Барышня и Мародёры (гет)

В один радостный, светлый день весны 1973 года в маленькой уютной гостиной, которая обилием изысканных, изящных старинных вещей напоминала очень дорогой антикварный салон, в креслах у камина сидели и пили чай две женщины. Вернее, так: две в высшей степени знатных леди.

Одна была высокой и худой, большие голубые, некогда ярко-синие, глаза на бледном лице смотрели вокруг настороженно, придирчиво и холодно. Сильная проседь в густых волнистых чёрных волосах, уложенных в высокую причёску, намекала, что эта дама была значительно старше, чем её соседка, или же на её долю выпало гораздо больше страданий.

Вторая женщина была среднего роста и обладала довольно пышными формами. Её круглое лицо сияло здоровым румянцем, а в светло-русых волосах, с продуманной небрежностью скрученных в узел, блестела не седина, а нитка крупного розового жемчуга. Несмотря на то, что гостья и хозяйка казались полной противоположностью друг другу, можно было уверенно сказать, что они родственницы. Об этом свидетельствовали и одинаково гордая посадка головы, и изящные кисти рук, и тонкие, красиво изогнутые брови. Действительно, Вальбурга Блэк, пришедшая с визитом, приходилась троюродной сестрой Пандоре Моул, обе женщины происходили из очень древнего и благородного рода чистокровных волшебников Британии, рода Блэков, и очень гордились этим.

… — У вас тут очень приятный вид, — благосклонно кивнула гостья, бросив взгляд в большое, почти во всю стену, окно, за которым расстилалась гладь озера Лох-Ломонд.

  — Да, дорогая, — улыбнулась Пандора и отпила чай, — мы с Мариусом потратили немало времени, пока оба остались довольны. У вас в Лондоне такого вида достигнуть ещё сложнее, я полагаю.

  — О да. Одно время я хотела, чтобы вид из окон был хотя бы на Темзу, но потом сочла, что незачем стараться, всё равно этого никто не оценит.

— Ну, что ты, дорогая, возможно, Ориону понравилось бы, да и мальчикам…

— …Ах, перестань! — покачала тонкой рукой Вальбурга. — Орион пропадает целыми днями в Министерстве, я уже скоро забуду, как мой супруг выглядит… А мальчики… — она, не сдержавшись, вздохнула, — Регулус смотрит только в книги, и я вообще сомневаюсь, знает ли он, что за занавесями в его комнате есть окно с каким бы то ни было видом… А что касается Сириуса…

— А что такое с Сириусом, дорогая? Насколько я помню, твой старший сын очень милый мальчик, умный, красивый, вежливый — одним словом, настоящий Блэк.

Миссис Блэк опять слегка вздохнула, поставила чайную чашку на столик и многозначительно посмотрела на хозяйку дома.

— Собственно, из-за Сириуса я и здесь, дорогая Пандора. Ты же согласишься, что помолвка наших детей будет полезна обеим нашим семьям?

Миссис Моул тоже отставила свою чашку. На её приятном круглом лице не отражалось ничего, кроме внимания и удивления. Гостья продолжила:

— Не сомневаюсь, ты уже задумывалась о женихе для Вероники, ведь ей уже двенадцать. Сириусу — почти четырнадцать. Она — старшая дочь, так же как он — старший сын. Я помню, она мила и послушна, прекрасно воспитана. Мы с Орионом с радостью примем её в нашу семью, и, кстати, чуть попозже можно будет поговорить и о Марсии и Регулусе. Согласись, Пандора, лучшую партию для своих дочек ты вряд ли найдёшь. Тем более, что ты и они тоже происходите из Блэков. Твоя матушка, Каллидора, была бы очень довольна воссоединением рода.

— Что ж, ты во многом права, Вальбурга. Я действительно задумываюсь о судьбе моих дочерей. Мы с Мариусом очень хотели бы в зятья чистокровных волшебников, но кому, как не нам с тобой, знать, что достойных и подходящих юношей, как и девушек, в наше время сыскать не так уж легко. Мой отец, увы, имеет более широкие взгляды на этот вопрос, и мой супруг также разделяет их. Они полагают, что для наших мальчиков, Миллидора и Протеуса, можно не ограничиваться поиском партии только среди чистокровных магов…

Вальбурга нахмурилась, и Пандора поспешила продолжить:

— Я понимаю, ты с этим не согласна, и я тоже, но эти мужчины, они так любят играть в либералов! Как тебе повезло, что твой супруг поддерживает тебя!

— Да, для нас неприемлемы в семье иные волшебники, кроме чистокровных. «Чистота крови навек»! Для нас этот девиз рода Блэк не пустой звук, дорогая Пандора! — горделиво вскинула подбородок гостья. — И, вообще, породниться с нами — большая честь для любой фамилии, а уж тем более для Моулов и Лонгботтомов!

Хозяйка поджала красивые пухлые губки, но не успела ничего ответить: в гостиную вошёл широким шагом высокий и плотный мужчина лет около шестидесяти. Его круглое румяное лицо, открытый взгляд и длинные волнистые волосы, ныне почти седые, но некогда светло-русые, не позволяли сомневаться — это был не кто иной, как отец миссис Моул, мистер Арфанг Лонгботтом.

… — Кто здесь поминает всуе мою фамилию? — громко и весело сказал он и с улыбкой галантно склонился в поклоне перед гостьей, целуя худую руку. — Мадам Блэк! Счастлив видеть тебя, Вальбурга. Всё такая же утончённая и изысканная! Надеюсь, твои батюшка и матушка в добром здравии? Как поживают Орион и мальчики?

Миссис Блэк не очень нравился нарочито бодрый тон мистера Лонгботтома, как и сам этот шумный и самоуверенный волшебник, но вежливость есть вежливость, и, вообще-то, она здесь была в роли просителя. Поэтому ссориться с хозяевами поместья Моул Форест в её планы вовсе не входило, и так она уже не сдержалась и уязвила троюродную кузину. Поэтому женщина улыбнулась со всей приветливостью, на какую только была способна, и принялась беседовать с Арфангом.

Пандора перевела дух: отец как чувствовал, пришёл как нельзя вовремя! Опоздай он хоть на секунду, она могла бы не сдержаться и ответить заносчивой Блэк в том же тоне! Хотя, Вальбурга, конечно, права, породниться с ними — большая честь, но ведь и Лонгботтомы, и Моулы не на помойке выросли… Сириус действительно милый мальчик и, наверное, сможет стать Веронике достойной партией, тем более, что они учатся на одном факультете в Хогвартсе. Хотя, Регулус более спокойный и нравится ей больше, чем сорванец Сириус… Ладно, о младших пока можно не беспокоиться, малышка Марсия ещё даже в школу не пошла. Как только дети вернутся на каникулы, им всем предстоит очень серьёзный разговор… Ах, неужели её птенчики уже такие взрослые?..

Пандора опять глубоко вздохнула… и с радушной улыбкой вернулась к обязанностям хозяйки дома.

…Вот и сменился весёлый май тёплым июнем, и «Хогвартс-экспресс» привёз юных волшебников из Школы Хогвартс на вокзал Кингс-Кросс, чтобы они разлетелись и разъехались по своим домам на каникулы. Протеуса и Веронику на Платформе 9 и ¾ встречала домовая эльфичка Мушка. Она с поклоном протянула молодым хозяевам жестяную коробку-телепортер. Брат с сестрой покрепче взялись за ручки сундуков и прижали пальцы к коробке…

Первая неделя после возвращения домой прошла в безмятежной радости от встречи с родными. А затем настал день серьёзного разговора. Мальчики поднялись в кабинет к отцу, старшая дочь осталась с матерью в гостиной, а младшую дедушка увёл погулять в саду.

Мисс Вероника Селестина Моул с виду была обыкновенной, ничем не примечательной девочкой двенадцати лет. Среднего роста, не худая и не толстая. Светло-русые волосы средней длины, карие глаза, прямой нос… Таких невзрачных «серых мышек» можно найти в любой европейской школе, и Хогвартс не был исключением. Она сидела сейчас на диване, чинно сложив руки на коленях и вопросительно поглядывала на мать. Пандора вздыхала, в растерянности кривила губы, тёрла лоб — словом, никак не могла заставить себя начать разговор. Хорошо воспитанная девочка, Вероника прекрасно знала, что начинать первой разговаривать со взрослыми — неприлично. Но, видя волнение матери, она всё-таки не выдержала.

— Мама, что случилось? Ты так взволнована… Я боюсь, — робко промолвила девочка, и её румяные щёчки ещё сильнее раскраснелись.

Женщина опять вздохнула и наконец заговорила, торопливо, словно в омут головой бросилась.

— Дорогая моя Вероника. Тебе двенадцать лет. Мы с твоим отцом должны готовиться принять решение, которое повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Мы должны найти тебе супруга.

…Нет, всё-таки мисс Моул не была обыкновенной девочкой. Обычная девочка на последних словах вскочила бы, закричала, засмеялась или же заплакала бы. Ничего подобного воспитанная юная чистокровная волшебница Вероника не сделала. Только глаза её во всю ширь распахнулись, да губы дрогнули в жалобном шёпоте: «Мама?» Высказав самое главное, миссис Моул вновь вернула себе спокойствие духа.

— Дорогая. Может быть, тебе такая необходимость кажется поспешной, странной и ненужной. Но все мы, чистокровные волшебники, должны быть очень ответственными, когда речь заходит о семье и браке. Выбор будущего супруга или супруги для наших детей — слишком важное решение, чтобы не уделять ему самое пристальное внимание. У нас в гостях недавно была миссис Вальбурга Блэк. Она предложила, чтобы после окончания Школы Хогвартс ты вышла замуж за её сына Сириуса. Я знаю, что ты учишься с ним на одном факультете, то есть, ты с ним знакома…

После упоминания кандидата в женихи Пандора очень внимательно смотрела на лицо своей дочери, пытаясь понять, как девочка отнеслась к возможности стать миссис Блэк. Хотя она на самом деле стремилась соединить судьбы своих детей только с чистокровными родами колдунов, она не хотела, чтобы узы брака стали для них ненавистным ярмом. Поэтому миссис Моул было действительно необходимо знать, совпадает ли её намерение с желанием дочери. Но Вероника изо всех сил прятала свои чувства. Тогда мать решила, что можно спросить дочь прямо, ведь вопрос был очень важным.

— Вероника, дитя моё. Прошу, скажи мне, тебе нравится Сириус Блэк? Или не нравится? А может быть, тебе нравится какой-нибудь другой мальчик? Скажи правду, дочка. Не бойся. Я не обижусь и не рассержусь. Единственное, что для меня важно — это чтобы ты была счастлива в своей семейной жизни. Как я и твой отец.

— Мама, — девочка опустила взгляд в пол, — Сириус, конечно, красивый. Но мне нравится другой мальчик.

«О нет!» — мысленно запаниковала мать, но заставила себя говорить по-прежнему спокойно:

— И кто он?

И тут же взмолилась про себя: «Небеса всемогущие! Только бы не маглорожденный! Только бы не маглорожденный!»

— Мне нравится его друг, Джеймс Поттер, — тихо призналась Вероника, всё так же не поднимая глаз, а иначе она бы заметила, что лицо её матери озарилось облегчением.

— Поттер?.. Моя тётка Дорея вышла замуж за некоего Карлуса Поттера… Это ведь те самые, которые в родстве с самими Певереллами?

Дочь пожала плечами. Сложные генеалогические отношения чистокровных британских семей для неё были «тёмным лесом», хотя девочка честно пыталась разобраться в этом хитросплетении «родовых древес».

— …Да, кажется, это именно они, — размышляла вслух Пандора, — но я ещё уточню… Что ж, на первый взгляд, мальчик вполне достойный. Расскажи мне о нём.

Вероника воодушевилась и, блестя карими глазами, принялась говорить матери о мальчике, который ей нравился:

— Он учится вместе с Сириусом, они лучшие друзья. Джеймс не такой красивый, но у него такая улыбка!.. Он неплохо учится, но немного ленится. Он отлично играет в квиддич, его взяли в команду факультета. Только он задира и озорник, такой же как Сириус…

Девочка смущённо замолчала, не зная, как отнесётся мать к последней характеристике Поттера и Блэка. Но Пандора только рукой махнула:

— Да ничего страшного, им же всего тринадцать! Пусть озорничают.

И ещё немного подумав и посмотрев на дочь, миссис Моул сказала:

— Ну, что ж, Вероника, дитя моё. Я хочу, чтобы в будущем году ты определилась с этими мальчиками. Подружись с Джеймсом. Я хочу, чтобы ты как-нибудь пригласила его к нам в гости на каникулы. Прежде чем принимать решение о твоей помолвке, я хочу убедиться, что Джеймс Поттер тебе подходит…Да, я поняла, что он тебе нравится, — ответила она на умоляющий взор дочери, — но я хочу быть уверена, что ты ему нравишься тоже. Подумай об этом. Я пока не буду принимать решение и не буду отвечать Вальбурге ни согласием, ни отказом. Блэки — слишком влиятельные колдуны, чтобы портить с ними отношения. Через год, я думаю, и ты, и я уже сможем ответить определённо, принимаем ли мы их предложение. Если ты не сможешь завести достаточно тёплые отношения с Джеймсом Поттером… Или же вдруг он тебе разонравится… Ну, а что, всякое может случиться… Тогда мы заключим твою помолвку с Сириусом.

— А если он не захочет? — робко пискнула девочка.

— Я так понимаю, — усмехнулась Пандора, — Вальбургу это совсем не интересует. Что ж, теперь ступай, погуляй в саду с сестрой. И скажи дедушке, что я хочу с ним поговорить.

Вероника послушно передала дедушке просьбу матери, тот ушёл в дом, а девочки затеяли игру в догонялки между пышными кустами роз и гортензий. К их беготне вскоре присоединились и братья, вырвавшиеся из дома после разговора с отцом (видимо, очень серьёзного разговора) красные, как два квоффла.

…Мистер Арфанг Лонгботтом очень любил своих внучек. Нет, внуков он тоже любил, но ведь они были мальчиками, то есть, будущими главами семьи, и поэтому в их воспитании не было места «лишним» нежностям. А девочки — дело другое. Тем более, что внучки, Вероника и Марсия, были так похожи на двух его самых любимых женщин, которые, увы, покинули этот мир, и по которым он по-прежнему тосковал.

Когда после обеда всё семейство расположилось отдыхать в саду, Марсия задремала на коленях у матери, Миллидор с Протеусом хитро переглянулись, огляделись и умчались на задний двор. Мистер Моул, заметив это, тихо приказал своему домовому эльфу незаметно приглядывать за молодыми хозяевами, а сам ушёл в дом. Мистер Лонгботтом отправился на послеобеденную прогулку, а Вероника пошла вместе с ним.

— Дедушка, а бабушка Каллидора была красивая? — спросила девочка.

— Очень красивая, — вздохнул дед, — наша Марсия, когда подрастёт, будет её копией…

— Значит, Марсия тоже красивая… А я?.. Я ведь не похожа ни на Марси, ни на маму…

— А ты другая. Ты похожа на мою маму, Селестину. Пока я не встретил Калли, я считал, что самая красивая на свете — именно она. Когда она делала себе причёску, подкрашивала лицо каким-то там волшебными штуками — только не спрашивай меня, какими! — все, кто её видел, просто ахали от восторга. Отец даже и не смотрел ни на каких красавиц, когда они были вместе на каком-нибудь приёме! А ещё у неё был золотой характер. Она была очень доброй и справедливой… Ну, и заботливой, конечно… А почему, дорогая, ты спрашиваешь?

— Ах, дедушка… Я хочу знать, смогу ли я сделать так, чтобы один мальчик обратил на меня внимание…

Арфанг остановился, присел и долгим добрым взглядом посмотрел на внучку, потом обнял её и сказал:

— Если этот мальчик до сих пор не обращает на тебя внимание, значит, он просто глупый!

Вероника высвободилась и укоризненно покачала головой. Дедушка улыбнулся:

— Ладно-ладно. Не глупый. Просто маленький ещё. Знаешь, девочки ведь взрослеют раньше мальчиков. Например, в пятнадцать лет девочка уже девушка, юная леди, барышня. А мальчик в пятнадцать лет — всё ещё мальчишка. Но, раз уж тебе так нужно, я мог бы рассказать, чтó я делал, чтобы красавица Каллидора Блэк обратила на меня внимание, — подмигнул он.

— Ой, да! — внучка даже подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Расскажи, расскажи!

… Весь следующий учебный год в Хогвартсе Вероника старалась, используя дедушкины подсказки, привлечь к себе внимание мальчика, который ей так нравился. Разумеется, очень осторожно, чтобы ни он, ни его друзья не раскрыли её истинную цель. Поэтому-то она нисколько не преуспела. Самым непреодолимым препятствием оказалось то, что у неё не получалось почаще находиться рядом с Поттером. Они учились на разных курсах. В свободное от школьных занятий время надо было делать уроки, ведь, несмотря на «нацеленность» на брак, ей необходимо было хорошо учиться. С другой стороны, Джеймс тоже не сидел на месте: он либо был на квиддичных тренировках, либо носился где-нибудь и устраивал всякие проделки вместе со своими тремя друзьями, либо… отбывал наказания за эти шалости. Так что, чем ближе был конец третьего курса, тем Вероника Моул становилась всё печальнее. И нет-нет, да и устремляла она искоса взгляд на высокого, кудрявого приятеля Джеймса, Сириуса Блэка, и вздыхала всё тяжелее от мысли, что, похоже, ей всё-таки придётся всю жизнь жить с этим парнем, хоть и красивым, но с совершенно несносным характером и очень странным чувством юмора. Ну, например, больше всего веселья он находил в издевательствах над другими учениками, особенно с факультета Слизерин, где учились несколько поколений его предков. И это были не просто безобидные шуточки, типа, испачкать мелом руку и оставить на спине отпечаток от якобы дружеского хлопка, или выбить магией из рук сумку и разбросать учебники… Так шутили другие ребята, а у гриффиндорской четвёрки, звавшей себя «Мародёрами», были развлечения совсем другого рода: настоящие обидные, порой жестокие, издевательства.

Поэтому-то тихой и скромной Веронике будущая жизнь с таким мужем вовсе не представлялась светлой и радостной (при этом девочка как-то упускала из виду, что Джеймс-то любил такие проделки не меньше Сириуса). Но что же ей было делать?

И ведь не то, чтобы Поттер интересовался только шалостями. Поклонниц у него было хоть отбавляй, почти столько же, сколько у красавчика Блэка. Он был звездой гриффиндорской квиддичной команды, и в любом матче с любым факультетом больше очков команде, кроме него, приносил только ловец. Всеобщее восхищение его успехами Джеймсу очень нравилось. А вот его собственное внимание чаще всего было обращено на ту девочку, которая менее всех интересовалась им. Лили Эванс, которая училась с ним на одном курсе. Невысокого роста, всегда жизнерадостная и улыбчивая, с прямыми рыжевато-каштановыми волосами и ярко-зелёными глазами. Её вряд ли можно было назвать ослепительной красавицей, но мисс Моул со вздохом признавалась самой себе, что Лили симпатичнее, чем она. Единственное, что в такой ситуации хоть как-то питало её надежды, это то, что, во-первых, Лили была маглорожденной, а в во-вторых, похоже, Джеймс этой девочке совсем не нравился.

Почти сдавшись, Вероника оставила попытки как можно чаще попадаться ему на глаза, лишь более пристально наблюдала за ним, его друзьями и Лили. От отчаяния девочка всерьёз начала подумывать, не сварить ли ей для любимого амортенцию…

Летом 1974 года, во время каникул, она несколько раз очень серьёзно поговорила с мамой и с дедушкой. И эти разговоры были не зря. После них у мисс Моул в голове выкристаллизовался такой план, который и без зелья мог привести её к желаемому результату. В нём, ей казалось, было учтено абсолютно всё, и каждый участник этого плана должен был сыграть определённую роль, приближая её к цели. А роль главного союзника в этой «кампании по захвату Поттера» отводилась не кому иному, как… Сириусу Блэку.

— Сириус, привет, — поздоровалась Вероника, однажды якобы случайно оказавшись рядом с ним.

— Привет. Что стряслось?

— А почему обязательно должно что-нибудь стрястись, чтобы я захотела поговорить с тобой?

Парень смотрел на неё непонимающе, она же глядела в ответ доброжелательно и простодушно.

— Ну, просто ты нечасто заговариваешь первой…

— А вот теперь тебе придётся привыкать общаться со мной почаще, — и она изобразила приторно-сладкую улыбку.

— О чём это ты?

— Ну, как же! Наши родители собираются после Школы нас поженить!

— ЧТО-О?! — Сириус не поверил собственным ушам.

— Что слышал. Твоя матушка поговорила с моей, и они решили…

— …Они решили?! А меня кто-нибудь собирался спрашивать?!

— Ну, наверное, нет, — пожала плечами Вероника. — А что, разве я недостаточно хороша для тебя? Я, вообще-то, тоже из рода Блэков.

Шокированный Сириус воззрился на неё, хлопая густыми ресницами. Девочке казалось, что она примерно знает, чтó сейчас предстаёт перед его мысленным взором: картина его свадьбы с ней. Он в старинной пыльной бархатной мантии с очень тесным воротом, удавкой обхватившим шею, она с головы до ног, как в кокон, запелёнута в цветы и кружева… Торжественные, как на похоронах, физиономии многочисленных представителей рода Блэков. Сияющая торжеством его мать. И рядом, совсем близко к нему, издевательски ржут трое его друзей… Конечно, Вероника не могла знать этого в точности, но она была почти уверена, что недалека от истины. Сириус помотал головой, сбрасывая жуткое наваждение. «Как бы там ни было, — думал он, — девочка-то ни в чём не виновата, она, похоже, рада такой партии… Мне она ничего плохого не сделала, да и вообще, она действительно моя родственница… Вот, смотрит на меня своими карими коровьими глазищами, ждёт ответ… А что, ради Мерлина, мне сказать?»

— Ну? — девочке, похоже, ждать надоело, и она нахмурилась. — Так что, Сириус Блэк, я недостаточно хороша для тебя?

— Да нет, — промямлил он, — ты нормальная девчонка, но я как-то вообще не задумывался о таких серьёзных вещах. Брак, семья… Это всё будет когда-нибудь потом, не сейчас…

— Так никто и не говорит, что сейчас, — улыбнулась (нормальной улыбкой) Вероника. — Пока только помолвка. А сама свадьба потом, когда я Школу закончу. Наверное, я должна сказать своим подружкам и твоим друзьям, да? — мисс Моул была само простодушие: — Или ты сам хочешь сказать?

На этих словах парню показалось, что у него пол из-под ног уходит: да Джеймс его со свету сживёт насмешками! Ремус и Питер, конечно, в лицо ничего плохого не скажут, но за спиной хихикать будут обязательно, а Петтигрю ещё вдобавок эту новость по всему Хогвартсу разнесёт. «О Мерлин, вот я влип!»

Все эти мысли словно огромными буквами были написаны на красивом выразительном лице Сириуса. Вероника еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— Послушай… э-ээ… Вероника… Давай, я сам скажу. А ты пока не говори никому…

— Ладно, — покладисто кивнула девочка. — Пока, жених!

Она послала ему воздушный поцелуй и убежала. Сириус почесал затылок. В такой растерянности его и нашли друзья.

— Ты чего, Бродяга, красный как квоффл? — усмехнулся Джеймс.

— Да ничего, — пробормотал его друг, покраснев ещё сильнее.

…Итак, план Вероники начал выполняться. Конечно, она рисковала, так обращаясь с Сириусом, но совсем немного, всё-таки она считала, что хорошо его знает, и пока он вёл себя именно так, как она предполагала.

Примерно через неделю, которую мисс Моул специально выждала, чтобы её «жених» успокоился и выкинул из головы мысли о «кошмарном браке», она опять подошла к нему.

— Ну, что, Сириус, ты рассказал друзьям?..

— Послушай, Вероника… Ты хорошая девушка, любой парень был бы счастлив назвать…

— …Значит, не рассказал, — вздохнула она. — Хорошо. Я скажу сама.

— Погоди! — взвыл Блэк.

— А чего «годить»-то? — деланно удивилась Моул. — Вон, Джеймс как раз сюда идёт. Он же твой лучший друг. Кому, как не ему, первым узнать о счастливом событии в твоей жизни.

— Нет! — от отчаяния голос Сириуса сорвался. — Молчи, молчи, пожалуйста!..

Поттер подошёл к другу, с любопытством покосился на девочку:

— Привет, Вероника. Не оставишь нас с Сириусом поболтать?

Блэк в ужасе замер, побледнел и прикрыл глаза. Джеймс удивлённо посмотрел на него, потом перевёл слегка подозрительный взгляд на Моул. Та улыбнулась ему, сказала «Пока!» и убежала. Блэк с шумом выдохнул.

— Это что сейчас было, Сириус? Почему эта девчонка ввергла тебя в такой ступор? Если бы я тебя знал не так хорошо, я бы подумал, что ты её боишься, — усмехнулся Поттер и внезапно добавил: — …Или ты в неё влюбился.

— Кто, Я?!

— Нет. Слизеринская змея, — невозмутимо срифмовал Джеймс.

…Ещё через несколько дней Вероника решила, что «жених дозрел». Она подошла к шептавшимся в уголке Общей комнаты Грифиндора четверым «мародёрам» и очень вежливо сказала:

— Сириус, можно с тобой поговорить?

Парни переглянулись. Блэк с тенью обречённости на лице медленно встал и пошёл за девочкой к выходу. Они вылезли через дыру от портрета Полной Леди в коридор.

— Послушай, Вероника, — раздражённо сказал Сириус, — не подходи ко мне больше при моих друзьях. Я не знаю, что ты себе напридумывала с этой помолвкой, но я не собираюсь пока связывать себя никакими отношениями ни с какой девушкой. И вообще, ты не в моём вкусе. Мне не нравится этот брак, — твёрдо закончил он, словно ставя точку. И дело было не столько в девушке, сколько в том, что его мать, как всегда, хотела вершить его судьбу, не считаясь с его желаниями. Он бы так же отреагировал, даже если в невесты мать ему предназначила небесную красавицу. Наверное.

С сознанием своей правоты Блэк сурово смотрел на Веронику, ожидая, что она расстроится, обидится, может даже расплачется. Но каково же было его удивление, когда девочка с улыбкой выслушала его и …кивнула.

— И ты на всё, на всё готов, чтобы только не жениться на мне? — спокойно уточнила она.

— На всё! — самоуверенно кивнул Сириус.

— И поклясться не побоишься?

— Да легко!

— Отлично! — просияла Вероника.

На самом деле она едва сдерживалась, чтобы не броситься мальчишке на шею и не расцеловать его за то, что он вёл себя в точности так, как ей надо было.

— Ты радуешься? — опешил он.

— Конечно. Мне этот брак нравится не больше, чем тебе, Сириус.

— Но зачем тогда ты всё это …?

— А затем, чтобы ты мне помог. Чтобы избавиться от помолвки со мной, тебе надо всего-навсего устроить мою помолвку с кем-то другим.

— Ну, похоже, в этом есть смысл, — задумался Блэк, и в его взгляде, устремлённом на невзрачную Веронику, промелькнуло что-то похожее на уважение. — И с кем же ты хочешь помолвиться?

— С твоим другом Поттером.

Сириус рассмеялся:

— Ну, ты сказала, маленькая мисс Моул! Да Джим… — но он перестал хохотать, видя решительное лицо девочки: — …Ты серьёзно, что ли?

Она кивнула.

— …И как, по-твоему, я должен это сделать? Да чтобы он даже просто посмотрел в твою сторону, ты уж извини, но надо вас вдвоём запереть в сарае для мётел дня на три, самое меньшее! Причём, все мётлы оттуда предварительно убрать.

Вероника поджала губы:

— Ну, раз у тебя ничего не получится, то тогда придётся тебе самому…

— …Эй, погоди! Я ж не сказал, что не получится. Я сказал, что это трудно. Ладно. Ну, допустим, я сделаю так, что он обратит на тебя внимание. Хоть какое-то. Но даже я не смогу его заставить жениться!

— И не надо. Ты только сделай так, чтобы он мной заинтересовался. А дальше я сама справлюсь.

И выражение лица у неё было такое, что Сириус подумал, что она действительно может справиться. У него даже промелькнула мысль, что такая целеустремлённая и уверенная девушка вполне годится в подруги жизни. И, Мордред побери, не только Джеймсу…

— …Но ты ведь знаешь, что Джиму нравится Эванс?

Конечно, Вероника знала об этом. Более того, она даже считала, что знает, как это «препятствие» устранить со своего пути. Первая часть её плана успешно начала воплощаться в жизнь. Она основывалась на том, что Сириус Блэк ни в коем случае не хотел подчиняться воле матери. И ради того, чтобы любой ценой избежать желанного ей брака, он стал потихоньку «обрабатывать» своего лучшего друга, чтобы тот обратил внимание на маленькую мисс Моул, начав с того, что она была тоже из Блэков. Да и на самом деле парень проникся мыслью, что Вероника — хорошая партия для Джеймса, с какой стороны ни глянь. Ну, разве что, не красавица, но ведь нет ведьм без недостатков.

А девочка приступила к следующей части плана, которая была не столько более трудной, сколько более долгой.

…Однажды Лили Эванс в гриффиндорской гостиной объясняла своей подруге Алисе МакКиннон довольно сложное заклинание. Та никак не могла понять, как именно надо взмахивать палочкой. Вероника Моул тихонько подошла к ним и встала около, внимательно слушая объяснения Лили. Алисе никак не удавалось повторить движение, которое показывала подруга. Эванс уже начала раздражаться и повысила голос. На шум подошла старшая сестра Алисы, Марлин:

— Ну, и что тут происходит?

— Да вот, — всплеснула руками Лили, — Лис никак не может понять, как махать палочкой! Я уже и так, и этак… Лин, может, хоть ты ей объяснишь?

— Да она вообще бестолковая!

Марлин рассмеялась, а её сестра невольно шмыгнула носом: она уже чуть не плакала.

— Вон, даже мелкая уже поняла, — покосилась старшая МакКиннон на Веронику, — да?

Та деловито достала палочку и повторила сложное движение. Марлин снова рассмеялась, а Лили с Алисой удивлённо посмотрели на младшекурсницу, которая смущённо улыбнулась.

— Как-как? — вскрикнула младшая МакКиннон.

Её сестра и Вероника, не сговариваясь, синхронно повторили движение палочками. Лили в восторге хлопнула в ладоши. Алиса покраснела, посмотрела на палочку в своей руке. А затем медленно и неуверенно повторила правильный взмах.

— Ур-ра! — опять зааплодировала Эванс, и уже все четверо вместе взмахнули палочками.

И тут, так уж совпало, их палочки сработали очень гармонично: Вероника создала хрустальную вазу с водой, Лили в этой вазе — огромный розовый цветок гибискуса с большим листом. Из палочки Марлин выпорхнула колибри и закружилась над цветком, а Алиса создала малюсенькую лягушку-древолаза, которая, как драгоценный камень, застыла на листе цветка. Девочки довольно переглянулись. Ученики, оказавшиеся рядом, захлопали в ладоши.

После этого незначительного эпизода пятикурсница Эванс стала всё чаще замечать, что четверокурсница Моул так и норовит оказаться поблизости, когда они с Алисой делают уроки. Девочка, вроде бы, выполняла свои собственные задания, но при этом прислушивалась и к старшим. Лили это показалось любопытным, и однажды она спросила:

— Моул, а ты зачем подслушиваешь, как мы занимаемся? Неужели тебе своих уроков не хватает?

Вероника быстро взглянула на неё исподлобья и призналась:

— Я скажу, только если пообещаешь не смеяться.

Лили стало ещё интереснее, и она кивнула и наклонилась поближе.

— Я хочу, — смущённо сказала четверокурсница, — попробовать сдать экзамены сразу за оба курса. Мне показалось, что я справлюсь…

— Ого, — пятикурсница действительно не смеялась, — ты хочешь досрочно сдать СОВУ? Да, амбиций тебе не занимать, Вероника. Но, пожалуй, это может быть интересным. Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли?

— Да, конечно!

…Так началась совсем другая школьная жизнь Вероники Моул: напряжённая, временами тяжёлая, но ещё более интересная. Теперь, казалось, ей было совсем не до устройства собственного семейного будущего. Со всей своей решительностью и целеустремлённостью девочка взялась за учёбу и проходила одновременно программу двух курсов. Лили, Алиса и даже Марлин с удовольствием ей в этом помогали, им было очень интересно, что получится у настойчивой малышки. Побочным эффектом этой стратегии Вероники стало то, что Лили Эванс, увлечённая интересным, необычным делом, ещё резче обрывала Джеймса Поттера, когда тот пытался с ней заговаривать.

Даже всё свободное от занятий время, которого было не так уж много, девочки проводили вместе, их неразлучная троица стала четвёркой. Только вот над именем пришлось призадуматься: имена Алисы, Марлин и Лили очень легко сокращались до Лис, Лин и Лил, но как быть с именем Вероники? Но сообразительная Эванс нашла выход. Пригодилось второе имя их новой подруги, и её стали называть Лес.

Учителя тоже заинтересовались целью мисс Моул и помогали ей. Разумеется, такие общие усилия не могли не увенчаться успехом. Мисс Вероника Селестина Моул, единственная за всё время существования Школы Хогвартс, сдала экзамены сразу за два курса. Преподаватели пошли ей навстречу и приняли экзамены за четвёртый курс у неё досрочно, а СОВУ она сдавала комиссии из Министерства магии вместе с пятым курсом. Сама Министр магии Юджиния Дженкинс поздравила Веронику с успешной сдачей экзаменов, а ректор Дамблдор удостоил мисс Моул наградой Школы за выдающиеся успехи в учёбе.

Лил, Лин и Лис радовались, что золотая чаша с именем Лес займёт достойное место в Комнате призов, наверное, не меньше, чем сама Вероника. Когда после экзаменов все ученики радостно высыпали из Замка на свежий воздух, девочка в который раз принялась сбивчиво благодарить своих старших подруг, и от слёз на глазах почти ничего не видела и едва не падала. Марлин вовремя заметила, что серьёзное напряжение вот-вот вызовет у маленькой Лес настоящую истерику, и утащила её в лечебницу.

…Когда Хогвартс-экспресс вёз учеников по домам на каникулы, Вероника в порыве благодарности пообещала Лили пригласить её в гости на недельку-другую. Эванс ужасно этому обрадовалась, ведь ей с каждым годом всё тяжелее было возвращаться из волшебного мира в магловский и терпеть все каникулы неприязнь сестры Петунии. Конечно, она очень хотела вместо этого погостить в доме чистокровных колдунов, тем более, что это был даже не дом, а целое поместье на острове озера Лох-Ломонд. Ну, а Вероника только потом сообразила, что её родители вряд ли будут в восторге, что придётся принимать маглорожденную волшебницу, но понадеялась, что сможет их уговорить. На вокзале Кингс Кросс Лили тепло распрощалась со всеми своими подругами, а Веронике ещё раз напомнила, что с нетерпением будет ждать её письма с приглашением.Чувствительная Алиса даже расплакалась при прощании, её сестра нахмурилась и поспешно уволокла её от поезда.

Вероника же принялась высматривать в толпе своего брата, Протеуса. За весь этот напряжённый учебный год им крайне редко удавалось общаться. Сестра была слишком занята, а брат, когтевранский шестикурсник, и до этого нечасто отрывался от учебников. Зато сейчас они просто бросились друг к другу в объятия.

— Ники, скажи мне, — горячо заговорил обычно спокойный и рассудительный Протеус, — неужели это правда, что ты получила награду Школы за то, что сдала СОВУ на четвёртом курсе?!

— А ты не поверил Дамблдору? — усмехнулась она. — Думаешь, он так пошутил?

— Ну, нет, конечно, — слегка смутился он, — как я могу не верить ректору… Но у меня в голове не укладывается, что моя маленькая сестрёнка сумела проделать такую тяжёлую работу…

— А я вот сумела!

Вероника раскраснелась и радостно сияла глазами. В таком волнении она даже похорошела. Протеус смотрел на неё с любовью и гордостью. Он сам с первого курса старался учиться как можно лучше и, как большинство когтевранцев, выше всего ценил достижения в учёбе. Его самым большим желанием было стать Первым учеником. Поэтому он не мог не гордиться сестрой и, приобнимая её за плечи, он даже посматривал по сторонам, показывая всем, что тоже имеет отношение к девочке, которая столь многого достигла.

— …Было трудно, — она продолжала делиться впечатлениями, — но девочки мне помогли, они такие хорошие подруги! Я всё поверить не могу, что в следующем году буду учиться вместе с ними! МакГонаголл сказала, представляешь, что гордится тем, что я с её факультета, а Дамблдор пообещал, что напишет родителям благодарственное письмо!

Выплёскивая радость на брата, Вероника не замечала, что четверо парней, её будущих однокурсников, стоят неподалёку, о чём-то шепчутся и то и дело поглядывают в их сторону.

— Ой, что же я всё о себе, да о себе, — спохватилась девочка, — ты-то как, Теус? На следующий год будешь Первым учеником, как хотел? А курсы аппарирования сдал? Теперь уже можешь сам?

— Нет, — улыбнулся её брат, — это только подготовка. Сдать я смогу только в семнадцать лет.

— Жалко. Я бы хотела аппарировать сама, вместо маминого телепорта… Кстати, где Мушка?

Вероника оглядывалась в поисках эльфички, но Протеус молча усмехнулся и потащил оба сундука в сторону одной из колонн.

— Ну, рассказывай же, как у тебя год прошёл, — продолжала теребить его сестра.

— У меня всё хорошо, Флитвик сказал, что будет ходатайствовать за меня перед ректором, чтобы я стал Первым учеником. Среди моих однокурсников на всех факультетах я набрал больше всех высших оценок. Так-то, — усмехнулся он, — не одна ты учиться умеешь!

— Ну, что ты, Теус, я знаю, что ты самый-самый умный в нашей семье!

— Ага, только ты Миллидору не проговорись об этом.

Брат и сестра рассмеялись. Вероника наконец-то заметила прячущуюся в тени Мушку, которой всегда было неуютно в толпе. Девочка ласково чмокнула брата в щёку и вприпрыжку побежала к эльфичке, которая держала в ручках телепортер.

В поместье Моул Форест целую неделю после приезда учеников из Хогвартса шло празднование. Вся семья была очень рада успехам Протеуса и Вероники, особенно, конечно, Вероники. И мать, и отец, и дед чрезвычайно гордились девушкой и принимались осыпать её похвалами, как только она попадалась им на глаза.

Первый день она была от этого счастлива. А затем смущение всё больше и больше стало охватывать её, ведь прежде она никогда не была центром внимания своей семьи. Отношениям в чистокровных аристократических семьях волшебников предписывалось быть уважительными, ровными и, можно даже сказать, несколько холодными, но уж никак не пылкими. К тому же все похвалы, сколь бы сдержанными они ни были, приходились обычно на долю братьев: во-первых, они были старшими, во-вторых, мальчиками, то есть, опорой и гордостью любой семьи волшебников, а тем более чистокровных. Но брат нисколько не завидовал ей, а тоже искренне радовался и хвалил сестру. Благодарственное письмо Дамблдора об успехе мисс Моул было даже помещено в рамочке на стене гостиной на всеобщее обозрение.

А когда вернулся из Дурмштранга старший сын Моулов, Миллидор, как всегда с табелем, полным отличных оценок, празднования развернулись с новой силой. Даже домовые эльфы радовались успехам юных господ, а самая младшая дочка в семье, Марсия, которая только собиралась поступать учиться, наотрез отказалась ехать куда бы то ни было ещё, кроме Хогвартса. Малышка бегала за сестрой хвостиком и упрашивала её ещё и ещё рассказывать об этой школе.

Мистер Моул, а особенно мистер Лонгботтом, были так горды Вероникой, что посовещавшись, решили преподнести ей особенный подарок.

…Как-то утром Вероника проснулась не только от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь плотные кружевные занавески, и от щебета птиц в саду, но и от того, что в её комнате кто-то шуршал и покашливал. Сначала девушка даже испугалась, но потом решительно высунула голову из-под одеяла:

— Кто тут?

— Простите, молодая хозяйка, простите бедную Тибби, — пропищал голос домового эльфа, но… совсем не похожий на голоса семейных эльфов.

Вероника заинтересовалась, села в постели и принялась разглядывать крошечное ушастое существо, топтавшееся в смущении на пороге. Это действительно был домовый эльф, точнее, эльфичка, и совсем молоденькая, хотя возраст домовиков обычно было нелегко угадать. Маленького роста, гораздо миниатюрнее тех эльфов, которых Веронике приходилось видеть. Эльфичка испуганно моргала огромными тёмно-серыми глазами-шарами, а её большие, с человеческую ладонь, уши виновато трепетали, прижимаясь к голове с жиденькими зелёными волосёнками. На ней было намотано новенькое кухонное полотенце, завязанное на плече пышным узлом, а магазинная этикетка от него висела на тоненькой шее как медальон.

— О Мерлин, ты кто? — удивилась девушка, убедившись, что эльфичка ей не знакома. — Я тебя ни разу не видела. Ты чья?

— Тибби подарили мисс Веронике, — эльфичка присела в неловком, но ужасно почтительном реверансе, — Тибби будет служить молодой хозяйке. Тибби — послушный эльф, хозяйка. Тибби — хороший послушный эльф.

— Ух ты! — девушка радостно спрыгнула с кровати: у неё теперь есть собственный эльф! Даже у Миллидора ещё не было эльфа, обычно детям в чистокровных семьях дарили домовика, — если, конечно, могли себе это позволить, — на совершеннолетие или в честь окончания учёбы.

— Позвольте, хозяйка, — засуетилась эльфичка, — Тибби подаст халат и тапочки. Или хозяйка желает одеться к завтраку?

«Хозяйка! — с довольной улыбкой повторила про себя девушка. — Подумать только: я — хозяйка!»

С появлением у Вероники домовички восторги по поводу перехода мисс Моул на шестой курс стали постепенно затихать, чему скромная девушка была очень рада: жизнь входила в привычное русло. Но оставалось ещё одно немаловажное дело: нужно было подготовить семью к приезду подруги Вероники, маглорожденной волшебницы. И не просто подготовить, а убедить пригласить Лили в гости. Решившись, девушка направилась в гостиную, где после завтрака расположилась миссис Моул.

— Да, дорогая? — Пандора ласково улыбнулась дочери, которая почтительно замерла на пороге, ожидая разрешения войти.

— Мамочка, — девушка чинно уселась в кресло, — ещё раз большое спасибо за Тибби. Она ужасно милая.

— Немного неуклюжая. Но ничего, привыкнет, — Пандора безмятежно улыбнулась. — Что ты хотела мне сказать, дорогая?

— Да. У меня есть просьба, — и, увидев заинтересованное выражение на лице мамы, Вероника продолжила: — Я хочу пригласить в гости одну свою подругу.

— У тебя появилась такая хорошая подруга? О, это же очень хорошо! Дружба, установленная во время учёбы, может быть очень полезной в будущем.

С этой точки зрения девушка своих подруг ещё не рассматривала, поэтому такая прагматичность матери её немного покоробила, но внешне это не отразилось.

— Значит, я могу пригласить Лили погостить, да?

— Хм, — миссис Моул слегка нахмурилась в задумчивости, — значит, её зовут Лили. А как фамилия? Кто её родители?

Вероника глубоко вдохнула, готовясь к неизбежному, и сообщила:

— Мама. Лили Эванс — маглорожденная.

Даже чистокровной колдунье из рода Лонгботтомов-Блэков понадобилось всё её самообладание, чтобы достойно отреагировать — то есть, скрыть реакцию, — на подобные слова. Лишь очень внимательный взгляд мог бы заметить, как сбилось её дыхание, и поджались губы, но дочь не видела и этого: сделав столь «кощунственное» признание, она уставилась на узор ковра у себя под ногами.

— Вот как… — после долгой паузы негромко вымолвила мать. — Тебе не кажется, дочь моя, что ты испытываешь моё терпение? Сначала ты отвергла предложение достойнейшего брака, ради… какой-то мифической влюблённости, а теперь намереваешься… привести в мой дом… нечистокровную волшебницу.

…О, самообладанию миссис Моул позавидовала бы даже мраморная статуя! Вероника понимала, что мать рассержена и, тем не менее, очень тщательно выбирает слова. Девушка, беря с неё пример, так же старалась оставаться спокойной и тихо сказала, всё ещё не поднимая глаз:

— Мама. Лили Эванс — хорошая, воспитанная девушка. Она очень умная колдунья. Она очень мне помогла. Если бы не она, я бы не смогла сдать СОВУ. Я должна быть ей благодарна. И она просто мечтает побывать в гостях у настоящей чистокровной семьи колдунов. И вот я подумала, что это самое меньшее, чем я могу её отблагодарить.

Слушая дочь, Пандора молчала, внимательно и испытующе глядела на неё, словно пытаясь подвергнуть её легилименции. Никогда, и в этом она была полностью уверена, её дети не позволили бы себе беспричинно капризничать и просить что-либо лишь потому, что им это просто взбрело в голову. Даже сыновья. Хотя к ним всегда было чуть более снисходительное отношение, как к надёжной опоре в будущем. А тем более, дочери, чьим главным достоинством должно быть послушание. И скромность. Стало быть, у Вероники действительно есть серьёзные причины для подобной просьбы. И благодарность тут не главное. Значит, эта её подруга, хоть и маглорожденная, зачем-то ей необходима. Круглое и добродушное лицо миссис Моул слегка вытянулось и приобрело выражение глубокого сомнения. Но Вероника наконец вскинула глаза и так умоляюще воззрилась на мать…

— Ну, ладно, — нехотя промолвила та, — я надеюсь на твоё благоразумие, дочка. Я поговорю с твоим отцом. А уж со всеми остальными — будь любезна, объясняйся сама. И учти: я соглашаюсь терпеть эту девочку в моём доме одну неделю — и ни минутой больше.

Слёзы, уже наполнившие глаза девушки, мгновенно высохли. Она вскочила, порывисто обняла и поцеловала мать. Затем она выбежала из гостиной, а Пандора возвела глаза к потолку и слегка покачала головой. Тем не менее, снисходительная улыбка всё-таки тронула её красивые губы.

…Что ж, самое трудное было позади, родители, можно считать, согласились принять Лили, пусть даже всего на неделю. Младшей сестре можно было вообще ничего не объяснять, ей достаточно было и того, что в гости приедет подруга сестры по Хогвартсу. Братьям Вероника объяснила необходимость пребывания Лили Эванс в их доме тем, что эта колдунья, хоть и маглорожденная, но будет полезна Веронике в учёбе и в общении с ребятами нового курса. Особого восторга юноши не выказали, но заинтересовались возможностью пообщаться с маглорожденной (к тому же — девушкой…). И только любящему и всепонимающему деду целеустремлённая Вероника доверила истинную причину.

Вероника долго думала, как составить письмо для Лили, несколько раз ей приходилось полностью стирать черновик и писать всё заново. Наконец, она осталась более-менее довольна, и солидный почтовый рыбный филин Моулов важно вылетел в окно с привязанным к лапе письмом.

… — Лили! — раздался рассерженный визг с заднего двора дома семьи Эвансов. — Если это чучело к тебе, то и разбирайся с ним сама!

Юная волшебница выскочила из дома в чём была на яростные крики сестры Петунии. От увиденного она расхохоталась так, что не смогла двигаться и присела на ступеньке, к тому же, у неё с ноги слетел тапочек. Петуния, похоже, собирала высушенное бельё, и в вечерних сумерках на дереве увидела крупную коричневую сову. К лапе большущей птицы был привязан конверт, так сестра волшебницы поняла, что сова прилетела к Лили. То ли сове надоело, что на неё не обращают внимания, то ли Петуния решила прогнать её, но сейчас одна махала широкими крыльями и громко ухала, а вторая визжала и тоже махала чем могла: простынями и полотенцами… Выглядели они при этом настолько одинаково возмущёнными, растрёпанными и круглоглазыми, что Лили не могла не расхохотаться.

— Хватит ржать, Лил! Убери от меня это чудище! — Петуния уже чуть не плакала.

— Да ты же сама её дразнишь, Тьюн, — попыталась урезонить её сестра, подбежав наконец к «полю битвы». Сова, точнее, рыбный филин семьи Моулов, почуяла волшебницу, смолкла и уселась на плечо Лили. Несмотря на большой размер, филин не был слишком тяжёлым, и он явно умел себя вести: в плечо девушки он вцепился крепко, но боль не причинял. Успокаивающе поглаживая мягкие перья птицы и всё ещё хихикая над сестрой, Лили Эванс ушла в дом. Письмо, которое принёс филин, гласило:

«Дорогая Лил!

Я очень рада сообщить тебе, что мои родители разрешили пригласить тебя в гости на целую неделю! Напиши мне свой адрес и отправь с Мистером Ломондом, чтобы я могла прислать тебе телепортер в воскресенье в 10.00. Обнимаю, Лес».

Лили обрадовалась, что новая подруга не забыла о своём обещании, быстро нацарапала ответ и выпустила Мистера Ломонда в окно, убедившись сперва, что сестры уже нет во дворе. Затем она побежала хвастаться родителям, что её приглашают к себе погостить настоящие маги. И ей было ужасно интересно, что путешествие начнётся тоже самым волшебным способом, с помощью телепортера.

Заранее собрав небольшую сумку с вещами и подарками, какие смогла придумать для семьи Лес, Лили с нетерпением ждала воскресенья.

«Интересно, как Вероника пришлёт мне телепортер? Опять с совой? И что это вообще за штука, телепортер?» — размышляла она, в полной готовности усевшись на качели во дворе в назначенное время, и внимательно смотрела вокруг в ожидании. Петуния, которая с самого утра старательно изображала, что ей совсем не интересно, как сестра отправится в гости к подруге-колдунье, то и дело высовывалась из двери, вытягивая шею, но сразу же исчезала, как только Лили взглядывала в её сторону. В очередной раз, когда девушка отвлеклась на Петунию, около качелей раздался негромкий хлопок. Лили вздрогнула, увидев маленькое большеухое существо с круглыми глазами. Существо было замотано в полотенце и держало в тоненьких ручках большую серебряную шкатулку.

— Т-ты кто? — прошептала в удивлении волшебница.

— Тибби, домовый эльф, — пискнуло оно в ответ, — А Вы — мисс Лили Эванс?

Девушка кивнула.

— Хозяйка прислала Тибби телепортировать мисс в дом хозяев.

Лили заулыбалась, спрыгнула с качелей и подхватила с земли сумку:

— Я готова! Что нужно делать?

— Приложите пальцы сюда, мисс, — эльфичка Тибби протянула ей шкатулку.

…Когда Петуния Эванс в очередной раз высунулась из дома, она увидела только тихо раскачивающиеся качели.

— Ух ты! — Лили в восхищении оглядывалась, оказавшись, словно в тот же миг, в комнате, где первым делом увидела подругу. — Вероника! Привет!

Девушки обнялись.

— Это твоя комната? Тут уютно… — Лили уронила сумку на пол и пошла по комнате, осторожно касаясь всего пальцами, словно не веря в реальность окружающего. Она то и дело вскрикивала и спрашивала, что это или то. Вероника тепло улыбалась и объясняла. Заметив, что домовичка укоризненно покачивая головой, потащила брошенную сумку к массивному гардеробу чёрного дерева, Лили поинтересовалась: 

— А чей это эльф?

— Мой! — гордо заявила Лес. — Родители мне подарили Тибби за то, что я сдала СОВУ! Так что, это мне тебя надо благодарить, Лил!

Девушки опять обнялись.

…Лили Эванс очень понравилось в Моул Форест. Вероника как смогла кратко и мягко объяснила подруге, как той следует себя держать, и поскольку правила поведения волшебников не сильно отличались от правил вежливости маглов, Лили смогла произвести достаточно благоприятное впечатление на семью Лес. Конечно, живой и весёлой девушке пришлось сдерживать свой характер, особенно при родителях Вероники, но нельзя сказать, что это было уж слишком тяжело для неё. А почти со всеми детьми Моулов она вообще быстро нашла общий язык. Хотя самый старший из них, восемнадцатилетний Миллидор, познакомившись с ней и немного поговорив, более не навязывал своё общество, Лили прекрасно проводила время с Протеусом, Вероникой и Марсией. Пару вечеров к молодёжи присоединялся даже мистер Лонгботтом. Пожалуй, из всей семьи — кроме Лес, конечно, — именно Арфанг Лонгботтом наиболее доброжелательно отнёсся к гостье и этим понравился ей.

Неделя пребывания Лили в гостях у Вероники пролетела совершенно незаметно, и вот Эванс со вздохами уложила сумку и спустилась в гостиную прощаться с хозяевами. Девушка вежливо и скромно присела перед мистером Лонгботтомом и мистером Моулом, удостоившись улыбки первого и сдержанного кивка второго, затем она поклонилась миссис Моул, а та ответила вполне доброй улыбкой. Миллидору был адресован самый церемонный реверанс, а когда он важно, копируя отца, кивнул, Лили не сдержалась и прыснула смешком. Остальных Моулов девушка, отбросив церемонии, просто обнимала, а Веронику и Марсию ещё и поцеловала. В какой-то краткий миг Лес показалось, что подруга хотела чмокнуть и Протеуса, более того, ей показалось, что от этого порыва чуть покраснели они оба. Вероника слегка нахмурилась и, поджав губы, совсем как мать, утащила подругу в свою комнату телепортироваться.

1 сентября, как обычно, ученики Хогвартса заполонили платформу 9 и ¾, бурно радуясь встрече с друзьями после летних каникул. Как только эльфичка Тибби, невероятно гордая тем, что ей поручили телепортировать хозяйку с братом на вокзал, выполнила задание и исчезла, Вероника и Протеус Моулы прилежно потащили свои сундуки к поезду. Точнее, тащил брат, а сестра шагала рядом, выискивая взглядом среди суетящихся на платформе разновозрастных колдунов своих подруг.

— Ты сундук камнями набила, что ли? — проворчал, отдуваясь, семикурсник.

— Ага, — легко согласилась шестикурсница, — гранитом колдовской науки. Грызть буду. Могу и с тобой поделиться, мистер Первый Ученик.

— Нет уж, спасибо. Своего достаточно. …Ну, в какой вагон сядем?

— Ты хочешь ехать вместе со мной?

Вероника резко остановилась, испытующе глядя на брата. Тот тоже остановился, поставил багаж, отёр вспотевшее лицо, и в его ответном взгляде ясно прочиталось недоумение.

— …Или ты хочешь ехать с моими подругами? — закончила она фразу. — Точнее, с одной из моих подруг.

— Не понимаю тебя.

Протеус пожал плечами и уже хотел снова взяться за сундуки. Но вдруг сзади раздалось:

— Протеус! Вероника! Привет! Как же я давно вас не видел, словно не в одной школе учимся!

Их нагнал светловолосый парень высокого роста и немного полноватый, пожал руку юноше и улыбнулся во всё своё круглое лицо девушке.

— Привет, Фрэнк! — отозвались брат с сестрой.

Моулы обрадовались, увидев своего кузена Фрэнсиса Лонгботтома, который учился на седьмом курсе факультета Пуффендуй. Мать Фрэнка чрезмерно опекала единственного сына, и при ней он был тихим и молчаливым, но, вырываясь из-под её присмотра, становился более весёлым и общительным. Кто-нибудь мог бы даже счесть его излишне общительным. Веронике же он казался очень похожим на деда, как внешне, так и по характеру, и поэтому она его любила. Девушка предложила ехать вместе, и все трое отправились искать свободное купе.

— Поздравляю, Ники, — добродушно басил Фрэнк, пока они шли по коридору вагона. — Наверное, было трудно сдавать сразу за два курса? Теус, твоя сестра оказалась умнее тебя, а Дор как это пережил?

Вероника быстро глянула на брата, заметила, как он нахмурился, и поспешила сказать:

— Да ладно, Фрэнк, при чём тут ум… просто терпение, усидчивость, помощь подруг и немножко везения. А ещё меня все учителя поддержали. Так что, одна бы я не справилась, мне вообще после экзаменов пришлось даже к мадам Помфри сходить. …Ты сам-то как? Успешный «середнячок», как всегда?

— А! — весело махнул рукой румяный кузен. — Лучше иметь красную морду и зелёный диплом, чем зелёную морду и красный диплом, верно, Теус?

Это была любимая шутка пуффендуйцев, поскольку по окончанию учёбы выдавался диплом, написанный обычными изумрудно-зелёными хогвартскими чернилами, но если оценки были только «Превосходно» и «Выше ожидаемого» — диплом писали рубиново-красными чернилами.

Когтевранец Моул только фыркнул: во-первых, на кузена Лонгботтома обижаться было просто невозможно, а во-вторых, в узком коридоре, да ещё с двумя сундуками, не очень-то удобно возмущаться или затевать споры.

— А забавно получилось, о сестра моя и брат мой, — продолжал балагурить Фрэнк, — что мы все с разных факультетов! Только слизеринца нам не хватает…

Он открыл дверь и заглянул в очередное купе. Там в одиночестве сидел худой парень, уже в форменной мантии. Его большие чёрные глаза на бледной носатой физиономии настороженно воззрились на улыбающегося здоровяка Лонгботтома.

— …Неужто слизеринец?! — вскричал тот.

Парень непонимающе поморгал, но кивнул. Он явно ожидал какого-то подвоха.

— Вот и отлично! Это знак! Тогда мы тут и расположимся.

Фрэнк по-хозяйски закинул все сундуки на верхние полки, плюхнулся на сиденье напротив обалдевшего слизеринца и радушно указал на свободные места остальным:

— Ну, чего замерли? Присаживайтесь! Лучшие представители всех четырёх факультетов Хогвартса в сборе! Можем ехать.

Словно повинуясь этому приказу, «Хогвартс-экспресс» дёрнулся, платформа с провожающими волшебниками за окном поплыла назад. Вероника и Протеус пошатнулись в дверях, и им поневоле пришлось сесть.

— Итак, — всё так же бодро говорил Фрэнк, не обращая внимания на смущение остальных, — позвольте Вам, о гостеприимный слизеринец, представить скромных волшебников, что великодушно приютили Вы под сводами этого купе. Я — Фрэнсис Лонгботтом, с факультета Пуффендуй, эта милая леди — Вероника Моул, с Гриффиндора. Да-да, та самая. Ну, а этот юноша, что так укоризненно качает головой, делая вид, что ему стыдно за кузена, Протеус Моул с Когтеврана. …Если что, он ей не муж, а всего лишь брат.

Лонгботтом ухмыльнулся и подмигнул слизеринцу. У того моментально заалели щёки, и ему пришлось отвернуться. Вероника тоже покраснела и опустила взгляд, а Протеус буркнул:

— Ну, ты бесцеремонностью превзошёл самого себя, Фрэнк!

— Я упорно тренировался! — захохотал тот, но через пару секунд заметил, что никто больше не веселится.

— Э-ээ… Ладно, извините. Кажется, я и впрямь перестарался. Прошу прощения, особенно у вас, о незнакомец. Эти-то, — кивнул он на кузенов, — знают мои причуды. Так как же твоё имя?

Слизеринец быстро скользнул взглядом по остальным. Казалось, он хотел убедиться, что какими бы странными эти трое ни были, особенно не в меру болтливый пуффендуец, ничего плохого они ему не собираются делать. Он откашлялся и сказал:

— Северус… Снейп. Слизерин, шестой курс.Примечание к частиЯ поняла, почему не собиралась поначалу прибавлять моего любимого Северуса в эту историю! Вот, он появился — и поверьте, эпизодическим персонажем или же героем второго плана он быть не собирается!)))

Хогвартс-экспресс, деловито пыхтя и постукивая колёсами на стыках, нёсся к станции назначения. Вероника незаметно для себя задремала: сиденье удобное, вагон плавно покачивался… Вдруг она проснулась от громкого звука. Встрепенувшись, она огляделась и поняла, что звук, который её разбудил, был стуком закрывшейся двери: Протеус и Фрэнк вышли из купе. Вероника внезапно осознала, что осталась с совершенно незнакомым парнем наедине. Она вздрогнула и опасливо покосилась на него. Северус попытался улыбнуться.

— Извини, — тихо сказал он, — твои братья ушли, а я, наверное, не самая подходящая компания для девочки.

— Почему? — не сдержалась она.

— Я плохой собеседник. Не умею развлекать других.

— Да и не обязательно меня развлекать, — пожала она плечами. — Я люблю молчать.

— Я тоже.

Северус почему-то вздохнул и отвернулся к окну. Вероника устроила голову поудобнее на спинке сиденья и попыталась снова заснуть. Она смотрела в затылок парню и внезапно подумала: «И почему бы ему не помыть голову?»

— Они быстро грязнятся, — спокойно сказал он, не поворачиваясь. Девушка снова вздрогнула, и спать ей моментально расхотелось. — Мои волосы. Надоело их мыть каждый день. Сначала неприятно было. Потом привык. Мне всё равно, как я выгляжу.

— Но другие люди… — начала она и осеклась.

— А почему меня должно волновать, что обо мне подумают другие люди? — Северус резко повернулся и с вызовом посмотрел на Веронику. — Обычно им до меня нет никакого дела!

— А твои друзья?..

— Мои друзья? — переспросил он и горько усмехнулся. — Какие друзья? — он обвёл рукой купе: — Ты видишь здесь моих друзей? Я полукровка. Учусь в Слизерине. Дальше объяснять, или сама догадаешься?

— Извини, — прошептала девушка и потупилась, пряча выступившие слёзы.

— Да ладно, — вздохнул парень, махнул рукой и опять отвернулся. — Я привык. Ты же тоже чистокровная… Просто не обращай на меня внимания, как почти все в Хогвартсе.

В купе опять повисло молчание. Вероника быстро вытерла глаза. Ей, доброй и справедливой, стало жалко этого странного, очень одинокого парня. Между прочим, характер у него сильный, это заметно. Как, он сказал, его зовут?..

— Северус, можно тебя спросить?

Он был очень удивлён и робостью в её голосе, и тем, что она заговорила с ним сама, но особенно тем, что назвала его по имени. Повернувшись, он посмотрел на девушку повнимательнее. Определённо, не красавица. Но и не дурнушка, что-то в ней есть такое…

— Ну, спрашивай.

— Как ты догадался, что я подумала про… твои волосы? Легилименция? Без контакта глаз и без палочки?!

Парень усмехнулся, и взгляд его чёрных глаз чуть потеплел:

— В данном случае, никакого волшебства, это магловская логика и наблюдательность. Я ж наполовину магл.

— Ну, объясни, как!

У девушки был такой озадаченный вид, что Северус почти развеселился.

— Я видел в окне, что ты смотришь на меня. Потом ты удивилась. Чему может удивляться девочка, глядя мне в затылок? Уж не моей небесной красоте! Вот и вся «легилименция».

Вероника рассмеялась. Северус, глядя на неё, тоже.

— Можно теперь я тебя спрошу, Вероника?

— Конечно.

— Трудно было сдавать экзамены сразу за два курса?

— Тяжело, конечно, но не слишком. Мне очень помогли мои подруги. Лили, Алиса и Марлин. Они помогали мне, объясняли, всегда поддерживали…

Вероника хвалила своих подруг, пока не заметила, как сжимает губы Северус, словно ему было больно. Она снова принялась извиняться за бестактность, а потом внезапно сказала малознакомому парню то, в чём не признавалась даже самым близким:

— На самом деле, мне было ужасно трудно. Столько заданий, столько учебников, столько всего надо запомнить, и всё оно путается… К маю я даже нормально спать перестала. А после экзаменов, когда вся школа радовалась свободе на лужайке возле озера, я так плохо себя почувствовала, что… Если бы не Марлин, я, наверное, опозорилась бы там при всём народе, устроив истерику. Она вовремя увела меня к мадам Помфри.

— Хорошо, что всё обошлось, — сказал Северус со странной интонацией, словно думал о чём-то своём, — с тобой, — и перевёл разговор на другую тему: — А какой предмет для тебя был самым трудным?

— Пожалуй, Трансфигурация. Слишком сильно нужно сосредотачиваться. Выбросить всё лишнее из головы. А ещё Зельеварение. Там, наоборот, столько всего надо держать в памяти…

— Да? А у меня с Зельеварением вообще никаких проблем нет, — пожал плечами парень.

— Но как же ты помнишь, сколько, чего, как и когда добавлять?

— Да зачем помнить-то! Надо просто уяснить принципы… Слушай, Вероника, — он бросил на неё быстрый взгляд, — если хочешь, я мог бы тебе помогать… Иногда. Если будут какие-нибудь вопросы… — он явно смутился. — Ты можешь спросить у меня. Если, конечно, не постыдишься общаться с полукровкой со Слизерина… Из меня, конечно, учитель тот ещё, но я постараюсь помочь.

— Отличная идея! — заблестела глазами девушка.

…До самого Хогсмида Протеус и Фрэнк так и не вернулись в купе к сестре, но та совсем без них не скучала. Когда вечно насторожённый слизеринец преодолел свою замкнутость и убедился, что эта гриффиндорка не испытывает к нему ни сословной, ни факультетской неприязни, он оттаял и показал себя интересным и умным собеседником.

Вероника очень хотела рассказать подругам, какого помощника она неожиданно нашла, ведь в Зельеварении они все знаниями не блистали. Поэтому, как только поезд остановился, она потянула за собой Северуса, но тому вдруг срочно понадобилось что-то найти в сундуке. Девушка махнула ему рукой и помчалась к выходу из вагона. На перроне было уже довольно темно, поэтому неудивительно, что, как только спрыгнула с лесенки, она налетела на кого-то в толпе учеников.

— Эй, потише, леди… Букашка! Ты решила меня затоптать? — раздался над её головой насмешливый голос.

Мисс Моул вскинула глаза — и мгновенно покраснела: это был не кто иной, как Джеймс Поттер. Остальные трое «мародёров» стояли позади него и смеялись. От обиды Вероника растерялась ещё больше, и… внезапно заявила в полный голос, глядя Поттеру прямо в глаза:

— Тебе следовало бы повежливее разговаривать со своей будущей женой!

Эта фраза вызвала просто гомерический хохот у парней, другие ученики даже принялись оборачиваться. Лишь Сириус почему-то слишком быстро оборвал смех. Вероника опрометью бросилась в толпу, а в темноте тамбура блеснули чьи-то глаза.

…Вдруг Вероника услышала, как её кто-то окликнул:

— Лес!

Она остановилась и завертела головой. Чуть в стороне она разглядела, наконец, своих подруг. Вероника, расталкивая всех, побежала к ним.

— Да ты сама на себя не похожа! — воскликнула Лили, заметив, что лицо у подруги красное, как закатное солнце, а в глазах блестят слезинки. — Кто посмел тебя обидеть?

Вероника невольно всхлипнула и вытерла глаза.

— Привет, девочки. Я в …

— …Ой, только не говори, что ты в порядке! — хмыкнула Марлин. — Можете превратить мою голову в ночную вазу, если это не «господа мародёры» постарались! Ладно ещё, они слизеринцев достают, но обижать девочку с собственного факультета!.. Ну, Поттер, Блэк и их прихлебатели дождутся у меня! Недаром меня назначили Главной Старостой!

Семикурсница МакКиннон сердито обозревала текущую мимо толпу.

— Но тебе же нравится Блэк! — внезапно пискнула из-под её локтя Алиса.

— Что?! — Лили и Вероника изумлённо воззрились на Марлин.

Та, покраснев не хуже Моул, буркнула: «Ещё чего! Алиса, ты бы поменьше болтала, а?»

Три шестикурсницы многозначительно переглянулись. Тут, как нельзя вовремя, в поле зрения показались упомянутые парни. Они живо обсуждали что-то, но Петтигрю заметил Веронику в окружении подружек. Он дёрнул Джеймса за рукав, что-то сказал, показал пальцем в сторону девушек и захихикал. Поттер взглянул туда, сбился с шага и словно в растерянности взъерошил волосы. Блэк что-то резко сказал Питеру и отвесил ему подзатыльник. Все четверо ускорились и исчезли в темноте.

— Чего это они? — спросила Лили. Остальные пожали плечами, а Марлин ещё и покрутила пальцем у виска. — Ладно, пошли уже к каретам. Не знаю, как вы, а я с утра ничего не ела.

Девушки влились в толпу. Вдруг Эванс с улыбкой окликнула кого-то, кто проталкивался мимо:

— Привет, Протеус! Как дела? — и помахала рукой.

— Привет, Лили, — чуть смущённо отозвался брат Вероники.

Он и Фрэнк остановились.

— Ники, не представишь нас своим подругам? — заулыбался Лонгботтом. — ...Ой, извините, милая леди! — он сокрушённо посмотрел сверху вниз на Алису, которой случайно наступил на ногу.

Вероника представила кузена и брата подругам, потом назвала парням имена девушек. Ей по-прежнему не нравилось, что Протеус и Лили явно интересуются друг другом, и отвлечься от этой мысли ей помогло забавное выражение лица Алисы, которая одновременно морщилась от боли и пыталась светски улыбаться видному здоровяку Фрэнку.

После тяжелейшего напряжения в прошлом учебном году, этот год казался Веронике Моул чуть ли не продолжением каникул. Вместе со своими подругами она быстро справлялась с домашними заданиями, и у девушек ещё оставалось достаточно времени, чтобы посудачить обо всём и обо всех.

Но так бывало не всегда.

…Три неразлучные шестикурсницы окружили один стол в гостиной Гриффиндора и дружно писали сочинение по Зельеварению. То есть, сначала писали дружно. А сейчас разгорелся спор. Каждая тыкала пальцем в свой учебник, доказывая с помощью одинаковых книг совершенно разные точки зрения. Спорила даже обычно тихая Алиса МакКиннон, ведь сейчас Марлин, которая всегда подавляла своим присутствием младшую сестру, с ними не было. Лин назначили Главной Старостой, и у неё было полно других дел.

Три подруги в азарте спора постепенно повышали голос, пока на них не зашикали другие ученики, которым, как ни странно, тоже надо было делать уроки. Сконфуженно смолкли Алиса и Вероника, но не Лили.

— Вот! — торжествующе тыкала она обеим подругам прямо в лицо свой учебник. С виду эта книга была самой старой, да ещё так исписана всякими пометками, что первоначального текста местами не было видно вовсе. — Я же говорю вам, что надо помешивать не непрерывно, а делая секундную паузу после каждого оборота. Вот же, написано!

— Интересно, почему мы должны верить каким-то каракулям, а не печатному тексту? — проворчала Лес.

— Вот именно, — поддакнула Лис.

— Ну, вы пишите как хотите, а я напишу так! — надулась Лил.

— Ладно, — примирительно сказала подругам Вероника, — я сейчас схожу и проконсультируюсь у… одного специалиста.

— Это у какого ещё специалиста? — тут же позабыв про разногласия, Лили и Алиса с интересом воззрились на неё. — У Слагхорна?

— Нет.

С таинственной улыбкой девушка направилась к выходу. Её подруги переглянулись.

В это же самое время Джеймс Поттер, который с видом заговорщика шептался в углу гостиной со своими приятелями, заметил идущую к дыре Веронику. Он толкнул локтём Сириуса и указал взглядом на девушку. Несколько мгновений два закадычных друга молча переглядывались, как будто Поттер настаивал, а Блэк отказывался что-то делать. Петтигрю и Люпин тоже переглянулись, но в недоумении: они явно не были посвящены в суть "переговоров". Наконец Сириус сдался, прошёл по комнате, не обращая ни на кого внимания, и также выбрался в коридор.

— Вероника! — окликнул он девушку. Та остановилась и с удивлением оглянулась на него. — Ты куда идёшь?

— В совятню, а что?

— Да ничего. Пойдём, я провожу…

Они вместе стали спускаться по крутой лестнице из башни. Блэк осторожно поддерживал Моул за локоть.

— Ты какой-то странный, Сириус. Не заболел?

Парень мотнул головой.

— Так что ты хотел?

— Я… Мне надо тебе кое-что сказать. От себя лично. А ещё… кое-что передать от Поттера.

— Да? — удивилась она. — И что же нужно от меня Джеймсу?

— Ха, — усмехнулся Блэк, — а то, что хочу сказать Я, тебе не интересно?

— Интересно, конечно, — парировала Моул, — но ведь ты сам здесь, и сам решишь, говорить мне что-то или нет, а погнался ты за мной из-за поручения Джеймса. Значит, это что-то важное. Ну, так говори.

Парень остановился, и девушка тоже. Она заметила, что он отводит взгляд и прячет руки в карманах в явном смущении. Такое поведение совсем не походило на его обычную самоуверенность. Чем дольше Вероника смотрела на него, тем быстрее росла её собственная тревога: такой Сириус ей был не знаком, и теперь она уже не знала, чего от него можно ждать.

— Эх-х… Ладно… Ты… — он ещё немного помялся, и, наконец, заговорил внятно: — Ты в прошлом году попросила кое-что сделать для тебя.

— Да, я не забыла. И что с этой моей просьбой?

— Вот. Я пытался. Честно. И так, и эдак, разве что напрямую ему не говорил. Но у меня ничего не получилось. Он только смеётся в ответ. У него в башке только Эванс.

— …Эванс… — как эхо, повторила Вероника.

Сириус вряд ли расслышал в её шёпоте боль и ревность, потому что просто кивнул:

— Да. Тебе, уж извини, ничего с ним не светит. И не потому, что он в неё влюблён. Он, конечно, твердит, что любит её, но на самом деле его просто заедает, что она на него — ноль внимания, фунт презрения. Уж я-то могу отличить, где любовь, а где… желание что-то присвоить.

— Но если у него не любовь, то…

Блэк махнул рукой, прерывая Веронику:

— Я уважаю твои чувства, да, но у этого оленя, то есть, у Поттера, в голове место только для одной мысли, не больше. Честно. Он мой лучший друг, и я уважаю и люблю его как друга, и жизнь за него отдам, и всё такое. Но это не мешает мне знать, что он — упёртый придурок. Поэтому я тебе говорю: брось мечтать о нём, он тебе не подходит. Оглянись вокруг, в Хогвартсе есть и другие парни, которые тебе подходят больше. Нормальные…

Девушка упрямо сжала губы, и парень стушевался и смолк.

— Спасибо, Сириус, я поняла тебя. Так, всё-таки, что хотел передать мне Джеймс?

— Вероника, я не хотел идти к тебе с этой его дурацкой просьбой!

— Ну, хорошо, ты не хотел. Я понимаю, почему. Но всё равно, он не пошёл сам, а отправил тебя.

— Да Мерлинова борода! Я ему так и сказал, иди, мол, сам попроси. А он — мне: «Тебя она послушает, ты ж её родственник. А я кто такой»… Короче, я сам попал в собственную ловушку.

— Послушай, Сириус, я уже достаточно заинтригована. Говори, наконец-то, что просит Джеймс.

Он набрал полную грудь воздуха и выпалил:

— Джеймс просит тебя убедить Лили Эванс с ним встречаться.

— Что?!

Вероника резко побледнела и отшатнулась. На секунду парню показалось, что она сейчас рухнет в обморок, и он опять схватил её за локти. Девушка прикрыла глаза и медленно осела прямо на ступеньку лестницы. Сириус со скорбным выражением на лице сел рядом с Вероникой и обнял её за плечи.

— Да как ты мог… — горько прошептала она.

— Я?!

Сириус убрал руку и сердито раздул ноздри. Ниточка близости, которая связала его и Веронику, казалось, лопнула.

— …То есть, ты винишь в том, что «Джеймсу Безупречному» пришла в голову такая бредовая идея, не кого иного, как меня?!

С минуту длилось молчание. Блэк злился. На Веронику, на Джеймса, но главным образом, на себя. Почему бы ему сейчас просто не встать и не уйти? Он передал просьбу друга — что ему ещё делать рядом с этой упрямой девчонкой? Ему же наплевать на неё и на её чувства! …Но он так и остался сидеть около неё, ощущая рукой тепло её руки.

— Нет, я не виню тебя, — наконец, снова заговорила девушка, тихо и безжизненно, — в том, что ему пришла в голову эта идея. Я просто огорчилась, что ты по… что ты смог передать такую просьбу. Хотя ты прекрасно знаешь, что я…

— Я знаю. Я не хотел.

— Да. Да…

Она глубоко вздохнула и встала со ступеньки. Парень тоже вскочил. Он опасался смотреть на неё, но когда всё-таки взглянул… Вместо ожидаемых потоков слёз увидел, что она вполне спокойна, лишь брови нахмурены. И опять она упрямо, совсем по-Блэковски, сжимала губы. Миллион раз он видел такую же бесцветную полоску вместо рта на лице своей матери. Да и сам умел сжимать губы не хуже…

— Скажи… своему другу, — произнесла Вероника спокойно и твёрдо, — что ты убедил меня выполнить его просьбу. И не вдавайся в подробности.

— Но…

Вероника не стала его слушать, она направилась к лестнице в совятню. Ничего не понимающий Сириус побрёл назад, в Башню Гриффиндора.

…Совятня Хогвартса представляла собой большую, очень высокую комнату, в ней под самым потолком были широкие проёмы, похожие на окна без стёкол, чтобы совы могли свободно влетать и вылетать, когда им вздумается, или когда доставляли почту. Из стен торчали толстые древесные сучья со множеством веток поменьше, чтобы птицы на них отдыхали. Прямо посередине комнаты была широкая чаша с водой и чан для корма (кормили сов обычно эльфы-домовики, но птицы могли охотиться и сами, вне Замка). Пол был устлан выпавшими пёрышками, пухом, объедками и помётом. Сов было так много, что домовики просто не успевали убирать дочиста, их магии хватало лишь на то, чтобы всё это не падало в еду и воду.

Вероника Моул, брезгливо сморщившись, подобрала подол мантии и прошла к ещё одному столу, защищённому сверху подобием навеса. На столе лежали стопки писчей бумаги и перья для письма (хотя, никому не возбранялось подобрать любое понравившееся перо с пола). Были там также чернильницы и перочинные ножи. Девушка взяла четвертушку бумаги, быстро написала пару строчек, подозвала сову и сказала ей имя адресата. Птица ухватила клювом послание и взмыла вверх. Девушка проводила её взглядом, вздохнула и вышла из совятни.

Она спустилась по лестнице, но не пошла в башню факультета. Вместо этого Вероника снова уселась на тех же ступеньках, где только что сидела вместе с Блэком. Примерно минут через десять послышались торопливые шаги, и к ней подошёл Северус Снейп. Он сжимал в руке её письмо и выглядел несколько взволнованно.

— Привет, Северус… — выдохнула она и попыталась улыбнуться.

— Привет, Вероника. Не могу не сказать, что твоё послание, — он помахал бумажкой и усмехнулся, — резко повысило мнение моих однокашников обо мне.

— Неужели? — без интереса произнесла она.

— Похоже, они подумали, что меня кто-то позвал на свидание.

Он коротко рассмеялся, но увидел, что девушка шутку не поддерживает.

— Извини, — он резко сменил тон. — Ты чем-то расстроена? Что случилось? Расскажи, может быть, я смогу помочь.

— Я вообще-то хотела спросить у тебя… Помнишь, в поезде ты предложил мне помощь по Зельеварению? Предложение всё ещё в силе?

Снейп энергично кивнул.

— Так вот…

И она объяснила ему, из-за чего у неё был спор с подругами. Северус в задумчивости принялся грызть ноготь. Вероника передёрнулась и предпочла отвернуться.

— …Ну, это проще некуда, — вымолвил парень. — Вам следует писать в сочинении только то, что написано в тексте учебника. Слагхорн консервативен донельзя. Ну, а когда будете готовить зелье на практике — тогда, я думаю, можно пользоваться теми пометками. Кстати, — он быстро глянул на Веронику, — Эванс не сказала, откуда у неё такой исписанный учебник?

— Нет, не сказала.

Всё так же задумавшись о своём, Моул не заметила, что после этих слов Северус выдохнул с явным облегчением.

— Что ж, спасибо, Северус, я тогда пойду. Извини, что вызвала тебя сюда, наверное, я помешала…

— Да ничему такому ты не помешала, — парень мотнул немытой головой. И внезапно сказал: — Тебе точно не нужна моя помощь? Ещё какая-нибудь?

На этот раз Вероника услышала в его голосе еле заметные нотки заботы.

— Да чем ты можешь помочь… — вздохнула она.

— Кто знает, кто знает…

Снейп развернулся, взметнув пыль подолом мантии, и ушёл, оставив Моул с её мыслями.

Вероника осталась одна. Теперь ей не надо было ни перед кем «держать лицо», и она наконец-то расплакалась. Ну, почему, почему она не такая симпатичная, как Марсия, или хотя бы, как Лили! Даже Марлин красивее её: она высокая, статная, у неё такие длинные ресницы и пышные кудри! Да что там Марлин, даже Алису, если она не ревёт, можно считать хорошенькой: у неё безупречная, словно фарфоровая, кожа и такой аккуратный вздёрнутый носик! «Если бы я была красивой, Джеймс обязательно полюбил бы меня… — Вероника хлюпала носом и размазывала слёзы по лицу. — Что же теперь делать? Я так старательно строила свой план! Неужели всё напрасно? И посоветоваться не с кем… И зачем я брякнула, что выполню просьбу Джеймса! Ну, как же, как я смогу уговаривать Лили встречаться с моим любимым парнем?! С моим! …Так, хватит ныть, Вероника Селестина Моул! Вспоминай, что тебе сказал Блэк! Джеймс не любит Эванс, он только… Так, а сама Лили? Она Поттера не любит точно, но кого-то же она любит? А почему я, её подруга, об этом ничего не знаю? …Кажется, ещё не всё потеряно! …Но, во имя Морганы, только бы это был не Протеус!»

