Хонока (джен)

Тьма взрывается вокруг нее, когда она проваливается сквозь трещины между пространством и временем. Она стремительно падает, даже когда все вокруг нее замедляется до ползания. Хонока извивается, отчаянно ища, за что бы ухватиться, но она слепа и находится в полной темноте.

Она внезапно проваливается сквозь такой же ослепительный белый свет и выплескивается обратно в мир, как тень, отбрасываемая светом свечи.

Инерция сбивает ее с ног, и она кубарем скатывается по скользкой каменной пещере. Она прикрывает лицо и замедляет движение, пытаясь приклеиться к скользкой поверхности каждой частью своего тела, с которой соприкасается.

Наконец она останавливается и позволяет себе немного прийти в себя. Она не сильно пострадала, всего пара царапин и ушибов — по крайней мере, ничего не сломано.

Хриплый смешок эхом разносится вокруг нее, и она вскакивает, моргая, чтобы сфокусировать свое вращающееся зрение.

“Это был отличный выход, маленький детеныш. Недостаток грации у вас, четвероногих созданий, никогда не перестает меня забавлять ”.

Слабого свечения в похожем на пещеру пространстве, в котором она находится, как раз достаточно, чтобы видеть. У нее отвисает челюсть.

“Вы Бензайтен-сама?”

Абсолютно массивный широхеби хихикает, и гулкий звук проходит прямо через череп Хоноки, несмотря на то, что она закрывает уши, чтобы приглушить шум. Пара сталактитов свисает с потолка так высоко над ней и, к счастью, не обрушивается где-нибудь рядом с ней.

“Нет, маленький птенец, я не Бентен-сама.” Еще один хриплый смех, на этот раз странно меланхоличный. “Боги этой земли погибли давным-давно”.

“Они умерли?” — спрашивает она. “Все они?”

“Действительно. Остаются только их посланники, хотя я не могу сказать, надолго ли еще”.

Хонока смотрит на необычную широхеби, и у нее болит в груди.

“Ты посланник Бенцайтена-сама?”

“... Я был.”

Хонока ничего не может с собой поделать. Она плачет.

“Маленький птенец, ты должен отделить себя от влияния моего духа — люди не предназначены для того, чтобы осознавать тяжесть жизни, прожитой много раз”.

Она продолжает плакать, вытирая лицо, чтобы вытереть слезы, которые просто не могут остановиться.

“О боже. Я так и думал.”

Раздается звук, похожий на треск камня, и большая белая змея соскальзывает их телом с массивного помоста, на котором они покоятся. Окаменевшая чешуя и не линявшая кожа трескаются и отваливаются от их тела, разбиваясь о пол пещеры, как тонкий фарфор.

Неожиданно мягкий язык касается ее лица, одними кончиками каждой вилки стирая дорожки от слез.

“Это как если бы ты был заперт в слишком тесном сарае, и твой дух готов вырваться наружу, но твоя следующая кожа все еще слишком мягкая”.

Хонока шмыгает носом. Великая змея находится достаточно близко, чтобы она могла видеть каждую деталь себя, отражающуюся в их огромных желтых глазах. Глаза того же цвета и формы, что и у ее сенсея.

“Маленький птенец, я предвидел твое появление, но я не знаю твоего имени”.

“Цунэмори Хонока-десу”.

“Я Дайтенджа, Мудрец из Белой Змеи”.

Хонока кланяется, и Мудрец-Белая Змея мягко урчит ей, и их настроение окрашивается ноткой хорошего юмора.

“У маленьких детенышей нет причин кланяться мне”.

Она выпрямляется, и Дайтенджа отступает к своему каменному возвышению.

“Дайтенджа-сама, вы сказали, что предвидели мое прибытие?” — спрашивает она. “Когда?”

“Хм, интересно. Я не очень хорошо разбираюсь в цифрах, особенно когда они связаны с течением времени ”.

“О, ну, я думаю, когда, в любом случае, на самом деле не имеет значения. Теперь я здесь”.

Дайтенджа щелкает языком, как бы улыбаясь.

“Действительно. Сейчас ты передо мной, и так, как я ожидал, и все же не так , как я ожидал ”.

Она наклоняет голову и ждет разъяснений.

“Несколько лет назад у меня было видение, что передо мной появится человеческий детеныш: холодный, голодный, весь в обиде и такой злой на весь мир. Этот ребенок пришел бы ко мне в поисках силы отравить моря и небеса — наказать людей, которые это сотворили.

“Несколько лет спустя у меня снова было видение, что передо мной появится человеческий детеныш; теплый, накормленный и всеми любимый. И все же этот детеныш также познал боль мира, возможно, даже лучше, чем первый. Этот ребенок сейчас передо мной, ищущий силы, которую я больше не могу дать”.

