Барышня и Мародёры (гет)

Седьмой курс Вероники Моул и её друзей должен был стать самым знаменательным для неё. Не только потому, что это был последний курс в Школе Магии и Чародейства, а дальше начиналась новая, взрослая жизнь. Не только потому, что первого сентября 1977 года она входила под своды Большого Зала держа за руку своего любимого жениха, Джеймса Поттера. Его руку украшал красный кожаный браслет с подвеской в виде золотого грифона⁽¹⁾, и он подарил такой же Веронике на помолвку. Этот год должен был стать важным для неё ещё и потому, что она только что оставила в комнате рядом с Большим Залом, вместе с другими будущими первокурсниками Хогвартса, свою сестру Марсию. Девочка отчаянно волновалась, Вероника с подругами едва смогли её успокоить. В знак поддержки она даже отдала сестрёнке свой браслет с грифоном.

За факультетским столом она постаралась сесть на тот край, который был ближе к столу преподавателей, надеясь, что Марсии будет спокойнее, если они будут видеть друг друга. Когда началось Распределение, Вероника волновалась, наверное, сильнее всех первокурсников вместе взятых, включая Марсию. Всё же она обратила внимание, что сестра, хоть и сжимала крепко в кулачке её браслет, но довольно охотно разговаривала с девочкой, которая стояла рядом. «Ох, хорошо, что Марсия, кажется, легче заводит друзей, чем я. Помню, когда ждала Распределение, я вообще не видела никого вокруг, хотя и Фрэнк, и Протеус, как они потом сказали, махали мне руками, — думала она, не отрывая взгляд от сестры. — Как было хорошо, если бы она тоже оказалась с нами в Гриффиндоре!»

Она посмотрела на Джеймса. Он улыбнулся и ободряюще ей кивнул.

«Загадаю: если эта девочка будет распределяться раньше Марсии, то они будут на одном факультете», — подумала она, скрестила пальцы и зажмурилась.

Фамилия девочки оказалась в начале списка, и Шляпа отправила её… в Слизерин. Вероника замерла.

— Моул, Марсия! — чётко произнесла профессор МакГонаголл, продолжая вызывать новичков.

Шляпа думала довольно долго. И прокричала: «Слизерин!»

…Во время ужина Вероника даже не особо замечала, что она ест. Губы её улыбались, но глаза были устремлены в сторону слизеринского стола. Тем не менее, слёзы мешали ей разглядеть сестру среди детей в одинаковых мантиях. По окончанию ужина, Вероника бросилась искать Марсию. Та сама подбежала к ней.

— С тобой всё хорошо, милая? — Вероника присела на корточки.

Марсия всё ещё была бледна, но ответила с улыбкой, вытирая тоненькими пальчиками слёзы с глаз сестры:

— Всё хорошо, сестрица. Не плачь, пожалуйста. Я тоже хотела быть вместе с тобой в Гриффиндоре, но Шляпа сказала, что золотой грифон в моей руке не мой, и Гриффиндор тоже не мой. Слизерин, мне рассказали, тоже хороший факультет, и раз я чистокровная, ко мне будут хорошо относиться. Я уже подружилась с одной девочкой, вон, видишь? — указала она, посмотрев назад. — Та, с красивыми чёрными косами.

Вероника посмотрела и кивнула той девочке. Она в ответ помахала ладошкой. Сразу же Вероника заметила, что в их сторону направился Северус. Она резко встала и притянула сестру спиной к себе.

— Привет, Вероника, — немного напряжённо сказал он. — Поздравляю… с началом последнего курса, — и он быстро взглянул поверх её плеча.

— Привет, Северус. И я тебя поздравляю.

— Значит, твоя сестра всё-таки попала в Слизерин. Что ж, я помню своё обещание.

Он также присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с Марсией:

— Привет, младшая мисс Моул. Добро пожаловать в Слизерин. Я Северус Снейп. Я друг твоей сестры. Очень хороший друг. Так что, если тебе понадобится помощь… любая помощь, можешь не стесняться и обратиться ко мне. Договорились?

Девочка серьёзно кивнула:

— Договорились, мистер Снейп. Вероника, я пойду? Там староста уже зовёт первокурсников.

