Ворон и Лисица (гет)

♫ Disturbed — Forsaken

7 курс. Настоящее время.

Дурмстранг — мелодия северной хтони.

Если в Шармбатоне учат доверять только себе и своему чутью (но зато оттачивают внутреннего демона), то в Дурмстранге учат сплочаться в условиях Севера. Студенты носят металлические браслеты контроля на руках и слушаются нового лозунга Дурмстранга: "Общими силами".

В Дурмстранге поначалу кажется всё величественным, грозным, но потом оказывается вполне тепло, сытно и по-своему уютно. По замку с огромными потолками и массивными старинными колоннами расположено множество каминов, украшенных различными каменьями и металлами. Самый огромный большой расписной камин находится в большом зале, где обедают ученики и профессора. По легенде, огромный камин зала питает дыхание древнего подземного дракона. Весь замок украшен огромными открытыми окнами в пол, вид с которых открывается на бескрайние снежные горы, либо на мрачную загадочную хвойную рощу.

В Институте Дурмстранга считается, что чем сплоченнее факультет, тем теплее оттапливается помещение. Использовать согревающие чары в замке считается моветоном. В Институте учат здоровой конкуренции, но работе сообща. Север — жуткое место, иногда случаются набеги инферналов из Гиблой Рощи, и всякой остальной жуткой снежной нечисти. Нужно постоянно быть начеку, учиться быть вместе и защищаться.

В Институте система факультетов устроена иначе, чем в Хогвартсе. Все начинают с самого младшего факультета — Фиэтер — и, если выдались умом или талантом в чём-либо, могут продвинуться дальше. Группки учеников, борящихся за одну цель, объединяются вместе, чтобы добраться до факультетов Дриттер, Цвайтер. Самые же лучшие борются за место в Эрстере. Студенты носят браслеты, отождествляющие свой факультет. Кэтрин и Нотт носили медь, их распределили на Дриттер как учениц по обмену. Скорпиусу же как ученику из класса коррекции достался самый низший — Фиэтер — и он носил браслет из железа. Браслеты ни в коем случае нельзя было снимать, в системе оценок это некий местный контроль поведения и дисциплины, при каждом обнаружении нарушении правила браслет нагревается и ты теряешь баллы, рискуя вновь опуститься на факультет ниже. Скорпиус Малфой, конечно же, поставил себе цель добиться места на самом высшем факультете — Эрстере, — и надеть на себя браслет из золота.

— Меня и серебро на Цвайтере устроит, — самодовольно промолвила Кэтрин, любуясь бликами на фоне камина своего пока что просто медного браслета.

— А меня устроил бы тёплый глинтвейн, согласилась бы даже на помои Аберфорта, — пробурчала Нотт. — Я скоро словлю обморожение, я эмпатией только и чувствую ото всех холод да озноб.

В Зале (здесь её называли Корчма) был огромный дубовый стол, на котором была волшебная скатерть и после традиционного топота ногами учеников на столе появлялась еда. За столом все обедали общей кучей, студенты с учителями вместе, все садились кто как хотели. Корчма наполнялась смехом, восторженными криками, потешным гомоном. Сложность заключалась в том, что место за столом, как и всё в Дурмстранге, нужно было заслужить. Напором, хитростью, кокетством, как хочешь, либо будешь кушать стоя. Либо…

— Я больше не сяду с горным троллем рядом! Это самое мерзкое, что мне доводилось видеть! — капризничала Кэтрин, когда капли жира с откусанной троллем свиной ножки попали на её безупречные волосы.

Горные тролли в Институте заменяли слуг. Они пытались убираться, следить за хозяйством крепости и дисциплиной учеников. Не раз приходилось уклоняться от их не знающих пощады дубинок. Колдуны Дурмстранга смогли приручить троллей, но наполнить их разумы крупицей ума не представлялось возможным.