Хонока думает о том, кем бы она могла стать, если бы не была первой Тачибаной Томоэ. Встретила бы она все еще Сэнсэя, Минато, Какаши и остальных своих друзей? Обратилась бы она, гражданское лицо, к эксцентричному Мэйту Дую и сдала бы экзамен в Академию? Она не знает.

“Дайтенджа-сама, я здесь не прошу власти. На самом деле я ищу кое-кого, кого потеряла около восьми лет назад.”

“Восемь лет назад...?”

“Ах, извини, я знаю, ты сказал, что не силен в цифрах —”

Дайтенджа щелкают языком с резким щелчком в воздухе, и Хонока замолкает. Этот жест напоминает ей сэнсэя, поднявшего один элегантно вытянутый палец вверх, призывая к тишине.

“Почти восемь лет назад”, протягивает Дайтенджа. “Семь лет и два сезона назад?”

“Да! Точно в день весеннего равноденствия, если это поможет?”

Голова Дайтенджа поднимается прямо вверх, и они открывают рты в приподнятом удивлении. Их странный головной убор почти спадает от резкого движения.

“Какое фантастическое совпадение! Или, возможно, вовсе не совпадение, а ирония судьбы!”

Прежде чем она успевает спросить, что имеет в виду Дайтенджа, земля сотрясается, и раздаются отдаленные, отдающиеся эхом крики, которые подозрительно напоминают еще одну огромную змею, шипящую имя Сэнсэя.

Дайтенджа хихикает.

“Этот юноша Орочимару просто не может удержаться, чтобы не сунуть свой нос туда, где это не приветствуется”.

Земля снова трясется, и Дайтенджа фыркает.

“Честно говоря. Я забанил его на один день, и он в припадке ворвался сюда. Он и Манда — двое в своем роде”.

“Эм, Орочимару — мой сенсей”,

Дайтенджа упирается.

“Этот высокомерный полусгнивший слизняк — твой сенсей?”

Хонока хмурится. Она не будет отрицать, что Сэнсэй высокомерен, но он не какое-то наполовину протухшее яйцо. Она усердно работала, чтобы вытеснить застой ци в его нижнем даньтяне. Сейчас он всего лишь немного помят, как упавший с ветру апельсин тачибана.

“Он, вероятно, ищет меня, потому что я внезапно исчез”.

“Сейдж, смилуйся — юноша думает, что я украл тебя!”Дайтенджа хихикает.

Она не указывает на то, что они вроде как так и сделали.

Сэнсэй появляется в мгновение ока, и она даже не успевает поздороваться, как он поднимает ее сзади за рубашку. Она рада, что футболки и майки военно-морских шиноби, которые она покупает, такие прочные.

“Мы уходим”.

“Что? Подожди! Дайтенджа-сама и я разговариваем, сенсей — не будь грубым!”

Он поднимает ее на уровень глаз, и его глаза действительно устрашающе похожи на глаза Мудреца из Белой Змеи.

“Ты. Разговариваю с Дайтенджей-сама. О чем?”

О, ничего себе. Он такой… действительно напряжен. Здесь он тоже сорвался с места в убойном спринте. Вы могли бы поклясться, что он думал, что Дайтенджа-сама собирался съесть ее или что-то в этомроде.

Дайтенджа хихикает в своей хрипловатой манере.

“О, в этом не было ничего важного, юноша. Я как раз подумывал о том, чтобы заставить ее подписать контракт.”

“Просто обдумываю?”Сэнсэй теперь оскорблен за нее. Похоже, он думает, что тут не о чем думать.

“Действительно, но маленький детеныш держал кое-кого в напряжении в течение очень долгого времени. Я предлагаю ей встретиться с ним сейчас и подписать контракт после ”.

Сэнсэй в замешательстве морщит лоб, но Хонока загорается.

“Он здесь? Где?!”

“Он ждал тебя все это время у источника Бентен-сама”.Дайтенджа щелкает языком. “Юноша знает, где это находится. Он может отвезти тебя туда.”

Она извивается, и Сэнсэй роняет ее. Она хватает его за руку и упирается пятками, прижимаясь к нему изо всех сил. Он не двигается с места.

“Давай же, Сэнсэй! Мы отправляемся к источнику Бентен-сама, прямо сейчас!”

Она никогда раньше не чувствовала, чтобы Сэнсэй был так смущен. Он почти в состоянии шока.

“Продолжай, юноша. У маленького детеныша очень важная первая встреча, и я должен позвать своих слуг, чтобы представить контракт.”

