным образом попал в сейф, или кто-то из знакомых подарил ему в качестве приглашения, а он, скорее всего, отказался. По-другому быть не может.

— Я собираюсь заказать еду, тебе что-то взять? — сказал Неджи, решив не дразнить напарника.

— Нет, — отрезал он и добавил, сомкнув пальцы в замок перед лицом, — не хочется.

— Я хотел спросить…

— О чём? — тут же напрягся Саске, боясь, что Неджи каким-то образом узнал, что такой же брелок есть у отца.

— У Шисуи были отношения с убитой? — ещё на похоронах Хьюга, лишь взглянув на его скорбное лицо, понял, что их связывали далеко не рабочие отношения.

— С Изуми? — откашлялся Саске, удивляясь такому странному выводу. — Не думаю. Изуми нравился Итачи, а Шисуи не из тех, кто будет заводить отношения, тем более со ста...— он насупился, вспоминая бывшего коллегу, любителя отношений на одну ночь. По правде говоря, такой человек не убивался бы из-за смерти стажёра. Неджи прав, между ними определённо была связь. — Но, может быть, они как-то сошлись, — он сглотнул, — пока я лежал в больнице.

— А твой брат?

— Ты хочешь узнать, были ли отношения между Изуми и Итачи? — почти рассмеялся Саске, приподняв подбородок. — Я могу поклясться — не было.

— Ты так уверен?

— Я знаю своего брата. К чему эти вопросы?

— Я подумал, точнее, предположил... Может её убили на почве ревности, и она не имеет никакого отношения к убийству Тен-Тен? Может, мы ошибаемся и это два абсолютно разных дела? Если Изуми любила Итачи, а Шисуи был тайно влюблён в Изуми, а я уверен, он любил её, — размяв шею, он встал и подошёл к противоположному столу, забрав две скрепки, — то он мог похитить ее и держать у себя, а затем убить, скинув всё на коллекционера, ведь он и Итачи работали над этими делами в самом начале... Итачи также мог быть убийцей. Узнав о внезапной связи с Шисуи, обида накатила и...

— Не верю, что это говорит следователь, — рассмеялся Учиха, не понимая, на полном ли серьёзе напарник несёт эту ахинею или шутит. — Ты, случаем, на ночь не смотришь глупые сериалы? Или может зачитываешься женскими детективами?

— А чтобы ты сделал, если бы узнал, что твой брат — убийца? — проигнорировав издёвку, спросил Хьюга, подбросив в воздух скрепку.

— Я? — возмутился Саске. — Не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку?

— Это просто вопрос, — слабо улыбнулся Неджи и тут же отвернулся. — Я иногда задаю себе такой. Если бы близкий человек совершил преступление, смог бы я переступить через себя? Скрыл бы следы или же сдал бы его, а потом мучился всю жизнь, что не спас? И там, и там — сделка с совестью и законом, но человек всегда выбирает то, что ему ближе, — устало проговорил Хьюга. Ему не давала покоя мысль, что убитый им паренёк мог бросить наркотики и жить нормальной жизнью, ведь если Саске это удаётся, то и тот мог. Наруто в тот день переступил закон и спас его от тюрьмы. Жалел ли он о своём решении?

— И? Что ты выбираешь?

— Я не знаю, — пожал он плечами.

— Мой брат знал, что я наркоман, и прикрывал меня. Помогал мне, подбирая обдолбанного где-то на грязных улицах. Верил, что я завяжу, — сказал Саске, рассматривая поверхность стола. — Может быть, если бы он сдал меня раньше, то наши жизни сложились бы по-другому. Он жалел о своём выборе. Узнай, что мой брат жестокий убийца или насильник, я бы, наверное, его сдал. Но всё это теория, на практике всё иначе. Надо заехать к Шисуи и забрать материалы дела, — спохватился он, — прикроешь меня.

— Без вопросов.

Саске так и не вернулся, прислав сообщение, что попал в пробку. Остаток дня прошёл спокойно. Ближе к пяти зашла Каори с документами от Узумаки и подозрительно покосилась на пустой стул в ожидании ответа. Неджи не посчитал нужным отчитываться перед ней, подумав, что человек имеет право выйти в туалет или покурить без отчёта о своих действиях, к тому же Каори пора прекращать строить из себя начальника. Она ещё минуту постояла, выжидая, а он минуту смотрел на неё, вопросительно приподняв бровь, а затем, развернувшись, громко стуча каблуками, женщина вышла из кабинета.