— Конечно, иди, милая. Я буду часто приходить навещать тебя. И ты приходи. Се… Мистер Снейп, — она невольно усмехнулась, — наверняка будет столь любезен и покажет тебе, где расположение факультета Гриффиндор.

Северус встал и потрепал Марсию по голове. Она сердито тряхнула головой, сунула сестре в руку её браслет и убежала.

— Значит, тебя можно ещё кое с чем поздравить, Вероника?

Она кивнула, подняла руку повыше, с вызовом надела браслет и вздёрнула подбородок.

— Добилась, значит, своего, — скривился он и мотнул головой. — Что ж… Как говорится, воздавайте кесарю кесарево. Только не забывай, что помолвка — это не свадьба, а Поттер — это Поттер.

— Ты опять за своё? — сказала она и неодобрительно поджала губы.

— А как иначе? — коротко и сухо рассмеялся он. — Поттер — это Поттер, а Снейп — это Снейп. Раз он не меняется, с чего меняться мне?

— Ты убедишься, Джеймс изменился!

— Да если честно, мне без разницы. Даже если мир вокруг встанет с ног на голову, моё мнение о Поттере не изменится ни на гран⁽²⁾.

И вдруг он шагнул к ней, легко коснулся щекой её щеки и прошептал в ухо: «Между прочим, то, что я сказал тебе тогда, в поезде, тоже остаётся в силе». Мгновенно отступив назад, он развернулся к ней спиной и пошёл не оглядываясь прочь.

* * *

Этот учебный год в Хогвартсе был совсем не похож на предыдущие. Может быть, что-то ощущали и другие ученики, но семикурсники осознавали изменения в полной мере. Учителя буквально на каждом уроке твердили не столько о том, как важно хорошенько подготовиться к выпускным экзаменам ПАУК, сколько о том, что заканчивается спокойное пребывание молодых магов в безопасном Хогвартсе, а дальше — безопасность их и их семей, и даже сама жизнь, будет зависеть только от них самих. Неделя за неделей всё больше мрачнели лица преподавателей, становилось ясно, что их что-то постоянно гнетёт. Только маглорожденные волшебники не догадывались, в чём причина. Остальные же, особенно те, у кого колдуном был только один из родителей, уже всё понимали. Тёмный волшебник, именующий себя Лордом Воландемортом, всё больше набирал силу. Число его последователей, так называемых Упивающихся смертью, судя по тревожным разговорам, тоже росло с каждым днём. И, конечно, идеи и цели Воландеморта в той или иной мере коснулись слуха и умов всех британских волшебников, за исключением разве что малых детей.

…На рождественские каникулы по домам семикурсники не поехали по личной просьбе ректора Дамблдора. Таким образом, в Хогвартсе, посреди рождественского антуража, остались только самые старшие ученики всех факультетов — и преподаватели. Само праздничное пиршество прошло как обычно: весело, безмятежно, в точном соответствии с гимном «на земле мир, и в человеках благоволение». А вот в последующие дни произошло нечто весьма необычное: Дамблдор поочерёдно посетил гостиные Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана и лично обратился к ученикам.

— Леди и джентльмены, — начал он речь в гостиной Гриффиндора, оглядев столпившихся перед ним парней и девушек, которые поглядывали на него слегка встревожено. — Дорогие мои юные маги. Пройдёт совсем немного времени, и вы успешно сдадите выпускные экзамены и покинете стены этого замка, — величественно повёл он рукой, — который почти семь лет был вам вторым домом. Вы покинете своих однокашников и друзей с других факультетов. Смею надеяться, что пламенное гриффиндорское братство по-прежнему будет согревать ваши сердца. Вооружённые полученными знаниями, вступите вы во взрослую жизнь. Вы наверное все уже знаете, как неспокойно стало в нашем магическом мире. Хотите вы того, или не хотите, но вам придётся занять в нём своё место, сообразно с вашей жизненной позицией. Подумайте над этим, молодые маги. Я не призываю вас определить это своё место именно сейчас, — патетично вскинул он руки, — но вы уже взрослые, и наверняка желаете применить ваши знания, впитанные под сводами Хогвартса, во благо всего магического сообщества. Великолепное желание, достойное уважения и всяческих похвал. Но задайте себе вопрос, дорогие мои ученики, что есть это благо? Что есть благо для всех волшебников?

