The Queen Of My Life (гет)

И вот, ей снова пришлось смотреть на свой горшок в ожидании некого чуда. Вспоминая свой недавний опыт в использовании магии, Ирума знала, к какой катастрофе может все это привести. Но заклинание, кажется, было довольно безобидным. Надо всего-то вырастить цветок… подумать о чем-то конкретном и воссоздать вживую.

Девушка закрывает глаза. Плохие воспоминания чередуются с хорошими, она пытается найти среди них что-то нужное. Сказочный сад неподалеку от храма, в который она когда-то ходила за руку с родителями. Маленькая Ирума протягивает ладошку к свисающим ветвям огромного древа, и широко улыбается, когда отец посадил ее к себе на плечи, чтобы кроха смогла коснуться лепестков.

— Куан-куан, — Салливан направила раскрытую ладонь к горшку и произнесла заклинание, когда в груди засела сильная тоска. Скучала ли она в этот момент по родителям? Да ни в коем разе. По Японии? Здесь уже гораздо ближе. Пускай люди и были с ней жестоки, глупо было бы отрицать то, насколько же прекрасным был сам ее мир. Множество растений, животных, развлечений, коих не было в том же самом Макае… цветущая сакура, метро, улицы ночного Токио с множеством неоновых огней.

Кольцо засветилось, и вспышка магии дала ее ростку жизнь. Ирума открывает глаза, чтобы посмотреть, но вместо обычного цветочка из земли начало вырываться что-то куда более огромное и страшное, от чего сама девушка испуганно отскочила к плотоядным растениям. Это был взрыв фиолетово-синих лепестков, и растущее из маленького горшочка древо выбило своими огромными ветвями окна и стеклянный потолок, из-за чего его осколки дождем посыпались вниз. Столас пытается прикрыть студентов и защитить их своей магией, как всех просто поднимает в воздух все еще прорастающее дерево глицинии…

* * *

Глициния поражала своей изящной красотой. Огромный ствол прорастал с самого основания башни, и его корни обвились вокруг стен, от чего внутрь теперь зайти было почти что невозможно. Ветви раскинулись в разные стороны, а множество длинных лиан с фиолетово-синими цветами в совокупности чем-то напоминали только разлетевшиеся яркие искорки салюта.

Теперь магическая башня, в коей раньше Столас выращивала самые разные опасные растения, превратилась в место для пикников и встреч у студентов, и разлетающиеся лепестки, как и их мусор, следовало кому-то убирать. По этой причине большую часть времени уборщики проводили именно у глицинии, ворча немного на молодежь и любуясь огромным древом. И Ирума была среди них, как белая ворона. Вроде как частично даже виновата, что теперь нужно так много убирать, а вроде — и нет, но она все равно помогает работникам закончить побыстрее. Подметает, собирает мусор, тащит его вниз, а уже затем, когда устала — просто скидывает его сверху в образовавшуюся гору, куда работники подкинули мешков уже с других зон для уборки, от чего школьная стена за два часа упорной работы превратилась в свалку.

— Вот вы где, госпожа Ирума! — он нашел ее возле древа. Под его ветвями казалось, будто они были не в школе, а попали в совершенно другой мир. Нежный запах цветущей глицинии расслабляет, множество лиан походили на купол, закрывающий от солнца, а сам Асмодей уже как некоторое время не мог налюбоваться воплощением магии своей подруги.

— Ази? Мы же вроде как договорились о том, что ты пойдешь домой, — стоит только подумать о том, что он ждал ее все это время, как Салливан просто становится ужасно неловко. Все ученики давно уже смотались, на небе самый настоящий взрыв из огненных и розовых цветов, что словно бы раскололи его на несколько частей, а у нее осталась еще незаконченная работа. И Ирума не уйдет, пока не выполнит ее, ведь на нее опять кто-то рассчитывает.

— Знаю! Да, вы приказали мне идти домой, но… — девушка удивилась, когда ее просьбу он воспринял как прямой приказ. — Прошу прощения, но так как вы еще мой друг, то я обязан был вас поддержать!

— Но… мои слова не были приказом. И ты ничем мне не обязан, Аз… — растерянно ответила Ирума, даже не представляя, какой ужас в этот момент охватил Асмодея, в одно мгновение оказавшегося рядом с ней.

— Я больше вам не нужен? Вы злитесь на меня, госпожа Ирума?

— Что? Блин, Ази! Назови хоть одну причину, почему я должна на тебя злиться? — от усталости и искреннего возмущения девушка сама не заметила того, как подняла немного голос.

— Я недостаточно силен… по сравнению с вами, госпожа, — он посмотрел вверх, где простилались лианы, и сам не заметил того, как улыбнулся. Нежно и так соблазнительно, что Ирума сама не заметила того, как засмотрелась на него. А когда он снова посмотрел на нее со своей безграничной преданностью в глазах, девушка смущенно отвела взгляд в сторону, не выдерживая такого напора. — Порой совсем не понимаю, о чем вы только думаете. Возможно, создаю проблемы и игнорирую приказы. Иногда делаю все по-своему, но вы… даже зная об этом, все равно продолжаете со мной общаться. Старательно делая вид, словно это и не важно.

— Но мне нравится, когда ты проявляешь инициативу. Особенно в тех вещах, в которых я порой просто боюсь сознаться, — Ирума делает шаг к нему навстречу, а затем — еще один. Прохладный ветер сорвал лепестки глицинии, от чего те словно закружились в танце, медленно падая на уже убранную площадку крыши. — И на деле… я куда слабее, чем ты думаешь. Так что прошу тебя… не преуменьшай свои заслуги, хорошо? И не заставляй меня при каждом удобном случае напоминать тебе о твоем великолепии, — она улыбнулась, и он сам не заметил того, как ответил тем же.