— Не подвезёшь? — раздался бодрый голос позади. Наруто, шмыгнув носом, стряхнул со светлых волос хлопья снега и положил папку на капот машины. — К главному управлению.

— А что с твоей? Ты же вроде на служебной.

— Шина сдулась, — потёр он руки, — качать нет времени.

— А разве главное управление не закрывается ровно в шесть?

— Как видишь, когда им надо, могут и задержаться, — улыбнулся друг, почесав затылок.

— И что же у них за дело к тебе, что они готовы пожертвовать своим драгоценным временем?

— Доклад об успехах Саске на работе.

— Ооо, ну это серьёзно, — сгримасничал Неджи, достав ключи из кармана пальто, открыв дверь, взял щёточку-скребок с торпедо машины и стал счищать снег с лобового стекла, — ты садись, я подвезу.

Наруто обеспокоенно посмотрел по сторонам и, опёршись о крышу, почти шёпотом спросил:

— Ты же ничего не сказал на приёме у психолога?

— Я не идиот, Наруто, — сказал сквозь зубы Хьюга, — подставлять тебя не собираюсь. Если ты думаешь, что я говорил что-то плохое о Саске, то ошибаешься. Я дал тебе обещание.

— Не знаю, что происходит, — вздохнул Наруто, — но мне не нравится вся эта возня, возникшая с приходом Саске. Прошу, только не влипайте в неприятности, теперь я не смогу никого прикрыть или отмазать.

— С приходом Саске, говоришь? — сказал он, усаживаясь в кресло. — А что они спрашивают? Как ведёт себя Саске Учиха? Подозреваете ли вы, что он взялся за старое?

— Если бы. В основном — как вы друг с другом ладите и ладите ли. Поэтому никаких драк, пообещай мне. Если Саске лишится работы — это его сломает.

Теперь былая картина заиграла новыми красками. Если раньше он полагал, что сеансы у Цунаде были возобновлены ради безопасности Учиха его отцом, то сейчас Хьюга ставил под сомнение свою же теорию. Кое-кто обеспокоен, но не тем, что они сцепятся, а тем, что они сдружатся. Направляя Саске в третий отдел под руководством Узумаки, они надеялись, что в скором времени произойдёт драка или Учиха сорвётся из-за постоянного напряжения между ними. Тогда будет повод его отстранить. К удивлению, ничего не произошло, и это их тревожит. Сворачивая направо, Неджи рассуждал над тем, как бы им устроить небольшую ссору на работе, желательно при всём отделе. Пусть лучше все думают, что напарники по-прежнему на дух друг друга не переносят. Сомнений больше не осталось, Тен-Тен убил кто-то из главного управления и им нужно найти ниточку, к кому она вела.

— Наруто, — протянул Неджи, остановившись напротив здания из белого мрамора — чистого как закон, — ты жалел о своём выборе?

— Никогда, — он взглянул на него своими ясными голубыми глазами и улыбнулся, — перестань думать об этом. Живи и постарайся спасти как можно больше людей.

* * *

— И всё же зря Ино ворчит на Шикамару, — говорила себе под нос Хината, заматывая шарф и проскальзывая в тёплые сапоги, — начальник он прекрасный. Вот сегодня даже позвонил с утра, узнал, как у меня дела, и попросил ещё хотя бы день отлежаться и не беспокоиться о деньгах. Если бы все вокруг были, как господин Нара, то мир был бы лучше! — закончила она, шумно застегнув куртку.

Взглянув на часы, девушка поспешно вышла из дома, чтобы не опоздать на вечерние скидки в супермаркете на хлебобулочные изделия и фрукты. Её здоровье было не особо крепким в детстве, и отец всегда устало вздыхал, когда она подхватывала сезонную простуду. Наркотики подкосили иммунитет окончательно, и Хаширама потратил приличную сумму на его восстановление. Врачи советовали следить за питанием, принимать витамины и придерживаться здорового образа жизни.

Господин Сенджу помогал ей с деньгами, но было ужасно стыдно принимать их. Каждый раз он просил не беспокоиться об этом, так как в долгу перед её отцом и ему не хватит жизни, чтобы расплатиться. Хината понятия не имела, о чём он, но порой задумывалась над вопросами: откуда у отца было столько денег и почему Хаширама не вернул долг раньше? Почему при жизни папа ни разу не заикнулся о господине Сенджу, в то время как он знал хорошо отца и её мать? Временами, зарываясь под одеяло с головой, Хината находила ответы, представив, что долг не материальный, а какая-то услуга, плата за которую была слишком высока, и тогда, в ужасе зажмурив глаза, она тихо пела детскую песню, чтобы отогнать страшные ответы. Ей не хотелось его ненавидеть.