Открытость и раскрепощённость студентов Института обескураживала. Подростки любили игры в снегу, жгли чучел, костры, устраивали бои на льду, катались на коньках, проводили опасные ночные вылазки в Гиблую Рощу (так, чтобы их никто не обнаружил и браслеты не нагрелись от нарушения правил). Кэтрин и Нотт долго пришлось привыкать к новому положению дел. Однажды, Нотт решила попробовать прелести купания в горячих источниках, но не ожидала увидеть там голого тролля, которого спрятали там в шутку парни Дурмстранга.

— Я глаза себе хотела выжечь, клянусь!

Таинственная, болотистая магия Дурмстранга обволакивала сущность волшебника как желе, влекла постичь все грани и области. Некромантия, алхимия, проклятия. Скорпиус Малфой желал перечитать всю библиотеку крепости. Она была в стократ больше библиотеки Хогвартса, полки с книгами уходили высотой далеко ввысь. Запретная Секция отсутствовала, книги с запрещенными гримуарами были перемешаны, взять их мешал только твой браслет — доступ к того или иного рода книгам определялся по принадлежности к факультету. Чем элитнее факультет — тем разрешённее доступ.

Книги Скорпиусу поставлял Троакар Тормент. Древний вампир смог вернуться к своей должности алхимика в Дурмстранге, вернув назад свою лабораторию и принадлежности.

— Не так, конечно, я рассчитывал, что мы попадём в Дурмстранг, — Троакар снисходительно осмотрел нашивку класса коррекции на пиджаке Скорпиуса, — но так тоже ничего. Главное, что мы здесь. Дома.

Вампир бледными ноздрями глубоко вдохнул влыжную сырость крепости. Распростёр руки, подбоченился, и с видом глубокого душевного удовлетворения, устремил взор на снежные пейзажи за окном. Если в Шармбатон попадали в каретах через магический ураган по воздуху, то вход в Дурмстранг находился в горах, через мост в раздвигающиеся снежные пещеры. Ученики попадали сюда через волшебное озеро, которое находилось рядом. В окрестностях находился порт для кораблей, на которых профессора по надобности путешествовали во внешний мир.

— Здесь грани между светлой и тёмной магией размыты, — рассуждал Троакар, наливая себе очередной бокал с красной жидкостью. — И мало дела до позора британских аристократов. Мы с тобой сможем сполна углубиться в свои эксперименты.

Троакар отсалютовал Скорпиусу бокалом и высушил до дна содержимое. Причмокнув от наслаждения, сел за орган, находящийся в библиотеке. Из-под пальцев вампира полилась горестная, тягучая мелодия, прорезывающая каждую клеточку иглой боли. Скорпиус сидел в окружении множества книг и читал свежую утреннюю газету. Описывалось всё большее нарастание конфликта среди вампиров Британии, их намерения отвоевать себе больше прав и территорий, выйти из ночных подвалов и разойтись за пределы своего прирученного аппетита синтетической невкусной кровью.

— Звучит…прекрасно, — Скорпиус заслушался музыку, которую сотворял Троакар.

— Всё прекрасное создаётся из боли.

— Вы так и не рассказали в точности, зачем собирали кровь студентов Хогвартса.

— Тебе это знать незачем, — Троакар не отвлекался от органа. — Твоё дело помогать мне и лечить себя от своего любовного вируса и проклятого Обета. Постигать тайну Нитей Естества.

Скорпиус поправил свой чёрный шейный галстук-платок, повязанный поверх приподнятого воротника белой рубашки. Он стал так носить, чтобы воротник оберегал горло от ветра, но такой вид Скорпиуса жутко нравился девушкам. Воротник подчёркивал линию бледных скул Скорпиуса, платиновые волосы немного отросли и Скорпиус заправлял их за ухо. Очки добавляли сухой надменной строгости виду парня, который совсем забыл об уходе за своей внешностью, но это ничуть не портило его красоту. Синяки под глазами придавали загадочного образа, отчего отбоя у представительниц слабого пола у Малфоя не было. Скорпиус всё не мог понять, в чём секрет влюблённости. Что влечёт людей друг к другу?

