Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь... (джен)

Весь следующий день после ухода девчонки я изучал ту информацию, что дал ей Пинкертон. Но так и не мог решить, верить ей, или нет. Сказывалось еще то, что Рин не попыталась подтвердить или опровергнуть полученные сведения. Эту черту ее характера я понимал, ведь она не могла влезть в голову другим людям и понять, правду ли сказал ей тот же самый Пинкертон, или решил с ее помощью (и моей заодно) отвести подозрения от настоящего андроида. Записи… Их можно подделать. Если уж можно создать робота, которого несведущие люди примут за себе подобного, то почему бы не быть оборудованию по подделке видеозаписей и звуковых файлов.

Как проверить, правду ли говорил Пинкертон? Вскрытие, конечно, и не такое покажет, но мне тогда будет уже все равно. Спросить напрямую у Пинкертона? И что ему помешает снова соврать, если эта информация ложь? Стоит ли вообще заморачиваться вопросами «истины — лжи», если главная моя проблема сейчас — само существование этих файлов (и, возможно, большое количество копий у других людей)? Звукозаписи и видео выглядят правдоподобно, вдобавок — год назад я побывал в пациентах у Пинкертона, даже свидетели есть, многочисленные причем. Вне зависимости от того, человек я, или андроид, ученый из Содружества может начать охоту за мной. И лучше бы мне быть к этому готовым. Разобраться во всей этой истории можно потом, сначала надо защитить свою жизнь.

Как там Рин сказала — спать с винтовкой под кроватью? Она высказывалась образно, но винтовка у меня была. Отличная плазменная пушка с небольшим запасом микроядерных батарей. Кстати…

Упоминание о винтовке натолкнуло на одну мысль. Плазму мне дал Пинкертон перед тем, как я попрощался с ним. После дежурства разобрав винтовку, я обнаружил выбитое «А321» на одной из внутренних деталей. Похоже что не только у нас принято свои стволы подписывать…

Что же, есть два варианта событий. Первое — я действительно андроид. В пользу этого говорят амнезия, винтовка, совпадающие временные рамки побега андроида и моего появления в Ривет-Сити. Второе — я все-таки человек, но на меня решили перевести огонь в надежде, что Зиммер побоится связываться с начальником охраны не последнего по численности поселения на Столичной Пустоши. В пользу второго аргумента у нас моя уверенность в собственной человечности и слова Рин о том, что она сама не верит в достоверность узнанной информации.

«Она не сказала, что не верит. Она сказала, что ей наплевать».

Еще бы ей было не наплевать! Интересно, что было бы с ней, заподозри она собственное отличие от других людей? Упс, она и так мутант. И судя по тому, что я наблюдал и на полетной палубе, и во время разговора с Лопесом — весьма оптимистично настроенный мутант, принимающий факт своей инаковости, как нечто должное.

Да что за дерьмо… Я не могу быть… Я человек. Почему-то сама мысль о возможном нечеловеческом происхождении отзывалась внутри болью. Интересно, а андроиды хотели бы быть людьми? Дерьмо, о чем я только думаю…

Атака рейдеров на один из караванов отвлекла от начавшейся рефлексии. Судя по всему, одна из окрестных банд пронюхала об уничтожении лагеря супермутантов и решила попытать счастья. Подготовились они хорошо, даже робота где-то раздобыли. Собственно, из-за этого робота я и оказался на больничной койке.

Импульсная граната — это было… больно. Слишком больно, хотя в памяти живы были воспоминания о ранениях осколками обычных. Это… Это же… Это же не значит, что… Не может этого быть…

— Харкнесс? — голос Престона донесся до меня, словно сквозь вату. Услышав его, я подскочил на кровати и тут же был прижат обратно к койке сухими и сильными ладонями. — Спокойно, шериф. Все закончилось. Вы в безопасности. В лазарете.

В лазарете… В ушах застучало, перед глазами все поплыло. Он же не догадался, верно? Ни о чем не догадался? Почему мне страшно от мысли, что кто-то еще подумает, что я…

— Что… со мной? — озираясь, я пытался обнаружить хоть что-то, указывающее на степень осведомленности Престона.

— Вы не помните?

— Нападение, рейдеры, робот, граната, — перечислил я все, что всплыло в памяти о последних минутах перед тем, как меня вырубило.

— Что же, память в порядке. У вас раньше была подобная реакция, скажем, на удары током?