Снег хрустел под ногами, как имбирный пряник, только-только вынутый из печи. Помнится, когда папа задерживался, а она сидела одна в квартире, и в окна дома тревожно стучал ветер, то включала свет на кухне, духовку и начинала печь. Готовка успокаивала, дарила тепло, и дом оживал, наполняясь сладковато-пряными ароматами. Тогда коротать время в ожидании было проще, но ровно до звонка, где отец гнусавым голосом сообщал, что придёт под утро и ей следует закрыть дверь на два замка и никому не открывать. Он просил повторить его слова, и она, злясь на него от обиды, что считает её полной дурой, повторяла, мямля в ответ. Кажется, только сейчас она поняла, что это была лишь забота о ней, и, может быть, слушая её, он боролся так со своей тревогой. Любовь отца была всегда, просто выражалась по-другому и крылась в мелочах.

В супермаркете было многолюдно: все с работы бежали за покупками, пихая друг друга локтями и задевая тележками. Никто не извинялся, считая сейчас это пустой тратой времени. Взяв килограмм апельсинов, пару лимонов и батон хлеба, она двинулась с корзиной вдоль бесчисленных разноцветных стеллажей в поисках дешёвых консервов из тунца. Потянувшись за банкой, Хината чуть не упала от яркого воспоминания, которое мгновенной вспышкой предстало перед глазами.

Её маленькие тонкие пальчики перебирали зелёные перья лука, а ножки в красных ботинках пинали пачки круп. Через засаленные прутья продуктовой корзины она смотрела на отца. Он присел на корточки и, сгорбившись, рассматривал жестяную банку. Губы что-то шептали, и он то и дело цокал, недовольно хмурясь. Ей хотелось сказать ему хоть что-то, привлечь внимание, но у неё выходило лишь мычание. От злости она покраснела, надула щёки и, вцепившись пальцами в решётку, звонко протянула своё первое: «Па-па». Отец обернулся, подпрыгнул на месте, и, схватив её за грудки, поднял так высоко, что она увидела поверх стеллажей других людей. «Ты сказала папа, Хина!» — его глаза наполнились слезами радости, он улыбнулся ей, и она засмеялась — весело и задорно, протянув ещё раз: «Па-па».

— Папа, — слова застыли на полураскрытых губах. Хината коснулась щёки холодными пальцами и смахнула тёплые слёзы. «Какое странное и светлое воспоминание. Словно на мгновение стала совсем крошечной. Было ли это в реальности или всего лишь игра разума? Неужели папа мог так улыбаться?».

— Не советую брать то, что у тебя в руках, — раздалось со стороны, и, обернувшись, она увидела Неджи. Его серые глаза изучающе бегали по её лицу, отчего вызывали неловкость и смущение. — Вкус у них ужасный, — он с лёгкостью дотянулся до верхней полки и достал пару консервов. — Возьми лучше эти, цена чуть дороже, зато не отправишь в мусорку.

— А, хорошо. Спасибо, — замялась Хината, принимая их. Его пальцы коснулись её руки, и она покрылась пятнами. Как странно, подумалось ей, что такие невинные касания вызывают у неё смущение. — А ты за покупками пришёл? — спросила она, и ей тут же захотелось ударить себя по лбу за столь глупый вопрос.

— Как видишь, — мягко улыбнулся следователь, бросив в наполненную корзину лапши быстрого приготовления и маринованный острый перец. — Я не очень хорошо готовлю.

— Я могу дать несколько простых рецептов, — она замахала руками. — Не переживай, они не отнимут много времени. К тому же, будут полезнее, чем лапша на каждый день. Например, запеканка.

— Сладкое? — нерешительно приподнял он бровь, уже сомневаясь в успехе приготовления.

— Запеканка не обязательно сладкая. Можно приготовить её из макарон или картофеля, а начинку сделать из мяса. Тебе понадобится всего-то пару луковиц, фарш, помидор, яйцо...