Скорпиус провёл пальцами по корешкам книг подле себя. Троакар приучал его изучать и маггловскую литературу тоже. Поэты, писатели, философы. Скорпиус рассуждал о любви, держа в руках “Лолиту” Набокова. Позади парня лежали томики “Ромео и Джульетта”, “Отверженные”, “Анна Каренина” и множество других примеров любви из литературы.

— Не могу понять в чём дело, — пространно шептал Скорпиус, вчитываясь в строчки “Лолиты”, пока за окном выла вьюга под звуки органа. — О любви пишут все, она такая разная. — Скорпиус хмуро оглядел другие книги. Посмотрел на Троакара. — Но я так и не понял как от неё избавиться, если это произошло с тобой. Нигде нет ответа, кроме как…

Взгляд Скорпиуса упал на “Грозовой перевал”.

— …кроме как избавление через смерть. Это меня и ждёт? Я окончательно умру от Непреложного Обета, если Ли…если она не станет моей?

Троакар перестал играть на органе. Высоко поднял нос, словно хотел сполна вдохнуть воздух. О чём-то глубоко задумался. Встал, провёл рукой в белой перчатке по камням крепости. Сырость и влага. Вампир давным-давно позабыл вкус любви. И мечтал вновь его ощутить. Но его заинтересовал юный Малфой. Неужели, это правда первый Малфой, кто искренне полюбил девушку не своего круга?

Троакар Тормент познакомил Скорпиуса с Контессой⁽¹⁾ Деметрой Морган, директором Дурмстранга. Деметра редко присутствовала на посту, часто покидала школу, но когда возвращалась, устраивала в Корчме пир горой. Деметра ходила в море, была капитаном пиратского вампирского клана. Вампирский флот набирал обороты, вампирам вредно лишь солнце, но заколдованные паруса, зелья и тёмные очки способны защитить вампира. В остальном же — это лучшие мореплаватели, им не нужна еда, очень долгое время могут обходиться без воды и воздуха. Их тело крепче и гибче, иммунитет страдает лишь от вируса вампиризма, всё другое их не берёт.

Деметра Морган являлась потомком представителей народа "русска рома". Её наряд отличался экспрессивной эпатажностью — голову венчали чёрные дреды, тело покрыто татуировками в виде старинных рун и тёмных лиан растений, создавая видимость растительных пут по рукам Деметры от плеча до ладоней, губы покрыты синей помадой, уши украшали золотые круглые серьги, юбка собрана из образцов тканей всех стран, массивные крепкие сапоги ступали на неисчислимое количество суш и земель, а верх тела облачён в единственный корсет из кожи дракона, способный отбить самые мощные заклинания. Шептали, что губы Деметры вкушали кровь самых отъявленных разбойников среди живущих.

При каждой поступи Деметры за ней чувствовалась тень опасности. Контессу Деметру всегда сопровождало два верных вампуса, один — чёрной окраски, другой — белой. Фантастические твари, которым присуща легилименция. Деметра крепко держала их за магические поводки. Как и учеников своего Института. Говорили, что металлические браслеты из металла на кистях студентов — задумка Деметры Морган. Директор Дурмстранга предпочитала всё держать под контролем.

Деметра была древним вампиром, настолько, что даже не всегда надевала очки, защищающие от солнца. Голос её патокой обволакивал таинством древней истинной магии, пробуждая в волшебниках что-то издревне старо-забытое в жилах их магической крови.

Деметра Морган выступила личным куратором Скорпиуса Малфоя в классе коррекции. Встреча древней экспрессивной контессы и наследника древнего рода чистой крови состоялась своеобразно. Деметра не вела себя подобающе директору. Она разожгла огромный костёр в снежных просторах Дурмстранга и устроила пир для учеников и своих матросов с корабля. Всю ночь парни Дурмстранга соревновались в силе магии, девушки отвлекали горячую юношескую кровь полуночными танцами и прыжками через костёр. Один только Малфой оставался равнодушным к происходящему. Деметру очень заинтересовал дар Скорпиуса.