— А разве возможно благо сразу для всех? — негромко сказал Ремус.

— Абсолютно разделяю ваш скепсис, мистер Люпин. Благо для всех одновременно невозможно. Последователи так называемого Тёмного Лорда, да будет вам известно, считают благом для всех уничтожение… Да-да, вы не ослышались, именно уничтожение, а проще говоря, убийство всех маглов и маглорожденных волшебников, а также большей части полукровок. Правда, некоторым из этих, по их мнению, «нежелательных» волшебников, в виде особой милости могут оставить жизнь, но лишь в качестве слуг у чистокровных магов, и вряд ли их положение планируется намного отличающимся от положения домовых эльфов.

Ректор смолк, испытующе оглядывая гриффиндорцев из-под нахмуренных бровей. Кто-то из них также хмурился, кто-то качал головой и перешёптывался с соседями, кто-то был удивлён и растерян, а многие явно напуганы. Некоторые принялись утешать своих маглорожденных друзей, которые просто потеряли дар речи.

— Позволю себе усомниться, дорогие мои, что для всех здесь присутствующих такое, с позволения сказать, «благо» является именно благом.

— Это никакое не благо, — твёрдо сказал Джеймс, — это самое настоящее зло и несправедливость.

— Благодарю вас, мистер Поттер, — кивнул без улыбки Дамблдор. — Такой поддержки я и ожидал от храбрых и справедливых учеников факультета благородного Годрика Гриффиндора. Все ли согласны?

Он опять обвёл внимательным взглядом столпившихся перед ним парней и девушек. По большей части неуверенно, но все кивали.

— Я рад, что не ошибся в вас, дорогие мои. В связи с этим имею честь вам всем кое-что предложить. Не требую ответа сразу, сейчас. Наоборот, я предлагаю хорошенько подумать над моими словами. В противовес последователям Воландеморта, те волшебники, кто категорически не приемлет его идеи и методы, и выступает в поддержку равноправия и справедливости для всех волшебников, невзирая на происхождение, создают некое сообщество для противодействия.

— Что-то вроде ополчения, сэр? — уточнил Джеймс и сжал кулак. Вероника вцепилась в его руку, но он, казалось, даже не заметил этого.

— Пожалуй, можно определить и так, — кивнул Дамблдор.

— А как к этому относится Министерство магии? — с подозрением спросил Питер.

Дамблдор вздохнул.

— Видите ли, мистер Петтигрю… Большинство волшебников в Министерстве магии, похоже, не считает Лорда Воландеморта сколь-либо серьёзной угрозой.

— Следует ли вас понимать так, что Министерство против создания этого сообщества? — продолжил допытываться Питер.

Ректор помолчал, жуя губами.

— У меня есть все основания предполагать, что очень скоро Тёмный Лорд своими действиями кардинально изменит точку зрения тех, кто не видит в нём угрозы. А потому будет совсем немного времени, чтобы организовать настоящий, действенный отпор ему. Я имею в виду, так сказать, официальный отпор. Собственно говоря, те волшебники, которые понимают это, готовятся к противостоянию уже сейчас.

— Сколько времени вы даёте нам на размышление? — спросила Вероника.

— О, сколько вам нужно. Не тороплю ни в коей мере. Время до начала экзаменов ПАУК — в вашем распоряжении.

Он ещё немного помолчал.

— Что ж, дорогие мои, я полагаю, вы уже сейчас хотите начинать серьёзно думать над моими словами. Тогда позвольте мне покинуть вашу, кстати, некогда и мою тоже, гостиную. Было приятно вновь посетить её. На прощание скажу лишь, что те, кто захочет присоединиться к упомянутому мною сообществу, могут подойти к горгулье, которая у моего кабинета, и коснуться своей волшебной палочкой верхнего когтя на её правом крыле. Ах, да, ещё кое-что. Я прошу вас, каждого из вас, не только хорошенько обдумать своё решение, но по возможности принять его самостоятельно. А именно, не обсуждать его с другими учениками, тем более, с вашими друзьями с других факультетов.

