Контракт (гет)

Амали внимательно взглянула на своего собеседника. Глаза ее теперь цвета грозового неба метали молнии. Ей и так стоило больших трудов и денег, чтобы удерживать свои чувства и гормоны в узде. А подобные разговоры ее не просто бесили, но и выводили надолго из себя, так как лишали душевного равновесия.

От мужчин разных возрастов Амали часто получала подобные предложения. Может, не такие откровенные, как сейчас, но смысл их от этого не менялся — «я хотел бы продолжить встречу в неофициальной обстановке», «хотел бы пригласить вас к себе домой на чашку кофе/чая/бокал вина», «хотел бы показать вам свою коллекцию бабочек/монет/картин». Что же, кто бы их ни понял? Амали была красива, на их взгляд, свободна, принимала противозачаточные препараты. На последнем настояла на всякий случай мама Джерри. Тогда ее мужчине, если она решится в конце концов на близость с ним, не придется быть особенно осторожным, чтобы его партнерша не залетела, оставаясь только нежным. Амали терпеть не могла это слово. Особенно когда его произносили женатые или замужние. Что значит залететь? Забеременеть и родить — вот в чем истинное предназначение девушки, женщины, а не лечь под понравившегося ей мужчину. Хотя и последнее немаловажно. Не у всех и это получается сделать достойно.

После таких слов Амали начинала пить успокоительные и гормональные препараты еще в бoльших количествах, задавливая неудовлетворенное сексуальное желание. Нет, пока она не найдет того мужчину, не поговорит с ним, не выяснит, что она для него значит, не докажет, что она не такая, как он мог тогда подумать о ней, никаких других мужчин в ее жизни не будет. Впрочем, после него она и не желала быть с кем-то еще.

Хозяин заведения, сунув ей чек в руки, сказал тогда, что ее купили. Что значит, купили? Брошенное вскользь слово прочно засело в мозгу и беспокоило ее больше всего. Она как-то слышала о подобном — богатый мужчина, желая избежать навязанного или неугодного ему брака, покупал такую, как она была в заведении мистера Теренса, бродяжку без рода и племени, выплачивал сразу крупную сумму хозяину и «жене» за молчание, чтобы последняя ни на что не претендовала. А уже потом, когда ему будет удобно или гроза минет, расторгал брачный договор. Только в подобных случаях «жен», даже девственных, в постель не брали — мало ли что. А она замужем или нет? Ей так и не сказали. Этот вопрос ее беспокоил больше всего. Купили, и этим все сказано. Умом она понимала, что брак с ней вряд ли был возможен. Амали даже имени своего никому не называла, не говоря уж о фамилии. И пока она не прояснит беспокоивший ее вопрос, других мужчин в ее жизни не будет. Она так решила, по крайней мере, для себя, чтобы чувствовать себя по-настоящему свободной.

Но вот Фелиса ей почему-то хотелось с первой секунды знакомства. Хотелось до безумия, даже таблетки слабо помогали. Амали напросилась на встречу, хотя могла все это рассказать ему по телефону, ничего секретного в тех сведениях не было. Ошибки и приписки в бухгалтерской отчетности — обычное дело. На то и существовал аудит, чтобы все это выявить до начала проверок официальными органами.

И вот, получив предложение от господина Далтона, такое наглое, по своей откровенности, Амали впервые не знала, что тому ответить. Точнее знала, но не хотела этого. Отказать нельзя, согласиться. Отказать, нельзя согласиться. Второе честнее по отношению к Фелису.

Амали не хотела ему отказывать, но и согласиться не могла. Не могла ни под каким предлогом. Вроде ничего не мешало провести приятный вечер в объятиях друг друга. Кроме одной маленькой детали… Как только они окажутся в одной постели, этот мужчина сразу поймет, что она не девушка. Это не страшно — ей все же уже двадцать три. Смешно оставаться в таком возрасте девственницей. Но ей почему-то казалось, что Фелис сразу догадается при каких обстоятельствах произошла ее первая близость, и мало того, что сразу выставит ее вон, так еще и унизит шлюху, блудницу, на что будет иметь на то полное право. А если и случится у них близость, то уже Амали никогда не отмыться перед тем мужчиной, который где-то бродит по свету и может возникнуть в ее жизни для разговора и выяснения отношений в любой, самый неподходящий момент. Она понимала, что все ее страхи надуманы, но ничего поделать с этим не могла.