— Ты слишком многое “слышишь”, поэтому тебе не интересна ни одна из них, — промолвила Деметра за спиной Скорпиуса, топя Скорпиуса в дуновении шёпота старой магии из своих уст.

Деметра принялась самолично обучать Скорпиуса окклюменции, чтобы тот мог защищать своё сознание от образов и воспоминаний окружающих людей вокруг. Скорпиус привык досконально подходить к изучению материала, изучать всё от корки до корки, раскладывать по полочкам сознания. Но Деметра опоила Малфоя каким-то отваром, отвела к костру, принялась не то, что танцевать — жить в движении — летая пылкой поступью по земле. Круговорот её юбок, экспрессии, жара, страсти, и — всё это на фоне костра, не пугающего такого древнего вампира как Деметра — заставили Скорпиуса испытать головокружение. Собранный и холодный Скорпиус тлел от жара, реальность плыла перед глазами.

“Соберись!”

Но держать себя в руках становилось сложнее. Деметра опутывала резкими, быстрыми, томными прикосновениями татуированных рук, хотя находилась далеко от Малфоя. Скорпиус зажмурился, пытаясь прогнать Деметру из сознания. Ему делалось жарче, горячий воздух душил горло. Скорпиус развязал свой шейный галстук, расстегнул воротник рубашки, но это не помогало. Ноты окклюменции играли по слабостям его легилименции. Деметра была опасным противником.

…спустя время, Скорпиус осознал, что находился в пустом классе. Лунная дорожка подсвечивала прослойку одиноко парящей пыли в воздухе. Скорпиус не помнил последние полчаса, но… на нём не было рубашки, тело обдано чужим жаром, грудь покрывали капли горячего пота, дыхание сбилось. На губах — капля крови. Скорпиус откинул со лба вспотевшие пряди волос. Очки лежали на полу, рядом с ними — ремень от брюк.

Скорпиус резко обернулся. Позади самовлюбленно любовалась собой Деметра Морган в огромное, украшенное дикими каменьями, зеркало. Застёгивала на спине корсет. Повернулась к Скорпиусу, её красивое лицо исказила кривая улыбка похоти.

— Мы что…только что...? — удивлённо изогнул бровь Малфой. Его голос эхом отдался по пустой зале. За окном Скорпиус так и не заметил никакого костра.

Деметра походкой пантеры подошла к Малфою, шурша своими расшитыми юбками. Провела хладными пальцами по скулам парня. От неё веяло хладом и гибельностью. Скорпиус не понимал, его пугало это или…тянуло?

— Таким образом вы обучаете окклюменции?

— Только таких красивых наследников старинного волшебного рода, — промяукала Деметра Морган и была такова. Скорпиус до сих пор чувствовал на языке привкус её гранатового отвара.

Троакар Тормент начал подмечать изменения в Скорпиусе. Малфой стал ещё более собранным, статным, но равнодушным. Опасным, каменным. Зелья Скорпиуса по-прежнему были идеальными, но стали получаться…хуже? Слушая, как Троакар играл на органе, Скорпиус однажды спросил:

— Зачем играть самому? Можно ведь взмахнуть палочкой, и музыка начнёт играть сама?

После такого вопроса Троакар Тормент осознал, что из-за занятий с Деметрой из Скорпиуса постепенно уходит всё живое. Троакар пока не понимал толком, хочет ли использовать Малфоя в своих целях или же нет, но совсем убивать в юноше влечение к ядру натуры опасно — так он никогда не откроет тайну Нити Любви.

— Что это значит? — спросил Скорпиус в галерее артефактов Института, проворачивая в руках кольцо, на обратной стороне которого было выгравировано: “Л.Ю.Б.Л.Ю.”