Как только девушка поняла, что ей нужно делать, она тут же, как всегда, перестала рыдать и жалеть себя. Сначала она зашла в ближайшую туалетную комнату и хорошенько умылась холодной водой. Пристально осмотрев лицо в зеркале, она решила, что не очень заметно, что она только что плакала. Всё-таки хорошо, что у неё не такая тонкая бледная кожа, как у Лис: у той, когда плачет, всё лицо в красных пятнах… Пристроив на лицо своё обычное независимое выражение, мисс Моул отправилась в Башню Гриффиндора.

Хотя девушка и торопилась к подругам, — и не только за тем, чтобы всё-таки дописать сочинение, — сразу попасть в гостиную ей не удалось. Едва она шагнула в коридор, где висел портрет Полной Дамы, она заметила, что у окна напротив входа стоит очень знакомая фигура. Кто ещё мог так мило ерошить собственные волосы! Но какого праха тут делает Джеймс Поттер, да ещё один, без своей свиты? Вероника быстро провела по лицу рукой, убеждаясь, что от слёз и следа не осталось, и деловито двинулась к портрету, словно не замечала Поттера.

— Стоять на месте! — задорно крикнул ей Джеймс. Она остановилась и взглянула на него, словно вежливая хозяйка дома на надоевшего гостя. Но это его нисколько не обескуражило. — Позвольте выразить вам мою горячую признательность, Леди Букашка!

— Вообще-то, у меня есть имя, — сказала Вероника спокойно, хотя внутри у неё всё переворачивалось от желания прикоснуться к нему. И во внезапном озарении, как там, у поезда, она закончила прозвищем для него самого: — Сэр Олень!

Поттер изумлённо заморгал, но быстро пришёл в себя. И заговорил уже нормально:

— Ладно, ладно, извини, Вероника. Я, правда, хочу поблагодарить тебя за то, что согласилась мне помочь. Сириус сказал, что ему пришлось долго убеждать тебя… Спасибо.

Он опять взъерошил волосы на затылке. Девушка прикрыла на мгновенье глаза.

— «Спасибо» — это много. …Лучше пообещай, что тоже выполнишь одну мою просьбу.

— Да я всё, что угодно, сделаю, если только Лили будет со мной встречаться!

— Поклянись, — и Моул вынула волшебную палочку.

Не задумываясь, Поттер тоже выхватил свою палочку, и волшебники подтвердили свои обещания.

«Ах, как это мило, а я — свидетель!» — томно пропела им Полная Дама.

…Этим же вечером Лис, Лил и Лес забрались на кровать одной из девушек, чтобы поболтать перед сном. Они задёрнули занавески для большей таинственности, ведь подслушивать их было некому: Афина Хоуп упала с метлы во время квиддичной тренировки и была в лечебнице, а Маргарита Паррот стала старостой и, соответственно, её кровать теперь пустовала.

— …Ну же, Алиса, расскажи наконец, откуда ты знаешь, что Марлин нравится Блэк?

— Ой, мне так стыдно, девочки! — Лис действительно порозовела, но скорее от удовольствия, что может поделиться чем-то интересным с подружками, а вовсе не от стыда. — Я, представляете, нашла её дневник!

— Дневник? Но это же такое личное! — «назидательно» сказала Лес, вздрагивая от предвкушения. — Нельзя читать личные дневники или письма!

— Ну, конечно, нельзя, — усмехнулась Лил. — Но с другой стороны, если ты не хочешь чтобы твоё «личное» читали, защищай чарами, правда же, Лис? Или, хотя бы, не бросай где попало. Я вот однажды нашла письмо моей старшей сестры, она ведь простой магл, она не умеет накладывать чары.

— Ну, и что, и что там было? — заинтересовались чистокровные колдуньи, на время позабыв о Марлин.

— Вы не представляете! — рассмеялась Лили. — Она просила Дамблдора принять её в Хогвартс, как меня, волшебницу! Как ей такая глупость только в голову взбрела!

Девушки рассмеялись.

— И что же Дамблдор?

— Конечно, он ей вернул эту писульку, и даже ответил, при том очень вежливо, что «он ужасно сожалеет», но это невозможно.

— Ей, наверное, было очень обидно, да? — промолвила Алиса.

— Ну, наверное, — слегка нахмурилась Лили. — Она мне до сих пор завидует и даже почти не разговаривает со мной. Да ну её, ты лучше скажи, Лис, неужели на дневнике Лин не было никаких чар?

— Да были, конечно, — довольным тоном сказала та, — но я подсмотрела, как она их снимает!

— Ух ты, молодец!

— Ну, и что же там было написано про Блэка?

— На целую страничку она расписала, какие у него красивые глаза и ресницы, и волосы… Какой у него приятный голос… И если бы он не был таким «раздолбаем» — это слово я, кстати, не поняла, наверное, что-то вроде придурка, — то мог бы отлично учиться, и тогда бы ей, Марлин то есть, было бы не стыдно в него влюбиться. Но следующая страничка была вся в сердечках с именем Сириус внутри. Такие красивые, розовые, блестят и мерцают…

Все три мечтательно вздохнули.

— Значит, Лин только собирается влюбиться в Блэка? — удивлённо уточнила Лес. — Вот не думала, что можно ещё выбирать, влюбиться или же не стоит…

— Значит, она вообще не влюблена! — твёрдо сказала Лили. — Я думаю, что если уж любишь, то точно знаешь, что это так. А всякие «если», да «может быть» — это никакая не любовь.

— А ты откуда знаешь? — осторожно спросила Вероника. — Ты сама влюблена? Ну-ка, признавайся, в кого?

— Да, да, давайте все признаемся! — в восторге захлопала в ладоши Алиса.

— Ну, ты и начинай! — «коварно» улыбаясь, воззрились на неё Лили и Вероника.

— Ой… — МакКиннон залилась краской, казалось, от макушки до пяток. — В-вероника, а ты не обидишься?

— Я? Моргана Великолепная, почему я должна на тебя обижаться?

— Мне очень понравился твой кузен Фрэнсис… — еле слышно сказала Алиса и потупилась, разглаживая ладонью складочки на покрывале.

— Фрэнк Лонгботтом? Серьёзно? Ну да, вообще-то, он умеет произвести впечатление, это верно…

— …Но он же толстый! — скривилась Лил.

— И никакой он не толстый! — закричала с возмущением Алиса. — Он… Он…

— …Знаете, что говорит сам Фрэнк, когда его обзывают толстым? — невозмутимо сказала Вероника.

— Что? — отозвались подруги: Лили — с вежливым интересом, Алиса — жадно.

— Он говорит: «Я не толстый, я — уютный!»

Все рассмеялись.

— Забавно, — кивнула Эванс.

— Вот! — даже с некоторой гордостью сказала МакКиннон. — У него есть чувство юмора, а ещё он хорошо воспитан!

— Да он всего лишь извинился, когда тебе на ногу наступил! — расхохоталась Лили.

— А ты не смейся, а сама говори, кто тебе нравится! — с обидой сказала Лис.

— Мне-то? А мне пока ещё никто не нравится настолько, чтобы я могла влюбиться.

— Правда? — изумилась Лес. — Вот прям’ никто-никто?

— Это ты на Протеуса намекаешь? — усмехнулась Эванс. — Ну, он, конечно, симпатичный, но он слишком… Как бы это сказать… Слишком независимый, вот!

— А это что, плохо, когда парень независимый?

— …Лили хочет, чтобы её парень во всём с ней советовался и своего мнения вообще не имел, — хихикнула Алиса. — Чтобы она его могла жалеть, — и она засюсюкала, кривляясь: — «Ах, ты мой бедненький, мой несчастненький! Ну, не плачь, я сейчас тебе слёзки вытру, конфетку дам!» Да, Лили?

— Ничего ты не понимаешь, Лис, — пробурчала та. — Я хочу, чтобы мой парень меня ценил и уважал, а не вытирал ноги!

— Ну, тогда понятно, почему ты так не любишь Поттера! — только убедившись, что Вероника на её стороне, Алиса позволила себе продолжать подкалывать Лили.

— Ой, только не надо мне напоминать про этого придурка! — замахала руками Эванс. — «Не люблю» — это ещё мягко сказано!

— Но он же так тебя лю-у-бит, пожалей его, бедняжечку-у! — насмешливо пропела МакКиннон.

— После того, что эти Мародёры устроили перед летними каникулами, я этого идиота ни за что жалеть не стану! И вообще, как он уже достал со своей, якобы, любовью! Что бы такого сделать, чтобы он навсегда позабыл про меня?! «Обливиэйтом» его шарахнуть исподтишка, что ли…

… И тут Веронику осенила очередная идея…

— Лил, — медленно промолвила она, боясь спугнуть свою мысль, — а я, кажется, знаю, как тебе избавиться от… этих приставаний…

— Да?! — радостно вскричала Эванс. — Ах ты, умница, малышка Лес! Говори же скорее, как?!

— Лили, я понимаю, то, что я хочу предложить, покажется тебе очень странным, — медленно заговорила Вероника, додумывая продолжение своего плана, — но, как мне кажется, это единственный способ…

— Ну, говори наконец-то! — нетерпеливо перебила её подруга. Алиса же молча взирала на обеих, широко раскрыв глаза.

— Тебе нужно… согласиться с ним встречаться, — Вероника пошла ва-банк.

— Мне? Встречаться с Поттером?! — возмущённо вскрикнула Эванс. — Да ты в своём уме, Моул? Я же тебе говорю, я хочу избавиться от него!

— Не горячись, Лил. Послушай меня. Поттер тебя не любит. Он просто вбил себе это в башку. Как только ты начнёшь вести себя как все остальные его фанатки — он мигом потеряет к тебе интерес. Сейчас ты не подчиняешься ему…

Лили пренебрежительно фыркнула, вздёрнув подбородок.

— …а его это бесит, вот он и ходит за тобой. Как только ты покажешь, что обожаешь его…

Та фыркнула снова.

— …сама увидишь: два-три свидания — и всё: поминай его, как звали.

Эванс нахмурилась в задумчивости. Слегка хрипло от долгого молчания Алиса спросила:

— Как ты можешь быть в этом уверена, Лес?

И Лил тут же подхватила:

— Вот именно. Не получится ли наоборот, и он прилипнет ко мне, как жвачка к волосам?

— Не прилипнет. Сбежит. Я точно знаю.

Несмотря на то, что выражение её лица было преисполнено уверенности, Вероника про себя молилась, чтобы то, что сказал ей Сириус, действительно было правдой. Ведь этот отчаянный план мог сработать так, как надо Веронике, только если Сириус сказал правду, и Джеймс не любит Лили. Если же это не так… Получится, что она сама отдаст любимого парня сопернице. И уж тогда не стать ей, Веронике Моул, миссис Поттер ни-ког-да.

Помолчав, Лили сказала:

— Ну, я подумаю над этим предложением, Лес. Хотя продолжаю считать его дурацким.

— Подумай, подумай, — Вероника старалась говорить лёгким тоном, не выдавая своей заинтересованности.

И три подруги отправились спать.

Весь следующий день Вероника поглядывала на Лили, пытаясь угадать, какое она примет решение. Та была непривычно молчаливой, сосредоточенно работала над заданиями и почти не разговаривала с подругами. К своему удивлению, несколько раз Вероника ловила на себе вопросительный взгляд Джеймса, хотя он быстро указывал глазами на Эванс. Моул едва заметно кивала, еле сдерживая вздох. Напряжение просто звенело в воздухе, казалось, его ощущал даже беззаботный Блэк, который заметно хмурился и мало разговаривал. Более того, на уроке со Слизерином Веронике показалось, что и Снейп что-то ощущает: он тоже несколько раз косился на неё, правда, почти сразу отводил глаза. Но, возможно, он просто хотел узнать, справились ли девочки с сочинением после его «консультации».

Веронике нельзя было показывать собственную заинтересованность в исходе дела. Ни в коем случае. Она понимала, что надо ждать, пока Лили сама скажет о своём решении, но ей ужасно хотелось поскорее узнать, согласится ли Эванс, или же откажется. «Моя маглорожденная подруга даже не подозревает, что от её решения зависит судьба всего магического мира, — высокопарно думала Вероника. — …Ну, по крайней мере, моя судьба точно».

После ужина Лили всё с тем же сосредоточенным выражением лица схватила Веронику за руку и оттащила подальше от всех остальных. Лес шла за подругой, чувствуя слабость в коленях и нервную дрожь, словно опять оказалась на экзамене СОВУ. Но, вспомнив умение своей матери владеть собой, девушка медленно выдохнула и постаралась казаться спокойной. Убедившись, что рядом больше никого нет, Эванс заявила ей:

— Ладно. Похоже, мне придётся согласиться на твой дурацкий план. Других вариантов всё равно нет. Только я боюсь, что не смогу как надо притвориться. Петуния, моя сестра, мастер притворства, а я вот совсем не умею…

— Ну, представь, Лил, что ты на сцене в театре, что это у тебя такая роль. Чем лучше ты изобразишь, что обожаешь его, тем быстрее он от тебя сбежит.

— Да я уж поняла твою идею… Вести себя, как все его поклонницы: вздыхать, бросать томные взгляды из-под ресниц… Часто моргать и складывать губки бантиком при виде него… Тьфу, гадость! А на самом деле — хотеть только одного: треснуть чем-нибудь потяжелее по его наглой, самоуверенной роже.

«Я бы сама тебя треснула за такие слова, — стиснув зубы, подумала Вероника, — но продолжай и дальше ненавидеть моего Джеймса, милая подружка! Тебе ещё понадобится этот щит от его обаяния…»

— Тебе придётся сдерживать… это твоё желание, — слегка напряжённо сказала она. — Если уж совсем невмоготу будет притворяться — давай, я сварю для тебя амортенцию.

— А ты умеешь? — искренне заинтересовалась Эванс. — А ты уже варила? И получилось? А для… Ой, извини, — она смутилась.

— Умею. Я просто тренировалась. Просто интересно было, смогу я или нет, зелье-то не из простых.

Вероника сделала вид, как будто не поняла мысль Лили, что ей, с её внешностью, только зелье и может помочь привлечь парня.

…Субботним утром ученики неторопливо завтракали в Большом Зале. За столом Гриффиндора все весело болтали и делились планами на выходные. Четыре подруги сидели рядом и тоже разговаривали больше, чем ели. Постепенно зал пустел, но девушки словно не замечали этого, увлечённые болтовнёй. Марлин сегодня была свободна и, соскучившись по подругам, взахлёб рассказывала всякие истории, приключившиеся за неделю. В основном, смешные случаи с первокурсниками. Девушки смеялись, не обращая ни на кого внимания. Зато за ними очень пристально наблюдали Мародёры. Вероника вытирала глаза после очередного рассказа о незадачливых новичках и случайно взглянула в сторону этих парней. На лице Джеймса нетерпение разве что не было написано большими буквами. Сердце девушки больно сжалось. «Надеюсь только, что он не догадается, от чего на самом деле у меня лицо горит», — мысленно вздохнула она. Затем она медленно прикрыла глаза.

Прочитав этот знак, Поттер вскочил, как будто скамейка под ним внезапно раскалилась. Друзья удивлённо уставились на него, но он принял независимый вид, привычным жестом взъерошил волосы и пошёл по центральной дорожке, словно к выходу из Зала. Блэк, Люпин и Петтигрю потянулись за ним. Вероника, следившая взглядом за Джеймсом, наклонилась к Лили и шепнула: «Ну, готовься, к тебе идёт Поттер». Подруга скривилась, но тут же прикрылась рукой, словно поправляла волосы. Моул встала и отступила назад. Заметив, что Мародёры обогнули гриффиндорский стол и направляются к ним, вскочила и Марлин.

— Чего это вам тут понадобилось? — с вызовом шагнула она им навстречу, глядя, впрочем, не на Поттера, а на Блэка. — Заблудились, что ли? Дверь вон там!

Она мотнула головой, уперев руки в бока.

— А ты купила весь зал или только это место, МакКиннон? — усмехнулся Сириус. — Где хотим, там и ходим.

Алиса вскочила и быстро метнулась за спину сестры. Лили встала нарочито неторопливо.

— Что опять затеваете, господа Мародёры? — негромко сказала она.

— Ну, почему о нас такое мнение, — засиял улыбкой Джеймс, — что мы всегда что-то должны затевать? Просто обидно, верно, парни?

— Ага, — кивнул Сириус и тоже расплылся в улыбке. — Вот, вроде, и не хочешь делать ничего плохого, а куда ж деваться!.. Раз все так думают — приходится соответствовать!

Он рассмеялся и обнял за плечи Петтигрю и Люпина, которые тоже заулыбались, невинно хлопая глазами.

— А я вообще всегда преисполнен благими намерениями по отношению к тебе, Эванс! — сказал Поттер. — И сейчас я опять всё с тем же вопросом: когда ты пойдёшь со мной на свидание? Как насчёт сегодняшнего вечера?

Джеймс улыбался с самым умильным выражением на лице, на какое только был способен. Лили смотрела на него насторожённо, явно борясь с собой. Вероника видела обоих только в профиль. Она глядела на них пристально, даже не моргая, а чтобы не было видно её собственного выражения лица, отступила ещё дальше назад и едва не споткнулась о лавку соседнего стола. Она понимала, что умению владеть своими чувствами ей ещё учиться и учиться у своей матушки. Сейчас эти двое, даже не подозревая о том, решали её, Вероники Моул, судьбу, и она очень не хотела, чтобы кто-нибудь догадался, какие чувства её обуревают. Блэк, правда, взглянул на неё, но вряд ли он был способен распознать хоть что-то, тем более, что он опять принялся за пикировку с Марлин.

— Ладно, Поттер, так и быть, я пойду сегодня с тобой на свидание, — наконец, промолвила Лили. Она небрежно махнула рукой, но тут, видимо, вспомнила, о чём говорила с Вероникой и покосилась на неё. Затем опять взглянула на Поттера — и поморгала, сложив губки бантиком. Лес зажмурилась и словно без сил села на скамейку. Алиса и Марлин в изумлении выпучили глаза на Эванс. Сириус заулыбался ещё шире. Он стал озираться, нашёл свою кузину, шагнул к ней и, схватив за руку, вынудил подняться. Затем он, широко взмахивая руками, стал подгонять всех гриффиндорцев к двери, оставляя Поттера и Эванс «наедине».

…Лили с горящими щеками и непонятным выражением лица присоединилась к подругам чуть позже. Как только она влезла в гостиную, подруги сразу потащили её в спальню шестого курса.

— Ну, рассказывай же! Рассказывай! — теребили её сёстры МакКиннон. — Что тебе сказал Поттер? Где вы будете встречаться? Он сказал, что вы будете делать? А во сколько ты пойдёшь? А можно мы спрячемся где-нибудь рядом и посмотрим?

Эванс молча прошла к своей кровати. Затем резко развернулась и наставила указательный палец на Веронику:

— Я тебе это ещё припомню, Моул!

— Что, всё так плохо? — упавшим голосом отозвалась Лес. Радостное предвкушение медленно слиняло с лиц остальных подруг.

— Не то слово. У меня было жгучее желание придушить его прямо там, при всех. Но раз уж пообещала при свидетелях — я пойду на это идиотское свидание.

Постепенно лицо её смягчилось, она уселась на кровать и опять посмотрела на Веронику:

— Ты точно уверена, что только так он отстанет?

Теперь голос Лил был чуть ли не жалобным. У Вероники только и было сил, что кивнуть.

— О-о, ну какой же он придурок, этот Поттер! — с этим отчаянным воплем Эванс повалилась назад, на постель. Марлин и Алиса бросились к ней, и никто не увидел выражения лица Вероники. С гигантским усилием снова овладев собой, Моул присоединилась к подругам.

— Ты должна мне галлон Умиротворяющего снадобья, Лес. Оно мне точно понадобится. А если придётся идти и на второе свидание… Вот прямо сейчас иди и вари амортенцию. Моих сил не хватит!

…Перед свиданием Лил наотрез отказалась прихорашиваться, как ни уговаривали её Лис и Лин. Лес предусмотрительно сбежала, сославшись на то, что надо проситься к Слагхорну в лабораторию готовить «заказанные» зелья.

Профессор, конечно же, поинтересовался, что она собирается варить.

— Сэр, вы же знаете, что в прошлом году я занималась очень напряжённо.

— Конечно, мисс Моул. Ваша целеустремлённость и настойчивость не может не вызывать уважение.

— Спасибо, сэр. Но я боюсь, что несколько переоценила свои силы. Программа шестого курса, мне кажется, трудна для меня. Я очень переживаю, что не справлюсь и разочарую моих родителей и всех, кто в меня поверил. В том числе, и вас, профессор.

— И какое же зелье вам для этого необходимо? — слегка насторожился Слагхорн.

— О, ничего необычного, сэр! Всего лишь Умиротворяющее снадобье.

— Ах, это! Что ж, думаю, я позволю вам провести этот чудесный субботний вечер в компании котелка и горелки, — хихикнул учитель. — Вы знаете, где всё необходимое, — он махнул палочкой, открывая шкаф. — Но — услуга за услугу, мисс Моул.

— Да, сэр.

— Во-первых, вы потом всё уберёте за собой.

— Разумеется, — пожала плечами девушка.

— Во-вторых, приготовите немного и для меня, — он призвал внушительных размеров бутыль и подал Веронике.

Вероника Моул начала с Амортенции и готовила зелья очень тщательно. И вовсе не потому, что не была уверена в своих умениях, хотя снадобья действительно были не из простых. Девушка просто тянула время, изо всех сил стараясь вернуться в спальню позже, чем Лили Эванс придёт со своего первого свидания с Джеймсом Поттером. Менее всего она хотела оказаться в эпицентре обсуждения этого события. Вероника знала, что обсуждение обязательно состоится, что ни Алиса, ни Марлин, ни даже Афина не устоят перед искушением узнать из первых уст, каково это, встречаться со знаменитым Поттером. Знала она также и то, что Лили непременно наиподробнейшим образом поделится всеми своими впечатлениями, будь то радость, или же возмущение. Не знала она лишь того, получится ли у неё самой скрыть своё отношение к сказанному подругой. Вероника убеждала себя, что будет лучше, если Лил останется довольной Джеймсом, ведь тогда она сможет более убедительно изобразить обожание. Но в её влюблённой душе вскипали ревность и гнев при одной только мысли, что Лили и Джеймс могли делать, оставшись наедине, и, возможно, Лили это понравится.

Девушка наконец погасила горелку: на рабочем столе выстроился ряд хорошеньких её собственных флаконов, фиолетовых — для успокоительного, розовых — для любовного зелья, и бутыль профессора Слагхорна. Пока варилась, Амортенция ничем не пахла, тот аромат, который для каждого волшебника был своим и был связан с возлюбленным, или возлюбленной, зелье приобретало лишь после остывания. Вероника поставила бутыль на учительский стол и принялась так же неторопливо прибираться.

Но и уборка рано или поздно заканчивается. «Скорее, поздно, чем рано, — бросив взгляд на часы над дверью класса, подумала девушка. — Наверное, уже можно идти в спальню». Убедившись, что все склянки хорошо закрыты и не прольются, она собрала их в сумку. И не удержалась, открыла последний пузырёк и вдохнула тончайший аромат. Пахло навощенным паркетом, озёрной свежестью и… «Нет, настоящая леди никогда, даже под страхом смерти, не признается, что ей может нравиться подобный запах. Даже самой себе, — Вероника покраснела. — Но так может пахнуть только Джеймс Поттер, я это знаю абсолютно точно».

Девушка быстро пробежала по пустынному подземелью и выскочила в холл. Уже у самой лестницы она вдруг боковым зрением заметила, что в полутьме около прохода в расположение факультета Пуффендуй стоят две подозрительно знакомые фигуры. Моул на цыпочках подкралась поближе к перилам, чтобы послушать, о чём разговор. Ей показалось, что Главная Староста Марлин МакКиннон отчитывает Фрэнка Лонгботтома за пребывание в такой поздний час вне расположения факультета. Поднявшись на несколько ступенек, Вероника уже собиралась вслушаться в тихий разговор, но оступилась и съехала по ступенькам на пол. С одной стороны, её падение было вполне удачным: она ушиблась не сильно, и флаконы в сумке не разбились. С другой же стороны, шум в полной тишине холла показался просто оглушительным, и Марлин с Фрэнком с волшебными палочками наизготовку выскочили из-за лестницы. Они увидели, как Вероника сидела на полу, держалась за ушибленное место и вполголоса поминала гремлинов и прочих зловредных тварей. Семикурсники одновременно улыбнулись, потом спрятали палочки и подошли к ней.

— Вероника?! Ты что тут делаешь? — сказали они чуть ли не в один голос.

— Я шла, и вот, упала, — покраснев от смущения, невнятно пробормотала она. Фрэнк подал ей руку и помог встать:

— Не сильно ушиблась? Может, в лечебницу?

— Нет-нет, я в порядке!

— Ладно, пошли, я отведу тебя в Башню, — сказала Марлин каким-то странным тоном.

…Только оказавшись в темноте спальни, Вероника смогла с облегчением перевести дух: там давно уже все спали. Она составила флаконы в свою тумбочку и помчалась умываться. Вскоре она спала так же безмятежно и крепко, как её однокурсницы.

Утром, по дороге в Большой Зал на завтрак, Вероника всё-таки узнала впечатления Лили о вчерашнем свидании. Но, во-первых, шквал эмоций, скорее всего, иссяк ещё вчера, а во-вторых, Вероника уже была готова воспринимать любую реакцию Лил должным образом.

— Ты сварила зелья? — без предисловий спросила Эванс.

— Сварила. А что, уже не надо? — Моул даже смогла сыронизировать.

— Ещё как надо. Плохая из меня актриса. А Поттер просто несносный. Но я же теперь не могу отказываться встречаться с ним…

Лили махнула рукой и вздохнула, а Вероника с облегчением подумала, что надежда на успех всё ещё остаётся.

…Вечером Лили выпила порцию Умиротворяющего снадобья и взяла флакончик с Амортенцией.

— Помнишь? — напутствовала её Лес. — Когда выпьешь, обязательно прикоснись к нему. Как только прикоснёшься, зелье сразу начнёт действовать. И не вздумай касаться кого-нибудь другого, даже случайно. Поэтому пей прямо перед тем, как увидишь Поттера.

Алиса, которая стояла рядом с подругами и внимательно слушала, открыла рот, чтобы что-то спросить, но Лили, видимо, задала её вопрос:

— А что будет, если всё-таки прикоснуться к кому-то другому?

Вероника возвела глаза кверху.

— Я же говорила уже сто раз: к кому прикоснёшься под Амортенцией, в того и влюбишься!

— А если это будет девушка?

— Да хоть кто! Ещё запомни, что через час эффект пропадёт, так что… не гуляй слишком долго.

— Ладно, мамочка, я поняла, — хихикнула Эванс. — Спасибо тебе, Лес. А чем оно пахнет? Не противно, надеюсь?

Вероника не успела ответить, Лили с любопытством открыла пробку и осторожно понюхала.

— М-мм… Как интересно… Пахнет свежей выпечкой, прям’ как у мамы… Ещё страницами новой книги…

— А ещё чем? — не удержавшись, жадно спросила Лес.

— Не пойму… Похоже на жареный миндаль.

— Да?

— Точно, жареный миндаль. Хм, — Лили в задумчивости свела брови, — и где-то я этот запах чувствовала, причём совсем недавно…

— …За столом в Большом Зале, где ж ещё, — теперь хихикнула Алиса. — Кто вчера умял пять миндальных пирожных?

— Во-первых, они были вку-усные! — сердито сверкнули на неё зелёные глаза Лили. — А во-вторых, крошечные, на один укус!

— Ладно-ладно, иди уже, а то Поттер поседеет, пока тебя дожидается…

— Да скорей бы он вообще сбежал уже, честное слово, плакать не стану, — скорчила рожицу Лили, пряча в кулаке розовый флакончик.

…Чуть менее, чем через час Вероника и Алиса увидели, что Джеймс Поттер и Лили Эванс вместе вернулись в гостиную факультета. Они держались за руки, поэтому еле протиснулись в портретную дыру. Джеймс улыбался во всю физиономию и ещё чаще трепал свои волосы, а Лили не сводила с него взгляд и улыбалась ещё глупее, чем он. Удивлённо-восторженное «О-о-о!» пронеслось по гостиной. Алиса радостно пискнула и захлопала в ладоши, а Вероника почувствовала, что её тошнит. Она снова уткнулась в книгу. Поттер вернулся к своим приятелям в угол комнаты, они сразу же сгрудились вокруг стола и зашептались. Лили подошла к подругам, села рядом с ними и всё с той же улыбкой нежно взглянула в сторону Поттера. Но через пару мгновений действие амортенции закончилось. Эванс вздрогнула всем телом, её глаза расширились, и она, закрыв руками лицо, бросилась к двери в спальни. Вероника и Алиса помчались за ней.

— Что такое? Что с тобой? Что случилось, Лил? — восклицали они.

— Ой, девочки! Мне так стыдно!

— Стыдно? Тебе? Но что такого ты могла сделать, Лили, за что тебе могло быть стыдно? — изумилась Алиса.

— Хвала небесам, ничего такого уж непоправимого…

— …Это, наверняка, из-за успокоительного, — рассудила Вероника.

— Да, конечно. Спасибо, что дала ещё и его, Лес. Но эта Амортенция… Ой, девочки, это страшная штука!

— Ну, расскажи, расскажи! — сверкая глазами в нетерпении, теребила подругу Лис.

— Я её выпила, потом подошла к Поттеру, протянула руку. Он сам за неё схватился. Чётко помню, что я подумала: «Сейчас он опять со своей дурацкой улыбочкой начнёт хвалиться, какой он классный игрок в квиддич». И тут у меня перед глазами словно пузырь жвачки розовый лопнул, всё заволокло какой-то пеленой, а потом я сама беру Поттера под руку и говорю таким противным сладким голосом: «А скажи, Джейми, правда, что у тебя самая лучшая метла во всём Хогвартсе?» А он раздувается, что твой окками, от гордости и давай вещать про свою метлу… А я слушаю, глаз с него не свожу, киваю, улыбаюсь — и, Мордред побери, мне это всё нравится!

Лили содрогнулась.

— И правда, кошмар, — мрачно констатировала Вероника.

— Но почему тебе стыдно-то? — допытывалась Алиса. — Ну, он говорил, ты слушала… Что плохого в этом? Или это не всё? …Вы, что, целовались?!

— Да нет, конечно! Упаси Мерлин… Но если бы он захотел… Вот это-то и было самым ужасным. Полная зависимость. Я бы сделала всё, что он захотел, — и была бы этому рада.

— Ну, зато ты вела себя именно так, чтобы как можно быстрее ему надоесть, — заставила себя сказать Лес. — В следующий раз выпьешь больше Умиротворяющего и меньше Амортенции.

— Ты прям’ как экспериментируешь надо мной, — проворчала Лили.

— Да если и так. Цель нашего эксперимента, если ты помнишь, избавить тебя от приставаний Поттера. И сделать это до того, как ты сама в него втюришься.

— Я?! — Лили гневно замотала головой. — Да никогда в жизни!

— Ладно. Так когда у вас следующее свидание?

— В следующую субботу. На неделе, слава Мерлину, не получится. У него, видите ли, тренировки.

Всю следующую неделю на уроках Вероника исподтишка следила за поведением Лили и Джеймса. То, что она смогла заметить, с одной стороны, её порадовало, но с другой — слегка встревожило. Поттер выглядел довольным и часто оглядывался по сторонам с видом победителя. Но изредка на его лице мелькало и озадаченное выражение, словно он спрашивал сам себя: «Ну, а дальше-то что?» Вероника в этом мимолётном выражении видела, что достигнутая цель скоро перестанет его интересовать, а значит, будет пройден ещё один шажок к исполнению её мечты. Что не могло её не радовать.

А вот Лили Эванс вела себя совсем иначе, чем всегда. Она вдруг стала сторониться подруг на уроках и норовила подсесть поближе к Мародёрам. Если раньше она ясно показывала, что шутки этих парней, особенно Сириуса и Питера, ей не нравятся, то сейчас она даже смеялась вместе с остальными. Это, конечно же, не могло не тревожить целеустремлённую мисс Моул. Во внеурочное время Лили по-прежнему была вместе с подругами, поэтому Вероника старалась не упускать возможность и напоминала ей, что раньше она ненавидела и презирала Поттера с дружками. Конечно, делалось это в лёгкой, шутливой форме. А ещё Веронике помогала, хоть и невольно, Алиса, которая простодушно интересовалась, как так произошло, что Лил сменила гнев на милость, неужели она всё-таки влюбилась, и тому подобное.

В пятницу после занятий Лили вдруг заявила подругам, что завтра пойдёт на квиддичный матч.

— Вместо свидания? — усмехнулась Вероника.

— Нет, утром — матч, а свидание вечером, — Лил заметно смутилась.

— Ты же никогда не интересовалась этим глупым спортом, — удивилась Алиса.

Отвлёкшись от домашней работы, она подняла голову и посмотрела на подругу. С кончика её пера тут же сорвалась капля чернил и «украсила» кляксой пергамент. Лис взвизгнула. Лес обрадовалась возможности оставить эту тему и принялась отчищать магией лист. Про себя же она решала, нужно ли ей идти тоже, чтобы присматривать за Лил, или полезнее сделать вид, что ей всё равно. Поразмыслив, она решила, что лучше будет не ходить.

На следующий день после завтрака гостиная Гриффиндора почти пустовала, школьники ушли смотреть первый матч сезона. Обе сестры МакКиннон и Вероника не пошли на трибуны, вместо этого подруги взялись за домашние задания.

Три девушки тихо-мирно, прилежно корпели над сочинениями, как вдруг…

Алиса покосилась на сестру, а затем внезапно разрыдалась, бросила перо и стремглав помчалась в спальню. Вероника и Марлин переглянулись в недоумении, а затем побежали вслед за ней.

— Что случилось, Лис?! — встревожено вскрикивали девушки. — Что с тобой?!

Они дёргали занавески кровати, куда забралась Алиса, но та, продолжая рыдать, держала их изнутри. Наконец, обе, отнюдь не тщедушные, девушки дёрнули разом, и занавеси оборвались с колец.

— Пусть она уйдёт, Лес! — приглушённо визжала Алиса, барахтаясь под малиновым, слегка пыльным, бархатом. — Пусть она уйдёт, видеть её не могу!

Марлин ничего не понимала:

— Алиса, дорогая, что с тобой?

— Я тебе не «дорогая»!

Лис выпуталась из оборванных штор. Взлохмаченная, красная как помидор, она вперила в сестру яростный взгляд, чихнула, шмыгнула носом и опять разрыдалась. Вероника вскочила на постель и обняла Алису.

— Марлин, пожалуйста, принеси из вон той тумбочки фиолетовый флакон.

Старшая подруга в совершеннейшей растерянности повиновалась.

— Спасибо. Лин, ты же видишь, что с ней, — промолвила Лес, откупоривая Успокоительное зелье, — пожалуйста, иди в гостиную, ладно?

— Ты справишься? Может, лучше её отвести к мадам Помфри?

— Нет, ей сейчас станет легче. Иди.

Марлин покачала головой, но вышла. Вероника поднесла флакон ко рту Алисы и заставила её выпить. Та еле смогла проглотить зелье, захлёбываясь слезами, а потом снова разревелась на плече у подруги. Вероника крепче обняла её и успокаивающе похлопывала по спине. Наконец, рыдания стали реже и тише.

— Ну, как ты, Лис? — участливо спросила Лес.

— С-спасибо. М-не луч-ше.

— Так, теперь рассказывай. Чем Марлин провинилась?

— Да я ненавижу её! — отчаянно всхлипнула Алиса.

— О Мерлин… Так нельзя говорить про родную сестру!

— Да? А ей можно так со мной поступать?

— Да скажи толком, что такого она натворила?

— Т-твой брат Фрэнсис… — еле слышно сказала Алиса, утыкаясь мокрым лицом в плечо подруги.

— Мерлин с Морганой, а он-то что натворил?! При чём тут он?

— Марлин сказала, что они… Они встречаются, Лес!

— Как так?.. Марлин и Фрэнк? — растерялась Вероника и вспомнила, как увидела этих двоих поздно вечером в пустом холле. — Она сама тебе об этом сказала? Но ты же говорила, что в её дневнике Сириус в сердечках!

— Так это ещё летом было. А недавно она мне похвалилась, что уже месяц встречается с моим Фрэнком, что у них всё серьёзно, и после школы они поженятся!

— Даже так… Погоди, как это, «с твоим Фрэнком»? Когда это Лонгботтом успел стать твоим, Алиса, и почему я об этом ничего не знаю?

МакКиннон захлопала мокрыми ресницами:

— Но это же я его люблю! Я!

— Моргана Великолепная, а он-то об этом знал?! И Марлин тоже явно не знала. Так почему же ты злишься на неё и считаешь, что она увела твоего парня?

Алиса растерянно моргала, глядя на Веронику. Казалось, она опять готова заплакать.

— И что же мне теперь делать?

— Иди, умойся, во-первых, — вздохнула Лес. — А во-вторых, не плачь, найдём тебе другого парня. Который будет любить именно тебя.

— Да?

— Да. А в-третьих, немедленно помирись с Лин!

Вероника и Алиса сначала повесили с помощью магии оторванную занавеску на место, а потом спустились в гостиную. Встревоженная Марлин сразу же подбежала к ним.

— Прости меня, Марлин, — потупившись, прошептала Алиса.

Сестра обняла её и поцеловала в макушку:

— Рёвушка ты моя… Я же так тебя люблю! Ты тоже прости меня, что я иногда говорю тебе гадости. На самом деле, для меня нет никого дороже тебя, сестрёнка!

Они обнялись, а потом Алиса выбралась через портретную дыру в коридор.

— Ну, скажи теперь, что с ней такое было, — требовательно обратилась Марлин к Веронике.

— Это ты мне скажи, почему я не знаю, что ты встречаешься с Лонгботтомом.

Лин фыркнула:

— А почему я должна отчитываться перед кем бы то ни было?

— Потому, что ты — моя подруга, а он — мой брат, хоть даже и двоюродный.

— Да ты бы лучше за своим родным братом приглядывала! — запальчиво сказала Марлин. — Видела его как-то на днях, в библиотеке. Он с какой-то слизеринкой шептался!

— Протеус? Со слизеринкой? …Кто такая?

— У него и узнавай! Вот, он тоже твоего благословения спрашивать не собирается.

— Да при чём тут благословение, — нахмурилась Вероника, озадаченная обилием новостей о своих близких людях, — могли бы просто сказать.

— Ну, вот я тебе «просто» и говорю. Да, мы встречаемся. Уже месяц. Мы с Фрэнком любим друг друга, и после школы поженимся.

Вероника испытующе посмотрела на Марлин. Её облик был преисполнен гордости и решимости бороться за своё чувство хоть со всем миром. До чего же она отличалась от тихой Алисы!

«Вот так сюрприз для тёти Августы! — подумала Лес. — Она-то мечтала о кроткой, послушной невестке. А теперь ей достанется Марлин, у которой характер бойца. Да и за словом она в карман не лезет. Между прочим, в этом она точная копия самой Августы! Молодец, Фрэнк!»

— Что ж, рада за вас, — кратко сказала она подруге и улыбнулась: — Фрэнк не мог сделать лучший выбор.

— Ну, так что там было с Алисой? — напомнила Лин. — Почему она так окрысилась на меня?

— Оказывается, она тоже влюблена в нашего обаяшку Лонгботтома.

— О Мерлин.

— Вот именно.

— …Но я же не знала!

— Так никто не знал.

— И что теперь делать? Она же и так всегда считала, что мне всё лучшее достаётся…

— Ну, что делать, — пожала плечами Вероника. — Надо найти ей другого парня.

— Алисе? Слушай, я, конечно, люблю её, и всё такое, но я же её сестра, я не могу её не любить. А какому парню она может понравиться, если она такая бесхребетная? К тому же, у неё глаза вечно на мокром месте.

— Она просто очень ранимая и чувствительная.

— Ну, давай объявление на доску повесим! — фыркнула смехом Марлин: — Ищем парня, готового влюбиться в «ранимую и чувствительную»… плаксу.

— …Объявление, говоришь? — в задумчивости промолвила Вероника.

Время шло, приближался Хеллоуин, а после него и до рождественских каникул было рукой подать. Но настроение Вероники Моул было совсем не праздничным. Да и интерес к учёбе у неё пропал. Учителя, качая головой, ставили ей «удовлетворительно» скорее за её прошлогодние заслуги, чем за сегодняшние достижения. Неразлучная четвёрка подружек-гриффиндорок тоже, казалось, распалась, или же была близка к этому. Марлин всё своё свободное время проводила с Лонгботтомом, Лили тоже норовила найти какие-нибудь «неотложные» дела вне факультетской гостиной, например, она увлеклась квиддичем. Алиса по-прежнему переживала свой «крах личной жизни». Хотя она и не плакала, но была молчалива и грустна. Общение с ней никак не могло помочь Веронике отвлечься от собственных невесёлых мыслей.

А причина была, конечно же, в Поттере и Эванс. Лили регулярно встречалась с Джеймсом, и уже без всяких зелий. Подначивания и шуточки тоже не помогали, её «отчёты» о свиданиях становились всё восторженнее. При взгляде же на Поттера никто и предположить не мог бы, что он вот-вот собирается расстаться со своей нынешней подружкой, с которой он уже встречался гораздо дольше, чем с предыдущими. Из-за всего этого у Вероники опускались руки. Неужели она настолько ошиблась, когда доверила свою судьбу мнению Сириуса? А, собственно говоря, на что она надеялась? Блэк никогда не отличался проницательностью и чуткостью к чувствам других людей. Неужели ей всё-таки придётся выходить за него замуж? Нет, нет, после всех её усилий стать миссис Поттер, она просто не может стать миссис Блэк!

…Вероника сидела за столом в гостиной и невидящим взглядом смотрела в окно. Пальцы сжимали перо, но пергамент перед девушкой был абсолютно чист. Лили и Алиса вместе писали сочинение, но уже минут десять, как оставили попытки вовлечь в это дело подругу. Неожиданно в окно влетела сова и опустилась прямо перед Вероникой, на её пергамент. Алиса и Лили вздрогнули, но Лес даже не шелохнулась. Школьная сова знала, что делать: бросив записку, она ущипнула девушку за руку. «Ай-й!» — та сразу ожила. Птица торжествующе ухнула и вылетела вон, едва не перевернув крылом чернильницу. Вероника воззрилась на свёрнутую бумажку перед собой. Под нетерпеливыми взглядами подруг, она развернула её и прочла: «Надо поговорить. Немедленно приходи. Прямо сейчас. Жду у совятни». Подписи не было, но Вероника поняла, кто автор послания.

— Ну, что, ну, что, — зашептали подруги, наклоняясь к ней, — кто это написал?

— А, — махнула рукой Вероника, — это Северус. Поговорить хочет.

— Северус? — вскинула брови Лили. — Какой ещё Северус?

— Он слизеринец, — безразлично поведала Лес. — Северус Снейп.

— Оп-па… — ещё больше удивилась Эванс. — И какие у тебя дела… со слизеринцем?

— Да никаких особых дел. Мы познакомились в этом году, в поезде. Он сказал, что может помогать мне с Зельеварением. Это я тогда, помните, к нему ходила консультироваться.

— Ну да, ну да, в Зельеварении он мастер, — пробормотала Лили и мгновенно прибавила: — Как я слышала.

— Но сейчас-то ему что нужно? — спросила Алиса.

— Понятия не имею, — пожала плечами Моул. — Пойду, узнаю.

…Северус Снейп расхаживал по площадке возле лестницы, ведущей в совятню. Он обхватил себя руками, крепко сжимая собственные локти. Заслышав позади шаги, он вздрогнул и обернулся.

— Привет, Северус, — спокойно улыбнулась Вероника. — Что случилось?

— У меня? Ничего не случилось, — ещё более спокойно сказал парень. Незаметно он расцепил пальцы и сложил руки на груди. — Это у тебя случилось, а я просто хочу предложить помощь.

— Ну, скажи тогда, что случилось у меня, — усмехнулась она, — раз мне требуется чья бы то ни было помощь.

— Так весь Хогвартс только и говорит об этом. Джеймс Поттер вовсю встречается с Лили Эванс.

Вероника так же спокойно ждала продолжения. Кажется, она всё-таки научилась владеть собой: она лишь слегка побледнела и несколько раз моргнула.

— …А тебя это бесит, потому что ты в него сама влюблена.

Но голос её всё-таки выдал:

— Как ты до…? С чего ты это взял?

Он усмехнулся:

— Я же говорил тебе. Магловская логика плюс наблюдательность. Я услышал кое-что возле поезда. А когда Поттер позвал её на свидание при всех в Большом Зале, я ещё и кое-что увидел. Конечно, всё внимание было направлено на эту, так сказать, «самую красивую пару Хогвартса». И ты постаралась спрятаться. Но я-то заметил. Я всегда замечаю больше, чем нужно. Тебе было так больно, что ты была готова… убить. Её. Или его. Или обоих. Так что, можешь не отпираться: ты любишь Джеймса Поттера.

— Ну, пусть даже так, — Вероника покраснела и отвела взгляд. — Тебе-то что за дело?

— А я хочу тебе помочь, только и всего, — пожал он плечами и развёл руки, словно говорил очевидные вещи. — Ты из очень немногих людей в Хогвартсе, которые ко мне хорошо относятся. Так почему бы мне не помочь? Тем более, что это никакого труда для меня не составит.

— И как же ты собираешься помогать мне, Северус?

— Садись, — сказал он, сел на ступеньку лестницы и смахнул ладонью пыль рядом с собой.

Вероника послушно села.

— Итак, объясняю свой план. Он основывается всего на двух пунктах. Во-первых, ты по уши влюблена в Поттера. Не понимаю, что ты в нём нашла, но Мерлин тебе судья. Во-вторых, Мародёры во главе с Поттером ненавидят меня лютой ненавистью.

— Они тебя ненавидят? Но за что?

— Да старые дела, — небрежно махнул рукой Снейп. — У нас с Поттером, так сказать, ненависть с первого взгляда. Ты на нашем курсе всего год, поэтому не знаешь, как они надо мной издеваются… Но речь не об этом. Итак, продолжаю пункт второй. Поттер меня ненавидит и сделает всё на свете ради того, чтобы мне было плохо. То есть, буквально всё. Поэтому, если он узнает, что я… встречаюсь с какой-нибудь девушкой… Погоди, не возражай! Тем более, если девушка будет с Гриффиндора, он из кожи вон вылезет, но сделает всё, чтобы эту девушку у меня отбить. Вот, теперь возражай.

Вероника подумала, что это ещё более безумный план, чем тот, который она сама предложила Лили.

— Значит ты, Северус Снейп, предлагаешь мне с тобой встречаться? — слегка настороженно уточнила она.

Парень вздрогнул, быстро посмотрел на неё. На его лице мелькнуло какое-то странное выражение.

— Я предлагаю тебе, Вероника Моул, — медленно и ровно проговорил он, — сделать так, чтобы Поттер решил, что мы встречаемся.

Девушка молчала, уставившись на свои колени. Этот план, так же как её собственный, основывался на всего одном недоказанном предположении всего одного человека. Её план, похоже, провалился. Может ли этот быть успешным? Но ведь хуже уже не будет. Если оставить всё как есть, вдруг Джеймс на самом деле влюбится в Лили, а она-то, похоже, почти… Вероника уже готова была согласиться, но со внезапным подозрением спросила:

— А тебе-то это зачем, Северус? Тебе какая выгода?

— Почему обязательно должна быть выгода? — пожал он худыми плечами и отбросил назад волосы. — Я же сказал, я просто хочу тебе помочь. Я притворюсь, что ухаживаю за тобой. Поттер моментально бросит Эванс и начнёт отбивать тебя у меня. Но на самом-то деле мы парой не будем! То есть, ты получишь своего Поттера, раз уж он тебе так нужен, а я — посмеюсь над его попытками навредить мне. Вот и вся моя выгода. Цирк бесплатный.

Вероника ещё немного подумала. А вдруг план Северуса сработает?

— Ладно, я согласна. Только мы оба должны будем притворяться как можно лучше, чтобы было похоже на правду. Сможешь?

— Я постараюсь. Но, на самом деле, не знаю. Я ведь никогда…

— Я тоже. Надо смотреть, как ведут себя другие парочки. И вести себя как они.

— Хм, выставлять себя ещё большим дураком, чем на самом деле?

Северус посмотрел на Веронику, и вдруг улыбнулся и подмигнул ей.

Как только Вероника вернулась к подругам, Алиса тут же спросила:

— Ну, что, зачем тебя звал этот слизеринец?

Лили молчала, но тоже смотрела с интересом. Веронике даже не пришлось притворяться, что она в замешательстве.

— Вы не поверите, девочки, — промолвила она, садясь за стол.

— Во что мы не поверим?

К подругам подошла Марлин, она была в прекрасном настроении. Алиса тотчас же зарделась при виде сестры.

— Он предложил мне встречаться!

— «Он» — это кто? Я что-то пропустила?

Вероника быстро обвела взглядом подруг. На лице Лин читался доброжелательный интерес. Лис смотрела не на Веронику, а на сестру, и выражение на её лице было таким, которого Лес никогда не видела у тихони Алисы: самая настоящая злость. Неужели она всё ещё не успокоилась? А вот Лил почему-то казалась растерянной. Как будто она не могла поверить, что какой бы то ни было парень захотел встречаться с её невзрачной подругой.

— Ну, так кто же тот умница, который сообразил, что наша Лес — отличная девчонка?

Марлин говорила совершенно искренне, Вероника даже вздрогнула: она никак не ожидала такого одобрения со стороны МакКиннон-старшей.

— Э-ээ… Он со Слизерина. Северус Снейп, — осторожно сказала она.

— Ну, и отлично! — заулыбалась Марлин. — Оказывается, даже на Слизерине есть здравомыслящие парни.

Вероника Моул ещё раз окинула взглядом подруг. Новость, которую она им сообщила, явно произвела на них сильное впечатление. Но если сёстры МакКиннон всё-таки обрадовались за неё, то Эванс выглядела растерянной. Вероника понадеялась, что её первая мысль была неверной, но почему тогда Лили не радуется за неё? Она оглядела гостиную. В основном, гриффиндорцы спокойно занимались своими делами и не обращали особого внимания на четырёх подружек.

— Значит, ты согласишься? — негромко промолвила Лили.

— Конечно, согласится! — воскликнула Марлин. Затем она придирчиво окинула взглядом Веронику и сказала: — Так, когда у тебя первое свидание?

Главная Староста произнесла это достаточно громко. Те ученики, которые были поблизости, принялись коситься на Моул, переглядываться и перешёптываться. Шепотки, словно круги на воде, разошлись по всей гостиной. «Так, — подумала Вероника, на этот раз не пряча вздох, — вот и ещё одна школьная сенсация».

— Сегодня вечером, после ужина. А что?

— Как «что»? — вскинула брови Лин. — Надо же подготовиться! А ну-ка, идём со мной!

Она схватила подругу за руку и деловито потащила к выходу из гостиной.

— Запоминай дорогу, пригодится, — приговаривала Марлин, волоча за собой Веронику, благо, значок Главной Старосты на её мантии неплохо отпугивал с дороги снующих туда-сюда учеников.

Наконец Марлин остановилась возле ярко-синей двери с бронзовым косяком и с гордостью указала на блестящую медную дверную табличку «Только для старост!».

— Вот! Сюда кто попало не заходит, так что запоминай пароль на этот год: «Горный водопад».

— А что это?

— Как «что»? Это ванная комната старост, для девушек!

Марлин открыла дверь и втолкнула туда подругу. С довольной улыбкой она наблюдала, как Вероника осматривается и восхищается. Да, было чем восхищаться. В комнате не было окон, но и обычных суровых факелов или свечей тоже не было. Казалось, светятся сами стены и пол. Узкая ворсистая ковровая дорожка вела прямо от двери вперёд, к четырём бронзовым, ярко начищенным умывальникам. Над каждым висело большущее зеркало с полочкой. Они размещались попарно, а в самом центре, словно королевский трон, стоял круглый пуфик, над которым прямо в воздухе висел трельяж. По углам были отгорожены довольно просторные закрытые кабинки, рядом с каждой стоял шкафчик. А по бокам дорожки — два больших мраморных бассейна со множеством кранов, Веронике показалось, что их было пять-шесть. «Зачем так много?» — удивилась про себя она, но спрашивать не стала, наверное, Лин расскажет сама, раз уж она её сюда привела. Вдоль бассейнов стояли лавки, на которых лежали пушистые полотенца разных цветов и размеров. На стенах висели картины, изображающие что-либо, связанное с водой: пышная ива, склонившаяся над гладью пруда (Вероника сразу вспомнила свой любимый уголок возле родного озера), морской прибой, несколько водопадов и, конечно же, русалки.

— Ну, как тебе? — спросила Лин.

— О, это великолепно! — пылко сказала Лес. — Но ты же не просто похвалиться привела меня сюда. А зачем?

— Твоё первое свидание, малышка Лес, должно стать незабываемым. И для тебя, и для твоего парня.

Вероника покраснела до корней волос.

— Ну, стоит ли так уж стараться, — в смущении забормотала она, — да и парень-то не совсем мой… пока, — быстро добавила она. — Может, ещё ничего не получится…

— А вот для этого я и пришла с тобой! — прерывая её, напористо сказала Марлин. — Надо сделать так, чтобы всё получилось. Ну, пусть даже и не с этим, как его, слизеринцем. Я покажу тебе несколько приёмов, как стать более красивой.

Она подтолкнула Веронику к пуфику возле трельяжа.

— Думаешь, я или другие старосты-девушки такие красивые от природы?

Лес села и кивнула. Она невольно вздохнула, разглядывая своё тройное отражение и сравнивая его с тремя Марлин. Та рассмеялась.

— Ну, в основном, конечно, да, — она поправила пышные локоны, — но не только. Кто-то больше, кто-то меньше, но мы все проводим здесь немало времени, прежде чем явиться, так сказать, на люди. Сейчас ты закроешь глаза, и я кое-что сделаю с твоим лицом и волосами. Совсем немного. Не волнуйся, это не долго и не больно. Потом ты посмотришь в зеркало, и, если тебе самой понравится, я поделюсь, как я это сделала. К следующему твоему свиданию ты сможешь готовиться уже сама. Нужные рецепты я дам, а сварить всё ты тоже сможешь сама…

Вероника закрыла глаза и слушала болтовню Марлин, ощущая лёгкие прикосновения то пальцев, то волшебной палочки, то чего-то пушистого, то чего-то влажного. Монолог прерывался короткими мелодичными магическими формулами, из которых Вероника выделяла лишь отдельные слоги.

— …Ну, вот как-то так, навскидку, — удовлетворённо сказала Марлин. — Любуйся!

Лес открыла глаза и посмотрела в зеркало. Нет, это не она! Сначала она поморгала — но лицо в зеркале, став растерянным, заморгало тоже.

…Вероника Моул, как только стала взрослеть, лет с тринадцати не питала иллюзий по поводу своей внешности. Даже сходство с прабабушкой Селестиной, которую, кстати сказать, девочка никогда не видела вживую, не утешало её. Хотя об этом сходстве говорили все старшие члены семьи во главе с непререкаемым авторитетом, дедушкой Арфангом. Сама же Вероника, сколько ни глядела на портрет в комнате деда, никак не могла понять, почему все так считают. По отдельности взятые черты, — овал лица, нос, лоб, подбородок, глаза, даже брови, — вроде бы, были такими же. Но, даже поставив зеркало рядом с портретом, Вероника не видела в своём отражении той гармонии, той благородной завершённости, которыми было преисполнено изображение. Картина была написана магловским художником, каким-то итальянцем, и, соответственно, не двигалась и не разговаривала, как волшебные портреты. Вероника ужасно жалела об этом, ведь она так много хотела бы узнать у прабабки…

…И вот сейчас, в «комнате красоты» девушек-старост, после действительно недолгих манипуляций Марлин, Веронике Моул казалось, что из зеркала на неё глядит юная Селестина Трэверс, ещё не ставшая миссис Лонгботтом.

— Ну, чего молчишь? — усмехнулась МакКиннон. — Дар речи потеряла?

— Ага, — сглотнув, кивнула Вероника. — Как тебе удалось… всё это?

— Ну, там подвела, тут подкрасила… — Марлин скромничала, но она была очень довольна, что её работу так высоко оценила подруга. — В принципе, если бы у меня было больше времени, можно было и получше сделать.

— Нет, нет, лучше не надо, — спохватилась Лес, — куда уж лучше, и так всё просто замечательно!

— Так тебе нравится?

— Очень!

— А парню твоему, как думаешь, понравится? По-моему, он тоже онемеет.

«О да, наверняка! — подумала Моул. — Мне бы так выглядеть, собираясь на свидание с Джеймсом, а так… Как бы Северус не вообразил невесть чего. И ведь отказываться нельзя, раз уж мы взялись изображать… пару».

— Ладно, пойдём, пусть остальные тоже полюбуются, — и тут Марлин подмигнула Веронике: — Особенно некоторые, считающие себя первыми красавицами Хогвартса.

…В Общей комнате Гриффиндора за столом Мародёров всё было как обычно: Люпин писал сочинение, Поттер уткнулся в газету «Квиддич Сегодня», а Блэк, лениво развалившись на диване, смешил всех желающих. Он отобрал у Петтигрю письмо, которое тот писал матери, и теперь с помощью волшебной палочки заставлял листок подпрыгивать над головой Питера, но так, чтобы тот не мог его достать. Питер раскраснелся и, пыхтя, старался изловить письмо. Гриффиндорцы, которые были поблизости, покатывались со смеху, Сириус был доволен.

Внезапно, привлечённый отодвинувшимся портретом, Сириус увидел, как в гостиную пробрались Марлин и Вероника. Блэк выпучил глаза и опустил палочку, позабыв про Петтигрю. Письмо спланировало тому прямо в руки. Питер сердито глянул на Сириуса, но тут же вместе со всеми заинтересовался, на что это он так уставился. Не увидев ничего особенного, все снова занялись своими делами. А Сириус дотянулся ногой до Джеймса и стал его толкать:

— Джим! Джим! Ты посмотри! Это у меня глюки, или Моул внезапно похорошела?

— Всё шутки шутишь, Сириус? — не отрываясь от экспертного анализа новейших моделей мётел, ухмыльнулся Поттер. — Если Леди Букашка похорошеет, это будет значить, что со дня на день случится конец света.

Но он всё-таки поднял взгляд, потому что друг продолжал его пинать.

— Оп-па… А это точно она? Чего это с ней стряслось?

…Лили и Алиса тем временем тоже изумлённо разглядывали новый облик Лес. Лин сияла гордостью, словно художник перед собственным шедевром.

— Ты просто преобразилась, Вероника! — восхитилась Алиса.

— Да, тебе так гораздо лучше, — кивнула Лили.

Вероника улыбнулась и с благодарностью посмотрела на Марлин:

— Это всё Лин, она действительно умелая волшебница!

— Ну, ещё бы! — отозвалась та и повысила голос: — Теперь твоё первое свидание, Лес, пройдёт отлично, и ты ещё больше понравишься своему парню.

Вероника зарделась:

— Ну, зачем ты так громко… Все же услышат.

— А пусть слышат! Ничего в этом нет зазорного! — и МакКиннон-старшая чуть не закричала: — Вероника Моул идёт на свидание!

Донельзя смутившись, Вероника упала на стул и спрятала лицо в ладонях. Поэтому она и не заметила, что эта «новая сенсация» произвела впечатление не только на её подруг.

* * *

Отправляясь на «свидание», Вероника Моул отчаянно волновалась. Конечно, любая девушка волнуется в такой ситуации, но если обычно девушку беспокоит, что она не произведёт приятное впечатление на парня, то тут всё было с точностью до наоборот. На подгибающихся от слабости ногах она дошла до той самой лестницы в совятню, которая в последнее время стала для неё просто знаковым местом.

Северус Снейп расслабленно сидел на ступеньке и скучающе поглядывал по сторонам. Вероника несмело подошла к нему и сказала:

— Привет, Северус.

Голос её был хриплым и заметно дрожал. Северус посмотрел на неё — и вскочил, заморгал, до предела расширив глаза.

— Эт-то ты?!

— Ага, это я.

Вероника глубоко вздохнула и села на ступеньку, прикрыв глаза, словно в изнеможении. Снейп смотрел на неё, не в силах отвести взгляд, и всего один вопрос бился у него в мозгу. Но он скорее откусил бы себе язык, чем задал его. Тем не менее, через пару секунд он всё-таки справился с собой, сел рядом с Вероникой и проговорил спокойно, чуть ли не безразлично:

— Ну, и зачем?

Девушка вздрогнула и принялась оправдываться:

— Это не я… Это Марлин сделала. Я не хотела, но и отказаться не смогла, я же должна была делать вид, что… у нас настоящее свидание.

— Ну, да… — Северус неосознанно пропустил между пальцами прядь своих немытых волос. — Мы должны делать вид.

Вероника наконец-то смогла успокоиться.

— Ладно, просто не обращай внимания, как я выгляжу. Я — это просто я, Вероника Моул, и у нас договорённость. Ты же сам предложил…

— …И ты не хотела произвести впечатление на меня? — всё же он не удержался и спросил об этом. Сухо и равнодушно, как только мог, но голос его всё-таки дрогнул на последнем слове.

— Конечно, нет! — пылко воскликнула она, всплеснув руками. Правда, в этот миг в её голове пронеслась мысль: «А может, всё-таки, хотела? Хоть чуть-чуть, хоть на полсекундочки?» И девушка тут же добавила: — Я же люблю Джеймса!

— Вспомнила? — не сдержался и съязвил Северус. — Конечно, Джеймс! Всё ради Джеймса Поттера. Все старания, все жертвы только ради «блистательного» Поттера!

— А ради кого?! — Вероника тоже рассердилась. — Ради тебя, что ли? Ты когда в зеркало последний раз смотрел? Как в твою немытую голову могла прийти мысль, что хоть какая-то девушка могла захотеть понравиться тебе? Ты же сам не желаешь и пальцем пошевелить, чтобы кому-то понравиться!

Сейчас эти двое совсем не были похожи на парочку, пришедшую на свидание. Слизеринец и гриффиндорка гневно отвернулись друг от друга. Но при этом они продолжали сидеть на одной ступеньке, а между мизинцами их рук, напряжённо упиравшихся в холодный камень, едва ли была и четверть дюйма. Наконец Северус глубоко вдохнул и с силой выдохнул. Так он успокаивался.

— …Разве я могу понравиться девочке… хоть какой-нибудь, даже если я приложу усилия, чтобы выглядеть получше?

Веронике в этой тихой фразе, словно сказанной самому себе, послышалась горечь.

— А ты пробовал? — так же тихо, но участливо отозвалась она.

Парень помолчал, а потом вдруг сказал:

— Ладно, на первый раз хватит, — и резко, упруго вскочил на ноги.

Вероника встала тоже, отряхнула подол мантии.

— На первый раз? А второй раз будет? — уточнила она.

— А он нужен, второй раз? — Северус угрюмо глянул на Веронику сверху вниз. — Я думаю, ни у тебя, ни у меня даже притвориться не получилось, что у нас какие-то отношения. Кстати, а Поттер обратил внимание на твоё… хм-м… преображение?

— Не знаю. Не уверена. Но Марлин про то, что я иду на свидание, говорила очень громко. Слишком громко. Он не мог не слышать.

— А про то, что свидание именно со мной, она говорила?

— Нет. Кажется, нет. А я только девочкам сказала. Я не стала орать твоё имя на всю гостиную.

— Значит, Мародёры ещё не знают о моём, так сказать, счастье, — задумчиво промолвил Снейп, глядя на действительно похорошевшую Моул. И решился: — Ладно. Второе свидание состоится. В эту субботу, вечером. Только, когда сейчас вернёшься, постарайся…

Парень чуть наклонился и принялся объяснять девушке, что ей нужно сделать, пару раз запнувшись и повторяя одно и тоже. Он понимал, что говорит что-то не так, но оправдывался мысленно, что хочет, чтобы она точно всё поняла. И отстранённо отмечал, что ему ничуть не неприятно стоять вот так, близко к Веронике, и чувствовать тонкий аромат от её волос, и видеть, как серьёзен взгляд её карих глаз в длинных и густых ресницах. Даже несмотря на то, что он любит совсем другую девушку. А что такого? Вероника тоже любит другого, однако согласилась изображать отношения с ним. И сейчас не шарахается от него, стоит совсем близко, слушает, кивает. «А всё-таки, интересно, — внезапно подумал Северус, — она действительно совсем-совсем не хотела мне понравиться?»

Вероника Моул вернулась в гостиную Гриффиндора. Почти все ученики, кто коротко, кто гораздо пристальнее, с любопытством посмотрели на неё, но у неё было достаточно времени, пока она шла, чтобы придать лицу непроницаемое и слегка таинственное выражение. Она надеялась, что любопытные однокашники не смогут понять, хорошо или плохо завершилось её первое в жизни свидание с парнем. Во-первых, она и сама не понимала, хорошо оно закончилось, или же плохо. Во-вторых, это же было не совсем свидание, точнее, совсем не свидание. Но уж об этом вообще никто не должен был догадаться.

Марлин, Алиса и Лили тотчас же повскакали с мест, как только увидели Веронику. Они хотели сразу утянуть её в спальню, чтобы хорошенько расспросить, но у неё было другое намерение. Поэтому она немного прошла по комнате и рухнула на диван с широкой спинкой неподалёку от камина. Подруги мгновенно оказались возле неё.

— Ну, что? Ну, как? — зашептали они чуть не в один голос. — Рассказывай же, как всё прошло!

— Ох, я даже и не знаю, — вымолвила Вероника. — Но, наверное, хорошо, раз он сказал, что мы встретимся ещё раз.

— Когда?

— В субботу.

— Скажи, Лес, — не утерпела Марлин, — он заметил, что ты по-другому выглядишь?

— Да. Он явно не ожидал такого и был очень впечатлён.

— Ну, ещё бы! — довольно усмехнулась Лин, не уловив подтекста. — Я и сама, признаться, не ожидала. Мне теперь даже кажется, что ты, Вероника, заслуживаешь парня и получше, чем этот слизеринец Снейп!

Главная Староста МакКиннон, как всегда, говорила громко и безапелляционно. И никто из четырёх подружек не обратил внимания, что после её слов со стороны камина раздался громкий звон, как будто упало что-то тяжёлое и железное.

— Ну, почему же, — внезапно сказала Лили Эванс. — Вероника, пойдём-ка со мной, мне надо тебе кое-что сказать. Алиса, Марлин, пожалуйста, останьтесь тут, мы сейчас вернёмся.

Две подруги скрылись за дверью на лестницу, ведущую в спальни девочек. Сёстры МакКиннон вернулись к столу, где они делали уроки.

— …Какого гремлина ты там делаешь так долго, Сириус? — внезапно послышался голос Поттера.

— Дрова в камине поправляю, — немного смущённо отозвался Блэк, поставил кочергу на место и вернулся к приятелям.

Оказавшись в спальне, Вероника вопросительно посмотрела на Лили. Та была в явном смущении. Она пошла по комнате и, лишь бы занять чем-то руки, поправляла занавески кроватей и бархатные покрывала.

— Так что ты хотела сказать, Лили?

— Я должна тебе кое в чём признаться, — смущённо промолвила та, не поворачиваясь.

«О нет, неужели она хочет сказать, что Джеймс сделал ей предложение?» — подумала Вероника и порадовалась, что Лили не смотрит на неё.

— Вообще-то, я должна была тебе сразу сказать, что… Северус Снейп — мой друг.

— Ты дружишь с Северусом?

— Ну, да… С самого детства.

— Но как так может быть?

— Просто мы живём в Коукворте, по соседству. Именно он сказал мне, что я — колдунья. Мы подружились, он рассказывал мне о магии, о волшебном мире…

— А потом?

— А потом мы с радостью поехали в Хогвартс. Строили планы, как нам будет здорово вместе учиться волшебству. Но в поезде мы встретили Поттера и Блэка. Они сразу сцепились с Северусом, стали высмеивать его внешний вид, его желание учиться в Слизерине, как его мама. Северус язвил, как это он умеет, в ответ и ещё больше настраивал их против себя… С этого-то и началась у них вражда. И мало того, он всё-таки оказался в Слизерине, а я — в Гриффиндоре. Там же, где Джеймс с Сириусом…

— А сейчас что? — Вероника всё ещё не могла поверить в то, что говорит подруга.

— А сейчас всё становится только хуже.

Эванс грустно села на свою кровать. Моул подошла ближе, всматриваясь в её лицо.

— Но ты продолжаешь с ним дружить?

— Я продолжала… бы. Но теперь не могу.

— Из-за Дж… Из-за Поттера?

— Нет, нет, — замахала рукой Лили, — Поттер тут совершенно ни при чём! Ну, то есть, почти ни при чём. Понимаешь, Вероника, Северус, он… Он хороший. Только он ужасно одинокий. И он ужасно хочет доказать, что не хуже других. Любой ценой. На самом деле, я даже рада, что именно с тобой он начал встречаться. Понимаешь, я его очень давно знаю, и я уверена, что раз он предложил тебе встречаться, то это с его стороны очень, очень серьёзно.

— Лил, я действительно не понимаю, зачем ты это всё говоришь. Ты столько времени скрывала свою дружбу с Северусом, причём, настолько хорошо, что об этом никто не догадывается, включая, кстати, твоих подруг. Так почему ты решила поведать об этом мне и именно теперь?

— Ну, — Лили мялась, покраснев в смущении, — я ведь по-прежнему считаю себя его другом. Но он злится на меня из-за Джеймса. Он не будет меня слушать, чтó бы я ему ни сказала. Теперь только ты можешь спасти его.

— Спасти? О Мерлин, от чего надо его спасать?

— В первую очередь, от неуверенности в себе. Он умён, а в Зельеварении так просто талантлив. Мародёры издеваются над ним и унижают прилюдно, а он не может дать им достойный отпор, ведь они всегда вместе. Может быть, он просто благоговеет перед их верностью и дружбой. И завидует. Он ужасно мечтает о такой же дружбе. Ради этого он может совершить такую глупость, о которой потом сам пожалеет, да только поздно будет.

— Лили, если ты что-то знаешь, так говори прямо, я не понимаю твоих намёков.

— Вероника, Северус связался с Эйвери и Мальсибером. Они… они очень плохие парни. Ты же слышала о Воландеморте и его приспешниках, Упивающихся Смертью?

— Конечно, слышала.

— Так вот, я думаю, Северус может примкнуть к ним! Но не потому, что разделяет их убеждения, ведь он полукровка, а только лишь затем, чтобы быть в их рядах, сочтя, что они дадут ему уважение и дружбу. Вероника, отговори его!

Лес надолго задумалась, серьёзно хмуря брови и искоса поглядывая на подругу. Она видела, что та всерьёз взволнована.

— Хорошо. Я поговорю с ним, — наконец, кивнула она. — Но ты ошибаешься, преувеличивая моё влияние на Северуса. Я, конечно, знаю его меньше, чем ты, но даже я понимаю, что если он что-то решил, то это решение уже не изменить никакой силой.

— Это так, — вздохнула Лили и спрыгнула с кровати. — Только я надеюсь, что он ещё не принял никакого решения. Надеюсь, что ещё не поздно. Раз он с тобой встречается, это значит, что ты очень важна для него. И, может быть, именно в твоих руках судьба магического мира.

В задумчивости две подруги вернулись в Общую комнату. И это был, пожалуй, первый раз, когда Вероника не стала первым делом искать в ней взглядом Джеймса Поттера.

* * *

Через пару дней, вечером в гостиной Мародёры засиделись допоздна. Все остальные ученики уже разошлись по спальням, камин почти погас. Уроки были сделаны, друзья тихо переговаривались в ожидании, пока с тренировки вернётся Джеймс. Как только вся команда довольной толпой ввалилась через дыру, он попрощался с ними, похлопывая по плечам и рукам, и сразу же подошёл к друзьям. Плюхнулся на диван, призвал тряпку и стал оттирать прутья и древко своей метлы. Где он только грязь нашёл, но его метла выглядела чёрной, словно в костре побывала. Тем временем команда скрылась за дверью в спальни. Поттер продолжал трудиться с таким видом, как будто важнее ничего на свете не было, и не смотрел на друзей. Они же, наоборот, воззрились на него.

— Соплеус встречается с девчонкой! Меня это бесит! — очень громко заявил Сириус Блэк, с вызовом обвёл взглядом приятелей и уставился на Поттера, ожидая его реакции. — Соплеус встречается с девчонкой с нашего факультета, с Гриффиндора! Меня это бесит втройне.

— А ещё эта девочка — твоя троюродная сестра, — спокойно прибавил Люпин.

— Да! Между прочим, и это тоже! Меня бесит, бесит, бесит! А разве тебя это не бесит?

Ремус пожал плечами, отвёл взгляд и с улыбкой отправил в рот ещё одно зёрнышко жареного миндаля из вазочки на столе.

— Ну, да, тебя ничего не бесит, если на расстоянии вытянутой руки есть миндаль. А тебя, Хвост, это бесит?

Петтигрю согласно закивал, не сводя восторженного взгляда с Сириуса.

— Вот! Даже Хвост взбешён! — торжествующе указал на него рукой Блэк. — А ты, Джим, что скажешь?

— Да мне-то что, Бродяга? — он придирчиво разглядывал древко метлы, не пропустил ли где пятнышко. — Пусть твоя кузина встречается хоть с гоблином, это, в конце концов, её личное дело.

Блэк опешил, но лишь на мгновение.

— С гоблином, конечно, это было бы её личное дело. Но не с Соплеусом!

— Ну, хорошо, Сириус, — вздохнул Поттер. Убедившись, что метла идеально чистая, он отложил её и небрежно палочкой отправил использованную тряпку в камин. — Мне это тоже не нравится. И что же ты предлагаешь?

Блэк злорадно ухмыльнулся.

— Надо ему устроить «сладкую жизнь», чтобы понял, что встречи с девушками не для таких, как он. Не только с гриффиндорками. Вообще, с девушками. А ей тоже надо показать, что не стоит себя ронять, встречаясь с этим слизняком. Я, конечно, попытаюсь с ней поговорить... по-братски, но она такая упрямая, как сто ослиц. Тут надо средство помощнее, — он сделал вид, что задумался. — А слабó тебе, Джим, вскружить голову Леди Букашке так, чтобы она бросила Соплеуса?

— Мне? Слабó? Да ты шутишь, Бродяга, — Поттер самодовольно улыбнулся и взъерошил волосы. — Ни одна девчонка в Хогвартсе не устоит перед моей улыбкой!

— Точно, точно, — подал голос Петтигрю, — даже Эванс в конце концов сдалась! Уж сколько ни упиралась, а теперь ходит за Джеймсом, как привязанная.

— Эванс? — хором сказали Джеймс и Сириус и посмотрели друг на друга.

— Кстати, об Эванс, — нахмурился Блэк. — Ты же вроде бы всё ещё с ней, Джим… А они с Моул подружки. Проблем не будет?

— Да какие проблемы! — махнул рукой Поттер. — Я думал, Эванс особенная… Она была такая неприступная, всегда дерзила мне. А оказалось, она такая же, как все: после первого же поцелуя — губки бантиком, сю-сю-сю… И уверена, что я принадлежу ей с потрохами. Мне она уже надоела. Я всё придумываю предлог, как бы мне её бросить.

— Ты три года добивался её, а теперь трёх месяцев не прошло, и ты говоришь, что она тебе надоела? — нерешительно промолвил Люпин. — Как-то это… Некрасиво.

— Ой, да ладно тебе мораль читать, Лунатик! Это ж только ты мечтаешь, чтобы всё было идеально, чтобы вместе с одной-единственной девушкой со школьной скамьи и до гробовой доски. Оно, конечно, неплохо бы, но так бывает крайне редко. Повстречались, поняли, что не подходим друг другу, — разбежались. Вот так бывает в реальной жизни, старик.

— …И на такие же грабли 33 раза подряд.

— Ну, почему сразу грабли? — усмехнулся Джеймс. — Это называется «процесс поиска подходящего партнёра». Понимаешь? Процесс! Процесс, а не результат. И вообще, чтó ты устраиваешь бурю в стакане воды? Тебе Эванс что ли жалко? Ну, так утешь её, дорога открыта!

— Ну, знаешь! — Ремус покраснел, сердито вскочил и бросился вон из гостиной.

Петтигрю укоризненно качнул головой и стал собирать рассыпавшийся миндаль обратно в вазочку.

На второе «свидание» Вероника собиралась уже сама и не стала применять все ухищрения, которым её научила Марлин. Она лишь уложила волосы и слегка подкрасила ресницы, придав взгляду большей выразительности. Она посмотрела в зеркало и осталась довольна: теперь она всё-таки походила на себя саму, а не на прабабушку, какой бы красавицей ту не считали. «И стоило столько времени тратить на такой результат?» — проворчало ей зеркало, но Вероника лишь рассмеялась и показала ему язык. Она была довольна собой и поэтому на новую встречу с Северусом шла в гораздо лучшем настроении.

Девушка поднялась на площадку перед совятней и улыбнулась, увидев там стоявшего к ней спиной парня. Она решила подкрасться к нему и напугать, неожиданно поздоровавшись. Она уже сделала несколько шагов на цыпочках к погружённому в свои мысли парню, но вдруг замерла: что-то с ним было не так. Во-первых, вместо старой, видавшей виды мантии с пятнами от зелий и обтрёпанными рукавами на нём была новенькая, атласно поблёскивающая. А во-вторых, и это было главным, его волосы, явно чисто вымытые, спускались волнами на плечи, также поблёскивая как атлас. Всё ещё стоя на цыпочках, Вероника не двигалась, не зная, что ей делать. Но тут парень обернулся — и это действительно был Северус Снейп. Вероника едва не рухнула на пол от удивления, а Северус насмешливо улыбнулся:

— Привет, Вероника. Что, не ожидала?

Девушка с трудом вспомнила, как разговаривают:

— П-привет, Северус. Да уж, ты умеешь удивлять. Скажи, ты это сделал… для меня?

— Нет, для Поттера, — серьёзно и невозмутимо ответил он.

— В смысле? — её глаза стали размером больше галлеонов.

— Ты же совершенно справедливо мне напомнила, что мои немытые волосы стали уже притчей во языцех для всего Хогвартса. Поэтому я и решил, что если я помою голову — это лучше всего донесёт до Поттера со товарищи «серьёзность» моих намерений. Мои однокашники, например, просто языки проглотили при виде меня, — усмехнулся он.

— Ага. Ясно, — слабым голосом отозвалась Вероника. Она немного помолчала, приходя в себя, и сказала: — Кстати. Могу сообщить, что теперь Мародёры точно знают, что я встречаюсь именно с тобой. Я сделала всё так, как ты предложил, и Марлин, как иерихонская труба, оповестила об этом всю гостиную. Блэк в это время прятался за диваном, где мы сидели, и насколько я знаю своего кузена, он не замедлил сообщить об этом Джеймсу, даже если тот и не услышал Марлин.

— Хм, не скажу, что я счастлив от этого известия, ведь это значит, что в самое ближайшее время они устроят мне какую-нибудь пакость. Я вообще удивлён, что никто из них до сих пор не нарисовался за твоей спиной. Но хотя бы можно утверждать, что теперь наш план наконец-то начал работать.

Северус уселся на ступеньку лестницы и кивнул Веронике на место рядом с собой. Она послушно села, невольно радуясь, что теперь может не смотреть на него. Конечно, никто не сказал бы, даже сейчас, что Снейп красавец из красавцев, но выглядел он гораздо приятнее. На любой взгляд. Любой девушки. Даже той, которая влюблена в другого.

— Они не пытались выследить тебя? — спросил Северус, глядя перед собой, и Веронике не нужно было спрашивать, кто эти «они».

— Нет.

— Это странно.

— Может, здесь слишком неочевидное место для свиданий?

— То есть, нам нужно встречаться где-то в другом, более очевидном месте?

Она пожала плечами.

— Ладно. Давай тогда пойдём вместе в Хогсмид. В ближайший поход.

— Хорошо, — и она встала. Северус тоже подскочил и вопросительно глянул на неё.

— Я... я тогда пойду? — с внезапной робостью спросила Вероника.

— А, да, конечно, — он отвернулся и сложил руки на груди, ей показалось, он снова ушёл в себя. Но через пару мгновений он спросил не поворачиваясь: — Вероника, тебе не кажется, что мы как-то не так себя ведём?

— Да?

Внезапно она пожалела, что не слушала, что говорила Лили о том, чем они с Джеймсом занимались во время свиданий. Вспомнив о подруге, она вспомнила и разговор с ней. Да, разительная перемена во внешности Северуса основательно перетряхнула ход её мыслей.

— Наверное, ты прав, — задумчиво сказала она. И быстро продолжила: — Например, я знаю, что парочки делятся друг с другом своими мыслями, планами… Даже секретами. Предлагаю тебе начать. Скажи, Северус, почему ты не сказал мне, что дружишь с самого детства с Лили Эванс?

Северус резко крутнулся к ней, сунул руку в карман. Он побледнел и выдохнул:

— От-куда ты узнала?!

На секунду Веронике показалось, что он сейчас выхватит волшебную палочку и нападёт на неё. Она отшатнулась, и рука её тоже дёрнулась к карману за палочкой. Северус понял это и выставил перед собой ладони:

— Извини, извини, я просто не ожидал… Так откуда ты узнала?

Вероника в замешательстве провела рукой по своим волосам:

— Мне Лили сказала. Я так понимаю, никто о вашей дружбе больше не знает. Не собираюсь никому говорить, но я просто не понимаю, зачем такая скрытность.

— Разве она не объяснила? Из-за Мародёров, конечно же. Любой человек, который «посмеет» хорошо ко мне относиться, рискует оказаться их мишенью, если только не будет этого хорошенько скрывать. Разве не на этом же основан наш план? — парень пожал плечами. — А что ещё она тебе сказала? Обо мне.

— Что беспокоится за тебя.