Хината стала загибать пальцы, вспоминая ингредиенты, а Неджи с каждым словом ужасался, сколько всего нужно для «простого» блюда. Уж лучше он заварит лапшу и сделает себе бутерброды. Однако у него не хватило смелости отказать девушке, которая вдруг зажглась идеей научить его готовить, поэтому он уже стоял возле овощной лавки и взвешивал картофель.

Они вышли последними, и охранник закрыл за ними дверь. Хлопья снега падали, путались в волосах, ноги тонули в мерцающем пуху. Неджи выдернул из рук пакеты Хинаты, в которые она вцепилась мёртвой хваткой, и потащил к машине. Автомобиль, переваливаясь на бугристой дороге, пересекая узкие улочки, медленно вёз их к дому.

— У вас такая снежная зима, — сказала девушка, смотря через запотевшее стекло на окна домов и людей, выходящих из подъезда.

— Обычно в это время не так много снега, но, по-видимому, в этом году нас завалит. Помнится, мне было лет десять, и снег шёл целыми днями, мы даже не ходили в школу из-за сильной метели и нерасчищенных дорог. На мой взгляд, пусть лучше снежная зима, чем бесснежная с лютыми морозами.

— У нас зима была короткая и относительно тёплая. Снег выпадал редко, но если шёл, то мы все радовались как дети.

— Мы, если честно, перестали радоваться. Когда он почти всегда идёт, то не замечаешь красоты, и в какой-то момент очень хочется проснуться и не видеть белый цвет вокруг и это серое беспросветное небо. Вот и приехали, ты только не убегай, схватив сумки...

— Я напишу тебе подробно рецепт и занесу минут через пятнадцать, — сказала Хината, открывая дверь.

Хьюга даже не догадывался, что на кухне у него так много посуды: в шкафу нашлась толкушка и лопаточка, сбоку от плиты — противень, а внутри — пару формочек. Он не помнил, привёз ли всё это из квартиры, или же досталось от предыдущих жильцов. Когда соседка на очередной глупый вопрос, чем давить картофель и что такое толкушка, зашла к нему домой и начала открывать шкафчики, вытаскивая всю утварь, он лишь удивлялся, сколько же всего у него было вещей.

Первое, что бросилось Хинате в глаза — пустота. Квартира была неуютной и сиротливой, и даже лёгкая тюль со множеством затяжек не спасала ситуацию. Сразу было видно — человек живёт один и ничего за спиной не имеет. А ещё у него был кошмарный вкус. Ну кто застелит комнату таким ужасным ковром в мелкую полоску? Тёмный — ещё больше подчёркивал пустоту и добавлял мрачности. «Если бы Ино это увидела, то точно бы фыркнула, сделав едкое замечание». Вокруг царил порядок, хотя, чтобы устроить беспорядок с таким количеством вещей, нужно ещё постараться.

— А ты давно здесь живёшь?

— Нет, раньше я жил в другом месте с Тен-Тен, — просто ляпнул Неджи, ополоснув нож, и тут же прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего, а потом почему-то добавил, — она моя невеста.

— А-а, — протянула Хината, ничего не понимая. Непохоже, чтобы здесь жила девушка. Миллион вопросов тут же пронеслись в голове, несмотря на то, что ей жутко любопытно было узнать, она предпочла не лезть в чужую личную жизнь.

— Точнее, была... Она, — он сглотнул, вытерев руки о сухое полотенце, — умерла... Погибла при исполнении...

— И-извини, — заикнулась Хината, почувствовав замешательство. Ей не следовало заводить этот разговор. — Я не знала... Не хотела...

— Всё нормально. Это ты меня извини, навалил на тебя свои проблемы.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спросила она, прижав помидор к груди. Он взглянул на неё глазами, полными грусти, сморгнул навернувшиеся слёзы и стыдливо отвернулся. Схватив его за руку и подойдя поближе, она коснулась его спины. Ей хотелось обнять и утешить. — Всё хорошо, Неджи. В слезах нет ничего постыдного... и если тебе хочется поговорить, я выслушаю. Я знаю, каково это терять...

— Не могла бы ты уйти? — через силу проговорил он, боясь уткнуться в её грудь и разреветься.

— Да, если ты этого хочешь, — тихо ответила девушка, поставив помидор на стол, — только не забудь выключить духовку минут через тридцать.

И она вышла, прикрыв за собой дверь.

