На десять лет назад (джен)

Я просто рассказала все, с самого начала. Про девочку из детского дома, которая выросла, стала полицейским и погибла из-за непонятно откуда взявшейся гранаты после того, как операция была завершена. Про настоящую Лилиан, место которой я заняла. Про Северуса, которого здесь, в этом мире, успела полюбить. Про друга, которого нашла здесь же. Про новых друзей и новую семью, которых в итоге получила этим летом. Да, пусть Тонксы лишь опекуны, но они заботились обо мне, любили и баловали, как члена своей семьи. Про миссис Уизли — полную рыжую добрую женщину, которая, видимо, при виде меня испытывает рефлекс «раз рыжее — значит, мое» и заботится так же, как о мальчишках и Джинни.

Дневник под моими руками начал исчезать. Я сама не понимаю, что произошло и в какой момент все окончательно изменилось, но вот я уже не пишу ручкой в старой школьной тетрадке, а говорю все вслух, при этом уткнувшись зареванным лицом в плечо обнимающего меня парня на четыре года старше. Он тоже что-то говорил мне, то ли пытался перебить, то ли утешал, но я уже не вслушивалась особо. Правда, в какой-то момент истерика прошла, и ко мне вернулось привычное состояние, ну и произошло осмысление, так сказать, ситуации.

— Ты же говорил, что для того, чтобы тебя материализовать, надо кого-то замочить, — хриплым от слез голосом произнесла я.

Том отпрянул от меня, вскакивая на ноги и глядя на собственные ладони, которыми до этого притягивал меня к себе.

— Блин горелый, — изумленно произнес он.

Поздравляю, я испортила будущего Волан-де-Морта! Протянув руку вперед, я подняла с пола дневник. Он не исчез, лишь оказался почему-то в стороне. Открыв его, я обнаружила, что нашу переписку как корова языком слизала — вместо нее все страницы дневника были исписаны аккуратным ровным почерком.

— Ты пишешь, как девочка-отличница, — хмыкнула я сквозь слезы.

Реддл пожал плечами, после чего уставился на меня.

— Как думаешь, это постоянный эффект или все-таки придется кого-нибудь замочить?

— Ты говоришь так, будто хочешь кого-нибудь замочить…

— А ты нет? — хмыкнула я, вытирая слезы рукавом рубашки. Мантия осталась у Северуса, и возвращаться за ней не было никакого желания.

— И… Что теперь? — уточнил у меня Том.

— А что? Свободен, гуляй, только уж будь добр, в этот раз не съезжай с катушек, — я отряхнула колени от пыли, окончательно вытерла слезы. — Если знаешь, где твое… кхм… То, что из тебя выросло, заныкало остальные крестражи и что они из себя представляют — поделись размышлениями напоследок.

— Размышлениями… Ну-ка постой смирно, — Том обошел меня по кругу, потом втянул носом воздух.

— Ты что, меня обнюхиваешь?

— Можно и так сказать. Скажи, ты сейчас, рядом со мной, не чувствуешь по отношению ко мне ничего… Необычного?

Я повернулась к нему лицом и принялась всматриваться в стоящего напротив парня. Нормальный. Обычный. Высокий, темноволосый, довольно симпатичный. Одет в слизеринскую мантию, поскольку крой школьной формы не менялся со времен основателей — только ворот старомодной рубашки под этой самой мантией выдает в нем пришельца не из нашего времени. Прическа тоже старомодная по нынешним меркам, ну а так…

— Ничего, — я пожала плечами.

— Странно, потому что я — чувствую. Чувствую тебя, как… Не то чтобы как часть себя, но… Еще в этой комнате есть что-то такое. Пойдем-ка, посмотрим…

Мы углубились в лабиринты коридоров из старого хлама. Все это время Том исподтишка разглядывал меня и явно собирался о чем-то спрашивать.

— Ты сказала — напоследок… Что ты собираешься сделать?

— Ты знаешь заклинание призыва адского пламени? — уточнила я. Помнится, именно адское пламя способно уничтожить если не все, то практически все.

— Да, но сомневаюсь, что смогу его контролировать. Не в моих правилах экспериментировать с подобными заклинаниями без обеспечения собственной безопасности.

— Скажи мне, — тихо произнесла я, складывая руки на груди.

Том замер, как вкопанный, поворачиваясь лицом ко мне.

— Ты в этом уверена? — тихо произнес он.