Джеймс покосился на Веронику, которая всё ещё держала его за руку, и усмехнулся:

— Особенно с теми, кто учится в Слизерине, профессор?

Дамблдор едва заметно кивнул, но тут же вскинул голову и сказал:

— Я взял на себя труд провести подобную же беседу и на других факультетах, а потому вам не стоит беспокоиться, будут ли остальные факультеты в курсе. Будут. Я просто хочу донести до вас мысль, что каким бы ни было ваше решение, оно должно быть именно вашим, потому что нести за него ответственность придётся именно вам. Я понимаю, вам, таким юным, сейчас очень трудно, почти невозможно, понять меня, но… Грядут очень тяжёлые времена. Тяжёлые, помимо всего прочего, ещё и тем, что одиночество может стать каждому из вас, а особенно тем, кто решится примкнуть к упомянутому мною сообществу, самым лучшим, а то и единственным, другом и спутником.

Он, устало опустив плечи, побрёл к выходу.

— Профессор Дамблдор, — внезапно сказала Лили, — а вы состоите в этом сообществе?

Он чуть помедлил, прежде чем обернуться. Но сказал со своей обычной улыбкой:

— А вы как думаете, мисс Эванс?

Дамблдор ушёл, а в гриффиндорской гостиной по-прежнему царила тишина. Семикурсники были растеряны. А Вероника чувствовала, что её всю трясёт. По одному, по двое ученики бродили по комнате, как потерянные. Потом шестеро друзей встали кружком, плечом к плечу, в «мародёрском» углу.

— Лили! Ремус! — Вероника шёпотом взывала к своим друзьям, её всё больше охватывала паника. — Алиса! Питер! Джеймс! — наконец её взгляд остановился на самом дорогом ей человеке. — Скажите, вы же не станете…

— Лес, — спокойно сказала Лили, глаза которой неестественно блестели. Она крепко держала за руку своего парня, а его лицо было так же неестественно спокойным, словно закаменевшим. — Профессор Дамблдор сказал, что каждый должен сам принять решение.

— Но если он прав, и будет война…

— Он прав, Вероника, — Джеймс вклинился между Питером и Ремусом и обнял друзей за плечи. — И война будет. Без всякого «если».

Теперь Вероника оказалась одна напротив всех пятерых. Её глаза наполнились слезами:

— Да как же вы не понимаете?! Это будет не игра, не война «понарошку»! Не так как вы привыкли, когда «убийца» в конце игры подаёт «убитому» руку, тот встаёт, и они вместе идут пить чай! Сотни волшебников никогда не встанут и не пойдут с друзьями пить чай! Никогда! Поймите же, среди этих сотен, может статься, будете и вы!

Она закрыла лицо руками и разрыдалась, всхлипывая «а я не хочу, не хочу этого!» Джеймс побледнел, он сжал пальцы, вцепляясь в плечи друзей, но не двинулся с места. К подруге бросилась Алиса, обняла её и стала гладить по голове, по плечам.

— Никто не хочет этого, — внезапно сказал Питер. — Но что касается меня, то я пойду туда, куда пойдут мои друзья.

Он решительно закинул руку на плечо Джеймса. Тот посмотрел на него одобрительно, даже с уважением. Тогда Ремус, неожиданно для всех, перешёл и встал с другого бока Питера, и все трое крепко переплели руки на плечах.

— На самом деле, — как всегда негромко и мягко сказал Люпин, — выбор у нас невелик, Вероника. Во-первых, мы можем встать на сторону этого Тёмного Лорда.

Получив в ответ четыре возмущённых взгляда и пятый взгляд с ужасом, он улыбнулся:

— Это я так, для информации. Я уверен в вас, мои друзья, никто так подло не поступит. Моя Лили — маглорожденная. А я — полукровка и… сами знаете, кто. Наша участь предрешена этими «тёмными силами». Во-вторых, мы можем сидеть смирно и не участвовать ни в каких действиях, ни за одну из сторон.

Получив вспыхнувший надеждой взгляд Вероники, он высвободился, шагнул к ней и продолжил, немного повысив голос:

— Пусть другие сражаются со злом и несправедливостью, верно? Пусть умирают другие. А мы спокойненько будем попивать чай за их спинами. Так, да?