— Не помню.

— Ах, да, я и сам должен был догадаться, — док покачал головой.

— Так что со мной? — уже ожидаю услышать в ответ «вы робот», но Престон пускается в пространные объяснения. Видимо, пользуется тем, что сейчас я не могу убежать. Да и пациентов кроме меня нет.

— Импульсные гранаты разрабатывались еще во времена Великой Войны для уничтожения техники. Предполагается, что людям, даже оказавшимся в эпицентре взрыва такой гранаты, урон не наносится. Или наносится, но незначительный. Максимум, что чувствует человек с нормальной нервной системой — дискомфорт, электризация одежды. Если, например, у него в теле есть какие-то имплантаты, или на руке расположен неэкранированный наручный компьютер вроде того, который носит наша знакомая из убежища — есть риск поражения электрическим током. Если человек в силовой броне и она неэкранирована — его может в этой самой броне буквально изжарить живьем.

— Какое отношение это имеет ко мне?

— Простите, увлекся. Если у человека есть индивидуальная непереносимость электрического тока, то у него взрыв импульсной гранаты вызывает куда более неприятные последствия. Собственно, это и произошло с вами. Полагаю, вам стоит держаться подальше от неисправных электроприборов, импульсных гранат и подобных вещей, поскольку следующее поражение электрическим током вы можете и не пережить. Собственно, подробней вы об этом можете расспросить вашу подругу из Убежища — это она рассказала мне об этом феномене. Потому что я не знал уже, что и думать. Но предположения по поводу индивидуальной реакции были, девочка их подтвердила. Кстати, для не-медика у нее потрясающие знания о медикаментах и терапевтических методах лечения разных болезней. Может, на досуге уговорите ее побыть моим ассистентом, раз уж вы в последнее время… сблизились?

— Подругу из Убежища? — я подскочил на кровати слишком резко и в следующий момент перед глазами поплыла… Нет, не комната. Какие-то столбцы, диаграммы. Испуганно закрыв глаза понимаю, что видения никуда не делись, даже стали более четкими. Более того — я понимаю, что означают эти коды и… Нет! НЕТ, ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Это неправда!!! — Она… Она здесь?

Это все, что я смог выдавить из себя сейчас. Только потом осознал, зачем именно это спросил.

— Видел, как она со своим напарником заселялась в номер. Надо полагать, там до сих пор и обретается.

— Я пойду. Спасибо, — кое-как пробормотал я и, с трудом встав на ноги, вышел из клиники, затем медленно побрел по коридору, хватаясь за стены. Престон не стал меня преследовать или уговаривать лежать, поскольку со мной это не прокатывало никогда. Как и с любым другим охранником, кстати.

Идти было тяжело. Но это не из-за последствий импульсного разряда. Если я робот, почему меня так трясет? Плевать, я должен выяснить правду. Код возврата у девчонки, поэтому… Поэтому… И больше не с кем поговорить. Некому… Рассказать. Попросить о помощи? Нет, этого не нужно, да и чем мне можно сейчас помочь. Просто… просто хотя бы…

Стучу в дверь номера и практически сразу она распахивается. На пороге комнаты Рин с неизменными хвостами, пип-боем на руке и в серой куртке.

— Харкнесс? — при виде меня ее глаза испуганно расширились. На мгновение даже мелькнула мысль о том, что зря я сюда пришел. Мысль исчезла, как только меня подхватили под руку и втащили в каюту, усаживая на кровать — единственное место, где можно было сесть. Кроме пола, разумеется. — Ты что, сдурел в таком состоянии по кораблю шляться?

Берет за руку, проверяя пульс. В момент, когда теплые пальцы скользнули под рукав куртки, я едва заметно вздрогнул и от Рин это не укрылось — по спине мягко провела чужая ладонь. Теплая, кажется, даже сквозь футболку.

— Я же робот, забыла? — хрипло произношу я, поднимая голову и глядя на нее глаза в глаза.

— Ты что-то вспомнил? — девушка нахмурилась, встревоженно глядя на меня. Наверное, именно это подкупило. Бескорыстная помощь, искреннее беспокойство во взгляде за меня. А может все дело в том, что однажды она уже могла использовать мне во вред эту тайну, но не сделала этого. И… И больше не к кому. Знает только она.