— Да. Найду Люциуса и крестраж, уничтожу их с помощью адского пламени. И заодно — тот, что во мне. Уже минус два. С тобой — минус три. Остальные осколки души этого мудака пусть авроры ищут.

— Но ты тогда…

— Да, умру. Какой же ты глупец… Есть вещи, которые хуже смерти. Намного хуже. Например, когда ты знаешь, что пострадает кто-то из близких тебе людей, а ты можешь что-то сделать и не сделаешь. Смерть… Смерть не плоха сама по себе. Адский огонь… Я не успею ничего почувствовать. Это лучше, чем сходить с ума из-за того, что у нас с Воланчиком одна башка на двоих в какой-то степени. Это лучше, чем все время бояться потерять контроль над собой и обнаружить себя в один прекрасный день с ножом в руках над телом близкого человека… Долго еще?

— Мы пришли, — тихо произнес Том, после чего достал из какой-то коробки небольшое украшение для головы. Типа короны. Это же…

— Диадема Когтевран! — пораженно прошептала я. Артефакт, который, по слухам, делал своего владельца умней. Может, слухи, может, нет, но он считался утерянным и…

— Обалдеть. Я сделал крестражем диадему Когтевран. Если у меня крыша в будущем поехала в том направлении, которое я предполагаю, то стоит поискать артефакты, принадлежащие другим основателям. Черт, а я-то хотел еще дневников наделать всего лишь…

— И сколько ты планировал сделать… кхм… крестражей?

— Семь. Магическое число.

— Мда… это получается, что в оригинальном Волан-де-Морте сейчас… Сто двадцать восьмая часть души. Или двести пятьдесят шестая, если я была незапланированным восьмым крестражем. Впечатляющий долбоебизм, а нам тут последствия разгребать, — привычно заворчала я.

— Почему ты думаешь, что была незапланированным?

— Может, потому, что будь я запланированным, он бы меня убить не пытался?

— Или бы весьма правдоподобно пытался, чтобы отвести все возможные подозрения на случай, если таковые возникнут, — пожал плечами Том.

— Ладно, не будем строить догадки. Мне нужны бумага и ручка, — в качестве бумаги я взяла первый попавшийся пергаментный свиток. Разумеется, старшекурсник перед этим подтвердил, что свиток — просто свиток, а не какая-нибудь зачарованная шняга, прикосновение к которой меня убьет на месте.

Щелкнув ручкой, я расписала ее в уголке листа, после чего принялась писать.

«Он хотел сделать 7 крестражей. Не знаю, сколько сделал на самом деле, но один — у Люциуса Малфоя, второй — дневник, третий — диадема Кандиды Когтевран, четвертый — я. Том из дневника — всего лишь подросток. Намеренно никого не убивал, с катушек слетевшим не выглядит, да и симпатии к «создателю» явно не питает, так что его со счетов можно сбросить. Я разберусь с диадемой, Люциусом и с тем, что во мне. На вас — остальные. Если одним крестражем оказалась диадема, то не исключено, что другие артефакты основателей были найдены и подвергнуты процедуре превращения во вместилища души.

P.S. Василиск обозначается «Салазар Слизерин». Он был анимагом? Или это кличка животного? Будьте осторожны. Лили».

Хал прилетел по условному свисту, едва я вышла из выручай-комнаты. Привязав к лапке птички письмо, я повернулась к Тому.

— А теперь ты покажешь мне, где именно искать Люциуса Малфоя. Раз уж ты чувствуешь крестражи, труда тебе это не составит.

Реддл лишь кивнул и, не глядя на меня, повел в сторону нижних этажей.

* * *

Он довел девочку практически до самого входа в Тайную Комнату. Крестраж был там, а значит — и тот самый Люциус Малфой, который служит наводчиком для василиска.

— Дальше тебе придется самой. Я не могу указать тебе вход.

Впрочем, это и не потребовалось бы. Учитывая, что масштаб поиска потайного хода ограничивался одной лишь комнатой…

Через пять минут после того, как девочка скрылась из виду, до Тома донесся скрежет открывающегося входа в канализацию. Он чуть усмехнулся — умения этой девчонки, верней — женщины, трудно было переоценить. Все-таки, ей трудно было отказать в логике.

Молодой волшебник медленно пошел по коридору в сторону выхода, пристально вглядываясь в окружающие стены и силясь понять, что же именно изменилось за прошедшие несколько месяцев.