Амали несколько раз глубоко вздохнула, то ли от жалости к себе, то ли от сожаления, что не может принять предложение Фелиса, и потянулась снова на середину стола за своим бокалом, чтобы выпить еще немного сока и поразмышлять над ситуацией.

Она даже и предположить не могла, что именно этим простым движением, то есть покачиванием своего тела туда-сюда, и ничем больше, она обдавал своим запахом мужчину, сидящего напротив, вызывая у него прилив желания.

Фелис, чувствуя, как снова напряглась его плоть только от запаха, едва слышного запаха, исходящего от этой девушки, но такого знакомого и такого сладкого, тихонько зарычал, совершенно не контролируя больше свои чувства и свое поведение.

Амали внимательно посмотрела на него теперь уже глазами глубокого голубого цвета — гнев прошел, осталось простое любопытство.

Фелис перехватил ее руку над столом, стараясь сделать это как можно ласковее, и нежно сжал запястье.

— Можно я выпью что-нибудь покрепче? А вам налью сока? — поинтересовался он, целуя кончики пальцев Амали, как несколько дней назад точно так же целовала его пальцы мисс Марлоу. Только сейчас ему самому было это очень приятно. Он сразу же взглянул на Амали, пытаясь понять, а ей, ей это приятно или все равно? Та кивнула — пусть поухаживает за ней, она согласна.

Фелис тут же отпустил руку девушки, зачем привлекать внимание, если вдруг ей это неприятно, и она попытается вырваться из его хватки. Он подозвал официанта и попросил водки и еще сока.

Фелис быстро сделал себе «Кровавую Мэри», а Амали налил полбокала томатного сока без ничего, даже не спрашивая, хотя на столе были и другие напитки, и передал из рук в руки, снова нежно прикасаясь к ее пальцам.

Поднося свои бокалы к губам, они сквозь стекло внимательно посмотрели друг на друга, дежавю не покидало ни одного, ни вторую.

— Извините мою настойчивость, — у Фелиса вдруг сел голос, он откашлялся и продолжил:

— Но вы не ответили на мое предложение.

Они продолжали смотреть в глаза друг другу.

Эти глаза… Фелис заметил, как менялся цвет глаз Амали. Что-то было в них до боли неуловимо знакомое… Он попытался отключить внимание от красивого лица, представить глаза той девушки в разрезах маски, и… не смог. Время — не только друг, но и враг одновременно. Он уже плохо помнил все произошедшее с ним пять лет назад. Почти ничего не осталось в памяти, стерлись все детали, кроме запаха. Ему казалось, по запаху он узнал бы ее из тысячи.

— Извините, но мы еще не закончили нашу деловую часть, чтобы перейти к неофициальной, — вежливо отказалась Амали от продолжения разговора, не отводя уже свои светло-голубые глаза от карих глаз своего собеседника, с грустью понимая, что второй раз Фелис ей место в своей постели не предложит. Она, пожалуй, согласилась бы.

— Так давайте закончим. Что там осталось? — на удивление Фелис продолжал настаивать, вводя в недоумение Амали.

Такой сильный мужчина настаивал, а не гордо удалился после отказа девушки?

Что-то здесь не так. Стоит все же отказать ему.

И тут как будто чертик в нее вселился, захотелось пошалить, как когда-то в детстве, поиграть словами.

— Вы еще не приняли мой отчет и мне не заплатили, — улыбнувшись, весело ответила Амали, ожидая реакции мужчины.

— Отчет о предприятии госпожи Марлоу меня не интересует. Он мне не нужен, я не собираюсь его опубликовывать ни в каком виде — ни в том, какой он есть, ни в исправленном. Она мне не подходит ни как деловой партнер, ни как сексуальный. — Фелис тоже пошел вразнос. — А вам я могу заплатить хоть сейчас. Назовите только цену.

И он достал чековую книжку.

— Не стoит, — остановила его Амали, видя, что он принял условия игры. — Вы заплатите завтра, как положено, на счет фирмы, а я получу свои комиссионные за грамотно и в срок сделанный отчет.

— Так вы мне по-прежнему отказываете? — довольно резко поинтересовался Фелис, снова наводя себе «Кровавую Мэри».