Она опустила взгляд и закусила губу, сдерживая слёзы.

— О, если бы здесь был Сириус! Он бы точно смог объяснить тебе, что ни первый путь, ни второй нам, честным волшебникам, не подходит! — зазвенел от отчаяния его голос. — Но я попытаюсь ещё раз. Если мы не встанем на защиту того, во что мы верим, могут победить они, те кто против. С вами, чистокровными, ничего не случится. А что будет со мной и Лили, скажи, Вероника?

Она не выдержала и опять залилась слезами.

— Ремус! — с упрёком сказала Лили и вместе с Алисой обняла её.

— Что «Ремус»?! Что «Ремус»?! — всё-таки он взорвался. — Ей-то нечего бояться, Лили! Это я боюсь! За тебя и за себя. А потому буду драться. Как смогу. Насколько хватит магии и сил. Даже если останусь один — буду драться. Лучше я паду в бою, чем буду смирно сидеть, поджав хвост, и ждать, когда придёт некто и умертвит меня только за то, что моя кровь, по его мнению, какая-то не такая. Умертвит, как паршивую крысу.

Петтигрю побледнел, а Алиса взвизгнула:

— Ремус!!!

Но тот, похоже было, уже закусил удила:

— А, ну да! Есть же шанс спасти нас, правда, Алиса? Дамблдор же сказал, что некоторым «неправильным» волшебникам… Или, что уж стесняться, таких как я и Лили сразу можно называть «недоволшебниками»! Так вот, некоторым «недоволшебникам» в виде особой милости могут оставить жизнь. Кто-нибудь из чистокровных может взять нас к себе слугами! Отличный выход, мисс МакКиннон, не правда ли?! Милосердие как раз в твоём стиле! Лили станет служанкой у тебя, например, или, вон, у Вероники. Ну, а я… А меня кто-нибудь на цепь посадит. Да хоть ты, Питер! Попробуй, скажи, что не мечтал об этом!

Питер, бледный как призрак, хватал ртом воздух, но на последних словах бросился к Ремусу и с размаху ударил его по щеке. Люпин отшатнулся, потемнел глазами и уже схватился за волшебную палочку, но Джеймс заломил ему руки за спину.

— Уймись, Лунатик, — сурово сказал он. — Ты и вправду зашёл слишком далеко. Не узнаю тебя. Всех оскорбил, ещё немного — даже мне бы досталось. А я-то пощёчиной не ограничусь, ты знаешь, старик.

Ремус тяжело дышал, зажмурившись, и по его горящей от удара щеке стекла слеза.

Все молчали. Наконец, Люпин повёл плечами и прохрипел:

— Всё, Джим, пусти. Я в порядке.

— Точно?

— Точнее некуда.

Джеймс разжал захват. Ремус стоял понурившись и потирал запястья. Опять повисло молчание.

— Ты тут наговорил всякого, Ремус, — промолвила Лили. — Больше ничего сказать не хочешь?

Он поднял глаза и обвёл взглядом, полным боли, своих друзей.

— Вероника… Алиса… Простите меня. Я… Я психанул. Всё, что я наговорил вам… Я так не думаю, клянусь чем угодно! Не знаю, что на меня нашло. Это мой страх говорил, не я. Просто я боюсь, Мордред побери. Не столько боюсь умереть, хотя и это тоже, но… Я боюсь вас всех потерять. Я боюсь опять остаться один. Питер, дружище… Прости меня.

Люпин и Петтигрю дружески обнялись, а Поттер, засветившись улыбкой почти как раньше, обнял их обоих.

— Ну, а вы, что, особого приглашения ждёте? — задорно сказал он девушкам. Лили и Алиса, улыбаясь сквозь слёзы, бросились к своим парням. — Ну, а ты, Вероника? Ты с нами?

1) Гриффиндор, Gryffindor созвучно французскому Grifоn d’or, золотой грифон

Вернуться к тексту

2) Не трудитесь присылать мне ПБ с исправлением на «грамм». Я знаю, как пишется слово «грамм»))) А гран — это мера веса, применявшаяся в аптекарском деле (и логично предположить, что в зельеварении тоже), которая в Англии составляла 64,8 мг, так что, он намного меньше грамма

Вернуться к тексту