— Реплика кольца, которое заказал своей возлюбленной русский поэт Маяковский. По задумке, произнося буквы по кругу, они закольцовываются в бесконечное «люблю». Буквы так же обозначают инициалы возлюбленной поэта.

Скорпиус отстранённо повертел кольцо в руках, молча вздохнул и положил обратно. Никакой реакции.

Троакар решил учить Скорпиуса истинной магии варке зелий. Настоящая алхимия намного шире и многограннее, чем учат на будничных уроках в Хогвартсе. Троакар научит Малфоя добывать ингредиенты самостоятельно. Чтобы парень ощутил ценность сути зелий. Знал, что иногда в состав входит доля чьей-то жизни.

— Чтобы изготовить Феликс Фелицис, нужно поймать момент удачи человека и забрать это мгновение, — проповедал Троакар, вдыхая пар от зелий в своей алхимической лаборатории. Он не снимал перчатки даже при готовке снадобий. Лаборатория была обширной и светлой, с множеством алхимических установок, ступок, изобретений для расчёта составов и концентрации. — Эффект зависит от контраста удачи. Ученик получил пятёрку? Восхитительно, но от такого мгновения в Зелье Удачи ты, максимум, победишь в партии в плюй-камни.

Троакар Тормент испил каплю снадобья, что варил. Посмаковал по рту и сплюнул в стоящую рядом колбу. Та задымилась. Скорпиус фиксировал все уроки в голове, даже не записывая.

— Как-то раз я забрал Нить Счастья у девушки, родившей только что первенца. М-м-м, это был самый сладкий Фелицис, что я готовил. Но, забрав счастье, я вогнал мать в послеродовую депрессию, из-за которой девушка чуть не утопила своего ребёнка в ванной. Помни, как тяжёл состав каждого зелья в этом мире.

Скорпиуса мучили кошмары. Хотя, скорее, это были сладостные сны. Иногда, после самых трудных “занятий” с Деметрой, Скорпиусу снилась Лили. Ему снилось, как Лили тоскливо посреди теплой зимы Франции. Девушка сидела в ночи в одной сорочке, обняв свои ноги, проводя бессонные ночи в узорных спальнях Шармбатона. Во сне, рыжая девушка клала Скорпиусу голову на грудь. Скорпиус гладил её. Заботливо. Нежно. Собственнически.

Потом осторожно, но всё более решительнее гладил спину, шею. Лицо Лили начинало слушаться такта его движений, следовать за ладонью, безмолвно просить его холодные пальцы ещё прикоснуться к ней…

Поутру Скорпиус отмечал ощущение словно он спал не один, но это невозможно. Лисица за миллиарды миль отсюда. На пальцах Скорпиуса оставалась ощущение прикосновения к её лохматым рыжим прядям.

Троакар предупреждал Скорпиуса, что выпив кровь человека, вампир некоторое время может влиять на обладателя крови. Гипнотизировать. Тормент советовал Скорпиусу научить себя защищаться от Деметры. У Скорпиуса выходило плохо. Может, он даже специально не старался. Ему нравилось проводить время с Деметрой Морган. Контесса играла с Малфоем в шахматы, окутывала опасными разговорами, ведала тайны проклятых артефактов, грехи мира, что она видела в путешествиях.

— Контесса Морган сочетает в себе и рациональность, и хаос. Стратегию пирата и страсть румынки, в ней сошлось всё, чего я не против.

Скорпиус вышел за дверь, Троакар, испивая бокал, начал переживать. Похоже, Деметра Морган глубоко запустила в юношу свои корни.

Но чем больше давила Деметра, тем больше Скорпиусу снилась Лили. Малфою даже казалось, что при самых сложных вторжениях Деметры в его разум, Лили держала Скорпиуса за руку и ограждала, как и всегда, от атак темноты. Хотя, Поттер не из тех, кто станет вытаскивать тебя со дна. Она из тех, кто верно прыгнет вместе с тобой на дно.