— Да, — спокойно ответила ему Амали.

Возбуждение прошло, хотелось теперь красиво выйти из игры. Ее нервозность выдавало только то, что она еще раз налила себе томатного сока, хотя ей пить уже не хотелось. Но Фелис мог этого и не заметить.

— Я заплачу вдвойне, — продолжил настаивать тот.

От выпитой двойной дозы алкоголя и он стал грубоват и нахален.

— Нет, — резко ответила ему Амали, понимая, что в своей комедии они зашли уже слишком далеко и пора ее останавливать, пока не поздно.

— Что вы ломаетесь? Вы же не замужем. А хороший секс еще никому не навредил, — Фелис не хотел сдаваться просто так.

— Будем считать, что вы мне в сексуальном плане не интересны. Вы мне не нравитесь, — сказала Амали медленно по слогам , давая понять, что разговор на эту тему окончен, и она не собирается дальше обсуждать свою личную жизнь. Есть у нее муж и секс, или нет, господина Далтона этот вопрос, ни в коей мере, не должен волновать.

Фелис опешил — вот такого он точно не ожидал. Девчонка, она отказывает ему. Ему, Фелису Далтону. И не просто отказывает, а говорит, что он ей не интересен. Ну, уж нет, такого он не потерпит. Чего и сколько бы это ему ни стоило, он добьется ее, уложит в постель. Пусть не завтра, пусть не через неделю, но Амали будет его.

И оба замолчали, пытаясь осознать, что они только что наговорили друг другу.

Первым нарушил молчание Фелис:

— Простите меня, Амали. Я, наверное, много выпил и сильно тороплю события. Мы с вами знакомы без году неделю, всего-то пару дней, но мне иногда кажется, что я знаю вас целую вечность. Это все от этого. Давайте вернемся к тому моменту, когда я спросил вас «Вы свободны?». Нет, не так. Я даже этот вопрос не буду задавать. Я спрошу вас по-иному: «Мы раньше нигде не встречались?»

— Нет, я не припоминаю, — отчаянно замотала головой Амали. — Но мне кажется тоже, что я с вами встречалась раньше, но при каких обстоятельствах, не могу вспомнить. Ничего не приходит в голову. А мысль ускользает, не могу схватить ее за хвост, как будто чего не хватает, какой-то незначительной детали.

— А вот теперь сам вопрос. Вы свободны сегодня вечером и не только сегодня?

— Свободна. Но какое отношение мой социальный статус имеет к моей работе? Я уже спрашивала, — покачала Амали головой.

С ним она все равно никуда не пойдет — ни сегодня, ни завтра. А в будущем посмотрим.

Фелис задумчиво потер подбородок и, улыбнувшись, продолжил:

— К вашей работе — никакого, а вот к вам — очень большое. Вы мне безумно нравитесь. И я бы хотел продолжить общение с вами после окончания нашей деловой части в более непринужденной обстановке.

— Нет, — твердо ответила ему Амали, поднимаясь со своего места и протягивая руку для прощания. — По-моему, наступило время расстаться, мы все с вами обсудили. Встречаться в непринужденной обстановке не будем.

— Но почему? — у Фелиса вдруг стал такой жалобный вид, что впору хотелось кинуться обнять его и пожалеть. Он тоже поднялся и пожал протянутую руку.

— Вы мне не нравитесь, — повторила свои слова Амали, резко развернулась и пошла на выход из ресторана, бросив на ходу администратору, чтобы счет прислали лично ей, а с ее гостя ничего не брали.

Она села в свой автомобиль и нажала на педаль газа, очнулась тогда, когда случайно брошенный взгляд на спидометр зафиксировал цифру сто миль в час. Амали убрала ногу с газа, но на тормоз жать не стала, она просто позволила автомобилю постепенно замедлиться. После этого съехала на обочину и, не выключая фар и не гася габаритных огней, остановилась. Амали уперлась подбородком в руки, лежащие на руле, и уставилась в пространство ничего не видящим взором.