— Нет, — я покачал головой. — Нет. Ничего не вспомнил. Но мы… Все то, что со мной произошло на вылазке… Это импульсная граната… Невозможно. Невозможно… Это… Я… Я не знаю… То, что ты доку сказала, это правда?

— Нет. Ну, может и правда, но я лично такого не встречала. Просто если у людей может быть индивидуальная непереносимость всяких лекарств или еды, то и с током может быть так. А Престону я сказала, мол, слышала, что о таком ребята из Братства разговаривали. Без уточнения имен и срока давности разговора, чтобы на вранье не поймал.

Меня затрясло. Отходняк от лекарств, окончательное осознание собственной ненормальности по сравнению с окружающими людьми, вдобавок — понимание, что мне конец, если кто-то об этой ненормальности узнает… Все навалилось в один момент.

— Харкнесс, — руки на моих плечах. Чужое лицо так близко напротив, что наклони я голову — и мы стукнемся лбами. — Все хорошо. Сейчас все хорошо. Никто ничего не понял.

— Хорошо? По-твоему, это называется «все хорошо»?! Я — чертова машина. Не человек, а какая-то штука, которая, которую… — горло перехватило спазмом. -Неважно. Назови код.

— Что?

— Код, о котором ты говорила. Пинкертон называл его тебе, когда предлагал вернуть мне память, верно?

— Харкнесс…

— Назови, — подавшись вперед, я схватил ее за шиворот и толкнул вперед, прижимая к спинке кровати.

— Если кто-то сейчас зайдет в эту комнату, хана твоей репутации. Не боишься, что жениться заставят? — в голосе Рин мелькнула смешинка. Она явно стремилась разрядить обстановку. Этой реплики хватило, чтобы я разжал руку. Вовремя вспомнил, что она могла вытворять. Может быть, андроид сильней мутанта, но проверять мне на практике это не хотелось. — Слушай, назвать его мне не проблема. Но я не знаю, насколько тебе… Что с тобой будет после этого.

— Боишься за меня? — я криво усмехаюсь. — Бойся сейчас. Я должен узнать всю правду. Свихнусь, если не разберусь в этой истории до конца.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, — я сглотнул.

Девушка кивнула, потом встала и прошла к двери. Заперла ее и, повернувшись ко мне, произнесла.

— Лучше ложись. Не хочу, чтобы ты сломал себе шею при падении, если вдруг судороги начнутся или еще какое дерьмо произойдет.

Послушно вытянувшись на кровати, я закрыл глаза. Рефлекторно.

— Последний раз спрашиваю — ты действительно…

— Называй.

— А-триста-двадцать-один-фиолетовый, — скороговоркой выпалила Рин. Еще на этапе произнесения ею кода я хочу сказать что-то ехидное, но сразу после произнесения последнего слова…

За мгновение возникают новые воспоминания, занимая одно им известное место. Буквально за секунду я вспоминаю всю жизнь институтского охотника. Зиммер. Его приказы. Беглецы, которых я возвращал.

«Работорговлей попахивает, а это дерьмо полное»…

Человек, которым я стал, был согласен с Рин. Я… Я занимался этим. Только денег не получал. Считал правильным то, что делаю. Потом… Потом…

Хотелось кричать, но голос не повиновался. Все, что я мог — схватиться руками за голову, пытаясь то ли переварить все это, то ли вырвать обратно из собственной памяти. Я вспомнил все, что забыл. И вспомнил, почему я все это хотел забыть.

Прикосновение к плечу, потом — к запястью. Снова пытается нащупать пульс. Сейчас я знаю, что это имеет смысл, потому что у меня так же, как и у людей есть внутренние органы, кровь, верней ее аналог и электрохимические реакции. Сейчас одна из этих реакций заставляет перехватить чужую руку и крепко сжать ладонь.

Дышать тяжело. В горле снова ком. Тело слушается… Плохо. Мне… Плохо. Рациональная (или механическая?) моя часть сообщает, что с этим придется справиться. Что выбора у меня нет. Эмоциональная (человеческая?) просит отсрочку. Еще пару минут здесь. Пару минут — и я соберусь достаточно для того, чтобы свернуть все эмоции и задвинуть их куда-нибудь подальше.

— Мне жаль, — тихо произносит Рин.

— Жаль, что я робот? — машинально переспросил я.