— Что? Она? Беспокоится за меня? С чего вдруг? — и он с горечью усмехнулся: — У меня же всё в порядке! Даже… вот, девушка есть…

Вероника почувствовала его тщательно скрываемую обиду. Что же он хотел этим сказать?

— Лили беспокоится за тебя и опасается, что ты собираешься примкнуть к Упивающимся Смертью.

— Что? К Упивающимся? О Мерлин, — взмахнул он руками, — да зачем мне это? Они же презирают таких как я, полукровок. Они нас за людей не считают, почти так же, как грязнокровок.

Он помолчал, раздувая ноздри. А потом выпалил:

— …А даже если и так! Даже если мне оказали такое доверие… некие маги, и предложили стать Упивающимся Смертью. Какое до этого дело Лили или тебе?

— Я твой друг, — просто сказала девушка. — И Лили тоже.

— Тоже мне, друзья, — проворчал себе под нос парень, отворачиваясь.

— …И даже если ты не веришь этому, нам не всё равно, что ты хочешь поломать свою жизнь.

— Вот, ты правильно сказала: свою жизнь! Это моя жизнь, и я буду распоряжаться ей так, как сам захочу. Вне зависимости, кто и что об этом думает.

— Северус, пожалуйста!..

Вероника просительно коснулась его руки, чувствуя, что на глазах вскипели слёзы. Северус вздрогнул. Он, наверное, и сам не ожидал, что сделает потом: он положил свою ладонь поверх руки девушки. Его пальцы были холодные, но вряд ли от этого оба задрожали и с одинаковым изумлением уставились друг на друга.

…Вдруг откуда ни возьмись на площадку выскочил один из Мародёров, Питер Петтигрю. Замер, выпучив глаза, рассмотрел парня и девушку, и заорал куда-то назад:

— Парни! Бегом сюда, тут парочка! Да вы только гляньте, кто тут у нас!

Вероника зарделась и выдернула руку, резко оборачиваясь к Петтигрю. Не успела она и глазом моргнуть, как явились и остальные трое неразлучных приятелей, Люпин, Блэк и Поттер.

— И кто же тут у нас, а? — лениво промолвил Поттер и, расталкивая плечами друзей, с ухмылкой выбрался вперёд. — Оп-па…

Сжав губы, Вероника нащупывала волшебную палочку. Северус побледнел, но также доставал палочку, возвышаясь позади девушки.

— Что ты видел, Хвост? — продолжая сверлить взглядом Снейпа, бросил Поттер. — Чем это они занимались здесь, в укромном уголке?

Блэк быстро окинул взглядом «место происшествия», нахмурился, сжал губы и с не меньшим возмущением воззрился… на девушку. Петтигрю с готовностью затараторил:

— Они за ручки держались! Ну, просто твои птички-неразлучники! Я сам видел, они едва не поцеловались!

— Соплеус? Да как ты посмел?! — рявкнул Поттер.

Губы Вероники тряслись, в глазах защипало от слёз. Хоть Северус и упоминал о своих неприязненных отношениях с Джеймсом и Сириусом, но девушка не могла представить, что эта неприязнь зашла так далеко. Её любимый Джеймс, которого она всегда видела весёлым, готовым улыбнуться, — ах, как она любила его улыбку! — и её троюродный брат Сириус, независимый, но легкомысленный, вонзали в Северуса взгляды, полные ненависти, едва не дымясь от гнева. Обернувшись на Снейпа, она поразилась ещё больше: хладнокровный, бесстрастный парень отвечал им таким же бешеным, пылающим взглядом.

— Это не твоё дело, Поттер, — негромко сказал он, чётко выговаривая слова. — Я буду делать то, что хочу, и встречаться с кем хочу. Я не обязан спрашивать у тебя позволения.

— Ещё как обязан! — заявил Блэк. — Может, не у Джеймса, но у меня — точно. Она, — он кивнул на девушку, — моя кузина.

— Я не твоя собственность, Сириус! — топнула ногой Вероника. — Ни Фрэнк, ни даже Протеус не позволяют себе решать за меня. А ты — тем более не имеешь такого права.

— А я-то ещё не хотел верить, что какая-нибудь девчонка может пасть так низко, чтобы её хотя бы считали девушкой Соплеуса! — презрительно обронил Джеймс. — А я ведь едва не зауважал тебя, Леди Букашка.

— Моё имя — Вероника! А его зовут Северус! — проговорила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Да как бы его ни звали! — вмешался Блэк. — Мы будем называть его так, как он заслуживает. А ты, — он мотнул головой, — уходи в нашу Башню. Мы тут поговорим… по-мужски.

— Это, по-вашему, значит по-мужски: четверо против одного? А! Я поняла: вы просто боитесь Северуса!

— Что ты сказала?! — взвился Поттер. — Боимся?! Да я и один с ним справлюсь! Эй, Соплеус! Я вызываю тебя на дуэль! Сегодня в полночь, на Астрономической башне. Если не струсишь, конечно.

— Я? Струшу?! — зашипел Северус. — Это мы ещё посмотрим, кто струсит.

— Мой секундант — Сириус. А у тебя кто будет? Хотя, что это я спрашиваю… У тебя и друга-то такого нет, чтобы просить стать секундантом.

— Я его друг! — голос Вероники сорвался на визг. — Я буду секундантом!

Пару секунд все парни в изумлении моргали, глядя на неё. Наконец, Снейп сказал:

— Спасибо, Вероника. Но не нужно… Я уверен, Эйвери или Мальсибер не откажет стать моим секундантом. А если я расскажу, в чём причина дуэли, может даже Розье согласится, — и он усмехнулся, заметив, как переглянулись Блэк и Поттер: — Да-да, Розье. Для нас, слизеринцев, в отличие от вас, гриффиндорцев, слово «честь» не пустой звук.

— Пошли отсюда, — буркнул Сириус. Петтигрю первым бросился вниз по лестнице. За ним шагнул Люпин, но остановился, оглянувшись на остальных.

— И к тебе это тоже относится, Ве-ро-ни-ка, — так же хмуро сказал Блэк.

Она бросила вопросительный взгляд на Северуса, тот спокойно кивнул:

— Иди. Мы же договорились, где и когда встретимся. А над твоими словами я подумаю, обещаю.

Сириус крепко схватил её за руку, она даже поморщилась, но он потащил её за собой. Последним уходил Поттер, демонстративно повернувшись к Снейпу спиной.

До самой Башни пятеро гриффиндорцев шли молча. Но возле портрета Полной Дамы Сириус, который всё ещё не выпускал руку кузины, сказал:

— Парни, вы идите, а я поговорить хочу с ней. По-братски, — выделил он.

Люпин назвал пароль, дама на портрете недовольно завздыхала, но открыла проход. Трое парней пролезли внутрь, Блэк и Моул остались. Вероника наконец вырвала руку:

— И что ещё тебе нужно, Сириус?

— Мы испортили тебе свидание? — усмехнулся он.

— Представь себе! — фыркнула она.

— Не могу такого представить. Как ты могла? С ним!

— Хм, кажется, кто-то сам мне советовал найти любого другого парня!

— Но не настолько же «любого другого»! — пробормотал Блэк. А потом выпалил, словно выкладывая козырную карту: — Между прочим, он полукровка! А ты — чистокровная.

Вероника воззрилась на него:

— А вот это даже не смешно, Сириус! С каких пор ты стал настолько поборником чистоты крови? Кстати, твой лучший друг и чистокровный волшебник встречается с маглорожденной колдуньей. Что-то я не заметила, чтобы ты ему запрещал это. Или только ему можно?

— Послушай, я серьёзно тебе говорю: не встречайся с ним!

— А то — что?

— А то… А то я… Я перестану уговаривать Джеймса встречаться с тобой! — отчаянно выпалил Сириус и уставился на Веронику, ожидая её реакции.

Она побледнела, заморгала и отшатнулась.

— А ты уговариваешь? — едва шевеля губами вымолвила она. — Тогда сделай так, чтобы он не пошёл на эту дурацкую дуэль!

— Хм, интересно, ты за кого из них беспокоишься?

— За обоих!

Сириус нахмурился:

— Если Джиму шлея под хвост попала — его никто не остановит. Ни ты, ни я, ни… Даже МакГонаголл с Дамблдором.

— Да? — девушка остро посмотрела на парня.

— Нет, — вздрогнул он. — Ты же не собираешься заложить их?

— А почему бы и нет? — подбоченилась она.

— Не вздумай. Пострадают все, не только Джеймс и… и Снейп. Мне тоже попадёт.

— Ой, ты-то точно выкрутишься!

Вероника сочла разговор оконченным и устремилась к портрету Полной Дамы. На произнесённый пароль та отчаянно зевнула и отодвинула свой холст. И порция сонного ворчания досталась не Веронике, а Сириусу, поскольку девушка очень быстро скрылась за дверью в спальни.

— Вероника, это ты? Где ты была так долго? — прозвучал такой же, как у портрета, сонный голос Лили из-за штор её кровати.

— Лили, мне бы посоветоваться, — прошептала та.

Эванс в ночнушке мгновенно, словно и не спала, выскочила из-за штор, заинтересованно блестя глазами. Обе девушки забрались на постель Моул.

— Ну? — нетерпеливо сказала Лили. — Что случилось? Нет, погоди, сначала скажи: ты ведь была на свидании с Северусом?

Вероника поморщилась, с облегчением отметив про себя, что в темноте Лили этого не увидит, и ответила:

— Да, но…

— Ты говорила с ним о том, что я тебе сказала?

— Да, но… — повторила Вероника более нетерпеливо, но Лили как будто этого не замечала:

— И что он сказал?

— Он сказал, что подумает… Но, Лил, это могло бы и подождать! Есть кое-что, что не терпит отлагательства.

— Да? И что же?

— На нас наткнулись Мародёры.

— Ой! И что, они напали на него? Или… Неужели на тебя?

— Да нет, — досадливо махнула рукой Вероника, уже жалея, что решила вмешать в свои дела Эванс. — Никто не нападал. Но они едва не устроили битву прямо там.

— Вот идиоты! — сердито выдохнула Лили. — Так о чём ты хотела посоветоваться?

— Джеймс вызвал Северуса на дуэль!

— Да ладно?.. — прошептала Лили, закрыла рот ладонью и её ярко-зелёные глаза расширились.

— Вот именно. Сегодня в полночь на Астрономической башне. И вот, я не знаю теперь, что делать.

— Нельзя допустить, чтобы они дуэлились!

— Да я понимаю, только я не знаю, как это сделать! Отговаривать, ты знаешь, бесполезно, что одного, что другого.

— Что же делать, что же делать… — бормотала Лили, смотря по сторонам, и нервно молотила кулачком по кровати.

— Вот и я не знаю, — вздохнула Вероника и разгладила складки покрывала. — Может, сказать МакГонаголл? Или сразу Дамблдору?

— Нет, Дамблдору не надо. Вдруг он их выгонит? Пошли к МакГонаголл!

Лили помчалась к своей кровати, быстро накинула мантию прямо поверх ночнушки, обулась и отдёрнула полог кровати Моул:

— Ну? Пошли же!

— Не торопись, — прошептала Вероника, прижимая палец к губам. — Надо сперва посмотреть, нет ли там, внизу, Мародёров.

Девушки на цыпочках спустились по лестнице, приоткрыли дверь и оглядели Общую комнату. Хорошо, что там никого не было. Моул и Эванс так же крадучись выбрались в коридор.

Почти бегом они шли к кабинету Трансфигурации, но внезапно, словно из-под каменных плит, перед ними выскочила кошка смотрителя Филча, Миссис Норрис. Животное припало к полу и зашипело как кипящий чайник. Девушки отшатнулись и глянули друг на друга.

— Ну, только этого и не хватало! — с досадой сказали они в один голос.

— Не только этого, юные леди, — раздалось хриплое хихиканье позади.

Разумеется! Каждый ученик Хогвартса с первых шагов по замку быстро усваивал закономерность: если видишь Миссис Норрис, то где-нибудь неподалёку и её хозяин, смотритель мистер Филч, собственной корявой, сморщенной персоной.

Блюститель порядка и правил Хогвартса ехидно хихикал, потирая ладони.

— Невероятно рад вас видеть, юные леди. Сегодня мне ещё не попадались нарушители. Ваши имена и факультет?

Девушки неохотно ответили.

— Очень приятно, мисс Эванс и мисс Моул с Гриффиндора. И куда это мы так спешим в неурочное время?

— Не знаю, как вы, а мы — идём к профессору МакГонаголл! — заявила Лили.

— Удивительное совпадение! Оказывается, я тоже иду к профессору МакГонаголл.

Деваться им было некуда. Под аккомпанемент шаркающих шагов Филча девушки подошли к двери в личные покои своего декана. Они постучали, и через какое-то время дверь открылась. Профессор МакГонаголл выглядела несколько непривычно в байковом халате в красную клетку и с сеточкой вместо привычной шляпы на голове, но выражение её лица было как всегда строгим.

— Что происходит, юные леди? — и тут она заметила ухмыляющегося смотрителя: — Мистер Филч! И вы здесь.

— Я выполняю свои обязанности, мэм, — важно сказал он. — Эти девушки бродили по коридору во внеурочное время. Они солгали, что идут к вам, я не мог не проконтролировать, чтобы они благополучно добрались до места назначения. Надеюсь, они получат то, что заслужили.

МакГонаголл поджала губы, нахмурилась и перевела взор на девушек:

— Мисс Моул, мисс Эванс. Что вы можете сказать на это?

— Мы не солгали, мэм! — горячо заговорила Вероника. — Мы действительно шли к вам!

— Что ж, прекрасно. Вы здесь. Что дальше?

Девушки покосились на Филча, у которого, казалось, как у его кошки, уши развернулись, ловя звуки. Декан заметила это и раздула ноздри:

— Благодарю вас, мистер Филч, — чётко проговорила она, — и не смею более отвлекать от ваших обязанностей.

Смотритель фыркнул и утопал прочь. Проводив его взглядом, профессор опять посмотрела на учениц.

— Итак, мисс?

— Профессор, в полночь на Астрономической башне назначена дуэль!

— Блэк, Поттер и… и двое слизеринцев! Пожалуйста, их нужно остановить!

Пару мгновений МакГонаголл сверлила девушек взглядом, что-то продумывая. А потом сказала:

— Спасибо. Мы позаботимся о дуэлянтах. Десять баллов Гриффиндору за сообщение о готовящемся нарушении.

Лили и Вероника переглянулись, перевели дух и слабо улыбнулись профессору.

— Скажите, мэм, их же не выгонят из Школы? — сглотнув, тихо спросила Моул.

— Это будет зависеть от них самих. Что ж, юные леди, ступайте в свою спальню. Миссис Норрис!

Тень под ближайшим факелом зашевелилась, и появилась кошка Филча. Вероника могла бы поклясться, что подлое животное злорадно улыбается.

— Проводите моих учениц к расположению факультета, проследите, чтобы они не заблудились. Случайно.

Лили и Вероника подавили вздох и собрались идти восвояси. Кошка, гордо задрав хвост, заняла место впереди девушек.

— Да, ещё вот что, — сказала профессор МакГонаголл. — Завтра вечером, в двадцать часов, жду вас обеих на отработку. И минус десять баллов с Гриффиндора за хождение по коридорам позже разрешённого времени.

— Профессор! — развернулась назад Лили. — За что? Мы же пришли, чтобы предупредить о гораздо более тяжком нарушении правил!

— И я уже поблагодарила вас за это и начислила баллы.

— И сразу же сняли их, — проворчала Вероника, глядя в пол.

— Правила Хогвартса едины для всех, мисс Моул, — пожала плечами декан.

Всю дорогу девушки молчали, тем более что при Миссис Норрис разговаривать вовсе не хотелось.

Когда они уже оказались возле своих кроватей в спальне, Лили заметила печальное и встревоженное выражение на лице Вероники и усмехнулась:

— Да ладно, не расстраивайся, Лес. Я понимаю, очень страшно идти впервые на отработку. Но ещё ни одному ученику, наверное, за всё время существования Хогвартса не удавалось за семь лет обучения не получить ни одного наказания, взыскания, отработки или снятия баллов. Вот, даже тебе не удалось.

— А у тебя уже были наказания?

— Конечно, — Лили хихикнула.

— И как, например, нас могут наказать?

— А! — махнула рукой Лили. — Ничего сверхъестественного. МакГонаголл в лучших традициях средневековья… будет прижигать нам пятки калёным железом, чтобы мы больше никуда не могли ходить.

— Что?! — взвизгнула Вероника, с ужасом уставившись на подругу. А та расхохоталась:

— Да шучу я! Будем писать строчки. У неё такая специальная тетрадь заведена, с листами длиной дюймов двадцать. И она велит исписать страницу или две какими-нибудь назиданиями. Что-нибудь вроде такого…

Она задумалась и «назидательно» продекламировала:

— Лучше спать в кроватке,

Чем ходить… по ночному Хогвартсу!

Лил подмигнула Лес, и обе девушки расхохотались, зажимая ладонями рты. Внезапно Вероника спросила обеспокоенно:

— А родителям не сообщат? Они ужасно расстроятся…

— Да нет, — Лили сняла мантию и нырнула за занавеси на своей кровати, — о таких пустяках письма домой не пишут. Зато парни точно получат такие письма. Но Сириусу, пожалуй, всё равно, письмом больше, письмом меньше, ему без разницы, что его матушка будет сердиться, а вот Джеймсу, я думаю, предстоит выслушать некоторую нотацию от родителей.

— Его накажут дома? — ещё больше встревожилась Вероника, радуясь, что подруга этого не видит.

— Нет, они его обожают. Пожурят слегка, да и только. Не впервой.

Раздался её громкий зевок, а Лес решила, что нужно спросить и про Снейпа:

— А Северус? Ему домой ведь тоже пошлют письмо.

— А! Его отцу всё равно, он не слишком-то интересуется семьёй. Вот мать, наверное, будет расстроена.

— Жаль. Он меньше всех виноват…

И она побрела к своей кровати, чувствуя, что этот вечер вымотал её до изнеможения.

Утром девушки шли на завтрак в своём обычном настроении, только Вероника, сохраняя на лице спокойствие, внутренне паниковала. Она ужасно боялась реакции Поттера на ночное происшествие, а в том, что он отреагирует, она не сомневалась. Усевшись за стол рядом с Лили, она пыталась отвлечься едой и болтовнёй, но у неё ничего не получалось: еда казалась безвкусной, а отвечала она невпопад.

— Лес, что с тобой? — спросила Алиса. — Не выспалась, что ли? Дёргаешься, взгляд мечется по сторонам… Может, ты нездорова?

— Нет, что ты, — Вероника попыталась ей благодарно улыбнуться, — я действительно просто не выспалась.

К концу завтрака она уже хотела выдохнуть с облегчением, что ничего особенного не случилось, но тут заметила, что Поттер резко вскочил со своего места и что-то сердито сказал Блэку. Тот тоже встал и попытался удержать друга, почти сразу же вскочил Люпин и с необычно строгим лицом принялся что-то говорить обоим. Но тогда на него рявкнули уже оба, и он сел, махнув на них рукой. Поттер решительно оглядел гриффиндорский стол, нашёл взглядом Веронику и Лили, взлохматил волосы, нахмурился и пошёл к ним. Вероника замерла, неотрывно глядя на него. Позади него шёл Блэк, и на лице у него было ясно написано замешательство.

— Эванс! — отрывисто сказал Поттер. Лили вздрогнула. — Не ожидал от тебя такого предательства.

Она медленно встала, губы её дрожали.

— Джеймс, послушай…

— Не желаю ничего слушать! Некоторое время назад я здесь же, при всех, просил тебя встречаться со мной. Теперь я также при всех говорю: я не буду больше с тобой встречаться. Ты сдала нас МакГонаголл, по твоей милости нас ждёт наказание. Я никак не ожидал, что ты так сделаешь. Ну, ладно, Моул, — небрежно кивнул он в сторону Вероники, — она хоть дружка своего защищала. Боялась, что я причиню вред её Соплеусу. А ты, Лили!

Он махнул рукой и, не обращая внимания на то, что она что-то пытается сказать, ринулся вон из зала. Блэк шагнул за ним, но вдруг остановился, резко развернулся, ни на кого не глядя, и вернулся к Люпину и Петтигрю.

— Вероника! — простонала Лили и упала на скамейку. — Что мы наделали!

Она всхлипнула, и к ней тут же бросились с утешениями почти все гриффиндорки, от мала до велика, во главе с Алисой МакКиннон. И никто не обратил внимания, что Вероника тоже залилась слезами. Она не могла себе позволить рыдать в голос, привлекая сочувственные взгляды, но и остановить бег слёз тоже не могла. Она спрятала лицо в ладонях и не увидела, как позади них к выходу из зала прошли Люпин, Петтигрю и Блэк, а последний на мгновение замер возле неё и покосился… с несомненным сочувствием. Но длилось это такой краткий миг, что, возможно, он и сам этого не заметил.

Весь день Лили была молчаливой и грустной, вообще, она, Вероника и Алиса сегодня выглядели как сёстры-близняшки, олицетворяющие Печаль. Это было бы забавным, и Вероника сама похихикала бы над таким сходством… увидев его у кого другого. Даже на отработку к МакГонаголл они пошли втроём, Алиса проводила подруг до двери кабинета, сочувственно вздохнула и ушла. У Вероники не было желания разговаривать во время написания строчек, да и о чём она могла бы говорить с Лили… Обе скрипели перьями, заполняя листы строчкой за строчкой сентенцией в духе той, что предложила Лили. Но теперь это было совсем не смешно. А Вероника к тому же не могла отделаться от мысли, что несмотря на то, что Джеймс расстался с Эванс, вовсе не очевидно, что он станет встречаться с ней, Вероникой. Тем более что и от Сириуса ей ждать помощи теперь, похоже, не придётся. В общем, будущее казалось ей мрачнее некуда.

Девушки вернулись в расположение факультета, но Лили не пошла в спальню. Вместо этого она рухнула на диван в пустой гостиной и душераздирающе разрыдалась. Веронике ничего другого не оставалось, как усесться рядом и обнять в утешение.

— Он меня бросил! — давилась слезами Эванс на плече у подруги. — Лес! Он меня бросил!

Глубокий вздох Моул вполне мог сойти за сочувственный.

— Но, Лил, вспомни, с чего всё началось. Мы решили, что тебе именно для этого и нужно начать встречаться с Поттером. Чтобы он тебя поскорее бросил. Так чего ж ты рыдаешь? Теперь он не будет больше тебе докучать. Ты добилась своего. Или ты… успела сама в него влюбиться?

Лили на мгновение смолкла, а потом всхлипнула:

— Нет… Не зна-аю… Но, Лес, это же так ужасно, когда тебя бросают!

Вероника погладила её по плечу:

— Да, конечно, когда бросают это действительно ужасно. Но подожди немного. Через несколько дней начинаются Рождественские каникулы. Съездишь домой, побудешь с семьёй, отвлечёшься. Успокоишься.

Лили опять всхлипнула, а Вероника внезапно сказала:

— А знаешь, что? Посмотри на это с другой стороны.

— К-как это?

— Это ведь не он тебя бросил. Это ведь ты заставила его! Ты сама заставила его бросить тебя. Ты подчинила его без всякого Империо.

Лили, изумлённо моргая, воззрилась на Веронику, а та смотрела в ответ совсем спокойно.

— Пошли спать, Лил. Я ужасно устала.

…Очень кстати Вероника вспомнила о предстоящих рождественских каникулах. Не только Лили, но и ей самой передышка была просто необходима. Ей было понятно, что Джеймс сердит на неё. Также она понимала, что Сириус тоже, мягко говоря, недоволен. Что касается Северуса, то он всего лишь прислал ей записку, где сообщал, что совместный поход в Хогсмид отменяется. Из этой записки, краткой и безэмоциональной, она не поняла, насколько он сердит на неё и сердит ли вообще. Что ж, у неё ещё, наверное, будет возможность выяснить это после каникул.

…Вероника шла вместе с другими учениками к поезду и искала взглядом своих братьев. Протеуса она вообще не увидела, зато у вагона старост заметила Фрэнка. Он, изогнувшись своей плотной фигурой наподобие вопросительного знака, навис над Марлин, нежно держал её за руку и тихо беседовал с ней. Вероника с лёгкостью представила, что так мог бы разговаривать Джеймс с ней самой, и вздохнула: даже если теперь это всё ещё возможно, осуществить мечту будет гораздо тяжелее. Она отвернулась от влюблённой парочки и поспешила в вагон.

Протеус нашёл Веронику сам, уже на вокзале Кингс Кросс. Как ни в чём ни бывало, он подхватил её под локоть и потащил к одной из колонн, которую подпирала эльфичка Тибби с портключом. Увидев хозяйку, она отлепилась от колонны и посеменила навстречу, радостно скалясь и трепеща ушами от избытка чувств. Вероника едва успела обернуться и помахать на прощание Лили и Алисе.

Таким образом, вопрос «А ну-ка, рассказывай, с какой это слизеринкой ты встречаешься?» сестра задала брату уже на крыльце родного дома. Протеус сделал «страшные» глаза и зашептал:

— Не вздумай проговориться родителям! И вообще, откуда ты знаешь?

— Добрые люди подсказали. Ну, говори же!

— Её зовут Галатея Гринграсс. Она действительно со Слизерина. Она… Ну, хорошая и умная, симпатичная девушка. Она мне нравится, но, знаешь, я пока не могу понять, насколько у меня к ней серьёзное отношение. Да и у неё ко мне, — прибавил он покраснев. — Поэтому не надо пока оповещать никого.

— Ладно, — Вероника заговорщицки ему подмигнула. — Но ты должен меня с ней познакомить. В последнее время у меня стойкое ощущение, что я могу… — но она вдруг прервала себя, мотнув головой.

— Что? — остро глянул на неё брат.

— Потом скажу, я хочу сначала кое-что выяснить у дедушки. Если это мне не кажется, то… Очень интересно может всё повернуться, — задумчиво проговорила Вероника.

— Я ничего не понял, и ты обязана потом мне всё рассказать.

— Конечно расскажу, братец, я прекрасно знаю, что ты просто ненавидишь, когда чего-то не понимаешь.

…Опять в поместье Моул Форест воцарилась радость из-за возвращения на Рождество молодых господ. Вероника в этой радостной атмосфере и предпраздничных хлопотах сумела бы забыть о собственных тревогах, если бы мать не оповестила её о предстоящем визите семьи Вальбурги Блэк.

— Дорогие мои, — промолвила она, собрав своих детей в гостиной, — наступает значимый праздник для всех волшебников, Рождество. Я думаю, все вы уже знаете, чему он посвящён, и какую роль играет.

Она обвела их ласковым взглядом. Миллидор, Протеус и Вероника почтительно промолчали, ограничив себя кивками, но маленькая Марсия спросила:

— Матушка, скажите, пожалуйста, почему же мы, волшебники, так радуемся магловскому празднику? Ведь это церковный праздник, а магловская церковь всегда плохо относилась к волшебникам.*

— Очень хорошо, что ты спрашиваешь, милая.

Пандора поманила дочь к себе, та шустро взобралась к ней на колени.

— Магловское Рождество действительно является церковным праздником, но в первую очередь, это праздник Семьи, семейной любви, семейных ценностей. В этом мы одинаковы, что волшебники, что маглы: мы любим свою семью, своих родных и близких. У них в этот день, точнее, ночь, якобы родился младенец-Спаситель, и весь мир этому возрадовался. Маглы в этот день необычайно спокойны, благостны и, как ни странно, ждут чудес. Это может показаться удивительным, но эти люди, которые во всё другое время пугаются всего хоть мало-мальски необычного, и ненавидят всё, не похожее на то, к чему они привыкли, в эти праздничные дни ждут, чтобы к ним пришёл самый настоящий волшебник и принёс подарки.

— А! Они хотят подарков!

— Именно так, маглы жадные и обожают, если им что-то дают просто так, за что не нужно платить.

— Но я тоже люблю подарки! — опечалилась Марсия. — Мне нечем за них платить, и я их люблю. Значит, я тоже жадная, как магл?

Старшие дети переглянулись, пряча улыбки. Пандора поцеловала дочку в макушку:

— Ну, конечно, нет, милая. Маглы верят, что волшебник им принесёт подарки, которые берёт из ниоткуда. Но ты же знаешь, что так не бывает, "что-то" не может появиться из ничего. И даже самый маленький колдун знает, откуда под рождественским деревом появляются подарки. Мы, семья, дарим эти подарки друг другу, потому что любим друг друга и хотим порадовать. Поэтому, строго говоря, ты всё равно платишь за полученный подарок.

— Чем, матушка? — удивлённо расширила глаза малышка.

— Своей радостью, милая! — хором воскликнули, улыбаясь, остальные.

— Вот в этом смысл Рождества для нас, волшебников, — продолжила мать. — Не рождение какого-то сверхмагла, который придёт и всех одарит, а рождение обновлённой, ещё более крепкой любви в семье. Подарок — это всего лишь символ любви. Ты получаешь эту любовь — и ты даришь её другим. И это во много раз ценнее, чем стоимость подарка, сколько бы денег за него ни было заплачено.

Миллидор, как самый старший, подошёл к матери, поцеловал её руку и взял сестру на руки:

— В старые времена, когда нас, колдунов, ловили и сжигали маглы, нам пришлось скрывать своё происхождение, свою сущность. Поэтому мы притворялись такими же, как они, притворялись, что мы тоже разделяем их верования и отмечаем их праздники. Поэтому те волшебники, которые вынуждены жить в магловских поселениях, и по сей день тоже ходят в церковь. Сейчас маглы не казнят волшебников, а просто не верят в их существование, но их праздники и некоторые обычаи у нас остались просто как дань традиции. И согласись, — он поцеловал Марсию в лоб, — это ведь совсем неплохо, собираться всей семьёй за праздничным столом и дарить друг другу подарки?

— Это очень хорошо, братец! — она крепко обняла его за шею.

Миссис Моул ещё немного полюбовалась своими замечательными детьми, а потом позволила им уйти. Всем, кроме Вероники.

— Ещё одной рождественской традицией, дочь моя, как тебе известно, является приём и посещение гостей. После Рождества к нам прибудут Блэки.

Вероника мгновенно поняла, что это может означать, но не удержалась от вопроса:

— О-они прибудут всей семьёй?

— Разумеется. Орион, Вальбурга, Регулус и Сириус. Мы с Вальбургой планируем не только официально познакомить Регулуса и Марсию, но и обговорить-таки помолвку Сириуса с тобой.

— Мама! — глаза девушки вмиг наполнились слезами.

— …Поэтому я жду от тебя ответа. Скажи мне, что у тебя с тем юношей, с Поттером? Я разузнала, он действительно подходящая партия, и мы с отцом с радостью породнимся с потомками Певереллов. Так что ты мне скажешь? Ты подружилась с ним?

Как ни хотела Вероника сказать, что у неё и Джеймса всё в порядке, она не могла солгать матери.

— Мама, мне не удалось заинтересовать Джеймса Поттера, — призналась она и горестно вздохнула.

Пандора помолчала, испытующе глядя на неё.

— Ну, что ж… Может быть, для тебя это и трагедия, но для меня это значит только одно. Ты выйдешь замуж за Сириуса Блэка. Как мы и договаривались, если ты помнишь.

— Мама! Но я не люблю его! И он тоже меня не любит!

— Ах, дорогая, — пренебрежительно махнула рукой мать, — вы в таком возрасте, что любовь вспыхивает моментально! Сегодня носики воротите, а завтра — души не чаете. Пообщаетесь, привыкнете и полюбите.

— Это невозможно, мама, я не смогу его полюбить! А он вообще смотрит на меня как на пустое место.

— Ну, довольно! — Пандора нахмурилась. — Я была очень терпелива к вам, мисс Вероника Моул! Я позволила вам попытаться самой распорядиться своей судьбой. И что же? У вас не получилось. Тот юноша, о ком вы грезите, не захотел стать вам даже другом, не говоря уж о большем! Значит, юная леди, вам ничего другого не остаётся, кроме как полюбить того, кого вам дают в супруги ваши родители. И вам — в смысле, вам обоим, — придётся для этого потрудиться душой. Иначе — всю жизнь проживёте в страдании.

— Я должна разлюбить Джеймса и полюбить Сириуса? Но это невоз…

— …Именно так ты и должна сделать. А теперь — ступай, я устала.

Вероника в слезах бросилась в свою комнату.

…Праздничный Рождественский ужин в столовой был разнообразен, обилен и исполнен веселья, не выходящего, впрочем, за грани приличия. Только лишь Вероника улыбалась через силу. Нарядная ель в гостиной сверкала волшебными негаснущими свечами с разноцветным пламенем и мерцающими шарами, которые издавали тихий-тихий, едва слышимый мелодичный звон. Утром под деревом оказались подарки в ярких коробках, и вся семья именно в духе Рождества, о котором на днях говорили, радостно ими любовалась. А вечером в гостиной перед камином выстроились нарядные Моулы полным составом и Арфанг Лонгботтом в ожидании гостей. Вероника думала, что с гораздо большей радостью в своей комнате читала бы сейчас подаренные книги или перебирала бы подаренные волшебные драгоценности, или занималась бы ещё чем-нибудь не менее увлекательным. А вместо этого должна стоять со всеми и хранить на лице светскую радушную улыбку. И невозможно было уйти: матушка незаметно, но очень крепко держала дочь за локоть.

Наконец из камина выступили мадам Вальбурга, её супруг Орион Блэк, а следом Сириус и Регулус. Вероника про себя радовалась, что правила этикета предписывают барышням в возрасте невест не смотреть прямо на старших волшебников и на молодых джентльменов, поэтому она вежливо присела в приветствии и уставилась в пол, кожей чувствуя придирчивые взгляды Ориона и Вальбурги.

За ужином, ещё более богатым, чем вчера, беседовали только старшие. Наконец молодым волшебникам было позволено выйти из-за стола и отправиться во двор, усыпанный снегом, на прогулку под присмотром домовых эльфов. В тёплых зимних сапогах, плащах и шапках вышли они за дверь и спустились с крыльца. Вероника с Марсией сели на скамейку, Сириус принялся болтать с Протеусом и Миллидором, вскоре со стороны парней послышался смех. Регулус топтался посередине, не смея примкнуть ни к парням, ни к девочкам.

— Марсия, — безразличным тоном спросила Вероника, — ты уже знаешь, зачем Блэки взяли с собой Регулуса?

— Да, мне матушка сказала по секрету. Это же здорово, Вероника! Ты и я будем обе называться "миссис Блэк", будем жить в их старинном доме в Лондоне. Я рада, что мне там не будет одиноко. Мадам Вальбурга кажется мне ужасно строгой, с ней не поболтать. Но у меня будешь ты. А у тебя — я.

Вероника сдержала вздох и обняла сестрёнку:

— А тебе понравился Регулус?

— Он симпатичный, но мне его почему-то жалко. Матушка сказала, что он очень умный, он лучше всех учится на всём курсе. Но он какой-то грустный.

— Ну, так пойди, развесели его. Поиграйте во что-нибудь.

— Можно в снежки?

— Конечно, можно, — улыбнулась Вероника.

Марсия спрыгнула со скамейки, нагнулась и слепила снежок. Она подбежала к Регулусу:

— Давай играть в снежки!

И не успел он ответить, как она бросила снежок в него. Сначала мальчик оторопел и замер, отчаянно моргая, но когда следующий снежок угодил ему прямо в грудь, а Марсия со смехом побежала в сторону парней, Регулус вдруг улыбнулся и сам стал бросать в неё снежками. Конечно, чаще, чем в юркую девчонку, он попадал в парней, за которыми она норовила спрятаться, а те не оставили это без ответа. И что же? Вскоре все юные Блэки и Моулы гонялись друг за другом, хохотали и кидались снежками. Не утерпела и Вероника и присоединилась к баталии. К слову, ей показалось, что Сириус кидал снежки преимущественно в неё.

Когда молодые волшебники набегались, они вернулись в дом, оставив всё веселье снаружи. Их одежда была вмиг вычищена и высушена домовиками. Приняв подобающий вид, они прошли в гостиную, где беседовали их родители. Они расселись на диваны и кресла и тут же к ним плавно подлетели большие кружки горячего чая с лимоном и корицей.

Вероника всё время ловила нетерпеливые взгляды Сириуса, направленные на неё. Он явно хотел ей что-то сказать. Она понимала, что ничего хорошего от этого разговора ей ждать не приходится, судя по тому, как он хмурился и сжимал губы. Она пыталась избежать этого разговора и уставилась в свою кружку, вцепившись в неё словно в спасательный круг. Но Сириус Блэк не отличался терпением, ровно так же, как приверженностью аристократическим церемониям. Поэтому как только его кружка опустела, он встал, не обращая внимания на неодобрительный взгляд матери, вышел из гостиной и по дороге требовательно кивнул Веронике. Она бросила встревоженный взгляд на свою мать, но та махнула рукой, разрешая уйти.

Сириус крутнулся к Веронике и без всяких предисловий выпалил:

— Ты чего натворила, а?! Из-за тебя мы с Джеймсом в такой переплёт попали.

— А было бы лучше, если бы я промолчала, и Северус и Джеймс поубивали друг друга? — хмуро процедила девушка.

— Да уж конечно! — снисходительно усмехнулся парень. — Твой Соплеус и палочку поднять бы не успел, когда Джеймс…

Тут, похоже, до него дошла вся серьёзность ситуации: лицо его озадаченно вытянулось.

— Это, что, получается, ты нас всех спасла, что ли?

— Думай как хочешь. О тебе, например, я меньше всего тогда думала.

---

Примечания:

*Собственно говоря, меня тоже крайне интересовал этот вопрос когда я читала книги о Гарри Поттере. Поэтому, чтобы не отвечать устами матери малышке Марсии «так решила мадам Роулинг, которая придумала наш мир, детка. И это не единственный её косяк», мне пришлось самой придумывать обоснуй. Это всего лишь моё соображение, но мне кажется, что будь я волшебницей, я бы объяснила именно так.

— И очень напрасно, — ухмыльнулся Сириус, а затем он вдруг сделал то, чего Вероника от него никак не могла ожидать. Он сложил губы бантиком и поморгал длиннющими ресницами. Правда, это издевательское выражение его физиономии исчезло так же внезапно, как и появилось. Теперь Блэк снова ухмылялся, как обычно.

— И… И что это сейчас было, Сириус?

— Как «что»? Ты разве забыла про нашу предстоящую помолвку? Раз я скоро стану твоим супругом — изволь думать обо мне постоянно, будущая миссис Блэк.

— Ты издеваешься?

— Ничуть. Ещё никогда я так энергично не мостил дорогу в ад.

— Чего-чего ты не делал? — теперь она захлопала глазами.

— Ну, как это?.. «Благими намерениями вымощена дорога в ад», не так ли? Вот, я переполнен этими самыми благими намерениями.

— Ты сошёл с ума, — слабым голосом промолвила Вероника. Такого поворота она предвидеть не могла. Пока Сириус противился помолвке, он был её союзником. Но теперь…

— Вовсе нет. Наоборот, мать сказала, что это единственная моя здравая мысль за последние лет десять.

— Ты даже сообщил об этом своей матушке? — Вероника была на грани обморока.

— Конечно. Знаешь, иногда даже моя мать бывает похожа на нормального человека. Она обрадовалась. И я не ожидал, что это мне будет приятно.

— Неужели ты действительно согласишься с её желанием?

Вероника никак не могла поверить в происходящее. Сириус смотрел на неё, как будто радовался её замешательству.

— Ну, почему бы и нет, — важно сказал он. — Я всегда противлюсь её решениям, можно же хоть раз послушаться, для разнообразия. Тем более что при всех её недостатках в уме ей отказать нельзя. Конечно, я не могу сказать, что безумно в тебя влюблён, да и если б сказал — ты бы не поверила. И я прекрасно знаю, что ты не красавица. Но, во-первых, моей красоты хватит на нас обоих, — он самодовольно поправил волосы, — а у тебя есть такие качества, которых нет у меня, но которые необходимы для семейной жизни. Ты настойчивая, упорная и достойна уважения. Моя мать говорит, что в тебе есть даже женская мудрость, что бы это ни значило. Ты здравомыслящая. Не всегда, я бы сказал, но чаще всего. Так что из тебя получится достойная миссис Блэк. Не могу гарантировать, что я когда-нибудь полюблю тебя, но уважать — да, обещаю. Так что, прими как данность, что Поттера тебе не видать, и начинай думать обо мне. И в честь моего согласия считаться твоим женихом — я торжественно клянусь, во-первых, не называть тебя больше Леди Букашкой, а во-вторых — по возвращению в Хогвартс я сам всем расскажу о нашей помолвке.

— Тебя засмеют, — прошептала девушка, от отчаяния хватаясь за соломинку.

— А, Мерлин с ними! — беспечно махнул рукой парень. — Пусть смеются. Кто сообразительнее скучечервя — тот поймёт, что я правильно поступаю. Мнение же дураков меня не интересует. А особо тупых зубоскалов я и заколдовать могу. Трансфигурирую так, что и МакГонаголл не растрансфигурирует! …И, кстати, если кто тебе что скажет — так ты говори мне, я разберусь.

Вероника, бледная как призрак, лишь слабо кивала, мечтая только о том, чтобы Сириус замолчал, и она смогла бы убежать к себе в комнату. Но он, оказалось, ещё не всё сказал.

— Ну, и самое главное. Ты же понимаешь, что теперь не имеешь права ни с кем встречаться, раз ты моя невеста. Это я сейчас про Соплеуса. Я понимаю, ты встречалась с ним от отчаяния, что никому не нравишься. Теперь у тебя есть я, первый красавец в Хогвартсе. Ходи с гордо поднятой головой. Я вообще в толк взять не могу, почему он. Ну, ладно ещё Джим — он хоть нормальный парень, да и симпатичный. Но Соплеус? Он же урод из уродов, хоть снаружи, хоть внутри…

Он смотрел на Веронику, но не видел, что она хватает ртом воздух, находясь на грани обморока. Она уже почти ничего не слышала, о чём он разглагольствовал. И вдруг он просиял:

— Ага! Я понял наконец-то! Ты это специально делала!

Вероника вздрогнула от его вопля.

— Ты… понял, что я специально..?

— Ну, конечно! — Сириус явно гордился своей сообразительностью. — Ты знала, что мы, Мародёры, над ним всегда прикалываемся, и решила тоже поиздеваться. Ты захотела, чтобы он подумал, будто ты в него влюбилась! А когда он бы признался тебе — ты бы р-раз — и мордой его в грязь, мол, да кто ты такой, чтобы в тебя влюбиться! Ну, Вероника!

Парень смотрел на неё с искренним восхищением, чуть не с благоговением, и от этого девушка вмиг пришла в себя. И разозлилась. Но разве подобает барышне показывать свой гнев?

— Ну, я прям’ горжусь тобой! — продолжал тем временем Сириус. — До такого даже мы, Мародёры, не додумались бы!

«Вот, значит, как, Сириус Блэк? — Вероника, потемнев глазами, тяжело дышала и думала: — Ты восхищаешься подлостью? Ты гордишься, что, по-твоему, я могу быть настолько подлой, да? Ну, что ж, ты сам получишь такую порцию подлости, дорогой мой жених, о которой даже мечтать не смел. Клянусь, я не хотела этого. Но ты не оставил мне выбора».

Она присела в реверансе, улыбнулась ему и сказала самым сладким голоском:

— Теперь позвольте мне покинуть вас, мистер Блэк, я должна осознать, какое счастье на меня внезапно свалилось. А потом я пойду и обрадую матушку.

Сириус тоже ей улыбнулся и очень довольный пошёл назад, в гостиную. Вероника бросилась в свою комнату. Там она сначала, вымещая злость, пнула бедную Тибби, потом, когда домовичка обиженно всхлипнула и исчезла, принялась молотить подушку на своей кровати. Выпустив гнев, Вероника уселась, обнимая ту же самую подушку, и стала обдумывать, как ей следует поступить.

…Приняв решение, Вероника соскочила с кровати и похлопала в ладоши, вызывая свою служанку.

— Слушаю вас, хозяйка, — не замедлила та появиться, очень низко поклонилась и залопотала: — Тибби — хороший эльф, Тибби — послушный эльф, не надо пинать бедную Тибби, Тибби ни в чём не виновата…

— Виновата, не виновата, — махнула рукой Вероника, прерывая её. — Не хватало ещё извиняться перед тобой. Так, слушай, что я тебе приказываю. Сейчас ты отправишься к нашей уважаемой гостье, миссис Блэк, и очень вежливо спросишь, не желает ли она чего-нибудь. Если она что-то повелит — исполни быстро и точно, словно это я сама тебе приказала. Поняла?

Тибби быстро закивала.

— Выполняй. И помни: мадам Вальбурга — волшебница старинных традиций, если ты ей не угодишь — она не станет тебя пинать. Её нерадивые домовые эльфы моментально оказываются в виде голов на тарелках на стене коридора.

Тибби задрожала, ещё раз кивнула, поклонилась и исчезла. Вероника выждала ещё какое-то время и пошла к миссис Блэк сама.

— Мадам, — тихо сказала она и замерла на пороге комнаты, где отдыхала гостья.

— Да, проходи, дорогое дитя, — снисходительно улыбнулась та, — садись.

Девушка села на краешек кресла, чинно сложив руки на коленях. Она была воплощением скромности и послушания.

— У меня только что был твой домовый эльф. Она очень послушна. Я была удивлена, что тебе уже подарили эльфа, но Пандора рассказала мне о твоих успехах в школе. Это очень хорошо.

— Спасибо, мэм.

— Ты, конечно, пришла поговорить со мной о Сириусе.

— Вы очень проницательны, мэм.

— Если тебя волнует, что он иногда ведёт себя неподобающе…

— Совсем нет, мэм! Сириус очень достойный молодой джентльмен, он очень приятный в общении, он так воспитан, что никогда не забывает, что он — Блэк… — и она прибавила мысленно: «Точнее, он никому не даёт забыть, что он — Блэк, хотя сам ни за что не признается в этом».

Вальбурга кивала с довольной улыбкой.

— Всё верно, дитя моё, только в твоём голосе я слышу «но». Говори, не стесняйся. Я прекрасно осведомлена не только о достоинствах моего старшего сына, но и о его недостатках.

— Я знаю, мадам, что вы гордитесь, что учились в Хогвартсе на факультете Слизерин, и были опечалены тем, что ваш сын нарушил семейную традицию. Мне неловко вам говорить об этом, поскольку я и сама учусь на факультете Гриффиндор… Но так получилось, что именно поэтому я не могу не замечать, что некоторые приятели Сириуса… Мадам, — она вскинула взгляд на Вальбургу с самым простодушным выражением лица, — это всего лишь моё мнение и я, конечно же, могу ошибаться…

Миссис Блэк смотрела на Веронику с настороженным интересом.

— Договаривай, дитя моё.

— Мне кажется, мэм, что некоторые приятели Сириуса не очень хорошо на него влияют.

…Да! Она сказала это. Стрела вылетела, и судя по изменившемуся лицу Вальбурги, попала в цель: она мгновенно нахмурилась, поджала губы и раздула ноздри. Она и сама так считала, но одно дело — думать про себя, и совсем другое — слышать это от девушки, которая вот-вот станет твоей невесткой.

— Мне кажется, мэм, что, если бы не эти молодые джентльмены, Сириус мог бы больше внимания уделять учёбе.

— Ах, как ты права, милое дитя! — внезапно сказала миссис Блэк, и Веронике стоило огромного труда оставаться в том же образе тихой и кроткой барышни, а не запрыгать от радости, что у неё всё получилось. — Этот разгильдяй Поттер, у которого вместо головы квоффл! Этот полукровка Люпин!.. Конечно, это они мешают моему сыну учиться и вечно подбивают его на всякие проделки, не подобающие представителю знатного рода Блэк. Но сколько я ему ни говорила — всё бесполезно. Что же я могу поделать?.. — огорчённо махнула она рукой.

Девушка перевела дыхание и промолвила так же тихо, опустив взгляд:

— Вот если бы Сириус учился в другой школе…

— Что ты сказала? В другой шко..? — тонкие брови миссис Блэк взлетели чуть не на середину лба.

— Ах, извините, мадам, что я посмела вмешаться не в свои дела.

— Но… Но ты же права, милое дитя! Как же мне раньше не пришло это в голову…

— Что, мэм? — Вероника быстро глянула на неё исподлобья.

— Отправить Сириуса в Дурмштранг! Я немедленно напишу директору Шварцштейну, и после каникул Сириус отправится именно туда. Спасибо, дитя моё.

— За что вы благодарите меня, мэм? — Вероника как могла тщательно изобразила изумление. Она очень хотела, чтобы мать Сириуса поверила, что идея с Дурмштрангом — её собственная.

Вальбурга окинула её оценивающим взглядом, в котором присутствовало нечто, напоминающее уважение.

— Ты очень умная и тактичная, Вероника. Я рада, что у Сириуса будет такая разумная жена.

Девушка встала и поклонилась:

— Вы оказываете мне честь, мадам.

— Итак, прикажи поскорее подать мне принадлежности для письма и принести сову. Я немедленно напишу, что мой сын едет в Дурмштранг. Да и Дамблдора надо тоже известить.

— Но, может быть, не нужно так торопиться, мэм? Пусть бы он доучился до конца года…

— Нет, нет! Чем скорее он покинет Хогвартс, тем лучше будет для всех, а особенно для него самого!

«Для меня это точно будет лучше!» — закусила губу Вероника, пряча торжествующую улыбку, и вызвала свою эльфичку.

…Вероника проследила, чтобы письма были написаны и отправлены. Она мило улыбаясь попрощалась с миссис Блэк и унеслась в свою комнату. Только там Вероника смогла с облегчением перевести дух. Чтобы хоть немного отвлечься, она решила поговорить с дедом о той странности, которую успела заметить за собой.

— Дедушка, ты не мог бы рассказать мне, какие особенные таланты бывают у волшебников?

— Неужели и ты обнаружила в себе нечто совсем особенное?

— Ну, да, мне кое-что показалось, но я не уверена.

— Скорее всего, тебе не показалось. У моей матери Селестины, например, был довольно редкий дар, она могла точно сказать, кто для кого из её знакомых мог бы стать хорошей супружеской парой.

— Неужели?! — изумлению девушки не было предела, ведь именно это она в себе и подозревала! — Значит, я тоже так могу?

— Что ж, поздравляю, дорогая. Раньше знатным леди работать было неприлично, но сейчас времена другие. Если ты захочешь, то можешь стать профессиональной свахой, это весьма почётное и выгодное занятие, особенно сейчас, когда очень трудно найти подходящую пару. Особенно для чистокровных волшебников. А молодёжь сейчас, — он усмехнулся и лукаво подмигнул, — такая строптивая!

Вероника сделала всё, что только могла, чтобы не увидеться больше с Блэками. Она отлично понимала, что как только Сириус узнает о своём переводе в Дурмштранг, между ним и матерью разразится скандал, и вовсе не желала, чтобы Сириус хотя бы заподозрил, кто мог подать ей такую идею. Конечно, мистер Проницательность — это вовсе не о Сириусе Блэке, но лучше было не рисковать. Поэтому после разговора с дедом она прошмыгнула в свою комнату, где изобразила, что простудилась и не может даже встать, чтобы проводить гостей. Встревоженная Тибби обрушила на хозяйку лавину суетливой заботы, матушка и братья по очереди заглянули в дверь со словами сочувствия и исчезли, опасаясь заразиться. Но вообще-то старалась она напрасно. Со светскими улыбками старших Блэков, нахальной и задорной — Сириуса и смущённой — Регулуса гости покинули поместье Моулов.

Вальбурга тоже прекрасно понимала, что Сириус не обрадуется её решению, поэтому постаралась устроить всё без его ведома. Получив письмо от Дамблдора, в котором стояли формальные слова сожаления, но ясно чувствовалось облегчение, она получила также и сундук Сириуса с его хогвартскими вещами. Получив второе письмо, от директора Дурмштранга со скупыми словами радости от оказанного доверия, она без тени сожаления уничтожила то, что по её мнению непригодно было для новой школы, и наполнила сундук всем тем, что необходимо было иметь ученику Дурмштранга, а особенно — зачарованными на согревание и защиту от холода вещами. Вот так и получилось, что мать даже не сказала ничего сыну до самого последнего дня каникул.

Сириус Блэк, предвкушая встречу с Хогвартсом и друзьями, сдержанно простился с матерью и отцом в гостиной у камина. Регулус отбыл первым, бросив в огонь лётный порох и прокричав: «Хогсмид! «Три метлы»!» Сириус хотел прыгнуть вслед за ним, но мать удержала его за руку. Он с удивлением посмотрел на неё.

— Акцио, сундук Сириуса! — взмахнула волшебной палочкой Вальбурга. Сундук прилетел и плавно опустился возле неё.

— Что происходит, мадам?

— Происходит то, что должно было произойти ещё шесть лет назад.

Миссис Блэк взяла щепотку лётного пороха, бросила его в камин. Пламя окрасилось в зелёный цвет и зашумело. Со словами: «Дурмштранг, кабинет директора!» она втолкнула туда Сириуса и следом его сундук.

Через очень короткое время ошарашенный и усыпанный золой с головы до ног Сириус Блэк вывалился из камина. Стоя на четвереньках, он ощущал ладонями мягкий дорогой ковёр, а чуть приподняв голову — увидел мыски начищенных белых сапог и подол светло-серой с муаровым рисунком мантии. Он прочихался и встал. Сказать, что парень был в шоке — ничего не сказать. Тем не менее, он пытался выглядеть уверенным и независимым, насколько это было возможно в данной ситуации. Сириус уставился на волшебника в серой мантии, который, сидя в кресле, со снисходительной улыбкой разглядывал его самого. Это был плечистый мужчина, такой высокий, что даже сидя казался выше Сириуса. Голова его была выбрита до блеска, а длинные усы и борода — заплетены в косы.

— Добрый день, мистер Сириус Блэк, — промолвил он по-английски с сильным акцентом. — Добро пожаловать в Дурмштранг. Твои родители оказали честь нашему институту и прислали тебя сюда учиться. Я директор Института Дурмштранг, моё имя — Карл-Людвиг фон Шварцштейн.

Директор встал с кресла и уже без улыбки протянул руку Сириусу. Тому ничего не оставалось, кроме как пожать её.

— Как ты понимаешь, переход из школы в школу в середине года связан с некоторыми проблемами. Но для тебя это, пожалуй, лучше. Видишь ли, по возрасту ты должен учиться в шестом классе, но после шестого класса мои ученики переходят со среднего уровня обучения на высший. Поскольку программы здесь и в Хогвартсе различаются, у тебя было бы совсем немного времени, чтобы подготовиться к экзаменам и показать твою готовность учить магию на высшем уровне. Так что, я всё-таки зачислю тебя в пятый класс. Если хорошо сдашь экзамены в мае — пойдёшь в шестой класс, а если твои знания будут очень хороши — то сразу в седьмой. Ну, а не сможешь — останешься ещё на год в пятом. Здесь нет ничего необычного в том, что некоторые ученики остаются в одном и том же классе два или даже три года, так что, не беспокойся насчёт этого. Кстати, обучение у нас ведётся на немецком языке. Как хорошо ты его знаешь?

Сириус сглотнул и подумал, что попал он крепко. К тому же, он не очень бегло говорил по-немецки. Но деваться было некуда, и он принялся «блистать» своими знаниями.

— Мои родители обучали меня немецкому языку и французскому языку. Я хорошо понимаю немецкий язык, но плохо говорю. Я думаю, что это потому, что у меня не было возможности практиковаться.

Директор Шварцштейн слушал, улыбался и кивал. И заговорил он уже по-немецки:

— Что ж, вполне неплохо. Главное, чтобы ты понимал беглую речь. А говорить научишься быстро, ибо практики здесь будет для тебя вдоволь.

— Да, сэр… Э-ээ, то есть… да, майнхерр!

Директор рассмеялся и похлопал Сириуса по плечу. Потом он взял прислоненный к креслу длинный серебристый посох с резной рукоятью и ударил в пол, произнеся какие-то слова очень быстро, так, что Сириус ничего не понял. В кабинет вошёл парень в мантии, похожей на обычную хогвартскую, только тёмно-красного цвета. Он был ростом чуть ниже Блэка, крепкий, с короткими светлыми волосами. Его круглые голубые глаза с любопытством скользнули взглядом по Сириусу, но он тут же принял серьёзный вид и уставился на директора:

— Вы велели мне ждать за дверью, господин директор, пока не позовёте.

— Да, — кивнул тот, опять усаживаясь в кресло, покачал посохом и указал им на Блэка: — Этот юноша переведён к нам из Хогвартса. Он англичанин и у него могут быть трудности с языком. Я назначаю тебя его куратором. Позаботься о нём. Он будет учиться в твоём классе и жить пока в твоей комнате.

На лице парня появилось вопросительное выражение. Директор продолжил:

— Твой сосед пока будет переведён в другую комнату. Когда герр Блэк освоится, возможно, я распоряжусь его переселить. Теперь — ступайте.

— Да, господин директор, — парень чётко кивнул и обратился к Сириусу: — Бери сундук и иди за мной.

Сириус потащил сундук, и вышел вслед за своим куратором в коридор. Там он остановился. Парень обернулся и посмотрел на него.

— Тебя звать-то как, господин куратор? — улыбнулся Блэк, подумав, что надо бы попытаться подружиться с «аборигеном».

— Зови меня Кир.

— А я — Сириус. Мне показалось, ты не очень доволен, что директор заставил тебя нянчиться со мной.

— А ты такой беспомощный, что с тобой придётся нянчиться? — усмехнулся Кир. — Пошли, покажу сначала комнату, оставишь там вещи, а потом проведу тебе экскурсию. Если не хочешь прослыть тупицей, постарайся запоминать всё с первого раза и пореже переспрашивать. Это относится ко всему, не только к урокам.

— Дисциплина как в армии?

— Примерно так. А ты не привык к дисциплине, как мне кажется. Привыкай побыстрее, это мой тебе второй совет.

— Премного благодарен, — иронично поклонился Сириус. Затем он достал из кармана волшебную палочку и взмахнул: — Локомотор сундук!

Сундук приподнялся над полом. Кир одобрительно кивнул и пошёл вперёд.

…С первых же шагов по грубо обтёсанным камням пола замка Дурмштранг у Сириуса возникло очень сильное желание сбежать из этой школы. Он быстро запомнил расположение комнаты, столовой, классов, благо этот замок не был таким большим и запутанным, как Хогвартс. Тут всё было чётко упорядочено, все двери были подписаны, более того, возле каждого ответвления коридора на стене были указатели, и если нажать на нужную табличку — на полу появлялись белые стрелки, показывающие, куда нужно идти. Такие подсказки показались Сириусу ужасно удобными, и примерно с неделю он пользовался ими каждый раз, когда куда-нибудь шёл один, даже если шёл, например, в столовую. Правда, он вскоре заметил, что старшие ученики, если видели, как он вызывает стрелки, начинали снисходительно посмеиваться и бросать друг другу фразы, в которых фигурировало слово «первоклашка». Так что, Сириус стал пользоваться стрелками только когда действительно не знал, куда идти.

Поначалу он хотел было облазить весь замок Дурмштранг, как это сделал с друзьями в Хогвартсе, но быстро понял, что в одиночку ему не найти потайных ходов «на волю», если таковые и существуют. Свободно выйти же через главные двери можно было только в субботу и воскресенье, в будние дни двери были закрыты, не поддаваясь простым заклинаниям вроде «алохоморы». Суббота к тому же была «спортивным» днём, в этот день все ученики тренировались и участвовали в соревнованиях на свежем воздухе, невзирая на погоду. Поэтому попытка сбежать могла быть только в воскресенье, хотя в этот свободный от занятий день тоже очень многие ученики стремились побыть вне стен замка, так что двор никогда не пустовал. Сириус быстро понял, что для успешного побега необходимо было заручиться помощью. Сначала, конечно же, он захотел сделать своим помощником Кира, но вскоре понял, что подружиться с ним непросто, а использовать — и вовсе невозможно. Хотя тот охотно помогал во всём, что связано было с учёбой или вообще со школьной жизнью, был умён и остроумен, Сириус почти сразу понял с тоской, что Кир совсем не похож на бесшабашного Джеймса, которому только подкинь идею какой-нибудь шалости, а скорее уж напоминает насквозь положительного, если не учитывать его «пушистую проблему», Ремуса.

…Сириус никогда особо не любил писать письма, но сейчас, оказавшись взаперти вдалеке от тех, на кого мог бы рассчитывать, он писал Джеймсу чуть не ежедневно. Он изливал на пергамент всё своё недовольство и возмущение всем подряд: режимом, расписанием, учениками и учителями, которым не было никакого дела до того, что его фамилия — Блэк. В конце списка шли: ужасный холод во дворе и куратор, который не собирался становиться ему другом. Но, похоже было, Джеймс не любил писать письма ещё больше, чем Сириус, поскольку ответов всё не было. А может, Поттер был слишком занят…

— Кир, скажи пожалуйста, — как-то вечером спросил Сириус у своего куратора, вертя в руке только что написанное письмо, — как долго ваши почтовые ворóны несут письма до Англии?

— Обычно около двух суток, если нет шторма.

— Странно… Джеймс уже сто раз мог бы мне ответить…

— Джеймс — твой друг в Хогвартсе?

— Да, самый лучший друг!

— А ты попробуй хоть раз не пожаловаться. Для разнообразия, — усмехнулся Кир.

— Что? Ты читаешь мои письма?! — рявкнул в гневе Блэк.

— Не я. Фрау Грета, жена директора, — невозмутимо ответил тот. — Она у нас штатный перлюстратор.

— Но это же… Незаконно… — выдавил из себя ошарашенный Сириус. — И почему ты мне ничего не сказал раньше?

— Ты же не спрашивал. Не скажу, что мне нравится такая практика, но если не писать ничего лишнего — письма рассылаются исправно. Мои, например.

— Ты ни капли не уважаешь меня, Кир! Разве ты не для того ко мне приставлен, чтобы я тут чувствовал себя комфортно?

Тот расхохотался, заиграв ямочками на щеках. Сириус вдруг обратил внимание, что правый глаз Кира немного косит.

— Слушай, я в курсе, кто такие Блэки в Англии. И успел понять, что ты избалованный парень, привыкший к роскоши и комфорту. Также ты привык, что в твоей старой школе все волшебники плясали вокруг тебя, исполняя твои желания наравне с эльфами-домовиками. А ты при этом делал всё, чего твоя левая пятка пожелает, ничуть не задумываясь о последствиях. Но сейчас ты не в Англии. И не в Хогвартсе. «Бородатый Карлхен» оказал тебе небывалое уважение, приставив хоть кого-то, кто сможет подсказать, помочь, направить. Вряд ли он это сделал за красивые глаза. Наверное, он очень уважает твоих родителей. А может, они ему очень хорошо заплатили. А может, и то, и это. А вот любой другой ученик должен был бы осваиваться сам. Так что, менее всего я приставлен к тебе ради твоего комфорта, Сириус. Можешь вообще забыть это слово. Мы здесь учимся, если не заметил, а не нежимся. Мы осваиваем навыки, которые полезны нашему духу и телу. Насколько тебе тут удобно — никого не интересует. А если хочешь к себе уважения — так изволь заслужить его.

— Как? — хмуро спросил Сириус, осознав внезапно, что очень хочет, чтобы его уважали не за то, что он — Блэк, а за то, что он — Сириус Блэк, то есть достоин уважения сам по себе.

— Ну, это просто, — улыбнулся Кир. — Во-первых, учись. Я не знаю, как там было в Хогвартсе, но здесь учат реально полезным вещам. Во-вторых, укрепляй своё тело, занимайся любым видом спорта и достигни успеха. Хоть в борьбе, хоть в беге, хоть в квиддиче, хоть в гонках на мётлах. Да хоть в танцах или плавании! В-третьих, засунь своё самолюбие в… вглубь своего сундука и слушай, что тебе говорят другие.

— Что ж, я должен, как дрессированный хруп, делать всё, что мне прикажут? Я не домовый эльф, знаешь ли!

— Вовсе нет. Я не сказал «делай всё, что тебе говорят». Я сказал «слушай всё, что тебе говорят». Конечно, ты обязан слушаться старших и учителей. Но касаемо остальных — выслушай и поступай так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой. И наоборот, не делай другим того, чего не хотел бы себе. Выслушай — и прими решение. Сам. Беря ответственность за свои слова и поступки. Знаешь, что значит «ответственность»?

— Ну, слышал что-то такое, — проворчал Сириус.

— Вот, и ладно, что хоть слышал. А в-четвёртых, дисциплинируй сам себя, тогда и внешняя дисциплина тебе не покажется чрезмерной. Видишь, не так уж и тяжело учиться в Дурмштранге.

— Тебе-то хорошо рассуждать, ты уже пять лет тут учишься…

— А тебе слабó что ли? — насмешливо сверкнул глазами Кир. — Не можешь ни в чём себя утруждать? Ну, иди тогда к директору, и пусть он отправит тебя обратно. Пожалуйся, что ты неженка и слабенький маг. Нам тут слабаки не нужны.

— Это я неженка?! Я слабак?!

Сириус вскочил и выхватил волшебную палочку. Он нахмурился, мотнул головой, откидывая волосы назад, и направил палочку на Кира. А тот невозмутимо улыбнулся, развалился в кресле и закинул ногу на ногу.

— Давай-ка, покажи, на что ты способен. С удовольствием посмотрю, чему ты научился за шесть лет в Хогвартсе.

Кир говорил с пренебрежением, но, незаметно для Сириуса, в его руке, расслабленно свисающей с подлокотника, тоже оказалась волшебная палочка.

— Ступефай! — заорал Сириус.

— Протего, — лениво повёл волшебной палочкой Кир. Щит сработал, и Сириусу едва удалось отклониться от собственного заклинания.

---

Примечания:

Всё, что касается Института Дурмштранг в моих фанфиках, основано только на очень скудной информации об этой школе в книгах о Гарри Поттере. И только на ней. Остальное — полёт моей фантазии.

...Если вам показалось, что вам что-то показалось — вам не показалось!

Веронике было ужасно любопытно, как отреагирует Джеймс на отсутствие друга. С другой стороны, она немного опасалась, что Сириус мог обо всём написать ему, и о помолвке, и о Дурмштранге. Раньше она была бы точно уверена, что Блэк слишком ленив, чтобы писать письма, но теперь оказалось, что она не так уж хорошо знает своего троюродного брата.

Она решила понаблюдать за Джеймсом прямо у Хогвартс-экспресса, для этого ей нужно было попасть на Платформу Девять и Три четверти до него. Она думала, что ей придётся упрашивать Протеуса отправиться на вокзал пораньше, но, на удивление, он сразу согласился.

— Очень хорошо, — кивнул ей брат. — Я смогу дождаться Галатею, и познакомлю вас. Если захочешь, можем даже поехать вместе.

— Я вот всё думаю, — подмигнула ему Вероника, — а как же Лили Эванс переживёт такое зрелище?

Протеус зарделся:

— Ну, во-первых, у меня ничего не было с твоей подружкой.

— А с Галатеей что-то было? — мгновенно отреагировала сестра. Брат покраснел ещё пуще, но сделал вид, что не расслышал.

— Во-вторых, не уверен, что она хотела бы со мной встречаться. В-третьих, маме не понравилось бы, что я дружу с маглорожденной. И в-четвёртых, Лили ведь уже встречается с вашим этим… квиддичным королём. Кажется, его фамилия Поттер.

— Уже нет, — нахмурилась Вероника. — Поттер её бросил.

— Да? Печально, — пожал он плечами, — но, вообще-то, этого следовало ожидать. Насколько я знаю, он дольше месяца ни с одной девушкой ещё не встречался. И так уже рекорд побил… Кстати, он же лучший друг Сириуса. У тебя с ним уже всё в порядке?

У Вероники внутри всё оборвалось.

— С… Джеймсом? — пролепетала она.

— Да с Сириусом же! — вытаращился на неё Протеус. — Блэки приезжали полным составом ради твоей с Сириусом помолвки! Забыла, что ли? Дату назначили, 25 августа!

— Ой, не напоминай мне про эту помолвку! — махнула она рукой и отвернулась.

— Не понял… Мама сказала, что он согласился. А ты, что, хочешь пойти против родителей? — Протеус посмотрел на Веронику со страхом.

— Я не собираюсь замуж за Сириуса Блэка, — твёрдо сказала она, взглянув брату в лицо. — Так что, никакой помолвки не будет.

— Но… Как же ты?..

— До лета у меня ещё есть время.

…На Платформе Хогвартс-экспресса было очень мало народа, а паровоз ещё даже не разводил пары. Вероника с братом встали сбоку от арки и принялись разглядывать прибывающих учеников. Первым она заметила Петтигрю, он выскочил из арки и суетливо отбежал в сторону. Почти сразу за ним появился Люпин, ей показалось, что он был встревожен и бледный больше чем обычно. Он сразу же подошёл к Питеру, и они зашептались. Через некоторое время появился и Джеймс. Вероника так и впилась взглядом в него. На нём была новая модная мантия, а лицо сияло довольной улыбкой. Он сразу заметил своих приятелей и подбежал к ним. Сначала они обнялись, а потом Джеймс стал что-то им рассказывать, очень оживлённо. Он обнял приятелей за плечи и потащил к вагонам. «Кажется, он не знает о Сириусе», — с облегчением подумала Вероника. Теперь она могла уделить внимание и своему брату. Она покосилась на него и заметила, что он нахмурился и прикусил губу. «Похоже, эта слизеринка важна для него больше, чем он признаёт», — подумала Вероника и стала смотреть в поток прибывающих хогвартсцев, пытаясь в девушках угадать Галатею Гринграсс. Вскоре неподалёку появились парень и девушка в школьной форме, которые крепко держались за руки. Вероника обратила на них внимание, во-первых, потому что они прибыли так же, как и она с братом, то есть, с помощью домового эльфа с портключом, а во-вторых, они были очень похожи и смотрели на остальных с одинаковым, слегка пренебрежительным выражением лица, которое было характерно не столько для чистокровных магов, сколько для чистокровных магов-слизеринцев. Она вопросительно покосилась на брата, но могла бы этого не делать: Протеус сам бросился к этой паре. Он горячо пожал руку парню, потом также взял в руки ладонь девушки, но держал немного дольше, чем просто приветствуя. Вероника подошла поближе, но скромно остановилась позади брата. Ей показалось, что он даже чуть наклонился, как будто хотел поцеловать девушке руку. «Ох ты ж, какие мы церемонные!» — подумала она и вгляделась в мисс Гринграсс пристальнее. Небесную красавицу Вероника не увидела, но и такую же невзрачную, как она сама, тоже. Вполне симпатичная, среднего роста, аристократически худенькая и бледная, Галатея обращала на себя внимание длинными прямыми волосами цвета сухой травы и светлыми, водянисто-зелёными глазами. Ничего отталкивающего Вероника в ней не заметила и посмотрела на парня, который не мог быть никем иным, как её братом. Точно такой же худой и бледный, он был чуть выше ростом, волосы носил короткие, и глаза его были потемнее.

Сохраняя на лице улыбку, Вероника подумала: «Если она не считает себя царицей мира, то я пожалуй позволю ей приблизиться к моему брату».

— Гиперион Гринграсс, — начал тем временем знакомство Протеус, — Галатея Гринграсс. А это — моя сестра Вероника Моул. Она учится на шестом курсе, и вы наверняка слышали, что в прошлом году она сдала экзамены сразу за два курса. Министр Магии похвалила её лично, — с гордостью закончил он.

Слизеринцы отнеслись к Веронике вполне дружелюбно. Что уж оказалось тому причиной: то, что она чистокровная волшебница и сестра Протеуса, то, что Протеус — Первый Ученик, или же её собственные успехи в учёбе, она дознаваться не стала, и они все четверо зашли в поезд и сели в одно купе.

К замку они тоже подходили вместе, болтая довольно оживлённо. Вероника при этом ещё успела поискать глазами Джеймса, помахать рукой Лили и Алисе, а также поймать довольно тяжёлый взгляд Северуса.

Во время торжественного ужина в честь начала учебного года Вероника не без удовольствия заметила, как озадаченно вертел головой Джеймс в поисках Сириуса. Он что-то спрашивал чуть ли не у каждого гриффиндорца, и начал, конечно же, со своих оставшихся приятелей, но получал лишь отрицательные ответы. Дошло до того, что он стал приглядываться даже к слизеринцам и пару раз посмотрел на Дамблдора и МакГонаголл.

План мисс Моул «по завоеванию Поттера» вступал в решающую стадию. Вероника еле сдерживала торжествующую улыбку: она хорошо помнила старинную поговорку «На войне и в любви все средства хороши». «Что ж, милый Джеймс, — думала она, — не зря же меня считают упрямой. Раз уж мои родители одержимы идеей меня непременно помолвить с кем-то, так это будешь ты, а не Сириус. Я уверена, что тебе лучшей жены не найти, не на Эванс же тебе жениться, в самом-то деле. «Джеймс и Лили Поттер» — как глупо звучит. «Джеймс и Вероника Поттер» — это же гораздо лучше. Скоро ты и сам будешь так думать. Мы обязательно будем счастливы вместе. А по пути к собственному счастью я ещё и полкурса осчастливлю! А что касается Блэка, так тебе не у МакГонаголл надо спрашивать, а у меня. Пошевели мозгами, милый, и вспомни, что я его троюродная сестра». И всё-таки какой-то частичке её души было жаль, что Джеймс благодаря ей остался без лучшего друга. Тем не менее, она улыбнулась своим мыслям.

— Лес, я смотрю, у тебя прекрасное настроение после каникул, — сказала ей Лили с кислой улыбкой. — А я всё никак не успокоюсь. Мало мне моей собственной трагедии, так ещё, представляешь, моя сестра начала встречаться с парнем!

— И что, у них всё серьёзно? — Вероника вынырнула из своих мечтаний и покосилась на подругу.

— Ну, о свадьбе, я думаю, пока речи нет, но цветы она регулярно притаскивала… Представляешь? Зимой! Цветы! И ведь он магл, а не волшебник.

— Да-а, цветы это серьёзно…

Тем временем гриффиндорцы после ужина пришли в свою башню. Почти все сразу же отправились спать, только некоторые всё ещё не наговорились с друзьями. Вероника видела, что тройка Мародёров засела в своём излюбленном углу, но старалась не смотреть туда слишком часто. А сама она вместе с Лили и Алисой уселась на диван возле камина. Алиса как всегда молчала, но очень внимательно слушала, она всегда любила слушать «про отношения», тем более, что собственных-то у неё не было.

— Знаешь, а я ведь кое-что придумала. Тебе надо начать снова с кем-нибудь встречаться. Только уже по-настоящему. Так ты и Поттеру нос утрёшь, пусть видит, что ты не страдаешь без него, и сестре своей.

— Ой, ты хоть не сыпь мне соль на рану! — горестно махнула рукой Эванс. — С кем мне встречаться?

Вероника состроила загадочное лицо.

— Что? — вскинув брови, уставилась на неё Лили. — Ты знаешь, с кем? То есть, ты знаешь, кому из парней я нравлюсь?!

Алиса оживилась и переводила горящий любопытством взгляд с одной подруги на другую.

— Да ты и сама это знаешь.

— Не знаю!

— Знаешь, знаешь. Вспомни про Амортенцию.

— Ой, не напоминай! — передёрнула плечами Лили. — Это ужас был!

— Ну, не такой уж и ужас, — ухмыльнулась Вероника. — Ты вспомни, какой был у неё третий запах.

— А при чём тут третий запах? — удивилась Лили, а Алиса придвинулась ещё ближе и тоже повторила: — При чём третий запах, а?

— Вы волшебницы или где? — хихикнула Лес. — Уж не знаю, как насчёт других зелий, но про Амортенцию девушка-волшебница должна знать всё, от и до!

— Ну, ты прям’ как моя сестра Петуния! — надула губы Лили. — Та тоже, если что-то знает, так не скажет по-простому, а будет корчить из себя Посвящённую-в-Высшее-Знание. Ты не забывай, я всё-таки не чистокровная, как ты, и имею право чего-то не знать.

«Право она имеет! — мысленно скривилась Вероника. — Ты, что, колдуньей вчера, что ли, стала? За что тебе Слагхорн «Превосходно»-то ставит, да хвалит на каждом уроке? «Ах, какая мисс Эванс талантливая в Зельеварении!» Ну, ладно, сварить не сможешь Амортенцию, но свойства-то знать должна!»

— Ладно, — сказала она вслух, — слушайте и запоминайте, о несведущие мои подруги!

Лили и Алиса захихикали, а Вероника начала декламировать, словно читала учебник:

— Амортенция знаменита не только тем, что вызывает сильную симпатию у того, кто её выпьет, но и тем, что её аромат указывает на пристрастия того, кто его вдыхает. Так же, как у духов, у Амортенции имеется три ноты запаха. Первая нота — то, что вызывает у человека самые приятные ощущения. Вторая нота — то, что радовало человека в прошлом, чаще всего — в детстве. Третья нота указывает на любовь человека. На его идеальную возлюбленную, или на её идеального возлюбленного. Таким образом, запах Амортенции является индивидуальным для каждого волшебника.

— И что? — воззрилась на неё Лили.

— Так это я тебя спрашиваю, что. Какая у тебя третья нота?

— А у тебя? — внезапно спросила Алиса, но Вероника сделала вид, что не расслышала.

— Что, не помнишь? Ладно. Чтó бы вы без меня делали, мисс Эванс!

Девушки опять рассмеялись, а Вероника призвала розовый флакончик из своей тумбочки.

— Ну, давай, отвечай, чем пахнет? — потребовала она, поднося открытый флакон к носу Лили.

Та глубоко задышала:

— Сначала — свежими чернилами на пергаменте… Потом — маминой выпечкой…

— И? — нетерпеливо вскрикнула Алиса.

— …И жареный миндаль, — недоумённо сказала Лили. — Это значит, что мой идеальный возлюбленный — жареный миндаль?! Или, что, тортик?!

Вероника и Алиса расхохотались.

— Дай-ка теперь я! — вскрикнула МакКиннон, выхватила флакончик у подруги и сунула его себе под нос. — Так… Сначала — первый снег. Ах, правда, я так люблю, когда на слякоть ложится первый снег и всё становится таким чистым и красивым! Потом — мамина нарядная шёлковая мантия… — тут она погрустнела: — И это тоже правда, девочки… Я больше никогда не чувствовала такого запаха, как в детстве от маминой нарядной мантии. Я обнимала мамочку и утыкалась лицом в её ворот… Счастливее я, наверное, никогда больше не была.

Подруги вздохнули с сочувствием, они знали, что мама Алисы и Марлин умерла очень рано, ей самой и тридцати лет не было, а дочкам было шесть и семь…

— А что с третьей нотой? — напомнила Лили.

Алиса опять стала нюхать:

— Что-то совсем обыкновенное, — грустно сказала она. — Мятный зубной порошок. У меня самой такой же. Что это значит, Вероника? Что у меня, кроме меня самой, нет никакого возлюбленного?

— Ну, я бы сказала, — та задумалась, — что твой идеальный возлюбленный чистит зубы таким порошком не два раза в день, как все, а гораздо чаще.

— И как мне его найти? — вытаращилась на неё Алиса. — К мальчишкам в умывальню лезть?

Вероника отобрала у неё свой флакончик, тщательно его закупорила (не забыв украдкой тоже понюхать, конечно) и убрала в карман. Потом сказала:

— Да не надо никуда лезть! Просто ты узнаешь его по этому запаху. Согласись, не каждый парень будет благоухать зубным порошком в середине дня.

— Что же, мне теперь у каждого парня обнюхивать рот?! Фу! — проворчала Лис.

— А с моим миндалём что, о всеведающая? — встряла Лил.

— Да тут-то совсем просто! — рассмеялась Вероника. — И даже искать долго не надо. Кто из парней жуёт миндаль горстями? Вон, глянь, — кивнула она на Мародёров в углу, — даже сейчас, после такого ужина.

— Люпин?! — вскрикнула Эванс, едва успев зажать себе рот, чтобы не услышали парни.

Девушки принялись переглядываться. Лили не могла сдержать себя и всё-таки уставилась на Ремуса Люпина. Тот словно почувствовал её взгляд, быстро посмотрел на неё — и сразу же отвернулся. Но уши его отчётливо покраснели.

— Ну, а что? — стала рассуждать тем временем Вероника. Просто рассуждать. Она совсем не собиралась давить на подругу, нет-нет. — Между прочим, он вполне симпатичный. Не такой красавчик, как Блэк, конечно, но и не тролль какой. Он умный, уж из Мародёров, между прочим, он лучше всех учится. Он серьёзный, и характер у него спокойный. Так что, присмотрись к нему, Лил. Амортенция не врёт.

— Э-ээ… И что, я должна сама ему предложить встречаться?

— Не обязательно. Он же староста. Подкарауль его, когда он пойдёт дежурить. Спроси о чём-нибудь. …И вообще, кто кого учить должен, как с парнями обращаться? Да на крайний случай, можно и самой предложить! Люпин робкий, ты ему нравишься, но если ты не сделаешь первый шаг, он так и будет тебя обожать издали.

— Ты думаешь, он меня прям’ обожает? — с сомнением протянула Лили, всё ещё разглядывая светло-русый затылок Ремуса.

— А ты подойди прямо сейчас, да и спроси, — хихикнула Алиса.

Парни тем временем встали и побрели к двери в спальни, зевая и потягиваясь. Поттер шёл впереди и демонстративно делал вид, что не замечает ни Лили, ни Веронику, а Люпин чуть отстал, пропуская вперёд Петтигрю, опять скользнул быстрым взглядом по девушкам, задержал его на Лили и… едва заметно улыбнулся.

— Ну, давай же! — прошипела ей Лес. — Отличный шанс! — и громко сказала: — Пошли спать, Алиса, а то я засну прямо здесь!

Она подхватила МакКиннон под руку и утащила её на лестницу в спальни девочек.