Выйдя из здания, Том Марволо Реддл медленно побрел в сторону выхода. Признаться, на тот момент он абсолютно забыл о том, что Хогвартс накрыт куполом, который не выпускает никого за территорию школы.

— Чой это ты тут делаешь, парень? — раздался за его спиной голос. Голос, который Том сразу узнал.

От Лили он знал, что именно случилось с Хагридом. Само собой, Гладкова не могла знать, после каких именно событий исключили туповатого лесничего. Том о содеянном не жалел. Хагрид бы все равно не окончил школу, с его-то уровнем интеллекта, да и учитывая его тягу к опасным существам… Если у него хватило, верней — не хватило мозгов держать в коробке в каком-то чулане живого акромантула, то страшно представить, что выросло бы из него к концу седьмого курса. Впрочем, то, что выросло из него сейчас, Тома пугало не меньше.

— Да я… Это… — в голове лихорадочно закрутились все возможные оправдания, которые можно было придумать в данной ситуации.

— Чей-то ты плачешь, парень? Ну-ка пойдем, — прежде, чем будущий Волан-де-Морт успел сообразить что-нибудь толковое, лесничий схватил его за рукав и буквально волоком оттащил в свою хижину.

Здесь явно сказывалось воздействие Гладковой. Том помнил, что девочка с лесничим после произошедшего в прошлом году не общалась, но лекция о микробах, видимо, отложилась в памяти Хагрида, потому что хижина сверкала чистотой. Упоминание о рыжей девочке, пусть и мысленное, принесло слишком много боли.

Кто-то подхватил его, когда он был уже на коленях. Спрашивал, что случилось, заглядывая в лицо и стремясь узнать, почему он такой бледный. Бледный, бледный. Прислушавшись к себе, Том Марволо Реддл понял — два отголоска крестражей исчезли. Но только два. Что-то было не так…

— Дык что у тебя случилось, паренек?

— Что бы ты сделал, если бы знал, что твой лучший друг умрет с минуты на минуту? — тихо произнес Том Реддл, глядя перед собой невидящим взглядом.

Друг. Он впервые назвал кого-то другом. Назвал и сам ужаснулся. Да чтобы он…

Друзей у него не было. То есть, были люди, которые в школе составляли ему компанию, ведь одному ходить было не с руки, но никто и никогда не открывал ему душу так, как это сделала рыжая девчонка с зелеными глазами. И он сам… Он никому не рассказывал о себе тех вещей, которые говорил ей. Просто потому, что знал: она поймет. Не будет судить, не подгонит под какие-то общепринятые клише и стандарты, а просто постарается отнестись к осколку чужой души, как к человеку…

— Ну дык… Спасать друга-то надо, никак иначе.

— Ты не понимаешь, Хагрид! НЕЛЬЗЯ иначе! Лили сама все так решила, она поступила так, как считала правильным, и…

«И я не знаю, как мне теперь жить, зная, что я ее отпустил туда, в сеть канализационных труб под Хогвартсом. И я не знаю, как именно простить себе то, что это именно я сказал ей о том, как призвать адский огонь. Даже зная, к чему это приведет…»

— Лили?! Лили Поттер?! — взревел лесничий. Миг — и в его руках появился огромный арбалет. — А ну веди меня туда, парень, я сейчас там всех…

Против воли губы Тома тронула улыбка. Ума в лесничем не прибавилось. Ну что он там всех? Что он сделает?! Во-первых, судя по тому, что часть крестражей пропала, Лили уже сделала то, чего добивалась. Во-вторых, даже если бы и не сделала… Да она просто оглушила бы Хагрида или ногу ему прострелила, чтобы не путался под ногами. И все равно бы отправилась туда, куда намеревалась.

— Ничего ты уже не сделаешь, Хагрид. В том-то все и дело, понимаешь? Иногда решения принимаем не мы. Иногда от нас зависит не все, и от этого… Больно от этого, — тихо выдохнул Том, вытирая с щек дорожки слез. Он не помнил, когда плакал в последний раз. Наверное, в раннем детстве, когда еще умел. Но сейчас почему-то тоже сорвался. Впрочем, и так понятно, почему.

В тот момент, когда он открыл дверь и переступил порог хижины, ему на грудь метнулось длинное чешуйчатое тело, обвиваясь вокруг шеи, но не сдавливая.