— Вы мне льстите, госпожа, — тише отвечает он, когда Ирума отрицательно качнула головой.

— Нет. Зачем мне льстить тебе?

— Чтобы успокоить? Вы всегда так делаете, ведь доброта ваша не знает границ, и вы всегда отзываетесь на просьбы о помощи. Даже сейчас работаете допоздна вместо тех, кто должен этим заниматься, — и вот теперь он снова выглядел чуть раздраженным, уже представляя, как испепелит работников за то, что они оставили гору мусора на девушку.

«Знал бы ты, что это далеко не из-за доброты…» — ведь на самом деле Ирума была настолько слабой, что не могла даже отказать, когда кто-то о чем-то ее просит. Привычка помогать другим выработалась сама собой… в то время, когда доброта была не в моде, Ирума просто выбрала «быть человеком», и отзывалась каждый раз в надежде на то, что ее тогда заметят. Что однажды все вернется своим бумерангом, что ее полюбят, но… как бы девушка не старалась ради других, всем по-прежнему было плевать, и помощь с ее стороны воспринималась ими как «должное».

— Ну-у… как же, вместо них? Я ведь его вырастила, так что… по моей вине им прибавилось работы. Ты разве так не думаешь?

— Я думаю, что вы создали искусство. А демоны, не ценящие этого, должны убирать свой мусор сами, а не перекидывать на вас часть своих обязанностей, за которые им еще и платят, — и он был прав. Ирума понимала это, но все равно ничего не могла с собой поделать.

Стоит ее попросить — и она станет хоть строителем, хоть грузчиком или посудомойщицей на кухне, куда однажды и пошла, чтобы от всей души выразить благодарность повару. Увидев ее впервые у кухни, демон едва не упал повторно в обморок, было решив, словно внучка Салливана решила опустошить все холодильники. И хотя Ирума бы не отказалась, даже для нее то было вершиной наглости. И за доставленные проблемы та решила предложить свою помощь в виде умелых ручек и огромного опыта в уборке дома.

— И все же… я никогда прежде не видел ничего подобного, — и хотя она видела восхищенные проблески в его глазах, сам Алис сейчас был куда спокойнее обычного. Пускай он говорил все так же искренне, девушка понимала, что прямо сейчас ее друг просто хочет сменить тему. Точнее, он бы с радостью ее продолжил, да вот только знал, что Ируме не хотелось об этом говорить.

— Глицинию? — удивилась девушка и решила уточнить, уже забыв о том, что растительность, как и еда, здесь во многом отличались от тех, что были знакомы лично ей.

— Вы уже и название ему придумали, госпожа? — и только сейчас Ирума в полной мере осознала, в чем же заключалась ее главная ошибка. Но вместо того, чтобы попытаться как-нибудь оправдаться, либо же согласиться с ним, она решила признаться.

— Глициния считается одним из красивейших деревьев другого мира, — она не стала врать, и на секунду между ними воцарилась тишина. В его глазах удивление сменилось еще большим восхищением, когда Асмодей улыбнулся ей так тепло и так красиво, что Ирума даже не смогла отвести взгляд. Сработало все ровно, да наоборот: она смутилась и хотела отвернуться, но природное очарование демона просто не дало ей того сделать.

— Ваш внутренний мир чудесен, госпожа. Я бы хотел узнать о нем как можно больше, — сначала Алис не знал, как реагировать на ее слова, но уже затем его словно осенило, и он воспринял ее признание по-своему, за что Салливан даже была ему благодарна. Прямо сейчас он сам предоставил ей шанс избежать лжи, и девушка сразу им воспользовалась, легонько кивнув на его слова.

— Может… когда-нибудь это станет возможным, — Ирума улыбнулась, хотя и понимала, насколько же то может быть опасным. И гимн школы, что так нравился ученикам, был буквально живым подтверждением того, что девушке нельзя раскрываться ни при каких обстоятельствах.

Как отреагирует Асмодей, когда узнает? А Клара? Смогут ли они тогда так хорошо общаться? Не отвернется ли от нее Алис по той самой причине, что она на самом деле не побеждала его в поединке, и его поражение было лишь чередой случайностей? Или же он попытается ее за это съесть? А почему же только попытается? Ирума ничего не сможет сделать ни ему, ни любому-другому демону, если подобное случится.

— Кстати, ты скорее всего этого не знал… но у глицинии есть еще и символическое значение, — Салливан просто попыталась в очередной раз сменить тему. — Цветы этого древа представляют собой послание глубокой красоты и чувственности. Любви и привязанности, — она невольно вспомнила человека, работающего в храме, что как-то рассказал ей о символике глицинии. — Но у этого древа есть и более темное значение. Печаль, меланхолия или же признак потери… — девушка завела руки за спину с легкой улыбкой. — Хрупкость и смертность. Я и сама не знаю, почему представила именно глицинию.

— Она похожа на вас. Но… вы же не хотите сказать мне, что такое прекрасное древо существует где-то еще?

— Я просто изучала мифическую зоологию на более глубоком уровне.

«На практике», — мысленно дополнила девушка, чего, конечно же, так и не сказала вслух. Вспомнив о единственном предмете, в котором говорилось о жизни людей, Ирума просто решила немного взять и похвастаться своими знаниями, что в ее мире считались бы просто смехотворными…