Буквально через пять минут в спальню ворвалась Эванс, красная, как маков цвет.

— Ну?! — выдохнули одновременно две подруги, пожирая её глазами.

— Да! — вскрикнула Лили, улыбаясь от уха до уха. — Мне даже и говорить ничего не пришлось. Он сам начал, что ему очень стыдно за Джеймса, за то, что он так себя повёл. А я ляпнула, мол, тебе-то почему стыдно? А он тогда покраснел и сказал «Потому, что ты хорошая, и мне нравишься».

— Так и сказал?! — восторженно пискнула Алиса. — Вот так «робкий»! Ну, а ты-то что?

— А я сказала, что раз я теперь свободна, то могу пойти с ним завтра погулять после уроков.

— А он?

— А он сказал «Я очень рад, Лили».

— Ух ты-ы… Счастливая ты, Лил! — вздохнула Алиса. — Хорошо быть красивой… Даже если уходит один парень — то сразу же приходит другой.

Вероника обняла её, а Лили обняла их обеих.

— Ничего, Лис, не расстраивайся, — сказала Моул. — Мы обязательно найдём твоего идеального парня.

— Ты правда сможешь найти для меня парня? — недоверчиво переспросила Алиса, но посмотрела на Веронику с затаённой надеждой. Та едва не проговорилась, что у неё, оказывается, такой дар, но вовремя прикусила язык и лишь кивнула:

— Разумеется.

После уроков Лили послала подругам воздушные поцелуи и ускакала из гостиной, было понятно, что она крайне довольна предстоящей прогулкой с Ремусом. А сам же Ремус, отчаянно раскрасневшийся, что-то пробормотал приятелям, прихватил зимний плащ и тоже поспешил к выходу. Джеймс и Питер остались переглядываться в явном недоумении.

Надо было видеть лицо Джеймса Поттера, когда буквально через пару дней Лили Эванс, ничтоже сумняшеся, уселась напротив за стол, рядом с Ремусом Люпином, и принялась с ним болтать, поминутно угощая тем или иным кусочком со своей ложки! Лили, заботливая, оживлённая и улыбающаяся, казалась прехорошенькой, Ремус не сводил с неё взгляд, благодарно и смущённо улыбаясь в ответ. Конечно, Поттер не выдержал и пяти минут такого зрелища. Он вскочил, яростно растрепал волосы, рассовал по карманам мантии всю еду, до которой смог дотянуться. Петтигрю тем временем с восторгом разглядывал парочку перед собой, и было понятно, что он и умиляется, и завидует. Но Джеймс не мог вынести ещё и его блаженной улыбки. Он грубо схватил Питера за плечо и поволок его за собой из зала.

Всё это не укрылось, конечно же, от взгляда Вероники. Ещё бы, это ведь она надоумила Лили «отомстить» таким образом бросившему её Поттеру. О да, месть удалась на славу! Но наблюдая как рассерженный Джеймс тащит упирающегося и что-то бормочущего Питера, она вдруг нахмурилась…

С каждым часом Вероника всё сильнее убеждалась, что сделала, наконец-то, всё правильно. Джеймс, оставшись теперь без двоих своих друзей, был в полнейшей растерянности и потерял свой обычный задорный и самоуверенный вид. Конечно, с ним рядом оставался их четвёртый приятель, Петтигрю, но тот никогда не имел влияния среди Мародёров и не мог быть никакой опорой для него. Хорошей (и единственной) опорой для Джеймса могла быть лишь она, Вероника. Девушка решительно сдвинула брови: теперь ей уже никто и ничто не может помешать пойти на приступ. Но для верности нужно…

Проводив, точнее, благословив Лили на очередную прогулку с её новым парнем, Вероника и Алиса остались вдвоём доделывать уроки. Моул быстро дописала сочинение по Истории Магии, посыпала песком пергамент и, взмахнув палочкой, очистила и свернула его.

— Ну, всё! — торжествующе выдохнула она.

— А мне ещё писать и писать, — мгновенно отозвалась МакКиннон и драматично вздохнула.

Вероника поняла намёк и сказала:

— Ладно, можешь взять моё сочинение. Только, умоляю, ты хоть предложения местами переставляй, что ли… Даже Биннс уже укоризненно качает головой, читая наши три одинаковых работы! Ладно, с Лил всё понятно, ей опять стало не до учёбы. А ты-то?..

— А я переживаю! — гордо сказала Алиса. — За неё. Кстати, Лес, а у тебя-то что с твоим слизеринцем? Вы, что, расстались? Неужели и тебя бросил парень?

Выражение лица Лис становилось сочувственным. Лес вздрогнула и уставилась на неё. «Ну, этого только не хватало, чтобы Алиса сочувствовала мне, — подумала она. — Алиса. Мне!»

— Ну, что ты! — небрежно махнула она рукой. — У меня всё отлично. Просто Северус… Он… немного занят.

— Я поняла, — просияла та. — Его, наверное, Слагхорн загрузил работой. Все знают, что твой Северус Снейп…

При слове «твой» лицо Вероники скривилось, но Алиса разворачивала её свиток с сочинением и ничего не заметила.

— …он же мистер Превосходно-по-Зельеварению. Кстати, о Зельеварении. Он не мог бы снова помогать нам писать сочинения? Лили же, ты правильно сказала, теперь решительно некогда. Вот, ускакала, например, и даже учебники свои не прибрала.

Алиса деловито писала, сверяясь со свитком. Изредка она замирала, водя кончиком пера по губам, наверное, обдумывала, как переставить предложения. Вообще-то для Биннса можно было особо и не стараться, история есть история, даты и события всё равно одни и те же. Поэтому она успевала ещё и болтать.

— …Вот я, например, всё понять не могу, как так Лили удалось внезапно войти в любимчики у декана Слизерина, а, Лес? До этого года у неё таланта в Зельеварении не наблюдалось… Я скажу даже, иногда в том году мои зелья получались лучше, чем у неё.

Вероника, не вслушиваясь в щебет подруги, собирала и укладывала стопкой учебники Лили. Держа в руках потрёпанный «Продвинутый курс Зельеварения», она принялась бездумно его листать. Подивившись ещё раз на многочисленные исправления печатного текста, она хотела уже закрыть его и положить в стопку, как вдруг её взгляд зацепился за аккуратную, крупную надпись на форзаце «Этой книгой владеет Принц-полукровка». Последнее слово, как показалось Веронике, было написано гораздо позднее и немного другим почерком. Причём, довольно знакомым почерком…

Заинтересовавшись, она опять стала листать учебник, вглядываясь в пометки уже пристальнее. Точно! Она не ошиблась. Исправления были сделаны двумя волшебниками. Одни были написаны довольно давно, а другие, и их было гораздо больше, относительно недавно. И почерк этого второго волшебника она узнала. Почерк Северуса Снейпа.

«Очень интересно, — думала она, — у Лили Эванс учебник Зельеварения, в котором исправления делал Северус Снейп. Снейп — признанный талант в Зельеварении. Лили стала талантливой только в этом году. Кажется, я догадалась, как произошло это чудо… Как же к ней попал его учебник? Не могла же она его украсть, тоже мне, сокровище! Но они дружат. Значит, он мог ей сам его дать. Но зачем? И кто, вообще, этот Принц? И почему Северус приписал «полукровка»? Кажется, у меня будет о чём поговорить с Северусом, как-нибудь невзначай…»

Из размышлений её вывел встревоженный голос Алисы:

— Лес! С тобой всё хорошо?

Вероника сфокусировала взгляд: лицо подруги казалось удивлённым или даже испуганным.

— Всё нормально. А что?

— Да ничего. Просто у тебя было такое лицо…

— Какое?

— Ну, словно ты хочешь кого-то наказать.

— Ну, нет! — Вероника заставила себя рассмеяться, закрыла странный учебник и небрежно положила его в стопку. — Кого я могу наказать? Разве что, свою домовичку. Во всяком случае, к тебе это не имеет никакого отношения.

— Слава Мерлину, — слабо улыбнулась та. — А я уж подумала, что опять что-то сделала не так.

— Да всё так ты делаешь, — Лес ободряюще похлопала её по руке, — тебе бы уверенности в себе побольше.

— Откуда бы ей взяться, уверенности-то? — внезапно Алиса шмыгнула носом. — Я же совсем никчёмная. Лили — красивая, Марлин — успешная, ты — умная… А я? А я — никакая.

— Не смей так говорить про себя! — неизвестно, почему, Вероника рассердилась. — Ты же гриффиндорка! Ты добрая. Ты чуткая. Ты умная…

— Да, да, — плаксиво сказала та, низко склоняясь над столом, — только всего этого никто не замечает, — и быстро добавила: — Ну, кроме тебя, Вероника.

— Ага. Это ты опять о парне, которого у тебя нет.

— Конечно… У Марлин есть Фрэнк, — она подавила вздох, — у Лили — Ремус, у тебя — Северус… А у меня…

Вероника уставилась на поникшую фигуру своей подруги. И тут в её голове сверкнула очень интересная мысль.

— Я же обещала тебе, уже несколько раз, — медленно проговорила она, — что найду тебе твоего идеального парня. Расскажи-ка мне, какой он должен быть?

Алиса выпрямилась и в задумчивости провела пером по губам.

— Во-первых, он должен быть чистокровным.

Заметив удивление Лес, она заторопилась объяснять:

— Не то, чтобы у меня какие-то предубеждения насчёт чистоты крови, вовсе нет. Просто папа всегда говорил, что мама мечтала выдать нас с Марлин замуж только за чистокровных колдунов. На самом деле, я уж и на сквиба согласна, был бы, как говорится, человек хороший. Что касается волшебной силы… О сильном колдуне я, конечно, не мечтаю, сама отнюдь не могучая волшебница. Так что, пусть будет как я, или обычный, средний по силе маг.

— Ладно, дальше.

— Да в общем-то и всё, — пожала плечами Алиса. — Я хоть с кем найду общий язык, если только он не последний мерзавец.

«А ведь верно, — подумала Лес. — Может, это такой талант у Алисы? Она в каждом может найти что-то хорошее. И не так, как Лили, та просто всех подряд идеализирует, будто у людей вообще нет недостатков. А Алиса видит недостатки, но находит и достоинства».

— Что ж, такого найти нетрудно, — сказала она вслух.

— Да, вот ещё что! — вскинулась Лис. — Мне не надо, чтобы парень был красавчиком!

— Да? Неужели ты предпочла бы… уродца?

— Ну, не совсем чтобы уж… Я ведь и сама не Моргана. Если мой парень будет красивым, он же бросит меня чуть только ему улыбнётся какая-нибудь красотка такая, как Лили или Марлин… Да и не посмотрит на меня красавчик типа Блэка или Поттера… Так что, я хочу какого-нибудь простого парня. Обыкновенного.

Алиса опять сникла и вернулась к сочинению. Под тихое поскрипывание её пера Вероника улыбнулась: «Кажется, я знаю, кому в Хогвартсе только на лбу надписи «Парень Обыкновенный» не хватает».

Примерно неделю во время ужинов Вероника кусала губы, чтобы не расхохотаться при виде Джеймса, который всё не мог привыкнуть к этому зрелищу и ерошил волосы в изумлении, когда Лили, как ни в чём ни бывало, усаживалась рядом с Люпином, принималась с ним непринуждённо болтать и светилась улыбкой. Люпин тоже казался ужасно довольным и смотрел только на неё. Разве что, он изредка смущённо косился на Джеймса, словно проверяя его реакцию на происходящее. Поттер же выглядел так, словно для него мир встал с ног на голову. Ну, а Эванс вела себя очень по-женски, она просто не могла не подчёркивать свои новые отношения перед парнем, который её бросил. Всё это очень радовало Моул, наблюдавшую этот цирк издали. Но вот кое-кто за слизеринским столом отнюдь не веселился…

Вероника очень удивилась, получив однажды вечером записку от Северуса, если честно, она уже и забыть о нём успела, ведь сейчас ей предстояла подготовка к решающему «штурму» Джеймса Поттера. Поэтому она с лёгким сердцем написала в ответ, что прийти не сможет.

Убедившись, что у Лили с Ремусом отношения становятся всё серьёзнее, Вероника решилась их обоих посвятить в кое-какие свои намерения. Нет, не насчёт Поттера. Насчёт Алисы.

Как-то вечером в конце января три подружки-шестикурсницы делали уроки, как и все остальные в гриффиндорской гостиной. Лили писала торопливо, то и дело взглядывая в угол комнаты, где обычно «обитали» Мародёры, оставшиеся теперь втроём. Ремус тоже часто вскидывал голову, ловил её взгляд и улыбался. Замечая это, Джеймс резко задавал другу какой-нибудь вопрос, хотя, скорее всего, и сам знал ответ, ведь он всегда был силён в Трансфигурации. Вероника пристально наблюдала за этими «переглядками». Хотя она понимала, что Джеймсу это не нравится, но у неё была своя цель. Иногда она даже толкала Лили ногой под столом и шептала, чтобы она улыбалась своему парню ещё нежнее. Не так уж много времени прошло, и она наконец обнаружила нужную реакцию на всё происходящее… на лице Алисы МакКиннон. Та всё чаще стала вздыхать, косилась то на Лили, то на её парня. Наконец она выронила перо, потупилась и тихонько шмыгнула носом. Её впалые щёки, совсем недавно кругленькие, отчётливо покраснели.

— Лис, — словно невзначай сказала Вероника, — ты на кого там уставилась?

— Ни на кого, — промямлила та.

— Рассказывай! — хихикнула Лил. — Кажется, я знаю, что привлекло твоё внимание в «мародёрском» углу. Точнее, кто.

— Что ты такое говоришь, Лили! — теперь у Алисы полыхало румянцем всё лицо, и это делало её очень хорошенькой.

— Да то и говорю!

— Ну, да, — невозмутимо кивнула Вероника, не поднимая взгляд от сочинения, — я тоже заметила. Как один из них на тебя смотрит.

— Нет! — пискнула Лис.

— Не «нет», а «да»! — деловито подхватила Лил. — И я давно заметила. Прям’ глаз с тебя не сводит. Причём, только тогда, когда ты не смотришь. Стесняется, бедолага, — и она сочувственно вздохнула.

— Да вы что, девочки, — прошептала Лис, переводя взгляд с одной подруги на другую, — шутите надо мной, да?

— Да какие шутки, — Вероника аккуратно положила перо и серьёзно взглянула на неё. — Ты ему нравишься, это же ясно, как белый день. Лил, ну, скажи ей, Ремус ведь говорил тебе об этом!

— Да, да, — энергично закивала Эванс, — только по секрету, конечно. Он ему жаловался, что не смеет подойти к девушке, которая ему нравится. А знаешь, что ещё он сказал?

— Что? — ещё тише шепнула Алиса, невольно бросая взгляд на Мародёров. Они, кстати, тоже принялись о чём-то шептаться.

— А то, что он так хотел бы понравиться этой девушке, но ужасно не уверен, что у него приятное дыхание. Поэтому теперь будет чистить зубы не три раза, как всегда, а после каждой еды. Между прочим, мятным порошком.

— П-правда? Вы точно не шутите?

Алиса робко взглядывала на подруг, теперь она покраснела, наверное, до самых пяток.

— Конечно, правда, — серьёзно сказала Вероника. — Вот, кажется, и нашёлся твой идеальный парень.

— И… и что мне теперь делать?

— Как «что»? Улыбнись ему, для начала.

— Нет, я не могу. Мне стыдно.

— Да что ж тут стыдного-то! — всплеснула руками Лили. — Сама же меня подзуживала, когда о Ремусе речь зашла.

— Но ты-то красивая…

— Ты тоже красивая, — очень убедительно сказала та. — Давай, улыбнись ему. Это же не больно! Он же тоже тебе нравится, да?

— Н-не знаю…

— Ну, думай тогда.

Лили принялась вновь за сочинение, а за Алису взялась Вероника.

— А чем он тебе плох?

— Да не плох он… Просто…

— Он чистокровный, как ты и хотела. Внешность, ты говорила, тебе не особо важна. Да, конечно, он не рыцарь Бедуир, но тем меньше на него будут смотреть другие девушки. Он такой же скромный как ты. И Ремус говорил, что он очень страдает из-за того, что ни одна девочка на него не обращает внимания. Если ты ему улыбнёшься — он же будет счастлив, как до луны и обратно. Ну, давай же, Алиса МакКиннон! — очень строгим шёпотом прошипела Моул. Та посмотрела на неё с испугом. — Давай, прямо сейчас улыбнись ему! Вот увидишь, он улыбнётся тебе в ответ.

— Я в обморок упаду, если он это сделает, — прошептала Алиса, прикрывая ресницами глаза. Теперь она стала бледной, как призрак.

— Никто никуда не упадёт. Зато в Хогвартсе может появиться ещё одна счастливая пара.

Алиса посмотрела на Лили — та энергично кивала с подбадривающей улыбкой. Тогда Лис зажмурилась, растянула губы в улыбке и очень медленно повернула голову в сторону Мародёров. А когда она так же медленно открыла глаза, первое, что она увидела — это робкая ответная улыбка дрожащих губ такого же, как она, бледного Питера Петтигрю.

Вероника была убеждена, что уж теперь всё для неё сложилось как нужно. Где-то на краю сознания маячили Блэк, ввергнутый её волей в «дурмштрангское узилище», и Снейп, которому неплохо было бы задать пару вопросов, но Поттер для неё затмевал всё и всех. Он теперь остался без всех своих друзей и, казалось, был под постоянным Конфундусом. От Сириуса не было ни слуху, ни духу, Ремус ежевечерне гулял с Лили, а Питер никого не видел теперь, кроме Алисы. Только квиддичные тренировки возвращали Поттера на некоторое время к жизни.

…Ещё никогда Джеймс Поттер так не страдал. Собственно говоря, за все его шестнадцать лет у него вообще не было причин для страданий, поэтому правильнее было бы сказать, что Поттер вообще никогда не страдал до сего дня.

Катастрофа разразилась на последней тренировке.

Начиналось всё как обычно, гриффиндорская команда слаженно взмыла в воздух, подчиняясь командам капитана, семикурсника Адама Фицроя. А потом капитану взбрело в голову выпустить настоящие мячи. Конечно, до игры с Пуффендуем оставалось уже совсем немного, и поэтому все поддержали эту идею. Между прочим, Поттер был одним из первых, кто согласился. Если бы он знал!..

Тренировка уже подходила к концу. Ловец гонялся за снитчем, Джеймс, посмеиваясь и отпуская шуточки, отправлял квоффл раз за разом в кольца, обыгрывая кольцевого и других нападающих, которые сейчас изображали защитников. Вышибалы лупили дубинками по бладжерам. И тут один из вышибал, новенький, второкурсник Смит, промахнулся — и тяжёлый чёрный мяч, как пушечное ядро, устремился прямо к висевшему у колец Поттеру. Мгновение, всеобщий вопль ужаса — и Поттер валяется на площадке! К счастью, высота была небольшой, так что Джеймс просто сильно ушибся, приложившись бедром к земле, но вот его метла… Бладжер попал именно в неё, размолотив древко в щепки. Вся команда вмиг оказалась на площадке, они бросились к Джеймсу, подняли его, озабоченно выясняя, насколько он пострадал. Джеймс, бледный как смерть, шатался на здоровой ноге, но не чувствовал боли и ничего не слышал. Он смотрел наземь, на то, что минуту назад было его верной метлой, с которой он не расставался со второго курса. Чистомёт-2. Который ни разу не подвёл его ни в школе, ни дома. Верный друг, почти как Сириус Блэк. Сириус исчез неведомо куда, бросил его, Ремус, Питер — они тоже бросили его, променяли на девчонок. И вот — Чистомёт. Погиб. Насовсем. Никакой мастер, никакие зелья или заклинания не смогут вернуть его. Глаза Джеймса защипало, по испачканной щеке пролегла мокрая дорожка. Товарищи по команде хлопали его по спине, бормотали слова сочувствия. Джеймс по-прежнему ничего не слышал. Он медленно похромал к замку. Капитан бросился за ним, подставил плечо и без лишних слов повёл его в лечебницу.

Поттер равнодушно задрал мантию, улёгся на кровать, и мадам Помфри осмотрела его ногу. Она качала головой, наблюдая, как расплывается багровый синяк. Потом она дала ему выпить по глотку из нескольких разных склянок, Джеймс послушно открывал рот, глотал лекарства не замечая вкуса. Потом целительница обмотала ногу резко пахнущей повязкой.

— Ну вот, — мягко сказала она, — завтра твоя нога будет как новенькая.

— Спасибо, мэм, — безжизненным голосом отозвался Поттер и побрёл к выходу.

— Ну что, ну что? — кинулся к нему капитан Фицрой, который поджидал снаружи. — Как ты, Джеймс?

— Нормально. Я, — с горечью подчеркнул он, — нормально.

— Фух, ну и отлично, — Адам опять подставил ему плечо, Джеймс опёрся на него, и они медленно пошли в гриффиндорскую башню. — А я-то уже начал беспокоиться, как мы будем с Пуффендуем играть. Пришлось бы выпускать запасного. Но Марк — второкурсник, новичок, разве он справится…

— Да и пусть бы играл, — промолвил Джеймс, изо всех сил сдерживая слёзы. — Барсуки нам не соперники.

— Нет, нет, мы с таким трудом одолели Когтевран, перевес всего в десять очков. Нам нужна убедительная победа. Кто ещё столько голов забьёт, если не ты.

— На чём?!

Джеймс резко остановился, сжал кулаки и гневно посмотрел на капитана команды. Тот удивлённо обернулся:

— Что значит «на чём»?

— Моя метла сломалась в щепки. Не понял разве? В щепки!

Он яростно помотал головой и сердито, широким шагом похромал дальше.

…Уже три дня снаружи Замка бушевала самая настоящая буря. Тучи неслись низко, казалось, высуни руку из окна — и коснёшься чего-то похожего на состриженную овечью шерсть, только сырую и холодную. Сильный ветер не сбивал с ног разве что Хагрида, а комья мокрого снега, размером чуть меньше снитча, могли бы наставить синяков не хуже бладжеров. Джеймс Поттер стоял у окна в спальне и хмуро наблюдал за этим безобразием. Он невольно прикрывал глаза, когда снег разбивался о невидимый щит. Если бы не волшебная защита на окнах — яростно шлёпающиеся об неё комки перебили бы все стёкла в замке. Парень и сам не мог бы сказать, чего хотел больше: чтобы это всё немедленно прекратилось, или чтобы уж длилось до самого конца учебного года. При такой буре матч с Пуффендуем, конечно, отменят, точнее, перенесут. Но он всё ещё был без метлы. Джеймс не сомневался, что родители прислали бы ему новую метлу, если бы он догадался сообщить им сразу. Но сейчас, в такую погоду, отправлять письмо, а тем более посылку, — значило посылать сову на верную гибель. Да они, совы, и сами никуда не полетят. Разве что сириусов Локи, такой же безбашенный, как его хозяин, мог бы отважиться, но где Сириус, где его Локи…

Джеймс вздохнул. Вдобавок ко всему, сегодня был его день рождения. И впервые он не получит подарков от родителей. Скорее всего, они и отправили ему сову, но сейчас она прячется где-нибудь, пережидая непогоду. И это в лучшем случае, если додумалась спрятаться и нашла укрытие… Он опять вздохнул. Ни одного просвета, ни в небе, ни в его жизни. Конечно, если бы сейчас распогодилось, он написал бы отцу, что ему нужна новая метла, и через пару дней получил бы замену своему Чистомёту. Покойному Чистомёту, — Джеймс никому не признавался, что иногда думал о своей метле, как о живом существе. — Но если погода наладится, матч состоится завтра. То есть, он не будет участвовать. Так что, лучше уж пусть игру отменят. Ничего не может быть хуже в такой ситуации, чем ему, квиддичному королю, как его иногда называют, смотреть матч с трибуны. Это хуже даже, чем не получить подарков в день рождения.

Поттер снова вздохнул, растрепал волосы и отвернулся от окна. Дверь в спальню открылась, и вошли Ремус и Питер.

— Привет, парни, — он заставил себя им улыбнуться и кивнул на окно: — Ничего погодка, а? В самый раз для квиддича, — и, не сдержавшись, съязвил: — Или для прогулок с девчонками.

Оба покраснели, переглянулись, а потом почему-то покосились на дверь, которая осталась приоткрытой.

— Ну, в общем, — забормотал Петтигрю, — Джеймс, тут такое дело…

— Мы знаем, — подхватил Люпин, — как для тебя важен квиддич. И мы очень сожалеем, что твоя метла сломалась.

— Да ладно, — с притворной лёгкостью махнул рукой Поттер, подходя ближе, — пустяки. Всякое бывает. Что, я первый и последний раз упал, что ли? Башка цела — и ладно, а всё остальное мадам Помфри вылечит.

— Да, да, — закивал Питер, потом быстро глянул на Ремуса, опять на дверь и затараторил: — Ну, в общем, мы знаем, что у тебя день рождения, короче, мы поздравляем тебя, желаем здоровья, успехов в учёбе и в твоём любимом виде спорта, и всякое такое… В общем, — вот!

Он повысил голос, и в спальню робко протиснулись бочком три девушки. Лили Эванс, Алиса МакКиннон и Вероника Моул. Они как-то странно держали руки за спиной. Джеймс с удивлением обозревал всех троих. Ремус тем временем замахал волшебной палочкой, и вскоре в полутёмной спальне в воздухе над головой Джеймса плавали семнадцать горящих свечей. Тогда девушки, одинаково смущённо улыбаясь, передали ему и Питеру что-то длинное и узкое. Поттер с трудом сглотнул и замер. Люпин и Петтигрю, с улыбками церемонно склонили головы и подали это «что-то», замотанное в красный с золотом бархат, ему.

— Это то, о чём я думаю? — внезапно севшим голосом прошептал Джеймс, протягивая обе руки за подарком.

— Конечно! — вскрикнул Питер, и остальные закивали с улыбками.

Не видя ничего больше, Поттер стал разматывать ткань, и через минуту в его руках заблестела в свете свечей лакированная, новенькая серебристая метла. «Серебряная Стрела-11» — прочёл он на этикетке.

— Но это же… — он задохнулся от нахлынувших чувств и посмотрел на друзей заблестевшими, как эта самая метла, глазами.

— Да, — очень довольным тоном отозвался Ремус, — мы проконсультировались в магазине, это самая подходящая для квиддичного нападающего метла на сегодняшний день.

— Продавец сказал, она почти профессиональная, — добавил Питер.

— Ребята… Девочки… — растерянно забормотал ошалевший от счастья Джеймс. — Когда же вы успели?.. Она же бешеных денег стоит… Как же вы?..

— Мы успели получить её до непогоды, — сказал Ремус. — А заказали в «Качественных Товарах для Квиддича» уже давно, с доставкой к твоему дню рождения.

— Мы сложились, кто сколько смог, — прибавила Лили. — Так что, это тебе подарок от всех нас.

— От всех твоих друзей, — прошептала Вероника еле слышно, а Алиса повторила громко: — Это тебе подарок от всех твоих друзей.

— Спа-сибо… — хрипло выдохнул Поттер, изо всех сил борясь с нахлынувшими чувствами, но всё-таки не сдержал их, бросился обнимать Ремуса и Питера и горячо трясти им руки. — Лунатик! Хвост! Вы даже не представляете, чтó это для меня значит!..

Три девушки отступили чуть назад, с сияющими лицами наблюдая бурную радость парней. Потом Лили сказала насмешливо:

— Вообще-то, мы тоже немножко причастны к вашей радости, мистер Поттер!

— Вас, что, тоже обнимать? — поинтересовался Джеймс со внезапным смущением и быстро глянул на Ремуса. Тот безмятежно улыбался.

— И целовать тоже! — засмеялась Эванс, первой бросаясь ему на шею.

И все шестеро молодых волшебников принялись обниматься и целоваться внутри хоровода свечей.

Если бы в это время в спальне парней-шестикурсников Гриффиндора присутствовал кто-то ещё, он бы сразу понял истинное отношение Вероники Моул к Джеймсу Поттеру. Она слишком пылко обняла его, слишком тесно и слишком кратко прижалась к его груди, слишком нежно ткнулась губами в уголок его рта. И слишком быстро отпрянула, покраснела и метнулась назад, к двери. Но никого постороннего там не было, а все присутствующие были слишком поглощены собственными переживаниями.

Вероника строго запретила остальным говорить Джеймсу, что бóльшую часть денег дала именно она, потратив почти все свои запасы наличных. И они промолчали. Только честная Алиса не согласна была долго попирать справедливость, и в третий раз обнимая именинника, она зашептала ему на ухо:

— Это была идея Вероники. И деньги почти все дала она, — и быстро прибавила: — Но я тебе ничего не говорила, потому что она не хочет, чтобы ты это знал.

Поттер кивнул, Алиса отпустила его и метнулась ему за спину. А он посмотрел на Моул. И тут для него словно всё остановилось. В шаге от него целовались Лили и Ремус, позабыв обо всём. В двух шагах сзади Алиса обнимала Питера, а он нежно держал её лицо в ладонях, чуть наклонял её голову к себе, смешно и робко вытягивая губы. А Джеймс уставился на Веронику, словно увидел вместо неё… Моргану, не иначе. Её щёки пылали, глаза светились каким-то внутренним светом, а в красиво уложенных волосах вспыхивали от свечей маленькие блики, как звёздочки, подсказывая, почему мать из рода Блэков назвала свою дочь Вероникой*…

Джеймс подошёл к ней, озарил благодарной улыбкой, наклонился и поцеловал её руку. Он хотел сказать очень искреннее и как можно более тёплое «спасибо», но вместо этого вдруг забормотал:

— Жаль, что здесь нет Сириуса. Он бы оценил твой поступок, Вероника. Знаешь, я ведь перед каникулами заподозрил даже, что он… ну, немножко в тебя влюбился. Кстати, он же твой какой-то там кузен… И ты наверняка знаешь, где он сейчас.

Поттер и Моул стояли как никогда близко. Они смотрели друг другу в глаза, и оба не замечали, что он всё ещё держит её за руку.

— Конечно, я знаю. Он в Дурмштранге.

Казалось, название «школы тёмной магии» разрушило какие-то чары вокруг этих двоих. Джеймс выпустил её руку и отшатнулся, на лице его появилось выражение, похожее на испуг:

— В Дурмштранге?!

— Ну да, — она качнула головой и спрятала руку в карман, словно желая сохранить на ней тепло его губ и руки. — Чего ты так напугался? Он же не в Азкабане.

— Я знаю, что такое Дурмштранг. Но какого гремлина он там делает?!

— Его матушка отправила его туда учиться, — и она быстро прибавила: — Между прочим, там учится Миллидор, мой старший брат. Если хочешь, я напишу ему, он сообщит, как дела у Сириуса.

— Конечно, напиши! — кивнул Поттер. Казалось, наваждение прошло, он стал совсем как прежде. — Вот Бродяга, вот лентяй! Мог бы и сам мне написать.

Джеймс оглядел всех своих друзей, которые снова стояли вокруг него, ухмыльнулся и сказал:

— А лучше, Вероника, напиши своему брату, чтобы он передал от меня Блэку хороший такой, душевный, увесистый пинок под зад! И пусть этот придурок наконец-то мне напишет сам.

---

Примечания:

*Как известно, представители семьи Блэк предпочитают давать своим детям имена звёзд и созвездий. В данном случае, имеется в виду созвездие Волосы Вероники.

Несмотря на отвратительную погоду снаружи замка, этим утром у Вероники было превосходное настроение. Она была уверена, что подаренная Джеймсу метла станет для неё той самой «волшебной палочкой», взмах которой принесёт ей хотя бы внимание Поттера. Скрестив пальцы, она думала, что и, наконец-то, его любовь. Поэтому, усевшись за стол, она вела себя несколько странно. Во время еды она то и дело косилась на собственную руку, словно это была не её рука, а что-то постороннее. Несколько раз она прикасалась к ней, как будто гладила, а ещё пару раз поднимала к губам, правда, сразу же отдёргивала и роняла обратно на стол. При этом смущённо оглядывалась, не заметил ли кто. Но никто не обращал внимания на поведение Вероники. Даже подруг с ней рядом больше не было. И Алиса, и Лили сидели теперь вместе со своими парнями напротив Поттера.

Вероника бросала со своего места быстрые взгляды на Джеймса. Он вёл себя совсем как обычно: торопливо ел, поддразнивал то Ремуса, то Питера, потом смеялся вместе со всеми и ни разу не посмотрел в сторону Моул. Радость девушки постепенно потускнела. Она подавила вздох, опустила взгляд в тарелку и стала без всякого аппетита ковыряться в ней. Вокруг неё остальные гриффиндорцы тоже вели себя как обычно за завтраком. Внезапно Веронике стало жутко тоскливо, словно гигантский кальмар из Озера сжал её сердце своими щупальцами. «Если уж даже метла не помогла, может, и вправду не судьба мне завладеть Джеймсом Поттером, не судьба увидеть, как он улыбается только для меня?» — подумалось ей. Она опять вздохнула и отодвинула тарелку. Девушка уже хотела встать и уйти из-за стола, но тут она увидела, как встал Поттер. Взъерошил волосы, помахал остальным и пошёл вдоль прохода. Но не к выходу. Он кого-то высматривал. Навстречу ему от когтевранского стола вдруг бросилась одна из девушек. Она сначала повисла у него на шее, потом он отцепил её, она взяла его под руку — и только тогда они вместе… улыбаясь… пошли к дверям.

У Вероники задрожал подбородок. Она вскочила со скамейки, провожая взглядом этих двоих, но вряд ли что-то видела: слёзы вскипели у неё на глазах. Она обессилено рухнула на место, закрыла лицо руками и разрыдалась.

— О Мерлин! Вероника, что случилось? — послышался голос над её головой. Очень знакомый и заботливый. Она затрясла головой, но не отнимала ладоней от лица. — Да что с тобой? Почему ты плачешь? Неужели получила Тролль?

Даже в такой печали Вероника не могла не улыбнуться: самая большая беда, которую только мог представить её брат Протеус — это получить плохую оценку. Она уронила руки и взглянула на него. Он был не один, рядом стояли Галатея и Гиперион. Все трое смотрели на неё сочувствующе.

— Не плачь, Вероника, — застенчиво сказала Галатея. — Ты обязательно исправишь оценку.

— Если хочешь, я могу помочь, — внезапно предложил её брат.

— Спасибо, ребята, — всхлипнула Лес, — только я вовсе не из-за оценки…

— Из-за парня? — тихо спросила слизеринка.

Гриффиндорка едва заметно кивнула, опять закрыла лицо и разрыдалась ещё пуще. Вдруг рядом послышалось шуршание ещё чьей-то мантии, и чья-то ладонь легла ей на плечо. Вероника замерла: атмосфера вокруг неё сильно изменилась.

— Галатея, Гиперион, — вымолвил Протеус, — вы идите пока, я скоро догоню вас.

Очень непривычно Веронике было слышать такой голос брата: сухой, строгий, повелительный. Она услышала, как Гринграссы послушно ушли. Но она всё ещё не хотела убирать ладони от лица и даже сильнее их прижала.

— Значит, это ты тот парень, из-за которого плачет моя сестра?

И снова она удивилась голосу своего брата: всегда невозмутимый, рассудительный, сейчас он говорил уже не строго, а даже враждебно. А в ответ, после недолгой паузы, послышался очень тихий, но не менее грозный голос Северуса Снейпа:

— Если она плачет из-за меня, то мне и разбираться с этим, не находишь?

— Только посмей её обидеть.

И тогда Северус сильнее сжал холодными пальцами плечо девушки и промолвил ещё тише, но твёрже:

— Я никогда. Не обижу. Веронику. Никогда.

Она вздрогнула всем телом. Столько искренности, уверенности и силы было в его словах! Ах, если бы…

— Я предупредил, — Протеус тоже говорил очень твёрдо.

— Я услышал. Иди, тебя ждут.

— Вероника? — теперь голос брата был сама нежность. — Мне уйти?

— Да, да, — затрясла она головой и услышала, как он ушёл. Холод руки Северуса исчез с её плеча, а сам парень уселся рядом с ней на скамью. Остальные гриффиндорцы тем временем уже успели разойтись: начинались уроки.

— Кажется, твой брат не на шутку рассердился, — ровным тоном сказал Снейп, — на твоего парня. Точнее, на того парня, который довёл тебя до слёз. Не в первый и не в последний раз, между прочим. Хорошо, что это не я. Надо же: мистер Первый Ученик выглядел всегда таким тихоней, но сейчас, я думал, он меня в клочки разорвёт голыми руками, — тон его как-то изменился.

— Он же мой брат… — выдавила из себя Вероника сквозь всхлипы.

— Ну, да. А ты его маленькая, любимая сестрёнка… — с тем же странным выражением сказал Северус.

— Вот погоди, на следующий год в Хогвартс поступит действительно наша маленькая любимая сестрёнка… — Вероника отвлеклась и немного успокоилась. Она уронила руки на колени и даже попыталась улыбнуться: — Ни Протеуса, ни Фрэнка уже не будет, значит, это я, если что, разорву в клочки любого, кто осмелится её обидеть.

Большой Зал опустел, посуда тоже исчезла со столов. Снейп и Моул сидели рядышком совершенно одни. Они не смотрели друг на друга. Некоторое время они молчали. Потом Северус сказал:

— Если твоя сестра поступит на Слизерин, не беспокойся, я её защищу если что.

— Ты жалеешь, что у тебя нет ни брата, ни сестры?

— Иногда — да. Особенно когда наблюдаю, как… близки братья и сёстры. Вот, как сейчас, например. Потом вспоминаю моего папашу-магла, его злую пьяную рожу — и благодарю небеса, что я один ребёнок в семье. Если бы он обращался так же, как со мной, с моим младшим братом или, не приведи Мерлин, с сестрой — я бы убил его.

Вероника вздохнула, вытерла слёзы с лица. Потом вдруг взяла руку парня в свои и погладила сухую, шершавую кожу:

— Спасибо, Северус.

— За что? — изумился он, обратив на неё взгляд огромных чёрных глаз. — Что я такого сделал, чтобы меня благодарить?

— Ты напомнил мне о том, что у меня есть, и отвлёк от сожалений о том, чего у меня нет.

— Надолго ли? — криво усмехнулся он и осторожно высвободил свою руку. Вероника слегка покраснела.

— Ну, вот скажи, — вдруг с жаром вскрикнула она, — что со мной не так, а?!

— Да почему с тобой-то? — он пожал плечами и опять уставился куда-то перед собой. — Не с тобой «что-то не так», а с этим придурком Поттером. Кстати. Ты не пойдёшь на урок? Что у вас сейчас?

— История Магии, — махнула она рукой. — Биннс и не заметит, что кого-то из учеников нет.

— Ну, я тоже прогуляю, пожалуй. У нас Травология, но из-за такой погоды в теплицы мы не пойдём, а про растения Запретного Леса я и так всё знаю.

— Так что не так с Поттером? По-твоему. Почему он не замечает, как сильно я его люблю?

— Ну, почему не замечает… — опять скривился Северус. — Я уверен даже, что он прекрасно это знает. Его же любят поголовно все. Соответственно, и ты тоже. Только до его отбитых бладжером мозгов не доходит, какое это счастье, когда тебя так любят. Да за такую любовь… кто-нибудь другой жизнь бы отдал. Тот, кто понимает. А этот Поттер, который такой везучий, словно у него в жилах не кровь, а Феликс Фелицис? Ему же всегда везёт. Чистокровный, богатый, внешностью не обделён. Куча друзей — да пожалуйста! Лучший игрок в квиддич — обязательно! Всеобщее обожание — а как же! Попустительство учителей, несмотря на то, что «в гостях» у Филча он бывает чаще, чем на уроках — получите, распишитесь! Вздумай, например, я так себя вести — в момент меня выкинули бы из школы. А ему всё можно. Но Поттер никого не любит кроме своей персоны. Гдé ему понять…

— А ты? Понимаешь? — тихо спросила Вероника.

— Понимаю.

Он сказал это с такой болью и искренностью, что она вздрогнула, но почти сразу продолжил легковесно:

— Я ж не такой придурок, как Поттер.

Но показная лёгкость её не обманула.

— Значит, ты… любишь?

Он кивнул, не глядя на Веронику.

— А она? Разве она не замечает твоего чувства? Не знает о нём?

— Не знает и не замечает. И вообще, любит другого.

Они оба надолго замолчали. И тут Вероника всё поняла.

— Почему ты мне сразу не сказал?

— Что не сказал?

— Что ты любишь Лили Эванс.

Он даже не удивился:

— А что бы это изменило?

— Да всё! — она вскочила, засверкала глазами и сжала кулаки, словно готова была побить Северуса. — Я бы тогда могла… сделать так, чтобы она сейчас была бы с тобой, а не с Ремусом! …И ты ещё называешь Джеймса идиотом!

— …Придурком.

— Да всё равно!

— И верно, всё равно, — без эмоций сказал он. — А почему ты думаешь, что смогла бы сделать так, чтобы Лили была со мной?

— Я не думаю, я знаю! Тебе и надо было бы всего съесть горсть-другую жареного миндаля!

— Чего-чего? — он обалдело поморгал, всё-таки удостоив девушку взглядом.

— Да ничего! — в сердцах махнула она рукой. — Уже поздно.

— А может быть, и не поздно… Скажи, Вероника, разве Лили так уж сильно полюбила Люпина, что её не останавливает даже то, что он — оборотень?

Девушка побледнела и задрожала, с ужасом уставясь на невозмутимого парня:

— Он… кто?

— Оборотень. Ты не знала?

— Нет. Откуда бы… Да и Лили вряд ли знает об этом… Ты же не придумываешь?

— Зачем мне придумывать такое?

— Но это же… Он же может быть опасен! Для неё… и вообще для всех.

— Послушай! — он вспыхнул глазами в отчаянии и заговорил торопливо: — Скажи ей, Вероника, скажи! Я бы и сам сказал, да только она не послушает меня. Не поверит, решит, что я наговариваю на него. А я не наговариваю. Это правда. Люпин — оборотень. Он не просто так пропадает каждый месяц в полнолуние. Не родственники его болеют — он прячется. Я даже знаю, где. Предупреди Лили! Пусть держится от него подальше! Пока не стало поздно. Ты должна спасти её.

— Почему ты раньше мне не сказал, Северус! Я же не знала! И поэтому… Ох, что ж я натворила! — шептала Моул, схватившись за голову.

— Э-ээ… А что такого ты натворила? — подозрительно спросил Снейп. — И при чём тут миндаль?

— Нет! Нет! — вдруг она замахала руками в волнении. — Я должна прямо сейчас ей всё рассказать!

Вероника сорвалась с места и выбежала из Зала. Северус Снейп почесал затылок и тоже побрёл к выходу.

…Вероника мчалась по лестницам и коридорам, не чуя под собою ног, и ей показалось, что она и глазом моргнуть не успела, как оказалась возле кабинета Истории Магии. Едва переведя дыхание, она ворвалась в класс. Все, даже учитель-призрак, воззрились на неё.

— Извините, профессор Биннс, — сбивчиво пропыхтела она, бросилась к Лили и схватила её за руку, — мисс Эванс необходимо срочно выйти!

Более не обращая ни на кого внимания, Вероника буквально утащила подругу из класса.

— Лес, тебя, что, бешеная мантикора укусила? — изумлённо сказала Лил, когда они очутились в коридоре, и отчаянно заморгала. — Что за пожар? Или восстание гоблинов?

— Какие, к гремлинам, гоблины?! — возбуждённо прокричала та. — Оборотни!

— Кто? Оборотни? — Лили невольно оглядела пустой коридор. — А ну-ка, успокойся, Вероника. Объясни толком, что происходит. Где ты нашла оборотней? Может, ты про вервольфов из Запретного Леса? Но они же не могут попасть в Замок. Может, тебя отвести в лечебницу?

Моул замотала головой. Потом, тяжело дыша, она в ужасе уставилась на подругу, словно ожидая, что та сама обернётся каким-нибудь зверем, и открывала-закрывала рот, не издавая ни звука. Эванс нахмурилась: с её подругой явно творилось что-то странное.

— Так, не хочешь в лечебницу — пошли в Башню. Успокоишься, у тебя же есть ещё Умиротворяющее снадобье?

Вскоре они уже были в своей спальне, и Лили поила Веронику успокоительным зельем. Как только оно подействовало, Лил опять принялась допрашивать Лес:

— Ну, рассказывай, почему ты устроила такой переполох.

— Лили… Скажи, а где сейчас Ремус?

— О Мерлин… Только не говори, что это всё из-за моего парня. Он уехал на пару дней. Какому-то его дяде стало плохо. У него просто куча болезненных родственников, и он всем должен помогать, — она вздохнула и улыбнулась: — Он такой чуткий и заботливый.

— И все эти его родственники «заболевают» именно в полнолуние.

— Полнолуние? При чём тут…

— Никуда он не уезжает, Лили! Люпин — оборотень.

— Что ты говоришь?! — Эванс побледнела и отшатнулась. — Этого не может быть!

— Я бы тоже не поверила. Но мне сказал Северус. Он точно знает это, и даже знает, где именно прячется Люпин во время полнолуний. Наверняка, его друзья тоже знают. Если ты спросишь напрямую — я думаю, они подтвердят.

Лили закусила губу и из её глаз хлынули слёзы. Она и сама подозревала, что с этими ежемесячными «отъездами» Ремуса что-то не так. После них он возвращался бледный, измученный, и иногда она замечала даже странной формы синяки на его руках. Но она предпочитала закрывать на эти странности глаза. Ведь её Ремус, которого она по-настоящему полюбила, оказался именно таким парнем, о котором она всегда мечтала.

— Это не может быть правдой, Вероника, — всхлипнула она. — Он же такой замечательный! Северус обманул тебя…

— Не обманул, Лили, — горько сказала та. — Ремус Люпин — оборотень. Он опасен, Лили. Ты должна его бросить. Когда он вернётся, тебе нужно поговорить с ним серьёзно. Он должен признаться тебе, кто он есть. И тогда он сам тебе скажет, что ты не должна быть с ним. Вы должны расстаться.

Некоторое время подруги сидели обнявшись и плакали.

Наконец, Лили Эванс отстранилась от Вероники Моул, вытерла глаза и посмотрела на неё. Хоть лицо и оставалось заплаканным, изумрудно-зелёные глаза Лил засияли решимостью.

— Ты ведь бросишь его? — робко спросила Лес. — Я понимаю, тебе это больно и трудно. Но так будет лучше… Для всех, а особенно для тебя самой, Лили. Нам же рассказывали на уроках Защиты от Тёмных сил, оборотни крайне опасны, в зверином облике они не контролируют себя. Даже если всё остальное время он милейший человек — в полнолуние он становится смертельно опасным чудовищем…

Лили пожала её руки и грустно улыбнулась:

— Спасибо тебе за заботу, Лес. Я понимаю, ты всегда хочешь как лучше. И сейчас тоже пытаешься позаботиться обо мне. Я очень это ценю, подруга, — она ещё раз провела рукой по глазам. — И я всё решила, Вероника. Я поговорю с Ремусом, как только он вернётся. Но, даже если это и правда, даже если он сам скажет, что нам надо расстаться… Я не брошу его.

— Лили! — она испуганно отшатнулась.

— Ты же была права, когда растолковала мне третью ноту Амортенции. Ремус — мой идеальный возлюбленный. Он очень хороший. Мне никогда не найти кого-то ещё, кто бы любил меня так сильно, как он.

— Но, Лили! Северус сказал…

— …Северус может говорить всё, что угодно, — небрежно отмахнулась Эванс. — Я решила, Ремуса я не брошу. Я сделаю всё, чтобы помочь ему. Я выясню всё про оборотней. Наверняка, сейчас уже существуют какие-то способы вылечить их. Или хотя бы облегчить это их состояние. Я буду рядом с ним, буду поддерживать его. Всегда.

…Вечером, после уроков, Вероника снова встретилась с Северусом и рассказала о решении Лили.

— Она не отказалась от Люпина. Сначала да, она ужасно испугалась, даже была в шоке. А потом на неё словно нашло что-то.

— Приступ самопожертвования, — сам себе прошептал Северус, и лицо его исказилось, словно от боли.

— Что?

— Лили всегда была склонна жертвовать собой. Во времена становления христианства из таких как она получались фанатики. Как с одной, так и с другой стороны. Одни истово сжигали инакомыслящих, другие так же истово всходили на костёр. Вообще-то, зная её, я мог бы предвидеть такую реакцию. …Но я хотя бы попытался.

— Попытался — что сделать?

— Уже не важно, — махнул рукой Северус.

Они сидели на ступеньке лестницы в совятню и молчали, думая каждый о своём. И у парня, и у девушки мысли эти были нерадостными. Наконец Вероника прервала молчание.

— Вообще-то, я хотела ещё раз поблагодарить тебя, Северус.

— Да за что опять? — скривился он.

— За тот утренний разговор. Когда я рыдала из-за Джеймса, а ты успокоил меня.

— Успокоил, скажешь тоже, — и опять кривая усмешка скользнула по его губам. — Твоё отношение к Поттеру не изменилось ни на…

— Я вот подумала… Ведь у Джеймса тоже нет ни братьев, ни сестёр. Мне наверное надо рассказать ему про мою семью, чтобы он захотел присоединиться к нам… Может, погостить его пригласить…

Вероника рассуждала сама с собой, и совсем не замечала, как потемнело лицо Северуса.

— Да что ж за напасть такая?! — вдруг он вскочил и заорал. — Что за шоры у тебя на глазах, Вероника? Или ты ослепла, оглохла и разум потеряла? Ничего и никого не замечаешь вокруг, кроме Поттера своего драгоценного!

— Это ты сейчас к чему, Северус? Ты же сам никого не видишь, кроме Лили Эванс.

— Я же твой друг, — сразу сбавил тон Снейп.

— И я твой друг, — отозвалась, как эхо, Моул и тоже встала.

— Просто друг? — внезапно выдохнули оба одновременно. И так же одновременно заткнулись и уставились глаза в глаза.

— Я поняла… — вдруг Вероника резко побледнела и даже пошатнулась. — Ты ведь использовал меня!

— Ну, да, использовал, — пробурчал Северус, отводя взгляд. — Ровно так же, как ты меня.

— Нет, не так же! Ты-то по крайней мере знал, что я тебя использую, более того, ты же сам это и предложил. А я ничего не знала.

— У маглов это называется «использовать втёмную»…

— Да как бы ни называлось! Почему ты так поступил, а? — Веронику захлестнула обида.

— Ну, если бы я сказал тебе правду, ты бы сразу отказалась…

— Конечно, отказалась бы! Так с друзьями не поступают, Северус Снейп! Я же искренне думала, что… Что мы — друзья. Что ты просто хочешь мне помочь, как другу.

Северус глубоко вздохнул — и поник, снова сел на ступеньку, закрыв руками лицо.

— Я не мог тебе сказать, — глухо и горько заговорил он. — Сначала я действительно просто хотел помочь тебе. Только потом мне пришла в голову эта идея… Когда я убедился, как отчаянно ты любишь этого… Поттера. У него ведь и так всё есть… Всё, о чём я могу только мечтать. А в любви, например, он просто-таки купается. Вот я и подумал, что если смогу перенести хоть каплю этой любви на себя…

— Говори уж прямо: украсть!

Снейп резко вскочил, посмотрел на девушку, сжал кулаки, и глаза его заполыхали.

— Да, да! Украсть! Хотя, какая же это кража? Я возмечтал взять себе то, что ему вообще не нужно. Ему не нужна твоя любовь! Ты же права, он совсем её не замечает. И если её вдруг не станет — он тоже не заметит.

Вероника дрожала, её душе было так больно, что она совсем не замечала, как слёзы градом катятся по щекам. Северус отвёл взгляд и обхватил себя руками.

— Я надеялся, что изображая отношения со мной, ты постепенно поймёшь, что я лучше него. Перестанешь любить его и — полюбишь меня. Конечно, Поттер этой перемены даже не заметил бы. Но я бы знал, что я сильнее его, что я лучше, раз сумел сделать так, чтобы девушка, которая любила Поттера, полюбила бы меня. Это была бы для меня настоящая победа над ним. И пусть бы об этой победе никто никогда не узнал — мне было бы этого достаточно.

— Ну, а потом? — глотая слёзы, прошептала Вероника. — Что было бы потом, Северус, если бы у тебя все получилось?

— В смысле?

— Ну, что бы было со мной, а? Вот представь, если бы так и случилось: я действительно разлюбила Джеймса и полюбила тебя. С той же силой, с тем же отчаянием. На самом деле, признаюсь, это не было так уж невероятно. Но ведь ты любишь Лили Эванс. И я тебе на самом деле не нужна. Моя любовь тебе не нужна. Тебе нужна победа над Поттером. Любым способом, любой ценой. Ты мечтаешь только о трофее, о символе этой победы. Но я не трофей, Северус. Я живой человек! Как же ты мог…

— Ну, я как-то не думал… Я не думал так далеко, — хмуро, нехотя признался он.

— Конечно, — вымучила усмешку Вероника, — кто думает о чувствах трофея? У тебя была моя дружба. Не такая уж великая ценность, правда? Особенно, по сравнению со стремлением «победить Поттера». Что ж, Северус Снейп, ты не смог победить Поттера. Ты не отнял у него мою любовь. Но мою дружбу ты отнял. У себя отнял. Прощай, Северус.

Вероника Моул развернулась и бросилась прочь. Снейп смотрел ей вслед. Он хмурил брови и сжимал зубы до скрежета, но против его воли по щекам бежали слёзы.

…Не замечая ничего вокруг, Вероника очень скоро оказалась возле портрета Полной Дамы.

— Пароль? — строго спросила та.

Девушка замерла от неожиданности и заморгала, возвращаясь в реальный мир.

— Погоди, девочка, не говори мне ничего, — с явным сочувствием сказал портрет. — Я бы на твоём месте сначала успокоилась или хотя бы умылась. Не подобает храброй гриффиндорке являться в гостиную такой заплаканной. И кстати, — тут нарисованная дама подмигнула, — тебя кое-кто разыскивал. Вот уж ему-то, как мне кажется, ты и вовсе не хочешь показаться вся в слезах.

— К-кто меня искал? — изумилась Вероника.

— Ну, как же! Тот улыбчивый вечно взъерошенный мальчик. Который поклялся исполнить твоё желание. Я же была свидетелем вашей, такой пылкой, клятвы. Ах, я помню, однажды, лет триста назад, возле меня клялась ещё одна пара школьников. Она была такая…

Но Вероника покраснела и её не слушала.

— Клятва? Желание?! — она снова отчаянно заморгала. — А! Джеймс! Он искал меня? О Мерлин… Зачем?!

— Ну, а я-то откуда знаю? — обидевшись, что её не слушают, надула губки Полная Дама. — Иди-ка умойся, девочка. Потом придёшь с видом достойной молодой леди — всё и узнаешь.

Крайне удивлённая Вероника повиновалась и ушла умываться. Ей пришлось немного задержаться, пока она приводила себя в порядок. Относительный порядок. Как внешний, так и душевный. Поэтому, когда она опять вошла в гриффиндорский коридор, она почти сразу увидела, что возле портрета прохаживается Джеймс. И на его руке сидела птица с привязанным к лапе свитком. Но это была не сова, а ворона. Заметив Веронику, он сразу же подошёл к ней и протянул руку с птицей.

— Вот! Она к тебе прилетела. Никому не отдаёт письмо. Даже на руку ко мне пошла только после того, как я сказал, что найду тебя. Она же из Дурмштранга, верно? Принесла письмо от твоего брата?

Девушка кивнула и протянула руку к вороне. Та наклонила голову набок, изучая её руку, потом замахала крыльями, удерживаясь на одной лапе, а другую протянула Веронике. Девушка быстро отвязала письмо.

— Отпустить её? — пробормотал Джеймс, вертя головой, чтобы ворона не попала ему крылом по лицу. — Или пусть ждёт ответ?

Вероника отошла поближе к факелу. Поттер последовал за ней.

— Пусть подождёт, — сказала она, утыкаясь в развёрнутый свиток, лишь бы не глазеть на любимого. — Может, ты захочешь написать Сириусу…

— Да, точно! — улыбнулся он и погладил птицу, которая, наконец, успокоилась.

Вероника погрузилась в чтение, но буквы расплывались перед её глазами, потому что Джеймс встал сзади, очень близко, и стал тоже читать из-за её плеча.

«Дорогая Вероника! — написано было чётким, с наклоном вправо, почерком Миллидора. — Я очень обрадовался твоему письму. У меня всё прекрасно, почти все итоговые оценки мне уже выставили досрочно. Директор сказал, что Финальное Испытание не составит для меня большого труда, и предложил пару книг из своей личной библиотеки! Представляешь? Личная библиотека фон Шварцштейнов! У нас среди старшеклассников легенды ходят об этой библиотеке. Вернусь и расскажу. Протеус обзавидуется! Будешь писать родителям — передавай от меня поклон.

Теперь о нашем троюродном кузене.

Я был очень удивлён, когда ты сообщила, что его перевели к нам из Хогвартса. Обычно такое не практикуется. Даже гадать не берусь, что такого он мог натворить, чтобы тётя Вальбурга пошла на это. Но более меня удивило, что наш директор согласился. Сириус сейчас в пятом классе. Его куратор — один парень из русских, я с ним лично не знаком, но слышал, что с головой он дружит. Я передал Сириусу то, что ты просила. Кроме пинка, разумеется. Он написал письмо, передай его.

Передавай привет Протеусу и Фрэнку. Целую, М. Моул».

В оставшийся кусок листа был завёрнут ещё один лист, на котором было написано: «Джеймсу Поттеру, лично в руки!»

Вероника так резко обернулась к Джеймсу, что запуталась в подоле мантии и едва не упала. Он с улыбкой подхватил её под локти, но вороне это не понравилось: она опять забила крыльями, хрипло каркнула и вспорхнула… девушке на голову. Лес взвизгнула, Джеймс расхохотался. Так они и замерли под факелом: Джеймс крепко и надёжно поддерживал Веронику под локти, она сжимала в руках два свитка, а ворона, хитро блестя глазами, расположилась на её макушке, как шляпа. Парень перестал смеяться и просто тепло улыбался девушке, а она смотрела на него снизу вверх. И любовь в её взгляде не мог заметить разве что слепой.

Молчание затягивалось. Вероника вдруг поймала себя на мысли, что она совсем не против постоять так вот, близко-близко к Джеймсу, ещё лет этак триста-четыреста. Что думал Джеймс ей, конечно, было неизвестно, но, судя по тому, что он всё ещё не отпускал её руки, противно ему не было. Но оказалось, что почтовая ворона ждать так долго не собирается. Она раскаркалась, и если бы парень не отпрянул, выпуская руки девушки, клюв вполне мог бы угодить ему в глаз.

— Ну, ладно, — слегка растерянно сказал он и взъерошил волосы, — давай письмо Сириуса и пошли уже в гостиную.

Вероника смущённо опустила взгляд и сунула ему в руку меньший свиток. Чрезвычайно довольная птица перепорхнула ей на плечо — и они вернулись в гостиную.

Вероника сразу обратила внимание, как напряжена, бледна и встревожена Лили. Они сразу же бросились друг к другу. Эванс проводила взглядом улыбающегося Поттера и опять посмотрела на неё.

— Это то, о чём я подумала, Лес? — вполголоса спросила она.

— Откуда мне знать, о чём ты подумала, — пробурчала та, пряча взгляд. — У меня нет дара спонтанной легилименции.

— Ты — и Поттер?

— Что?! — Вероника задрожала и затравленно глянула на неё, почти сразу же опять опустив взгляд.

— То самое. Отвечай!

Лили схватила Веронику за руку и решительно поволокла её за дверь на лестницу в спальни. Ворона, явно обидевшись, каркнула и перелетела на подоконник.

— Отвечай! Что у тебя с Джеймсом, Вероника?

— Да ничего, — прошептала та, вмиг покраснев в тон гриффиндорским вымпелам на стенах.

— Ну, конечно! Сначала он бегает по гостиной за этой вороной… Кстати, она, что, правда из Дурмштранга? Потом носится по коридору в поисках тебя… А по концовке вы оба являетесь такие сияющие…

— Уж ты скажешь: сияющие…

— Ну, Поттер-то точно улыбкой сиял, как новенький галлеон. Лес, мне-то ведь в принципе всё равно, с кем ты. Лишь бы тебе было хорошо. Поттер так Поттер, но как же Северус?

— С Северусом у меня ничего не было, — твёрдо ответила она. — Никогда.

— Но вы же…

— Нет. Все так думали. Но мы — просто друзья. Причём, бывшие.

— Что?! Вот ещё новости! Как же так?..

— Я не хочу об этом говорить, Лили. Особенно с тобой. Северус Снейп мне больше не друг — вот и всё, что я могу сказать.

— Нет, не всё! Я же подруга тебе, так? Значит, я должна знать, что с тобой происходит.

— Лили, не дави на меня. Если я расскажу — ты тоже не захочешь быть ему другом. У вас общие детские воспоминания, вот я и не хочу тебе их портить.

— То есть, ты не скажешь, что такого натворил Северус? Он обидел тебя? Он… О Мерлин… Нет, он точно не мог при…

— …Да прекрати допытываться, Лили! Неважно, что именно он сделал. Но, знаешь ли, теперь я уже думаю, может быть, Мародёры не были так уж неправы, когда ополчились на него.

— Ничего себе… — протянула Лили. А потом нахмурилась: — Мне ли не знать, как он может быть жесток, особенно в словах. Ляпнет что-то в сердцах — и потом сам ходит и переживает… Но тебе он явно сделал что-то плохое. И именно сделал, а не сказал. На слова ты бы так не обиделась. Может быть, ты всё-таки простишь его?

— Нет. Вряд ли. Не знаю, — помотала головой Лес.

— Что ж… Мне очень жаль. Правда, жаль. Я думала, вы вправду хорошая пара. Ну, хватит о Северусе. Лучше скажи, что у тебя с Джеймсом.

— Да ничего у меня с Джеймсом! — взорвалась Моул. — Ни-че-го.

— Что ж ты орёшь-то… — попятилась Эванс. — Так можно говорить, только если… — она уставилась на Веронику: — Моргана Великолепная… Да ты ж влюблена по уши!

— Ну, а если и так, то что? — Лес с силой выдохнула и с вызовом уставилась на подругу.

— Да ничего, ничего, — забормотала та. — Мне, правда, важно только чтобы тебе было хорошо…. А если ты боишься, что я буду ревновать, так нет… Поттер мне безразличен, ну, то есть, не то, чтобы совсем безразличен, но я его не люблю, да и не любила, ты же знаешь… Просто он друг моего парня, а Ремус очень уважает Джеймса, поэтому он мне тоже друг, просто друг, и я на самом деле даже рада, можно сказать, что ты и он…

— Да нет никакого «я и он». В том-то всё и дело! Джеймс чихать хотел на меня с Астрономической Башни. Да, ты угадала, я его люблю. Очень. Изо всех сил. Но чтó ему до меня… Он встречается только с красотками. Ну, или по крайней мере, с симпатичными девушками. А я…

Вероника отвернулась, махнув рукой.

— Ну, вот что, дорогая, — нахмурилась опять Лили, — не смей так плохо о себе думать. Весь факультет обалдел, когда Марлин тебя… ну, украсила-накрасила. Если ты сама немножко постараешься — так Поттер дар речи потеряет и забудет даже, как колдовать, при виде тебя. К тому же, ты прекрасно знаешь, что чем меньше ты внимания на него обращаешь — тем вернее он сам заинтересуется тобой.

Она призадумалась, закусив палец. А потом кивнула и хитро глянула на Веронику, которая хмуро смотрела в пол:

— Ладно, Лес, ты прости, что я тебя третирую своими вопросами. Ты иди, отдохни… Об уроках можешь не беспокоиться, мы с Алисой всё сделаем. В кои-то веки не мы у тебя, а ты у нас перепишешь.

Вероника побрела наверх, в спальню, а Лили вернулась в гостиную, позвала к себе Марлин и Алису (за которой, как привязанный, подошёл и Питер), и они все принялись о чём-то шептаться.

* * *

Было уже довольно поздно, когда в дверь покоев слизеринского декана кто-то постучал. Профессор Слагхорн появился на пороге и не без любопытства принялся разглядывать нескольких учеников. Прямо перед ним стояли двое с его факультета, брат и сестра Гринграссы. Решительный Гиперион держал за руку смущённую Галатею, а рядом с ним возбуждённо сверкала зелёными глазами гриффиндорка Эванс. Позади этих троих возвышались Первый Ученик Моул, с Когтеврана, и рослый пуффендуец Лонгботтом.

— Э-э-э… Добрый вечер, — сказал профессор. — Юные леди и джентльмены, чему я обязан визитом такой представительной делегации?

Гринграсс оглядел остальных, заручаясь их поддержкой, и сказал:

— Сэр, мы хотели бы немного поработать в лаборатории.

— «Немного». Понятно. Я полагаю, желаете попрактиковаться перед экзаменами?

— Вообще-то, сэр, мы хотели… — начал Фрэнк, но сразу же заткнулся под взглядами остальных.

— Да-да, мы хотели именно попрактиковаться перед экзаменами, — вразнобой сказали они.

Слагхорн помолчал, разглядывая честные физиономии перед собой.

— Ну, что ж, — наконец вымолвил он и понимающе улыбнулся, — я разрешаю вам поработать. Более того, я сам предложу вам задания. Не гарантирую, что вам достанутся на экзаменах именно эти зелья, но… Вы же понимаете… — он подмигнул, ученики переглянулись в некотором смятении. — Семикурсники, вы приготовите мне по порции Глотка Живой Смерти. Не то, чтобы это было сложное задание, но для тренировки сойдёт. Шестикурсники. Вы сделаете зелье от фурункулов.

— Но, сэр! — вскрикнула Лили. — Это же простейшее зелье с первого курса!

— А кто вам сказал, мисс Эванс, — Слагхорн переступил с ноги на ногу и слегка поморщился, — что на экзамене вам не попадётся задание приготовить зелье с предыдущих курсов?

Ученики, казалось, были обескуражены. Профессор улыбнулся и кивнул:

— Что ж, не смею вас задерживать. Ступайте в класс. Там, кстати, кое-кто уже тренируется, так что, можете, если что, попросить его помочь вам. Готовые флаконы подпишите ярлыками с вашими фамилиями и именами и оставьте на моём столе. Приятного вечера, юные леди и джентльмены.

Слагхорн скрылся за своей дверью, а ученики побрели в класс Зельеварения.

— Ну, и зачем мы попёрлись к Слагхорну такой толпой? — кисло сказал Лонгботтом. — Я ж говорил вам, не надо было идти всем. Пусть бы его слизеринцы и попросили разрешение… Он бы им наверняка ничего не задал бы, готовь что хочешь.

— Да что за проблема-то, Фрэнк, — пожал плечами Протеус, и рука Галатеи словно сама собой выскользнула из ладони брата и оказалась у него в руке. — Я вмиг приготовлю то, что задал Слагхорн, на всех, а вы делайте то, что собирались.

— Ай, какие мы умные, мистер Первый Ученик! И вот хоть бы раз забыл подчеркнуть это. Да, кузен?

— Фрэнк, как ты думаешь, зачем мы тебя-то с собой взяли, а? — ухмыльнулся Протеус.

Остальные захихикали, глядя на замешательство на круглом румяном лице Лонгботтома.

— Понятия не имею, — признался, наконец, он, когда они вошли в класс. — Но уж не для того, чтобы зелье варил я.

— Поразительно верный вывод! Десять баллов Пуффендую! — сказал Протеус, и все грохнули смехом, даже сам Фрэнк.

На шум обернулся ученик, который как раз снимал котелок с горелки. Он вздрогнул и едва не расплескал варево.

— Эй! — вскрикнул он. — Чего расшумелись? Что вам вообще тут нужно?

Лили бросилась к нему, он попятился и натренированным движением, даже не глядя, водрузил котелок на треножник, чтобы всё-таки не разлить готовое зелье.

— Северус! Привет! Нам ужасно нужна твоя помощь!

— Интересно, как бы вы без неё обошлись, если бы меня тут не было, — скривился тот, окидывая настороженным взглядом всю компанию.

— Привет, Северус Снейп, — заулыбался Фрэнк, — давно не виделись.

Протеус приветственно кивнул ему, Гринграссы же метнули в него такие же настороженные взгляды и переглянулись.

— Нам Слагхорн разрешил, — негромко сказал Гиперион.

— Нам надо приготовить одно зелье, — забормотала Лили, хватая Северуса за рукав и пытаясь взглянуть ему в лицо. — Ты же поможешь, да?

— С чего вдруг? — он выдернул ткань из её пальцев. — Или кое-кто думает, что это нормально: бросаться ко мне за помощью, когда я вдруг становлюсь ну просто-таки необходимым, и игнорировать меня во всё остальное время?

Лили поперхнулась, покраснела и отступила.

— Речь идёт о помощи Веронике, — спокойно сказал Протеус. — Мы решили сварить для неё…

— …А мне без разницы! — неожиданно для всех прошипел Северус. — С Вероникой нас ничего больше не связывает. Мы теперь даже не друзья. Так что я не собираюсь потакать её взбалмошным желаниям! Да и вам не советую. Сами же виноваты и окажетесь.

Он резко махнул рукой и устремился вон из кабинета, хлопая подолом мантии, как летучая мышь — крыльями. Все проводили его взглядами в полном недоумении.

— Взбалмошные желания? — Фрэнк почесал затылок. — Это он точно про нашу Веронику?

В глазах Лили Эванс блестели слёзы, она так и продолжала смотреть на закрытую дверь. Протеус Моул хмурился. Галатея Гринграсс переводила внезапно ставший подозрительным взгляд с него на Лили и обратно. Гиперион и Фрэнк обменивались непонимающими взглядами и пожимали плечами.

— Ладно, — промолвил Протеус, выводя всех из ступора. — Ушёл — так ушёл, будто без него не справимся. Лили, зажигай две горелки и отдай рецепт Галатее. Я готовлю зелья для Слагхорна. Галатея, Гиперион, вы вместе с Лили делаете то, зачем мы вообще тут собрались. Я закончу — и вам помогу.

— А я? — слегка смущённо поинтересовался Фрэнк.

— А тебе, братец, — улыбнулся Моул, — самое ответственное поручение. Ты будешь подготавливать ингредиенты!

— О, — Лонгботтом поморгал в удивлении. — Что, вы меня взяли с собой только ради этого?

— Фрэнк, ты же хочешь помочь Веронике?

— Конечно, хочу. Не знаю, как остальные, а я потому и пришёл.

— Вот, а ей просто необходимо это зелье. Варить его сложно, но качество на девяносто процентов зависит от правильно подготовленных ингредиентов. Поэтому я не шутил, когда сказал, что у тебя самая ответственная часть работы. Для измельчения некоторых компонентов потребуется немало силы. Для некоторых — точный глазомер. Если бы я был уверен, что с этим может справиться любой волшебник, я бы не побеспокоил тебя. Но это слишком важно.

Лонгботтом ещё больше разрумянился, он был польщён оказанным доверием. Он решительно закатал рукава мантии.

— Так что, давайте приступать, — посерьёзнел Моул, — до полуночи мы должны управиться.

…К полуночи действительно всё было готово. Пять флаконов для Слагхорна, аккуратно надписанные, выстроились у него на столе. Протеус, сосредоточенно хмурясь, выливал готовое зелье в пинтовую бутыль. Остальные прибирались и мыли инструменты. Все устали и жутко хотели спать, поэтому переговаривались очень вяло. И вдруг… откуда-то потянуло непонятным запахом. Юные волшебники побросали свои дела, принялись принюхиваться и переглядываться. Никто ничего не понимал: запах был невероятно приятным… Как только Лили узнала запах ванильной выпечки… она вздрогнула. Амортенция. Но, Моргана Великолепная, откуда?! Ошалело вертя головой, она уже словно со всех сторон чувствовала запах жареного миндаля. И тут её взгляд упал на котелок, который позабыл на столе Снейп. За каким прахом Снейпу Амортенция?! Лили бросилась к котелку — и едва не упала на колени, счастливо улыбаясь. Именно оттуда шёл самый прекрасный, для каждого волшебника свой, запах. Лили задержала дыхание, схватила первую попавшуюся крышку и закрыла котелок.

Переведя дух, она поглядела на остальных и была крайне позабавлена: все они замерли с закрытыми глазами, глубоко дышали, и на лицах сияли блаженные улыбки. Лили не удержалась и прыснула смехом. Через мгновение все очнулись, переглянулись в смущении и наконец-то покинули кабинет Зельеварения. Никто ничего так и не понял. Но Лили так и продолжала думать, зачем Северусу понадобилось варить Амортенцию. При всей очевидности ответа, она никак не хотела верить, что он всего лишь тренировался для экзаменов.

А укладываясь в свою постель, она вдруг подумала, что зря не вылила это зелье.

Как и говорила Лили Эванс, она была благодарна Веронике, но при этом в глубине души чувствовала себя слегка виноватой, что сама не помогала подруге. Наткнувшись в библиотеке на старинный, потрёпанный трактат по зельеварению «Как повелевать душами», Лил конечно же не могла не заинтересоваться, что же скрыто под таким названием. Именно там она нашла рецепт, который, как ей показалось, лучше всего поможет Лес справиться с её несчастной безнадёжной любовью. Хоть Лили и попыталась подбодрить Веронику, но на самом деле она считала, что той ни за что не добиться любви Джеймса, а потому единственный выход — это напоить её этим зельем. Зельем Холодной Души. Поэтому она рьяно взялась за дело.

Для начала она тщательно переписала рецепт зелья. Но почти сразу же поняла, что её собственных способностей недостаточно, чтобы его приготовить. Первой её мыслью было, конечно же, попросить о помощи Северуса. Но потом всё-таки решила обратиться к брату Вероники, Протеусу, всё-таки он был Первым Учеником, а значит, в Зельеварении разбирался. Увидев, что Моул разговаривает с Эванс, к ним, ведомая подозрением, подошла Гринграсс. Но узнав, в чём дело, она тоже вызвалась помочь. Они обсудили проблему втроём и заручились также помощью Лонгботтома и брата Галатеи.

…Вручая готовое зелье Лили, Протеус несколько раз повторил о необходимости правильной дозировки. Но Лили, хоть и кивала согласно, считала, что больше — значит лучше. Чтобы было удобнее подливать в кубок Вероники зелье, Лили позвала её сидеть с собой рядом за завтраком. Лес не согласилась бы, ведь её место при этом было прямо напротив Джеймса, но ей не повезло: в этот день Поттер отсутствовал, капитан команды забрал его на раннюю тренировку. Поэтому она покорно уселась рядом с подругой. Лили отвлекла её и незаметно плеснула в кубок зелье. Так и пошло с того дня, Вероника сидела за столом напротив Джеймса и, не зная того, получала около чайной ложки зелья. Потом Лили уже приладилась и наколдовала маленький флакончик с такой дозой, и каждое утро тайком наполняла его из бутылки.

Эванс была рада и даже горда результатом: Моул теперь уже не краснела и не прятала взгляд, хотя Поттер и сидел прямо у неё перед носом, она едва удостаивала его вниманием. «Приятного аппетита» — вот и всё, чем она ограничивалась. А иногда и этого не было. Сначала Джеймс не замечал равнодушия Вероники, но спустя неделю его, казалось, это стало задевать: он озадаченно хмурился, быстро взглядывал на неё, и даже… пытался разговорить.

Но Моул теперь оставалась безучастной к этим попыткам и смотрела сквозь него, как сквозь призрака, или же сквозь стекло. Лили искренне радовалась, что у неё всё получилось, но никак не замечала очевидное. Душа Вероники под действием зелья стала холодной не только по отношению к Джеймсу, она охладела ко всем и ко всему.

Если бы не помощь Лили и Алисы, она никуда бы вообще не выходила из спальни. Лил такая безвольная подруга, казалось, и вовсе устраивала. Но Алиса удивлялась таким переменам в поведении всегда целеустремлённой Лес. Теперь она, как кукла, делала лишь то, что ей говорили: вставай, одевайся, умывайся, собери учебники, иди на урок… За столом она даже не ела, если ей не говорили об этом. Но Лил никогда не забывала напоить Лес соком из кубка, куда подливала зелье и уже почти не скрывала это.

Через какое-то время и остальные стали замечать, что с Вероникой что-то не так. Сначала Ремус поговорил об этом со своей девушкой, с глазу на глаз, но Лили сумела его убедить, что поит подругу зельем, — не уточняя, правда, каким именно, — только для блага самой Лес. Потом и Алиса, при поддержке Питера, который держал её за руку, возвысила голос, требуя объяснений. Но это произошло опять-таки не при всех, и Лили также удалось убедить их в необходимости своих действий. Наконец, что-то дошло и до Поттера.

Однажды Джеймс, опять пытаясь привлечь внимание Вероники, вдруг сам обратил внимание, что Лили, как всегда, собирается вылить в её кубок что-то из флакончика. С мгновенной реакцией квиддичного игрока он перехватил её руку и вырвал флакон.

— Какого Мордреда, Лили? Что ты подливаешь Веронике каждое утро? — с несвойственной ему суровостью спросил он.

Эванс обиженно заморгала, а Ремус сказал дрогнувшим от сдерживаемой угрозы голосом:

— Джим, пусти её руку.

Тот разжал пальцы и обвёл взглядом друзей:

— Что происходит, а? Вы, что, все сговорились? Чем вы её травите? Что плохого она вам сделала?

— Джим, Джим, успокойся, — тихо сказал Люпин, — никто никого не травит.

— Мы помогаем Веронике, — поддакнул Петтигрю.

Поттер вскочил и заорал:

— Да что это за помощь такая?!

Его нисколько не заботило, что на него уставились почти все гриффиндорцы. Он помахал рукой перед лицом Вероники, но её глаза так и остались пустыми.

— Да вы посмотрите только! — рявкнул он. — От неё же лишь тень осталась!

— Зато её душа теперь не болит! — Лили также вскочила, упёрла руки в бока и заорала в ответ: — Посмотрите-ка на этого «Рыцаря в сияющих доспехах»! Сначала разбил девчонке сердце своим пренебрежением, а теперь — на тебе! — взялся её спасать!

Но Джеймс её не слушал, он ожёг друзей гневным взглядом, растрепал волосы и помчался… к слизеринскому столу.

— Соплеус! — крикнул он, но, озадаченный безучастностью слизеринца, который даже не обернулся, прорычал уже тише: — Эй! Снейп!

Тогда Северус резко вскочил, развернулся к нему и едва не воткнул волшебную палочку ему в грудь.

— Поттер! — как выплюнул он и нахмурился: — Что ты тут потерял? Вчерашний день?

Не успел Джеймс и глазом моргнуть, как рядом с Северусом словно из воздуха материализовались плечом к плечу Мальсибер, Эйвери и Розье. Все трое тоже сверлили гриффиндорца враждебными взглядами и поигрывали волшебными палочками. Поттер замер, словно наткнулся на стену.

— Когда численный перевес не на твоей стороне, — усмехнулся Снейп, — храбрости-то поубавилось, да, Поттер?

Джеймс сглотнул и едва сдержался, чтобы не обернуться к своим. Тем не менее, он был уверен, что Ремус и Питер вот-вот встанут за его спиной, и они действительно уже спешили к нему. Джеймс решил проигнорировать ядовитое замечание и почти воткнутую в грудь палочку. Он резко выдохнул и сказал почти спокойно, протягивая на ладони флакон, отобранный у Лили:

— Что это за зелье?

— Спасибо, парни, всё нормально, — не сводя взгляда с Поттера, бросил Снейп и спрятал волшебную палочку.

То же самое процедил и Джеймс, чувствуя спиной, что Мародёры уже стоят сзади. Слизеринцы обменялись злыми взглядами с гриффиндорцами, и все вернулись за свои столы.

Северус двумя пальцами взял флакон и так же осторожно понюхал. Скривился и подозрительно спросил:

— Где взял?

— Где взял — там нету. Твоя работа?

Северус растёр каплю зелья между пальцами и принялся их разглядывать.

— Хорошая работа, добротная. Но не моя.

— А чья? — вырвалось у Джеймса.

— Понятия не имею, — пожал плечами Северус. — Печать мастера я не вижу.

— Ладно, — Джеймс не понял, серьёзно ли Снейп сказал про печать мастера, но не стал уточнять. — Так что это такое?

— Зелье Холодной Души.

— Э-э-э… И что оно делает?

— Поттер, ты совсем тупой, да? Что может делать зелье с таким названием? Напряги мозги, если они у тебя ещё не все отбиты бладжерами.

Джеймс нахмурился, его подозрения подтверждались.

— И что будет, если кому-то давать это зелье по такому вот флакону каждый день?

Северус моргнул, тоже нахмурился и отрывисто спросил:

— Сколько дней?

— Э-э-э, ну, недели две.

— Что ты сказал?

Гриффиндорец удивился, когда слизеринец ещё больше побледнел и рухнул назад, на скамью, ошарашенно повторив:

— Две недели?

— Ну, может, дней десять, — почесал затылок озадаченный Поттер.

Пару мгновений Снейп моргал, как будто не мог поверить в то, что услышал, а потом вскочил, словно взорвался.

— Да вы с ума, что ли, посходили, гриффиндурцы?! — на бледном лице его чёрные глаза, казалось, изрыгали пламя. — Кого?! Отвечай, кого вы поите этим зельем десять дней?!

— В-веронику… — пробормотал ошарашенный такой экспрессией Поттер.

Снейп издал задушенный звук и со всех ног рванул к гриффиндорскому столу. Поттер бросился за ним. Люпин и Петтигрю плечом к плечу тотчас же преградили Северусу путь.

— В лечебницу! — задыхаясь, кричал тот. — Срочно! Веронику! К Помфри! И не смотрите на меня, как два гиппогрифа, не дождётесь, чтобы я вам кланялся! Делайте что говорю!