* * *

Шисуи встретил его в том самом парке, где они увиделись в первый раз. Несмотря на холод, пальто его было расстёгнуто, и он вышагивал нервно взад-вперёд, стряхивая с растрёпанных волос белые хлопья. Судя по разбросанным окуркам, припорошённым тонким слоем, ждал он долго. Заметив Саске, остановился, зажал подмышкой пакет, и, стянув одну сигарету из уже полупустой пачки, прикурил.

— Ты бы завязывал, лёгкие нерезиновые.

— Ушам не верю. И это мне говорит бывший наркоман, — усмехнулся Шисуи с сигаретой в зубах, ловко увернувшись от подзатыльника, — реабилитационные центры и вправду творят чудеса.

— Я и забыл, что ты ещё та заноза в заднице. Всегда удивлялся, как вы с Итачи уживаетесь.

— Легко, — положив руку ему на плечо, он похлопал его и бросил окурок под ноги. — Он безупречный, а таких тяжело подъебнуть. Пока меня не объявили в розыск, — он улыбнулся, но глаза его были полны грусти. — Здесь все материалы по делу, к новым доступа не имел. Как думаешь, он сегодня остановится?

— Кто? — непонимающе спросил Саске, нахмурившись.

— Снег. Идёт и идёт. Снова в пробке стоять.

— Не знаю, — отстранённо ответил Учиха, доставая толстую папку, — ты-то можешь и на метро добраться. Или ты так стар, что не можешь спуститься по лестнице?

— Может, и стар, а может лень, — протянул бывший коллега, застёгивая пальто.

— Я серьёзно насчёт курения. Долго не протянешь.

— А может, я не хочу долго...

— Что случилось? Ты никогда не был пессимистом.

— С человеком, с которым верилось в «долго и счастливо» — больше не выйдет, — выдохнул он, вспоров снег ботинком.

— Это ты об Изуми?

— А это имеет значение? — взглянув на него, хрустнул пальцами.

— Ты же знаешь, что всё имеет значение. Ты говорил...

— Нет, конечно, — резко оборвал он, повысив голос. Проходящие мимо серые голуби тут же вспорхнули, — тогда меня бы сразу отстранили от дела... Ты же знаешь, нельзя вести дело, имея отношения с...

— Так у вас были отношения?

— Мы трахались, — рявкнул Шисуи, начиная злиться. Подбородок задрожал и, стиснув зубы, он тяжело задышал, — я полюбил её. Отношений у нас не было... Я даже не знал, что она росла в детдоме... Я не знаю её любимый цвет, книгу, музыку. Я могу рассказать о каждой родинке, о каждом пятнышке на её теле, но ничего — о ней. Не смотри на меня так, — Шисуи быстро утёр слёзы, — можно спать с человеком и не знать о нём ничего... Если боишься ещё больше влюбиться и признаться в своих чувствах. В день исчезновения она была у меня, мы повздорили, и она ушла в пятом часу. Я не побежал за ней, не остановил. Я струсил... Мне нужно было сказать, что я люблю её. Я испугался... испугался её отказа... Испугался, что всё уже не будет как прежде.

— Из-за чего вы повздорили?

— Я дал не очень хорошие рекомендации и настаивал на переводе в третий, — прошептал мужчина, закрыв глаза рукой. — Я знаю, это гадко, но я не мог иначе.

— Почему?

— Почему? — ухмыльнулся он. — Наш отдел — не лучшее место для девушки, и она была бы в безопасности, — Саске испытующе посмотрел на него. — Я ревновал её к Итачи. Он ей нравился. Я знаю, о чём ты сейчас подумал, я не конченый псих, чтобы убивать её из-за ревности. Я не дал бы тебе материалы дела, если бы был убийцей.

— Хорошо, — вздохнул Саске, веря на слово, — я не собираюсь тебя обвинять, мне просто нужна информация.

— Тут я тебе не помощник, я уже сказал...

— Не вела ли она себя странно после смерти Тен-Тен?

— К чему этот вопрос? — поджал он губы, почесав лоб. — Мы все были шокированы и подавлены.

— Не стала ли она более отстранённой, не засиживалась ли долго на работе или в архиве?

— Она была подавлена, и я не нахожу в её поведении ничего странного. На работе она засиживалась и до смерти Тен-Тен, а в архивы мы с Итачи её сами отправляли.

— Ты был у неё дома?

— После исчезновения мы с Итачи обыскали квартиру, не было ничего удивительного. После нашей ссоры она вернулась домой. Одна из женщин видела её выходящей из подъезда, примерно около девяти тридцати. Я думаю, пошла она в магазин... На кухне был рецепт торта и продукты, наверное, ей чего-то не хватало.