Среди людей преобладало негативное отношение к андроидам. Это либо подозрения, либо неприкрытая ненависть. В Институте поговаривали, что в этом виноваты те эксперименты, которые сделали нас слишком похожими на людей не только внешне. Реже встречались сочувствующие. «Подземка» жалела андроидов и помогала им бежать. Начать новую жизнь среди людей. Само собой разумеется, что отношение, идентичное человеческому, мне нравилось больше. Но по реплике Рин было непонятно, что именно она имела в виду под «жаль». Жаль меня? Или жаль, что на месте человека вдруг оказалась жестянка, а все подозрения подтвердились?

— Ну, типа того. Верь — не верь, но я до последнего сомневалась. Думала, ты мутантом окажешься. Но андроид — это тоже клево. По сравнению с обычным человеком, по крайней мере.

Я промолчал. Не знал, что ответить. «Механическую» часть пришлось полностью отключить — она не могла просчитать логику в словах этого странного существа. Эмоции… Не знаю. Она мне помогла. Она не собиралась меня убивать. И сдавать Зиммеру. Это было замечательно. Зиммер. С ним надо будет что-то сделать.

— Спасибо, что помогла разобраться.

«Спасибо, что дала время морально подготовиться ко всему этому», — это я не озвучил. Но подразумевал. Ворвись все это в мою память тогда, во время нашего первого разговора на полетной палубе — и неизвестно, как бы я это все перенес.

— Можно вопрос? Зачем было память стирать?

— Хотел начать все заново, — лаконично ответил я, не стремясь вдаваться в подробности.

«Не вышло». Тоже не озвучиваю — не хватало еще начать жаловаться.

— Все… настолько плохо? То, что ты хотел забыть…

— Зиммер не рассказывал, кем я был? — я криво усмехнулся. — Ах да, точно. Ты не потрудилась расспросить. Ты помогла институтскому охотнику. Андроиду, который на протяжении нескольких десятков лет ловил беглых синтов. Возвращал их обратно для перезаписи или утилизации. На протяжении тридцати лет, если быть точней. Сомневаюсь, что эта информация сделает тебя счастливой.

— Не думаю, что ты понимал, что именно делаешь, — Рин пожимает плечами. — Ну, в том плане, что до какого-то времени вы типа как дети — просто делаете, что скажут старшие и все на том. А уже потом в какой-то момент под влиянием внешних источников формируется собственное мировоззрение и формируется у некоторых в сторону совершенно других моральных и нравственных норм.

— Но…

— Ты не виноват. Что бы ты там не делал в прошлом — вини Зиммера. За себя ты отвечаешь с момента побега. А здесь… Я знаю, что ты хороший. Знаю, что ты не чморишь жителей ангарки за то, что они бедней живущих на верхней палубе. Знаю, что ты руководишь здесь охраной и заботишься обо всех этих людях. И знаю, что на твоем месте девять из десяти бы, спалив меня на телекинезе, поступили бы совершенно иначе. Ну, либо прибить попытались, либо в постель потащили принудительно, либо шантажом бы заставили использовать мои навыки им на пользу.

— Но теперь я все вспомнил.

— И что? Хочешь сказать, что теперь, когда ты все вспомнил, ты бы иначе отнесся ко мне в той ситуации? Или бы иначе поступил при каких-то случаях здесь?

— Нет.

— А на нет — и суда нет. Ты — это не твоя память, Харкнесс. Наверное, я сейчас вообще что-то непонятное тебе говорю, но раз ты сам допер до самоопределения в вопросах моральных норм, то это уже никакой перезаписью не сотрешь. Сила воли не позволит.

— Это личные наблюдения? — съехидничал я.

— Это… Ну, понимаешь, я помню, конечно, что ты не любишь всякие экзистенциальные споры, но внутри нас есть что-то, что сильней любого другого дерьма. Сила воли, наша душа — называй, как хочешь. Наверное, я тебя сейчас совсем запутаю — не знаю, насколько хорошо ты вообще способен понимать такие вещи.

— Понимаю. На тридцать семь с половиной процентов. Исходя из твоих предположений, часть меня осталась неизменной после перезаписи и именно на ней было основано мое поведение в Ривет-Сити.

— О, точно! — Рин улыбнулась во все тридцать два, поднимая руку вверх. — Это правда уже не на тридцать семь с половиной, а на все сто. Обычно всем разжевывать приходится то, что я имею в виду.