В классе Деметры стояло жуткое дряхлое дырявое кресло. Скорпиус пытался отвлечь себя отвращением к креслу от болота страсти Деметры. Каждый раз, начиная урок с рациональных шахмат, Скорпиус к концу занятия оставался без рубашки и с падшими вновь личными границами своего тела. Факела в классе к концу занятий всегда потухали, затмевая позор слабости брони легилименции Малфоя. Деметра была сильна. Но, кажется, преследовала свои цели, обучая Скорпиуса. Малфой не хотел становиться её игрушкой.

— Кажется, ты не понял суть окклюменции, — произнесла Деметра и “напала” с большей силой на Скорпиуса.

Скорпиус зацепился краем сознания за шум грома за окном, сотрясающим стены крепости и границы сознания. Аромат грозовых туч…Рыжие развевающиеся волосы…Нет, он выстоит.

В сознании образ Деметры сменился танцующей рыжей девушкой у костра. Её рыжие длинные волосы параллельны всполохам пламени, устои этого мира ей чужды. Девушка танцует против правил, против гнёта. Подходит к Скорпиусу, берёт его за руки. В карих глазах разлилась теплота. Никакой похоти, ни стыда, ни позора. Только родство душ и умиротворение. Рыжая тепло улыбается и влечёт Скорпиуса к своему тёплому костру. Но Скорпиус ощущает как его опутывают чёрные лианы и тянут назад, вдаль, в Гиблую Рощу. Рыжая цепляется всеми силами в юношу.

Скорпиус в реальности чувствует прикосновение чуждых хладных вампирских рук к шее, к пуговицам рубашки. Нет, он выстоит, выстоит…Он — хозяин своего тела и разума.

Скорпиусу видится, как танцует медленный вальс с рыжей девушкой в пещере, покрытой льдом. Девушке холодно, Скорпиус крепко обнимает её. Целует. Снаружи слышно гром. Скорпиус сосредотачивается на теле Лили, покрывает поцелуями, прижимает к себе. Лили отвечает не менее горячей пылкостью. Запускает пальцы в его отросшие платиновые пряди. Проводит пальцем по мочке уха. Отчаянно хватается за воротник. Смеётся, тем самым своим безумным смехом. Воспоминание о её смехе насовсем выдворяет Деметру из разума Скорпиуса.

Раздался треск. Скорпиуса отбросило к стене. Рядом перевернулся стол с шахматами. За окном прогремел гром и пролился дождь. Скорпиус знал, что после такого сильного ливня будет яркое солнце. Ощупал грудь. Рубашка на нём, пуговицы застёгнуты. Наконец-то. Сегодня Скорпиус смог дать отпор Деметре.

Контессу Морган это не порадовало. Её досада вылилась в разбитое зеркало, в которое она довольно смотрелась после каждого соития со Скорпиусом. Со стола упал и разбился гранатовый отвар. Деметра молниеносно приблизилась к Скорпиусу, одной рукой подняла его с пола и ядовитым взглядом прожигала ему душу. За плечами Деметры светили своими опасными глазами её клыкастые вампусы.

Напоследок, Скорпиус услышал только звон металлических браслетов с рук Деметры. Контесса обхватила голову Скорпиуса руками, произнесла древнее заклинание, спешным движением клыков сделала рану в шее Скорпиуса и вытащила с юноши Нить Сострадания. Нить, которая образовывала дуэт с Нитью Души. Лишиться такой означало крах души.

Скорпиус истошно закричал внутри себя. В памяти пронеслись сад матери, красные кеды, сожжённые письма от отца. Безмолвно, но лицо Малфоя исказила утрата самого драгоценного внутри живого человека. Утрата сострадания. Без него человек почти что ходячий бездушный монстр. Прогремел гром. Рыжее солнце после дождя в его душе насовсем скрылось за тучами. В душе Скорпиуса настала всепоглощающая чёрная зима.