Пока Снейп втолковывал это ничего не понимающим Мародёрам, их вожак, расталкивая всех, оббежал стол и на глазах у изумлённых девушек вскинул на руки безучастную и лёгкую, словно она и вправду стала тенью, Веронику. Джеймс побежал к выходу из зала, Ремус, Питер и Северус переглянулись и помчались за ним.

Ворвавшись в лечебницу, Поттер осторожно уложил Веронику на ближайшую койку. Целительница уже спешила к ним.

— Что происходит, юные маги?

Северус переглянулся с Джеймсом, и оба затараторили, перебивая друг друга:

— Мэм, это Вероника Моул, Гриффиндор, шестой курс…

— Она опоена зельем… Холодной Души, примерно десять дней… Превышение дозировки раз в пятьдесят.

— Так! — вскинула руку целительница, прерывая парней, и вмиг стала серьёзной. — Всё, я поняла. Спасибо. А теперь — ступайте.

— Мэм, можно я останусь? — сказали одновременно Снейп и Поттер, и тут же гневно уставились друг на друга. Петтигрю хихикнул, Люпин дёрнул его за рукав.

— Нет, юные джентльмены. Ваше присутствие излишне. Мне нужно заняться лечением, а вы, если так уж беспокоитесь, зайдите навестить её завтра вечером, после уроков.

Парни неохотно вышли и закрыли дверь. Джеймс пропустил вперёд остальных и резко дёрнул к себе Северуса за руку.

— Ты что затеял, Соплеус?

— Ничего я не затевал, — буркнул тот, стряхивая захват.

— Зачем ты хотел остаться?

— А ты?

— Я хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

— Я тоже.

— А какое тебе дело до неё? Ты ей больше никто. Все знают, что она рассталась с тобой.

— А тебе какое дело до неё? — вспыхнул Снейп. — Тебе же всё равно было всегда!

Всем стало понятно, что Поттер изо всех сил сдерживается, чтобы не достать волшебную палочку. Ремус шагнул назад, к другу, и успокаивающе положил руку на плечо. Джеймс растрепал волосы, а потом сжал кулаки. Он тоже покраснел, но воинственности в его голосе не убавилось:

— Ключевое слово: было. Мне было всё равно. А теперь — нет.

Снейп замолчал, закусив губу. Он судорожно вздохнул, сверля взглядом Поттера. Он не касался гриффиндорца, но тому вдруг показалось, что ледяная ладонь впечаталась в его лоб.

— Э, Соплеус, ты чего?

Снейп вздрогнул, резко развернулся, и через миг его уже не было.

— Ты это серьёзно, или специально для Снейпа сказал? — негромко спросил Люпин и сложил руки на груди.

— Какая разница?! — Джеймс помотал головой.

— Большая разница, — обрёл голос и Питер. — Нам-то точно не всё равно.

— А вам-то почему?

— Потому, что она подруга моей девушки, — твёрдо сказал Петтигрю. Вообще, Джеймс с удивлением обнаружил, что, начав встречаться с Алисой, Питер не только стал увереннее в себе, но и… вообще изменился.

— И моей тоже, — прибавил Ремус.

— Ну, и что?

— Да так-то ничего, но Вероника хорошая девушка…

— …И хороший друг, — вставил Петтигрю.

— Поэтому тебе лучше не обижать её.

— Да не собираюсь я её обижать! — взмахнул руками Джеймс. — Я, наоборот…

— Что? — спросили одновременно его друзья.

— Ничего, — буркнул Поттер, заметно покраснел и пошёл широким шагом вперёд.

* * *

Вероника Моул очнулась, открыла глаза и почувствовала… То есть, опять начала чувствовать. Последнее время, она даже не знала, сколько именно времени, она не чувствовала вообще ничего. Это должно было испугать и даже угнетать её, но ей было всё равно. Холод от каменных полов и стен замка, приветливый жар от камина в гостиной, вкус и запах еды в Большом Зале — ничто не волновало её. И уж конечно её больше не волновала неразделённая любовь к Джеймсу Поттеру.

— Где я?

Вероника едва шевельнула непослушными сухими губами.

— Ты в лечебнице, — словно очень издалека донёсся знакомый, заботливый голос.

Вероника с усилием повернула голову на звук. Лицо, которое оказалось совсем близко, тоже было знакомое. Лицо Лили Эванс. С явным беспокойством в красивых ярко-зелёных глазах. Подруга приблизила к её губам кружку с водой, и она жадно напилась.

— Спасибо, — прошептала Моул уже более осмысленно. — Привет, Лили. Почему я здесь?

Этот вроде бы простой и ожидаемый вопрос почему-то вызвал очень странную реакцию: Лили закусила губу, словно в замешательстве, и быстро заморгала. И тогда с другой стороны послышался не менее знакомый голос:

— Да-да, Лили, давай-ка, скажи своей подруге, почему она оказалась в лечебнице!

Вероника опять повернула голову на звук. Теперь ей это удалось легче. Действительно, с другой стороны кровати стоял не кто иной, как Джеймс Поттер. Моул почувствовала, как жар прихлынул к щекам: она наверняка выглядит просто ужасно! Никто не может быть красавицей на больничной койке. Как же неловко, что Джеймс видит её такой!..

Но Поттер по-своему истолковал выражение её лица:

— Не беспокойся. Пока я здесь — тебе ничего не угрожает.

При этом он смотрел на Эванс, у которой тоже вдруг заалели щёки. Моул перевела взгляд на подругу:

— О Мерлин, Лили, разве мне что-то угрожало?

— Конечно, нет! — вскрикнула она, но… как-то слишком пылко.

Джеймс нахмурился:

— Сама расскажешь, или я расскажу?

Лили тоже нахмурилась, сузила глаза и ответила с вызовом:

— И про Северуса расскажешь?

Вероника переводила взгляд с одного на другую и обратно.

— Послушайте. Мне сейчас только загадки и разгадывать, право слово. Или рассказывайте, или уж молчите. Пожалуйста.

Посетители ещё раз скрестили взгляды над её головой.

— Я расскажу! — с тем же вызовом проговорила Эванс. — Это я виновата, что ты оказалась в лечебнице, Вероника.

— Что ты такое говоришь?! — прошептала та.

— Но я хотела как лучше, правда!

— …А получилось как всегда, — ухмыльнулся Джеймс.

Лили, перемежая рассказ извинениями, объяснила, что произошло. А потом, явно довольный собой, и Джеймс рассказал, как он спас Веронику. Когда он закончил говорить, Эванс поняла, что о роли Северуса в спасении подруги он упоминать и не собирался. Она уже набрала воздух в грудь, чтобы гневно вступиться за правду, но… Увидев, как от гордости раздувается, подобно окками, Поттер, как восхищённо взирает на него Моул, — она выдохнула и махнула рукой. Как в переносном, так и в прямом смысле.

— А! Делайте, что хотите! — заявила она и решительным шагом вышла из палаты.

А на лестнице Эванс едва не столкнулась со Снейпом. Он подозрительно глянул на неё, потом на дверь лечебницы. Лили обратила внимание, что он что-то прятал в кулаке.

— Ты опоздал! — выпалила она.

— В смысле? — заморгал он непонимающе.

— В смысле, Поттер ей уже всё рассказал. То есть, свою версию. В которой нет места тебе.

— Но ты же могла…

— Могла. И даже хотела. Но знаешь, Северус, я не стала ничего говорить. Это ничего не изменило бы. Она действительно влюблена в Джеймса. И в её глазах именно он — Рыцарь в сияющих доспехах. И останется им, даже если бы не сделал ничего вообще. Извини.

Пару мгновений Снейп моргал, побледнев, словно до него с трудом доходил смысл слов. А потом он длинно выругался — теперь уже Лили моргала в изумлении, — и швырнул что-то маленькое, скомканное, на пол. Эванс только лишь успела заметить, что оно было красным, когда Северус выхватил волшебную палочку, выкрикнул заклинание — и это «что-то» вспыхнуло и сгорело без следа. Снейп резко развернулся — и понёсся вниз по лестнице, словно за ним гнался табун разъярённых кентавров.

— Ну, что, дорогая, как мы себя чувствуем? — пропела целительница, подходя к постели Вероники.

— Всё хорошо, мэм, — девушка была даже рада поводу отвести взгляд от Джеймса. — Когда я смогу… покинуть ваши владения?

— А что, тебе тут не нравится? — рассмеялась мадам Помфри. Она осмотрела ладони пациентки, ощупала лоб и затылок, оттянула веки.

— Что ж, если слабость прошла — значит, можешь уйти прямо сейчас.

Вероника скинула одеяло и села на кровати. Джеймс моментально подал ей руку. Она вцепилась в неё, как утопающий в спасательный круг. Опираясь на парня, девушка встала и сделала несколько шажков.

— Ну, вот, значит, всё в порядке. Мистер Поттер, конечно же, не откажется помочь тебе дойти до расположения вашего факультета.

— А у меня есть выбор? — весело усмехнулся Джеймс.

— Спасибо, мадам Помфри, — смущённо сказала Вероника, чувствуя, что опять краснеет.

Целительница вдруг подмигнула ей:

— Как удачно, что ты выздоровела именно сегодня. Всего доброго, юные маги.

Вероника и Джеймс, который поддерживал её под руку, вышли из лечебницы и направились в Башню Гриффиндора.

— Почему она сказала, что я удачно выздоровела в этот день? — недоумённо спросила Вероника.

Джеймс свободной рукой взъерошил волосы, а потом улыбнулся шире:

— Наверное, потому, что сегодня День святого Валентина.

— Уже?!

— Вот так незаметно пролетает время, — рассмеялся он.

Она помолчала немного и сказала со вздохом:

— Ты, наверное, сегодня уже сто валентинок получил…

— Ну, сто не сто, но около того.

— Значит, тебе всё равно, одной больше или меньше.

Джеймс пожал плечами, а потом вдруг спросил совершенно серьёзно:

— Вот скажи, Вероника, почему все думают, что мне всё равно, о чём бы ни шла речь?

Она покосилась на него:

— Ты правду хочешь, или мне отшутиться?

— Конечно, правду.

— Даже если она тебе не понравится?

— Даже если не понравится.

— Всем… Ну, почти всем кажется, что ты настолько привык, что у тебя всё есть, и не ценишь этого. Тебе всё равно, когда это «что-то» у тебя есть, зато когда у тебя чего-то нет — ты прям’ готов перевернуть небо и землю.

— Хм-м… Не понял. Приведи пример.

— Например, твои девушки. Они же всегда у тебя есть. А нет — так ты с лёгкостью найдёшь ещё одну Мэри или Кэтрин, или какую-нибудь Салли-Энн. Зато когда Лили Эванс не обращала на тебя внимания, что делал ты? Ты всеми силами пытался добиться её, и даже считал, что влюблён. Она была для тебя особенной. А когда ты добился своего, и она стала с тобой встречаться — что произошло? Ты потерял к ней всякий интерес. И твоя «любовь» вмиг куда-то испарилась. Или, например, Сириус. Он был твоим лучшим другом. Но ты опять не ценил этого, потому что он всегда был с тобой плечом к плечу — и это было для тебя нормально и привычно. Зато как ты стал переживать, когда он уехал в Дурмштранг!

— Ну, ты прям’ как Ремус говоришь!

— Да, кстати о Ремусе. Ты же знаешь, что он оборотень?

— Я-то, конечно, знаю, — нахмурился Джеймс. — А вот ты откуда это знаешь?

Но Вероника проигнорировала его вопрос:

— И тебя совсем не беспокоят его проблемы. Где твоя помощь другу?

— Э-э-э, вот тут ты не права! Ремусу мы все втроём помогали, и сейчас помогаем, я и Питер.

— Интересно, как это вы помогаете?

Вероника сказала это с явным недоверием. Джеймс уже открыл было рот, чтобы ответить, но почти сразу же замотал головой:

— Не важно. Просто помогаем. Поддерживаем его… в эти дни.

— Ну, хорошо. Ремусу ты помогаешь. А ещё кому?

— А кому ещё мне помогать, — пожал он плечами.

— То есть, ты не замечаешь тех, кто нуждается в помощи и поддержке. Так почему же ты удивлён, что почти все думают, будто тебе всё равно?

Джеймс замолчал. Они уже оказались в коридоре гриффиндорской башни, но заходить в гостиную не стали, а остановились возле окна. Парень вдруг сказал:

— А может, мне тоже нужна помощь?

— Тебе? Помощь? — Вероника посмотрела на него удивлённо.

— Вот! Никто даже не верит, что я тоже могу нуждаться в помощи! Даже ты не веришь. А мне не на кого больше рассчитывать, кроме моих друзей.

Она пожала плечами:

— Люди относятся к тебе так же, как ты относишься к ним. Возвращаясь к тому же примеру: разве хоть одна девушка из твоих бывших сейчас страдает из-за того, что ты её бросил? Да, конечно, сначала им это ужасно обидно. Но потом их жизнь идёт дальше. И может быть даже становится лучше. Именно потому, что без тебя.

— Это ты опять намекаешь на Эванс, — скривился он.

— Конечно! Лили моя подруга, и уж мне-то точно не всё равно, что с ней происходит.

— Ага, — хмыкнул Поттер, — как и ей не всё равно, что происходит с тобой!

— Ну, ладно, ладно! Я не держу на неё зла. Я верю, она действительно хотела как лучше. Во всяком случае, всё же закончилось хорошо. Благодаря тебе.

— Ну, а ты сама?

— Что?

— Ты тоже считаешь, что твоя жизнь станет лучше без меня?

Она смолкла, глядя на него снизу вверх. Он опять заметил, что её волосы и глаза посверкивают как-то по-особенному.

— Не знаю, — тихо вымолвила она. — Может быть. Но мне не с чем сравнивать, — и она подавила вздох. — У меня тебя никогда не было.

— А ты хотела бы, чтобы был?

Джеймс осторожно взял её за локти и притянул к себе. Совсем немного, так, что если бы она захотела, то смогла бы легко высвободиться. Но она, конечно же, не захотела. Она замерла, словно боялась спугнуть севшую на руку бабочку.

— Ну, так что? Ты хочешь, чтобы я был с тобой?

Невероятно, но Поттер был сейчас совершенно серьёзен. Моул смотрела на него, словно не могла налюбоваться, и даже дышала через раз. Только сейчас, когда он вдруг перестал насмешливо щуриться, она разглядела, что его глаза не тёмно-карие, а гораздо светлее, примерно как у неё самой, и к тому же в них мерцают такие же золотистые точки.

— Да, я хочу, — прошептала она и слегка подалась вперёд, к нему.

Он наклонил голову, а она приподнялась на цыпочках, закрыла глаза. И вдруг почувствовала лёгкое-лёгкое прикосновение его губ к своим губам. Она ощутила, как с каждым ударом сердца, которое забилось вдесятеро быстрее, её наполняет счастье и восторг, и она становится такой лёгкой, как та бабочка, и вот-вот взлетит. Её губы растянулись в улыбке, а открыв глаза, она увидела наконец то, о чём всегда мечтала: улыбку Джеймса Поттера, которая сияла только для неё.

— А ты сам-то хочешь этого? — прошептала она таким тоном, который означал «не верю, но ужасно хочу поверить».

— Ну, а куда ж мне деваться-то? — с прежним задором ответил Джеймс. — Я ж, получается, тебя спас. И ты теперь в долгу передо мной. Но, знаешь, мне очень понравилось быть героем… для тебя.

Он приподнял её над полом и вдруг закружил по коридору. Она звонко и счастливо засмеялась, и он засмеялся тоже. «Ах, как это мило», — всхлипнула с портрета Полная Дама. Джеймс отпустил Веронику и подмигнул портрету, и та зарделась, совсем как сама Вероника.

— Ну, что, пойдём в гостиную? Кажется, пора обрадовать наших новой сенсацией.

— Это какой же?

— Что у меня новая девушка.

— Очередная?

Поттер ответил не сразу. Он немного нахмурился и взъерошил волосы.

— Знаешь, пожалуй, нет, не «очередная». После исчезновения Сириуса я очень много думал. И ты сейчас сказала… Да и Ремус мне мозги полировал уже давно… Короче, мне пора остепениться.

— Да? — Вероника расширила глаза, её сердце радостно забилось. — Что ты имеешь в виду?

— Нет, нет, ты не подумай, — внезапно замотал головой Джеймс и даже выставил ладони перед собой, — я не говорю про женитьбу! Просто перестать менять подруг. Вот я буду встречаться с тобой — и всё, больше ни с кем.

— Ты уверен?

Лес сама не знала, что она чувствует: то ли радость и бешеное счастье, от того что Джеймс всё-таки обратил на неё внимание и даже решил встречаться, то ли разочарование от того, что жениться он не собирается.

— Конечно! — он кивнул и опять озарил её улыбкой. И это оказалось решающим для неё. «Я боролась за его внимание и даже не строила брачных планов. Так что, надо радоваться тому, что есть. Ну, а свадьба… Он же сам сказал, куда он теперь от меня денется!» — подумала она и счастливо улыбнулась.

Но как только они подошли к портрету, парень сказал пароль, и портрет открыл дыру — девушка вдруг попятилась.

— Что такое? — обернулся Джеймс, который уже шагнул в проём. — Давай руку!

— Нет, я сначала должна кое-куда сходить.

— Куда это ты собралась? Я теперь должен знать о каждом твоём шаге.

— Я должна отпрашиваться у тебя каждый раз, когда захочу попудрить носик? — хихикнула она.

— Ну, не до такого уж, — он немного смутился.

— Я должна привести себя в порядок. После двух дней в лечебнице я выгляжу как пугало огородное!

Джеймс рассмеялся и махнул рукой, а Вероника поспешила в «Обитель красоты».

Вдоволь наплававшись в бассейне, Вероника провела какое-то время возле зеркала, поправляя свою внешность, пока не осталась довольна результатом. А выйдя в коридор, она увидела… Снейпа. Он кривил губы, отводил взгляд и крепко вцепился в собственные плечи, но всё-таки не стал прятаться и сам подошёл к ней.

— Привет. Не ожидала тебя здесь встретить, Северус Снейп. Собственно говоря, я вообще не ожидала, что ты подойдёшь ко мне ближе, чем на три ярда. Что-то случилось?

— Я… я рад, что с тобой всё в порядке.

— О да. Теперь со мной действительно всё в порядке, — со значением глянула она на него. — Как ты догадался, что можешь найти меня здесь?

— Ну, я подумал, что после лечебницы ты захочешь прийти сюда.

— Логично. И зачем ты меня ждал?

— Чтобы сказать, что я…

Он запнулся, и она обратила внимание, что у него даже пальцы побелели, так сильно он стискивал собственные руки.

— …Что я тоже имею отношение к твоему спасению.

Вероника уже успела понять, что Северус очень закрытый человек, и сейчас у неё было стойкое ощущение, что сказал он совсем не то, что собирался.

— Да? И какое же? — вежливо подбодрила она его.

— Поттер принёс мне зелье, которое подливала тебе Лили, и спросил, что это. Я сказал. А потом я понял, что такая доза и длительность может подействовать необратимо и что тебя надо немедленно спасать. Вот. Я сказал об этом твоим нынешним приятелям Мародёрам, но адекватно отреагировал только Поттер. Правда, он всегда сначала делает и только потом думает, но в данном случае это был единственный правильный вариант действий. Так что, если бы я не поднял тревогу, сейчас ты бы передо мной не стояла.

— …А если бы Джеймс не принёс тебе зелье, то ты бы не поднял тревогу, — она испытующе посмотрела на Северуса. Он всё так же отводил взгляд. Наконец, она кивнула: — Ну, хорошо. Ты тоже меня спас. И я благодарна тебе. Чего же ты хочешь?

— Я понимаю, что здорово провинился перед тобой. Но, возможно, я уже искупил эту вину? Конечно, я почти уверен, что уж сейчас-то ты получила то, о чём мечтала, и Поттер предложил тебе встречаться.

— Ага, а ты, значит, так и не избавился от своего намерения перетянуть моё внимание на себя.

— Ну, зачем так прямолинейно… Просто… верни мне свою дружбу.

— Только дружбу?

— Ну, да. Ладно, не буду ходить вокруг да около. После нашей ссоры я много думал обо всём этом. Ты была права, а я — нет. И я понял, что мне очень нужен такой друг, как ты.

— А как же Лили? И потом, у тебя теперь, насколько я видела, есть друзья, твои слизеринцы.

— Лили я всегда не особо был интересен, тем более сейчас, когда у неё есть Люпин. Получается, это я дружил с ней, а не она со мной. А Мальсибер, Эйвери и Розье — ну, они не друзья мне вовсе. Приятели — так точнее. Я для них полезен — только и всего.

— Ах, бедняжка! — иронично сказала Вероника. — Все-то тебя используют!

— Может и так, — мотнул он головой. — Поэтому я нуждаюсь в ком-то, с кем я могу просто общаться, кто не будет меня использовать.

— Ну, хорошо. Я буду считать, что той ссоры не было. Значит, я остаюсь тебе другом, Северус. И просто другом.

Он скептично вздёрнул бровь, но лишь на мгновение.

— Как скажешь. Меня это устраивает. Только ты же знаешь Поттера, он…

— А можно я сама с этим разберусь? Как бы там ни было, твоя помощь всё-таки не была бесполезной. Но теперь я уж сама.

— Как скажешь, — повторил он, расцепил руки и заметно успокоился. — Пойдём, я тебя провожу. По-дружески.

— Ну, пошли.

Вероника погрузилась в свои мысли, теперь ей нужно было строить план дальше.

— Если сейчас встречу Поттера — я его убью, — негромко сказал Снейп и усмехнулся.

— Ладно. …Чтó ты сказал?!

Он рассмеялся:

— Я проверял, слушаешь ли ты меня.

Вероника настолько была поглощена своими новыми ощущениями, что крайне удивилась, обнаружив, что зимняя непогода уже выпустила замок Хогвартс из своих цепких ледяных объятий. Небо стало очень высоким и ярко-синим, тусклую сухую траву сменила радостная молодая зелень. Даже при закрытых окнах в классах и гостиных было слышно, как щебечут птицы в лесу, а потому и лес-то вовсе не хотелось называть Запретным. Веронике казалось, что не только она, но и все обитатели Замка чувствуют наступление перемен к лучшему, и, разумеется, радость такого количества волшебников просто не может не влиять на погоду.

Как бы там ни было, весна цвела и пела вокруг Хогвартса. Веронике Моул тоже беспрестанно хотелось петь, а насчёт цветения… Получив такой желанный «официальный» статус Девушки Поттера, Вероника перестала зацикливаться на своей «непривлекательности», и может быть именно поэтому эту самую «непривлекательность» перестали замечать и окружающие. Она легко привыкла вставать пораньше и сразу же бежать в «Обитель красоты». Почти одновременно ванная комната для старост-девушек заполнялась и другими желающими навести красоту, подчёркивая (или заменяя) то, чем наделила Природа. В эти минуты никто из них даже не вспоминал, кто с какого факультета. Девушки пересмеивались, делились советами, помогали друг другу — а потом упархивали по своим гостиным.

За завтраком она садилась рядом с Джеймсом, и ей очень нравилось, когда она ловила его одобряющий взгляд. Не то, чтобы он во весь голос расхваливал её внешность, такого никогда не было, но Вероника видела, что результаты её стараний не остаются незамеченными. Потом они шли на уроки, непринуждённо держась за руки, и точно так же как Алиса и Питер, Лили и Ремус, сидели вместе за партой. Словом, счастье Вероники было безоблачным, да и Джеймс вроде бы был всем доволен. Вечерами он чаще всего пропадал на тренировках, квиддичные команды всех факультетов готовились к двум последним матчам в году. Это время Вероника занимала приготовлением заданий. Ну, а потом, когда Поттер возвращался с тренировки, все три пары шестикурсников потихоньку выскальзывали из Замка «на волю». А там, конечно же, расставались. У каждой пары были своё излюбленное место. Алиса и Питер скрывались за теплицами, Лили и Ремус устремлялись к озеру, и возле скамейки, где они садились, вмиг вырастали невысокие, но густые ивы. Ну, а Джеймс с Вероникой просто бродили по лужайкам, держась за руки, но при этом каждый раз как будто случайно оказывались у квиддичной площадки. Там Джеймс вдруг «вспоминал», что он ужасно устал, и ему просто необходимо отдохнуть. Вероника только в первый раз приняла это за правду, а потом, пряча снисходительную улыбку, позволяла увести себя в командную раздевалку. Она садилась на скамью, Поттер вмиг оказывался лежащим головой у неё на коленях. Они болтали обо всём, а Вероника млела, перебирая густые волосы своего парня, и невольно задумывалась, что будет дальше, и вообще сколько ещё продлится это её счастье. Ей очень хотелось добиться определённости в их дальнейших отношениях. Конечно, для себя она видела их только семейными, но чем больше ей хотелось спросить, что думает об этом Джеймс, тем больше она опасалась спугнуть его крепнущую привязанность. Она со вздохом признавалась самой себе, что, несмотря на их нынешние очень тёплые отношения, всё-таки она по-прежнему ни в чём не уверена. Ведь её парень — Джеймс Поттер.

В этот вечер Джеймс вдруг прервал на полуслове очередной рассказ о смешном случае на тренировке.

— Вероника, — сказал он совершенно серьёзно, — я хотел бы кое о чём тебя попросить.

Девушка знала, что о расставании речь не должна, не может зайти, но всё равно вздрогнула.

— К-конечно, Джеймс, — сказала она немного растерянно, и тут же прибавила шутливо: — Если это только не что-то непосильное.

— Вполне посильное. Знаешь, мне хорошо известно, какая у меня репутация в Школе. Меня считают легкомысленным и ветреным. Оно и понятно, больше недели я ни с одной девушкой не встречался. Лили пробыла со мной рядом, ты знаешь, три месяца. Я уверен, все уже втихаря ставки делали, когда же я её брошу. Более того, я… не так однозначно, но всё-таки уверен, что и сейчас уже начинают гадать, когда я брошу тебя.

Сердце Вероники замерло. «Нет, этого не может быть!» — мысленно запаниковала она. Собрав свою волю в кулак, она вымолвила, отчаянно надеясь, что её голос не дрожит:

— Ты хочешь подсказать мне точную дату, чтобы я тоже смогла сделать ставку?

Поттер оставался самим собой. Он даже не заметил, насколько болезненны для Вероники его рассуждения.

— Ха, было бы забавно, — усмехнулся он, — если бы мы сами сделали такие ставки. Но я бы поставил на верняк. А именно на то, что я не собираюсь тебя бросать. Сам себе удивляюсь. Таких отношений у меня никогда не было. Больше всего мне нравится то, что ты не давишь на меня. Обычно каждая девушка сразу же пыталась завладеть мною целиком: моим вниманием, моим временем, всем пространством вокруг меня. Очень быстро я начинал буквально задыхаться, как будто она захватывала даже воздух вокруг меня. Неудивительно, что я сразу же хотел избавиться от такой оккупации. Ты же уважаешь себя и не пытаешься во что бы то ни стало превратиться в центр моего мира. Между нами всегда есть дистанция. Она не большая, всего лишь на вытянутую руку. И когда я протягиваю руку, я знаю, что ты рядом. Ты уважаешь меня и мои интересы, признаёшь, что в моей жизни может быть что-то кроме тебя. Я надеюсь только, что это не слишком тяжело для тебя, держать эту дистанцию. А ещё я надеюсь, что ты понимаешь, насколько я ценю тебя и такое отношение. Я уважаю тебя, Вероника. Уважаю твой мир.

Она незаметно выдохнула с облегчением. Особо не вслушиваясь в слова, она поняла только одно: Джеймс не хочет её бросить.

— Ты, вроде бы, собирался о чём-то меня попросить? — напомнила она.

— А, да. Вероника, я понимаю, что квиддич тебе совсем не интересен, но не могла бы ты ради меня сходить на следующий матч? Пожалуйста, — состроил он умильную физиономию, — это для меня очень важно.

Ради Джеймса Вероника готова была сходить не только на квиддичный матч, но и в геенну огненную. Но, пожалуй, хорошо, что он всё ещё не догадывался об этом.

— Ну, хорошо, — она притворилась, что жертвует своими интересами. — Я приду на матч.

— Спасибо, — с искренней серьёзностью сказал Джеймс. — Ты не пожалеешь. Я кое-что придумал. Это будет что-то вроде сюрприза для тебя. Ну, и для всех, конечно.

Она едва сдержалась и не стала уточнять, будет ли сюрприз приятным, но её сердце всё-таки снова дрогнуло.

* * *

Северус Снейп квиддичем не интересовался. Хотя, разумеется, он умел летать на метле. На первых двух курсах он с восторгом знакомился со всем волшебным, о чём знал лишь из книг и рассказов матери и чего был лишён в жизни в магловском мире. И с магическим спортом знакомился, конечно, тоже. Он легко освоил «плюй-камни», он знал, что во время учёбы его мать была одной из лучших в этой игре. На метле он тоже научился летать, но в команду не стремился, да и не взяли бы его. Больше всего его привлекали магические шахматы. Собственного набора у него не было, но даже когда садился играть с кем-то, он достаточно легко подчинял себе фигуры. К его сожалению, однокашники очень быстро перестали играть с ним, потому что он всегда выигрывал. Но в этот год он неожиданно получил на Рождество поистине чудесный подарок: доску и две прекрасных воинственных армии из зелёных и серебристых фигур. Северус понятия не имел, кто был дарителем, открытка была без подписи. Поначалу он подозревал кого-то из слизеринцев, может быть, старшекурсников, кого мог впечатлить своей игрой, но так и не сумел никого вычислить. Поэтому он просто пожал плечами и играл теперь сам с собой.

Особенно ему нравилось, когда все слизеринцы уходили смотреть квиддич, и он мог остаться в тишине сам с собой и с шахматами. Так и произошло сегодня. Северус расположился на кровати, выстроил фигуры на доске и принялся командовать.

Увлёкшись, он не заметил, как пролетело время. Только по шуму в гостиной он понял, что матч закончился. Северус поморщился: похоже, ему не удастся доиграть партию, которая казалась весьма интересной. Он вздохнул и уже хотел отдать приказ, чтобы армии запомнили свои места и вернулись в «казармы»-коробки, как в спальню вразвалочку вошёл Эван Розье.

— Так и знал, что если кто-то и торчит в спальне в такую дивную погоду, так это ты, Снейп, — усмехнулся он и навис над доской, изучая партию. — Любопытно. Позволишь?

— Конечно, — слегка удивился тот. — Белые или чёрные?

— Чёрные.

— Новую партию или хочешь доиграть эту?

— Эту. Реально интересная ситуация у тебя. Никогда такой не видел.

Эван действительно хорошо играл в шахматы, только его Северус мог бы считать серьёзным соперником для себя. Но чаще всего ему было некогда. Снейп всё-таки приказал фигурам запомнить места, он хотел потом доиграть и сам, Розье усмехнулся и расположился напротив него.

— Значит, с шахматами коротаешь время? — сказал он, когда игра всё-таки закончилась. Ничьей.

— Угу, — кивнул Северус, наблюдая, как фигуры уходят в свои коробки. Зелёные и серебристые бойцы продолжали ворчать друг на друга.

— Твоя личная жизнь, не успев толком начаться, накрылась медным котелком.

— Тебе-то что? — огрызнулся Снейп.

— Да ничего, конечно. Просто я понимаю, что тебе обидно, когда твою девушку у тебя увёл какой-то реальный придурок. К тому же, с Гриффиндора. А если бы ты видел, что Поттер устроил сегодня на матче — ну, я не знаю, что бы с тобой было прямо там, на трибуне. Тебя бы удар хватил, либо ты запулил бы в Поттера Непростительным.

— И что же такого он натворил?

— Так-то ничего особенного, — небрежно сказал Эван, но глаза его сверкнули. — Гриффиндор реально победил, но когда объявили счёт, этот позёр подлетел к комментатору, выхватил у него рупор и заявил на весь стадион, что посвящает эту победу своей девушке, Веронике Моул. Прикинь? Он посвятил победу твоей бывшей девушке. А она была такая довольная, что едва не взлетела без метлы.

— Ты правильно сказал: она моя бывшая девушка, — потемнев лицом, процедил Северус. — Быв-ша-я. Мне больше нет до неё дела.

— А до Поттера? Он же с дружками всегда доставал тебя. Вот ты тут киснешь в одиночестве, а он радуется жизни.

— Спасибо за сочувствие!

— Не язви. Мне реально жаль, что он увёл у тебя девушку.

— С чего бы?

— С того, что отношения с чистокровной колдуньей тебе реально помогли бы в будущем.

— Может, и так, — скривился Северус, — но, опять же, почему ты переживаешь о моём будущем?

— Потому что я знаю, что ты умный парень. Ты достоин большего в этой жизни. Ещё один год учёбы — и что дальше?

— Не знаю, — хмуро признался Снейп.

— Вот! — с торжеством в голосе воскликнул Розье, наколдовал кресло и плюхнулся в него, закинув ногу на ногу. — Зато я знаю.

— И что же ты можешь мне предложить?

— Не я. Мы. И ты знаешь, что.

— А! Вступить в Упивающиеся смертью. В пешки вашего Лорда Воландеморта.

Эти слова Снейп сопроводил небрежным взмахом руки. Розье нахмурился.

— Никакие мы не пешки. Ещё полгода-год и вся Британия увидит, какую мы составляем реальную силу! Нам нужны сильные маги. Как ты.

— Спасибо за лестные слова, — фыркнул Северус.

— Ты должен быть с победителями.

— Кому и что я должен?

— Должен волшебному миру. Маглы не имеют права на другую жизнь, кроме как в качестве рабов у волшебников. И маглорожденные, кстати, тоже.

— Очень интересное предложение, Розье. Чтобы ваш Лорд назвался чем-то вроде Императора, я должен сражаться, не щадя собственной жизни? А потом вы, чистокровные, будете править? Сначала сделаете рабами маглов, потом — маглорожденных, а следом, что, настанет очередь и полукровок? Благодарю покорно.

— Во-первых, те, кто будут в наших рядах, все станут править, даже полукровные. Во-вторых, у тебя будет реальный шанс поквитаться с теми, кто будет на противоположной стороне, какого бы статуса крови они ни были. Когда начнутся военные действия, никому не удастся остаться в сторонке. Либо ты с нами, либо с ними. Только учти, что Поттер будет на противоположной нам стороне.

— Откуда знаешь? — вырвалось у Снейпа.

— Знаю. Лорд оказал ему великую честь и лично поговорил с ним. Но этот придурок не понял своей реальной выгоды. А ты же понимаешь?

— Выгоду сдохнуть во имя Воландеморта? Понимаю: так себе перспектива.

— Выгоду сотрудничества с Великим Тёмным Лордом. Тебе совсем не обязательно реально выступать за него с палочкой наперевес. Ты гениальный зельевар. Вот и будешь заниматься любимым делом. Заказами и ингредиентами будешь обеспечен в полной мере. И так или иначе, у тебя будет возможность расквитаться с Поттером. Хочешь — зельем, хочешь — заклинанием… — и он закончил, хитро ухмыльнувшись: — А захочешь — можем реально его тебе в рабы определить. С конфискацией всего имущества в твою пользу.

Северус даже вздрогнул на этих словах. В его голове вмиг нарисовались картины, одна заманчивее другой.

— В-ваш Лорд допустит, чтобы чистокровный был рабом у полукровки?

— Побеждённый станет рабом победителя, и не важно, какой у них статус крови.

— …Я могу подумать?

— Да ты уже год думаешь, Северус Снейп. Отвечай сейчас: примешь ли ты Тёмную метку? Присягнёшь на верность Лорду Воландеморту?

Вероника была так рада собственному счастью и так боялась отпугнуть от себя Джеймса, что никак не могла заставить себя выяснить дальнейшие намерения своего парня. А время шло. Учителя стали «ненавязчиво» напоминать на каждом уроке, что приближаются экзамены. Экзамены Веронику не так волновали, как то, что потом начнутся каникулы, а значит, все разъедутся по домам. Потом, — вне зависимости, поговорит она или не поговорит с Джеймсом, — наступит 25 августа. День её помолвки. Но если Джеймс на её прямой вопрос, собирается ли он на ней жениться, даст прямой ответ, что не собирается, то что ей тогда делать?!

— Джеймс…

В один из дней в начале мая Вероника всё-таки набралась храбрости и приступила к разговору.

— М-мм? — не открывая глаз улыбнулся он.

Они снова, как обычно, были вдвоём в раздевалке квиддичной команды, и Поттер лежал на скамейке головой на коленях своей девушки.

— Ты только не подумай, что я давлю на тебя.

— Хорошо, не подумаю. До сих пор ты не была замечена в таком «страшном грехе».

— Ты же знаешь, что мои родители чистокровные волшебники…

— Ну, знаю. Если хорошенько покопаться, можно даже выкопать, наверное, что мы с тобой Мерлин-знает-сколько-юродные брат и сестра. И что? Это вдруг стало для тебя проблемой?

— Нет-нет, совсем наоборот.

— Ладно, считай, что ты меня заинтриговала. Говори уже.

Она задержала дыхание и выпалила:

— Мои родители хотят устроить мою помолвку.

Джеймс резко сел и заморгал, уставившись на неё:

— Ну, а я при чём?

Увидев, как она вытаращилась в ответ, он тут же пошёл на попятную:

— Э-э-э, то есть, извини… Я брякнул не подумав. Это слишком неожиданно. Хотя, кого я пытаюсь обмануть… На самом деле, мои родители уже тоже начали намекать, что пора бы найти мне невесту.

— И что, есть кандидатуры?

— Да полно!

— А-а… Понятно, — погрустнела она.

Заметив это, он взял её руку и ласково погладил. Она вскинула на него взгляд, загоревшийся надеждой, но Джеймс сказал вовсе не то, что она хотела бы услышать:

— Вероника, не волнуйся, я не собираюсь жениться! По крайней мере, лет до тридцати.

— Но если твои родители будут настаивать, тебе всё же придётся уступить.

— Ну, наверное, — пожал он плечами. — Я предпочитаю не думать об этом. А тебе уже нашли жениха?

— Нашли, — она душераздирающе вздохнула.

— А ты что? Не хочешь за него?

— Не хочу! Но родители пристали, как с палочкой к горлу. Особенно мама. Не скажу, что она фанатичка чистоты крови, но… Ты же понимаешь.

Парень замолчал, уставившись в потолок, и отчаянно ерошил волосы. Веронике показалось, что она даже дышать перестала, боясь спугнуть созревающее в нём решение «проблемы». Наконец он взглянул на неё и твёрдо заявил:

— Ну, вот что. Я придумал, как нам избежать навязанных помолвок и не обидеть наших предков-почитателей традиций.

— О Мерлин! — старательно захлопала она глазами. — Неужели это возможно? Если так, то ты гений, Джеймс!

— Ну, да, я тоже подозревал, что я гений, — расплылся он в улыбке.

— Говори же скорее, что ты придумал!

— Очень просто. Ты помолвишься со мной. А я, соответственно, с тобой. И всё!

Она продолжала моргать, словно дар речи потеряла, хотя торжествующий хохот так и рвался из её груди.

— К-как же ты додумался до этого? Это же замечательное решение!

— Ну, вот как-то само получилось, — скромно опустил он довольный взгляд.

Но не прошло и пары мгновений, как он вдруг спросил с тенью беспокойства, возможно, заметив ликование в её глазах:

— Но, конечно, ты же не будешь против, если… потом… мы расторгнем помолвку, да, Вероника?

Она колебалась всего миг:

— Конечно, я не буду против. Главное — успокоить родителей. А помолвка — это же не свадьба. И потом, даже свадьбу можно отложить. Всегда можно найти повод.

— Ага, особенно если хотеть найти этот повод.

Джеймс сжал губы, нахмурился и воздел указательный палец, изображая преподавателя Астрономии, профессора Синистру:

— Ретроградная Венера входит в знак Овна — свадьба категорически не может состояться!

И оба счастливо расхохотались, взявшись за руки.

— Опять-таки я не хочу давить, Джеймс… — промолвила она, собираясь ковать железо, пока оно горячо.

— Ну, что ещё? — слегка капризно спросил он.

— Дата моей помолвки уже назначена. Если ты хочешь, чтобы получилось так, как ты задумал — тебе нужно как можно скорее, прямо в начале каникул, поговорить со своими родителями.

Он тяжело вздохнул.

— Ла-адно… Выбора у меня особого нет. Если родители насядут на меня как только я вернусь домой, — а они точно насядут, — мне всё равно придётся им что-то отвечать. Или помолвка с тобой — или с какой-нибудь другой до ужаса чистокровной образиной, которую я и знать не знаю.

Вероника вздрогнула, не зная, как ей реагировать на такое заявление, но предпочла пропустить его мимо ушей.

— Тогда я по возвращению сразу сообщу маме о тебе… о нас, — деловито сказала она. — И пусть мои родители уже официально решают с твоими. Так?

— Ну, так, так… А этот парень… Ну, жених твой… Он не будет возмущаться, что я отбил у него невесту? Или мне готовиться к дуэли? Кто он вообще? Он из Хогвартса? Я его знаю?

— Да какая дуэль, о чём ты! — девушка постаралась говорить как можно беспечнее. — Он учится не в Хогвартсе. И он совершенно не хотел жениться на мне.

«Надо же, — восхитилась она мысленно, — я ведь даже не соврала!»

— Ну, и ладно тогда, — Поттер потерял интерес к этой теме и опять принял прежнюю позу.

Теперь Вероника могла и вовсе перестать беспокоиться о своём замужестве, но это не отменяло её беспокойство по другим поводам. Во-первых, всё-таки экзамены. Надо признать, учёбу она успела подзапустить. По разным причинам. Если бы, например, она и в этом году высказала намерение сдать экзамены за два курса, учителя бы только пожали плечами и попытались её отговорить. К тому же, после седьмого, последнего, курса нужно было сдавать финальное испытание, ПАУК, а его ни одному ученику даже в голову бы не пришло сдавать досрочно. Не только потому, что это были «претруднейшие» экзамены, которые подразумевали серьёзную, ежедневную подготовку в течение всего учебного года, даже во время каникул. Разумеется, если юный волшебник был заинтересован в том, чтобы сдать их хорошо. Но ещё и потому, что после них наступало прощание с Хогвартсом, с «беззаботными» школьными деньками, и начиналась настоящая, взрослая жизнь. На самом деле, очень многие семикурсники, взять хотя бы Фрэнка Лонгботтома, с радостью остались бы на второй, а то и на третий, год обучения. Но в отличие от Дурмштранга, в Хогвартсе подобное случалось нечасто и было позором.

Ну, а во-вторых, Вероника беспокоилась за Лили. Обычно сияющие улыбкой ярко-зелёные глаза мисс Эванс в последнее время потеряли блеск, а тонкие брови всё чаще были отчётливо нахмурены. Если бы Вероника до сих пор считала, что Лили нужна ей только как средство «завоевания» Поттера, то она и не подумала бы волноваться, ведь она теперь получила то, к чему стремилась. Или почти получила. Но весёлая, жизнерадостная «солнечная» маглорожденная стала ей настоящей подругой, а значит… Значит, Вероника по-прежнему ответственна за неё. Даже парень у Лил появился исключительно из-за вмешательства Лес, точнее, её необычного дара. И насколько было известно, у этой пары всё хорошо. Тогда что же тревожило Лил? Не экзамены же, в самом-то деле!

…В самое ближайшее время, как только наступило полнолуние, и Ремус Люпин «уехал навещать очередного заболевшего родственника», Вероника узнала, что беспокоило Лили.

— Лес! — Лили тормошила подругу, которая уже успела заснуть. — Просыпайся же! Срочное дело! Мне нужна твоя помощь!

— Ночь кругом, — проворчала та, хватаясь за одеяло и пытаясь накрыться. — Все хорошие девочки спят. Лил, будь хорошей девочкой.

— Где ты тут видела хороших девочек, Моул?! — рявкнула Лили, стягивая с неё одеяло. — Мы в Хогвартсе!

Вероника не открывая глаз села прямо, нашарила край одеяла — и вдруг резко дёрнула его на себя, так что Лили едва устояла на ногах. Затем она мгновенно, как в кокон, завернулась в него — и упала обратно на постель, не забыв укрыть и голову.

— Ах, ты так?! — зашипела её подруга. — Тогда пеняй на себя! Вингардиум левиоса!

Одеяло Вероники вмиг оказалось под самым куполом балдахина. Она опять села, поджала ноги, натянула на них подол ночной рубахи и жалобно воззрилась на Эванс.

— Что стряслось у тебя посреди ночи? И почему я? Почему бы тебе не позвать Алису?

Лили сделала круглые глаза:

— А её нет!

— Как это, её нет? — с Вероники мгновенно слетел сон. — Куда она делась ночью? Ой, только не говори, что она…

Лили хихикнула:

— На самом деле, я не думаю, что у них с Питером всё зашло так далеко. А кстати, — даже в полутьме её глаза блеснули, — а у тебя с Поттером?..

— Мисс Эванс! — возмутилась Вероника, покраснев, как занавеси гриффиндорских кроватей. — Если ты меня разбудила только для того, чтобы спросить об этом, то… Дай мне достать мою волшебную палочку — и одним «Силенсио» ты не отделаешься.

— Ты сможешь заколдовать свою лучшую подругу? — расхохоталась Лили.

— Запросто! Причём, не сейчас, а на экзамене!

— Да вы настоящая тёмная колдунья, мисс Моул!

— Да, я такая, — глухо пробурчала та, выбираясь из-под рухнувшего вниз одеяла. — Моя бабушка носила фамилию Блэк, если ты не знала. Ну, ладно. Говори уже, что у тебя стряслось. …Нет, сначала скажи, где Лис.

Лили посерьёзнела.

— Наша Алиса сильно изменилась, связавшись с Петтигрю. Ты уверена, что он её идеальный парень?

— Уверена. Ровно так же, как в том, что… — и тут она запнулась на мгновение, но потом решительно закончила: — Твой идеальный парень — Ремус, а мой — Джеймс.

— Ладно, пусть так. Но он точно не сможет сделать ей ничего плохого?

— Кто? Питер? Да он разве только не молится на неё, неужели ты не замечаешь? Лил, объясни мне, наконец, что случилось.

С минуту Лили молчала, разглядывая подругу. Потом решительно тряхнула головой:

— Одевайся, бери палочку и иди за мной.

— Какого Мордреда, Лили Эванс?! Я не сдвинусь с места, пока ты мне всё не объяснишь.

— Я объясню по дороге. Идём.

Веронике пришлось вставать и собираться. На самом деле, объяснений она не получила, пока храбрые гриффиндорки, прячась в тени от малейшего шороха, не оказались за дверью, снаружи Замка. Лес уже кипела от возмущения.

— Самое время рассказать мне, Лили, что происходит. Во что ты меня втягиваешь. Чтобы я ещё успела вернуться и пожаловаться МакГонаголл.

— Лес! Ты отличная подруга и не станешь предательницей.

— Оставь предисловия. Я жду.

— Ладно. Я уже сказала, что Алиса в последнее время странно себя ведёт. Она всё время шепчется с Питером. И они замолкают, когда кто-то подходит, даже я.

— Лили, они, на минуточку, пара. И зачем вообще ты пыталась подслушивать?

— Я должна быть уверена, что с моими подругами всё в порядке!

— Я поняла: значит, ты и нас с Джеймсом пыталась подслушивать. Тем более что он твой бывший парень. Интересно, как на это реагирует Ремус?

— Не пускает меня и дуется. Но я не об этом. То есть, не совсем об этом…

— Слушай, когда ты через час-другой подойдёшь к сути дела, разбуди меня. Снова.

Вероника привалилась спиной к дубовой двери. Она всё ещё была тёплой после дневной жары. Моул демонстративно закрыла глаза.

— Лес! Я не шучу, всё очень серьёзно!

— Так и я не шучу, Лил. Куда ещё серьёзнее: вытащила меня из постели посреди ночи, благо ещё Филч нас не поймал, и так ничего и не объясняешь.

— У них какая-то тайна! — выпалила Эванс и замолчала, ожидая реакции подруги.

Моул воззрилась на неё.

— И только-то? Лили, ну ты что, совсем без головы, а? Они встре-ча-ют-ся. Они — влюблённая парочка! Конечно, у них есть и тайны, и секреты ото всех. Даже от тебя. Я бы сказала, особенно от тебя, но, так и быть, не скажу.

— Да как ты не поймёшь?! Я вчера видела, как Ремус ругался с Питером. И я так поняла, что из-за Алисы.

— Вот это новость. Ремус прям’ ругался? Ни за что не поверю. И ты это слышала?

— Ну, он не совсем чтобы руганью ругался… Но Питер его о чём-то просил, а Ремус отказывался, как я поняла, и запрещал ему что-то делать, очень строго запрещал.

— И как это было связано с Алисой?

— Этого я и не знаю. Но как-то связано. И мы должны это выяснить!

— Лили, а может, выясним завтра днём?

— Нет, Вероника. Сейчас. Сколько времени? — она глянула на наручные часики. — Вот! Сейчас всё начнётся. Я слышала потом, что Питер обещал Алисе показать что-то удивительное именно в это время.

— О Мерлин, — вздохнула Вероника, — может, он хотел «показать что-то удивительное» ей вовсе не здесь, а…

Она не договорила и раскашлялась. От ночной свежести, конечно.

— Собственно говоря, Лил, почему ты не выяснила всё у Алисы? Или хотя бы у Ремуса?

— Да разве я не попыталась?! Но МакКиннон покраснела до самых пяток, пробормотала, что понятия не имеет, о чём я спрашиваю, и сбежала. А Люпин очень резко сказал, чтобы я не вмешивалась.

— Понятно, — вздохнула Вероника. — Вариант «послушаться и не вмешиваться» тобой даже не рассматривался. А меня-то ты зачем с собой притащила?

— Так мне же страшно одной!

«Ну да, страшно ей, как же, — мысленно проворчала Вероника. — Сказала бы, что скучно — я бы поверила».

И вдруг Лили вскрикнула, указывая пальцем туда, где блестели под светом полной луны купола теплиц:

— Смотри! Там Алиса! И Питер с ней!

— Куда это они идут?

— Давай быстрее, бежим за ними!

Пригибаясь, обе девушки поспешили за своими друзьями.

Спрятавшись за огромным камнем, они увидели, как Питер нежно поцеловал свою девушку, и что-то стал объяснять. Она нервно оглядывалась, но парень её успокаивал. Он помахал руками, указывая туда и сюда, а потом направился… к Гремучей иве.

— Куда он идёт на глазах у своей девушки, безмозглый самоубийца?! — прошипела Лили Веронике. — К этому дереву опасно приближаться!

Гремучая ива заскрипела и принялась махать ветвями. А Петтигрю… исчез. Может быть, Вероника и не поверила своим глазам, если бы было темно. Но луна прекрасно освещала лужайку, на небе не было ни облачка. Тем не менее, Питер только что остановился рядом с деревом, вне досягаемости размахивающих веток, — и вдруг его не стало. Девушки вздрогнули и переглянулись непонимающе. Взглянув на Алису, они увидели, что та замерла как статуя, крепко обхватив себя руками. А потом они удивились ещё больше: ива тоже замерла.

— Это и есть то «удивительное», которое он собирался показать? — пробормотала Лили. — Он, что, заколдовал Гремучую иву?

— Хм, это, конечно, удивительно, но почему-то мне не верится, что Петтигрю настолько могучий волшебник. Должно быть, тут какой-то трюк.

— Хочешь подойти поближе и посмотреть? — фыркнула Лили.

— Благодарю покорно, мне жить ещё не надоело. Но представление, похоже, только начинается, раз Алиса никуда не уходит.

Вероника заметила краем глаза какое-то движение на опушке Запретного леса.

— Смотри! Там кто-то есть! — вскрикнула она шёпотом и тут же зажала себе рот.

— Это Петтигрю? — завертела головой Лили, но почти сразу тоже замолчала и даже шагнула назад, судорожно стиснув руку подруги.

Длинными упругими прыжками на лужайку выскочил большой зверь. Веронике показалось, что это был вервольф. Насколько могла быстро она стала пятиться дальше в тень, где они с Лили прятались. Присев на корточки, обе девушки уставились на зверя, который, слава Мерлину, их не замечал. Он продолжал прыгать и бегать кругами, и его густая длинная шерсть серебрилась в лунном свете.

— Что он делает? — прошипела Лили в ухо Веронике. — Охотится, что ли? На кого? И почему здесь? В лесу добычи, что ли, нет?

— А я откуда знаю, — так же тихо отозвалась Лес, не отводя взгляд от по-своему красивого хищника. — Он не охотится, Лил, — наконец изумлённо прошептала она, — он играет!

И верно: зверь часто останавливался, тыкался носом в густую траву, что-то там хватал и подбрасывал в воздух. А потом мчался и ловил опять. Не что-то, а кого-то. Какого-то маленького зверька с длинным хвостом. И оба они, хищник и добыча, не рычали-визжали в ярости и ужасе, а издавали звуки тихие и без сомнения радостные.

— Мама дорогая… — Вероника уселась на траву, Лили плюхнулась рядом. — Что происходит, а?

— Это действительно удивительно, — словно зачарованная зрелищем, тихо восхитилась Лили. — Но провались я на месте, если я понимаю, при чём тут Питер Петтигрю!

И тут со стороны леса раздался трубный рёв. Девушки вздрогнули, и даже зверь замер, насторожив широкие, длинные уши.

— Кого это ещё несёт?

Не успела Лили сказать это, как на лужайку, прямо в сторону хищника, протрусил огромный олень с ветвистыми рогами на гордо вскинутой голове.

— Ух ты, какой красивый! — не сдержалась Вероника.

Он замер, словно позируя, и топнул ногой.

— Ну, всё. Теперь точно будет охота. Жалко его, — вздохнула Лили. — А я и не знала, что в Запретном лесу живут олени.

— Да в нашем лесу, под крылышком у Хагрида, кого только нет! Как в Ноевом ковчеге, всякой твари по паре.

— К тому же, вервольфам надо кого-то кушать… — очень странным голосом отозвалась Эванс.

Действительно, хищник вздыбил шерсть, прижался к земле и бесшумно, как тень, пополз к оленю.

— Беги же, беги! — беззвучно зашептала Вероника и сама удивилась, когда поняла, что на глаза навернулись слёзы. Почему она так испугалась за обыкновенного оленя, пусть даже и красивого?

Тут она почувствовала, как Лили, до сих пор сжимающая её руку, напряглась ещё сильнее. Вероника покосилась на неё:

— Лил? Ты что?

— Это не вервольф, Вероника… — одними губами прошептала она, бледная, как призрак. — У вервольфов шерсть не блестит. И уши, посмотри, они же вдвое больше!

— Оборотень?! — с ужасом выдохнули обе девушки, уставившись друг на друга. — Люпин!..

— Нет, только не это! — всхлипнула Вероника через секунду, когда Лили обмякла и повалилась на траву в обмороке. Она вскочила, в то же мгновение вспомнив об Алисе, и стиснула свою волшебную палочку. Она прижалась спиной к камню, в надёжной тени которого они прятались. Что теперь делать? Оживлять Лили? А если оборотень сейчас учует Алису, он же ползёт в её сторону? У оборотней обоняние гораздо тоньше, чем у вервольфов. А может, Алиса-трусишка давно убежала?

Вероника, так же прижимаясь к камню, стала обходить его, чтобы посмотреть, где Лис. Мерлинова борода, вот же она так и стоит как истукан! Прямо напротив оленя, всё ещё не знающего, что к нему крадётся хищник. Вероника вышла из своего убежища и едва заметными шажками стала подходить к подруге. Она не смотрела никуда больше, только на возвышающуюся в траве холку оборотня, которая медленно приближалась. Когда до оцепеневшей, то ли от восторга, то ли от ужаса, Алисы оставалось не больше двух ярдов, Вероника остановилась и решила её тихонько позвать. «Только бы Лис не напугалась и не заорала!» — подумала она и уже открыла рот.

Но тут оборотень в траве замер. Его голова поднялась, и острый нос задёргался: он принюхивался. Вероника зажмурилась: «Всё, это конец. Он нас обнаружит, не успею я и глазом моргнуть. Человек для оборотня самая лакомая добыча, никакой олень не сравнится… И не важно, что это наш друг Ремус Люпин. Мы для него сейчас не друзья. Просто мясо. Которое к тому же стоит и безропотно ждёт, когда его изволят скушать».

Морда оборотня теперь была нацелена на девушек. И Веронике даже показалось, что глаза его горели как пламя. Ещё медленнее, чем к оленю, хищник стал приближаться к новой добыче.

«Не сдавайся, Вероника Селестина Моул! — так же мысленно одёрнула она себя. — Хотя бы «ступефаем» я его огреть успею. Надолго это его не остановит, конечно, но пары минут мне хватит, чтобы уволочь отсюда эту остолопку МакКиннон». Она сглотнула и стала поднимать палочку. Тем временем олень повернул голову и тоже заметил девушек. У него очень по-человечески отвисла челюсть.

А дальше всё произошло стремительно и одновременно.

Глухо зарычал оборотень, он подобрался и приготовился прыгнуть. Вероника зажмурилась и наставила на него палочку в трясущейся руке. Маленький зверёк, который, как оказалось, сидел на холке оборотня, отчаянно завизжал и стал кусать его. Оборотень замотал головой, пытаясь его стряхнуть. И тут наперерез прыгнул олень. Он загородил собой девушек и наставил рога на оборотня. Вероника медлила всего секунду. Потом она, подобно этому оленю, хотя, как она потом вспоминала, наверняка не так грациозно, прыгнула к Алисе, схватила её за руку и со всех ног помчалась к замку. Она втолкнула уже рыдающую в истерике подругу в холл и бросилась за второй подругой. Слава Мерлину, что тот злополучный (или благословенный, это как посмотреть) камень был всё-таки достаточно далеко от места едва не случившейся трагедии. Перед тем, как привести в чувство Эванс, Моул не удержалась и всё-таки посмотрела, что делали звери. Маленького зверька она, конечно, не заметила, зато в ужасе замерла, наблюдая, как олень рогами теснит оборотня к лесу. Хищник извивался всем телом, рычал и брызгал слюной, но — удивительное дело — не пытался укусить или полоснуть когтями смелого оленя. Наконец, оборотень завизжал, сам себя куснул за лапу и бросился в лес. Олень поскакал за ним — и вот уже вокруг опять ночное спокойствие, озаряемое полной луной.

«Энервейт!» — скомандовала Вероника, и Лили тут же очнулась, села и помотала головой.

— Бежим! — и без лишних разговоров девушки помчались под своды безопасного Хогвартса.

Вероника и Лили, бледные как призраки, ворвались в холл, захлопнули дверь и мгновенно заперли засов. Алиса сидела на корточках, прижавшись спиной к основанию гриффиндорских «песочных часов» и тряслась всем телом. Её рыдания эхом отражались от каменных стен. Вероника, краем сознания успев удивиться, почему на эти звуки не сбежалось пол-Хогвартса, бросилась к ней. Лили, явно ещё не полностью пришедшая в себя, так и осталась дёргать бронзовую ручку двери, убеждаясь, что она заперта.

— Алиса! — зашипела Вероника. — Успокойся! А не то сейчас получишь «силенсио».

— Ве… Ве… — всхлипывала та, мотая головой.

— Да я это, я! Всё хорошо, ты в безопасности. Мы все в безопасности.

Лис вскочила и бросилась на шею подруге. Слёзы у неё текли ручьём, она по-прежнему тряслась, но хотя бы смолкла. Вероника сочувственно гладила Алису по плечу. Сообразив, что всё ещё стискивает в руке волшебную палочку, она резко выдохнула и убрала её в карман. Тем временем Лили перестала терзать дверь и подошла к подругам.

— Алиса, ну и ус… — сердито начала она, но Лес ожгла её взглядом и укоризненно покачала головой. Она мгновенно исправила себя: — Успокойся уже. Девочки, пошли в Башню. Пока не набежала толпа учителей и старост во главе с Филчем. Мне сейчас только отработки и не хватает для полного счастья.

Она двинулась к лестнице, Вероника, продолжая поддерживать Алису, шагнула за ней.

И тут… Входная дверь затряслась: кто-то ещё хотел попасть внутрь! Девушки в страхе переглянулись и уставились на дверь. Алиса замерла, перестав не только плакать, но и, казалось, дышать.

— Лес, что если это… он? — едва слышно прошептала Лили.

На мгновение Вероника подумала о том же. Но потом мотнула головой:

— Нет. Это не может быть он. Луна ещё не зашла. У него нет рук, чтобы дёргать дверь. Кто бы там ни был, это человек.

Она сделала маленький шаг к входу.

— Ты… хочешь ему открыть? — сглотнув, сказала Лил.

— Ну, да. Не забывай, там бегает… Сама знаешь, кто там бегает. Поэтому этот человек в такой же опасности, в какой только что были мы.

— Нет, не надо, я боюсь! — взвизгнула Алиса.

— О Мерлин! — Вероника прижала руку ко лбу. — Лили, уведи её в Башню.

— А ты? — Лили, чтобы никто не заметил, как трясутся её руки, обняла Алису.

«А я сегодня только и занимаюсь тем, что спасаю всех подряд, — мысленно проворчала Лес, — и конца-края этому не видно».

— А я пойду и впущу этого бедолагу.

— Какая ты храбрая, Ве-вероника, — всхлипнула Алиса. — Настоящая гриффиндорка. Не то, что я…

И вдруг по лестнице скачками спустился Поттер, едва не налетев на девушек.

— Какого Мордреда вы делаете?! — заорал он.

Они в очередной раз застыли, теперь глядя на него, и дружно хлопали глазами.

— А ты-то откуда взялся? — выпалила Лили. — Тебе самому что не спится?

Джеймс мотнул головой, бросился к двери и впустил… Питера. Тот дрожал и кутался в порванную в нескольких местах мантию.

— Ты как? — быстро спросил Джеймс. — Нормально?

Петтигрю затряс головой так часто, что было не понятно, то ли утвердительно, то ли отрицательно.

— Ну, живо все идём в Башню! — рявкнул Поттер, одной рукой схватил Питера, другой — Веронику и поволок вверх по лестнице. Лили тащила за собой Алису.

— Нам кто-нибудь что-нибудь объяснит? — сказала Вероника, когда все наконец-то оказались в гостиной.

В камине тлели угли, факелы были погашены, и царил полумрак. Девушки словно в изнеможении упали на ближайший диван. Парни стояли напротив, Питер переминался с ноги на ногу и виновато поглядывал то на девушек, чаще всего на Алису, то на Джеймса. Тот трепал волосы, но лицо его было уже не гневным, а… тоже виноватым.

— Акцио, бутылка сливочного пива! — пять раз взмахнул он волшебной палочкой.

С негромким звоном из-за двери в спальни мальчиков прилетели бутылки. Джеймс их ловил по одной и раздавал остальным.

— Что празднуем? — скептически поинтересовалась Лили, открывая свою.

— Ваш второй день рождения! — опять взорвался Поттер. — За каким прахом вас понесло из Замка ночью?!

— Это я виноват, — проблеял Питер.

— Что?! — круто развернулся к нему Джеймс.

Петтигрю залпом выпил своё пиво, а потом признался:

— Я сказал Алисе.

Джеймс побледнел и опустился в ближайшее кресло:

— Пит, ты… всё ей рассказал?

Девушки переводили непонимающие взгляды с одного парня на другого.

— Нет, нет! Я только пригласил её посмотреть издалека… Я… я хотел…

— Что ты хотел? — казалось, у Джеймса уже не было сил орать.

— Я хотел похвалиться. Как весело мы проводим время…

— Что тут весёлого?! — зато у Вероники силы были. — Полнолуние! Вокруг бегает оборотень! А вы, видите ли, весело проводите время вне Замка!

Парни переглянулись.

— Ну, ладно. Алиса пошла, потому что её пригласил недоумок Пит. А вы-то как оказались снаружи?

— А я хотела знать, что они затевают! — с вызовом сказала Лили. — И взяла с собой Веронику.

— Которая по концовке вас всех и спасла, — пробурчал Джеймс.

— Погоди-ка. Я чего-то не пойму, — нахмурилась Вероника. — Во-первых, от оборотня нас спас олень из Запретного Леса. Во-вторых, откуда вообще ты знаешь, что произошло, если снаружи был Питер, а ты — в Замке? И, в-третьих, как ты так вовремя прибежал в холл?

Джеймс уставился на неё и с силой выдохнул.

— Может, расскажем им, а? — тихо сказал ему Питер. — А то вдруг они опять пойдут…

— Ну, уж нет! — внезапно обрела голос Алиса и вскочила. — Чтобы я да опять ночью из Замка вышла?! Пит, ты понимаешь, что мы втроём едва не погибли из-за тебя?!

Все четверо воззрились на МакКиннон-в-гневе. Зрелище было ошеломляющее. Вероника не удивилась бы, если её тихая подруга вдруг стала сейчас кидаться Непростительными заклятьями. Причём, во всех подряд.

— Питер Петтигрю, или ты сейчас нам всё расскажешь, я повторяю: всё! или мы расстаёмся, — стальным голосом сказала Алиса.

Её парень вздрогнул всем телом, словно от удара. Он перевёл взгляд на Поттера: глаза были наполнены мольбой и слезами, губы тряслись. Джеймс нахмурился.

— Ну, если так стоит вопрос… — вздохнул он. — Ладно. Я сам расскажу. Только чтоб никому! — он со значением посмотрел на каждую из девушек. Они кивнули.

— Нет, так не пойдёт! — вдруг сказал он. — Клянитесь. Питер, ты свидетель. Доставайте палочки.

Девушки послушно достали волшебные палочки. Джеймс взмахнул своей волшебной палочкой:

— Вероника, ты клянёшься, что никому не расскажешь о том, что сейчас от меня узнаешь?

— Клянусь, — сказала она.

Из её палочки к палочке Джеймса протянулся тонкий серебристый лучик. На острие его палочки вспыхнул огонёк, а потом всё погасло.

Такую же клятву дала Лили.

— Теперь ты, Алиса…

— Нет, погоди, — вдруг решительно сказал Питер. — Пусть клянётся мне, а ты — свидетель.

— Ну, ладно, — ухмыльнулся Поттер.

— Алиса, ты клянёшься, что никому не расскажешь о том, что сейчас узнаешь от Джеймса, и не расстанешься со мной?

У Вероники мелькнула мысль, что формула клятвы немного другая, но сказать она ничего не успела.

— Клянусь! — выпалила Алиса, луч связал её палочку и палочку Питера.

— Так что такого секретного ты нам расскажешь, Джеймс? — сказала Лили. — Даже клятву принести заставил. Говори же.

— Всё началось с того, что мы трое, — я, Сириус и Питер, — узнали, что наш друг Ремус — оборотень. Это было на третьем курсе. Мы долго думали, что мы можем сделать, чтобы ему помочь. Вылечить его, конечно, невозможно, мы это знали, но мы искренне хотели хоть как-то облегчить его состояние в полнолуние. Он всегда был малообщительным, но в «эти дни» ему было ещё хуже, ведь он оставался совсем один, наедине со своей болезнью. Он прятался в «Трясущихся Тенях», в Хогсмиде. Ни один человек не мог без риска для жизни к нему приблизиться, даже с искренним сочувствием. Даже мы, его друзья. И тогда Сириус кое-что придумал. Раз мы, люди, не могли быть с ним рядом, значит, нам надо было стать зверями.

— Только не говори, что вы захотели стать оборотнями, — выдохнула Лили.

— Ну, до такого самопожертвования мы всё-таки не докатились, — ухмыльнулся Джеймс. — Зато мы стали анимагами!

И он замолчал, с гордостью обводя взглядом поражённых слушательниц.

— Но… Но это же очень сложно и опасно! — вскричала Алиса, потемневшими глазами впиваясь в Питера. Тот ответил ей неожиданно твёрдым и уверенным взглядом. — Волшебник в анимагическом образе может подвергаться смертельной опасности! Недаром всех анимагов регистрируют в Министерстве магии. 

— Ну, регистрироваться-то мы уж точно не собирались, — опять усмехнулся Джеймс. — Мы просто хотели поддержать Ремуса. Чтобы он не оставался одиноким. Мы, его друзья, хотели быть рядом с ним.

— И в какой-то степени контролировать его, — негромко прибавил Питер. — Он сам не раз говорил, что, когда мы в виде зверей рядом с ним, ему лучше удаётся сдерживать себя.

— И долго вы учились? — спросила Вероника.

— Два года. Питеру пришлось труднее, чем нам. Он смог научиться трансформироваться только под Рождество в прошлом году.

— Зато когда мы все стали анимагами, мы даже в полнолуние не расставались. Сбегали ночью из школы, и… Да. Нам стало гораздо веселее.

— Это точно, — рассмеялся Джеймс, запрокидывая голову назад.

Что-то в этом движении насторожило Веронику:

— И в кого же вы трансформируетесь?

— Мы стали крупными зверями, чтобы если что сдерживать Ремуса и силой. Сириус стал собакой-волкодавом. Большим таким, чёрным и лохматым. Не знаю, кто из них был зверем страшнее с виду: Ремус или Сириус. А Питер, наоборот, стал маленьким и шустрым зверьком. Мог пролезть куда угодно. Сколько раз эта его особенность нас выручала!.. Самое главное, только он мог без опасения подобраться к Гремучей иве и нажать определённое место на стволе, чтобы её остановить.

Вероника и Лили переглянулись.

— А при чём тут Гремучая ива? — спросила Лили.

— Под ней ход отсюда в «Трясущиеся Тени». По этому туннелю Ремус каждый раз перед полнолунием уходит прятаться. Пит превращался первым, останавливал Иву, потом мы с Сириусом, ещё людьми, пробирались в туннель — и превращались там.

— Так в кого трансформируешься ты, Джеймс? — с нажимом сказала Вероника.

— Разве ты не поняла всё ещё?

Конечно, она поняла.

— Значит, тот олень, который нас защитил, это был ты.

Джеймс улыбнулся и вскинул голову, словно увенчанную короной.

— Вот почему оборотень не напал на оленя…

— Ремус даже оборачиваясь не нападал на нас. Правда, с Сириусом он всё-таки мог бороться в шутку, когда тот нападал первым. Но не со мной и не с Питером.

Все замолчали. Вероника мысленно поклялась себе, что завтра же прочитает в библиотеке всё, что только найдёт про Анимагию.

— Пошли-ка спать, — сказал Джеймс, встал и потянулся. — Пара часов у нас всё ещё есть.

Девушки пошли к своей двери, парни — к своей. Поттер хлопнул Петтигрю по спине, наклонился к его уху и прошептал:

— Молодец, старик, даже я не сообразил…

Питер довольно улыбнулся и ткнул кулаком его в плечо. Он не часто позволял себе так делать. Джеймс расхохотался, и они стали подниматься по лестнице.

* * *

На шестом курсе в Хогвартсе на уроках Защиты от Тёмных сил обучали созданию Заступников, или Патронусов.

— Заступник как правило имеет образ существа того же пола, что и колдун, его вызвавший. Более того, существует понятие «парный Заступник», — говорила профессор МакРи.

Эти слова вызвали некоторое оживление среди девушек.

— Если между двумя колдунами существует сильная эмоциональная связь, — продолжила профессор, — то их Патронусы могут быть «парными», то есть похожими. Например, кошка и рысь, волк и собака, гусь и лебедь.

И она пояснила зашушукавшимся девушкам и ухмыляющимся парням:

— Это может быть не только любовь, но и крепкая дружба. В редких случаях у волшебников Заступники одного вида. Это как раз и означает любовь, по большей части между родителями и детьми. Ещё более редкими являются случаи, когда у волшебника от сильных потрясений Заступник временно или навсегда меняет форму.

Маргарита Паррот подняла руку.

— Да, мисс Паррот, спрашивайте.

— Скажите, профессор, существует ли обратная зависимость между образом Заступников и отношениями между волшебниками? Если, например, мой Заступник — лебедь, а у какого-то парня, допустим, гусь, то есть, они парные, значит ли это, что мы… тоже можем быть парой?

— Откуда ты знаешь, что у Алана Заступник — гусь? — громко сказала Лили. Все захихикали, а Маргарита зарумянилась.

— Я сказала «допустим»! — пробормотала она.

— К сожалению, — сказала профессор, спрятав улыбку, — обратной зависимости нет. Всё-таки образ Заступника не является, как человек, индивидуальным сам по себе. Единственное, что можно предположить: тот, у кого Заступник-птица, скорее найдёт свою, так сказать, родственную душу, будь то любовь или дружба, среди тех, у кого Заступник тоже птица. К тому же, создание Заступника имеет совсем другую цель, нежели поиск пары. Кто ответит, зачем создавать Заступника? Мистер Поттер?

— С помощью овеществлённого Патронуса можно передать какую-то информацию. Голосом того волшебника, который его создал.

— Хорошо. А ещё? Да, мистер Люпин.

— Главная цель создания Заступников — это противостояние дементорам.

Все ученики вмиг притихли.

— Дементоры являются самыми опасными существами волшебного мира. Даже дракона можно убить, если несколько колдунов будут действовать грамотно и слаженно. Но дементора нельзя убить вообще, потому что он не живой. Единственная возможность для волшебника выжить при встрече с дементором — это прогнать его. А прогнать дементора может только Заступник. Сильный же, овеществлённый Заступник может прогнать и нескольких дементоров.

— Превосходно, мистер Люпин! Десять баллов Гриффиндору. Итак, юные маги, как вы теперь знаете, Заступники, или Патронусы, это не просто милые и симпатичные серебристые зверюшки и птички. Это единственное оружие против могучего противника, встреча с которым несёт только смерть. Поэтому то, чем мы сейчас займёмся, ни в коем случае не игра. Отнеситесь к этому со всей серьёзностью. Заклинание для создания Заступника довольно простое: «Экспекто Патронум», вы его выучили на прошлом уроке. Также вам было дано задание вспомнить в подробностях самое светлое и радостное впечатление вашей жизни и чётко вызывать его в голове. Когда я назову вашу фамилию, вы встаёте, сосредотачиваетесь на этом воспоминании и произносите формулу, сопровождая её резким взмахом волшебной палочки вверх и вперёд. Два важных пояснения. Первое, и самое главное: воспоминание в вашей голове должно быть максимально ярким и чётким. Верните себе те эмоции, которые испытывали в тот момент. И второе: движение палочкой идёт одновременно с формулой. «Экспекто» — палочка вверх, «патронум» — палочка вперёд. Показываю.

Она отошла к окну, развернулась боком к ученикам. Они так и впились в неё взглядами. Немного замедленно она взмахнула палочкой, направив её на дверь, одновременно произнесла «Экспекто патронум!» Из палочки вырвался яркий серебристый свет, расширившийся конусом. Ученики вскрикнули и зажмурились. А потом они увидели некрупного серебристого тигра (точнее, конечно, тигрицу), который замер у двери, настороженно оглядывая учеников.

От одобрительных и восхищённых криков зверь с озадаченным выражением на морде исчез. Профессор убрала палочку и стала называть фамилии.

…У большинства учеников Заступники, разной степени прозрачности, всё-таки получились, не на первом уроке, так потом. У Вероники, как и у некоторых других, сначала получилось лишь белое «облачко», но она упорно тренировалась, запираясь в неиспользуемом классе. Не только любопытство двигало ей. Увидев, как Джеймс с лёгкостью наколдовал красивого полупрозрачного оленя с ветвистыми рогами, она захотела узнать, будет ли её Заступник парным. И буквально на следующем уроке ей удалось вызвать чёткий, словно из серебряных искр, силуэт зверя. Это была лосиха. Вероника не знала, радоваться ей, или же огорчаться. Больше всего на свете она хотела, чтобы у неё была олениха, парная к поттеровскому оленю… Но, с другой стороны, не покажет ли Заступник своим видом её истинное отношение к Джеймсу?

…Алиса, Питер и Ремус за весь год так и не смогли создать чёткий образ Заступника, хотя «облака» у них получались довольно плотными. Зато очень любопытно было наблюдать за Заступником Лили. На первых занятиях у неё была лань. Веронике она казалась до слёз красивой и изящной. Тем более, рядом с Заступником Поттера. «Просто идеальная пара», — шептались девчонки. Как раз в то время Лили встречалась с Джеймсом. Но потом, перед Рождеством, Заступник Лили потерял форму и стал таким же «облаком», как у Алисы.

И вот настал день экзамена ЗоТС.

После того, как все сдали письменные ответы на теоретические вопросы, профессор МакРи дала общее задание вызвать Заступника. Она сказала, что поставит «П» только тем, у кого получится овеществлённый образ. Поттер, само собой, и тут блеснул. Он вышел первым, и его олень вызвал всеобщее восхищение, теперь он был не полупрозрачным, а словно отлитым из серебра, казалось, что если бы можно было его потрогать, то он и на ощупь будет металлический. Лосиха Вероники была всё-таки прозрачнее, но тоже принесла ей «П». Потом вышла вызывать Заступника Лили Эванс. У неё так ничего и не получалось, кроме облака. Профессор хмурилась и качала головой, она же помнила её лань с первых занятий. Тогда из группы гриффиндорцев решительно вышел Ремус Люпин. Он что-то прошептал уже готовой заплакать Лили, взял её за руку, и они вместе взмахнули палочками: «Экспекто Патронум!»

Все присутствующие поражённо замерли, глядя, на возникших в центре зала серебристых волка и волчицу. Они стояли плечом к плечу, настороженно вскинув уши, и помахивали в такт хвостами. Рослый широкогрудый волк казался таким уверенным, а пушистая волчица, меньше и стройнее его, быстро взглядывала на него, словно ожидая приказа.

Не сговариваясь, гриффиндорцы зааплодировали, от чего волки, конечно же, исчезли. Покраснев от смущения, Лили уткнулась Ремусу в грудь, а он, тоже разрумянившись, обнял её одной рукой и засиял победной улыбкой. Друзья тут же бросились к ним с поздравлениями, а учительница поставила обоим заслуженные «П».

Вероника очень беспокоилась, как сдаст экзамен Алиса. Но и тут всё вышло хорошо.

Питер Петтигрю больше всего боялся, что Заступником у него будет крыса. Может, именно поэтому у него и не получалось ничего на уроках. Но сейчас, увидев Заступников Ремуса и Лили, он всё-таки решился. Повторяя то, что сделал Люпин, Питер взял свою девушку за руку, они сосредоточились, черпая силы друг в друге, и у них тоже всё получилось. У Питера выступили слёзы и едва не подкосились ноги, когда он разглядел, какого зверя ему удалось вызвать. И это была не крыса! Толстенький, пушистый хорёк казался довольным жизнью, погнавшись за весёлой, немного суетливой белкой. Едва видимые в лучах солнца, они носились по стенам и потолку, вызывая своим весельем у всех улыбки. Тем не менее, профессор МакРи стёрла со своего лица улыбку и поставила им всего лишь «В». Но и эта оценка казалась Питеру и Алисе равной высшей.

…На экзамене по Трансфигурации, который был последним, Вероника едва не задохнулась от радости, когда обнаружила в своём билете вопрос про Анимагическую Трансформацию. Она так долго и подробно рассказывала, что брови у профессора МакГонаголл ползли всё выше и выше.

— Мисс Моул, — кашлянув, прервала её излияния профессор, — достаточно. Я вижу, вы основательно проработали эту тему. Могу я узнать, почему она вас так заинтересовала?

Веронике не впервой было изображать на лице простодушие:

— Должна признаться, мэм, что ваше превращение в кошку на первом уроке третьего курса произвело на меня самое неизгладимое впечатление.

Она могла бы поклясться, что от этого «признания» глаза строгой учительницы подёрнулись влагой. Но от того, что МакГонаголл сказала потом, её собственные глаза едва не вылезли из орбит.

— Если вас действительно настолько заинтересовала эта тема, мисс Моул, не хотели бы вы попробовать тоже стать анимагом?

— А… А это возможно, профессор? — прошептала она, вмиг представив себя изящной оленихой, которая гарцует рядом с оленем-Джеймсом, залитая лунным светом. — Как я поняла, это же очень трудно, — прибавила она, стряхивая наваждение.

— При должном упорстве, мисс Моул, это вполне возможно. А вам, насколько мне известно, упорства и усердия не занимать. Но всё же должна предупредить, что отнюдь не каждый колдун может овладеть этой магией. Кроме упорства, нужна ещё и склонность. Подойдите ко мне в кабинет сегодня вечером, часов в семь. У меня есть пара-тройка тестов, которые покажут, сможете ли вы стать анимагом.

Надо ли говорить, что ровно в семь часов вечера Вероника уже стояла перед дверью в кабинет МакГонаголл?

…Профессор сидела за рабочим столом и перебирала пергаментные свитки разной степени древности. Некоторые даже с виду казались такими ветхими, что их нужно было сначала зачаровывать, прежде чем развернуть, чтобы они не рассыпались в пыль.

Вероника села на стул и с надеждой уставилась на неё.

— Скажите, профессор, а можно предсказать, каким зверем я буду, если стану анимагом?

МакГонаголл поморщилась при слове «предсказать», но ответила вполне доброжелательно:

— Обычно волшебник не знает, каким он станет зверем. И уж конечно нельзя выбрать своё воплощение. Анимаги, как вам известно, всегда были достаточно редкими. Но по наблюдениям, как правило совпадают форма Заступника и анимагическая форма. Например, у меня именно так. Вы ведь в этом году как раз научились на уроках Защиты от Тёмных сил вызывать Заступника, не так ли?

— Да, мэм. И это было заданием на экзамене.

— И что за зверь у тебя получился? Или птица?

— Лось. Точнее, лосиха.

Вероника почувствовала, что краснеет. Хоть она уже и привыкла, но всё равно не очень гордилась формой своего Заступника. Лось, конечно, зверь мощный, выносливый, вызывает уважение, но красивым его не назвать. В отличие от оленя. А теперь она ещё больше желала, чтобы её Заступник был поменьше и поизящнее. Но форму Заступника поменять у неё не получается. Может, хоть с Анимагией повезёт?