— У нас-с проблемы, — тихо прошипел Наг, а это был именно он. В ладонь Тома скользнуло что-то. Волшебная палочка. Чья она и откуда Наг ее взял, Том не знал. Но судя по тому, как дрожала змея — произошло что-то страшное. — Спаси моего друга, ч-человек.

— Лили? Но ведь…

В этот момент Тома пронзила страшная догадка. Отсекло связь только с двумя крестражами. Диадема и тот, что был у Малфоя. Но вот тот, который был с Лили, верней, которым была Лили…

Ужас происходящего дошел до Тома, только когда он был на полпути к замку. Он уже не слышал криков Хагрида себе в спину, не понимал, что происходит, он лишь двигался вперед, крепко сжимая в руке чью-то волшебную палочку.

«Есть вещи, которые хуже смерти. Намного хуже. Например, когда ты знаешь, что пострадает кто-то из близких тебе людей, а ты можешь что-то сделать и не сделаешь. Смерть… Смерть не плоха сама по себе. Адский огонь… Я не успею ничего почувствовать. Это лучше, чем сходить с ума из-за того, что у нас с Воланчиком одна башка на двоих в какой-то степени. Это лучше, чем бояться все время потерять контроль над собой и обнаружить себя в один прекрасный день с ножом руках над телом близкого человека…»

Но почему крестраж перехватил контроль над ней? Не потому ли, что Лили грозила ему? Том вспомнил, как Лили рассказывала ему про свою спонтанную трансгрессию прошлой зимой, когда она, спасаясь от Волан-де-Морта в Запретном Лесу, кинулась с обрыва и не просто взлетела, как планировала, а трансгрессировала. Можно было списать это на проявление магии, а могло ли быть так, что так проявила себя часть Волан-де-Морта в ней? Подсознательно Том называл себя-будущего Волан-де-Мортом, потому что… Потому что не хотел лишний раз напоминать себе, что они — части одного целого.

Тома можно было назвать каким угодно: рассчетливым, хитрым, изворотливым… не зря же он при распределении оказался на Слизерине. Но он не был злым в прямом смысле этого слова. Да, в его планах было найти после совершеннолетия, когда снимут заклятие надзора, своего родного отца, сказать ему горячее «спасибо» за тяжелое детство, лишенное радости, тепла и ласки. Спасибо настолько горячее, насколько позволит его магия к тому моменту. Не зря же он тайком изучал различные пыточные заклинания на досуге… Но это было одно. Совершенно другое — убивать ради какой-то там идеи чистой крови. Разве это не глупо? Он сам, как ни крути, полукровка. Да, он презирал во время своей учебы тех, кто стремился надавить на жалость, спекулируя на своем происхождении, материальном положении семьи и прочих вещах, которые не имели к учебе никакого отношения. Но почему это все в итоге вылилось в какую-то сумасшедшую войну, в которой досталось не только «грязнокровкам», но и вполне уважаемым магическим семьям? Джеймс Поттер, например, был чистокровным волшебником, причем неслабым. У него родилась дочь, которая со временем могла вырасти сильной ведьмой и «дать прикурить», как говорила Лили, всему магическому сообществу? Зачем от них-то было избавляться?! Да и Лили Эванс-Поттер, насколько мог понять Том, тоже была… Если они с Гладковой действительно одно и то же, то как-то… Странно и страшно то, что в итоге произошло с ним в будущем. Вдвойне странно, что Лили не ненавидела за это его, четко разграничивая Тома Реддла и Волан-де-Морта.

Он чувствовал местоположение крестража. Он бежал в сторону входа в Тайную Комнату — крестраж находился прямо в коридоре, ведущем ко входу.

Взяв наизготовку палочку, он принялся медленно идти по коридору. Он помнил заклятие «Авада Кедавра». Он его знал. И почему-то сейчас не сомневался, что у него получится применить его по назначению. Лили надо было спасти. И единственный путь сделать это, который был — добиться того, чего она так хотела: уничтожить крестраж внутри нее… вместе с ней. Прежде, чем она причинит кому-то вред.

Он издали увидел знакомую огненную шевелюру. Девочка, верней, уже не она, стояла к нему спиной, прижав палочку к горлу темноволосого мужчины в черной мантии. Еще один мужчина лежал рядом на полу, судя по всему — без сознания. Или уже мертвый? Том логично предположил, что кто-то из них Северус, а кто-то — Сириус. Лили рассказывала ему о них, но не давала описания внешности. Подняв палочку, он направил ее на рыжеволосую.