Сэнсэй неохотно отрывается от своих кружащих мыслей. Он тянет ее в сторону вдоль шуншина, и они продвигаются глубже в пещеру.

Через пару сотен метров он переходит на шаг.

“Как на земле тебе удалось очаровать Дайтенджу-саму?”

Она улыбается ему снизу вверх. “Так же, как я очаровал тебя!”

Сэнсэй делает глубокий вдох и откидывает волосы назад. Она падает обратно ему на лицо после быстрого встряхивания.

“Дайтенджа-сама рассказал тебе, что такое первая встреча?”

Она качает головой. Тем не менее, это звучало довольно важно.

“Это именно то, на что похоже, встреча. Но дело не только в этом. Первая встреча — это установление пожизненного партнерства с одной из пещерных змей Рючи, и она определит, какое место вы занимаете в иерархии — кто откликнется на ваш призыв, кто будет или не будет вам подчиняться ...”

“Сенсей, с кем была ваша первая встреча?”

“Manda. Это самая крупная змея в пещере Рючи. Мне пришлось избить его, чтобы он подчинился, чтобы заставить его принять меня как свою первую встречу. Это заняло три дня и ночи. Мне было девять лет.”

“Сэнсэй, вы потрясающий!”

Он сухо усмехается. В данный момент он не чувствует себя слишком потрясающе.

“Хонока-кун, тебе не следовало позволять Дайтендже-сама определять вашу первую встречу. Они могут обречь вас на неудачу либо с противником, с которым вы не можете справиться, либо с тем, кого они считают слабым. Любой исход может ограничить твой потенциал призыва в будущем.”

Она указывает на свою метку. “Хотя я уже встречался с ним. Было бы невежливо заставлять его ждать еще дольше.”

“Дитя, общение с тобой — это упражнение в терпении”.

Она надувает губы и тянет его за руку. “И ты двигаешься слишком медленно!”

Сэнсэй после этого волочит ноги, и она бросает на него взгляд, который он игнорирует. Они продолжают идти еще некоторое время.

Затем она чувствует присутствие, которое она знает, на краю своего сенсорного поля и отпускает его руку. Она убегает. Сэнсэй не отстает.

Свечение увеличивается в десять раз, когда они поворачивают за поворот, прибывая в другую огромную пещеру.

Источником света является большой бассейн с кристально чистой водой, подпитываемый скульптурой огромного мраморного дракона с глазами из нефритовых шаров, которые шире его роста.

А в центре воды находится Бентен-ша, окрашенная в яркий малиново-красный цвет. Там, где в святилище ее семьи стояла коробка для подношений, вместо нее находится деревянное возвышение, а на этом возвышении — свернувшаяся кольцами крысиная змея-альбинос.

Два взгляда красных глаз, столь же похожих, сколь и разных, встречаются над водой. Там, где ее глаза голубые, как отражение неба на воде, его — цвета заходящего солнца после того, как прошла буря.

Моста к Бентен-ша нет — не то чтобы он ей был нужен. Хонока идет по таинственно светящейся воде, в то время как Сэнсэй остается на каменном берегу с комом в горле. Он все еще испытывает опасения, но первые встречи кажутся священными, и он уважает это.

Она достигает святилища, и ее змея щелкает перед ней языком.

“Ты намного меньше, чем я помню”, — говорит он легким и беззаботным голосом.

“Ты намного крупнее, чем я помню”, — говорит она, ухмыляясь.

Он щелкает языком, изображая улыбку.

“Я полагаю, что да, мы действительно оба сбросили наши старые шкуры”.

Она смеется. Это один из способов выразить это.

“Как мне называть тебя здесь, Микогами?”

Она замирает. Как?.. Нет, это больше не имеет значения.

“Цунэмори Хонока-десу”.

“Хонока-сама”.

Она хмуро смотрит на него.

“Просто Хонока в порядке”.

“Хонока-сама”, — повторяет он. “Вы можете называть меня так, как считаете нужным; ибо моя мать, достопочтенная Хакуджа Сеннин, Дайтенджа-сама, оказала вам честь, завещав мне мое первое имя”.

Милостивые боги, он окоченел! Потребуется серьезная работа, чтобы избавить его от этого чрезмерно формального поведения!

Что еще более важно, он спрашивает у нее имя. Она никогда раньше не давала имени другому живому существу.

Она снова разглядывает его внешность. Как и она сама, он больше не выглядит прежним.

Его чешуя жемчужно-белая, а между переплетающимися чешуйками находится золотисто-янтарный цвет, который соответствует его радужной оболочке. Ярко-красные зрачки одновременно красивы и являются источником дискомфорта для нее, но она счастлива разделить эту черту с ним.

“Кохаку. Тебя зовут Кохаку.”