* * *

— Ты потеряла последние крупицы разума?!

Троакар Тормент являл собою настоящую ярость. Его разозлил поступок Деметры с Нитью Сострадания Скорпиуса. Снежная вьюга билась о пещеру, в которой находились теплицы Деметры Морган. Внутри льдов Деметра заморозила красоту экзотичных цветов, которые нашла в пути странствий. Деметра всё держала под контролем, даже буйство красоты. Вечное великолепие в застывших мёртвых льдах.

На фоне разъярённого Троакара и степенной Деметры алым пятном маячила Скарлетт Стивенсон, “Дама в красном”. Она благоговейно слушала речи Деметры, вторила каждому её слову, не забывая опылять белые розы во льдах каким-то распыляющимся красным отваром.

— Что ты шумишь, Троакар? — Деметра любовалась своими застывшими растениями.

— Может от того, что ты лишила мой образец самого истинного в людях? Как мне работать с Нитями, если он не то что любовь, он сейчас ничего не чувствует?! Сострадание — основа всего. Нельзя так грубо удалять сразу всю Нить.

— Вы долго топтались на месте. Убирали Нити частично, они возрождались заново, и так по кругу. Я лишь ускорила процесс.

Стивенсон подозвала Деметру. Красный наряд Стивенсон контрастировал с бледным Троакаром в белом плаще и белых перчатках и румынским образом пиратки Деметры. Три всадника апокалипсиса, замысляющих беду для сущего.

— Вы были правы, Контесса Деметра, — проговорила целитель Стивенсон. — Плазма из крови вампира в совокупности с кровью детей со сверхспособностями даёт сосуду без магии волшебную силу.

Стивенсон опыляла розы красной краской из волшебной палочки и белые розы приобретали красный оттенок, попутно искрясь и переливаясь колдовским излучением. Деметра любовно погладила розы, заковывая магией их снова в лёд.

— Отлично, просто отлично, — Скарлетт Стивенсон послушно кивнула Деметре. — А ты Троакар, кажется, хотел воссоздать подобие любви в своей статуе? Как ты зовёшь своё творение… Дорогая сердцу Эмилия? Она ещё у тебя в подвале?

Троакар выпил из бокала и упрямо молчал. Раздражённо откинул голову с седыми бакенбардами на глыбу льда позади. Безжизненные глаза вампира Троакара в кои-то веки наполнились живой эмоцией. Гневом.

— Будь послушным вампиром моего клана. Я дала для твоего творения кровь, я обратила фарфор в плоть, вдохнула волю. Что же осталось, сотворить ту Любовь, что ты испытывал к Эмилии? Чтобы статуя полюбила тебя?

Деметра взмахнула руками. Татуировки с её рук спустились тенями с тела, опутали растения тёмной магией, обороняющей теплицы Деметры от любопытных глаз.

— Твоя работа с Нитями продвигалась медленно. Скорпиус Малфой — высоко одарённый легилимент, к тому же, крепко влюблённый. Такая удача для твоего эксперимента выпадает раз в жизни.

— Кажется, я убеждаюсь, что Любовь не просто так изничтожить или сотворить с нуля.

Троакар плотнее запахнулся в плащ, вылив алкоголь на ледяной пол. Пить больше не хотелось. Скривил губы при взгляде на Деметру. Стивенсон он даже не удостоил своим вниманием. Деметра льстиво подошла к Торменту, шурша серьгами и юбками. Деметра сжала пальцы и потянула за магический поводок на шеях своих питомцев. Её верные вампусы встали по бокам от хозяйки. Вампусы, легилименционные звери, были привязаны к Деметре крепкой ментальной связью.