В тот же момент что-то щелкнуло, грохнуло, и в живот ему ударила волна боли, разрывая мир вокруг на разноцветные осколки. Выронив палочку, он повалился на бок, рефлекторно прижимая руки к животу и чувствуя что-то мокрое между пальцев.

— Еще один спаситель явился, надо же… Сколько у тебя кавалеров, грязнокровка? Но, надо сказать, навыки твоего тела меня с каждой минутой впечатляют все больше. Надо оставить его себе. Пожалуй, никого не удивит, что один из крестражей лорда Волан-де-Морта, которому бедная девочка Лили Поттер доверилась, вдруг предал ее, убив двух ее лучших друзей? И никто не осудит ее за то, что она уничтожила его, верно? Ребенок настолько способен, что проконтролировал адское пламя… И в этот раз тоже. Гений, одним словом…

Неприятный, скрипучий смех раздался прямо над Томом. Ослабевшими руками мальчик попытался дотянуться до палочки. Лили была права — он в будущем стал «слишком много пиздеть», что было непростительной ошибкой.

Палочка вдруг отлетела очень далеко. Молодой человек раздосадованно выдохнул. Вообще-то странно, что с такой раной он до сих пор не умер…

— Ах, да… Совсем забыл. Акцио, дневник Тома Реддла, — раздался насмешливый голос над ним. Миг — и дневник вылетает из кармана его мантии, после чего исчезает в адском пламени. Том чувствует, как начинает кружиться голова. Он… Исчезнет сейчас? Или нет? Если бы только было хоть немного времени, если бы только он успел раньше...

Короткий вскрик мужчины, звук удара.

— Северус, а ты ни капли не поумнел. Пробовать одолеть это тело в ближнем бою, серьезно? — издевательский смех. — Знаешь, я мог бы тебя пытать… например, круциатусом. Но я не сделаю этого. А знаешь, почему? Да потому что она боится твоей смерти больше всего на свете. И ты умрешь сейчас. Вы оба умрете. Умрешь с осознанием того, что ты полное ничтожество, которое ничем не смогло помочь девочке, которая его любила. Как там старик говорил? Любовь — это самое сильное чувство? Любовь может все изменить? Будь он здесь — и я бы рассмеялся ему в лицо. Ну что же, пора, как выражается это тело, «заканчивать вечеринку». Кажется, ближайшие несколько часов мне придется быстро привыкнуть к этому лексикону. Прощай, предатель… Авада Кедавра!

Сознание Тома Реддла погрузилось во тьму. Все кончено. Они с Лили проиграли свой бой…

* * *

Он виноват перед ней. Да, виноват. Он замешкался. Вместе с Блэком они кинулись наперерез Лили, чтобы перехватить ее до того, как она встретится с Малфоем. Теперь рядом с ней было уже три точки «Том Реддл». При этом один из «Томов» передвигался рядом с ней, судя по всему, своими ногами. Потому что точка то забегала вперед, то отходила назад, при этом не будучи постоянно на том же месте, что и точка «Наг».

— Думаешь, она «оживила» дневник? — тихо спросил он Блэка. Тот лишь пожал плечами.

— Зачем мы это делаем? — тихо спросил он у него.

— Что делаем?

— Мы пытаемся поймать Лили.

— Мы пытаемся ей помешать, идиот, — тихо процедил Северус. — ты думаешь, что она, узнав о том, что является крестражем, станет сидеть тихо на одном месте и ждать непонятно чего?

— Ты же не думаешь, что она решит уничтожить… Крестраж?

— Решит уничтожить, да. Вместе с собой. Или, скорей всего, пойдет на поводу у рациональности и предпочтет уничтожить за один раз несколько крестражей. Малфой, она, тот крестраж, что они нашли сейчас, судя по всему, в Выручай-комнате… И адское пламя, — выплюнул Северус.

— Откуда она узнает это заклинание, по-твоему?

— Найдет книжку в выручай-комнате. Или спросит у Тома Реддла. Уж он-то в шестнадцать лет наверняка его знал. Лучший ученик школы был в свое время, если ты помнишь.