Я не знаю, почему, но сейчас я почувствовал что-то… Теплое. От одного разговора с ней унялась дрожь во всем теле. Дыхание и пульс замедлились, эмоции ушли куда-то на второй план, а в голове поселилось ощущение… ясности. Лопес больше не поднимался на полетную палубу после того разговора с Рин. Большую часть времени он проводил в общей каюте и что-то писал, явно увлекшись и не замечая ничего вокруг. Было похоже, что та идея, которую ему внушила Рин, оказала какое-то положительное воздействие. Выходит, что это странное воздействие может распространяться и на андроидов? Или я сейчас больше человек, чем существо, которое создал Зиммер?

— Так что решать будешь? С Зиммером и со всяким дерьмом вроде кучи информации, ведущей к тебе, я имею в виду.

— Сложу то, что от него останется, в маленькую коробку и отправлю обратно на север, — я пожал плечами. И заметил неодобрение, мелькнувшее в серых глазах. — Что-то не так?

Он ведь хочет меня убить. Ничего плохого не будет, если я убью его в ответ.

— Да ничего так идейка, только само исполнение подкачало. Как бы тебе объяснить-то… Вот, допустим, Зиммер сдохнет. Но Зиммер — это ведь не весь Институт, верно? По-хорошему надо было бы вообще это свинство с землей сравнять, но нам и мощи на это не хватит, и придется по пути кучу невинных людей, то бишь андроидов, уложить. В смысле, там же полно тех, кто как ты раньше, но сейчас за себя не отвечает. Кокнем Зиммера — какой-нибудь его последователь наверняка захочет прибрать такого всего экспериментального и необычного тебя к рукам. А проследить его путь до Ривета и обнаружить, что ты его непонятно почему убил — раз плюнуть. Ну и после этого сделать выводы о том, кто ты такой… Херня получается. Мой совет — устрой какой-нибудь несчастный случай. Или я устрою, если хочешь. С телекинезом на башку что-нибудь уронить — вообще раз плюнуть, а ты вообще на другом конце корабля будешь и вообще ни при чем. Или можно просто подбросить ему какого-нибудь ворованного дерьма, а потом стукнуть охране и выкинуть с корабля, пусть где-нибудь подальше своего андроида ищет.

Мысленно я поперхнулся. Изобретательность девчонки меня уже пугала. Сказывалось, что в Институте я всегда действовал по четко отработанным алгоритмам, а уже в виде «Харкнесса» необходимость импровизировать не возникала почти никогда.

— Что-то мне подсказывает, что уж ты бы при маскировке не оставила хвостов.

— Не оставила бы. Нашла бы нового пластического хирурга среди разумных гулей и поменяла бы нахер пол, — Рин явно это ляпнула, не раздумывая. Мы переглянулись, и она захохотала, а я просто улыбнулся.

— Знаешь, твои бредовые идеи невозможно просчитать, — делаю заключение я.

— Это плохо? — хмурится девчонка.

— Тебя очень сложно поймать. Невозможно, если говорить точней.

— Сочту это комплиментом. Так… что будешь делать с Зиммером?

— Твоя идея с телекинезом, учитывая, что тебя невозможно поймать, кажется мне наиболее подходящей, — признал я. Конечно, мне хотелось самому убить ублюдка. Конечно, хотелось при этом произнести ему напоследок что-нибудь эдакое. Вот только если что-то при этом пойдет не так, последствия предугадать сложно. В Институте еще год назад было полно техники для обработки беглецов. Уверен, что за этот год добавилось новое оружие и аммуниция, а уж Зиммер для моей поимки задействовать ее не постесняется. Или назовет какой-нибудь код как только поймет, кто именно перед ним.

— Заметано. Он все равно вокруг лаборатории дока Ли ошивается, хотя его и гоняют оттуда. А мне как раз с утра пораньше надо к ней наведаться. Так что я загляну завтра к ней по какому-нибудь делу. Ну и… — девочка пошевелила пальцами.

Я кивнул. Мысли в голове постепенно укладывались в определенную программу действий. Только когда эта программа была сформирована я понял, насколько именно сейчас был уязвим из-за дестабилизации эмоционального состояния. Настолько, что цеплялся за все сказанные мне слова, как единственно верный алгоритм действий. Считая человека, сидящего напротив меня, единственно верно мыслящим, а предлагаемые им варианты решения или мнения — единственно верными. Это та часть программы, которая обычно срабатывала только на Зиммера в прошлом. И которой не стала пользоваться Рин сейчас. Только тот самый минимум, которого хватило на убеждение меня в собственной невиновности.