«Хогварт-экспресс» увозил юных волшебников по домам на каникулы. Настроение у всех было приподнятое, в предвкушении встречи с родными, свободы, отдыха и летних развлечений. Ученики делились своими планами или просто болтали, а ещё носились по коридорам, колдовали напоследок, словом, весело проводили время.

Вероника Моул тоже отлично проводила время в купе с подругами и друзьями. Вовсе не напоминая барышню, которой вот-вот, всего через три месяца, предстоит помолвка, она громко смеялась и азартно играла в «подрывного дурака». Также они поглощали волшебные сласти, запивая их сливочным пивом, запасы которого у Поттера, казалось, были неисчерпаемы. И ничего необычного не было в том, что вскоре ей захотелось на минутку покинуть компанию.

…Она удивилась, когда обнаружила в тамбуре Северуса Снейпа: ей показалось, что он уже давно там обосновался. А ещё ей показалось, что он, наверное, был одним из очень немногих в поезде, кто не ждал ничего особенно радостного от каникул.

— Привет, Северус. Как дела? — немного преувеличено оживлённо сказала она.

— Как сажа бела, — буркнул он, отворачиваясь. — Зато тебя можно даже не спрашивать: и так видно, что у тебя дела отлично.

— Так и есть, — просияла она. — А ты, раз ты мой друг, мог бы и порадоваться за меня.

— Я и радуюсь, — сквозь зубы процедил парень. — Не заметно?

— Знаешь, а ведь я добилась своего. Джеймс не только мой парень, он обещал договориться со своими родителями о помолвке, и…

— Избавь, во имя Мерлина, меня от этих подробностей, а? Ты вроде шла куда-то? Так не смею задерживать.

Девушка замялась и скользнула взглядом по двери, на которую спиной опирался парень.

— А… Извини.

Он отстранился, и она протиснулась в уборную.

Вновь появившись в тамбуре, как ни в чём ни бывало Вероника сказала:

— А ты почему тут стоишь, почему не в купе?

Северус, казалось, не менял позу, пока её не было.

— Мест нет.

— Нигде?

Он кивнул и опять отвернулся. Они немного помолчали. Ей казалось, что она поняла, почему у Северуса такое настроение, и она захотела как-то его подбодрить. Но на этот раз уже не своей предстоящей помолвкой с Поттером.

— Фрэнк… Ну, то есть, мой кузен Фрэнк, ты же с ним знаком, он в своём репертуаре, опять соригинальничал. Он все наши сундуки затолкал в одно купе. Это здесь, номер 3. Так что, ты можешь их сдвинуть, или даже уменьшить — и сядешь нормально. Ещё же долго ехать… До самого Лондона тебя там никто не побеспокоит.

Северус кивнул, не поворачиваясь:

— Спасибо, не откажусь.

— А ещё, хочешь, я поговорю с Лили? Сама она, конечно, не догадается, но я ей намекну, что не хорошо забывать старых друзей только потому, что появились отношения.

На этих словах он всё-таки обернулся. Отвёл пятернёй волосы назад. Вероника отметила про себя, что сейчас его волосы, хоть и не блистали чистотой, всё же не были теми сальными патлами, как в момент её знакомства с ним. Он кашлянул в кулак, но сказал равнодушным тоном:

— А смысл? Мисс Эванс теперь ни о чём больше не думает, кроме того, как она станет миссис Люпин. Совсем как некоторые. Заразно это, что ли… — не удержался он от колкости, на что девушка поджала губы. — Так что, не стоит пытаться склеивать разбитую чашку.

— Склеивать чашку? — переспросила Вероника. — Есть же «репаро»!

Теперь уже Северус глянул на неё с недоумением. И скривился, как от боли. Чистокровная волшебница сколько угодно может притворяться, что она ему друг. Но мир, к которому он привык, — тусклый, магловский, наполненный нищетой и тяжким трудом, — никогда не станет её миром. А её сияющий, волшебный мир, где можно не бояться за свой завтрашний день, не станет его миром. Об этом она, пусть невольно, всегда будет напоминать ему. Всегда. Какими бы ни были их отношения. Если только…

Наверное, именно сейчас он яснее всего осознал, что жаждет сделать всё возможное и невозможное, чтобы занять своё, именно своё, место в магическом мире.

— У маг-лов, — отрывисто, со сдерживаемой злостью сказал он, — нет «репаро». Если что-то разбилось — то это можно попытаться склеить. Но даже если это удастся — склеенное никогда не станет целым. Тем более что моя «чашка» существовала только в моей голове. Понимаешь? Чашка — это фигурально.

Вероника воззрилась на Северуса, она поняла, что он имел в виду. Губы её задрожали, глаза увлажнились. Ей было невыносимо жаль его, она отчаянно пыталась сообразить, что же она может сделать, чтобы помочь ему, чтобы его глубокие чёрные глаза не холодели и не пустели так, прямо под её взглядом, становясь похожими на туннели в бездну, чтобы не тускнели от душевной боли и одиночества.

И она неожиданно для себя сказала вслух:

— Я могу что-то сделать для тебя, Северус?

— Как друг? — усмехнулся он и шагнул к ней. Тамбур был довольно тесным, поэтому он сразу же оказался к ней вплотную, сверху вниз глядя в её запрокинутое лицо с расширенными глазами и едва не касаясь носом её губ. Она часто взмахивала мокрыми ресницами. Ему казалось, он даже чувствует движение воздуха. — Как друг — не знаю. Но кое-что ты всё-таки могла бы сделать…

Он легко коснулся подбородком её щеки и что-то прошептал ей в ухо. Она шарахнулась от него, не в страхе, но в сильнейшем удивлении, пытаясь осознать, верно ли она расслышала. Северус отступил назад, сложил руки на груди и усмехался, любуясь её замешательством. Сейчас его глаза не были ни пустыми, ни холодными.

…И тут в тамбур ворвался Джеймс Поттер. Он успел заметить вмиг исчезнувшую ухмылку Снейпа, более того, она даже показалась ему… торжествующей, Мордред побери. И растерянность Вероники он заметил тоже.

— Соплеус! Какого гремлина ты делаешь рядом с моей девушкой?! — рявкнул он.

— Даже то, что Вероника — «твоя девушка», не может помешать мне… быть её другом, Поттер.

— Другом ли? — нахмурился Джеймс.

— Да ты никак ревнуешь? — усмехнулся Северус, а Вероника с тревогой посмотрела на своего парня и жалобно пискнула: — Джеймс! Разве я хоть раз давала повод сомневаться во мне?

То, что они заговорили одновременно, дало возможность Джеймсу проигнорировать первый вопрос и ответить только на второй. Он немедленно взял свою девушку за руку и притянул к себе:

— Я не сомневаюсь в тебе, Вероника, но не могу сказать того же о нём! — мотнул он головой сторону Снейпа. — Я уверен, что он…

— Поттер, тебе знакомо такое слово, как «паранойя»? Если вдруг случайно окажешься в библиотеке, загляни в толковый словарь. Запишешь или так запомнишь? Па-ра-ной-я. А тот, кто её проявляет — параноик. Удачных каникул, Вероника.

Не глядя больше на Джеймса, Северус кивнул Веронике, улыбнулся уголком рта и скрылся за дверью.

— Джеймс, ну, зачем ты так…

— А как? Это ж Соплеус! Разве можно от него ждать чего-то хорошего? Я вообще не понимаю, почему ты всё ещё общаешься с ним. После помолвки…

Вероника почувствовала, что краснеет: если забыть всю эту ужасно странную ситуацию с Северусом, ей стало так непривычно приятно, что Джеймс сказал об их помолвке, как о свершившейся.

— …я не хочу, чтобы ты продолжала с ним дружить. Он недостоин быть рядом с тобой.

— Послушай, Джеймс. Северус — мой друг. Так же, как Лили, Алиса, Марлин. Так же, как Ремус и Питер.

— Ну, ты сравнила!.. — фыркнул он. — Не вынуждай меня просить тебя поклясться, что…

— Погоди, погоди! — вскинула ладонь девушка, прерывая его. — Хорошо, что ты напомнил.

Парень недоумевающе взглянул на неё:

— О чём напомнил?

— Ты же поклялся, что исполнишь моё желание.

— Когда это?..

— Когда я исполнила твоё желание и уговорила Лили Эванс с тобой встречаться.

— Так это когда было-то! И с Эванс мы давно расстались, — Джеймс махнул рукой и рассмеялся. Но слегка неуверенно.

— И что? У клятв нет срока давности, ты же знаешь. Тем более, для клятвы при свидетелях.

— Это портрет-то свидетель? — хохотнул парень, но понял, что ему не отвертеться. — Ну, ладно. Ты права. Я обещал, я поклялся. И каково же твоё желание?

В этот момент поезд дёрнулся. Парень впечатался спиной в поручень, сморщившись от боли. А девушка, пошатнувшись, едва не упала, но успела уцепиться за него и повисла на его шее. Он тоже обхватил её за талию.

Поезд снова катился ровно, но Джеймс и Вероника так и не размыкали рук. Она, словно забыв обо всём на свете, с любовью смотрела ему в глаза. Он тоже улыбался, очень ласково. Он осторожно заправил ей за ухо выбившуюся прядку волос и сказал:

— Ну, так что же за желание у тебя, Вероника?

Оказалось, что не обо всём на свете она забыла. В первый миг она действительно едва не выдохнула что-то о поцелуях и объятиях, но потом собрала волю в кулак и прошептала нежно, прижимая ладонь к щеке любимого:

— Оставь его в покое. Пожалуйста.

Джеймс вздрогнул и отпустил её.

— Ты серьёзно? Твоё желание связано с Со… с этим?..

Вероника нахмурилась.

— Джеймс, мне неприятно, что ты ведёшь себя как ребёнок. Нет никакой серьёзной причины для вашей вражды. По крайней мере, сейчас уже нет. Мало ли что не поделили малыши-первокурсники! Тебе уже не одиннадцать лет. Вот и пора вести себя как взрослый. Просто перестань обзывать Северуса Соплеусом и цепляться к нему без всякого повода.

— Ну, может, ты ещё пожелаешь, чтобы я поцеловался с ним?! — нахмурился Поттер и взъерошил волосы резким движением руки, едва не задев Веронику.

Она сначала удивлённо моргнула, но потом воображение нарисовало ей эту картинку, и она рассмеялась, прикрывшись ладонью.

— Нет, пожалуй, такого я не пожелаю, — сказала она сквозь смех.

— И спасибо тебе за великодушие, — пробурчал он.

Джеймс всё ещё сердито глянул на свою девушку. Но она сейчас показалась ему такой милой, так ласково улыбалась, и, в конце концов, она скоро станет его официальной невестой… пусть даже и ненадолго. «И чего такого уж невозможного она просит? — подумал он. — Всего-навсего не цепляться к этому придурку слизеринскому. Остался всего год учёбы, причём, как говорят, седьмой курс самый тяжёлый, свободного времени будет совсем мало. Не будет так уж трудно не обращать внимания на него. Как будто он пустое место. Каковым, собственно говоря, он и является. К тому же, этот слизняк опять вообразит, не приведи Мерлин, что я ревную к нему Веронику. Я! К нему!»

— Ну, ладно, — скептически протянул он наконец. — Попробую вести себя, как ты говоришь, по-взрослому. Я не буду цепляться к нему. Не буду обращать внимания. Ничего не обещаю, но я постараюсь. Если только он не будет меня бесить. А бесит он меня в последнее время тем, что вечно отирается возле тебя. Стоит только мне на миг отвернуться — как этот Со… Ладно, ладно, не смотри так… Этот Снейп как будто аппарирует возле тебя.

— Но, Джеймс…

— Да я не виню тебя! Я же понимаю, что такой, как он, не может нравиться нормальной девчонке. Но, судя по всему, он этого не понимает.

— Мы просто друзья, — пробормотала Вероника и слегка покраснела, вспомнив, что сказал ей на ухо Северус.

— Ну, это ты так думаешь, — Джеймс ухмыльнулся и тряхнул головой. — Ну, всё, хватит о нём. Много чести.

Он опять взял её за руку и притянул к себе.

— Я не согласен считать твою просьбу насчёт С…-нейпа твоим желанием, которое я поклялся выполнить. Я сказал, что постараюсь. Так что, либо пожелай что-то другое сейчас, либо оставь своё желание на потом.

Она подняла взгляд, радостно всмотрелась в его такие родные улыбающиеся глаза. Потом коротко вздохнула, крепко обхватила его за шею и потянулась к нему губами.

Сойдя с поезда, Протеус Моул вместе с Галатеей и Гиперионом Гринграссами поспешно отошёл с пути хлынувших на перрон вокзала Кингс Кросс остальных учеников. Около дюжины эльфов-домовиков скромно ожидали своих молодых хозяев у стены между колоннами, подальше от перрона и кованой арки, ведущей в магловский мир. Протеус нашёл взглядом Вероникину Тибби, она робко улыбнулась и поклонилась. Волшебники втроём направились в её сторону. Эльфичка, похоже было, нервничала больше, чем обычно: трясла ушами, взгляд глаз-шаров метался по сторонам.

— Это твоя? — спросила Галатея и придирчиво посмотрела на неё. — Выглядит слишком молодой. Кто-то из ваших эльфов умер, и твои родители купили нового?

Тибби задрожала и съёжилась под её взглядом.

— Нет, — махнул он рукой. — Это Веронике подарили в прошлом году.

Галатея вмиг потеряла к эльфичке интерес.

— А тебе, значит, подарят в этом году?

— Может быть, — приосанился Протеус. — В этом году в Хогвартсе не так много красных дипломов выдали. Всего-то восемь.

— И, как всегда, половина — у когтевранцев, — усмехнулся Гиперион, оглядываясь в поисках своего домовика.

— Это называется «традиционно». Завидуй молча, — рассмеялся Протеус. — Тебе же ещё год учиться. Если приложишь побольше усилий, у тебя тоже будет красный диплом. Традиционно, один на весь Слизерин.

— Ничего подобного. Если я получу красный диплом, то он будет вторым на Слизерине. А первый — у Снейпа, Слагхорн уж расстарается. Если бы можно было ставить другие оценки, он бы ставил ему что-то вроде «ПП».

— «Превосходно-превосходно»?

— «Пробил потолок».

Все трое рассмеялись.

— …Это не ваш эльф там, уронил что-то? — кивнул Протеус, он тоже крутил головой, ища взглядом сестру.

— А, точно, — нахмурилась Галатея. — Это бабушкина Зизи. Ей, наверное, лет столько же, сколько Хогвартсу.

— Не понимаю, почему отец до сих пор не дал ей одежду. Давно пора её выгнать. То уронит что-нибудь, то забудет куда шла… Не эльф, а недоразумение ушастое. Только позорит нас. Как будто он своего не мог прислать, — проворчал Гиперион и рявкнул: — Зизи, иди сюда, быстро!

Самое сморщенное существо с виновато повисшими ушами посеменило к ним, держа на вытянутых ручках толстую блестящую цепь с круглой подвеской. Цепь-портключ казалась слишком тяжёлой для неё, и ручки отчаянно тряслись.

— Ладно, пора прощаться, — недовольно глядя на эльфичку сверху вниз, сказал Гиперион. — Пока, Протеус. Привет своим. Веронику, мы, похоже, не дождёмся. Пришли сову, когда там у вас будет… ну, ты знаешь, что. Галатея, целуй своего парня на прощание и стартуем наконец.

Он ухмыльнулся и демонстративно стал смотреть в другую сторону.

Протеус и Галатея немедленно покраснели. Он быстро взглянул на неё, она коротко вздохнула, потом очень быстро ткнулась губами ему в щёку и тут же схватилась за портключ. И вот, Гринграссов уже не было, а Моул стоял как статуя с прижатой к щеке ладонью.

Через минуту появилась и Вероника, но не одна, а со всей компанией. Она и Лили с одинаковым подозрением уставились на Протеуса, правда, Лили почти сразу перевела взгляд на Ремуса. Тот беседовал с Джеймсом и то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил это.

— Что с тобой, Теус? — удивилась его сестра.

— Ничего, всё нормально, — протараторил он, спрятал руку в карман и покраснел ещё сильнее.

— Ну, ладно, — сказала Вероника с сомнением.

— Что ж, пора прощаться, — вздохнула Алиса.

— Не грусти, Лис, — обняла её Вероника, — мы же очень скоро встретимся. И может даже не один раз. Да, Джеймс?

— Ну, да, да, — ухмыльнулся тот, и растрепал волосы. — Парни, я пришлю вам сову, где и когда соберёмся. Протеус, присоединишься?

— Я? — вздрогнул он, выныривая из своих мыслей. — А почему ты меня при..?

Тут он оглядел одинаково сияющих Веронику и Джеймса, поморгал удивлённо — и до него дошло.

— …Что, серьёзно?

— Конечно, серьёзно! — твёрдо сказала его сестра. — Джеймс, ну, подтверди же!

— Ну, ждите гостей, Моулы, — подмигнул тот. — Очень скоро ждите очень представительную делегацию Поттеров.

— А как же ?.. — начал было Протеус, но Вероника сердито глянула на него и толкнула в сторону своей эльфички, едва не сбив её с ног:

— Все вопросы — дома!

И они телепортировались.

— Ты понимаешь, что ты натворила, Ники?!

Брат остановил её, когда она уже взялась за ручку двери дома. Домовичка Тибби глянула на обоих хозяев, но сообразила, что им не до неё, и с лёгким хлопком исчезла вместе с сундуками. Вероника обернулась к брату и вздёрнула подбородок. Со своим обычным упрямством, но и с некоторой заносчивостью, напоминающей Поттера.

— А что я такого натворила, Теус? Что ужасного в том, что я хочу замуж за любимого парня?

— В этом-то, конечно, нет ничего ужасного. Но Блэки! Родители! Они же все уверены, что твой будущий муж — Сириус. Мне даже показалось, что и сам Сириус в этом уверен.

— Ничего подобного. Во всяком случае, Сириусу я всё объясню, и он лишь выдохнет с облегчением.

— Ладно. А остальные? Как ты преподнесёшь эту новость тёте Вальбурге? …О Мерлин! А мама?! Что скажет мама?

— Да ты-то чего беспокоишься? С мамой и папой я поговорю. Для того чтобы породниться, чистокровные колдуны Поттеры ничуть не хуже чистокровных колдунов Блэков. Никакого письменного договора с Блэками, никаких клятв не было. Поговорили — и всё. Тётя Вальбурга, я думаю, рассердится немножко, но…

Протеус фыркнул:

— «Немножко»! Как бы она нам Адское пламя не отправила. В коробочке. В подарок тебе на помолвку с Поттером.

— Ну, придётся полететь к ней и извиниться. Упаду в ноги, попрошу прощения… В конце концов, возьму с собой дедушку. Он меня поддержит, он умеет с ней разговаривать.

— А-а… Дед, что, всё знает?

— Да. Он знал о моей любви к Джеймсу с самого начала.

— Ну, знаешь ли, дорогая сестра! Все, значит, были в курсе, кроме меня!

Протеус в сердцах отвернулся, сложив руки на груди. Вероника обняла его сзади, привстала на цыпочки и положила подбородок ему на плечо:

— Ну, Те-еус, ну не обижайся, братец. Никто не знал, честное слово. Только дедушка и мама.

— Могла бы и мне сказать, — протянул он, но по голосу она поняла, что брат уже не сердится. — Всё-таки это важно для меня.

— Важнее, чем учёба? — хихикнула она, отпуская его.

Он обернулся и сказал серьёзно:

— Конечно. Моя семья для меня важнее всего. Я же люблю вас всех, и даже тебя, моя глупая скрытная упрямая сестрица. Поэтому я больше всего на свете хочу, чтобы вы все были счастливы. Чтобы родители были довольны и гордились нами. Чтобы у Миллидора, тебя и Марсии всё в жизни было хорошо. Понимаешь? Всё! И чтобы у вас были те супруги, которых вы любите. Какая мне разница, как будут звать твоего мужа, Сириус или Джеймс! Или ещё как-то. Главное, что ты его любишь.

Вероника слушала его и чувствовала, что вот-вот расплачется от нежности.

— Теус, ты же никогда…

Он смутился и отвёл взгляд:

— Верно. Я никогда не говорил, что люблю тебя и остальных. Зачем пустые слова, думал я. Дела важнее, — он чуть помолчал, перевёл дыхание и опять взглянул на сестру, глаза его заискрились смехом: — Но, видимо, некоторые члены моей семьи настолько тупые, что им всё разжёвывать надо.

Она взвизгнула и опять бросилась его обнимать, восклицая сквозь смех и слёзы:

— Да сколько угодно зови меня тупицей, братец, только добавляй ещё, что всё равно меня любишь!

Он тоже смеялся и обнимал её:

— А что, это идея: я тебя люблю, сестрица-тупица!

…Так, улыбающиеся, раскрасневшиеся, вошли они наконец в родной дом. Сразу прошли в гостиную, где их мать расположилась со своим рукоделием. Точнее, не совсем руко-делием. В воздухе прямо перед ней висели полотнища ткани, как догадалась Вероника, будущее её приданое, скорее всего, постельное бельё. А может, какие-нибудь скатерти. Сама же Пандора удобно расположилась на диване и с помощью волшебной палочки и заклинаний «дирижировала» иголками и нитками. Временами, по её повелению, то или иное полотнище подлетало поближе, и она что-то исправляла в красивых золотых и разноцветных узорах…

Залюбовавшись размеренным «танцем» сверкающих иголок, брат с сестрой не сразу дали о себе знать. Наконец, Протеус кашлянул, а Вероника воскликнула:

— Здравствуйте, мама!

Волшебница посмотрела на них, радостно улыбнулась:

— Вот и вы, мои дорогие!

Она замахала палочкой, произнося нужные формулы. Полотнища аккуратно свернулись и улеглись стопкой на столике, нитки и иголки спрятались в шкатулке для шитья. Вероника подбежала к матери, обняла и поцеловала её. Тут же уселась рядом, блестя глазами. Протеус спрятал улыбку, подошёл и поцеловал руку матери.

— Как я рада вашему возвращению. Поздравляю с окончанием учебного года. А тебя, милый, ещё и с окончанием учёбы.

— Спасибо, мама. Вам сейчас показать мой диплом?

— Я думаю, твой диплом достоин того, чтобы показать его всем за ужином.

Протеус смолк и принялся переглядываться с сестрой. Мать, скрывая любопытство, переводила взгляд с дочери на сына и обратно. Наконец, Вероника сказала с нажимом:

— Протеус, ты ведь хочешь сходить поздороваться к отцу, да?

— С вашего позволения, мама.

Сын поклонился и вышел из комнаты. Пандора с улыбкой поглядела на дочь. Та просто светилась от радости.

— Что ж, дорогая, я вижу, ты очень довольна, что вернулась домой, — усмехнулась она.

— Нет, мама! …То есть, да… — захлёбываясь словами, залепетала Вероника. — То есть, я рада, конечно, что я снова дома, но, мамочка! У меня замечательная новость!

— И что же это за новость?

— У меня наконец-то всё получилось, мама! Джеймс Поттер согласен на помолвку со мной! Мамочка! Его родители прибудут с официальным предложением, наверное, на будущей неделе, а может, даже раньше! Я так счастлива!

Она не усидела на месте, вскочила и закружилась в вальсе по гостиной. Портреты одобрительно перешёптывались и кивали ей. Кое-кто даже зааплодировал.

— Вероника Селестина Моул, — остановил её очень холодный голос матери. Девушка испуганно заморгала, медленно повернулась и пошла к ней. Мать встала с дивана и выпрямилась, её красивые ровные брови сдвинулись, ноздри раздувались, румянец сменился фарфоровой бледностью. Веронике нетрудно было понять, что мать в высшей степени рассержена, хотя не так уж часто доводилось детям видеть свою любящую, ласковую мамочку в таком состоянии. Дочь втянула голову в плечи и опустила взгляд. Самым угрожающим знаком материнского гнева показалось ей то, что шкатулка для шитья на столике закачалась, принялась клацать замком и даже несколько иголок высунулись, словно оскаленные зубы. Девушка сжалась ещё сильнее, совсем как эльф-домовик.

— Что я слышу, юная леди? Не прошло и шести месяцев, как в этой самой комнате я спросила у тебя о Поттере, и ты сказала, что он не стал тебе даже другом. Согласно нашей договорённости, я с твоим отцом и мистер и миссис Блэк обсудили твою помолвку с Сириусом Блэком. Не стану скрывать, у меня были сомнения, получишь ли ты одобрение Вальбурги, ей не так уж легко угодить. Но ты произвела блестящее впечатление на неё. И теперь обе наших семьи готовятся к помолвке. И что же? Сегодня ты отплясываешь и заявляешь, что, видите ли, Джеймс Поттер согласился на помолвку! И что прикажете мне теперь делать, мисс Моул?

— М-мамочка, — возвела на неё полные слёз глаза дочь, — я не люблю Сириуса, я же говорила вам! Я люблю Джеймса! Поттеры — благородная семья чистокровных волшебников, ничуть не хуже Блэков…

— Разумеется, я не считаю, что Поттеры хуже Блэков. Полгода назад я бы с радостью присоединилась… к твоему танцу. Но неужели ты не понимаешь, в какое сложное положение мы благодаря тебе можем попасть сейчас?

Вероника всхлипнула. Может быть, ещё не всё потеряно? Мать же не испепелила её на месте и не проткнула всеми своими иголками для шитья… «Что же делать? — в панике думала она. — Умолять, вызывать жалость? А может… пригрозить? Что будет, если я сейчас скажу, что… о Моргана! Что у меня с Джеймсом… всё было? Конечно, это неправда, но маме тогда точно ничего другого не останется, кроме как согласиться. …Нет-нет, она рассердится ещё больше, вызовет лекаря… Какое унижение! И когда выяснится, что это ложь… О нет, никто не знает, что тогда со мной сделают. Самое меньшее — запрут в комнате на всё лето. А может, даже в Хогвартс больше не пустят. Но уж точно, ни о какой помолвке речи больше не будет, ни с Поттером, ни с Блэком, ни с лысым гремлином. Это вообще станет позором для всей семьи! И ни одна семья волшебников не захочет с нами породниться. Даже у братьев могут быть проблемы… А как же Протеус? Гринграссы входят в «священные 28», если будет скандал из-за меня, родители Галатеи ему откажут, к предсказателю не ходи. Что же делать, что же делать?..»

— Ваши слёзы не помогут, мисс Моул, — строго заявила Пандора. — Ваша помолвка с Сириусом Блэком — дело решённое, ступайте в свою комнату и подумайте над своим поведением.

— Но, мама! — Вероника задрожала и упала на колени. — Ведь я с таким трудом уговорила Джеймса! Сжальтесь! Вы же знаете о моих чувствах! Как же вы сможете ответить отказом, когда его родители прибудут договариваться о помолвке?

Она закрыла руками лицо и дала волю слезам. Голос матери оставался по-прежнему ледяным:

— Скорее всего, эти, — она подчеркнула, — очень достойные волшебники имеют понятие о традициях и правилах поведения и смогут понять, что их предложение не может быть принято, поскольку рука моей старшей дочери уже отдана другому.

— Мама! — горестно простонала Вероника сквозь слёзы. — Вы убиваете меня…

— Ничего подобного, дорогая. Я забочусь о твоём достойном будущем, как и подобает хорошей матери. Если у тебя родится дочь, тебе тоже придётся выдавать её замуж — и тогда ты поймёшь меня.

— О каком достойном будущем вы говорите, мама? Как можно жить в браке с нелюбимым? Какие дети вырастут в доме, где нет любви?

— Дорогая, современный мир таков, что не всегда отпрыски чистокровных родов вступают в брак по любви. Вот, взять к примеру Вальбургу и Ориона… Ты же знаешь, они троюродные кузены. Вальбурга согласилась на этот брак, чтобы род Блэков не прервался. Ходили слухи, что и у него, и у неё были до брака какие-то любовные истории. Но ради своей семьи они принесли их в жертву. И что же? Род Блэков будет спасён двумя превосходными сыновьями, носителями фамилии Блэк.

— Но счастливы ли дядя Орион и тётя Вальбурга?

— Конечно, счастливы. Как можно сомневаться? Может, они и не пылают страстью друг к другу, тем более, на людях, да и возраст уже не тот, но меж ними всегда было уважение.

— А вы и папа? Вы же сами рассказывали, что поженились по любви. Мы, ваши дети, до сих пор видим, как вы относитесь друг к другу, с какой теплотой и нежностью! Вы стали нашим образцом семейной пары. Мы мечтаем о таком же счастье. Так почему же вы, мама, отказываете мне в этом?

Пандора не ответила. Вероника уронила руки и, вся в слезах, умоляюще воззрилась на неё.

— Довольно споров, — устало сказала мать и опустилась на диван, прижав руку к высокому гладкому лбу. — Поди в свою комнату и подумай о своём поведении. К ужину можешь не спускаться.

Вероника бросилась вон из гостиной, едва не налетев в дверях на Арфанга Лонгботтома.

Вероника Моул горько плакала на своей кровати, уткнувшись лицом в подушку. Ах, как ей было жаль себя! Столько усилий она потратила, такой сложный план успешно воплотила в жизнь! И вот, когда до счастья уже рукой подать — все её радужные надежды разбились вдребезги об упрямство собственной матери!.. Неужели ей придётся покориться и выйти-таки замуж за Сириуса?

…Слёзы заканчивались, от всхлипываний уже кололо в груди. Вероника села на кровати. С негромким хлопком на пороге появилась её домовичка Тибби, она держала большой поднос с ужином.

— Хозяйке нужны силы, — пропищала она, — хозяйке нужно успокоиться и покушать. Тибби принесла ужин хозяйке. И успокоительный отвар.

Вероника глубоко вздохнула и вытерла глаза ладонью. Голодом себя морить она не собиралась. Ей действительно нужны силы для борьбы. За своё собственное счастье, со своей собственной матерью. О Мерлин, разве когда-нибудь она могла подумать, что хотя бы в мыслях захочет бороться с мамой!..

Поднос с едой повис прямо перед девушкой, маня приятными запахами. Она залпом выпила отвар и приступила к еде.

«Интересно, что мама сказала, почему меня нет на ужине? — думала она. — Наверное, что мне нездоровится, что это обычное дело для пятнадцатилетней барышни… Вряд ли она рассказала об истинной причине… Протеус, наверняка, раздуваясь от гордости, демонстрирует всем свой рубиново-красный диплом… Да, все похвалы для него более чем заслуженные. Интересно, если он захочет жениться на другой девушке, не на той, что выбрали родители, его тоже будут запирать в комнате? Да нет… Протеус не будет устраивать скандал. И рыдать как я не будет. Это не в его характере. И всё-таки, что сделал бы мой разумный братец, если бы родители не одобрили его невесту? Конечно, это всего лишь мои умствования, разве могут родители не одобрить невестку с фамилией Гринграсс, будь она даже лицом и характером похожа на гоблина?.. Да, но вдруг Протеус опоздал? И руку его девушки уже кому-то пообещали? Интересно, её родители будут так же упрямы? Или всё-таки согласятся выдать её за того, кто ей по душе, даже отменив прежнее обещание? Мерлин с Морганой, я же всегда думала, что мама меня любит, понимает и во всём поддержит! Почему же, почему она так упёрлась?!»

Сама не заметив, Вероника опустошила все тарелки. Довольно скалясь, Тибби исчезла с подносом. А в комнату кто-то постучал.

— Входите, — вздохнула девушка и уселась на кровати, обхватив колени руками.

— Я так и не успел поздравить тебя с окончанием учебного года, — ласково усмехаясь, пророкотал Арфанг Лонгботтом. Он вошёл, небрежным взмахом волшебной палочки подвинул кресло и расположился в нём. — Тебе и правда нездоровится? Вид у тебя, дорогая… прямо скажу, не очень.

«Если кто-то и сможет мне помочь — то только дедушка!» — подумала та и с надеждой воззрилась на него.

— Твоя мать после разговора с тобой была просто-таки в ярости, давно я её такой не видел. А ты вылетела в слезах, едва не растоптав меня. Расскажи мне, что произошло, дорогая.

…И она рассказала. И про Джеймса, и про разговор с матерью. Ещё и все свои мысли выложила. Даже о том, чем хотела «пригрозить». Пока говорила, опять расплакалась. Рассеянно взмахнув палочкой, дед тут же призвал ей большой носовой платок. Обычное жизнерадостное выражение его лица сменилось задумчивостью и даже некоторой печалью. Какое-то время они молчали.

— Ну, вот что, дорогая, — наконец, сказал он, — моя дочь Пандора очень любит вас всех, своих детей. И не возражай, я знаю, что говорю. Когда она носила каждого из вас под сердцем — ей подолгу приходилось лежать в лечебнице. Рождение каждого из вас было чудом и благословением её любви. К вам, а в первую очередь — к Мариусу. Могу признаться, когда она заявила, что выходит за него замуж, мы с Каллидорой не были в восторге от её выбора. Ну, кто такие Моулы? Разве это столь же выдающиеся волшебники, как Лонгботтомы, не говоря уже о Блэках? Да, одна из них была ректором Хогвартса, но и только. А Калли тогда была одержима идеей «вернуть под сень фамилии Блэк» своих потомков. Для этого ей «всего-навсего» надо было выдать замуж Пандору за кого-то из них. Я даже подозреваю сейчас, что ей было по большому счёту всё равно, за кого. Выбор как-никак был. Но наша красавица-дочь влюбилась в Мариуса Моула, похоронив этим мечту своей матушки.

— Но ведь вы не запирали её в комнате, веля «подумать над своим поведением».

— Верно, такого не было. Но ведь и договорённости с Блэками ещё не было.

— Но раз так, раз она… мама вышла замуж по любви и в какой-то степени против воли родителей, то почему она не хочет, чтобы я сделала так же?!

— Потому что, — он вздохнул, — сейчас время другое. И люди другие. И даже Блэки другие. Они всегда были сильными волшебниками, но с каждым поколением представители «древнейшего и благороднейшего» рода Блэк всё больше кичились чистотой своей крови и тяготели к чёрной магии. Я уж промолчу, как портился характер этих представителей.

— Тогда тем более не понимаю, почему мама настаивает, чтобы я вышла замуж за Сириуса Блэка. Если у него такой уж скверный характер, хотя я бы так не сказала.

— Да дело не в нём. Дело в Вальбурге. Получив отказ в желаемом, она вполне способна на лютую ненависть и месть. И может не ограничиться местью только Пандоре.

— О Мерлин! Мама боится тёти Вальбурги? — Вероника побледнела. — И ты тоже?

Арфанг посмотрел на неё долгим печальным взглядом.

— Если твоя мама и боится, то в первую очередь за вас. За тебя, например. И за Протеуса — нашу гордость. И за Миллидора — нашу надежду и опору.

Внезапно Вероника почувствовала, как её лоб покрылся холодным потом.

— …И за М-марсию? — прошептала она.

— Нет, — нахмурился дед, — я думаю, Марсии пока ничего с её стороны не угрожает. Пока она невеста Регулуса Блэка. Но вот тебя проклясть бесплодием, если ты не станешь миссис Блэк — мадам Вальбурга способна запросто. Навести безумие на Протеуса — тоже. Прислать отравленную мантию Миллидору — легче лёгкого.

— А что же тогда делать, дедушка? — опять всхлипнула Вероника.

Он замолчал, покачивая ногой и волшебной палочкой. Потом он резко и упруго, как молодой, вскочил:

— Самое простое — откажись от своей любви и стань миссис Блэк.

На этот раз Вероника не зарыдала. Она распахнула глаза, жалобно уставилась на деда и прошептала:

— Это невозможно. Без Джеймса я умру.

Арфанг зажмурился как от боли и прошептал что-то очень похожее на «Пандора! В точности как Пандора».

— Ну, раз так… — промолвил он хрипло, кашлянул и сказал уже решительно: — Значит, нужно сделать так, чтобы Вальбурга сама отказалась от помолвки Сириуса с тобой.

— А… А это возможно?

— Не уверен. Но я поговорю с ней. Успокойся, дорогая. Я постараюсь быть очень убедительным.

— А если у тебя не получится?

— Тогда и будем дальше думать. Мне на ум приходит ещё пара вариантов, но… знаешь ли, всё-таки сначала я поговорю с Вальбургой.

* * *

Пандора Моул готовилась к помолвке, а затем и свадьбе, своей дочери, вышивая приданое, а Вальбурга Блэк сегодня занялась не менее полезным и увлекательным делом: рассматривала свои драгоценности, выбирая что подарить будущей невестке. Шкатулка из серебра, усыпанная жемчугом и изумрудами, и сама была драгоценной, но таила в себе просто несметные сокровища. Вальбурга подвесила перед собой большое зеркало, вынимала то одно украшение, то другое, примеряла, любовалась… И делала всё это так долго и тщательно, что, казалось, уже и забыла, зачем, собственно, открыла свою сокровищницу.

В камине, где горело ровное небольшое пламя, вдруг раздался треск, и огненные языки высоко заплясали. Вальбурга перевела взгляд на камин, и к своему неудовольствию увидела там лицо Арфанга Лонгботтома.

— Добрый вечер, мадам Блэк, — вежливо сказала огненная голова.

— Добрый вечер, мистер Лонгботтом. Чему обязана?

— Я хотел бы поговорить. Прямо сейчас, если возможно.

— Это нельзя ли отложить? Ориона ещё нет дома.

— Я не хотел бы обсуждать свой вопрос в присутствии Ориона. Мне нужно поговорить именно с вами. Это действительно важно. Вы же знаете, я не посмел бы беспокоить вас по пустякам.

Она помолчала, поджимая губы. Ей не очень хотелось разговаривать с Арфангом, но в ней проснулось любопытство.

— Хорошо. Можете прибыть, мистер Лонгботтом. Камин в гостиной.

Лицо исчезло. Вальбурга не торопилась покидать свою комнату и спускаться к гостю. Она не стала снимать надетые украшения, лишь закрыла шкатулку, произнесла запирающее заклинание и отправила шкатулку за потайную панель в стене. Она расправила складки мантии, ещё раз посмотрела в зеркало, убеждаясь, что прекрасно выглядит, и только потом вызвала домового эльфа.

— В гостиную прибыл гость. Окажи ему внимание, но не слишком усердствуй. Скажи, что я спускаюсь.

Эльф низко поклонился и исчез.

… Когда она неторопливо шагнула в гостиную, Арфанг сразу же вскочил с кресла, где расположился с кубком в руке. Кубок остался плавать в воздухе, а Лонгботтом поклонился:

— Как всегда, вы великолепны, мадам.

— Как всегда, вы галантны, сэр, — холодно отозвалась Блэк и слегка кивнула. — Комплимент принят, переходите к делу.

Он подошёл и поцеловал её руку.

— Я не в силах переходить к делу, пока не выразил всё своё восхищение сполна.

Она невольно улыбнулась.

— Эти рубины ослепительны, мадам.

Действительно, крупные рубины в диадеме, серьгах и колье старинной гоблинской работы словно искрились и горели внутренним огнём в ажурной золотой оправе.

— Не буду с вами спорить, сэр. Именно этот гарнитур я собираюсь подарить вашей внучке Веронике на помолвку с моим сыном Сириусом. Красный с золотом, понимаете ли… не совсем мои цвета.

На мгновение он замер, переводя дыхание. Признаки его волнения не укрылись от проницательного взгляда Вальбурги.

— Вот как раз об этой помолвке я и собирался поговорить.

— Это кстати, — повела она рукой в сторону кресел. — Присаживайтесь. Я ещё не обсуждала детали церемонии с вашей дочерью, но, если желаете, могу обсудить их с вами.

— Не будем спешить, мадам. Я узнал некоторые обстоятельства, а потому вынужден просить вас… буквально умолять… отказаться от этой помолвки.

Она вздрогнула и воззрилась на него. Потом слегка нахмурилась:

— Если это одна из ваших обычных шуток, мистер Лонгботтом, то уверяю вас, она не смешна и не уместна.

— Я как никогда серьёзен, миссис Блэк. Эта помолвка в любом случае не состоится, а потому в ваших же интересах, во избежание огласки и позора, отменить её по собственной воле.

— Огласки и позора следует бояться в первую очередь вашей семье! — слегка повысила она голос.

Арфанг спокойно кивнул:

— Да, разумеется. Но Лонгботтомы и Моулы не настолько щепетильны в отношении своей репутации, как Блэки. Со всем уважением, мадам. Поэтому я и сказал, что просто отменить помолвку — в ваших интересах.

— Что ж, для подобного шага должна быть серьёзная, очень веская причина. Извольте назвать её.

— А причина столь же серьёзна, сколь и проста. Сириус не любит Веронику. Вероника не любит Сириуса. Она любит другого юного джентльмена.

Вальбурга опять вздрогнула и схватилась за узкий кружевной ворот, словно тот вдруг стал её душить.

— Эта помолвка важна для моей семьи и выгодна для вашей.

— Верно. Но даже ради выгоды я не хочу, чтобы моя старшая внучка стала несчастной.

Вальбурга глубоко вздохнула, сжала губы и раздула ноздри. Арфанг казался спокойным, но с силой сжимал одной рукой другую.

— А если я не отменю помолвку?

— Тогда, как старший в семье, её отменю я.

— И ваша семья, которая на самом деле не ваша, мистер Лонгботтом, поплатится за это.

— Родителей моего зятя нет в живых, иначе здесь стояли бы они. А я всё ещё попираю эту землю и по-прежнему ответственен за мою дочь и её детей, может быть, не по закону, но по чести. И если это необходимо, я готов нести эту ответственность и «поплатиться», как вы изящно выразились. Только я один.

— Нет! — сверкнула она глазами, в которых как будто полыхнуло то же пламя, что и в огненных рубинах, обрамляющих её бледное лицо. — Понесут кару все! И Лонгботтомы, и Моулы! И в первую очередь, Пандора и Вероника!

— Прошу тебя, Вальбурга. Будь великодушна. Не обрекай мою внучку на несчастный брак. Ведь если она будет несчастна, разве она сможет сделать счастливым твоего сына?

Пламя в глазах Вальбурги погасло. Она зашаталась, Арфанг подхватил её под руку и усадил в кресло. Потом он призвал кубок с вином и подал ей. Она жадно выпила и слабо кивнула в знак благодарности.

— Как вы можете быть столь уверенным, что брак Вероники и Сириуса будет несчастным? — хрипло прошептала она. — В своё время я… Вы же знаете об этом лучше, чем кто бы то ни было.

— Я знаю, — совсем другим тоном, гораздо мягче, заговорил он. — Потому и пришёл именно к тебе с этой просьбой. Твой брак счастливый, Вальбурга? То есть, более счастливый, чем если бы ты вышла замуж за моего сына Прометеуса? А может быть, ты и не хотела за него замуж, и всю эту пафосную историю с необходимостью пожертвовать своей любовью ради семьи просто выдумала? Может, ты и не любила моего сына, и тебе вообще было всё равно, что своим отказом ты разбила ему сердце? Потому что я был уверен, что представители рода Блэков за свою любовь готовы биться хоть со всем миром. Именно такое намерение в своё время показала Каллидора Блэк. Потом — её дочь. А сейчас и её внучка. А что скажешь ты?

— Вы прекрасно знаете, какова была моя ситуация, — что-то словно надломилось в Вальбурге, она поникла плечами. — У меня действительно не было выбора. Либо я выхожу замуж за троюродного брата и рожаю двух, трёх, — как можно больше, — мальчиков, для продолжения нашего рода. Либо фамилия Блэк больше не будет горделиво звучать в магическом мире. Альфард вообще не собирался жениться, даже про бастардов его никто не слышал. У Сигнуса были три дочери, и по состоянию здоровья Друэлла не могла больше родить. Орион тоже не собирался жениться, пока на него не накинулись Арктурус и Мелания, пригрозив изгнанием из рода. Мои родители и его родители буквально силой заставили нас заключить этот брак. Никому не было никакого дела, занято моё сердце или нет. И всё равно, не смейте говорить, что я не любила Прометеуса!

— Но ты не стала бороться за свою любовь.

— Я не могла! — с болью воскликнула она. — Моя семья… Ах, вам не понять!

Она махнула рукой и отвернулась, скрывая внезапно выступившие слёзы, и сама удивилась мысленно: «Ну, надо же, а ведь я уже забыла, каково это, плакать…»

— Пощади девочку, Вальбурга, — тихо и мягко промолвил Арфанг. — Отпусти её. Не мсти ей. Пусть внучка Каллидоры Блэк и племянница Прометеуса Лонгботтома будет счастливой с тем, кого любит. Ради Прометеуса, если для тебя он всё-таки что-то значил. Ради его памяти.

Джеймс Поттер лежал на своей постели, закинув руки за голову, и пытался разобраться в своих ощущениях. Ещё и получаса не прошло, как он и его родители вернулись из поместья Моул Форест. Он даже праздничную мантию не снял, сразу рухнул на постель. В голове был полный сумбур, но одно он мог сказать определённо: поместье было неплохое. Небольшое, достаточно ухоженное и уютное. Было понятно, что его хозяева не стремятся любой ценой произвести впечатление, а просто любят свой дом. По сравнению с Поттерами, Моулы не были богачами, но может именно поэтому и умели считать деньги. Они явно полагали, что за каждый потраченный сикль имеют право получить лучшее из возможного, сохраняя, впрочем, понятие о разумности трат. Вся обстановка, столовые приборы, даже одежда обитателей Моул Фореста были не вычурно-роскошными, а в первую очередь удобными. Джеймс сразу почувствовал себя там как дома.

Из всей семьи Вероники ему больше всех понравился, и это неудивительно, её дед, Арфанг Лонгботтом. Этот представительный, высокого роста, полноватый волшебник обладал рокочущим басом, полуседыми локонами до плеч (завитыми по моде века этак семнадцатого) и самыми добрыми глазами, которые только видел Джеймс у кого-либо ещё, кроме своих родителей. Церемонно поприветствовав Поттеров-старших, он совсем запросто обнял Джеймса, да так, что у парня захрустели кости, а потом хитро подмигнул, убедился, что на них никто не смотрит, и… потрепал его по затылку. Джеймс был покорён. Даже если у него и оставались какие-то сомнения, стоит объединять свою семью с семьёй Вероники, они вмиг отпали: это следовало сделать хотя бы ради такого деда!

Теперь Джеймс думал, что, возможно, и не будет потом разрывать помолвку с Вероникой. Ну, да ладно. Дату назначили, и хорошо. И пусть всё идёт как идёт!

От размышлений его отвлёк шум в камине. Некоторая возня, бормотание ругательств очень знакомым голосом — и оттуда выбрался Сириус Блэк, собственной долговязой персоной. С радостным возгласом Джеймс скатился с кровати и бросился обнимать друга. Потом, глядя, как тот отчищает себя магией от сажи и пепла, он вдруг понял, что в облике его друга что-то не так. Ну, точно! Где ж его кудри, предмет грёз девчонок в Хогвартсе? Теперь голову Сириуса венчал полувоенный «ёжик».

— Эй, Бродяга, где потерял свои локоны? — хмыкнул Джеймс. — А, впрочем, можешь не отвечать. Я догадался! Ты всегда носил парик, а сейчас просто потерял его в камине.

— Ничего ты не понимаешь, придурок хогвартский! — осклабился Сириус, развалившись в кресле. — Длинные волосы могут мешать в бою. У нас, — он подчеркнул, — в Дурмштранге на второй день уже становится понятно, что чем короче стрижка — тем практичнее. Я-то продержался дня до пятого, но на чистом упрямстве.

— Ага, ещё и причёсываться не надо.

— И это тоже, — рассмеялся Сириус. Он обвёл взглядом комнату и остановился на друге. — Не думал, что скажу когда-нибудь, но я жутко соскучился по тебе, старик. И по Лунатику тоже, даже по Хвосту. По всем нашим. Рассказывай, как вы там, без меня? Поди, дохли со скуки?

Джеймс уселся на кровать и привычно растрепал волосы, бросив опять взгляд на стриженого Блэка. Что-то ещё в нём появилось новое. Сдержанность? Достоинство? А этот тон превосходства, когда он сказал «у нас в Дурмштранге»!..

— Да почти что. Так, была парочка приключений, но по сравнению с теми шалостями, в которые влипали с тобой — сущие пустяки.

Несмотря на лёгкий тон, Поттер невольно передёрнулся, вспомнив последнее «приключение». Никому в целом свете, даже лучшему другу, он не признался бы в том, что тогда впервые испугался. До дрожи в коленях испугался, но не за себя, а за других людей, когда Вероника и Алиса оказались в смертельной опасности.

— …Так что, это ты лучше рассказывай, каково это, обучаться в «школе тёмных искусств». И как только твоей матушке в голову пришло затолкать тебя туда посреди учебного года!

— Да уж, гениальная была идея, ничего не скажу, — ухмыльнулся Сириус. — Но знаешь ли, на самом деле это вполне неплохая школа, если привыкнуть.

— А правда, что там колдуют не только палочками, но и посохами?

— Истинно так.

— И где же твой посох?

— Посох — это не только концентратор магии, как палочка, но и довольно мощное оружие, так что, ученикам нельзя их брать домой на каникулы. Если, конечно, нет специального разрешения от директора. На время каникул активируется особый магический барьер, и ты просто не пронесёшь сквозь него посох, даже если уменьшишь его до размеров спички и спрячешь.

Джеймс подмигнул:

— Только не говори, что ты даже не попытался!

Сириус расхохотался:

— Конечно, попытался! Между прочим, оказалось весьма познавательно. Во-первых, я узнал, что уменьшение на посох не действует. Ну, или не действует то, что знаю я. Во-вторых, в том барьере заклинание что-то вроде «левикорпуса». Вся школа ржала, пока я кувыркался в воздухе, пытаясь удержать вырывающийся посох. И по концовке, мой же посох долбанул меня по башке и улетел прямо в руки кладовщику.

— Эх, жаль, я не видел!

— Да уж, зрелище было то ещё. Но не расстраивайся. Одна «добрая душа» догадалась сфотографировать это «безобразие». На, наслаждайся, — он со смехом достал из кармана несколько волшебных фотографий.

— Это, часом, не твой куратор сфотографировал? — наглядевшись на злоключения друга и насмеявшись, сказал Джеймс.

— Он самый. С юмором у парня всё нормально, — одобрительно сказал Сириус и спрятал снимки. — Ты бы точно нашёл с ним общий язык.

— А ты?

— Ну, более-менее. …Эх, Ухват*, даже не представляешь, как я рад снова тебя видеть! — внезапно выпалил Сириус. — Ну, рассказывай, что ещё новенького у тебя. Например, по какому случаю вырядился в нарядную мантию? Вариант, что в честь моего визита, не пройдёт: я и сам не знал, что сорвусь к тебе, как только прибуду на каникулы. Ни с кем даже не поздоровался. Собственно говоря, дома никто и не заметил, что я вернулся.

Джеймс явно смутился. Под доброжелательно-любопытным взглядом Сириуса ему пришлось признаться:

— Ну, это… Короче, родители договорились о моей помолвке.

Конечно, он ждал, что друг расхохочется и примется издеваться и подкалывать, но он ошибся. Сириус просто кивнул:

— Давно пора. Между прочим, я с прошлого Рождества тоже жених. Когда у тебя помолвка?

— 25 августа.

— Врёшь! — вытаращился Блэк. — У меня тоже. Слушай, это же классно! Давай, скажи своим, чтобы совместили два события! Девушка-то хоть хорошая? Нравится тебе? А может, ты даже влюбился?

Джеймс покраснел и вместо ответа принялся допытываться сам:

— А тебе родители суперчистокровную нашли, да? Ещё и в «священные 28», поди, входит? Не сильно страшная хоть? Наверняка, влюблена в тебя по уши. А ты как к ней относишься? Не думаю, что влюблён, но хоть терпеть-то её сможешь?

— Да нормальная она девчонка, — махнул рукой Сириус, — бывают и хуже. Я не влюблён, конечно, но она… Как бы поточнее сказать?.. Она достойная. Довольно умна, целеустремлённа, может, даже упряма, но умеет выслушать и понять. Не красавица, но если нарядить да накрасить — вполне себе ничего. Чистокровная, что есть, то есть, мать на другую бы и не посмотрела. А эта ей вроде бы даже нравится.

— Ну, насколько я знаю твою матушку, — усмехнулся Поттер, — если ей нравится девушка — значит она мегера из мегер. Ты смотри, как бы они вдвоём тебя не съели.

— Подавятся! — расхохотался Блэк. — …Но она не мегера вовсе. А будет доставать моя мамаша — так я с женой к тебе сбегу. Тебе же на свадьбу дом точно подарят? Вот, будем у вас жить. Примешь?

— Конечно, приму, Бродяга. Если твоя девушка такая, как ты сказал, она вмиг с моей подружится.

— Кстати, ты так и не ответил, какая она, твоя девушка. Симпатичная хоть? А родители её как к тебе отнеслись?

— Нормально отнеслись, даже можно сказать, хорошо. Сразу с моими нашли общий язык, словом, мы ещё не поженились, а уже всеобщая семейная идиллия. А дед у неё — вообще отпад.

— Да? — заинтересовался Сириус. — У моей невесты тоже классный дед. И братья нормальные парни, а ещё — младшая сестра, в следующем году в Хогвартс пойдёт. Её, кстати, за Регулуса хотят отдать.

Джеймс вдруг поперхнулся и заморгал, уставившись на друга:

— Э-ээ… А как зовут твою… кхм… невесту?

— Ты не поверишь, это моя троюродная кузина. Вероника Моул, та, которую ты обозвал Леди Букашка, — но улыбка слиняла с его лица, поскольку Джеймс так и смотрел с удивлением: — Эй, Джим, ты чего?

— Этого быть не может, Бродяга. Мы только что от Моулов. Вероника — моя невеста.

Некоторое время парни в полном молчании глазели друг на друга, пытаясь понять, что произошло.

— Слушай, Ухват, — хрипло промолвил Сириус, — она же вроде как встречалась с Соплеусом. Как же так случилось? Ну, что ты и она…

— Да как-то оно само… — смущённо пробормотал Джеймс, отчаянно ероша волосы.

«Ну да, как же, «само», — подумал Блэк с неожиданным восхищением. — Значит, маленькая мисс Моул всё-таки добилась своего! Ну, Вероника! Недооценил я её. Надо было мне тогда, ещё зимой… Да ладно, чего уж там. Значит, она не просто хотела отвертеться от помолвки со мной, она была по уши влюблена в Джима с самого начала. Я должен был догадаться! Я должен был понять, что она готова пойти ради помолвки с Поттером на всё. То есть, абсолютно на всё. А всё-таки, интересно, на что именно она пошла ради этого?»

Джеймс был явно расстроен, зато Сириус, и он сам себе удивлялся, был вполне спокоен.

— Она мне сказала, что ей нашли жениха, а она не хочет за него… — оправдывался тем временем Поттер.

— …Но не сказала, конечно, что это я.

— Не сказала, да и я подумать такого не мог, но если бы знал, я, конечно…

— … поэтому она и не сказала, — сдержал вздох Блэк. — Брось, Джим. Всё нормально. Совет вам да любовь. Не обижай её, она хорошая девушка. Достойная, не отказываюсь от своих слов. И она тебя любит. Знаешь, вот по-настоящему любит. Не как эти все твои подружки одноразовые. Тебе-то она хоть немножко нравится?

Поттер кивнул и улыбнулся. Не ухмыльнулся, как обычно, а слабо, но по-доброму улыбнулся.

— Ну, вот и ладно, — Сириус улыбнулся так же открыто, светло, а главное искренне. — Шафером-то возьмёшь меня, а?

— Ты не злишься?

— Да с чего мне злиться-то?! — чуть-чуть, совсем немного натянуто рассмеялся тот. — Если бы я влюблён был в неё смертельно — тогда да, злился бы. Но я же… Ну, привык что ли к этой мысли. Так что, я просто рад за тебя, Ухват. Ну, и за нашу Леди Букашку тоже.

* * *

Хотя известие, что он вдруг избавился от необходимости помолвки, и принесло небольшое облегчение Сириусу, он всё-таки решил, что нужно поговорить об этой очередной «внезапности» с матерью. «Наверняка, это именно её в очередной раз «осенило», — думал он, отправляясь так же через камин к себе домой. — Отцу по большей части наплевать, где я и что со мной. С того дня, как стало известно, что я поступил на Гриффиндор, а не на Слизерин, мне кажется, он вообще забыл, что у него кроме Регулуса есть ещё сын. Как бы там ни было, матери-то хотя бы не совсем всё равно, как я, где и с кем. Кстати, не удивлюсь, если в сентябре в Дурмштранг отправимся мы оба: и я, и их ненаглядный Рег. Между прочим, мысль интересная. Если ему, как новичку, также понадобится куратор, назначат скорее всего меня, это ведь логично. А уж я-то его там «откурирую»…»

Сохраняя на лице остатки злорадной усмешки, Сириус пнул дверь и вошёл в будуар матери.

Вальбурга в домашней мантии, которая, кстати сказать, могла бы послужить менее знатной и менее богатой волшебнице праздничным нарядом, строго выпрямившись, восседала возле зеркала-трюмо, а две домовички сосредоточено укладывали её волосы. Заметив за спиной сына, она резким тоном приказала служанкам исчезнуть, что они и сделали с низкими поклонами и с явным облегчением на мордочках.

— Добрый день, мадам, — чинно поклонился сын.

— Добрый день, Сириус. Ты рано вернулся, — мать повернулась к нему и придала лицу некоторое подобие радушия.

— Корабль Дурмштранга быстрее «Хогвартс-экспресса».

— Я этого не знала. Учту на будущее. Очень мило с твоей стороны, что зашёл поздороваться.

— На самом деле, я не только поздороваться пришёл. Я уже успел узнать, что, оказывается, моя помолвка отменена. Хочу спросить, вы собирались ставить меня в известность?

Мать сжала губы и несколько раз вдохнула-выдохнула. Затем сказала слегка преувеличено беспечно:

— Да, я отменила помолвку. Помнится, ты сам не слишком хотел жениться на мисс Моул. Чем же ты недоволен?

— Во-первых, я вообще не хотел жениться, ни на мисс Моул, ни на ком ещё. Во-вторых, дело не в этой девушке, а в том, что вы, мадам, как всегда решаете всё за меня, и даже не считаете нужным поинтересоваться моим мнением. Вот этим я и недоволен.

Она окинула его холодным взглядом.

— Пока ты ещё несовершеннолетний, я буду и дальше решать за тебя. А любые мои решения в первую очередь направлены на благо рода Блэков. И лишь потом меня могут заинтересовать мнения и желания, и прочие мысли отдельных представителей фамилии, к которой имеешь честь принадлежать и ты, Сириус Блэк. А могут и не заинтересовать, поскольку я знаю, что благо нашего рода лично тебя интересует, как раз наоборот, в самую последнюю очередь.

— С таким отношением ко мне, мадам, разве можно удивляться этому?

— Я и не удивляюсь. Ты, в отличие от твоего брата…

«Ну, начинается! — с раздражением подумал он. — Оседлала любимого фестрала: Сириус — скопище всех пороков, зато Регулус — такой идеальный, хоть на пьедестал ставь».

— …ты никогда… — журчала тем временем речь Вальбурги, впрочем, слегка визгливо. — Зато Регулус всегда…

Мать говорила всё это Сириусу уже миллион раз, поэтому он даже не вслушивался.

— Довольно, мадам! — рявкнул он неожиданно. Она вздрогнула и удивлённо уставилась на него. — Ваши слова могли бы послужить мне уроком, если бы не повторялись с постоянством, достойным лучшего применения, в течение последних лет пяти, а то и десяти. Мне кажется, что едва только Рег стал ходить, с того самого дня вы с отцом начали ставить его мне в пример. Вы своим воспитанием отучили его думать своей головой, и теперь в его мозгах только ваш образ мысли. Иного вы не приемлете. Если я посмел думать не по-вашему, значит, я недостойный Блэк. Так, что ли?

— Регулус никогда не позволил бы себе говорить со мной в подобном тоне.

— Прекрасно! «Святой» Регулус ваш настоящий сын и истинный Блэк, а я так, пригарок от котелка. Может быть, в таком случае мне вообще покинуть эти стены и никогда больше здесь не появляться? Выжжете моё имя с семейного гобелена, как вы это делаете с «отступниками» — и забудете о моём существовании. Вот тогда-то и сможете вздохнуть с облегчением, не так ли, мадам?

Пару мгновений Вальбурга молчала, хватая ртом воздух. Только осознав, что нащупывает на столике свою волшебную палочку, она опомнилась. Этот рассерженный молодой бунтарь, что стоял сейчас перед ней, сверкая серыми глазами, и недвусмысленным жестом положил колдующую руку на пояс, был ни кем иным, как Блэком. Истинным Блэком, который ни перед чем и ни перед кем не остановится, уверенный в своей правоте. Ради такого сына она и стала спасать свой род. Второй её сын, конечно, был во всех смыслах хорош. Но её старший, её первенец — просто великолепен. И она сломалась.

Суровая атмосфера Дурмштранга, видимо, оказалась именно тем, чего не хватало Сириусу. Ленивый безответственный разгильдяй всего за полгода изменился и повзрослел. Мордред побери, Сириус сейчас был настолько уверен в своей правоте, что направил бы волшебную палочку против собственной матери. Он знал, чувствовал, что она хотела того же. Тем не менее, он понимал, что даже будь он тысячу раз прав, а мать — тысячу раз неправа, он никогда не сможет нанести ей удар первым. Внутренне готовясь защищать себя, он вдруг осознал, что видит: Вальбурга закрыла лицо руками и вздрагивала плечами в неслышном плаче.

— Где я ошиблась, сынок?

Тихие, горькие слова поразили Сириуса, словно самое яростное, громкое заклинание, прямо в сердце. Он бросился к матери, рухнул на колени и обнял её.

---

Примечания:

*Ухват — как я ни пыталась избежать упоминания клички Поттера среди Мародёров, так и не смогла. Да, дорогие мои читатели, если вы ещё не в курсе, я сама для себя перевожу Канон на русский. И естественно, сломала всю свою голову и изнасиловала всю свою фантазию, как же перевести этот роулинговский «Prongs». Не «Сохатый» однозначно. Почему? Да всё по той же причине: сохатый — это ЛОСЬ, а не олень. Это РАЗНЫЕ животные. Мне одно время представлялось что-то вроде «Вильчатый», но аналогия с «Гюльчатай» (которая «открой личико») накрепко сидела в моей голове, а потому никак не вписывалась в стиль. Так что, пока не придумаю что-то более подходящее (а уже вряд ли придумаю, ибо сама-то привыкла), быть Джеймсу Поттеру среди Мародёров (в моём переводе и в моих фанфиках) Ухватом. Аналогия со словами «хват, хватать, ухватить» весьма уместна, на мой взгляд.

Если кто-то укажет мне, что слово «ухват» из чисто русского обихода, то будет прав, я думала и об этом. «Сохатый» от русского слова «соха» вообще-то тоже не совсем чтобы английское слово, так что, раз оно вполне признано и не коробит ничьё восприятие, кроме моего, то почему бы и мне, повторюсь: чисто для собственного употребления, не применить другое столь же русское слово.

Приблизительно за месяц до помолвки Джеймс Поттер собрал всех «причастных» парней на особую вечеринку. Хотя приглашение исходило от жениха, организовывал всё Сириус Блэк, причём главным условием для гостей было держать сие празднество в тайне от всех, особенно от родителей, ну, и от девушек, конечно. Помимо выпивки и закусок, самой большой статьёй расходов стали индивидуальные портключи к месту вечеринки и обратно, которые пришлось заказать самому Джеймсу, и хотя это изрядно сократило его личные сбережения, он ничуть не жалел об этом.

В назначенное время в закрытом по такому случаю баре «Три метлы» в Хогсмиде собрались все: Сириус Блэк — распорядитель, Джеймс Поттер, само собой, жених, затем Ремус Люпин и Питер Петтигрю — друзья жениха, а также Протеус и Миллидор Моулы, братья невесты, и Фрэнк Лонгботтом — её кузен. Хозяйка «Трёх мётел», мадам Росмерта, убедилась, что все эти гости — респектабельные юные джентльмены, что их «счастливое» число семь, взяла клятву с Блэка и Поттера, что помещение бара останется в целости и сохранности, и спокойно исчезла. Вечеринка началась.

Всё было отлично, парни были довольны донельзя и веселились на полную катушку. Радио с музыкальной программой голосило на всю деревню, Сириус и Фрэнк наперебой затевали всякие забавы, огневиски лилось рекой. До самой полуночи редким прохожим и особенно соседям казалось, что бар вот-вот разлетится в щепки. Изрядно набравшись, парни немного притихли. Теперь веселее было лишь тем, кто героическими усилиями, преодолевая то и дело возобновляющиеся попытки Сириуса и Джеймса выяснить «ты меня уважаешь?» оставался менее пьяным, а именно Протеусу и Ремусу. Самым большим весельем для них стало наблюдать за остальными, кто уже не контролировал выпитое. Наконец устали все. Фрэнк уже не стоял на ногах, зато всё ещё не выпускал из руки волшебную палочку. Он сел и под восхищённым взглядом Питера запустил вокруг бара летающую огненную змею. Питер следил глазами за ней, пока у него не закружилась голова, и он рухнул прямо на пол. Тогда с довольным видом отключился и Фрэнк. Джеймс не успел выяснить, уважает ли он его, просто вскинул большие пальцы вверх, залпом допил огневиски из кубка и мягко улёгся на столик. Над его головой Миллидор и Сириус, уже как лучшие друзья, обнялись и разговорились о Дурмштранге.

— Я думал, ты пригласишь на эту вечеринку и того парня, — ухмыльнулся Миллидор, — который учится с нами.

— Ка-кого парня? — уставился мутным взором на него Сириус. — Кира? Так я понял, он вообще почти не пьёт, даром что русский.

— Не-е, я не про Кира. Кир, кстати, мировой парень, но пьёт исключительно русскую ледоводку, где он её берёт в школе, между прочим, никто до сих пор не знает. Убойная, скажу тебе, штука. Огневиски по сравнению с ней — кипячёная водичка. А я спрашиваю про Йена, про того парня, который тебе нравится. С которого ты на соревнованиях просто глаз не сводишь.

Блэк словно потерял дар речи и только ошалело заморгал. Моул же с явным сочувствием покачивал головой:

— Жаль мне тебя, старик, но тут ты промахнулся. Я так понимаю, именно поэтому тебя в Дурмштранг сослали и твою помолвку с Ники отменили, да? Но с Сигюрдссоном у тебя ничего не выйдет. Он, конечно, может и выглядит… так сказать, перспективно, но с ним такая история приключилась… Один пацан из моего класса… Не скажу, что мой друг, так, просто одноклассник… В общем, он ныл-ныл, что Йен ему так нравится, так нравится, ну прям’ люблю-не могу. Никого даже не стеснялся, прям’ вслух страдал, разве что не на уроках. Короче, достал всех. Поэтому другой приколист этому бедолаге и присоветовал, мол, Сигюрдссон — стесняшка каких мало, ты ему подарочек передай. С намёком. И даже вызвался передать.

— И что? — выдавил из себя Сириус.

— А ничего. Этот дурачок повёлся, конфетки-сердечки принёс, передай, мол, век обязан буду. Но Приколист, хоть и покивал с серьёзной миной, конечно никому конфетки не понёс, сам втихаря слопал, ну и с нами поделился. Так на пять коробок конфет Дурачка развёл. Вот и представь картину: Дурачок на взаимность надеется, слюнями исходит, Приколист ходит с загадочной физиономией, Сигюрдссон вообще ни о чём не догадывается, а мы всем классом ржём над этой комедией.

— И чем дело-то кончилось?

— Да чем оно могло кончиться ещё? Дурачок от своей любви крышей совсем поехал, устал ждать благосклонность своей «пассии», который только конфеты жрёт, да и попытался к нему подъехать с прямым вопросом на эту тему. И получил прямой же ответ. Сигюрдссон, как только понял, о чём речь, — а понял он, как ты догадываешься, не сразу, — ему так в хлебальник «ответил» кулаком, что в лечебнице пришлось челюсть по крошечкам собирать. Так что, не повезло тебе, Сириус, Сигюрдссон — не по мальчикам.

— Да я тоже не по мальчикам! — заорал тот и вскочил.

Сириусу точно не повезло: как раз в этот миг музыка смолкла, так что его вопль услышали все. Шесть пар глаз, разной степени мутности, воззрились на него. Но если Лонгботтом и Петтигрю тут же снова отключились, то Поттер взялся выяснять, что происходит и почему Блэк орёт, вместо того, чтобы просто выпить, наверное, он его не уважает. Люпин мигом подскочил к своим друзьям и стал успокаивать обоих, а Моул-младший сообразил, что праздник окончился и пора закругляться.

… Тем не менее, о клятве мадам Росмерте они не забыли. Отправив остальных портключами по домам, Ремус и Протеус, которые всё ещё пребывали преимущественно в вертикальном положении, ухитрились более-менее прибраться, кое-что пришлось починить, а в основном уничтожить следы веселья. Поначалу Миллидор и Протеус удивились, зачем понадобились им портключи для каждого, а не один на двоих, но платили не они, так что они просто пожали плечами. Теперь же Протеус оценил предусмотрительность Блэка, поскольку вместо того, чтобы тащить полубесчувственного, а точнее в хлам пьяного, старшего брата из комнаты в комнату на себе (с риском быть обнаруженными), он просто телепортировал его в его спальню. Он пожал руку Ремусу и отбыл сам.

На следующий день Миллидор чувствовал себя просто жутко, не мог встать с постели и замучил всех домовиков, посылая их за «спасением от страшной, смертельной болезни, которая его сразила», пока отцовский эльф не сообразил, в чём состоит эта «страшная болезнь» молодого хозяина, и не принёс нужное средство. Протеусу, который чувствовал себя чуть лучше и по крайней мере мог ходить, пришлось объясняться с перепугавшейся семьёй. Хотя он и попытался поначалу что-то соврать, но потом окончательно стушевался под суровым взглядом отца и всё-таки выдавил из себя слова «мальчишник Поттера». Возмущённая Вероника ожгла его взглядом и утащила из гостиной сестрёнку, которая любопытно спрашивала: «А что такое мальчишник?» Остальным же стало всё понятно, и они успокоились. Мать покачала головой и вздохнула, дед же с отцом переглянулись с понимающими ухмылками, похлопали отчаянно красного Протеуса по плечу и разрешили уйти в комнату отдыхать.

Но он пошёл не к себе, а к брату.

Миллидор после зелья уже не умирал, но встать всё ещё не мог. Он скосил глаза на Протеуса:

— Ты как, братишка? Живой?

— Да я-то живой, а вот тебе похоже совсем худо.

— Это я уже почти в порядке, — слабо усмехнулся старший брат. — Там, на подносе, остался ещё глоток зелья. Выпей, тоже полегчает.

— Спасибо.

Протеус опустошил склянку. Ему действительно стало намного лучше. Он уселся на кровать брата.

— Отлично повеселились, да, Дор?

— Угу. Перебрали маленько — а так всё отлично.

— Слушай… Я хотел спросить, о чём это вы с Сириусом разговаривали? Почему он заорал, что он не по мальчикам? Ты что-то знаешь?

— Знать, конечно, не знаю, но сплетни по Школе ходят.

— Мерлинова борода… Какие сплетни?

— Да обыкновенные сплетни. Будто не знаешь. В Дурмштранге раздельное обучение девчонок и парней. Ну и вот, некоторым крышу сносит, они и придумывают себе «любовь». Того же пола.

— Только придумывают?

— Не знаю. На «горячем» я сам никого не ловил, — нахмурился Миллидор. — Но болтают всякое. Может, со скуки сочиняют.

— А… про тебя такие слухи тоже ходят?

Старший брат молчал, закрыв глаза, пережидая приступ головной боли. Он знал, что младший прожигает его взглядом.

— Про меня — нет, — с нажимом сказал он наконец. Услышал громкий вздох облегчения и усмехнулся: — А если бы да, то что бы ты сказал, братишка?

Теперь помолчал Протеус.

— Я бы уточнил, насколько правдивы эти слухи, — серьёзно сказал он.

— Чисто гипотетически, предположим, что правдивы. Твои действия?

— Что ж… Если мы просто рассуждаем, гипотетически… Я бы сначала испугался. Потом расстроился. Потом попытался бы тебя переубедить.

— Родителям сказал бы?

— Нет, конечно! — пылко вскрикнул брат. — Мама не переживёт такое известие. А отец? Даже подумать страшно.

Они опять помолчали.

— Ты… ненавидишь… таких парней? — тихо спросил Миллидор.

— Ненавижу? Наверное, нет… Скорее, презираю. Каждый, конечно, имеет право любить того, кого выбрал сам, сердцу, как говорится, не прикажешь, но… Это ведь неправильно. Все так считают. Я тоже так считаю. Я бы не смог больше общаться с кем-то знакомым, если бы узнал, что он… Что он — по мальчикам, — Протеус смолк, а потом выдохнул с отчаянием: — Миллидор, скажи правду: ты же не такой?

— Я не такой, — твёрдо сказал тот. — Только я всё ещё не понимаю. Если ты признаёшь, что сердцу не прикажешь, то почему ты так переполошился из-за Сириуса?

— А что, ему нравится какой-то парень? Про него действительно ходят такие сплетни?

Миллидор нахмурился:

— Да вот похоже, что тут уже не только сплетни, брат. Я сам видел. Как он глазел на одного парня.

— Глазел — и всё?

— А что, этого мало? Целующимися я их не видел, чего не было — того не было. Только тот парень точно не по мальчикам. Так что, если Сириус всё-таки влюбился в него — ему ничего не светит.

— Значит, может быть, именно потому Блэки отменили его помолвку с Вероникой… — сказал, словно размышляя вслух, Протеус.

— Кстати, странная получилась история с этой помолвкой, не находишь? Сначала Сириус вроде не хочет жениться, потом вроде хочет, но упёрлась Вероника, а потом — р-раз — и Блэки отменяют помолвку сами, а наша сестричка, сияя, как новенький галлеон, готовится к помолвке с Поттером.

— А! Это дедушка поговорил с тётей Вальбургой, — всё ещё думая о своём, махнул рукой Протеус.

— Да? — с трудом вытаращил на него опухшие глаза брат. — И что же такое он мог ей сказать, чтобы она отказалась от помолвки?

— Не знаю. Но, похоже, пригрозил чем-то…

— Мерлинова борода, чем можно пригрозить Блэкам?!

— Да кто ж знает, какие тёмные тайны может скрывать «древнейший и чистокровнейший» род Блэков… Меня больше интересует, нет ли и в нашем роду таких тайн. Которые могут в самый ответственный момент разрушить мою, например, жизнь. Или твою.

— Да брось, брат! Какие тайны могут быть у Моулов?! Мы даже в «священные 28» не входим.

— А кстати, почему? У нас были в роду маглы?

— Понятия не имею, — пожал плечами Миллидор и улёгся поудобнее, — да и не интересно это мне.

— Зато мне вдруг стало жутко интересно, — Протеус решительно пошёл к двери.

…Прежде всего, он отправился в библиотеку, где до самого обеда просидел над свитками, содержащими происхождение и историю семей Блэков, Лонгботтомов и Моулов. А после обеда он, озираясь, скользнул в гостиную и затеял разговор с портретами.

Нарисованным волшебникам, похоже, было скучно без общения с живыми потомками, поэтому они с радостью наперебой стали рассказывать Протеусу свои воспоминания. Таким образом, он узнал много больше того, что было отражено в «официальных» свитках. И тогда парень отправился… на чердак.

Среди старых сундуков, ящиков и мешков он наконец нашёл то, что искал. Ещё один портрет. Протеус аккуратно извлёк его из-за старого шкафа, поставил на ящик, призвал горящую свечу и осторожно стёр пыль с холста. Сонно поморгав, на него с не меньшим удивлением уставился довольно молодой мужчина приятной наружности, с длинными русыми волосами и карими глазами.

— Не будет ли юный джентльмен столь любезен, чтобы сообщить, кто он такой? — вопросил портрет у разинувшего рот потомка.

Протеус с трудом вспомнил, как разговаривают.

— Если я правильно подсчитал, то я ваш пра-праправнук. Меня зовут Протеус Моул. Д-добрый вечер. Могу я у вас кое о чём спросить?

Портрет улыбнулся:

— Ты, юноша, так похож на меня и носишь имя моего отца. Конечно, спрашивай, о чём хочешь. Хотя, прежде, позволь, я спрошу. Почему здесь так темно?

— Э-ээ… мы на чердаке.

— Что? Мой портрет пылится на чердаке? А портрет моего отца?

— Э-ээ… он в гостиной. А портрет вашего внука Джулиана в папиной комнате.

— А мои сыновья?

— Сыновья?

— О небеса всемогущие! — возопил портрет и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись, из-под пальцев потекли нарисованные слёзы.

— Извините, сэр, — вымолвил растерянный Протеус, — я не хотел вас расстраивать…

Некоторое время портрет плакал и ничего не говорил. Затем успокоился.

— Значит, ты — потомок моего старшего сына Джулиана. И о его братьях ничего не знаешь.

— Прадедушкин портрет вообще отказался разговаривать со мной об этом. Поэтому я хотел у вас спросить… Видите ли, ваш отец пространно говорил о вашем старшем брате и вашей сестре, а о вас хоть и упомянул, но как-то очень неохотно. Едва только он назвал ваше имя, остальные портреты даже зашикали на него, чтобы он не упоминал вас. Что такого вы сделали, вы можете рассказать, дедушка Бруно?

— Де-едушка… — грустно посмотрел на него портрет Бруно Моула. — При жизни мне не довелось услышать, чтобы меня так называли.

— Я прочитал кое-что в исторических свитках, там упоминается славная история Моулов, но на вашем имени всё почему-то обрывается. Извините, конечно, но, может быть вы совершили что-то плохое?

— Плохое? — портрет посмотрел на потомка с такой же грустью в таких же глазах. — Ну, конечно, плохое. Иначе почему бы запрещать всем говорить обо мне.

— А… что именно вы сделали?

Портрет вздохнул:

— Если ты боишься, что я совершил какое-то преступление — то не бойся. Я был очень законопослушным гражданином. Я жил полной жизнью, мои родители были довольно обеспеченными, моя сестра вышла замуж за весьма богатого джентльмена, мой старший брат пошёл по стопам отца. Так что я, будучи младшим, мог себе позволить заняться любимым делом, хоть оно и не приносило огромной прибыли. Зато я радовался каждому прожитому дню, а мои родители, снабжая меня всем что мне нужно, радовались вместе со мной и надеялись, что я когда-нибудь прославлю фамилию Моул на весь магический научный мир. Я был путешественником и натуралистом. Я объехал всю Европу, не говоря уже о Британии. Я посвятил себя изучению образа жизни общественных волшебных существ. Я изучал великанов и вервольфов, русалидов и кентавров. Я много общался с гоблинами, и горжусь, что даже, можно сказать, добился их уважения и дружбы.

— Но гоблины обычно ограничивают контакты с волшебниками чисто деловой сферой и, судя по многочисленным их восстаниям, даже относятся к нам с неприязнью!

— Вот именно! — заблестел глазами портрет и взмахнул руками. — Вот именно, мой дорогой внук! Я очень много сил потратил, чтобы, если не стать среди них своим, то хотя бы завоевать их доверие. И мне это удалось! Я даже написал о них книгу! Я написал и другие книги, и массу научных статей об образе жизни и обычаях этих и других прекрасных существ!

— И… и где же все эти ваши книги и статьи? Я не видел их ни в библиотеке моих родителей, ни в библиотеке Хогвартса. Я бы прочёл с удовольствием всё, что написал мой прямой предок.

Воодушевление его пра-прадеда прошло, он смущённо глянул на Протеуса исподлобья:

— Не следует удивляться, что моим трудам не оказана честь пребывать на полках в семейной библиотеке Моулов. Не забывай, я как бы перестал существовать для семьи. Может быть, если порыться в каких-нибудь самых замшелых сундуках, ты и сможешь найти там случайно завалявшийся экземпляр, но вряд ли. Если и сохранились где-то мои труды, то, я надеюсь, лишь в библиотеке Жез’лешарма, моей альма-матер. Некоторое время я даже читал там лекции о магических существах. В Дурмштранге такими «пустяками» не заинтересовались, в Хогвартсе же, возможно, есть несколько статей в магонаучных сборниках, которые, я полагаю, тебе на глаза не попались.

— А черновики? У вас же остались черновики? Могу я хотя бы их прочесть?

Бруно Моул опять смолк и долго вздыхал, глядя на своего потомка.

— Ладно, — наконец сказал он. — Я вижу, ты пытливый мальчик и похож на меня не только внешне. Я скажу тебе, где можно найти мои черновики. Последняя моя статья, кстати, как раз и связана с тем, почему обо мне решили забыть в моей собственной семье. Мне даже публиковать её запретили. Видишь этот сундук сбоку от меня? Там всё и лежит. Я сохранил их здесь, чтобы быть уверенным, что мои труды не уничтожены, что они со мной.

— Но как же я..? Извините, сэр, но… Это же картина.

— Да, мой мальчик, — улыбнулся портрет, — это всё нарисовано. Но я всё-таки не из последних волшебников, раз уж сумел подружиться с гоблинами, не находишь? Так что, милый внук, не желаешь ли сходить к дедушке в гости?

Протеус во все глаза смотрел на портрет и отчаянно кивал.

— Я счастлив видеть такую жажду знаний в моём потомке. Я мог бы провести тебя сюда прямо сейчас, но знаешь ли… Сначала, как к любому путешествию, следует подготовиться. Твоя семья не должна беспокоиться, что тебя какое-то время не будет дома. Возможно, весь день. Придумай что-нибудь. Запасись едой и питьём, ведь я, к сожалению, не смогу угостить тебя чем-либо съедобным, ты же понимаешь. Если же ты вдруг захочешь переписать для себя что-нибудь, я бы посоветовал взять с собой побольше бумаги, перьев и чернил.