Каменные коридоры разносили их шаги на многие десятки метров вперед, но мужчин это не пугало и не смущало. Северусу уже не было страшно, что где-то по школе бродит василиск, а он, вообще-то, полукровка. Он боялся только за Лили. Надо было остановить ее. Надо было убедить ее отказаться от этой идеи. Пусть она даст ему хоть немного времени, он обязательно найдет способ, как вытравить крестраж из человеческого тела, не причинив вреда ей самой. В голове выстраивалась целая цепочка разумных доводов, к которым девочка могла прислушаться. И прислушалась бы, он просто должен был сказать ей все это сразу вместо того, чтобы сидеть на диване у камина и пытаться вдохнуть хоть немного воздуха, чувствуя, как сводит болью сердце и левую руку. Ему слишком плохо и страшно. Страшно потерять ее. Снова. Только не сейчас, не теперь, когда она любит его, когда готова принять его, невзирая на совершенные в прошлом ошибки. Он не даст ей принести себя в жертву еще раз. Мерлин забери, да почему она вообще все время рассуждает так рационально, а когда приходит время действовать — без раздумий жертвует собой ради других?

«Это просто арифметика на самом деле, — всплыли в голове слова, которыми она рассказывала про произошедшее во время памятной операции. — При худшем раскладе погибают трое и получают увечья еще неизвестно сколько. Ну, то есть, на народе броники, конечно, были, но все равно это вряд ли бы сильно кого-то спасло. А так — одна я».

Просто арифметика. По ее мнению, если она потеряет контроль над собой, то погибнет много людей. Если часть Волан-де-Морта, находящаяся в ней, запросто захватит ее разум, то все так и будет. А так… Так погибнет только она, и с точки зрения «арифметики» — это действительно лучший выход.

Вот только Северусу в кои-то веки было наплевать на рационализм, здравый смысл и всю эту «арифметику». Он не хотел дать Лили погибнуть. Не хотел ее терять.

— Она исчезла, — коротко бросил Блэк, когда они приблизились к третьему этажу.

— Что значит — исчезла?!

— То и значит, — отозвался мрачно мракоборец, показывая ему карту. — Только что она была вот здесь. Надо придумать, как открыть эту чертову комнату, и чем быстрей мы это сделаем — тем лучше.

«Думай, как открыть. Думай, как открыть»… Легко сказать — думай, когда в голову не идет не единой мысли. Еще пять минут они практически бежали к проклятому женскому туалету.

— Стойте! Вас двоих я и ищу, — раздался за их спинами голос Грюма.

— Прислали бы патронуса, — рявкнул Северус, пытаясь обойти старого мракоборца и кинуться дальше в ту сторону, где исчезла Лили.

— А ну сбавь обороты, парень, — старый аврор пристально уставился на него своим искусственным глазом.

— У нас нет времени, — тихо произнес Сириус. — Лили — один из крестражей Волан-де-Морта.

— Не удивили, — тихо отозвался Грюм, хоть и вздрогнул едва заметно.

— Вы… Знали? — едва слышно произнес Северус, сам себе не веря.

— Подозревал, что есть какой-то подвох в выживании ее… кхм… предшественницы десять лет назад. Так куда вы так торопитесь?

— Она знает! — прежде, чем Северус успел сказать хоть слово, в перепалку вступил Блэк. — Она знает, и она отправилась в сторону Тайной Комнаты. Там, в этом коридоре, как раз исчез Люциус Малфой, и у него есть еще один крестраж. А с Лили — еще один, и это не дневник! Она собирается…

Мракоборец выругался столь грязно и витиевато, что у Северуса покраснели уши.

— Стоять здесь. Ждать. Сейчас созову остальных и вместе отправимся туда. Ее надо схватить.

Невербальное заклятие оглушения сорвалось с палочки Сириуса прежде, чем старый аврор сообразил, что именно произошло.

— Что стоишь? Давай быстрей! — Сириус схватил его за руку и потащил за собой по сплетениям коридоров.