— Спасибо.

Я не уточнял, за что именно благодарю. Сам встал с койки, подошел к дверям. Только сейчас заметил, что девчонка надевает куртку только когда собирается уходить с авианосца.

— Ты разве не собиралась сегодня уходить? — почему-то внутри царапнуло что-то. Если она собиралась уходить, то значит — собирается задержаться на корабле из-за меня. Ради меня. Глядя на нее я все чаще вспоминаю тех людей, что помогали мне сбежать и скрыться от Института. Никто из них не требовал какой-то платы. Ни у кого не было рациональных причин помогать мне, а не институту. И поведение прошлых помощников, и действия Айрин лежали вне понятной мне механической логики. Я понимал причины, по которым она действовала именно так, а не иначе, чем-то еще. Душой? А она у меня есть?

— Нет. Я Вольфганга жду. А он должен в час ночи прийти к городу. По идее, будет стоять до шести-семи утра, но я же не проснусь так рано…

— Схожу провожу тебя, — принял решение я.

Рин рассмеялась.

— Я мутант, забыл?

— Я-то не забыл. А вот ты, похоже, забыла, что за тобой как минимум «Когти» гоняются. Молчу уже о том, что за то время, что прошло с нашей последней встречи, ты могла и других приключений на свою задницу найти.

— Ну… Э… Есть такое. Ладно, пошли. Вдвоем все равно веселей. Только это… С тобой точно все в порядке? Ну, в смысле, я когда к Престону приходила, ты натурально в отключке был.

— Я в норме.

Она кивает, но я почему-то знаю — не поверила. По мосту идет рядом и чуть позади, судя по группировке — готова подхватить, если я начну падать.

Остаюсь на краю моста и наблюдаю за тем, как Рин спускается к только-только подошедшему каравану. Жду десять минут. Она возвращается и в рюкзаке, судя по всему, что-то объемное. Не уточняю, что именно она купила, но для поддержания разговора спрашиваю, зачем она собралась к доктору Ли.

— Нашла кое-какую электронику, пока спасала одного послушника на Фоллз-Черч недавно. И среди этой электроники есть пара вещей, которые нужны научной лаборатории. А сегодня уже времени не нашлось, так что с утра загляну перед тем, как уходить.

Я лишь киваю понимая, что именно это значит. Завтра Зиммера не будет в живых. Все закончится. Я буду в безопасности. Почему-то не могу уснуть всю ночь, задремать удается только под утро. Снится… Ничего. Даже в виде «Харкнесса» мне никогда ничего не снилось. Мог бы и догадаться еще тогда.

— Харкнесс! Харкнесс, вставай! — кто-то меня трясет за шиворот.

Только тогда понимаю, что все-таки уснул, правда, не особо-то и выспался. Странно, андроидам тоже нужен сон.

— Что случилось? — спросонья пытаюсь чуть дольше, чем обычно, сфокусировать взгляд. Стив, один из охранников, вытягивается в струнку и рапортует.

— Несчастный случай в научной лаборатории. А ведь народ давно говорил, что надо балки укрепить. Теперь вот…

— Кто-нибудь пострадал? — уточняю я. Не быстрей, чем в других ситуациях.

— Наши все в порядке. Ваша девчонка тоже. Убило какого-то ученого, Зиммер, кажется…

— Вот как… — я расслабленно выдохнул.

— Да вообще везучая она, — затараторил Стив, идя следом за мной по тесным коридорам авианосца в сторону научной лаборатории. Лестницы и переходы смазывались перед глазами единым пятном. — Она ведь там рядом стояла, буквально за пару секунд до падения балки док ее окликнула. Еще немного — и быть вам без девушки, шериф.

Стоп. Что он только что сейчас сказал? Надо будет узнать у Рин, почему это вдруг ее считают моей девушкой. Хотя… Думаю, что сама Рин тут ни при чем. Просто клиника и гостиничный номер, в котором остановилась девчонка, расположены непозволительно близко от «администрации» отеля Уизерли. А уж от внимания Веры, хозяйки гостиницы, наверняка не укрылось и то, что Рин приходила в клинику справляться о моем состоянии, и то, что я потом ночью приплелся к ней в номер. Учитывая специфику человеческих взаимоотношений и любовь местных к сплетням — неудивительно, что нас с девчонкой уже «поженили».