Ну, вот и все. Она только что отказалась от мужчины, который впервые понравился ей, после стольких месяцев ожидания. Посидев так немного, она улыбнулась и потрогала через ткань рубашки кусочек пластика — чек, висевший на тонкой серебряной цепочке на груди. Все, что у нее осталось от того, ее самого первого и похоже последнего мужчины. Она много раз порывалась узнать кто он, но каждый раз подходя к банкомату, боялась увидеть фамилию на мониторе. Что даст ей это знание? Она ведь ему не нужна. Может, это знание поможет ей избавиться от страхов и иллюзий? Стать нужной кому-то другому. Нет. Амали покачала головой — пусть все остается, как было…

Отец Дамиан не раз повторял, что ее никто не разыскивал — она никому не нужна. Не нужна она и брату.

{— Амали, я хочу сообщить тебе безрадостную новость, — Роберт, ее старший брат, наконец, решился сообщить ей это за завтраком, как бы мимоходом. — Наши родители пропали без вести в джунглях. Обломки самолета и их тела ищут уже неделю и все безрезультатно, никаких следов.

Амали знала, что родители отправились некоторое время назад на побережье, чтобы провести там отпуск. Как пропали?

Глаза Амали наполнились слезами. Почему ей не сказали об этом раньше? Она же не маленькая, ей уже скоро восемнадцать исполнится, буквально спустя несколько дней.

— Но это не самое страшное, — продолжил брат. — Если их не найдут, я имею в виду тела, то мы останемся с тобой без средств к существованию. И я не смогу оплачивать твое обучение в элитной школе, а потом в университете. На мою зарплату нам не прожить.

— Как без средств, ведь у папы была фирма? — поинтересовалась Амали дрожащими губами, готовая вот-вот расплакаться.

— Она и сейчас есть, работает и процветает под руководством управляющего. Но счетами, деньгами и прочими благами ты, единственная наследница, сможешь распоряжаться, когда окончишь университет, проработаешь в фирме рядовым сотрудником не менее трех лет и выйдешь замуж. Мне так адвокат сказал. А вот я остаюсь вообще не при делах, наследство мое не столь значительное. Только дом, в котором сейчас мы живем.

Роберт умышленно умолчал о довольно внушительной сумме на банковском счете, которая становилась его после смерти родителей. Но он почти не лгал, они, действительно остались практически без средств. Как только родители были объявлены пропавшими без вести, все их личные счета тут же были заморожены. И теперь либо найдут их тела, и Роберт вступит в права наследования, а Амали еще, ой, как долго дожидаться придется, либо пройдут положенные семь лет, по истечении которых тоже можно вступить в права наследования. Все равно очень долго. Как-то надо прожить эти долгие семь лет.

Он не хотел говорить об этом Амали, любил девочку, хоть она его сестрой являлась только наполовину — отец у них был один, а вот матери разные. Отец Роберта женился во второй раз на совсем молоденькой девушке, почти ровеснице своего сына, когда остался вдовцом, а та возьми и роди ему на старости лет наследницу.

— И что делать? — жалобно поинтересовалась Амали.

— Не знаю пока. На мою зарплату нам не прожить втроем это точно. И Вилея придумала…

Амали тоже любила Роберта, но Вилею, его жену, как-то не очень. Та постоянно то ущипнуть ее пыталась, то толкнуть, то стукнуть. А потом кричала, что это гадкая Амали сама ее доводит. Так уж получалось, что пока родители были в разъездах, Роберт с Вилеей жили вместе с ней — приходилось терпеть жену брата. А куда от нее деваться?

Амали так и не узнала бы, что придумала Вилея, если бы не капитан Дамиан Хейли. Он положил перед ней документы со своим расследованием. Продала та его за немалую сумму в дом терпимости, откуда и приехали за ним молодцы на машине. А брату сказал, что сдала сестру в закрытую школу для девочек, после окончания которой у нее было бы больше шансов поступить в университет, да еще и получать стипендию. И сделала она это почти день в день до того, как исполнилось Амали восемнадцать. И не подкопались бы — родственники подтвердили бы, что девушка сама выбрала свой путь.}

Она ему не нужна. Он попользовался ей, заплатил и исчез…

Амали прекрасно осознавала это. Он ни разу не вспомнил о ней за прошедшие пять лет. Она улыбнулась — ну, и не надо. Зато нужна папе Дамиану и маме Джерри. Вот они всегда ее ждут и всегда ей рады. Была нужна всегда… Даже когда кричала по ночам от нахлынувших воспоминаний, пока Дамиан не научил ее предвидеть начало неприятных ощущений и правильно принимать успокоительные препараты. Была нужна, когда не хватало денег, что зарабатывал начальник полицейского участка, чтобы заплатить за ее учебу в университете, и брал ночные дежурства, как обычный полицейский. Была нужна, когда они радовались, что Амали с отличием окончила университет и получила направление в лучшую аудиторскую фирму — фирму отца. Она им нужна, они ее ждут. Она ведь наверняка знала, что мама Джерри не ляжет спать, даже если ей позвонить и сказать, что она задерживается. Джерри ведь была уверена, что не ляжет Амали в чужую постель, а только в свою. И будет ждать ее, ведь та привыкла ночевать только дома.