— Но разве вы не можете просто дать мне свои черновики? Я обещаю, я буду очень бережно с ними обращаться и сразу же верну, как прочитаю.

— К сожалению, так не получится. То, что на картине, остаётся на картине. Я не могу выйти к тебе, но могу пригласить тебя. Ты войдёшь в картину, но унести отсюда сможешь только то, что принёс с собой.

…Протеус развил бурную деятельность, как только спустился с чердака. Предстоящее необыкновенное путешествие увлекло его, словно он потерял голову. В зачарованную хогвартскую сумку он сложил всё, что ему могло бы потребоваться, и отнёс на чердак. За ужином предупредил родителей, что завтра рано утром отправляется в гости к одному приятелю и вернётся только на следующий день. Выглядел он настолько необычно взволнованным, что буквально все заподозрили, что этот визит носит романтический характер. Но если старшие понимающе переглянулись и тактично промолчали, то Вероника молчать не собиралась. Она пошла вслед за братом в его комнату.

— Рассказывай! — приказала она. — Куда ты собрался. К какому такому приятелю. Может, к приятельнице? А как же мисс Гринграсс? Или ты к ней собрался?

Протеус резко повернулся к ней и набрал воздух в грудь, явно собираясь дать отповедь. Но, поразмыслив, сказал лишь:

— Я собираюсь вовсе не к девушке.

Вероника не выглядела удовлетворённой подобным ответом.

— Тогда к кому? И вообще, когда ты успел получить приглашение? Сов три дня как не было, — она оглядела комнату. — А где твоя сумка? Почему перелёт налегке? Где портключ? Почему не через камин, как все добропорядочные гости?

— Сколько вопросов, сколько вопросов, — картинно схватился он за голову. — Тебе, что, заняться нечем?

— Теус, — внимательно, с заботой и даже некоторой жалостью посмотрела она на брата, — пожалуйста. Я всегда на твоей стороне. Но сейчас у меня стойкое ощущение, что ты собираешься во что-то встрять. Причём, это «что-то» тебя не касается.

— Ещё как касается! — ляпнул в сердцах он. Тут же опомнился и прикусил язык, да поздно. Сестра нахмурилась:

— А ну, выкладывай.

— Ладно, — глубоко вздохнул он. — Всё равно я собирался тебе рассказать. Правда, позже.

— Отлично, — она прошлась по комнате и уселась в кресло, выжидательно глядя на него. — Моё внимание целиком принадлежит тебе.

— Я собираюсь обратиться к родителям, чтобы они просили для меня руки Галатеи Гринграсс.

— Замечательно, но я не удивлена. В чём проблема? Галатея же согласна, насколько я понимаю.

— Но я очень беспокоюсь, что её родители могут отказать.

— Это ещё почему? Даже Блэки не против породниться с Моулами.

— Ситуация немного другая. Чистокровные, «священные» Блэки взяли бы тебя в свою семью. Ты была Моул — стала Блэк. Почувствуйте, как говорится, разницу.

Вероника скривилась и пренебрежительно отмахнулась.

— …В случае брака со мной, «священная» фамилия Гринграсс поменяется на Моул.

— Ну, и что? Галатея же согласна! …Или нет?

— Да как же ты не поймёшь! Дело не в её согласии, дело в согласии её родителей! Если они скажут «нет», ей и в голову не придёт противиться их воле.

— О Мерлин, да почему ты думаешь, что они могут сказать нет? Моул — достаточно уважаемая фамилия чистокровных волшебников, да, не из «Священных 28», но вполне достойная.

Протеус посмотрел на неё долгим взглядом.

— А ты знаешь, почему Моулы не входят в список чистокровнейших, этих самых «священных», родов? Я вот поинтересовался. Маглов и маглорожденных среди нас не было. А теперь вопрос на тысячу галлеонов: почему?

— И почему же, о всеведающий?

— Потому, что до относительно недавнего времени Моулы входили в «Священные 29».

— Что?! — Вероника в изумлении уставилась на брата.

— То, что я сказал. Моулы входили в этот список. А потом кое-кто из нас сделал что-то такое, за что мы были вычеркнуты из него. И я знаю, кто, но хочу ещё знать, что. Я хочу знать, что может помешать мне жениться на Галатее. Вот за этим я и должен кое-куда отправиться.

— И куда? — слабым голосом спросила Вероника, всё ещё не придя в себя.

— Ты всё равно не поверишь. Так что, я сначала всё сам узнаю, а потом расскажу тебе. Идёт?

— А… А я могу пойти с тобой?

— Обещаю, если у меня всё получится, в следующий раз мы отправимся туда вместе.

— Когда ты вернёшься?

— Думаю, завтра к ночи. Самое позднее — послезавтра утром. Всё, я спать. И ты иди. Спокойной ночи. Не волнуйся за меня.

Он подошёл и поцеловал сестру в лоб:

— Пока. Я люблю тебя, Вероника.

На подгибающихся ногах, словно под тяжёлым грузом, пошла она к двери. На пороге оглянулась:

— Почему мне кажется, что мы прощаемся насовсем?

Протеус вздрогнул, но посмотрел на сестру и улыбнулся:

— Потому, что ты — сестрица-тупица. Всё будет хорошо со мной. Спокойной ночи. Послезавтра ты всё узнаешь.

Несмотря на волнение перед путешествием, Протеус быстро и крепко заснул. А как только проснулся, он быстро умылся, оделся, привесил к поясу волшебную палочку, взял свечу — и аппарировал прямо на чердак.

Пра-прапрадедушка уже не спал, он встретил внука нетерпеливым взором блестящих, совсем как у живого, глаз. Протеус подхватил с пола свою сумку, поудобнее перехватил подсвечник и сказал:

— Я готов, дедушка Бруно. Что я должен делать?

— Поставь портрет на пол, чтобы тебе не пришлось прыгать. Сейчас я открою тебе… что-то вроде портала.

Протеус так и сделал и замер в ожидании. Нарисованный волшебник поднял свою волшебную палочку… Но вдруг он нахмурился:

— Дорогой мой потомок, ты никак хочешь взять с собой эту свечу?

— Ну, да, — удивился парень, — там же темно, у вас, как я буду читать и писать?

— Нет, нет, ни в коем случае! Живой огонь смертельно опасен для портретов! Оставь свечу снаружи. Здесь, во-первых, найдутся нарисованные свечи, а не хватит — палочка же у тебя с собой.

Протеус пожал плечами и поставил свечу на пол. Бруно Моул сосредоточенно свёл брови, опять воздел руку с палочкой и принялся выговаривать волшебную формулу…

Вскоре жадно вглядывающийся в портрет молодой колдун увидел, что рама картины слегка засветилась, потом свечение перешло на холст, и стало как будто вырастать ему навстречу. Наконец перед ним словно сгустился воздух в некое подобие жидкого зеркала в ярко светящейся раме. Парень резко выдохнул и шагнул прямо в эту субстанцию.

На мгновение он перестал что-либо видеть и чувствовать. А потом увидел рядом того самого волшебника с портрета, только выглядел он вполне настоящим. Предок и потомок, разделённые во времени полутора столетиями, крепко обнялись.

Немного поговорив с пра-прадедом, Протеус наконец устремился к вожделенному сундуку. Бруно Моул, светясь от гордости, давал пояснения, а Протеус, позабыв обо всём остальном, читал и слушал, спрашивал, читал и слушал… Потом он стал переписывать некоторые статьи, которые наиболее его заинтересовали. Тут ему очень пригодилось самопишущее перо, которое подарили родители ему перед последним курсом.

Наконец в его руках оказалась та самая статья, которая была последней, неопубликованной. Протеус переписал её от буквы до буквы.

---

Примечания:

Если вам, мои внимательные читатели, следящие за моим скромным творчеством, опять что-то показалось, то вам не показалось!

Примечания:

«Статья» основана только на материале о вейлах из четвёртой книги Роулинг, ГПиКО, всё остальное выдумано лично мною и может не совпадать с описанием в других источниках. Есть ссылка на семью Делакур.

---

автор: Бруно Моул

Вейлы (в Восточной Европе чаще называются вилы) — волшебные существа в виде прекрасных женщин, которые имеют врождённую способность очаровать («влюбить в себя») почти любого мужчину. Самым распространённым способом очаровывания является танец. Те, кто наблюдали такое зрелище, говорят, что в голове не остаётся ни одной мысли, кроме желания смотреть и смотреть на танцующую вейлу, а если она остановится — то случится что-то страшное. При этом у мужчины возникает неодолимое желание совершить для этой прекрасной девы какой-нибудь подвиг. А уж пойти за ней куда бы она ни повела — хоть на край света — так это самый меньший из подвигов. Таким же свойством обладает также разговор с вейлой, и даже простое приближение к ней.

Мужчина, который обладает огромной силой воли, имеет шанс не поддаться чарам одной-двух вейл, но если их будет больше — шансов нет. На женщин чары вейл не действуют совсем.

Будучи рассерженными, вейлы превращаются в жутких полуптиц с большими острыми клювами, когтями на руках и ногах и мощными кожистыми крыльями, разрывают и сжирают обидчика. Магически одарённые (магия есть не у всех) могут ещё швырять во врага горящие угли.

Ментальная магия на вейл не действует. Остальными видами магии можно успешно противостоять только вейлам в человеческой форме, но в этой форме они не агрессивны. Для людей представляют смертельную опасность только в своей птичьей форме, когда магия перестаёт на них действовать. Уничтожить вейлу-птицу можно только физически, поразив в голову или грудь, раны на остальных частях тела, включая крылья, не смертельны, даже многочисленные или глубокие, вплоть до отсечения конечности или её части. Кровотечение быстро прекращается и не ослабляет вейл, наоборот, ещё больше разъяряет, повышает скорость и силу. Если у вейлы отсечена конечность или часть конечности, это проявляется только в той форме, которая была повреждена, но крылья регенерируют полностью, хотя и не сразу.

Живут колониями (7-15 особей), руководит как правило самая старшая, опытная особь. Питаются в основном растительной пищей, могут заниматься земледелием, скотоводством, ремёслами. Селятся в обжитых местах, но не слишком близко к людям, ведут скрытный образ жизни, поскольку обнаруженных вейл женское население старается если не убить, то хотя бы прогнать (мужчины, в силу вышеупомянутой особенности, относятся к вейлам более терпимо).

Поскольку вейлы — существа только женского пола, с размножением у них проблемы. Для продолжения рода они должны заполучить в колонию мужчину (волшебника или даже магла) и спариться с ним (т.е. мужчин они околдовывают только с целью размножения, их не убивают и не съедают, если только они не рассердят вейл), затем позволяют ему уйти. Очень редко встречаются хищные вейлы (живут как правило высоко в горах, в местах бедных пищей), которые съедают мужчин после того, как забеременеют.

Беременность проходит совершенно так же, как у человека, длительность 8-9 месяцев. Рождается один ребёнок женского пола (редко — два). Сведений о детях мужского пола нет. Рискую предположить, что (наиболее вероятно) их убивают сразу после рождения, либо (очень редко) подбрасывают в близлежащее людское поселение.

В силу вышеназванной проблемы с размножением, вейлы как правило практикуют полигинию. С каждым «захваченным» мужчиной спариваются все зрелые вейлы колонии, даже если мужчин несколько. Чаще всего зачатие не происходит с одного раза, но как только оно наступает, вейла теряет интерес к спариванию, тогда как остальные продолжают попытки. После того, как все вейлы колонии будут оплодотворены, мужчин отпускают. Обычно мужчины уходят довольными подобным приключением, но мало кто отваживается попасть к вейлам ещё раз. Тем не менее, отмечены случаи, когда, например, в одну маленькую колонию вейл (6 особей) в Болгарии мужчина по собственной воле возвращался три раза, с интервалом в два года, но неизвестно, по какой причине он не пришёл в четвёртый раз. С другой стороны, если колония вейл велика, а мужчина один, у него может наступить смерть от перенапряжения, и вейлам тогда приходится срочно искать ему замену.

Ещё более редко упоминаются случаи, когда мужчина остаётся жить в колонии вейл, надолго или навсегда. И уж совсем единичные случаи, когда вейла уходит из колонии, чтобы жить с мужчиной (магом) в мире людей. Эти вейлы (достоверно известны две во Франции, третья в Италии, четвёртая в Черногории) прекрасно адаптировались к жизни среди волшебников этих стран, вышли официально замуж и контролировали своё врождённое воздействие на мужчин до такой степени, что их считали выдающимися красавицами, но всё же не такими, от которых теряют голову все мужчины вокруг. При этом в обществе никто не допускал мысли, что они не люди. Некоторые исследователи считают, что у этих вейл их врождённая способность изначально была слабой, и именно поэтому они ушли из своих колоний или даже были изгнаны. Во всяком случае, мнение, что эти «женщины» были на самом деле не вейлы а всего лишь полувейлы, можно считать несостоятельным, ибо любая «чистокровная» дикая вейла рождена от отца-человека. Строго говоря, полувейлой является женщина, которая родилась от обычной женщины (волшебницы) и мужчины (волшебника), матерью которого была вейла. Все дочери от матери-вейлы будут также вейлами, и как правило их сразу после рождения отправляют в близлежащую колонию вейл.

В целом, вейл можно считать более разумными существами, чем русалиды и кентавры, поскольку вейлы могут изготавливать не только жилища, но и одежду, и инструменты. Намного выше по интеллекту, чем вервольфы, поскольку легко перенимают язык и обычаи того народа, рядом с которым обитают. Социальным развитием уступают гоблинам, но превосходят великанов.

Касательно потомков вейл, которые живут среди людей, существует множество домыслов разной степени правдоподобия. Затрудняет отделение правды от вымысла то, что происхождение от не-людей как правило тщательно скрывается, особенно в среде чистокровных волшебников (хотя, в случае с вейлами, некоторые волшебницы, наоборот, могут приписывать себе родство с ними в целях придать себе привлекательности в глазах мужчин). Наиболее похоже на правду то, что дети полувейлы (в указанном выше определении) и мужчины, в роду которого не было вейл, уже не будут ничем отличаться от обычных людей. Зато если у такой пары родится вейла — можно точно утверждать, что у этого мужчины в роду также была вейла. Если учитывать вышесказанное, что вейлы могут подбрасывать рождённых ими мальчиков людям — вполне вероятно, что среди ныне живущих волшебников, особенно в тех районах, где обитают дикие вейлы, гораздо больше потомков вейл, чем принято считать.

Можно ли каким-то образом определить, является ли данный маг потомком вейлы? Иными словами, передаёт ли мать-вейла какое-нибудь особенное свойство (способность) своим сыновьям? Возможно, но пока не доказано. Считается, что сын вейлы должен быть гораздо красивее, чем обычный мужчина. Но красота, как известно, понятие субъективное. Скорее всего, речь может идти о некоем роде обаяния, но и оно измерению не подлежит, поэтому нельзя утверждать, что сыновья вейл более обаятельны.

На основе имеющихся (в малом количестве) данных о потомках тех четырёх вышеупомянутых вейл, можно лишь утверждать, что у них рождались только мальчики, о девочках ничего неизвестно (возможно, по приведённой выше причине). Зарегистрировано всего десять потомков (по трое сыновей у вейл во Франции и по двое — у остальных). На текущий момент четверо из этих мужчин женаты, и у троих родилось по одному сыну. О дочерях ничего не сообщается, также нет сведений о беременностях, не приведших к появлению младенца (предполагалось, что рождение вейлы может скрываться и таким способом). Наблюдение продолжается.

*Заметка на полях:

Надо ли упоминать, что по отзывам знакомых, сами эти сыновья вейл хотя и не блистали красотой, были что называется «душой компании» (обаяние?), а вот жёны у них — первые красавицы их круга? Возможно, это всего лишь совпадение, выборка слишком мала.

Закончив переписывать статью, Протеус взглянул на предка и заметил печаль на его лице.

— Вот, теперь ты всё знаешь, — промолвил Бруно. — Почему мой собственный отец может взахлёб говорить о моих брате и сестре, но не хочет даже упоминать, что у него был ещё один сын. Почему мои собственные дети считают себя настолько обиженными мною, что «сослали» мой портрет на чердак вместе с ненужным хламом. Я хотел быть гордостью моей семьи — а стал изгоем. Из-за меня нашу, и твою, внучек, фамилию вычеркнули из списка «священных». Сколько их сейчас?

— Двадцать восемь.

— Ну, вот. Я последний из британских магов, кто так опозорил семью…

— Э-ээ… Нет, дедушка, я всё-таки не понял, что же такого вы сделали. Вы изучали вейл и очень хорошо были с ними знакомы. Разве это причина, чтобы ваша семья предпочла про вас забыть? Или… Погодите. Это, что, они вас тоже… хм… использовали?! Ну, странновато, конечно, но если рассматривать это событие, как вы пишете, всего лишь как «приключение», то вы можете даже гордиться, что вы — как бы выразиться? — и вейл оставили довольными, и выжили.

— Нет, нет, что ты! — замахал тот руками. — Я в ту колонию попал, скажу прямо, очень удачно: они уже все родили, так что мужчины их уже не интересовали, так сказать, в физиологическом смысле. Ладно, расскажу тебе всё с самого начала. Теперь уже всё равно ничего не исправить. Зато и хуже не будет.

Мне было тридцать лет, примерно в это время и был написан этот портрет. Я уже насытился путешествиями и собирался вернуться к родителям и осесть. Напоследок решил написать о вейлах. Статью, а если получится, то даже книгу. Перечитал всё то немногочисленное, что уже было о них написано, и решил найти какую-нибудь маленькую колонию, чтобы понаблюдать своими глазами. В Италии я узнал о подходящей колонии вейл, поселился в небольшом городке неподалёку. Я всё думал, как бы туда попасть, чтобы… не попасться. А пока думал, ходил повсюду, собирал материал, расспрашивал местных жителей. Но вот однажды в лесу я увидел девушку. Она сидела на пне и плакала. Хоть она и закрывала лицо руками, я при виде неё почувствовал, что никого красивее я в жизни не видел. Я буквально дышать не мог от нежности, и сам залился слезами. Помню как сейчас эту картину: она сидит, сгорбившись, на пне посреди леса, платье белое-белое, даже подол не испачкан, а её волнистые длинные волосы серебрятся на фоне тёмных стволов как лунный свет.

Когда я подошёл поближе, я даже не смог стоять, просто упал перед ней на колени. Она посмотрела на меня — и я понял, что без этих серых глаз мне не жить.

— Это была вейла.

— Именно. Я влюбился, просто потерял голову, хотя она даже не пыталась меня зачаровать.

— А почему? У вейл же, как я понял, это само получается, инстинктивно.

— Она была расстроена. У неё не было сил. Её прогнали из колонии, и к моменту встречи со мной она уже бродила по лесу дня два-три, без еды и воды. Она не могла вернуться к своим, её бы попросту убили. И к людям выйти не могла, не знала куда идти, ведь до этого проклятого дня она не выходила никуда из колонии.

— О Мерлин. За что же её прогнали?

— Когда она мне рассказала, за что, я так разъярился, что едва не помчался мстить. Так-то я человек довольно незлобивый, но тогда был готов поубивать там всех вейл голыми руками. Она была младшей дочерью главной вейлы. Когда она вошла в возраст размножения, в колонию заманили двух мужчин… Ну, ты понял. Нет, никто её не заставлял, это же нормально для них. Все так делали — и она тоже… Так вот. У неё родился мальчик. Мать рассердилась, ребёнка убила, убила бы и её, но другие вейлы уговорили дать ей ещё шанс. Через два года, как только пришло время размножаться снова, всё повторилось. Но она потеряла ребёнка.

— Бедняжка… Сколько ей было?

— Пятнадцать. Мать с трудом согласилась дать ей ещё один шанс, последний. Изо всех сил Стелла, так её звали, надеялась, что уж теперь всё будет хорошо. Но, как ты догадываешься, хорошо не было. Она опять родила мальчика.

— То есть, её прогнали из-за этого?!

— Да. Ребёнка опять убили, а едва Стелла смогла ходить — мать её прогнала. И она встретила меня. Конечно, в таком состоянии она не могла зачаровать даже муху. Так что, я до сих пор убеждён, то, что произошло со мной, не чары вейлы, а любовь.

Выслушав всё это, я сказал, что пойду и отомщу за неё, но она опять расплакалась, и сказала, что незачем мне становиться убийцей из-за такого никчёмного существа, как она. «Иди с миром своей дорогой, добрый человек, и оставь меня спокойно умереть», — сказала мне Стелла.

— Но вы, конечно же, не выполнили её просьбу.

— Разумеется, нет. Я накормил её тем, что взял с собой, напоил, закутал её в свой плащ, и отвёл в город. Никто не обратил на нас никакого внимания. Слава Мерлину, англичан-путешественников во всём мире считают… если не придурковатыми, то чудаками уж точно. Так что, она спокойно поселилась в моём номере в гостинице, никуда не выходила, пока совсем не выздоровела. К тому времени её благодарность переросла в любовь. Когда я с ней поделился своим желанием познакомиться с её сородичами, она сама отвела меня в свою колонию. Поскольку там все были с младенцами, ко мне отнеслись спокойно, а когда я сказал её матери, что собираюсь жениться на Стелле, та даже вздохнула с облегчением. Словом, я собрал массу материала о вейлах, так сказать, из первоисточника.

— Вы был счастливы и обзавелись любимой и любящей супругой.

— Именно так. Мы прожили какое-то время в Италии, Стелла быстро научилась вести себя как полагается настоящей леди. Потом мы жили во Франции, и во всех домах нас принимали достаточно благосклонно. Я писал свои статьи и книги, читал лекции… Всё было прекрасно. Родился наш первый сын, Джулиан. Она сначала перепугалась, бедняжка, когда ей сказали, что она родила мальчика, но я-то был рядом и успокоил её. Я сказал, что ей не нужно больше бояться, что кто-либо отберёт у неё сына, а тем более убьёт. Она была так счастлива, что ни на минуту не выпускала Джулиана из рук. Я не мог на них налюбоваться. Мы вернулись в Англию. Мои родители были рады ещё одному внуку, носителю фамилии Моул.

— Но раз так всё было хорошо, что же случилось, что стало так плохо?

— Вторым ребёнком у нас родилась девочка.

— Понятно. Вейла.

— И мой маленький счастливый мир рухнул. Родители отказались от меня. Дочку пришлось отправить в Италию, в ту колонию, и я больше никогда её не видел. Фамилию Моул вычеркнули из списка «священных». Я должен был быть благодарен за то, что мои сыновья по-прежнему считаются чистокровными. После дочки у нас родилось ещё двое сыновей, Дориан и Вителлиус. Стелла не прожила долго после этого, и я растил детей один. Я дал им всё, что мог. А потом умер. И во всех смыслах исчез.

— И вы ничего не знаете о своих внуках?

— Нет. Портреты со мной не общаются. Слава Мерлину, я теперь знаю, что фамилия Моул продолжена хотя бы в одном моём пра-правнуке.

Бруно встал с кресла, подошёл к Протеусу и обнял его. Протеус в задумчивости стал собирать свои вещи в сумку:

— У меня есть старший брат, Миллидор. Отличный парень, даже умнее меня будет. И две сестры. Ну, не вейлы, конечно… Но вполне симпатичные, особенно младшая. Старшая, Вероника, собирается замуж за Поттера. А Марсию отдадут за Блэка.

— Почтенные фамилии, — кивал со слезами на глазах Бруно. — Я так надеюсь, что мой позор не испортил вам жизнь…

— Да о чём вы, дедушка, какой позор? Полтора века прошло. Нравы сейчас гораздо терпимее. Чистокровных волшебников осталось так мало, что входишь ты в «священные 28» или нет — уже не особо важно. Честно скажу, я уж и придумать не мог, что такого ужасного вы совершили, за что вас предпочитают не упоминать. Если вы, например, были бы сумасшедшим и швыряли Непростительные заклятья налево и направо — это ещё могло бы как-то испортить нам жизнь и репутацию. А родство с вейлой? Извините, сэр, но это просто пустяк. Или всего-навсего пикантная особенность.

— Ты же не говоришь так только затем, чтобы успокоить меня?

— Я правду говорю. Вот, например, сейчас в вашей альма-матер, Жез’лешарме, директрисой состоит… как вы думаете, кто? Ни за что не догадаетесь. Полувеликанша. Мадам Олимпия Максим. Во всех смыслах видная дама. И её все уважают. Да что там, мой декан в Хогвартсе, профессор Филиус Флитвик, наполовину гоблин. Но все ученики его просто обожают, более знающего волшебника ещё поискать. И никому в голову не придёт посмеяться над его ростом или упрекнуть происхождением.

— Неужели теперь моих потомков не упрекают за то, что я женился на вейле?

— Никто нас не упрекает. Уж по крайней мере, за это. Скажу больше, никто из нас даже не знает об этом. Сомневаюсь, что даже отец знает. Так что, дорогой мой пра-прадедушка Бруно, пора вашему портрету вернуться в гостиную. Я поговорю с отцом. А если не в гостиную, то я перенесу ваш портрет в свою комнату. Нечего вам больше делать на чердаке. Считайте, что сто лет отсидели в тюрьме — а теперь на волю с чистой совестью.

— Спасибо, Протеус, спасибо… — бормотал тот, опять заливаясь слезами.

— Я обязательно познакомлю вас с братом и сёстрами. Ну, и с мамой и папой, конечно. И с дедушкой, маминым отцом, Арфангом Лонгботтомом. Эту фамилию вы тоже знаете?

Бруно кивнул.

— Ну, давайте прощаться, пра-прадедушка, — раскинул руки с улыбкой Протеус. Волшебники снова обнялись. — Открывайте свой портал. Кстати, я пообещал Веронике, что возьму её в следующий раз сюда, к вам, в гости. Можно?

— Конечно! Я буду очень рад. Единственное, я должен предупредить, что не смогу колдовать портал часто. Я всё-таки не живой и не могу восполнять запас магии.

Бруно Моул вытер лицо и сосредоточился на колдовстве. Протеус Моул был так рад, что открытая им тайна не сможет стать препятствием между ним и его любимой девушкой, а также так спешил поделиться всем, что узнал, с семьёй и с Вероникой в первую очередь, что, как только портал замерцал перед ним, едва не прыгнул в него.

…Он совершенно позабыл, что у самого портрета стоит свеча.

Подолом мантии Протеус зацепил подсвечник, тот упал, и свеча подкатилась к самой картине. Сухое дерево рамы, сухой холст — всё вспыхнуло в один миг, словно охваченное Адским пламенем. Волшебник на картине закричал, так же отчаянно закричал Протеус. Он сообразил только отшвырнуть от себя подальше сумку, выхватить волшебную палочку, но его мантия моментально заполыхала тоже.

— Нет! Не-ет!!! — разнёсся по готовящемуся ко сну дому отчаянный, нечеловеческий крик.

Волшебники выскочили из своих комнат и заметались по дому в панике, не понимая, кто кричит и где. Пандора сразу же бросилась к Марсии, но та, хоть и напугалась, сидела в кровати целая и невредимая. Теряя драгоценное время, все Моулы собрались наконец в гостиной, но что произошло так никто и не понимал. Трясясь от ужаса, возникла перед хозяевами домовичка Тибби. «Огонь! Молодой хозяин! Чердак!» — вопила она.

— Пожар? Где остальные эльфы? — сразу наклонился над ней Мариус.

— Все там! Все там! Там огонь! Слишком много огонь! Старший хозяин! Спасите молодого хозяина!

Пандора прижала к себе Веронику и Марсию, Мариус схватил за руки тестя и сына, отчаянным усилием Тибби аппарировала мужчин из гостиной и рухнула на пол, сотрясаясь от рыданий.

…Арфанг Лонгботтом поливал мощной струёй воды из волшебной палочки всё от двери до противоположной стены, где боролись с огнём, призывая бесчисленные бадьи с водой, домовые эльфы. Под защитой этой струи Мариус и Миллидор подбежали ближе и тоже стали поливать водой из палочек буквально всё, что могли видеть сквозь дым и пар. Оба искали глазами Протеуса, но боялись, что опоздали. Наконец, пламя было побеждено. Волшебники бросились туда, где понурившись столпились домовики. Там, рядом с обугленными щепками, остатками, похоже, рамы какой-то картины, без движения лежал лицом вниз молодой волшебник. Узнать его было нельзя, он был полностью покрыт сажей и копотью, даже волосы были не русыми, а чёрными. Но кто ещё это мог быть, если не…

— Протеус! Сынок! — бросился к нему отец, упал на колени и зарыдал.

Миллидор замер на месте, не в силах отвести взгляд от кошмарного чёрного нечто на полу, которое обнимал отец. Тяжёлые шаги за спиной заставили его вздрогнуть. Но это был Арфанг.

— Дедушка, — никогда в жизни Миллидор не говорил так жалобно, даже в детстве. — Дедушка, сделайте что-нибудь…

Арфанг Лонгботтом обнял его, потом отодвинул, чуть не оттолкнул, и сам наклонился над Протеусом. Через мгновение все трое исчезли с хлопком аппарирования. Миллидор так и стоял бледный, мокрый и закопчённый.

— Молодой хозяин Миллидор, — проскрипел самый старший домовик. — Что прикажете нам делать?

Остальные эльфы повалились на коленки, плача и осыпая себя и других ударами кулачков:

— Простите! Простите, молодой хозяин Миллидор! Не уберегли мы молодого хозяина Протеуса! Позор, позор всем нам!

От их визгов волшебник очнулся.

— Тихо вы! — прикрикнул он. — Приберите здесь всё.

И пошёл прочь с чердака. По пути под ноги ему попалось что-то мягкое. Он узнал сумку Протеуса и бездумно забрал с собой.

Пандоре казалось, что прошла целая вечность, пока в гостиную не вернулся Миллидор. Вероника была занята тем, что успокаивала Марсию, и до того преуспела, что сестра заснула. Никто из них не плакал, но они были бледные до синевы. Мать выпустила из объятий дочерей и шагнула навстречу сыну. Вероника вперила в него молящий взгляд.

— Где… все? — прошептала Пандора. — Что с ними?

Миллидор замотал головой и рухнул в кресло, закрыв лицо руками.

— Что?! Говори!

— Я не знаю. Там был пожар. Всё горело, как в геенне. Домовики тушили, дед полил на нас водой, потом тушил, мы с отцом тоже поливали…

— Протеус? — прохрипела Вероника. — Вы его нашли?

Брат кивнул.

— Что с ним? — надломленным голосом спросила мать.

— Он… там лежал. Отец… Потом дед подошёл и аппарировал всех. Я не знаю, куда.

С горестным вздохом Пандора опустилась прямо на пол. Вероника рассеянно посмотрела себе под ноги: там скорчилась её эльфичка.

— Тибби. Отнеси молодую хозяйку Марсию в её комнату. Потом отправляйся на чердак, помоги другим эльфам. И узнай что произошло, три тысячи гремлинов.

Домовичка исчезла вместе со спящей Марсией. Миллидор, поникнув плечами, так и сидел в кресле. Вероника с матерью, обнявшись, сидели рядом с ним на полу. Ночь медленно шла на убыль.

От хлопка аппарирования все трое вскочили на ноги. В гостиной появились Арфанг и Мариус. Под пылающими от нетерпения, страха и надежды взглядами остальных старший волшебник выдохнул:

— Он жив.

— Ненадолго, — мрачно сказала Вероника. — Вернётся — убью. За то, что заставил нас всех волноваться.

Все волшебники нервно рассмеялись в голос.

* * *

На следующий день, прежде чем отправиться вместе со всеми в лечебницу Святого Мунго навестить Протеуса, Вероника написала письмо:

«Дорогая Галатея!

Должна сообщить, что мой брат находится в лечебнице. Не волнуйся, с ним уже почти всё в порядке, но я подумала, может быть, ты захочешь его навестить. По крайней мере, ему твой визит будет приятен.

Искренне твоя, В. М.»

Мистеру Ломонду она строго наказала, чтобы отдал послание лично в руки Галатее Гринграсс. Филин улетел, а все Моулы подошли к камину.

…Что уж было тому причиной, вовремя оказанная помощь, знания лекарей Святого Мунго, любовь семьи или же забота и внимание его девушки, которая буквально поселилась в его палате, но Протеус Моул недолго пробыл в лечебнице. Через неделю он вернулся домой, полностью здоровый, почти без следа от страшных ожогов, которыми были покрыты его руки и лицо. Только голову пришлось обрить, да на правой ладони всё ещё оставалось коричневое пятно, сухое, трещиноватое, словно кора дерева. Но не о своей внешности печалился Протеус, и даже не о волшебной палочке, которая была с ним все семь лет учёбы в Хогвартсе и вмиг сгорела в том пожаре. Он сожалел о портрете пра-прадеда.

— Не поверишь, Вероника, — со слезами в голосе рассказывал он сестре, — это ведь он меня спас. Наш пра-прадед, Бруно Моул, был действительно выдающимся волшебником. Он не только провёл меня к себе в картину и вывел обратно, хотя и это смог бы сделать не каждый нарисованный колдун. Когда я уронил ту злосчастную свечу, и всё вспыхнуло, я бросился к его портрету, я не думал больше ни о чём, я хотел спасти его, понимаешь?

Вероника скорбно кивнула.

— Я хотел спасти его, как будто он живой, а не просто нарисованный…

— Я понимаю. Ты буквально минуту назад говорил с ним, обнимал как живого… Конечно, он и был для тебя живой.

— Но холст уже пылал, краски плавились, он отшатнулся назад… А когда вспыхнула моя мантия и палочка, он вдруг бросился прямо к самому огню. Наколдовал маленький портал, с ладонь величиной, и сквозь него покрыл меня всего, с головы до пят коркой льда. И всё. Картина сгорела. Я свалился на пол, вокруг бушевало пламя… Я прям’ чувствовал, как плавится и кипит на мне лёд… Конечно, надолго он меня не защитил, но, поклянусь чем угодно, если бы не это — я бы сейчас с тобой не разговаривал.

Сестра бросилась к нему, обняла, поцеловала и потрепала по колючему «ёжику» отрастающих волос.

— Как хорошо, что ты всё-таки жив!

— Ну, да, я тоже так думаю, — усмехнулся Протеус, целуя её в ответ.

— Зато нет худа без добра. Гринграссы убедились, что их дочь тебя любит. Какая она всё-таки молодец. Я, если честно, не ожидала, что она будет так о тебе заботиться. Думала, навестит, цветочки принесёт, в щёчку чмокнет — и привет. А она никакого труда не побоялась, ухаживала за тобой лучше всякой сиделки. Наши родители уже успели поговорить с её?

— Наверное, нет ещё. Обстановка неподходящая. Зато их пригласили на твою помолвку. Может, там… Кстати, это же ты ей сообщила?

— А разве не надо было?

— Не знаю. Вид у меня был… совсем не тот, в каком хочется красоваться перед любимой девушкой.

— Ну, извини, что не укрыла тебя вместо одеяла парадной мантией. Всё-таки как хорошо! Ты тоже женишься на любимой девушке. Теперь ты убедился, что никаких препятствий нет?

— Похоже на то.

И Протеус рассказал Веронике всё, что узнал от дедушки Бруно.

— Значит, наша пра-прабабушка была вейла… Не-человек, — задумчиво протянула она.

— Тебя это беспокоит?

— Нет, нисколечко.

— А что тогда хмуришься?

— Ищу в себе признаки вейлы.

Брат расхохотался:

— И что? Нашла?

— Не-а. А жаль. Тогда бы я не наворотила столько дел, завоёвывая Джеймса. Моргнула бы пару раз — и всё, он у моих ног.

— Так надо было станцевать! — опять расхохотался Протеус.

— Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие. Где бы я могла для него танцевать, а? В Большом Зале? В гриффиндорской гостиной?

— Я бы сказал, где, но тогда ты точно меня убьёшь, — давился смехом он. И вдруг посерьёзнел: — Хотя было бы лучше, если бы ты станцевала для Сириуса.

— Мерлин с Морганой, почему ты вдруг вспомнил о Сириусе? И с какого перепуга мне танцевать для него?

— Слушай, нам надо срочно разузнать о других сыновьях нашей пра-прабабушки вейлы.

— Протеус, ты меня пугаешь. Ты там на чердаке головой не слишком сильно ударился, а? Где связь?

— Нам нужно срочно найти и пригласить в гости девушку, у кого в предках была вейла. Лучше всего, если она будет наша какая-нибудь кузина, не будем же мы звать в гости кого попало.

— Протеус, — Вероника посмотрела на него с жалостью, — ты точно головой ударился. И сильно. Не хочешь мне всё объяснить?

— Я объясню, когда ты найдёшь мне эту девушку.

— Так. Я иду к маме, пусть вызовет для тебя лекаря. Зачем тебе какая-то девушка, у тебя почти-невеста есть!

— Да не мне, — замотал он головой, — а Сириусу!

— А может, Сириус сам себе найдёт девушку? — осторожно, очень мягко сказала она, как будто опасаясь, что у брата внезапно помутился рассудок.

— Он не найдёт. Не захочет.

— Да почему не захочет? Посмотрит на нас с Джеймсом, на своих друзей Питера и Ремуса, у которых тоже есть пары — и захочет. А с его внешностью и фамилией — легко найдёт.

— Не будет он искать. Только та девушка, которая имеет кровь вейлы, может вернуть парня на путь истинный, если он… сбился с этого пути. Ты отпадаешь, Марсия — тем более. Значит, нужна ещё одна. А где нам найти её, как не среди нашей родни? Родством с не-людьми, как ты понимаешь, не особо хвастаются.

— Погоди-ка. С какого такого пути сбился Сириус?

— Ну, он… ему нравятся парни.

— Что? Сириусу нравятся парни? Да не смеши меня. За ним же пол-Хогвартса девчонок бегало! Он же чуть не женился на мне! Что за абсурд, Теус!

— Во-первых, в Хогвартсе девчонки за ним бегали, а не он за ними. Во-вторых, он всё-таки не женился на тебе, и, если честно, даже не хотел поначалу. В-третьих, может быть именно об этом и сказал дедушка Арфанг, когда просил тётю Вальбургу отменить вашу помолвку. Пригрозил, что расскажет об этом всем. А в-четвёртых, мне Дор сказал, что сам видел, как Сириус заглядывается на какого-то парня в Дурмштранге.

— Мерлинова борода… Это точно? Хотя, зачем Миллидору врать… А с другой стороны, даже если смотрел Сириус на кого-то, что тут ужасного?

— Я так понял, что не «смотрел», а «засматривался». Чувствуешь разницу?

— Как ты на Галатею? — усмехнулась Вероника.

— Нет. Как ты на Джеймса, — парировал Протеус.

— Нет, я всё равно не верю, — сказала она, подумав. — Не может быть, чтобы Сириус Блэк влюбился в парня.

— Ладно, — устало вздохнул он. — Даже если этого не может быть. Что плохого, если мы просто познакомим его с нашей кузиной?

— Ты так говоришь, как будто точно знаешь, что она есть. Может, её и нет вовсе. Или, наоборот, их целая дюжина.

— Так давай узнаем.

— И узнавать должна я.

— Да. Ты только спроси у портрета прадедушки Джулиана, что он знает о детях его дядьёв, Дориана и Вителлиуса. Со мной он не стал разговаривать.

— Хм, а почему ты решил, что он будет разговаривать со мной?

— Во-первых, джентльмен не может не ответить на вопрос леди. Во-вторых, ты составляешь список гостей на будущую свадьбу и хочешь найти всю родню. Что в этом странного? Главное, ни слова о вейлах и дедушке Бруно.

После разговора с портретом прадедушки Джулиана, точнее, Джулиана Второго, Вероника сообщила брату имена детей Дориана и Вителлиуса Моулов: Дориан Второй и Августус. Вооружённый этим знанием Протеус отправился в Лондон, в генеалогический архив, и там уже было нетрудно найти информацию о семьях этих достопочтенных джентльменов. Дальше тоже было всё просто, и вот красивое приглашение с текстом «мисс Розалинда Моул де Руабуржон с семьёй сердечно приглашаются на помолвку её четвероюродной тётки Вероники Моул, которая состоится 25 августа сего года в поместье Моул Форест, Лох-Ломонд, Стерлинг, Шотландия» отправилось адресату.

— Да уж, забавно получилось, — рассуждал Протеус. — Искали кузину, а нашли племянницу. Чуть не внучатую. Я надеюсь, ты не забыла написать этой нашей кузине-племяннице, чтобы она приехала пораньше?

— Разумеется, — кивнула Вероника. — Как удачно, что родители одобрили наши поиски, а значит, не против её приезда. Теперь бы только эта Розалинда не оказалась похожей на тролля, а не на вейлу.

— Да не должна бы, — нахмурился брат. — Наоборот, я полагаю, что она должна быть красавицей.

— Ну, так-то, да, должна, — скептически покачала головой сестра. — Хотя названные такими претенциозными именами девушки обычно оказываются далеко не красотками. Расскажи лучше ещё раз, что там за романтичная история получилась.

— Да я тебе уже три раза рассказывал, — рассмеялся Протеус.

— Расскажи в четвёртый. У тебя с каждым разом всё интереснее получается.

Польщённо улыбаясь, он начал рассказ:

— Дориан Второй Моул, похоже, так гордился своим именем, что не мудрствуя лукаво назвал сына Дорианом Третьим. Жил-жил этот Третий в городе Париже, не тужил, видимо, поскольку жениться так и не удосужился. Хотя и при деньгах был, и не тролль какой, и чистокровный колдун, как-никак.

— Не считая прабабушки вейлы, — вставила с усмешкой Вероника.

— А может, как раз потому и разборчивый оказался, слишком. А в это время, там же во Франции поселился его дядя Августус с супругой. Ну, и понеслось: у Августуса Моула была-таки дочь. Первая в семье Моулов после Стеллы.

— И она-то как раз была полувейла!

— Вот, может это и сыграло роль… Кровь-то, как известно, не водица, поэтому оказалась она и вправду красавицей. Женихов у неё было пруд пруди. И надо ж было такому случиться, влюбился в неё и Дориан Третий.

— В собственную кузину?

— Ой, да ладно, «кузина»… Сириус тебе такой же троюродный кузен, и ничего, это не помешало нашим родителям… Ладно. Дальше ещё веселее получилось. Пока родители этой красавицы выбирали, кого из претендентов осчастливить дочкой в качестве супруги, девицу похитил самый настоящий разбойник. Увёз в горы, как полагается злодею, а там оказалось, что он не просто разбойник, а ещё и граф. Вот этот самый, де Руабуржон. Красавица поплакала-поплакала, а потом решила, что граф вообще-то не худший вариант, хоть он и в отцы ей годился. Так они и поженились. Тем временем в Париже, конечно, на ушах стояли все, включая и Дориана Третьего. Искали-искали, столько палочек переломали, не могли найти. А потом они, граф с графиней, сами нарисовались, родителям графини в ножки упали. А тем что делать? Дочка-то с животом уже. И супруг вроде как законный. Делать нечего, благословили. И поехали всей семьёй жить в замок в горах. Всем стало хорошо…

— …Кроме бедного Дориана.

— Вот именно. Я так понял, все считали, что он из-за этого умом слегка тронулся, но вроде не буйный был, так что на него внимания особого не обращали. Купил он домик в деревне у подножия тех гор, и жил-поживал вроде отшельника, хотя регулярно в Париж наведывался, особенно когда становилось известно, что граф с графиней на приём какой выезжали. Никак не мог он забыть свою любовь и желал смотреть на неё хоть одним глазком издали.

— …Прошло пятнадцать лет…

— Ага.

— Обожаю то, как ты рассказываешь! Тебе бы сказку написать про нашу семью, а? Или это… как у маглов, дамский р-роман, — захихикала Вероника.

— Что ж, я подумаю. Так вот. Граф с графиней повезли свою дочь Оливию на её первый бал. И надо ж такому случиться, встретился им там бедолага Дориан! И эта девушка, — считай, племянница его, — ему показалась так похожей на мать, что он чуть совсем с разумом не расстался. По возвращению он отмылся, нарядился, да и поехал свататься, чтобы на этот раз уж точно не опоздать.

— Стой, а сколько уже ему лет-то было?

— Ну, сколько… Да около сорока… Может, чуть больше. Нормальный возраст, чтобы жениться.

— И что?

— И всё. Приняли его как полагается, выслушали, он ещё о родстве с графиней вовремя упомянул. Человек небедный, вполне приличный, колдун чистокровный… Что тянуть?

— А девушка? Согласилась?

— Во-первых, девушку никто спрашивать не собирался. И сейчас-то, как ты знаешь, не всякие родители интересуются желанием дочери, а тогда это и вовсе было не принято. К тому же, граф не больно-то её мать в своё время спрашивал. Во-вторых, отец её не просто же так разбойником прозывался, характер наверняка был тот ещё. Так что, девушка, я так понял, хоть за гоблина согласилась бы замуж, лишь бы от папеньки с маменькой свалить. А тут, значит, не самый плохой вариант подвернулся.

— Всё равно, странно. Почему они согласились…

— Я конечно точно не знаю, но мне кажется, что папаша-граф, уже будучи в годах, решил дочку поскорее с рук сбыть. У них к тому времени ещё и сын подрастал, и, чтобы не делить наследство… А может, графиня захотела, чтобы её дочь стала Моул.

— …или пожалела бывшего жениха.

— Может, и так. Но как бы там ни было, Оливия вышла замуж за своего троюродного дядю и дочку ему родила. Так что, теперь эта семейка заявится на твою помолвку.

— Да уж, интересно посмотреть, что ж там за красавица Оливия, из-за матери которой этот сыр-бор разгорелся.

— Меня гораздо больше интересует, что за красавица Розалинда. Она ведь с кровью вейлы по обоим родителям…

— Думаешь, это как-то проявится?

— Не знаю. Надеюсь. Повторюсь ещё раз, только такая девушка может вернуть парня… на путь истинный.

…Через какое-то время пришёл долгожданный ответ на то приглашение. Розалинда Моул написала, что очень рада будет познакомиться с родственниками в Англии, и родители разрешили ей прибыть на неделю раньше, а сами будут 25 августа в 10 утра.

Все Моулы полным составом встречали гостью утром 18 августа. Все впились взглядами в камин, и, казалось, даже дыхание затаили. Раздался громкий шорох, и в гостиную ступила девушка в зелёной дорожной мантии. На пару мгновений все замерли: хозяева жадно рассматривали гостью, а она — их. Вероника смотрела особенно пристально. Да, девушка, примерно её возраста и роста, была действительно хороша собой. Правильные черты лица, большие серые глаза с длинными ресницами. И чудесные длинные волосы. Густые, пепельного цвета, они волнами спускались до пояса, даже с виду напоминая шёлк. Вероника вздрогнула, запоздало подумав, что возможно зря они пригласили такую красавицу… А если Джеймс...?

Она тут же покосилась на Протеуса. Нет, он не разинул рот, но похоже, только лишь потому, что полностью окаменел с виду, как под «петрификусом». Пандора Моул обратила взгляд на дочь, и той показалось, что по лицу матери скользнула тень неодобрения. Как бы там ни было, но нельзя же так стоять всю неделю. Вероника шумно вздохнула и от всей души толкнула брата локтём в бок. Тот невольно охнул, оживая.

Пандора опять посмотрела на гостью и радушно улыбнулась:

— Добро пожаловать, мисс Розалинда Моул! Мы рады приветствовать тебя в Моул Форест.

— Здравствуй! Доброе утро! — вразнобой заговорили остальные с явным смущением.

Гостья же ещё раз обвела всю семью взглядом и тоже улыбнулась. Ничуть не манерно, без всякого превосходства, вполне искренне.

— Добрый день. Я очень рада видеть всех вас, — она говорила по-английски с заметным французским акцентом. — Меня зовут Розалинда, но можете называть Розой.

— Моё имя — Пандора, — представилась хозяйка дома. — Чтобы не углубляться в родство, называй меня просто тётей.

Остальные тоже представились. Заслышав имя Вероники, Роза подошла к ней поближе. Вероника смотрела на неё всё ещё настороженно, но та выглядела очень дружелюбно:

— Так это ты Вероника, которая написала мне такое милое письмо с приглашением? Поздравляю с будущей помолвкой. Я и моя семья были ужасно рады, что нашлись наши родственники. Спасибо тебе. Разреши тебя обнять?

Конечно, Вероника разрешила. Вдыхая тонкий аромат волос Розы (кстати, пахло вовсе не розами, а скорее, флёрдоранжем), Вероника подумала, что, возможно, эта девушка и не будет «покушаться» на Джеймса, тем более, если ей задать нужную «цель». Надо это сделать как можно скорее.

— А где же ваши вещи? — деловито спросил у гостьи Миллидор. — Девушки в Англии путешествуют обычно с огромными сундуками.

— Девушки во Франции тоже, — улыбнулась ему Роза. — Только мой огромный сундук поместился вот в эту сумочку.

И она покачала небольшим зелёным бархатным мешочком, который висел на её локте, сливаясь с мантией.

— Тогда позвольте, я покажу вам вашу комнату, — галантно повёл он рукой в сторону двери.

— С вашего позволения, медам и месье, — слегка присела гостья.

Хозяева проводили её улыбками и кивками.

— Непростая девушка, — покачал головой Мариус.

— А мне она показалась довольно милой, — отозвался Протеус.

Вероника пристально посмотрела на него: 

— Пошли, поболтаем. Пока гостья не спустилась к завтраку.

— Не задерживайтесь, — сказала им в спины мать, — завтрак вот-вот будет подан.

…Вероника буквально втолкнула брата в свою комнату.

— Ты что это творишь, а?!

— А что это я творю? — непонимающе заморгал он.

— «Она показалась мне довольно милой!» — передразнила она. — И это говорит парень, который вот-вот будет помолвлен с девушкой, которую, якобы, любит!

Он покраснел.

— Но она же и вправду хорошенькая…

— Вот именно! Хорошенькая! Даже слишком! Ты для чего затеял всё это? Забыл? Чтобы эта почти-вейла обаяла Сириуса Блэка! Си-ри-у-са! А не тебя самого! А Миллидор? Улыбки глупее я у него на лице в жизни не видела! Представь, что может быть, когда она улыбнётся моему Джеймсу!

— Ох ты-ы… — почесал он в затылке. — Про Поттера я и забыл…

— Ну, конечно! — всплеснула она руками. — Зачем тебе помнить про Поттера! Он же всего-навсего любовь всей жизни твоей сестры!

— Ну, ладно, ладно, не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — надула она губы и отвернулась. — Зачем мне волноваться? Ну, подумаешь, мой жених бросит меня в день помолвки! Пустяки, правда же!

Протеус подошёл и обнял расстроенную сестру. Она шмыгнула носом.

— Поттер всё-таки любит тебя, — сказал он, хотя немного неуверенно.

— Немедленно напиши Сириусу. Пусть прилетит прямо сегодня. Ну, завтра. Мы должны как можно скорее их познакомить.

— Да, да, конечно… Я напишу ему. Прям’ сразу после завтрака. А почему не хочешь написать сама?

— Я не могу. Это неприлично. Я невеста. Я не могу приглашать в гости какого бы то ни было парня. Даже друга своего жениха. Тем более что он мой бывший, так сказать, жених.

— Но ты же не помолвлена пока.

— Тебе трудно взять перо и написать пару строчек?

— Конечно, мне не трудно. Ладно, пойдём завтракать.

…Розалинду посадили за стол между Пандорой и Миллидором, они и ухаживали за гостьей. Особенно старался Миллидор, совсем не обращая внимания на подозрительные взгляды, которые бросали на него остальные. После завтрака он собрался показать девушке окрестности. С ними захотела пойти и Марсия. Роза охотно болтала с ней, а вот Миллидор, казалось, не очень был этим доволен, хотя обычно ему нравилось гулять с младшей сестрой. Вероника напомнила Протеусу, что ему нужно «кое-что написать» и тоже засобиралась на прогулку. Тогда Пандора, обратив внимание на ещё более нахмуренные брови старшего сына, шепнула что-то мужу, и тот с деловым видом позвал Миллидора в кабинет. Так что, на прогулку отправились только три мисс Моул.

Вероника хотела поговорить с Розалиндой, но никак не могла начать. Зато Марсия стрекотала за троих, ей было любопытно всё знать о новой родственнице. Роза охотно рассказывала и о себе, и о своей семье, и о жизни и учёбе во Франции. Незаметно они вышли к озеру. Разговор сам собой стих, девочка побежала к воде, а Вероника и Розалинда уселись на скамейку.

— Твоя сестра… Она такая шустрая, — сказала Роза, — не упадёт в воду?

— А? — вынырнула из своих невесёлых дум Вероника. — Нет, всё нормально. Там мелко. Но если ты беспокоишься…

Она немного рассеянно помахала волшебной палочкой, устанавливая у кромки воды защитный барьер, который, впрочем, не мешал Марсии кидать в воду камешки и палочки.

— Я завидую тебе, Вероника, — внезапно вздохнула Розалинда.

— Ты? Мне?! — изумилась та. — Почему?

— У тебя такая милая семья. У тебя есть братья и сестра. Вы все такие милые, добрые и так любите друг друга…

— Только не говори, что родители тебя не любят.

— Конечно, любят. Но у них больше нет детей. Мне так хорошо в Школе, там много подруг. А дома… как это сказать? Бывает скучно. Поэтому я очень порадовалась твоему приглашению. Помолвка, свадьба. Это так мило. И много гостей. Я очень люблю познакомиться с новыми людьми. У тебя, наверное, много друзей. Я буду рада познакомиться со всеми твоими друзьями. Они, я думаю, такие же милые как ты.

— О да, — Вероника усмехнулась, сразу вспомнив про того из своих друзей, к которому слово «милый» подходило менее всего. Всё-таки хорошо, что Северуса Снейпа не будет на помолвке. Для всех хорошо.

— Ты сказала, что у тебя много подруг в школе. А друзья? — и наконец Вероника осмелилась приступить к интересующей её теме: — А парень у тебя есть?

— У меня есть знакомые юноши. Но такого, чтобы как видела его, так сердце замирало — нет, такого я ещё не встретила.

Вероника незаметно перевела дух.

— А ты хотела бы такого встретить?

— Конечно, — улыбнулась Роза. — Любая девушка хочет. У тебя наверное именно так с твоим женихом? Замирает сердце?

— Да, замирает, — кратко ответила Вероника и мысленно добавила: «Только я совсем не уверена, что замирает сердце и у Джеймса». — Вот поэтому я и хотела бы кое о чём тебя попросить.

— Да, конечно, — заинтересованно посмотрела на неё Роза.

— Видишь ли… — и она заторопилась: — У моего жениха Джеймса есть три друга. А у меня — три подруги. Мы все учимся вместе. Я, конечно, захотела, чтобы из всех нас получились пары, понимаешь?

Роза кивнула:

— Понимаю. Это очень мило, когда пары дружат.

— Но Марлин, это старшая наша подруга, стала встречаться с моим кузеном Фрэнком. И вот поэтому один друг Джеймса остался без девушки. Этот парень, он не просто парень, он наш родственник по маминой линии, поэтому мы с Протеусом решили познакомить его с кем-то из наших родственниц по другой линии, папиной. И нашли тебя.

— Ты хочешь сказать, что вы пригласили меня для какого-то парня?

Вероника едва не ляпнула «конечно, да!» но тут же осеклась, заметив, что Роза слегка нахмурилась. Пришлось выкручиваться:

— Конечно, нет! Моя помолвка, потом свадьба — это же очень значительное событие. Всегда хочется на свадьбу пригласить всех родственников. Про родню по маме мы кое-что знаем, а вот про папину родню… Не знали до сих пор почти ничего. Поэтому я и все мы очень обрадовались, когда нашли тебя и твоих родителей. Но потом уже я подумала и о том нашем друге, который остался одиноким. Было бы просто замечательно, если бы он тебе понравился. А вдруг именно Сириус Блэк — твоя судьба?

Вероника воодушевлённо смотрела на Розу, широко распахнув глаза. Она очень старалась казаться искренней.

— Значит, его имя — Сириус Блэк, — задумчиво сказала Розалинда. — Что ж, красивое имя и достойная фамилия. Кто знает, может ты и права…

Вероника была очень рада, что ей не пришлось ни рассказывать всю правду, ни врать. Полуправда как всегда выручила её. Ну, а теперь она уже была в своей стихии:

— Кстати, я могу довольно легко это проверить. Хочешь?

— Проверить? Как это?

— Ты же знаешь про Амортенцию?

— Знаю. Ты хочешь, чтобы я пила Амортенцию? Странный у вас в Англии способ знакомить людей.

— Да не пить её, что ты, — замахала руками Вероника. — Просто понюхать. У меня как раз есть несколько флакончиков. Не с собой, конечно! — быстро прибавила она в ответ на изумление Розы. — Дома. В моей комнате. Сейчас вернёмся и проверим.

…Розалинда очень заинтересовалась предложением Вероники, поэтому по возвращению с прогулки, даже не переодеваясь, обе поспешили в комнату последней.

Сначала хозяйка закрыла дверь на засов, а потом достала один из припрятанных розовых флакончиков. Она подала его гостье. Та рассмотрела флакон, потом открыла его и принялась вдыхать, закрыв глаза.

— Ну? Говори же, чем пахнет? — не утерпела Вероника.

— М-мм, — улыбнулась Роза, — ванильное мороженое.

— О? Ты так его любишь?

— Очень. Правда, мама запрещает его есть часто.

— Ладно, тогда я знаю, что сегодня будет в обед на десерт, — хихикнула Вероника. — Чем теперь пахнет?

— Морем. Когда я была маленькая, мы летом всегда жили у моря. Папа смеялся, когда я не хотела вылезать из воды, он говорил, что превратит меня в рыбу и посадит в аквариум.

— Ну, а третья нота какая? — нетерпеливо вскрикнула Вероника.

Вместо ответа Роза… чихнула.

— Что такое? — обеспокоилась хозяйка. — Ты не простудилась там, пока мы сидели у озера?

— Нет-нет… Это… это чёрный перец!

— Что? Чёрный перец? Точно?

— Точно. Я люблю специи, но когда в еде много перца — я чихаю.

— Да любой чихает, вообще-то, — задумчиво сказала Вероника, забирая флакон у Розы.

«И что это может значить? — подумала она. — У перца с Сириусом конечно есть кое-что общее, оба чёрные, но это слишком неявное указание. Скорее бы Сириус прилетел!»

…Но Сириус не прилетел, ни в этот день, ни на следующий. Вероника напомнила Протеусу про письмо Блэку, и он опять пообещал, сославшись, что просто забыл. А Миллидор тем временем, казалось, всё больше увлекался красавицей-гостьей. Веронике ничего другого не оставалось, кроме как всё время мешать брату оставаться с ней наедине. На всякий случай, она спросила у Миллидора, как он относится к чёрному перцу, но он ответил, что предпочитает красный, и то в небольших количествах. Прошло ещё два дня. Вероника уже начала паниковать: назначенный день помолвки был всё ближе, и если ей не удастся хотя бы временно «свести» Сириуса и Розалинду…

Конечно, Вероника понимала, что «чёрный перец» в запахе Амортенции для Розалинды мог и не означать именно Сириуса Блэка. Но выбора у неё уже не было. Хотя бы на время её помолвки эти двое должны были, просто обязаны были считаться парой. Подозрения Протеуса были, разумеется, ни при чём. По её убеждению, только считая эту красивую девушку парой Сириуса, Джеймс Поттер мог подавить в себе — вполне естественный для него — рефлекс ухаживать за ней, позабыв о своей невесте.

Откуда ей было знать, что Джеймсу за последний месяц перед помолвкой пришлось думать столько, сколько он вряд ли думал за все предыдущие шесть лет учёбы в Хогвартсе, причём на такие серьёзные темы, как его дальнейшая жизнь и семья. Он ухитрился пересмотреть свою точку зрения на очень многие аспекты этой самой жизни. И за своё поведение по отношению к некоторым людям ему стало на самом деле стыдно. Нет, он не собирался озвучивать свои выводы перед кем бы то ни было, и уж конечно не собирался просить прощения у этих людей. По крайней мере, не у всех. Но перед родителями он всё-таки извинился, чем вызвал у обоих потоки слёз счастья. Этот своего рода катарсис Джеймс почему-то приписал исключительно влиянию Вероники, а потому теперь твёрдо верил, что девушке совсем не обязательно быть ослепительной красавицей, чтобы стать лучшей, и единственной, на свете. Уж в этом он на собственном опыте убедился.

Примечания:

В такое непростое, напряжённое время мне захотелось порадовать вас, мои дорогие читатели, чем-то милым и уютным.

---

…Веронике пришлось признать, что Протеус непонятно почему ей не помощник, а значит ей снова придётся брать всё в свои руки. На самом деле, каких-то невероятных усилий ей не понадобилось. Она вовремя вспомнила, что должна купить жениху особенный, значимый подарок. А ктó понимает в подарках лучше, чем та, которая прожила всю жизнь во Франции? И ктó может дать хороший совет по поводу этого подарка, как не лучший друг жениха?!

Уговаривать Розу отправиться в Лондон на «улицу магазинов» Диагон-аллею, конечно же, не пришлось. И Сириусу назначить встречу там же, в кафе, чтобы обсудить подарок для Джеймса, тоже оказалось несложно. И даже не слишком неприлично, Вероника специально уточнила у матери.

Сразу после завтрака девушки отправились в Лондон. Через какое-то время Вероника предложила Розалинде посидеть в кафе. Она сослалась, что устала, хотя до её любимого магазина «Флориш и Блоттс» они даже не дошли. А Роза, несмотря на то, что они осмотрели два магазина и ателье с мантиями, аптеку и антикварную книжную лавку, по-прежнему оставалась бодрой. Девушки сели на открытой веранде «Замороженного Дворика Фортескью». Роза не удержалась и заказала себе ванильное мороженое, правда, всего один шарик. Занявшись любимым лакомством, она словно потеряла интерес ко всему вокруг. Вероника пила холодный шоколад с мятой и время от времени оглядывалась по сторонам, чтобы заметить Сириуса.

Но ему удалось застать её врасплох. Он словно из-под земли вырос за её спиной, положил руки ей на плечи, наклонился и выдохнул в ухо «Вуф!»⁽¹⁾ Девушка от неожиданности подскочила… и врезалась головой в подбородок парня. Она отпрыгнула в сторону и, потирая макушку, сердито воззрилась на него. Он так же так же интенсивно тёр ушибленное место, но при этом улыбался во всё лицо. Розалинда переводила взгляд с одного на другую и обратно, при этом звонко смеялась.

— Сириус! — наконец рявкнула Вероника. — Я чуть не выругалась на тебя!

— И я тебя люблю, кузиночка, — расхохотался он. — Интересно было бы послушать, чему научилась барышня всего за год общения с Ма…

И тут его взгляд упал на Розалинду.

За пару мгновений с его выразительного лица слиняло бесшабашное веселье, и оно стало таким восхищённо-изумлённым, что со стороны было бы даже смешно. Но Веронике было точно не до смеха, она просто впилась взглядом в кузена, пытаясь понять, получилось ли то, что она задумала. Роза тоже перестала смеяться. Она воззрилась на Сириуса, не только не моргая, но, казалось, даже не дыша.

Поняв, что происходит, Вероника едва не пустилась в пляс: у неё опять всё получилось! Вместо этого она просто села на свой стул и сказала очень обыденным, светским тоном:

— Присаживайся, Сириус, мы тебя ждём.

Как во сне, парень сел рядом с ней, не отводя взгляда от Розы, которая так же пристально смотрела на него. Тогда Веронике пришлось со всей силы пнуть Сириуса под столом. Его взгляд приобрёл осмысленное выражение, а Роза зарумянилась и опустила глаза на остатки мороженого.

— Вероника, я тебе этого не прощу, — с прежним задором заявил вдруг Сириус.

— Чего именно? — ожидаемо спросила она, и обе девушки опять посмотрели на него.

— Ты скрывала от меня такую очаровательную подругу.

И не дожидаясь реакции девушек, он опять вскочил, бросился к Розалинде и склонился в глубоком и изящном поклоне:

— Сириус Блэк, с этой минуты ваш покорный слуга, о прекраснейшая леди. Могу я узнать имя моей госпожи?

Они обе рассмеялись, и Розалинда назвала себя. Сириус ловко ухватил её руку и поцеловал. Весьма довольный собой, он вернулся на место.

— Ну, ладно, шутки шутками, но зачем ты позвала меня, Вероника? Неужели передумала выходить замуж за Джеймса и решила осчастливить меня? Так вынужден отказать тебе, ибо вот уже пять минут, как я влюблён по гроб жизни.

Девушки опять засмеялись.

— Ну, вот, — изображая обиду протянул он с улыбкой во всё лицо, — я им душу, можно сказать, изливаю, а они хохочут. Никакой чуткости, никакого милосердия. Ну, просто "Les belles dames sans merci"⁽²⁾.

Роза сначала удивлённо моргнула, потом переглянулась с Вероникой — и обе расхохотались ещё громче.

— Это ты помилосердствуй, Сириус, и замолчи, — утирая слёзы, вымолвила Вероника. — Роза, ты не слушай его, этот шут может болтать как заведённый, целый водопад слов на тебя обрушит, только правда в тех словах не наполнит и чайную ложку.

Сириус наконец-то смолк. Вероника покосилась на него. Он смотрел, конечно, на Розалинду, губы бантиком, как ни странно, не складывал, но ресницами трепетал так, как не каждая девушка сумела бы. Тем более, что ресницы у него действительно были как у девушки: густые и длинные. Ну, а Роза? Без сомнений, Сириус ей тоже понравился. Вот и отлично. Теперь нужен предлог оставить их наедине.

И Вероника, как будто ни о чём не догадывалась, стала спрашивать их совета, какой подарок можно сделать Джеймсу на помолвку. Они некоторое время порассуждали и, наконец, сошлись на одном из вариантов. Тогда Вероника сказала:

— Отличный совет, спасибо, ребята. Я пожалуй схожу куплю подарок сама, а вы подождите меня здесь.

Сириус энергично кивнул:

— Конечно, мы подождём.

— Я быстро, — усмехнулась Вероника.

— Можешь не торопиться.

— Дорогой кузен, можно тебя на пару слов?

Они отошли ко входу.

— Сириус, Розалинда не знает, что моим женихом должен был стать ты. Прошу, не проговорись.

Он серьёзно кивнул:

— Да, ей совсем не обязательно знать такие подробности... моей личной жизни.

— Спасибо. Она тебе понравилась?

— А что, разве заметно? — изобразил он удивление и тут же выдохнул слегка озабоченно: — Ты лучше скажи, как тебе показалось, я понравился ей?

Вероника не успела ответить, как потянула носом:

— Сириус? Почему от тебя пахнет чёрным перцем? Что за странные духи?

— Да это не духи! — махнул он рукой. — Не удержался, заглянул в магазин приколов. Вот, видишь? — он выудил из кармана несколько пакетиков с чем-то белым. — Это перечный сахар. Я обожаю этот прикол. Предлагаешь кому-нибудь за едой сахар, а на самом деле — это перец. Смешно же? Мои запасы закончились, вот я и купил.

— Не вздумай давать его Розе.

— Я похож на идиота? — ухмыльнулся он.

Она сначала вышла на улицу, потом обернулась, послала ему воздушный поцелуй, выпалила:

— Иногда ответ на этот вопрос для меня совсем не очевиден, — и поспешила прочь.

Она отправилась в лавку Олливандера. Вероника убедилась, что найти подходящую другому человеку волшебную палочку — задача не из простых. Для этого ей пришлось напрягать все свои волшебные силы, вновь и вновь перебирая разложенные на прилавке палочки. Сам Олливандер спокойно приносил и приносил охапки коробочек, безмятежно складывал неподошедшие палочки по коробкам и уносил обратно. При этом повторял только, что у неё всё получится. Заняло это у неё час или все два — но она наконец нашла то, что, как ей казалось, наилучшим образом сочеталось с её представлением о Джеймсе Поттере: 12 дюймов, ясень, сердечная жила дракона. Затем она купила ещё ало-золотистый пояс с «ножнами»-чехлом — и подарок был готов.

* * *

…И наконец настал день помолвки. С самого утра в поместье Моул Форест царила суета. Хотя всё до мелочей уже было заранее спланировано и подготовлено, как всегда, в последний момент возникали какие-то нерешённые вопросы, большие или маленькие, которые, опять же, как всегда, нужно было решать срочно и одновременно. Занималась всем, конечно, Пандора, но и остальным членам семьи дел хватало.

Сама же героиня дня находилась в своей комнате и носа не смела высунуть. Как окаменевшая, она сидела в кресле, в состоянии близком к панике. Казалось, ещё чуть-чуть — и от какого-то совершенно безобидного слова или даже звука она расплачется.

Пандора уже сбивалась с ног, но, заметив её отчаянный взгляд, Розалинда стала ей помогать. Потом она даже сама встретила у камина в гостиной своих родителей, быстренько познакомила их со всеми домочадцами, и они тоже включились в суету. Тем временем прибыли подруги Вероники. Лили, которая знала, где комната Лес, привела их туда. Вдоволь наобнимавшись и напоздравлявшись, подруги взялись за дело. Хорошо, что никто не стал утешать невесту, иначе она бы точно разрыдалась. А так, деловая Марлин принялась командовать Лили и Тибби, Алиса же забилась в кресло и молчала, изредка шмыгая носом, словно взялась плакать вместо Вероники. Красивое платье персикового цвета (это же помолвка, а не свадьба) было расправлено на постели, и им занималась домовичка. Лили и Марлин колдовали, как в прямом, так и в переносном смысле, над причёской и лицом невесты. Теперь роль Алисы заключалась в том, чтобы вовремя совать ей в рот ложку Успокаивающего снадобья.

И вот, всё уже готово.

В комнату Вероники вошёл очень торжественно выглядящий Арфанг Лонгботтом. Он словно скинул лет двадцать, щёки его пылали румянцем, глаза блестели.

— Ну, что, дорогая, ты готова? Джеймс со свитой уже прибыл, — сказал он с порога.

Девушки расступились, и Вероника медленно, как во сне, встала и повернулась к деду.

— Дорогая! — бросился он к ней и словно королеве поцеловал руку. Потом правда обнял и прижал к себе, не скрывая слёз. Все остальные тоже расчувствовались и зашмыгали носами, включая эльфичку Тибби, наряженную по случаю праздника в половину почти новой скатерти. Именно она незаметно проскользила мимо всех, вкладывая в руки носовые платочки.

— Дорогая, — прошептал он, — как бы моя мать Селестина была горда сейчас! Только не плачь. Мы все будем плакать, а тебе нельзя. Где Успокоительное?

Алиса тут же подскочила со снадобьем.

— Я его уже наверное галлон выпила, — вздохнула Вероника. — Спасибо вам, девочки. Уже надо идти?

И тут кто-то ещё поскрёбся в дверь.

— Можно? Я на секунду, могу даже не смотреть.

В комнату просунулась голова Сириуса с зажмуренными глазами.

— Да заходи, ладно уж, — опять вздохнула, но уже даже с тенью улыбки, Вероника, — и смотри.

— Все одеты, точно?

— Все раздеты, придурок, — брякнула Марлин, и все рассмеялись, от волнения немного визгливо.

Сириус, нарядный и торжественный, с широкой улыбкой ступил в комнату, осмотрел всех и остановил взгляд на Веронике. И присвистнул. Тут же закашлялся, растеряв всю торжественность.

— Только скажи, что что-то не так, — грозно сказала Марлин, поигрывая волшебной палочкой.

— Да нет… Я… Наоборот… Э-ээ… Короче, вот, — он шагнул к Веронике и протянул обитую зелёным бархатом шкатулку. — Это тебе, в честь помолвки от нас, от меня, короче, от брата и родителей. Поздравляем.

Арфанг вздрогнул и выдернул шкатулку из его трясущейся руки.

— Ты так ничего и не скажешь о красоте невесты? — с прежней угрозой продолжила давить Марлин.

— Ну, да… — Сириус уже не знал куда девать взгляд. — Джеймсу сказочно повезло, вот!

Выпалив это, он мгновенно ретировался. Девушки опять рассмеялись. Тем временем, отвернувшись от них, Арфанг достал свою волшебную палочку и быстро проверил подарок от Блэков на опасность всеми известными ему заклинаниями. Переведя с облегчением дух, он открыл шкатулку. Девушки в один голос восхищённо ахнули, залюбовавшись сверкающими в золотой оправе рубинами.

…А дальше всё было очень торжественно.

Арфанг Лонгботтом вывел внучку в гостиную, где были родители жениха и невесты, и конечно сам жених, а за столом уже сидела представительница Министерства магии. Она приветливо улыбаясь зачитала короткий текст договора, о том, что Джеймс Поттер, холостяк, выражает своё добровольное согласие считаться женихом Вероники Моул, девицы, которая также выражает своё добровольное согласие считаться его невестой. Подписано в поместье Моул Форест (Стерлинг, Шотландия) 25 августа 1977 года в присутствии родителей жениха и невесты, а также представителя Министерства магии Соединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии. Вероника и Джеймс поставили подписи, министерская колдунья поздравила их, затем под аплодисменты вознесла над свитком свою волшебную палочку. С кончика палочки стекла большая капля красно-золотого воска и застыла печатью на документе. Затем она ещё раз взмахнула палочкой, и один пергамент стал тремя. Скатав свитки, министерская колдунья подала по одному жениху и невесте, забрала третий с собой и дезаппарировала.

Растроганные родители принялись поздравлять, обнимать и целовать всех, жених и невеста, одинаково бледные, с застывшими улыбками принимали поздравления. Потом все вышли в сад. Расставленные домовиками столы вмиг оказались накрытыми — и начался праздничный пир.

…Расходились все уже затемно. Домовики Моулов зажгли в саду на специальной площадке костёр. Рядом с ним встал один из эльфов и с поклонами бросал в пламя лётный порох. Сириус, перед тем как шагнуть в пламя, церемонно поцеловал руку Розалинды и поклонился её родителям, Питер отправился следом за ним. Фрэнк полетел провожать Марлин и Алису. Ремус и Лили улетели в Лондон, где он обязался отправить её до дома на «Ночном Рыцаре». Мариус и Пандора стояли у крыльца, наслаждаясь тишиной и спокойствием, и тихонько разговаривали с Розой и её родителями. Явно нервничающий весь день Миллидор утащил в дом Протеуса и Марсию. У площадки костра остались только родители Джеймса.

Вероника, крепко держась за руку теперь своего официального жениха, подошла к ним проститься.

— Мистер Поттер, — присела она перед его отцом, — миссис Поттер, — также попрощалась она и с матерью. — Спасибо вам за то, что почтили наш дом своим присутствием.

— Праздник был чудесным, дорогая, — тепло улыбнулась ей мать Джеймса и погладила по щеке.

— Можешь называть нас папой и мамой, нам будет приятно, — смахнул слезу с глаза его отец. — Тебе спасибо, наконец-то наш оболтус под присмотром.

— Ну, па-ап, — протянул Джеймс.

— Надо признать, он очень сильно изменился, наверняка под твоим влиянием. До свидания, дочка, а ты, Джеймс, не задерживайся.

И чета Поттеров также отбыла.

Костёр горел ровно, и Вероника с Джеймсом стояли, словно накрытые этим уютным куполом из золотистого мягкого света. Они просто держались за руки и молчали, глядя друг другу в глаза.

— Ну, теперь жених наконец-то может поцеловать невесту? — ласково улыбнулся он. — Веришь-нет, но я с утра об этом думаю. Сам себе удивляюсь.

Она коротко вздохнула, приподнялась на цыпочки и потянулась к нему лицом. Он поцеловал её в губы, потом в лоб и обнял, прижимая к себе. Она слушала биение его сердца, и оно казалось ей самым уютным и родным звуком на свете.

— Ты ещё не передумал жениться на мне? — нарочито безразлично спросила она.

— Ну, пока нет, а что, ты считаешь, уже пора?

— Просто… Ай, ладно. Ты лучше скажи, тебе понравилась Розалинда?

— Розалинда? А кто это?

Она вскинула на него удивлённый взгляд:

— Ты не заметил девушку, от которой не отходил твой друг Сириус?!

— Нет, — пожал он плечами, и от этого короткого слова и его равнодушного тона Веронике стало ещё теплее и спокойнее.

---

1) по-русски "Гав!" а по-английски "Woof!"

Вернуться к тексту

2) Сириус похваляется своими знаниями литературы: поэма La belle dame sans merci написана Аленом Шартье в 15 веке, более известно стихотворение Джона Китса с тем же названием. Переводится как "Безжалостная красавица".

Вернуться к тексту

Седьмой курс Вероники Моул и её друзей должен был стать самым знаменательным для неё. Не только потому, что это был последний курс в Школе Магии и Чародейства, а дальше начиналась новая, взрослая жизнь. Не только потому, что первого сентября 1977 года она входила под своды Большого Зала держа за руку своего любимого жениха, Джеймса Поттера. Его руку украшал красный кожаный браслет с подвеской в виде золотого грифона⁽¹⁾, и он подарил такой же Веронике на помолвку. Этот год должен был стать важным для неё ещё и потому, что она только что оставила в комнате рядом с Большим Залом, вместе с другими будущими первокурсниками Хогвартса, свою сестру Марсию. Девочка отчаянно волновалась, Вероника с подругами едва смогли её успокоить. В знак поддержки она даже отдала сестрёнке свой браслет с грифоном.

За факультетским столом она постаралась сесть на тот край, который был ближе к столу преподавателей, надеясь, что Марсии будет спокойнее, если они будут видеть друг друга. Когда началось Распределение, Вероника волновалась, наверное, сильнее всех первокурсников вместе взятых, включая Марсию. Всё же она обратила внимание, что сестра, хоть и сжимала крепко в кулачке её браслет, но довольно охотно разговаривала с девочкой, которая стояла рядом. «Ох, хорошо, что Марсия, кажется, легче заводит друзей, чем я. Помню, когда ждала Распределение, я вообще не видела никого вокруг, хотя и Фрэнк, и Протеус, как они потом сказали, махали мне руками, — думала она, не отрывая взгляд от сестры. — Как было хорошо, если бы она тоже оказалась с нами в Гриффиндоре!»

Она посмотрела на Джеймса. Он улыбнулся и ободряюще ей кивнул.

«Загадаю: если эта девочка будет распределяться раньше Марсии, то они будут на одном факультете», — подумала она, скрестила пальцы и зажмурилась.

Фамилия девочки оказалась в начале списка, и Шляпа отправила её… в Слизерин. Вероника замерла.

— Моул, Марсия! — чётко произнесла профессор МакГонаголл, продолжая вызывать новичков.

Шляпа думала довольно долго. И прокричала: «Слизерин!»

…Во время ужина Вероника даже не особо замечала, что она ест. Губы её улыбались, но глаза были устремлены в сторону слизеринского стола. Тем не менее, слёзы мешали ей разглядеть сестру среди детей в одинаковых мантиях. По окончанию ужина, Вероника бросилась искать Марсию. Та сама подбежала к ней.

— С тобой всё хорошо, милая? — Вероника присела на корточки.

Марсия всё ещё была бледна, но ответила с улыбкой, вытирая тоненькими пальчиками слёзы с глаз сестры:

— Всё хорошо, сестрица. Не плачь, пожалуйста. Я тоже хотела быть вместе с тобой в Гриффиндоре, но Шляпа сказала, что золотой грифон в моей руке не мой, и Гриффиндор тоже не мой. Слизерин, мне рассказали, тоже хороший факультет, и раз я чистокровная, ко мне будут хорошо относиться. Я уже подружилась с одной девочкой, вон, видишь? — указала она, посмотрев назад. — Та, с красивыми чёрными косами.

Вероника посмотрела и кивнула той девочке. Она в ответ помахала ладошкой. Сразу же Вероника заметила, что в их сторону направился Северус. Она резко встала и притянула сестру спиной к себе.

— Привет, Вероника, — немного напряжённо сказал он. — Поздравляю… с началом последнего курса, — и он быстро взглянул поверх её плеча.

— Привет, Северус. И я тебя поздравляю.

— Значит, твоя сестра всё-таки попала в Слизерин. Что ж, я помню своё обещание.

Он также присел на корточки, оказавшись лицом к лицу с Марсией:

— Привет, младшая мисс Моул. Добро пожаловать в Слизерин. Я Северус Снейп. Я друг твоей сестры. Очень хороший друг. Так что, если тебе понадобится помощь… любая помощь, можешь не стесняться и обратиться ко мне. Договорились?

Девочка серьёзно кивнула:

— Договорились, мистер Снейп. Вероника, я пойду? Там староста уже зовёт первокурсников.

— Конечно, иди, милая. Я буду часто приходить навещать тебя. И ты приходи. Се… Мистер Снейп, — она невольно усмехнулась, — наверняка будет столь любезен и покажет тебе, где расположение факультета Гриффиндор.

Северус встал и потрепал Марсию по голове. Она сердито тряхнула головой, сунула сестре в руку её браслет и убежала.

— Значит, тебя можно ещё кое с чем поздравить, Вероника?

Она кивнула, подняла руку повыше, с вызовом надела браслет и вздёрнула подбородок.

— Добилась, значит, своего, — скривился он и мотнул головой. — Что ж… Как говорится, воздавайте кесарю кесарево. Только не забывай, что помолвка — это не свадьба, а Поттер — это Поттер.

— Ты опять за своё? — сказала она и неодобрительно поджала губы.

— А как иначе? — коротко и сухо рассмеялся он. — Поттер — это Поттер, а Снейп — это Снейп. Раз он не меняется, с чего меняться мне?

— Ты убедишься, Джеймс изменился!

— Да если честно, мне без разницы. Даже если мир вокруг встанет с ног на голову, моё мнение о Поттере не изменится ни на гран⁽²⁾.

И вдруг он шагнул к ней, легко коснулся щекой её щеки и прошептал в ухо: «Между прочим, то, что я сказал тебе тогда, в поезде, тоже остаётся в силе». Мгновенно отступив назад, он развернулся к ней спиной и пошёл не оглядываясь прочь.