— Я верю в тебя, Тормент. Не разочаруй. Мне нужно двигаться дальше. Розы — это красиво, но мне нужна армия подконтрольных благодарных существ. За то, что я, — Деметра развела руками, самодовольно отбросив дреды за плечи и расправив грудь в кожаном корсете, — за то, что я сделала их высшим звеном эволюции.

На словах про эволюцию целитель Стивенсон восторженно заохала. Она опылила уже все белые розы, окрасив их в завораживающий алый сияющий цвет.

— Сиротские дети-магглы будут прославлять меня всю жизнь. За то, что вдохнула им новую. Жизнь в магии. Не медли, Троакар, с экспериментами. Мне нужны Нити многих, чтобы держать их на контроле.

Деметра потянула за поводок, почти задушив своих вампусов. Звери послушно потрусили за Контессой. Стивенсон на прощание притронулась рукой с красным маникюром к розам. "Красота", прошептала целитель Стивенсон.

Троакар подозрительно осмотрел розы. Проверял их каждый вечер после разговора с Деметрой, и на третий закат солнца заметил, что все розы, наполненные магией крови, безвозвратно завяли и сгнили. Невозможно насильно из неволшебного сделать волшебное.

Эмилия или последыш Малфоев?...

* * *

На следующий раз при подготовке ингредиентов Скорпиус заколдовал метлу студентки, чтобы студентка выиграла матч и Скорпиус словил мгновение удачи для зелья. Но метла врезалась в стену и хозяйка сломала ногу при падении. Троакар после этого сказал Малфою, что тот прямолинейный тугодум.

Затем Скорпиус поймал феникса, его перо нужно для алхимических опытов. Скорпиус отметил, что феникс очень красив и захотел держать его в клетке. Через пару дней Скорпиус стал свидетелем самосожжения феникса, после которого птица не возродилась.

— Нельзя удержать феникса силой. В клетке он не выживет. Феникс будет жить, только если сам привяжется к тебе. То же самое, что ты предлагал своей рыжей. О, да, я знаю ваш разговор. Видел в твоих мыслях, в течении твоей крови. Хочу рыжую девушку, позову в особняк, пусть даже, если, она там будет сидеть пленницей. Всему есть цена.

Эмилия или Малфой?...

Троакар и Скорпиус продолжали вечерами возиться в алхимической лаборатории. Но серые глаза Малфоя становились более пустыми и бесчувственными.

— Хм, что помогло тебе противостоять последний раз на занятиях с Деметрой? Слышал, ты дал отпор?

— Не помню, — честно ответил Малфой. — Мне снился сон о рыжей девушке.

Скорпиус Малфой начинал совсем забывать Лили Поттер. Троакар задумчиво толок в ступке травы для снадобья. Бокал из-под алкоголя стоял рядом на столе нетронутым. Троакар снял свои тёмные очки и взглянул на закатное солнце за ставнями крепости. Скорпиус не последовал его взгляду. Стал равнодушен даже к ночным созвездиям.

— Гринграссы всегда боролись за свою любовь, — не поднимая глаз от пустого бокала прошептал Тормент. — Я был их целителем на протяжении нескольких веков. Астория согласилась родить, хотя знала, что больна. Ты же, удаляешь Нити, чтобы избавиться от любви…

Скорпиус сухо сквозь очки взглянул на Тормента, отрывая внимание от своих расчётов на пергаменте.

— Вы же сами поддержали эту идею, — констатировал ровным голосом Малфой.

— Да, поддержал, — тяжело вздохнул старый вампир. За спиной Скорпиуса лежали покрытые пылью книги о любви, к которым Скорпиус давно перестал прикасаться. Вообще, к любым книгам, которые так раньше любил.

Эмилия или…?

Троакар чувствовал, как внутри Скорпиуса, в его молодой душе, снегом из пепла оседали последние оставшиеся частицы человеческого. Деметра Морган сошла с ума. Скорпиуса Малфоя нужно было срочно вызволять из когтей её подконтрольного безумия.

1) Графиней

Вернуться к тексту