Научная лаборатория встретила нас видом упавшей с потолка металлической балки. Судя по прогнившим местам для креплений, девчонке даже не пришлось прикладывать слишком много усилий, чтобы уронить ее вниз.

Зиммера узнать сложно. Но можно. Буквально долю секунды вглядываюсь в мертвые глаза старого врага, словно невзначай наступаю на хрустнувшие под моей ногой очки.

— И кто-нибудь объяснит мне, что именно произошло?

Как обычно в таких случаях, первой заговорила Ли. Выкладывая вполне объяснимую версию событий.

— Да что произошло, Харкнесс… То, что давно должно было произойти. А я ведь на каждом собрании говорю, что надо собраться всем и проверить эти чертовы балки, ведь рано или поздно кого-нибудь убьет. Хорошо еще, что не кого-то из моих людей — здесь и так рук не хватает, пришлось вон Айрин привлечь.

Айрин. Точно, полностью ее зовут Айрин Коннор. А я уже как-то привык называть ее Рин. Впрочем, она сама именно этим именем представляется, так что пусть и дальше будет Рин.

Дженис Каплински, Анна Холт, Гарза и сама Рин практически слово в слово повторяют слова доктора Ли. Гарза и Холт видели, как балка упала на Зиммера. Айрин и Ли стояли спиной к месту происшествия, обсуждая свои дела, поэтому не застали сцену падения балки. Каплински как раз заходила в лабораторию из подсобного помещения и даже сообразить не успела, что произошло. Но все ученые, как и пришедший со мной Стив, были уверены — произошел несчастный случай. Ли даже взяла с меня клятвенное обещание поднять на следующем заседании городского совета эту тему и все-таки выделить людей и ресурсы на проверку балок в лаборатории с рынком. И никто из них даже не заподозрил, что белобрысая девчонка с двумя хвостами как-то причастна к этому немного печальному, но ожидаемому происшествию.

— Сама додумалась, или подсказал кто? — уточнил у нее я, как только мы остались один на один. Верней — как только я увязался провожать ее и заодно — поговорить на мосту без лишних ушей. Все равно, учитывая сплетни о нас по всему кораблю, никто ничего дурного не заподозрит.

— Да все только об этих балках и говорят. И они действительно прогнили, шериф. Чтоб ты понимал, мне обычно даже кружку с чаем поднять сложней, чем вот это вот вытворить. В лаборатории еще две неисправных одна прямо над складским сектором, другая — над лестницей к средней палубе. На рынке балка над «Галерой Гэри» и та, что идет сразу над бильярдным столом наверху тоже на ладан дышат.

— Спасибо, — поблагодарил за информацию я. И не только за информацию.

— Всегда пожалуйста. Если нужна будет помощь — обращайся.

— Ты тоже, — я улыбнулся. Трудно было представить, чтобы мутанту с «прокачанным» телекинезом нужна была помощь.

— Спасибо. Так… Что теперь будешь делать? В смысле, раз Зиммера нет…

— Ни слова больше об этом гаде. И обо всей этой истории. Давай просто сделаем вид, что ничего этого не было. Я сбежал, чтобы быть человеком. Я буду человеком. Рад познакомиться, меня зовут Харкнесс, я начальник охраны в Ривет-Сити.

— Айрин Коннор, искатель приключений на свою жопу, очень приятно. Обещаю не делать глупостей в вашем городе, шериф, — Рин полушутя присела в реверансе. Сам не знаю, почему, я прыснул от смеха следом за ней. Наверное, надо как-то отблагодарить ее. Вот только не знаю ничего такого, что мог бы ей дать на память об этом дурацком деле. Ничего, кроме плазменной винтовки, которая до сих пор валялась у меня под кроватью в надстройке. Черт, надо было раньше об этом думать. Впрочем, она ведь еще вернется в город, причем не один раз. Отдам при следующей встрече.

Проводив взглядом хрупкую даже в броне фигуру девчонки, я вздохнул полной грудью и только потом отправился заполнять отчет по делу о несчастном случае в лаборатории. Впервые с того злополучного разговора на полетной палубе я чувствовал себя в безопасности. Ложной безопасности, как оказалось впоследствии.