* * *

Этот учебный год в Хогвартсе был совсем не похож на предыдущие. Может быть, что-то ощущали и другие ученики, но семикурсники осознавали изменения в полной мере. Учителя буквально на каждом уроке твердили не столько о том, как важно хорошенько подготовиться к выпускным экзаменам ПАУК, сколько о том, что заканчивается спокойное пребывание молодых магов в безопасном Хогвартсе, а дальше — безопасность их и их семей, и даже сама жизнь, будет зависеть только от них самих. Неделя за неделей всё больше мрачнели лица преподавателей, становилось ясно, что их что-то постоянно гнетёт. Только маглорожденные волшебники не догадывались, в чём причина. Остальные же, особенно те, у кого колдуном был только один из родителей, уже всё понимали. Тёмный волшебник, именующий себя Лордом Воландемортом, всё больше набирал силу. Число его последователей, так называемых Упивающихся смертью, судя по тревожным разговорам, тоже росло с каждым днём. И, конечно, идеи и цели Воландеморта в той или иной мере коснулись слуха и умов всех британских волшебников, за исключением разве что малых детей.

…На рождественские каникулы по домам семикурсники не поехали по личной просьбе ректора Дамблдора. Таким образом, в Хогвартсе, посреди рождественского антуража, остались только самые старшие ученики всех факультетов — и преподаватели. Само праздничное пиршество прошло как обычно: весело, безмятежно, в точном соответствии с гимном «на земле мир, и в человеках благоволение». А вот в последующие дни произошло нечто весьма необычное: Дамблдор поочерёдно посетил гостиные Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана и лично обратился к ученикам.

— Леди и джентльмены, — начал он речь в гостиной Гриффиндора, оглядев столпившихся перед ним парней и девушек, которые поглядывали на него слегка встревожено. — Дорогие мои юные маги. Пройдёт совсем немного времени, и вы успешно сдадите выпускные экзамены и покинете стены этого замка, — величественно повёл он рукой, — который почти семь лет был вам вторым домом. Вы покинете своих однокашников и друзей с других факультетов. Смею надеяться, что пламенное гриффиндорское братство по-прежнему будет согревать ваши сердца. Вооружённые полученными знаниями, вступите вы во взрослую жизнь. Вы наверное все уже знаете, как неспокойно стало в нашем магическом мире. Хотите вы того, или не хотите, но вам придётся занять в нём своё место, сообразно с вашей жизненной позицией. Подумайте над этим, молодые маги. Я не призываю вас определить это своё место именно сейчас, — патетично вскинул он руки, — но вы уже взрослые, и наверняка желаете применить ваши знания, впитанные под сводами Хогвартса, во благо всего магического сообщества. Великолепное желание, достойное уважения и всяческих похвал. Но задайте себе вопрос, дорогие мои ученики, что есть это благо? Что есть благо для всех волшебников?

— А разве возможно благо сразу для всех? — негромко сказал Ремус.

— Абсолютно разделяю ваш скепсис, мистер Люпин. Благо для всех одновременно невозможно. Последователи так называемого Тёмного Лорда, да будет вам известно, считают благом для всех уничтожение… Да-да, вы не ослышались, именно уничтожение, а проще говоря, убийство всех маглов и маглорожденных волшебников, а также большей части полукровок. Правда, некоторым из этих, по их мнению, «нежелательных» волшебников, в виде особой милости могут оставить жизнь, но лишь в качестве слуг у чистокровных магов, и вряд ли их положение планируется намного отличающимся от положения домовых эльфов.

Ректор смолк, испытующе оглядывая гриффиндорцев из-под нахмуренных бровей. Кто-то из них также хмурился, кто-то качал головой и перешёптывался с соседями, кто-то был удивлён и растерян, а многие явно напуганы. Некоторые принялись утешать своих маглорожденных друзей, которые просто потеряли дар речи.

— Позволю себе усомниться, дорогие мои, что для всех здесь присутствующих такое, с позволения сказать, «благо» является именно благом.

— Это никакое не благо, — твёрдо сказал Джеймс, — это самое настоящее зло и несправедливость.

— Благодарю вас, мистер Поттер, — кивнул без улыбки Дамблдор. — Такой поддержки я и ожидал от храбрых и справедливых учеников факультета благородного Годрика Гриффиндора. Все ли согласны?

Он опять обвёл внимательным взглядом столпившихся перед ним парней и девушек. По большей части неуверенно, но все кивали.

— Я рад, что не ошибся в вас, дорогие мои. В связи с этим имею честь вам всем кое-что предложить. Не требую ответа сразу, сейчас. Наоборот, я предлагаю хорошенько подумать над моими словами. В противовес последователям Воландеморта, те волшебники, кто категорически не приемлет его идеи и методы, и выступает в поддержку равноправия и справедливости для всех волшебников, невзирая на происхождение, создают некое сообщество для противодействия.

— Что-то вроде ополчения, сэр? — уточнил Джеймс и сжал кулак. Вероника вцепилась в его руку, но он, казалось, даже не заметил этого.

— Пожалуй, можно определить и так, — кивнул Дамблдор.

— А как к этому относится Министерство магии? — с подозрением спросил Питер.

Дамблдор вздохнул.

— Видите ли, мистер Петтигрю… Большинство волшебников в Министерстве магии, похоже, не считает Лорда Воландеморта сколь-либо серьёзной угрозой.

— Следует ли вас понимать так, что Министерство против создания этого сообщества? — продолжил допытываться Питер.

Ректор помолчал, жуя губами.

— У меня есть все основания предполагать, что очень скоро Тёмный Лорд своими действиями кардинально изменит точку зрения тех, кто не видит в нём угрозы. А потому будет совсем немного времени, чтобы организовать настоящий, действенный отпор ему. Я имею в виду, так сказать, официальный отпор. Собственно говоря, те волшебники, которые понимают это, готовятся к противостоянию уже сейчас.

— Сколько времени вы даёте нам на размышление? — спросила Вероника.

— О, сколько вам нужно. Не тороплю ни в коей мере. Время до начала экзаменов ПАУК — в вашем распоряжении.

Он ещё немного помолчал.

— Что ж, дорогие мои, я полагаю, вы уже сейчас хотите начинать серьёзно думать над моими словами. Тогда позвольте мне покинуть вашу, кстати, некогда и мою тоже, гостиную. Было приятно вновь посетить её. На прощание скажу лишь, что те, кто захочет присоединиться к упомянутому мною сообществу, могут подойти к горгулье, которая у моего кабинета, и коснуться своей волшебной палочкой верхнего когтя на её правом крыле. Ах, да, ещё кое-что. Я прошу вас, каждого из вас, не только хорошенько обдумать своё решение, но по возможности принять его самостоятельно. А именно, не обсуждать его с другими учениками, тем более, с вашими друзьями с других факультетов.

Джеймс покосился на Веронику, которая всё ещё держала его за руку, и усмехнулся:

— Особенно с теми, кто учится в Слизерине, профессор?

Дамблдор едва заметно кивнул, но тут же вскинул голову и сказал:

— Я взял на себя труд провести подобную же беседу и на других факультетах, а потому вам не стоит беспокоиться, будут ли остальные факультеты в курсе. Будут. Я просто хочу донести до вас мысль, что каким бы ни было ваше решение, оно должно быть именно вашим, потому что нести за него ответственность придётся именно вам. Я понимаю, вам, таким юным, сейчас очень трудно, почти невозможно, понять меня, но… Грядут очень тяжёлые времена. Тяжёлые, помимо всего прочего, ещё и тем, что одиночество может стать каждому из вас, а особенно тем, кто решится примкнуть к упомянутому мною сообществу, самым лучшим, а то и единственным, другом и спутником.

Он, устало опустив плечи, побрёл к выходу.

— Профессор Дамблдор, — внезапно сказала Лили, — а вы состоите в этом сообществе?

Он чуть помедлил, прежде чем обернуться. Но сказал со своей обычной улыбкой:

— А вы как думаете, мисс Эванс?

Дамблдор ушёл, а в гриффиндорской гостиной по-прежнему царила тишина. Семикурсники были растеряны. А Вероника чувствовала, что её всю трясёт. По одному, по двое ученики бродили по комнате, как потерянные. Потом шестеро друзей встали кружком, плечом к плечу, в «мародёрском» углу.

— Лили! Ремус! — Вероника шёпотом взывала к своим друзьям, её всё больше охватывала паника. — Алиса! Питер! Джеймс! — наконец её взгляд остановился на самом дорогом ей человеке. — Скажите, вы же не станете…

— Лес, — спокойно сказала Лили, глаза которой неестественно блестели. Она крепко держала за руку своего парня, а его лицо было так же неестественно спокойным, словно закаменевшим. — Профессор Дамблдор сказал, что каждый должен сам принять решение.

— Но если он прав, и будет война…

— Он прав, Вероника, — Джеймс вклинился между Питером и Ремусом и обнял друзей за плечи. — И война будет. Без всякого «если».

Теперь Вероника оказалась одна напротив всех пятерых. Её глаза наполнились слезами:

— Да как же вы не понимаете?! Это будет не игра, не война «понарошку»! Не так как вы привыкли, когда «убийца» в конце игры подаёт «убитому» руку, тот встаёт, и они вместе идут пить чай! Сотни волшебников никогда не встанут и не пойдут с друзьями пить чай! Никогда! Поймите же, среди этих сотен, может статься, будете и вы!

Она закрыла лицо руками и разрыдалась, всхлипывая «а я не хочу, не хочу этого!» Джеймс побледнел, он сжал пальцы, вцепляясь в плечи друзей, но не двинулся с места. К подруге бросилась Алиса, обняла её и стала гладить по голове, по плечам.

— Никто не хочет этого, — внезапно сказал Питер. — Но что касается меня, то я пойду туда, куда пойдут мои друзья.

Он решительно закинул руку на плечо Джеймса. Тот посмотрел на него одобрительно, даже с уважением. Тогда Ремус, неожиданно для всех, перешёл и встал с другого бока Питера, и все трое крепко переплели руки на плечах.

— На самом деле, — как всегда негромко и мягко сказал Люпин, — выбор у нас невелик, Вероника. Во-первых, мы можем встать на сторону этого Тёмного Лорда.

Получив в ответ четыре возмущённых взгляда и пятый взгляд с ужасом, он улыбнулся:

— Это я так, для информации. Я уверен в вас, мои друзья, никто так подло не поступит. Моя Лили — маглорожденная. А я — полукровка и… сами знаете, кто. Наша участь предрешена этими «тёмными силами». Во-вторых, мы можем сидеть смирно и не участвовать ни в каких действиях, ни за одну из сторон.

Получив вспыхнувший надеждой взгляд Вероники, он высвободился, шагнул к ней и продолжил, немного повысив голос:

— Пусть другие сражаются со злом и несправедливостью, верно? Пусть умирают другие. А мы спокойненько будем попивать чай за их спинами. Так, да?

Она опустила взгляд и закусила губу, сдерживая слёзы.

— О, если бы здесь был Сириус! Он бы точно смог объяснить тебе, что ни первый путь, ни второй нам, честным волшебникам, не подходит! — зазвенел от отчаяния его голос. — Но я попытаюсь ещё раз. Если мы не встанем на защиту того, во что мы верим, могут победить они, те кто против. С вами, чистокровными, ничего не случится. А что будет со мной и Лили, скажи, Вероника?

Она не выдержала и опять залилась слезами.

— Ремус! — с упрёком сказала Лили и вместе с Алисой обняла её.

— Что «Ремус»?! Что «Ремус»?! — всё-таки он взорвался. — Ей-то нечего бояться, Лили! Это я боюсь! За тебя и за себя. А потому буду драться. Как смогу. Насколько хватит магии и сил. Даже если останусь один — буду драться. Лучше я паду в бою, чем буду смирно сидеть, поджав хвост, и ждать, когда придёт некто и умертвит меня только за то, что моя кровь, по его мнению, какая-то не такая. Умертвит, как паршивую крысу.

Петтигрю побледнел, а Алиса взвизгнула:

— Ремус!!!

Но тот, похоже было, уже закусил удила:

— А, ну да! Есть же шанс спасти нас, правда, Алиса? Дамблдор же сказал, что некоторым «неправильным» волшебникам… Или, что уж стесняться, таких как я и Лили сразу можно называть «недоволшебниками»! Так вот, некоторым «недоволшебникам» в виде особой милости могут оставить жизнь. Кто-нибудь из чистокровных может взять нас к себе слугами! Отличный выход, мисс МакКиннон, не правда ли?! Милосердие как раз в твоём стиле! Лили станет служанкой у тебя, например, или, вон, у Вероники. Ну, а я… А меня кто-нибудь на цепь посадит. Да хоть ты, Питер! Попробуй, скажи, что не мечтал об этом!

Питер, бледный как призрак, хватал ртом воздух, но на последних словах бросился к Ремусу и с размаху ударил его по щеке. Люпин отшатнулся, потемнел глазами и уже схватился за волшебную палочку, но Джеймс заломил ему руки за спину.

— Уймись, Лунатик, — сурово сказал он. — Ты и вправду зашёл слишком далеко. Не узнаю тебя. Всех оскорбил, ещё немного — даже мне бы досталось. А я-то пощёчиной не ограничусь, ты знаешь, старик.

Ремус тяжело дышал, зажмурившись, и по его горящей от удара щеке стекла слеза.

Все молчали. Наконец, Люпин повёл плечами и прохрипел:

— Всё, Джим, пусти. Я в порядке.

— Точно?

— Точнее некуда.

Джеймс разжал захват. Ремус стоял понурившись и потирал запястья. Опять повисло молчание.

— Ты тут наговорил всякого, Ремус, — промолвила Лили. — Больше ничего сказать не хочешь?

Он поднял глаза и обвёл взглядом, полным боли, своих друзей.

— Вероника… Алиса… Простите меня. Я… Я психанул. Всё, что я наговорил вам… Я так не думаю, клянусь чем угодно! Не знаю, что на меня нашло. Это мой страх говорил, не я. Просто я боюсь, Мордред побери. Не столько боюсь умереть, хотя и это тоже, но… Я боюсь вас всех потерять. Я боюсь опять остаться один. Питер, дружище… Прости меня.

Люпин и Петтигрю дружески обнялись, а Поттер, засветившись улыбкой почти как раньше, обнял их обоих.

— Ну, а вы, что, особого приглашения ждёте? — задорно сказал он девушкам. Лили и Алиса, улыбаясь сквозь слёзы, бросились к своим парням. — Ну, а ты, Вероника? Ты с нами?

---

1) Гриффиндор, Gryffindor созвучно французскому Grifоn d’or, золотой грифон

Вернуться к тексту

2) Не трудитесь присылать мне ПБ с исправлением на «грамм». Я знаю, как пишется слово «грамм»))) А гран — это мера веса, применявшаяся в аптекарском деле (и логично предположить, что в зельеварении тоже), которая в Англии составляла 64,8 мг, так что, он намного меньше грамма

Вернуться к тексту

Вероника Моул больше не говорила с друзьями на эту тему. Их решение, за исключением, может быть, Алисиного, было для неё очевидным. К тому же, Дамблдор призвал каждого решать за себя. Но за себя она как раз решить и не могла. Зато она могла занять свой разум более насущными проблемами, а именно подготовкой к экзаменам. «Закопавшись» в книги, Вероника больше ни на что не обращала внимания. Поначалу её подруги пытались заставить её отвлечься от учебников, посидеть-поболтать с ними, да хоть просто пойти погулять, но вскоре поняли, что это бесполезно, и отстали. Походы в Хогсмид проходили без неё, квиддичные матчи — тем более. Она, за исключением времени уроков, сна и еды, постоянно что-то читала. Если не читала, то писала. Со стороны это уже было похоже на одержимость.

До того злополучного Рождества Вероника хотя бы раз в неделю встречалась со своей сестрой, расспрашивала её об учёбе и обо всём остальном, интересовалась вообще, как ей живётся в Слизерине, но после рождественских каникул она позабыла даже про Марсию.

Пасхальные каникулы она вообще как будто не заметила.

Джеймс же к этому времени стал подозревать, что находится под постоянным «конфундусом»: он совершенно перестал понимать, что происходит с его невестой. Сначала он не особенно замечал отсутствие рядом Вероники: ну, учится его девушка, это же хорошо. И она «при деле», и ему не мешает. Конечно, даже он в этом году гораздо больше внимания уделял учёбе, но уж про отдых не забывал точно. Самым лучшим отдыхом для него был, разумеется, квиддич. Капитан команды, зная о возросшей учебной нагрузке на выпускной курс, правда, попытался очень-очень мягко, осторожно предложить Поттеру перейти в запасные игроки, но тот так возмутился, что едва не отлупил капитана его же метлой. Так что и в этом году Джеймс Поттер продолжил блистать на квиддичной площадке. Кроме него, кстати сказать, семикурсников в командах не было, а потому судьба Кубка квиддича этого сезона была всем очевидна. Многие даже ехидничали, зачем вообще заморачиваться и проводить квиддичные матчи? Мол, отдать сразу Кубок Гриффиндору — и дело с концом. Таким образом, хоть Джеймс в глубине души и тревожился, что с помолвкой жизнь его изменится, никаких особых перемен он не почувствовал.

Но перемены, конечно, были. И самая главная — это вступление в то самое сообщество, о котором поведал Дамблдор, «Орден Феникса». Почти сразу после каникул трое Мародёров и Лили Эванс все вместе пошли к горгулье и коснулись волшебными палочками её когтя. Чрезвычайно гордые собой вернулись они в расположение своего факультета. А в ближайшую же субботу, вернувшись из Хогсмида, каждый из них обнаружил под своей подушкой конверт с письмом:

«Дорогой друг! — написано было мелким, с завитушками, почерком ректора. — Поздравляю тебя со вступлением в «Орден Феникса». Это письмо вместе с конвертом исчезнет, как только ты его прочтёшь, поэтому запоминай:

— никому, никогда не говори, что ты состоишь в Ордене. Даже самым близким. Те, кто с тобой вместе в Ордене, знают это — а остальным знать не полагается, для их же спокойствия;

— Глава Ордена — Альбус Дамблдор, и ты обязан подчиняться его приказам, переданным устно лично им, через его Заступника или же кем-либо письменно с его личной подписью;

— ты имеешь право голоса при обсуждении любых вопросов на собрании. Если у тебя возникнут идеи, полезные Ордену — предлагай их. Руководствуйся своей совестью и разумом;

— дисциплина является обязательной для всех. Оповещение о собрании — это также приказ, и ты обязан быть в назначенное время в назначенном месте. О невозможности выполнить приказ сообщить незамедлительно Главе посредством Заступника с объяснением причины;

— неподчинение приказу, несообщение о невозможности выполнения приказа, а также своеволие карается изгнанием из Ордена без права восстановления. При этом ты имеешь право лично объяснить причины проступка на Экстренном собрании Ордена. Если эти причины будут признаны вескими — изгнание может быть заменено временным отстранением от активной деятельности Ордена. Длительность отстранения устанавливает Глава;

— изгнание или же добровольный выход из Ордена необратимы и сопровождаются обязательным исправлением памяти и сдачей Оповестителя.

В конверте ты найдёшь свой личный Оповеститель. Желательно, чтобы этот обсидиановый браслет всегда находился при тебе (рекомендуется носить его на неколдующей руке выше локтя). Надень этот браслет прямо сейчас. Все интересующие тебя вопросы (по поводу браслета или любые другие) ты можешь задать на ближайшем собрании. О времени и месте собрания артефакт оповестит тебя: его нагрев и пульсация означает, что тебе следует поднести браслет к любой отражающей поверхности (например, зеркалу) и прочесть послание. Если ты не можешь немедленно прочесть послание, прижми ладонь к браслету (можно через одежду). Как только будешь готов прочесть — снова прижми ладонь к браслету (не позже, чем через час). Если прошло больше часа, а ты так и не прочитал послание — это будет расценено как знак, что тебе нужна помощь, и к тебе будет направлен ближайший опытный член Ордена.

До встречи. А.П.Б.В.Д.»

Каждый, конечно, тут же нацепил браслет, который сам отрегулировался по обхвату и сидел плотно, но не тесно, а письмо тем временем рассыпалось в пыль и исчезло.

Сигнал о собрании поступил почти сразу: воскресенье, восемь вечера, Астрономическая башня. На собрании были не только четверо гриффиндорцев, но и двое когтевранцев, и двое пуффендуйцев. И конечно же, ни одного слизеринца. Ребята засыпали Дамблдора вопросами, в основном о браслетах. Он рассказал, что при необходимости через браслет можно послать просьбу о помощи, а также придать артефакту вид другого украшения, чем заинтересовались, конечно же, девушки. Из серьёзных вопросов они обсудили необходимость и возможность дополнительных тренировок по типу «Дуэльного Клуба».

Так что, у друзей Вероники жизнь стала ещё насыщеннее. А она всё так же зубрила учебники, словно наказывала себя за то, что не может ни на что решиться. И это та девушка, которую все в Хогвартсе считали решительной и целеустремлённой!

Вероника каждый вечер сидела в гостиной допоздна, пока все уже не уходили спать. Иногда с нею рядом располагался и Джеймс, и тогда они могли подолгу обсуждать что-либо из учебного материала. Но, странное дело, как только он начинал разговор об их дальнейших совместных планах на жизнь (что было раньше вообще немыслимым для Поттера!), она замолкала, брала его руку, тихонько прижимала к своей щеке. И при этом смотрела на него с такой болью и тоской, что он краснел и срывался с места, уходил, злясь на самого себя.

…Время уже перевалило за полночь. Гриффиндорцы, как и все остальные ученики Хогвартса, давно уже спали. Только на одном столе в гостиной среди завалов книг и пергаментов продолжала гореть свеча. Вероника бросила перо, откинулась назад, и потянулась, заведя руки за голову. Она невидяще уставилась на свечу, пока у неё не потекли слёзы. Кто-то осторожно затоптался рядом, но она не обратила внимания.

— Лес, — раздался тихий, робкий голос, — ты плачешь?

Она вздрогнула и сощурилась в темноту:

— Лис… Ты напугала меня. Чего не спишь?

— Да я поговорить с тобой хотела… А ты всё время занята, не хотела тебя отвлекать. Скажешь, почему ты плачешь?

— Ох, а не понятно?

— Не-а. У тебя же всё хорошо. К экзаменам ты выучила уже, наверное, всё так, что знаешь лучше преподавателей. Парень твой глаз с тебя не сводит. Чего ещё желать…

— Вот, значит, как это со стороны кажется, — вздохнула Вероника и вытерла глаза. — Читать-то я читаю, но в голове, веришь-нет, по-прежнему пустота. А насчёт Джеймса — так он как всегда занят своими делами. Думаю, ко мне он подходит только чтобы проверить, живая я ещё или уже нет. А уж если кто со своей девушки глаз не сводит — так это ваши парни, Питер и Ремус. Ты же хочешь о Питере поговорить?

Алиса глубоко вздохнула и села рядом с Вероникой, не глядя на неё, и устремила взгляд на тлеющие в камине угли.

— О Питере, хотя и не только о нём. Рассуди, Лес, как мне следует поступить? Питер пошёл вместе с остальными… ты знаешь, куда. Потом они вернулись довольные донельзя. Теперь он с важным видом шепчется с ними, а чуть я подхожу — все замолкают. И мой парень смотрит на меня, как будто ждёт от меня ответ.

— Какой же ответ он, по-твоему, ждёт?

— Ждёт, когда я соглашусь, — драматически вздохнула Алиса и всхлипнула.

— О Мерлин. Согласишься — на что именно? Уж говори, раз начала, не хочу я из тебя как клещами всё вытаскивать.

— Он сказал, что нам надо пожениться.

— Что?! — Вероника уставилась на Алису. — Я-то думала, речь о том, чтобы ты присоединилась к… ну, к тому сообществу! А он, оказывается, тебя замуж зовёт… Тогда я вообще не понимаю, почему у тебя сомнения. Ты его любишь?

Она кивнула.

— А он любит тебя? Хотя, чтó я спрашиваю, раз он предложение сделал… Тогда в чём дело? Женитесь — и совет вам да любовь.

— Но он сказал, что я тоже должна присоединиться к ним, если я собираюсь за него замуж.

— Вот хитрец! А ты присоединяться не хочешь? Совсем-совсем?

— Да я не знаю… Я вроде и хочу — но боюсь. Я же такая слабая колдунья… Я боюсь, что не будет им от меня толку.

— Да тебе-то что! Присоединившись ты покажешь своему парню свою готовность быть с ним рядом, во всём. Свою любовь докажешь, вот даже как! Ну, а если ты им не нужна будешь, так они сами попросят тебя уйти, только и всего. Там же не ставят клеймо на всю жизнь, я полагаю? Да и потом, не такая уж ты и слабая колдунья. Разве не помнишь, как на последнем уроке тебя МакГонаголл похвалила? А Флитвик вообще тебя почти на каждом уроке в пример ставит.

Алиса зарумянилась:

— Мне просто приятно, когда Питер на меня смотрит с одобрением… Вот вы все считаете его некрасивым, а ты не знаешь, какие у него глаза…

— Да Мерлин с его глазами! Ты извини, конечно, но мне дела нет до его глаз, будь он даже прекрасен, как рыцарь Бедуир. Лишь бы тебе он был хорош.

— Как же он не будет хорош для меня, если он — мой идеальный возлюбленный! — пылко вскричала Алиса.

Вероника смущённо кашлянула, но тут же подхватила:

— А тогда вообще о чём речь? Иди к этой дамблдоровой горгулье и присоединяйся. И живи со своим идеальным Питером в долгом и счастливом браке.

Алиса воодушевлённо вскочила и порывисто обняла Веронику:

— Спасибо! Спасибо, Лес! Я сама бы не решилась! А ты так хорошо мне всё объяснила!

— Ну, вообще-то Дамблдор велел каждому самому решать…

Вероника встала и принялась медленно складывать учебники и сворачивать свитки.

— А я и решила!

Настроение Алисы так и оставалось приподнятым.

— Кстати, а ты? — вдруг спросила она.

— А что — я?

— Ну, Джеймс ведь тоже наверняка хочет…

— О Мерлин, Джеймс много чего хочет. Что именно ты имеешь в виду?

— Так как же, они ведь втроём решили, раз они состоят в этом О… обществе, так надо им поскорее жениться на своих девушках… А то, не приведи Мерлин, что случится…

— Джеймс со мной не говорил об этом, — медленно повернулась к ней Вероника, — но он говорил с тобой?!

— И со мной, и с Лили. Он сказал, что ты его не слышишь, как он ни старался… А давить на тебя он не хочет.

Тут Вероника вспомнила попытки Джеймса поговорить об их дальнейших планах. А ведь верно. Если война точно будет, если Мародёры уже в этом «ополчении», или как там оно ещё называется… Уж кто-кто, а Джеймс отсиживаться в безопасности не будет, к предсказателю не ходи, и полезет в самое пекло. Так что, если кто и сможет его удержать от безрассудных поступков, то только она. И только на правах жены.

Вероника бездумно всё туже сворачивала свиток. Потом она решительно бросила его на стол.

— Значит, и я должна поблагодарить тебя, Алиса. Я тоже должна быть плечом к плечу со своим парнем. Где он — там и я. Получается, я помогла решиться тебе, а ты — мне. Так тому и быть. Завтра, прямо с утра, пойдём к этой мордредовой, точнее, дамблдоровой, горгулье.

…Так три гриффиндорские пары и оказались вместе в Ордене Феникса. Дамблдор был несказанно доволен, что ряды «ополченцев» пополнились, причём не самыми слабыми колдунами.

* * *

До экзаменов оставалось уже совсем немного времени, но Вероника вдруг перестала беспокоиться о том, как их сдаст. Где-то в глубине её рационального разума притаилась ехидная мысль, что ректор сделает всё от него зависящее, чтобы члены Ордена Феникса получили оценки как можно выше. Хотя она и не сообщила об этом друзьям, когда заметила, что они после пасхальных каникул стали всё интенсивнее готовиться к ПАУК. Сама же она, вернув себе спокойствие, вернулась и к прежнему времяпровождению, и опять стала чаще навещать сестру.

Запиской со школьной совой она вызывала Марсию, и они шли погулять во двор, пользуясь установившейся хорошей весенней погодой, которая с каждым днём всё больше напоминала летнюю. Марсия ничуть не жалела, что стала учиться в Хогвартсе, более того, она больше не жалела, что не попала на факультет сестры. Она радостно рассказывала той о своих успехах, спрашивала советы, много говорила о своих однокурсниках, особенно о той девочке с чёрными косами, с которой подружилась. Ну, а Вероника через какое-то время могла думать о своём (собственно, как она всегда и поступала, общаясь со щебетуньей-сестрёнкой), изредка кивая и вставляя в паузах нужные слова: «Очень интересно. Да что ты? Правда? Что ж, неплохо. Ну, а ты что? А дальше? Знания важнее всего. Я бы так не поступила, а ты уже взрослая, так что смотри сама». Получалось вполне осмысленное участие в беседе. Хотя иногда, надо сказать, очень редко, Вероника всё-таки «прокалывалась».

— Что ж, неплохо, — кивнула она в очередной раз.

— Что «неплохо», Ники? — обиженно пискнула Марсия. — Ты совсем меня не слушаешь!

— Ах, прости, милая, я немного задумалась, — покаянная улыбка и поцелуй в лоб успокоили сестру. — Повтори, пожалуйста, что ты сказала.

— Я сказала, что твоему другу, мистеру Снейпу, не обязательно всё время следить за мной.

— О Мерлин, он, что, всё время опекает тебя? Всё время? Я думала, что он просто поможет, если тебе понадобится помощь. Раз, или два.

— Просто он, наверное, думает, что я совсем несмышлёный младенец, он всё время смотрит, что я делаю. Разве что на уроки со мной не ходит.

— Забавно. Не думала, что он такой… ответственный. Но разве он не готовится к выпускным экзаменам?

— Он сказал, что в принципе уже готов. Но всё равно, скажи ему, что у меня теперь есть кое-кто, кто будет помогать и без него.

— Он тебе не нравится.

— Нет, — помотала она головой. — Он некрасивый.

— Вообще-то, внешняя красота не главное. Тем более, для мужчины. Он много знает, умён и даже талантлив. С ним интересно разговаривать.

— Если он такой хороший, почему ты выходишь замуж не за него, а за красивого Джеймса?

— Марсия! — вскрикнула Вероника, чувствуя, что краснеет. — Мисс Моул, вам ещё рановато рассуждать на подобные темы!

— Ничего и не рановато! — надула губки первокурсница. — Мы с девочками каждый вечер перед сном разговариваем об этом.

— О Северусе?!

— Ах, нет, конечно! — засмеялась Марсия. — Вообще, о мальчиках. Кто кому нравится. Я похвалилась, что выйду замуж за Регулуса Блэка, когда вырасту. Кстати, ты не знаешь, почему он больше не учится в Хогвартсе? Я думала, мы будем вместе учиться, раз я поступила на Слизерин.

— Сириус сказал, что Регулуса тоже перевели в Дурмштранг. …Так, погоди, если не Северус, то кто тебе поможет, если понадобится? Ты сказала, что кто-то ещё согласился тебе помогать… Кто?

— Вот, теперь я верю, что ты меня слушаешь, сестрица! — хихикнула Марсия. — Конечно, это невеста нашего Протеуса, мисс Галатея Гринграсс. И брат её тоже, хотя, ему скорее всего будет некогда, потому что он Главный Староста.

— Что ж, я рада, что ты под присмотром таких достойных волшебников.

— Да, только ты сама скажи мистеру Снейпу, чтобы он больше не следил за мной, ладно?

— Хорошо, при случае скажу.

— А вот и случай: вон он сам сюда идёт. Наверняка под каждый стол в гостиной заглянул, пока меня искал…

Она соскочила со скамейки и побежала в Замок.

— Привет, мистер Снейп, — светски присела она на бегу и помчалась дальше: — Пока, мистер Снейп!

Он остановился перед Вероникой, покачиваясь с носков на пятки.

— «Привет, мистер Снейп, пока, мистер Снейп». Бойкая у тебя сестра. Совсем не твой характер.

— Ты ещё упомяни, что она и внешне не как я, — сказала Вероника и поджала губы.

Он скользнул по её лицу быстрым взглядом и опять уставился куда-то в сторону.

— Ну, не буду упоминать. Я, как ты знаешь, не сужу людей по внешности. В отличие от многих, — он замолчал. Потом спросил безразлично, поняв, что пауза затягивается: — Как дела?

— Нормально, — так же безразлично отозвалась она. — А у тебя?

— У меня тоже. Экзамены хорошо сдашь?

— Не знаю. Как получится. Постараюсь. А ты? На красный диплом?

— Не знаю, — и он усмехнулся: — Как получится. Постараюсь. Хотя, мне не для кого стараться. Кроме себя самого.

— Марсия просила тебе сказать, чтобы ты… больше не следил так пристально за ней. А ты следишь? Почему?

— Я вроде как… ответственный за неё.

— С чего бы. Я думала, ты просто поможешь ей, если понадобится. Если она попросит. Но совсем не обязательно следить за ней постоянно. Она самостоятельный человечек. Во всяком случае, пусть учится быть самостоятельной.

Он хмыкнул:

— В переводе это значит: отстань от неё, Северус. Так?

Она дёрнула плечом:

— Ну, считай, что так, если тебе так понятнее.

— Хорошо. Как скажешь, — он опять помолчал. Качаться перестал, зато обхватил себя за локти. — Я могу спросить кое-что?

— Конечно.

— Дамблдор у вас был на тех каникулах?

Она вздрогнула и испытующе посмотрела на него:

— Был. Почему ты спрашиваешь?

— Значит, он у всех был. Кроме Слизерина. Знать бы почему. Не скажешь?

Чуть помолчав, Вероника осторожно сказала:

— Он говорил о грядущей войне. И нашей ответственности.

— Ха, значит, он думает, что к Слизерину война и ответственность отношения не имеет?

— Я не знаю, что думает Дамблдор. Но, возможно, — она остро взглянула на него, — он считает, что слизеринцы разделяют взгляды Воландеморта, то есть у них уже есть своя ответственность. Могу теперь я спросить кое о чём?

— Конечно, — пожал он плечами.

— А ты ответишь правду? Или скажешь то, что я хочу, по-твоему, услышать?

— Хм, а как ты проверишь? Можешь дать мне правдиум, если у тебя в кармане завалялся.

— Ты же прекрасно знаешь, что не завалялся.

— А как тогда ты можешь быть уверена, что мой ответ, каким бы он ни был, правдивый?

— Пообещай.

— Хорошо. Обещаю сказать правду.

— Ты… вступил в Упивающиеся Смертью?

Северус вздрогнул, он явно ожидал не этот вопрос.

— Нет, — резко сказал он. Не дожидаясь её следующих слов, он порывисто задрал рукав мантии, оголив бледную жилистую руку: — Вот, смотри. Метки нет.

— Но ты же собирался? — растерянно вымолвила она.

— Собирался, — хмуро кивнул он, опустил рукав и опять сцепил руки. — Переубедил кое-кто. Точнее, кое-кто недоубедил.

— Но тогда… может быть, ты… Захочешь присоединиться к тем, кто против Воландеморта?

Он испытующе глянул на неё. Веронике показалось, что он хочет прочесть её мысли. Она поёжилась, он отвёл взгляд.

— За этим приходил Дамблдор? Вербовал, значит? Поттер, конечно, в первых рядах завербовался?

— Я…

Он махнул рукой, прерывая её:

— Да чтó я спрашиваю! Конечно, да. Больше ведь некому со «злом» бороться, кроме «героического» Поттера! Но вот что я скажу, Вероника: как бы я ни относился к предстоящей войне и к идеям сторон, которые в ней будут участвовать, я с Поттером на одном поле даже…

И он внезапно раскашлялся, покраснев под её удивлённым взглядом.

— Короче, я не буду в тех рядах, где Поттер. И, между прочим, я уверен, что и он скажет то же самое обо мне. И ровно в таких же словах, которые я не сказал, щадя твой чувствительный слух чистокровной барышни.

— Но ты не сможешь сохранять нейтралитет!

— Это ещё почему? — выгнул он бровь.

— Ты талантливый зельевар. Все это знают. После окончания Хогвартса ты наверняка собираешься именно этим заниматься, зарабатывая себе на хлеб.

— Ну, поскольку, как ты говоришь, все признают мой талант в зельеварении, — усмехнулся Снейп, — то не только на хлеб, а ещё и на маслице. А то и на икорку сверху. Русскую, чёрную. И что?

— Вот и представь: придёт к тебе кто-то из УпСов, закажет зелье, ингредиенты какие нужно принесёт… Чтó ты будешь делать?

— Ясно что: сварю в лучшем виде. И запрошу соответствующую цену. Что не так?

— А потом к тебе придёт… Ну, скажем, я приду. И тоже закажу зелье. И что ты будешь делать?

— Сварю, конечно. Опять в лучшем виде. Для тебя, может, даже бесплатно. К чему эти вопросы?

— То есть, тебе не важно, что твои зелья могут использовать на войне как с одной, так и с другой стороны?!

Северус обошёл её, плюхнулся на скамейку, закинул ногу на ногу и сказал:

— А почему это должно быть моей проблемой?

Она заморгала, изумлённо глядя на него.

— А чего ты удивляешься? Не ожидала, что я такой вот, якобы, беспринципный? А я всего лишь хочу быть беспристрастным. Нейтральным. Как Олливандер. Ты же не станешь упрекать его, что он делает и продаёт волшебные палочки и сторонникам, и противникам Воландеморта. Хотя, палочки-то не зелья, они, на минуточку, в бою используются. Но ведь дело не в том, кто эту палочку изготовил, а в том, кто её держит и с какой целью взмахивает. Так и с зельями. Поэтому я-то могу себе позволить оставаться нейтральным, мои зелья будут нужны всем и всегда.

Северус порывисто встал, шагнул к Веронике и вдруг притянул её к себе за руки.

— Я же вижу, ты тоже хочешь оставаться нейтральной. Но у тебя не получится. Не того парня ты…

— …Мордред! — вдруг рявкнул он, глянув ей за плечо, и разжал руки. — Точнее, Поттер. Как всегда, некстати.

Вероника мгновенно обернулась: к ним действительно спешил Джеймс, и выражение на его лице было совсем не дружелюбным.

— Вероника! — резко сказал он, хватая её за плечо. — Иди в Замок!

— Джеймс, послушай…

— Я не хочу слушать тебя, я знаю всё, что ты скажешь. Поэтому просто уйди, а я послушаю, что скажет он.

— Ты не будешь размахивать палочкой?

— Не буду, — сказал Джеймс, вонзая гневный взгляд в Северуса. Тот криво улыбался:

— Обожаю смотреть на семейные сцены.

— Ну, ещё бы! Тебе только смотреть и остаётся. Своей-то семьи у тебя нет, и не будет!

Снейп сжал зубы и с силой выдохнул. Вероника вырвала свою руку:

— Джеймс!

— А что, я неправду сказал?

— Отдай мне свою палочку.

— Да пожалуйста, — растягивая слова, сказал он, снял пояс с палочкой в чехле и не глядя сунул в руку Веронике.

— Северус! Мне уйти? — посмотрела она на него.

— Что ж, выполняй приказ своего будущего мужа. Привыкай быть покорной женой.

Они с Поттером сверлили друг друга взглядами и не смотрели на Веронику.

— Ты дашь мне свою палочку?

— А я не взял её, — развёл он руки в стороны, показывая пустые ладони. — Я ж поговорить шёл, а не сражаться!

Девушка направилась в Замок, а парни одинаково хмурясь смотрели ей вслед, пока она не скрылась за дверями.

— Ну? — обвиняющим тоном сказал Джеймс и воззрился на Северуса. — Давай, говори. Почему я опять застаю тебя возле моей невесты. Почему ты смеешь хватать её за руки. Я готов выслушать твои объяснения.

— Так-таки готов? Ну, ещё бы: палочки-то у тебя нет. А как у тебя с беспалочковой магией?

Заметив скользнувшую по лицу Поттера тревогу, Снейп ухмыльнулся, отвернулся от него, прошёл к скамейке и вальяжно уселся, закинув ногу на ногу.

— Да почему же ты всё ещё меня не любишь-то, Поттер? — внезапно спросил он и осклабился. — Может, накапать в твой кубок Амортенцию за ужином, да ненароком прикоснуться, а? Вот будет всем потеха, когда ты будешь за мной бегать с влюблёнными глазками.

— Только попробуй. Эффект пропадёт — и я тебя убью, — прорычал тот.

— Да даже если и так! — издевательски рассмеялся Северус. — Хотя у тебя всё равно кишка тонка. Но чтó ты будешь делать со всеми теми, кто увидит эту шедевральную картину и станет свидетелем твоего позора, а? Они же при виде тебя с неделю будут ржать, аки лошади. Тоже всех поубиваешь?

Налюбовавшись на покрасневшее от ярости лицо Джеймса, он протянул:

— Расслабься, Поттер. Не буду я на тебя тратить свои зелья. Но, всё равно, ты за столом-то в Большом Зале поосторожнее будь. Мало ли, вдруг я передумаю? А я ведь не только Амортенцию варить умею. Ещё бывают такие яды… Без вкуса и запаха, мгновенно растворяются хоть в еде, хоть в питье… И эффект наступает через час-другой. Представь-ка: летишь, значит, ты на своей метле — и вдруг на высоте футов эдак в шестьдесят у тебя судорогой руки-ноги свело. Как думаешь, в той лепёшке, что от тебя останется, станут ли искать мой яд?

— Ты не сделаешь этого, Снейп.

— Во имя всей магии! — всплеснул он руками. — Чтó я слышу?! Не иначе, как конец света близок: Поттер всё-таки выучил мою фамилию! Это почему же я не убью тебя, Поттер?

— Ты мне обязан жизнью. Или забыл?

— Ах, да. Ваша мародёрская тупая шуточка двухлетней давности. Ладно, признаю, я не могу причинить тебе смерть напрямую. Так ведь зелья-то разные бывают, Поттер. Если, например, от моего зелья у тебя закружится голова, пока ты мирно почиваешь в постельке — разве ты от этого умрёшь? А если голова закружится во время квиддичного матча? Да на большой высоте? Ты наверняка погибнешь, грохнувшись оземь, но ведь я буду ни при чем, не так ли? Человек с мозгами, который умеет ими пользоваться, как я, сможет найти ещё массу вариантов, как избавить другого человека от бренного существования — и не стать непосредственным убийцей. А потому ступай-ка своей дорогой, Поттер, и молись, если умеешь, чтобы я забыл о твоём существовании до окончания учебного года. Не попадайся больше мне на пути, ты понял?! И даже не смотри в мою сторону. Не то, клянусь волшебной палочкой Мерлина, я забуду, что не хотел тратить на тебя свои зелья.

— Ты угрожаешь мне?

— Ничуть! — вскинул руки Северус. — Я просто рассуждаю вслух, Поттер. Просто рассуждаю.

— Есть и ещё причина, по которой ты мне ничего не сделаешь.

— Да ладно?! Интересно послушать. Давай, излагай.

— Вероника. Ты не сможешь причинить ей боль.

Джеймс торжествующе подбоченился. Лицо Северуса на мгновение вытянулось, глаза распахнулись, могло даже показаться, в них что-то полыхнуло. Через секунду он вдруг закрыл лицо ладонями и согнулся. Плечи его дрогнули. Джеймс смотрел на него, не понимая, что произошло.

А Северус внезапно распрямился, резко раскинув руки, и залился злобным смехом. Потом он вытер глаза и заявил:

— Я не предсказатель, конечно, но тебе, Поттер, я предскажу кое-что. Причину твоей смерти, в конце концов.

— Да? И что же это? Старость?

— Самоуверенность. Твоя безграничная архи-самоуверенность. Когда-нибудь она тебя погубит.

— Это ты к чему сейчас?

— Да к тому, что ты на пустом месте, без малейших доказательств, делаешь выводы, а потом свято в них веришь. С чего, например, ты взял, что мне небезразличны чувства Вероники? Ты сказал, что я не стану вредить тебе, потому что не хочу, чтобы ей было больно. Да, конечно, я знаю, что она тебя любит. А ктó в Хогвартсе этого не знает? Да, я предполагаю, что она будет расстроена, если с тобой случится что-то плохое. Но откуда ты взял, что мне есть дело до того, расстроена она или рада? Можешь спросить у неё самой: мы сто раз обсуждали её любовь к тебе, но ни разу, слышишь, Поттер? ни разу она не слышала, чтобы я сказал, что люблю её.

— Но ты же встречался с ней!

— И чтó с того? Она всегда любила только тебя. А я… А у меня были свои причины. Можешь считать, что я помогал ей. Можешь даже думать, что из жалости.

— Тогда какого гремлина ты сейчас делаешь возле неё, стоит мне только отвернуться?

— А почему бы мне не поговорить с ней? Я даже с тобой, как видишь, могу разговаривать, хотя с ней мне беседовать гораздо приятнее, ибо у неё мозгов поболее будет.

Дамблдор, к сожалению, не ошибся. Воландеморт, как только привлёк достаточное число волшебников на свою сторону, начал войну. По всей стране одновременно в магловских городах и деревнях, расположенных поблизости от поселений волшебников, словно ниоткуда появлялись люди в длинных чёрных плащах с капюшонами, а их лица закрывали чёрные с серебром маски. По двое-трое или целыми толпами ходили они по ночным улицам, у каждого в руке была небольшая палочка, на конце которой горел большой или маленький огонёк. Бесшумно, или с дикими криками входили они в дома, никакие замки их не останавливали. Несколько разноцветных вспышек, странные слова громкими голосами — и вот люди в масках выходят и исчезают, словно растворяясь в ночной темноте, а в доме, который они только что покинули, вспыхивает огонь, разгораясь сразу с неукротимой яростью. Перепуганные соседи пытаются тушить пожар, но вода, кажется, не гасит пламя, а ещё больше разжигает. Пожарные команды обычно приезжали уже к тлеющим головёшкам, но если успевали потушить — то внутри дома находили тела людей. Целые семьи могли лежать мёртвыми, со страшными, невиданными ранами, нанесёнными каким-то неизвестным оружием, или вообще без каких-либо повреждений, лишь с ужасом на лице. В живых не оставляли ни стариков, ни женщин, ни детей. Телефоны полиции и пожарных буквально раскалялись от криков о помощи, но ни спасти людей, ни поймать преступников не удавалось. Даже следов от них не было, словно жестокие убийцы прилетали по воздуху и так же улетали. Каждую ночь Британия как будто затаивалась, со страхом ожидая, где опять появятся жуткие убийцы в плащах и масках. И они появлялись каждую ночь, то в одном городе, то в другом, и сеяли разрушения, огонь и смерть.

В магических поселениях, скрытых от взглядов маглов, ужас царил ещё больший. Ни одна семья, провожая поутру кого-то из дома, не была уверена, что вечером тот вернётся невредимым. Ни один колдун, возвращаясь домой, не знал, найдёт ли свою семью в живых. Всего через пару дней после начала войны, которая впоследствии получила название Первой магической, над домом, куда ворвались убийцы, стала появляться жуткая светящаяся мертвенно-зелёная метка: оскаленный череп со змеёй изо рта. И видя эту метку, мерцающую в небе над своим домом, волшебники зачастую падали наземь, сражённые не заклинанием, а горем.

Замученные страхом волшебники стали бояться даже называть имя того, кто возглавлял этих убийц. Большинство магов, за очень редким исключением, уже не могли заставить себя произнести вслух «Лорд Воландеморт», более того, многие впадали в панику, даже если просто слышали это имя. Его именовали теперь «Тот-кого-нельзя-называть» или, попроще, «Сами-знаете-кто».

Но тем не менее, были колдуны, которые нашли в себе силу и мужество вступить в бой с этими убийцами, Упивающимися Смертью. Сначала это был лишь Орден Феникса, возглавляемый ректором Хогвартса Альбусом Дамблдором. Затем, когда Министерство магии перестало прятать голову в песок и делать вид, что Упивающиеся Смертью — всего лишь кучка неорганизованных хулиганов, нападающих исключительно на маглов, вместе с Орденом стали действовать и ОМОН (отряды магов особого назначения), и Аврорат.

Спустя примерно полгода британские волшебники притерпелись и как могли продолжали жить обычной жизнью. Налёты УпСов перестали быть столь частыми и наглыми, успокоились даже маглы, считая, что кошмарные убийцы в плащах и масках, выскользнув на время из ада, вернулись обратно. Беспричинные взрывы, пожары, катастрофы, даже стихийные бедствия, которые происходили по-прежнему и даже с большей частотой, никто и не думал связывать с теми убийцами, а между тем, учиняли всё это именно они, Упивающиеся Смертью.

Орден Феникса разросся настолько, что можно было устраивать патрулирование во всех местах, где жили волшебники, а Оповещатели были усовершенствованы так, что любой член Ордена мог почти мгновенно вызвать к себе подмогу, всего лишь прикоснувшись к браслету волшебной палочкой. Война к тому времени свелась к стычкам отрядов Тёмных и Светлых магов. Силы были примерно равны, и никто не имел численного перевеса.

Молодые волшебники, только что окончившие Хогвартс, вступили во взрослую жизнь. Те, кто стал членами Ордена Феникса, регулярно посещали собрания, и им приходилось прилагать немало сил и фантазии, чтобы их семьи ничего не заподозрили. Многим пришлось также участвовать и в стычках с УпСами, а некоторым даже сражаться в первых рядах. Веронике пришлось тоже, плечом к плечу с Джеймсом и остальными её друзьями. Единственное, что её радовало (если в таких ситуациях что-либо вообще могло радовать), это то, что им никогда не попадались однокашники со Слизерина. По крайней мере, она никого не узнала под масками…

…Весной 1979 года в поместье Моул Форест был устроен грандиозный праздник. Весь остров целиком был скрыт под защитой всех известных чар не столько от нападения, сколько от неприглашённых гостей. На этом настояли Джеймс и Сириус, каждый по своим соображениям. Самые близкие родственники и друзья восьми молодых волшебников, уже уставшие от страха за собственную жизнь и жизнь своих близких, отчаянно радовались каждой минуте этого праздника: четыре свадьбы, шутка ли!

А потом последовали ожесточённые споры, где отныне жить новобрачным.

Поттеры-старшие, как и обещали, подарили сыну дом в Годриковой Лощине, пожалуй, единственном месте во всей Британии, где волшебники жили в относительной безопасности. Но Моулы-старшие категорически воспротивились переезду дочери и в самый короткий срок, буквально за неделю, выстроили хорошенький двухэтажный коттедж чуть поодаль от своего дома, ближе к озеру. Джеймс, который к тому времени уже стал казаться всем, да и себе самому, больше Моулом, чем Поттером, был доволен: он очень полюбил Лох-Ломонд. Родители Джеймса весьма огорчились, но Сириус, который уже несколько месяцев как ушёл из родительского дома и жил у Поттеров как второй сын, попросил их позволения жить в Годриковой Лощине вместе с Розалиндой. Тогда стал возражать Альфард Блэк, дядя Сириуса, единственный из всех многочисленных Блэков, кому Сириус разрешил присутствовать на собственной свадьбе. Он уже завещал все свои средства племяннику, а сейчас хотел, чтобы Сириус с женой жили у него. Родители Розалинды предложили было всем молодым переехать во Францию, но Сириус твёрдо заявил, что не оставит свою родину в опасности⁽¹⁾. Насчёт Питера и Алисы никаких споров не было: миссис Петтигрю не вынесла ужаса начавшейся войны и скончалась осенью в тот год, когда её сын закончил Хогвартс, едва успев познакомиться с его невестой. Так что, Питеру и Алисе было вполне комфортно в его доме.

Пока старшие маги спорили, Вероника заметила, как переглядываются Ремус и Лили, они явно чувствовали себя неловко. Сейчас Ремус не мог привести супругу в дом своего отца: дом стоял в таком районе, который очень часто подвергался нападениям УпСов. О том, чтобы ему, оборотню, жить в магловском Коукворте, в доме Эвансов, тоже не могло быть и речи. Первой её мыслью было, разумеется, предложить Люпинам остаться в Моул Форест. Но поразмыслив, она отказалась от этого: тогда её семье очень быстро стало бы известно о «пушистой проблеме» Ремуса, а за реакцию своей маменьки на этакий «сюрприз» она ручаться не могла. Она передёрнулась, а потом тихонько встала, погладила по плечу мужа, скользнула к выходу из гостиной и по пути подала знак Сириусу следовать за ней. Заинтригованный Блэк, конечно, тут же выскочил следом. Вероника принялась объяснять ему свою идею.

Вернувшись в гостиную, Вероника таинственно улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Джеймса и кивнула на Сириуса. Тот едва не парил над полом от собственной важности.

— Леди и джентльмены, — начал он вещать, — меня осенила гениальная идея…

Вероника с улыбкой вздохнула, возведя глаза кверху: «Сириус в своём репертуаре!»

— …Кстати сказать, все мои идеи гениальные, это я так, вдруг кто забыл.

Волшебники прекратили спорить и с улыбками, заинтересованно посмотрели на него.

— Ни для кого из присутствующих не секрет, что мы, все четыре пары, которые сочетались узами брака в этот благословенный день, связаны ещё и узами дружбы. И просто мечтаем, чтобы жить по соседству. Но так распорядилась судьба…

— Короче, Цицерон! — рассмеялся Джеймс, и следом все остальные.

Сириус также заулыбался, но пафоса в его речи не уменьшилось.

— Так вот, моя гениальная идея состоит в том, чтобы ты, Ремус, и ты, Питер, продали свои «родовые гнёзда», ты, дядя Альфард, добавишь немного денег — и рядом с домом Поттеров в Годриковой Лощине мы покупаем, ну или строим, ещё два домика. А впоследствии, когда Джиму надоест нежиться на этом озере на тёщиных блинах, — и он низко поклонился Пандоре, — со всем уважением, мадам, ваши блины бесподобны, будет и четвёртый. Так будет основан Квартал Мародёров. Только, умоляю, не озвучивайте это название посторонним, нас могут неправильно понять, — закончил он со смехом.

Идея всем понравилась.

Как бы хорошо ни жилось молодой чете Поттеров на острове, под крылышком у родителей Вероники, не прошло и пяти месяцев, как они всё-таки переселились в Годрикову Лощину к остальным своим друзьям. А коттедж на берегу заняла другая молодая семья, Протеус и Галатея Моулы.

…Конечно, четыре пары друзей, живя по соседству, продолжали тесно и дружески общаться. Они так и оставались уверенными, что друзья поддержат их, всегда и во всём. Особенно эта уверенность необходима была девушкам, когда их мужья отправлялись на задания Ордена. Тогда они собирались вместе у кого-то и разговаривали, разговаривали о всяких пустяках, пытаясь отвлечься от беспокойства. Когда по какой-то причине Вероника не могла отвлечь себя беседой с подругами, она спускалась небольшую лабораторию в подвале своего дома и перебирала зелья на полках. Если чего-то в её запасах по её мнению не хватало, то она надевала рабочую мантию и начинала готовить. Основные, самые часто используемые зелья лечения разных травм она давно научилась варить сама, поскольку они не были чересчур сложными в приготовлении. Про такие зелья она сама себе говорила с усмешкой: «Это не труднее Амортенции». Но если вдруг надо было добыть зелье более сложное, она знала, к кому обратиться. Нет, не к Северусу Снейпу, точнее, не к нему одному.

* * *

По окончанию учёбы Северус Снейп действительно занялся тем, что у него лучше всего получалось: стал варить зелья. Поначалу он считал, что с лёгкостью сможет зарабатывать своим талантом себе на безбедную жизнь, более того, никто из тех, кто его знал, тоже в этом не сомневался. Поэтому для него весьма неожиданным оказалось, что недостаточно сварить зелье, даже самое трудное и ценное. Нужно ещё найти того, кто это зелье купит. Самым простым способом было попытаться всучить свой товар прохожим в Хогсмиде, на Диагон-аллее, либо ещё где-нибудь в местах скопления волшебников. Но поразмыслив, Северус понял, что такой способ не для него. Ещё один вариант найти покупателей был сдавать свои зелья в существующие аптекарские лавки. И он даже попытался это проделать. Но за товар от неизвестного зельевара, молодого, только-только со школьной скамьи — это ведь только в Хогвартсе все знали о таланте Снейпа, — да ещё и столь непрезентабельной внешности, много не давали, едва хватало покрыть расходы на ингредиенты. Так что, ни о какой безбедной жизни пока речи не шло, и Северус всерьёз рассматривал даже предложение Дамблдора вернуться в Хогвартс преподавателем. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Точнее, два несчастья.

Первым случилось довольно относительное для Снейпа несчастье: скончался его папаша. Таким образом, дом в Коукворте, в тупике Прядильщиков, стал его собственностью. Воспоминания, связанные с родным домом, не были для него слишком радостными, поэтому Северус долго не раздумывал. Он забрал оттуда то немногое, что представляло для него хоть какую-то ценность, как мог отремонтировал его магией, навёл иллюзии — и продал первому же покупателю-маглу. Как только новоиспечённый домовладелец скрылся внутри, Северус быстрым шагом направился прочь, шагнул на ветхий мостик, усилием воли сдержал порыв обернуться и в последний раз бросить взгляд на дом Эвансов. Волшебник дезаппарировал, покидая навсегда своё прошлое в магловском мире.

На несколько дней он снял комнату в самом недорогом постоялом дворе «Драконий Зуб» в Лондоне, как раз неподалёку от перекрёстка между Диагон- и Дагон-аллеями. Публика здесь ошивалась весьма специфическая, но никто надолго не задерживался и к посторонним с лишними расспросами не лез. Пока он лежал целыми днями на скрипучей продавленной кровати, которая, кстати сказать, казалась ему королевским ложем по сравнению с его лежанкой в родном доме, хотя и не дотягивала до хогвартской, и размышлял, как лучше распорядиться полученными деньгами, произошло и второе несчастье.

Оно не имело отношения к самому Северусу Снейпу, зато имело отношение к кое-кому из его знакомых. Точнее, к Веронике. Всего пара месяцев прошла со дня окончания учёбы, и семью Моулов охватила тревога: тяжело заболел их обожаемый дедушка. Сначала волшебники полагали, что справятся с недугом самостоятельно, тем более что Арфанг категорически противился отправке в Мунго. Приглашали всех знакомых целителей, те обследовали его всеми мыслимыми и немыслимыми способами, но потом лишь разводили руками. Больному становилось всё хуже, и всё-таки пришлось, несмотря на его протесты, перенести его в лечебницу для колдунов в Лондоне. После полного магомедицинского обследования целители, отводя глаза, сообщили встревоженной семье, что ему может помочь лишь крайне редкое и сложное зелье. Пока Мариус утешал плачущую жену в коридоре лечебницы, их старшие дети с посерьёзневшими лицами стали совещаться, что можно сделать.

— Я конечно не возьмусь его готовить, — вздохнула, размышляя вслух, Вероника. — А ты, Протеус? У тебя всегда было неплохо с Зельеварением.

Она протянула брату листок с рецептом.

— Нет, нет, — замотал тот головой. — Единственное, что я смогу, это добыть нужные ингредиенты.

— Почему не сможешь сварить? — нахмурился Миллидор. — Дед так много для тебя сделал…

— Так вот именно потому и не смогу. У меня руки дрожать будут. Свари ты, для тебя дед сделал не меньше.

— Нашли время спорить, — прикрикнула шёпотом, бросив взгляд на родителей, Вероника. — Наш дедушка для всех нас сделал очень много, и мы все ему обязаны. Кто-то счастьем, а кто-то и жизнью, — она не удержалась и покосилась на Протеуса.

Молодые волшебники расстроено замолчали. Вероника напряженно что-то обдумывала, постукивая ногой по полу.

— Ну, значит, так, — решилась она. — Протеус, ты разыщи все ингредиенты. Возьми копию рецепта — и срочно действуй. Миллидор, подготовь домашнюю лабораторию, проверь всё, что необходимо: инструменты, котелки, ну, сам знаешь.

— А ты?

— А я… А я найду зельевара. Такого, кто всё-таки сварит это зелье.

— Точно! — обрадовано вскрикнул Протеус. — Твой приятель со Слизерина! Как там его?.. Снейп!

— Вот именно, — сказала она с какой-то странной интонацией.

— А ты знаешь, где он?

— Понятия не имею, но придётся найти. В связи с этим, дорогие мои братья, как хотите, но вы должны, если нужно будет, «прикрыть» меня перед Джеймсом.

— Что значит «прикрыть»? — повысил голос Миллидор. — Речь идёт о здоровье, даже жизни, нашего дедушки! Твой Джим, что, совсем без мозгов и без сердца впридачу, если не поймёт, что ты не из пустой прихоти хочешь найти этого Снейпа?

Она вздохнула и сказала нехотя:

— Я хотела бы быть уверенной, что он поймёт правильно. Но если речь идёт о Северусе — боюсь, его реакция может быть непредсказуемой.

— Да уж, высокие у вас отношения, ничего не скажешь, — проворчал Миллидор.

На самом деле, найти Снейпа Вероника смогла легко, всего лишь отправив ему письмо с совой. И через несколько часов Мистер Ломонд вернулся с краткой запиской: «Живу в «Драконьем зубе». Камин работает». Вероника недолго колебалась.

…Она сидела за маленьким столом в полутёмном помещении таверны. Ей не было необходимости долго смотреть по сторонам: с первого же взгляда было понятно, что это не самое подходящее место для приличных барышень. Но это не имело значения. В отличие от парня напротив.

— И давно ты тут живёшь, Северус?

— Что, не нравится? — криво усмехнулся тот.

Снейп ещё больше похудел, осунулся, горбатый нос, казалось, ещё сильнее загнулся крючком. Тем не менее, длинные волосы, относительно чистые, были собраны в аккуратный хвост, а глаза блестели как у лихорадочного. Вероника не могла понять, это от радости встречи с ней или у него просто какие-то вдохновляющие планы.

— Мне тоже не нравится, — продолжил он, — но надо же где-то жить.

— А твой дом?

— Ты имеешь в виду дом моего папаши-магла? — дёрнул плечом Снейп. — Я его продал. Как только папаша помер. В Коукворте мне больше делать нечего.

— И какие у тебя дальнейшие планы?

— Пока не знаю, — сказал он с показной беспечностью. — Хочешь мне что-то предложить? Не думаю, что ты примчалась сюда только ради сомнительного удовольствия побывать в столь экзотическом для тебя месте.

— Мне нужна твоя помощь, — выдохнула она с отчаянием.

— Почему-то я не удивлён… Ладно, что у тебя?

— Вот это, — Вероника протянула ему рецепт.

Пока Северус читал, ироническая усмешка медленно исчезала с его губ.

— Знаешь, как это снадобье называется в народе? «Последняя Надежда». Если оно не поможет больному — это значит, не поможет уже ничего.

Он чуть помолчал и спросил, едва заметно дрогнув голосом:

— Это же не для тебя?

— Нет, — помотала она головой, опустив взгляд, — для моего дедушки.

Он опять замолчал.

— Так ты сможешь его приготовить? — не вытерпела она.

— Во всей Британии его могут приготовить считаные колдуны. И за работу возьмут… Заметь: только за работу, не считая ингредиентов, не меньше тысячи галлеонов. У тебя есть тысяча галлеонов?

Вероника глянула на него с испугом и помотала головой. Он уставился ей в лицо. Она ничего не могла прочесть в его глазах.

— Ладно, — наконец сказал он ровным тоном. — Я сделаю это зелье. Об оплате поговорим потом. Тут довольно большой список компонентов…

— Об этом не беспокойся. Всё есть, или вот-вот будет.

— Хорошо. Лаборатория?

— Тоже. Готова.

— Неужели в Хогвартсе? — усмехнулся Снейп.

— Нет, — Вероника шутку не поддержала, — у меня дома.

— Во как… Ты чистокровная. Твои родители не будут против присутствия в их, — он подчеркнул, — доме полукровки?

— Ни Моулы, ни Лонгботтомы никогда не были шовинистами по отношению к не чистокровным! — сердито воскликнула Вероника.

— Вот и хорошо, — спокойно отозвался он. — Я просто уточнил. Теперь ещё вот что. Готовить нужно в течение трёх дней. Я могу пользоваться вашим камином?

— Чтобы летать сюда? О Мерлин… — она невольно передёрнулась, быстро оглядев соседние столики. Посетителей было немного, но все они казались ей весьма подозрительными. — Ты можешь оставаться у нас сколько нужно.

— Ну, раз так… Сейчас схожу за своими вещами — и можем двигать.

Пока Северус ходил наверх, Вероника ждала его у самого камина, отвернувшись от зала и нервно кутаясь в плащ. Было понятно, что ей настолько неуютно, что она и в камин залезла бы.

…Северус Снейп выбрался из камина и огляделся. Ему понравились спокойные цвета обоев и обивки мебели. Он, привыкший всегда быть настороже, даже поймал себя на мысли, что в такой комнате можно было бы расслабиться и не ожидать никаких подвохов. Но дальнейшие раздумья прервало замеченное боковым зрением движение. Он едва успел моргнуть и неосознанно положить руку на волшебную палочку в кармане, как перед ним выстроились трое колдунов, которые глядели на него одинаково настороженно и хмуро. Того, что справа, он знал, это был когтевранец, брат Вероники, Протеус. Слева стоял высокий парень с коротко стрижеными волосами. А между ними — мужчина среднего возраста. Все трое были похожи крепким телосложением и чертами лица, отличался лишь цвет глаз. У Протеуса глаза были карие, как у Вероники, а у высокого парня и мужчины — серые. Не нужно было быть великим провидцем, чтобы понять, что мужчина — отец Вероники, а незнакомый парень — её старший брат. Северус неловко кашлянул, отдёрнул руку от бока, словно невзначай показал пустую ладонь и провёл ею по волосам.

— Добрый день, джентльмены. Я Северус Снейп. Я учился в Хогвартсе вместе с Вероникой, только на другом факультете. Она пригласила меня, чтобы…

— Чтобы сварить зелье для дедушки! — Вероника подоспела как раз вовремя, она выскочила из камина и загородила собой Снейпа.

Протеус кивнул и даже слабо улыбнулся:

— Привет, Северус Снейп.

Мужчина глянул на него, потом на другого сына. Оба уставились на Веронику.

— Если это шутка, дочь моя, то весьма неуместная, — наконец произнёс он, по-прежнему хмурясь. — Лекарство, которое нам нужно, слишком сложное, чтобы его готовил… вчерашний школьник. Тем более, полукровка.

— Отец! — взвизгнула она и крутнулась к Снейпу. Тот резко выдохнул:

— Ты же сказала, что проблем не будет! — затем отвернулся, махнул рукой и шагнул к камину.

— Северус, пожалуйста! — отчаянно крикнула она, а затем тем же тоном обратилась к отцу: — Пожалуйста, папа! Позволь Северусу помочь нам! Он очень, очень умелый зельевар!

— Это так, отец, — негромко сказал Протеус. — Профессор Слагхорн на уроках всем ставил в пример его зелья.

— Я собираюсь искать деньги, чтобы заказать лекарство для мистера Лонгботтома не у кого попало, а у известного зельевара, который ведёт свой род от самого Парацельса, — как ни старался Мариус говорить уверенно, голос его дрогнул.

…Если бы этот заказ не был для него так важен, Снейп сразу покинул бы этих чистокровных снобов, даже несмотря на мольбы Вероники. Но он понимал, что это действительно реальный шанс показать себя. Если справится, то это послужит его признанию как умелого зельевара в магическом обществе. И конечно обеспечит заказами. Поэтому он остановился.

— И сколько этот мастер запросит, позвольте узнать, сэр? — изо всех сил сдерживаясь, раздул ноздри Снейп, обращаясь к хозяину дома. — И как быстро вы сможете найти деньги?

Мистер Моул отвёл глаза. Он очень уважал и даже любил тестя, но знал, что сумма грозила быть весьма кругленькой, а найти её нужно срочно, ведь было обычной практикой, что именитые мастера за свой труд брали плату вперёд.

Северус не сводил взгляд с мистера Моула, но внезапно почувствовал… что Вероника взяла его за руку. От этого прикосновения он вдруг успокоился.

— Я могу приступить к работе прямо сейчас, сэр. Это не помешает вам искать деньги. Если сваренное мною зелье не устроит лекарей вашего тестя, вы успеете заказать его у кого-то ещё. Но я считаю, что я сделаю всё, как надо. И вы заплатите мне только после того, как убедитесь в качестве моей работы. Столько, сколько сочтёте нужным. Или ничего не заплатите в случае, если моё зелье окажется не качественным.

Мариус сжимал губы, как будто сдерживал слова, о которых мог впоследствии пожалеть.

— А если отец сочтёт, что твоя работа кната ломаного не стоит? — с вызовом сказал Миллидор.

Северус медленно перевёл взгляд на него и слегка усмехнулся.

— Если кто-то сочтёт, что зелье, которое может спасти жизнь мистера Лонгботтома, не стоит ломаного кната — что ж, быть по сему.

— Миллидор, ты зря дерзишь человеку, который предлагает нам помощь, — спокойно сказал мистер Моул.

Сын фыркнул и отвернулся. Северус услышал, как облегчённо выдохнула Вероника. Её отец опять замолчал, испытующе, но уже не так хмуро, глядя на Северуса. Тот очень надеялся, что его вид показывал бóльшую уверенность, чем он ощущал. Рука Вероники разжалась, и Северус невольно глянул на неё.

— Так на какую сумму вы всё-таки договорились с моей дочерью, ...мистер Снейп?

— Мы не говорили о плате. Точнее, я сказал, что обговорим её после того, как я приготовлю зелье.

— После того, как наш дед выздоровеет? — по-деловому, уже не насмехаясь, сказал Миллидор.

— Вам похоже не известно, мистер Моул-младший, что это зелье носит неофициальное название «Последняя Надежда».

Все вздрогнули, а Северус спокойно продолжил:

— Если бы его сварил сам Парацельс, даже он не мог бы дать гарантию, что оно спасёт вашего деда. К моему глубокому сожалению, я тоже не могу дать такую гарантию.

— А тогда какой…

— Довольно! — приподнял руку Мариус, прерывая сына. — Я принимаю вашу помощь, мистер Снейп. На озвученных вами условиях. Необходимые ингредиенты…

— …Уже собраны, — встрял Протеус. — Они в нашей лаборатории.

Вероника благодарно кивнула брату. Отец покосился на них и усмехнулся:

— Похоже, вы всё продумали, дети мои. Что ж, Миллидор, будь так любезен, проводи мистера Снейпа и покажи ему лабораторию.

— Хорошо, отец, — сквозь зубы сказал тот. — Следуйте за мной, …мистер Снейп.

Когда они ушли, отец устало сел в кресло.

— Кажется, Миллидору ваш… однокашник не понравился.

Вероника опустила взгляд, а Протеус коротко рассмеялся:

— Насколько я могу судить, Северус Снейп обладает талантом не только в зельеварении, но и в том, чтобы не нравиться как можно большему числу людей.

— Но он старается выглядеть так, как будто это его нисколько не волнует. Похоже, его характер закалён как дамасская сталь. Думаю, они с Дором подружатся.

— Если до этого не заплюют друг друга ядом, — тихо сказал Протеус, и Вероника невольно хихикнула.

— Папа, зелье будет готовиться три дня, где мы разместим Северуса? — спросила она.

— В гостевой комнате, разумеется.

— Думаю, он предпочёл бы жить рядом с лабораторией.

— Хорошо, прикажи Тибби, пусть обустроит ему комнату в запасной кладовой. Только, ради Мерлина, пусть сделает так, чтобы наш гость не догадался, что его поселили в чулане под лестницей.

…Домовичка отлично справилась с поручением, комната, хоть и маленькая, очень понравилась Северусу, который не был избалован удобствами. Там было всё, что ему нужно, и до лаборатории буквально два шага. Также Вероника поручила своей эльфичке заботиться о госте, та хоть и скривила мордочку, поскольку ей не слишком-то хотелось прислуживать полукровному волшебнику, но приказ есть приказ, а гость есть гость.

…Вот так и получилось, что два несчастья послужили причиной счастья Северуса Снейпа. Он в полной мере проявил свой талант зельевара при изготовлении сложного лекарства. Он с наилучшей стороны показал себя своим чистокровным временным хозяевам ещё и тем, что никому не навязывал своё общество. Даже Веронике, хотя она и Протеус после ужина (присутствовать на котором Северуса приходилось каждый раз подолгу уговаривать), приходили к нему в лабораторию немного поболтать. По правде говоря, полностью отдавшись любимому делу, Снейп просто не интересовался ничем сверх этого. Таким образом, ни Джеймс Поттер, ни даже мать Вероники не знали, что в Моул Форест гостит полукровный маг. Пандора была настолько поглощена своим горем и переживаниями за отца, что сама никуда не выходила из своей комнаты и никого, кроме Мариуса, к себе не пускала. А Джеймс ограничивался вечерними беседами с невестой через камин, и в этих беседах, само собой, не было места упоминаниям Северуса Снейпа.

Когда зелье было готово, и Северус (не без внутреннего, тщательно скрываемого беспокойства) вручил склянку Моулу-старшему, оставалось лишь ждать и надеяться, что оно окажет желаемое действие. Лекари в Мунго тщательно исследовали снадобье, нашли его отлично приготовленным и немедленно отправили в палату к пациенту. После суток томительного ожидания, во время которых никаких изменений в состоянии пациента не было заметно, чудо всё-таки случилось: Арфанг пошевелился, глубоко задышал и даже улыбнулся.

Северус всё ещё пребывал в доме Моулов, ожидая вместе с ними известий из лечебницы. Его беспокоило не столько состояние больного, которого он не знал лично, сколько действие приготовленного им зелья. Поэтому он с не меньшей радостью отреагировал на известие, что пациент на пути к выздоровлению. Вероника смотрела на пляски своей семьи вокруг Северуса и убеждалась, что от изначального недоверия к нему не осталось и следа. В короткий момент передышки Снейп плюхнулся рядом с ней на диван. Сейчас, взглянув на этого юношу с радостной улыбкой, с искрящимися глазами, ни один из обитателей Хогвартса не узнал бы в нём угрюмого слизеринца.

— Ну, вот, видишь? — сказал он ей тихо, указывая рукой на всю её семью, радостно пляшущую, позабывшую про чопорные манеры. — Теперь-то ты убедилась наконец-то, что выбрала не того парня? Что-то мне подсказывает, что Поттер…

Тут Протеус с хохотом стянул Северуса с дивана, и Моулы, включая даже Пандору, закружились вокруг него в подобии хоровода. Вероника отчаянно покраснела и сбежала в свою комнату. Она забралась на кровать, задёрнула шторы. Уселась, обняв колени. Она задумалась, прокручивая в голове все ощущения последней недели: отчаяние, которое охватило всю её семью, особенно тяжело поразившее маму, потом слабенькая надежда, связанная с Северусом… Его появление в её доме — и внезапное пренебрежение отца и Миллидора, которое было вызвано всего лишь тем, что Снейп — не чистокровный. Постепенно меняющееся отношение к нему. Облегчение от благополучного разрешения — и вот эта буйная радость…

«А может ли такое быть, что Северус опять, в который раз, оказался прав? — внезапно подумала она. — Неужели я действительно выбрала не того парня? Но ведь Амортенция не врёт. Её третья нота… Она указывала на Поттера, вне всяких сомнений. Мой Заступник это подтверждает. С другой стороны, какой Заступник у Северуса, я не знаю, и вполне может быть, что он тоже… какой-нибудь копытный. Тем более что образ Заступника может меняться, как поменялся у Лили, например. А может ли меняться запах Амортенции?»

Конечно, она не могла не проверить всё это. Во-первых, она вызвала своего Патронуса, и убедилась, что это по-прежнему статная, благородная с виду, но лосиха. Невольно вздохнув, девушка полезла в тайничок за панелью на стене и достала флакон с Амортенцией. Что ж, и тут ничего не поменялось, всё те же любимые запахи, и третья нота легко вызвала перед её закрытыми глазами лицо Джеймса, раскрасневшегося, торжествующего, как после победного матча. Подышав немного над флакончиком, Вероника тщательно закупорила его… и вдруг рассердилась на саму себя: как она могла усомниться в том, что Джеймс, её замечательный жених, почти муж, ради которого она… Короче, как она посмела сомневаться, что Джеймс — её идеальная пара! Она обязана относиться к Северусу как к другу, и никак иначе.

…Тем временем мистер Моул пригласил Северуса и Миллидора к себе в кабинет.

— Итак, мистер Снейп, — сказал Мариус, когда сел за свой стол, — теперь пора поговорить об оплате вашего труда. Отзывы моих сына и дочери о вас оказались истинными, вы действительно талантливый зельевар. Скажу больше, лекари в Святом Мунго были весьма впечатлены качеством приготовленного вами лекарства. Какую сумму вы желаете получить?

— Я же сказал, сэр. Я буду рад любой сумме, которую вы сочтёте нужным заплатить. Скажу откровенно, за эти несколько дней пребывания в вашем доме я получил то, за что останусь благодарным вам, даже если, — он покосился на Миллидора, тот ухмыльнулся, — вы не заплатите мне ни кната.

— Ну, во-первых, так не пойдёт. Вы должны получить оплату, вы трудились три дня, если не сказать трое суток. Пятьсот галлеонов вас устроит? Это всё, что я, к сожалению, смог собрать за это время.

— Отлично. Пусть будут пятьсот галлеонов, раз вы настаиваете. Позвольте спросить, а что «во-вторых»?

— Что?

— Вы сказали «во-первых», значит, должно быть и «во-вторых», — улыбнулся Снейп, и Мариус с Миллидором переглянулись и улыбнулись тоже. Миллидор кивнул.

— Во-вторых, я хотел у вас спросить, что же такое вы получили в моём доме, если не только я, то есть, мы все, вам благодарны, но и вы нам. …Если, конечно, это не личная тайна.

Снейп немного помолчал. Как же отличались эти два чистокровных колдуна от тех, что встретили его всего несколько дней назад! Теперь они смотрели на него… как, Мордред побери, на равного!

— Это личное, но не тайна, сэр, — сдержал он вздох. — Вероника много рассказывала о вас, о своей семье. Я каждый раз удивлялся, какие тёплые и любящие отношения между вами. Удивлялся и завидовал. Отношения в моей семье… никогда не были такими. И оказавшись в вашем доме, я вдруг почувствовал такое отношение с вашей стороны к себе. Ну, не с первого дня, конечно, — усмехнулся он, и Моулы кивнули, — но со второго. Вот за это я и благодарен. Такое отношение не купить ни за какие мешки галлеонов.

Мистер Моул отвернулся, Северус был почти уверен, что тот украдкой смахнул слезу.

— Кстати, о мешках галлеонов… — пробормотал старший волшебник и замахал палочкой, произнося заклинания. — Я сейчас принесу деньги, а ты, Миллидор, объясни пока мистеру Снейпу свою идею.

Он поспешно встал и удалился в дальний угол кабинета, где тихо скрипнула потайная дверь.

Миллидор сверлил Северуса испытующим взглядом. Тот едва заметно пожал плечом и отвернулся.

— У меня действительно есть предложение, мистер Снейп.

— Да зовите меня уже Северусом, мистер Моул-младший, я же слышу, как вам «мистер» в мой адрес поперёк горла до сих пор встаёт! — с неожиданной для себя горечью отозвался тот.

— Не потому, о чём ты подумал, — спокойно сказал Миллидор. — Просто у нас не настолько большая разница в возрасте для «мистеров». Так что, ты тоже можешь называть меня по имени. Итак. Я поговорил с отцом, и он одобрил мою идею. Я подумал, что будет совсем неплохо, если ты и я будем работать вместе.

— Что? — резко повернулся к нему Снейп. — Как это?

— Очень просто. Я закончил обучение, теперь я хочу обеспечивать самого себя, чтобы не сидеть на шее родителей. У тебя есть талант в зельеварении. Но продавать плоды своего труда ты, похоже, не умеешь.

— Ну, вроде того, — неохотно признался он. — Пробовал. Не получилось.

— Ну, а я, как надо мной подшучивают почти все, могу и эскимосам зимой снег продавать. Почему бы нам, ко взаимной выгоде, не совместить наши таланты? Ты будешь готовить зелья, а я займусь всем остальным. Обеспечу ингредиенты, заказы и сбыт. Отец сказал, что из этого может выйти толк. А ты что думаешь по этому поводу?

Северус думал, что это роскошное предложение, в которое он должен вцепиться ногтями и зубами. Но изо всех сил сдерживая ликование, он просто кивнул:

— Я согласен, — и протянул Миллидору руку.

…Через какое-то время лондонскую Диагон-аллею украсила небольшая двухэтажная аптека «Снейп и Моул. Зелья вашей мечты». Здание с тёмно-бордовой крышей и дверью, ярко-зелёными стенами и серебристой отделкой. Цвета Дурмштранга и хогвартского Слизерина придали аптеке необычный и яркий вид, привлекающий внимание прохожих. В подвале разместилась лаборатория со всем сверхсовременным⁽²⁾ оборудованием, сама аптека была на первом этаже, а на втором — две жилые комнаты. Миллидор нечасто там оставался, а вот Северус жил постоянно и вполне комфортно. Теперь он понимал, что удобство — это не стыдно, а… удобно. Благодаря действительно грамотному ведению дел, вложенный капитал обоих совладельцев очень скоро не только вернулся, но и стал солидно прирастать. Снейп был так доволен теперешней своей жизнью, что со смехом вспоминал, как едва не согласился стать преподавателем Зельеварения в Хогвартсе.

---

Примечания:

Северус Снейп не был бы Северусом Снейпом, если бы не заставил меня посвятить ему (чуть не персонально) ещё одну главу.

---

1) Надо ли говорить, что Сириус Блэк примкнул к Ордену Феникса как только вернулся из Дурмштранга, а предложил ему вступить не кто иной, как Джеймс Поттер?

Вернуться к тексту

2) для магического мира

Вернуться к тексту