— С чего ты взял? Супермаркеты закрываются к этому времени.

— Большие — да, но небольшие — частные, работают до полуночи. В её районе таких по крайней мере было два. До магазина она не дошла. Итачи опросил владельцев и просмотрел все автомобильные видеорегистраторы в том районе.

— А до этого ты был у неё? Не было ли каких-либо перестановок в комнате? Не вела ли она себя странно последние дни и... та женщина, что видела её, не заметила ли она никого подозрительного поблизости...

— Я не был у неё, мы встречались всегда у меня. Я чувствовал, её что-то тревожило, но, думаю, это было связано с переводом. К чему ты клонишь? Ты думаешь, её кто-то преследовал?

— Я не знаю, — пожал плечами Саске, — она приходила в суд и просила рассказать о человеке, которого я видел. Никто не верил, даже собственный брат, в тот бред, что я нёс, кроме неё. Не находишь ли ты это странным?

— Возможно, она хотела тебя поддержать, — развёл он руками, — ты пытаешься связать несчастный случай и убийство. Эти дела между собой не связаны. Я знаю, ты хочешь оправдать себя, поверить в убийство Тен-Тен и снять с себя вину...

— Может, ты прав, — проглотив горький ком, через силу проговорил Саске, — и я буду ходить кругами, пытаясь найти связь. Я не могу объяснить. Называй это шестым чувством или интуицией, но я чувствую — связь есть.

* * *

Встреча с Наруто была неожиданной и неприятной. И как вообще возможно, чтобы соседка под ним являлась девушкой Узумаки? Такого даже в самой дешёвой комедии нет! Эта чёртова ситуация сведёт его с ума. Быстро сняв обувь, он прошёл на кухню и швырнул в морозильную камеру мороженое, сел на стул. Хоть Узумаки не блистал гениальностью, но парень был смекалистый и мог подметить вещи, на которые другие не обратили бы внимание. Не хватало только, чтобы он проговорился брату и тот ради интереса припёрся к нему домой. Перевести её сюда было худшей идеей, о чём он, мать твою, думал!

Схватившись за голову, Итачи попытался успокоиться. Немного придя в себя, он открыл дверь спальни и, включив тусклый свет, сел на кровать. Изуми лежала в том же положении, что и утром: на спине, сложив руки на груди. Сейчас она напоминала покойницу: серая кожа, покрытая жёлтыми пятнами, впалые щёки, застывшие губы, тонкие костлявые запястья, лишь слабо вздымающая грудная клетка выдавала в ней живого человека. Весь её вид вызывал жалость и сочувствие.

Похлопав по щеке, он попытался её разбудить, но девушка не двигалась, только голова чуть скосилась набок, словно у куклы. Получит ли он от неё ответы и не будет ли поздно? Может всё закончить сейчас, пока она спит? Большой палец прошёлся по шершавым губам, тёплое дыхание коснулось кожи. Она ведь даже ничего не почувствует. К тому же, одной морокой меньше, тело можно положить в гроб с самозванкой, земля ещё не успела замёрзнуть. В квартире он не сможет держать её до старости, и, узнав правду, всё равно придётся её убить. Он сомкнул пальцы вокруг её шеи и начал давить, её глаза приоткрылись, выпучились. Схватив его за запястье, она попыталась хоть как-то ослабить хватку, губы посинели, приоткрылись, издавая свистящие звуки.

— Ма-ма, — просипела она, и он в ужасе разжал пальцы. 

Где-то вдалеке Итачи услышал собственный детский плач. Он взглянул на свои дрожащие руки, на слёзы, крупными каплями падающие на ладонь, на Изуми — кашляющую и рвано-жадно ловящую воздух. В непонятном для него порыве он обнял её, придерживая за голову.

— Прости меня, — слёзы навернулись на глаза и, прижимая её сильнее к своей груди, чувствуя, как колотится сердце в хрупком теле, он успокаивался. — Я так устал... от всего. Я хотел, чтобы всё закончилось.

Изуми осторожно провела вдоль его спины рукой, положила подбородок на плечо, и нашептала прямо в ухо.