Северус облегченно выдохнул. Рассказывать обо всем Грюму было ошибкой. С их стороны было наивно на секунду предположить, что мракоборец отпустит Лили живой. Ведь если он «подозревал», то…

Северус едва не остановился. Что-то не вязалось. Почему для того, чтобы поймать Лили, Аластору Грюму вдруг понадобились остальные мракоборцы, находящиеся в замке? Конечно же, девочка хороша для двенадцатилетнего подростка, но Северус отлично мог справиться с ней в одиночку при условии, что она не будет приближаться на расстояние меньше двух метров. Удары у Лили были болезненными, а всякие подсечки, апперкоты и болевые приемы очень сильно мешали применению заклинаний. Да и если бы «подозревал», то почему не избавился от Лили раньше? Та доверяла ему, насколько это возможно. Приходила к нему в кабинет, пила у него чай…

— Появилась! — неожиданно произнес Сириус, показывая точку на карте. С учетом того, что они уже добежали до нужного коридора, а двери злополучного туалета были открыты, Северус уже и сам видел рыжеволосую девочку, которая как ни в чем не бывало выбралась из огромного люка, находящегося на месте колонны с раковинами.

— Нет, народ, в целом — я манала такие экспедиции. Не умей я летать — точно сломала бы шею себе нафиг, — привычно махнула рукой им она, поправляя синий галстук на шее и принимаясь отряхивать джинсы от пыли.

— Лили, черт тебя подери!

— Что, уже не Мерлин? — язвительно уточнила девчонка, в два скачка преодолевая расстояние между ними.

Мужчина сгреб ее в объятия, прижимая к себе.

— Я найду способ вытравить из тебя эту дрянь, слышишь? Найду. Ты только не вздумай… не смей, слышишь? — речь скатилась в бессвязное бормотание. Горло схватило странным спазмом. Ну да, только приступа ему на закуску не хватало.

— Все хорошо, хорошо, — чужие руки гладили его по спине, сама Лили что-то успокаивающе говорила ему. Только через минуту Северус понял, что Блэк за спиной девочки развернул Карту Мародеров и с мрачным выражением лица показывает ему. Присмотревшись, он понял причину его реакции.

На Карте Мародеров по прежнему отображались «Лилия Гладкова» и «Том Реддл». Вот только «Реддл» теперь был словно наверху, в то время как «Гладкова» заняла место под ним. Сириус бесшумно достал палочку. Северус крепко сжал Лили за плечи. Он знал, что ее друг так же, как и он сам, не причинит вреда девочке. Сириус наверняка планировал просто оглушить ее невербально, после чего они бы заперли ее в какую-нибудь магическую клетку и уже тогда принялись бы разбираться, как вытравить из ее тела Тома Реддла, при этом не нанеся вреда самой Лили, до сих пор находящейся там в качестве пленницы в собственном теле.

Резкий удар ногой по колену и такое же неуловимое движение, после которого Сириус мешком валится на пол, роняя палочку. Лили с самодовольной ухмылкой складывает карманное зеркальце, убирая его на место.

— У этого тела поразительные рефлексы, — с усмешкой заявляет она, как-то совершенно незаметно обезоруживая Северуса и направляя палочку ему в шею. — Пожалуй, я оставлю его себе. И эту любопытную вещицу тоже, — Лили посмотрела на него глазами, в которых мелькали теперь жуткие красные огни, после чего протянула руку в сторону карты. Та тут же подплыла по воздуху к ней и сама по себе сложилась, прячась в задний карман штанов. Тут же в руку ей прилетел пистолет, выстрел из которого повалил на землю молодого человека в слизеринской форме. И Северус даже в таком состоянии был готов поклясться, что среди своих студентов этого парня не видел.

Сердце заныло сильней. Нестерпимая боль разлилась по левой руке, мешая сконцентрироваться на всех тех словах, что произносил Волан-де-Морт голосом Лили. Может, это и к лучшему, ведь ничего хорошего темный волшебник ему сказать не мог по определению. В какой-то момент сознание немного прояснилось, и он уставился прямо в красные глаза. Глаза, из которых сейчас лились слезы.

Лили… она ведь там, внутри. Это она плачет… Волан-де-Морт не умеет плакать. Он даже не замечает ее слез… Или замечает, но в угоду себе продолжает издеваться над девочкой, запертой в своем собственном теле…

— …умрешь сейчас. Вы оба умрете. Умрешь с осознанием того, что ты полное ничтожество, которое ничем не смогло помочь девочке, которая его любила. Как там старик говорил? Любовь — это самое сильное чувство? Любовь может все изменить? Будь он здесь — и я бы рассмеялся ему в лицо. Ну что же, пора, как выражается это тело, «заканчивать вечеринку». Кажется, ближайшие несколько часов мне придется быстро привыкнуть к этому лексикону. Прощай, предатель… Авада Кедавра!

Перед глазами мелькнула зеленая вспышка. Вот и все. Они проиграли свой бой…