Она нужна Фелису… Может, и не совсем это так, но тот ее хочет, а значит, она ему нужна, пусть ненадолго, только до первого оргазма, только до первого сильнейшего выброса феромонов, когда он поймет, что с ней что-то не так. Но нужна…

А может, найти самой того мужчину? Амали ведь он не был неприятен тогда, не будет неприятен и сейчас. Она ведь была уверен, даже не сомневалась, что сможет пересилить себя и все у него выяснить, за что он ей заплатил — за любовь или за брак. У Амали никогда не было других мужчин. Она старалась избегать этих других. Может, у них получится во всем разобраться. А если она все же не свободна? Тогда можно попросить отпустить ее, просто отпустить, и все. Амали ведь ему не нужна…

И она приняла решение.

Уже никуда не спеша, Амали доехала до первого попавшегося банкомата и вставил в него свой чек. Она даже закрыла глаза, пока аппарат обрабатывал данные. А потом недоуменно пялилась на экран, на высветившийся номер счета с пропущенными цифрами посередине и суммой на чеке. И больше ничего. Никаких тебе имен.

Амали истерично рассмеялась — она все эти годы боялась увидеть имя на экране, деньги не снимала. Они жили столько лет в стесненных средствах, а чек-то был выписан на предъявителя со счета до востребования… Со счета до востребования! И его не закрыли до сих пор — ее деньги ее ждут. Как она, сначала студентка экономического факультета, а потом высококлассный аудитор, могла о таком забыть? Продолжая смеяться, но уже над собой, она снова села в машину и поехал домой, все же мама Джерри ее ждет.

Сейчас она приедет и расскажет о чеке маме Джерри, а потом папе Дамиану, и как они скажут, так и поступит с этими деньгами. Ей стыдно, очень стыдно за то, как она получила этот чек. Но даже эти деньги не пахнут в отличие от того мужчины. Она прекрасно запомнила запах его семени.

Стоп! Не будет она ничего говорить, пока не будет. Она все же экономист, аудитор, попробует по чеку определить, в каком банке открыт был счет, а потом по последним цифрам счета найдет, кто его открывал. Это несколько незаконно, но она всегда сможет объяснить банкирам, которые аудиторов боялись до ужаса, что это нужно только для бухгалтерской проверки. Ей нужно только имя, а не состояние банковских счетов владельца. А вот если она погасит чек, то есть переведет деньги уже на свою карту, то никогда не узнает, кто для нее хранил деньги все эти годы. Поэтому о чеке она помолчит еще немного…

— Девочка моя, что так поздно? — Джерри вышла сразу на крыльцо, как только услышала, как хлопнула дверца ее автомобиля.

— У меня встреча была назначена на шесть, — ответила Амали, подходя к ней и подставляясь под поцелуй.

— В шесть? И в ресторане? А я овощное рагу с курицей приготовила, — проговорила женщина с сожалением.

— Мама Джерри, ты же знаешь, что я твой ужин не променяю ни на какие ресторанные изыски. Только помою руки и с удовольствием съем твою курицу с овощами.

Амали не лгала, она всегда с удовольствием готова был съесть все, что приготовила для нее Джерри, а ресторанная еда всегда была так, для затравки. А потом они будут сидеть вдвоем за столом и бесконечно гонять чаи с вареньем или джемом тоже джерринного приготовления и обязательно со сладким пирогом или с булочками, дожидаясь, когда вернется со службы Дамиан. Эти вечерние часы были только их часами. Они читали вслух книги, смотрели фильмы с непременным их обсуждением по ходу действия, слушали музыку. А потом вдвоем кормили уже Дамиана, ухаживая за ним и стараясь угодить ему, предугадать его любое желание.