— К-когда п-папа устаёт, мама г-говолит п-поспать н-немного. А к-огда я устаю, мама меня лугает. Г-говорит, что так часто, ч-человек уставать н-не может. А я г-говолю т-тогда, что я н-не человек, — он тихо засмеялся, не выпуская её из объятий. Ему сейчас было так спокойно от её наивных детских слов и он в действительности поверил в потерю памяти. — П-пока ты с-совсем не устал, м-можно мне в т-туалет?

— Да, сейчас, — он поднял её и понёс к двери. Усадив Изуми, он стал спиной, рассматривая свои руки, которые всё ещё дрожали. От того, что он не понимал, относиться к ней как к ребёнку или взрослой, его ужасала сейчас мысль об убийстве.

— Дя-дя, а п-почему ты в чёлном? К-кто-то умел? — приподняла она бровь, смотря на чёрный костюм и свитер.

— Почему ты так решила? — прищурился он. Подозрения тут же закрались в голову. Изуми стояла на внешней стороне стопы, опираясь рукой о стену. Смотря прямо на него, она не изменилась в лице. — Может чёрный мой любимый цвет.

— Ааа, мама не л-любит чёрный. Х-холошо, что никто не умел.

— Кое-кто всё же умер, — продолжая изучать её, — сегодня были похороны одной знакомой по имени Изуми, — глаза у неё тут же широко распахнулись, и он услышал, как она сглотнула.

— М-меня т-тоже зовут Изуми. З-значит, я т-тоже умлу?

— Мы все когда-нибудь умрём... кто-то позже, кто-то раньше, — сказал он, дотронувшись до её щеки, стёр слезу.

— Т-ты говолишь п-плохие вещи. Я х-хочу к маме. К-когда плидёт мамочка? П-позвони м-мамочке. Я хочу с ней п-поговолить, — заревела она, скривив лицо, — я с-соскучилась по мамочке. П-почему она не з-звонит?

— Она звонила, пока ты спала, — попытался он её успокоить, теряясь в догадках, устроила она эту истерику, расстроившись из-за его слов, или же, чтобы скрыть реакцию на свои похороны.

— В-лёшь!

— Зачем мне врать? Я не хотел тебя будить. Она передавала привет, сказала перезвонит, как ты искупаешься и поешь. Я купил твоё любимое мороженое, — быстро сказал он, подумав, что дети быстро забывают плохое, если отвлечь их внимание. Если она действительно ребёнок, это должно сработать.

— К-клубничное, — улыбнулась она, рукавом потирая глаза. — А бутелблоды?

— Будут.

— Я х-хочу в ванну с утятами... Можно и с лыбками.

— У меня нет ванны, утят и рыбок, — начал злиться Итачи, предвкушая новую истерику.

— У тебя нет ванны?!— по-детски удивилась Изуми, нахмурив брови. — К-как я буду к-купаться?

— У меня душевая кабина. Видишь? — сказал он, помогая ей зайти в ванную комнату.

— Т-ты что, б-будешь со м-мной к-купаться? — в ужасе произнесла Изуми, когда он начал снимать свой пиджак. — Т-только взлослые тёти могут с дядями в-вместе к-купаться. Мама так г-говолила, когда я ш-шла за папой.

— Нет, но, — растерявшись и покраснев, промямлил Итачи. Положив полотенце на стул, отрегулировал воду и подошёл к двери, — хорошо. Одеться сможешь?

— Пфф, — надула она щёки, — я ещё не взлослая тётя, но и не маленькая.

Нарезав тонкими ломтиками хлеб и положив сверху колбасу с сыром, он достал мороженое и подсыпал снотворное. Было бы хорошо, если бы её вырубило сразу после еды. За сегодня он жутко устал, и хотелось поскорее лечь спать. Они поели, и не успела Изуми выпить сладкий чай, как голова её упала на стол и руки безвольно повисли.

Шёл третий час ночи, когда он почувствовал странный жар рядом с собой. Не сразу поняв, что это, скинул одеяло, поправив подушку, и продолжил спать. Минут через пятнадцать стало невыносимо, и, приподнявшись, он дотронулся до лба Изуми, которая оплела его руками. Она горела как печка. Не понимая, что происходит, он включил свет и попытался её разбудить, девушка не реагировала. Он посмотрел на перебинтованные ноги и, быстро развязав бинты, дёрнул. Багровая кровь засочилась вместе с жёлтым гноем. У неё началось заражение.

Примечания:

Если кому-то стало сложно следить за обновлениями на Фикбуке, мой ТГ: https://t.me/+YvJ3mUnOdXQ3NjBi