Паззлы (джен)

* * *

В последнее время Джулии казалось, что все про нее забыли, полностью сосредоточившись на Роджере. Роджер учился ходить. И сейчас Джулия угрюмо наблюдала, как он неуклюже топает навстречу папе, а папа с улыбкой подхватывает его на руки и что-то говорит. Раньше он носил на руках Джулию. И улыбался так Джулии. Джулия считала, что это ужасно несправедливо.

Наверное, поэтому чуть позже она вырвала из рук Роджера игрушку. Хоть что-то же должно быть ее! Роджер заревел.

— Джулия.

Строгий папин голос заставил вздрогнуть, а пронзительный взгляд черных глаз — съежиться. Но Джулия все-таки упрямо поджала губы и насупилась. Пока мама успокаивала Роджера, папа присел перед ней на корточки и строго спросил:

— Джулия, зачем ты обижаешь брата?

И тут она не выдержала и заревела не хуже Роджера, сквозь слезы подвывая:

— Ты любишь его больше меня! Я тебе больше не нужна!

Джулия не видела, как папа послал маме озадаченно-растерянный взгляд. А та в ответ взглядом велела ему поговорить с Джулией. Зато почувствовала, как ее подняли на руки и поцеловали в макушку. От удивления она сразу перестала плакать: в глубине души она понимала, что поступила нехорошо и ожидала наказания.

— Ну, с чего ты взяла, глупышка?

На этот раз папин голос стал мягким, и Джулия с еще большим удивлением вскинула на него глаза. Он смотрел на нее с прежней ласковой улыбкой и, кажется, вовсе не собирался ругать.

— Я люблю вас обоих одинаково.

И было в его голосе что-то такое, что Джулия сразу поверила. Всхлипнув в последний раз, он порывисто обняла его за шею, уткнувшись носом в плечо, и пробормотала:

— Прости, — имея в виду свое поведение с Роджером.

Папа потрепал ее по кудрям:

— И ты меня.

Джулия не очень поняла за что, но кивнула и счастливо вздохнула.

* * *

Родители устроили на день рождения настоящий праздник, как делали всегда. Джулии исполнялось пять лет, и она считала себя очень взрослой (особенно по сравнению с мелким Роджером). Однако по-прежнему любила праздники, на которых разрешалось гораздо больше сладкого, чем в обычные дни. И конечно подарки!

Но самой замечательной частью было то, что на их с Роджером дни рождения папа — обычно занятый важной работой большую часть дня, а порой и отсутствовавший больше недели — откладывал дела и весь день проводил с ними.

Однако в этот раз всё пошло не так. То есть сначала было как обычно. В отличие от обычных будней Джулия и Роджер завтракали с родителями, и, весело болтая с ними, Джулия предвкушала долгий замечательный день. Но когда дело дошло до подарков, папа вдруг исчез. Просто растворился в воздухе. Не то чтобы такого не случалось раньше — но никогда еще в ее день рождения.

Мама тихонько вздохнула, но тут же улыбнулась Джулии, протягивая ей подарок. Однако то, чего она с таким нетерпением ждала, внезапно потеряло свою прелесть. Она, конечно, вежливо поблагодарила и открыла коробку. Но чудесная новая кукла, которая еще мгновение назад привела бы ее в восторг, сейчас вызвала лишь слабый интерес. Праздничное настроение перебила горькая обида. Роджер тоже расстроился исчезновением папы, но это не был его день рождения и ему вполовину было не так обидно, как Джулии.

Мама снова вздохнула и присела перед ней на корточки:

— Расстроилась, солнышко?

Джулия упрямо помотала головой, но слезы предательски потекли по щекам, и она сдалась, обижено спросив:

— Почему папа не остался? Он всегда оставался.

Мама обняла ее, ласково погладив по волосам:

— Милая, он ничего не может с этим поделать. Когда его кто-то призывает, его притягивает на вызов, хочет он того или нет. Понимаешь?

Джулия поразмышляла над этим и кивнула. Мама улыбнулась и добавила:

— И это никак не меняет того факта, что папа тебя очень любит. Уверена, он сделает всё, чтобы вернуться, как можно быстрее. Может, даже успеет к разрезке торта.

Джулия улыбнулась в ответ и снова кивнула. Настроение немедленно улучшилось. Она многого еще не понимала в работе отца, но то, что уйти сейчас было не его выбором, это она поняла.

* * *

Джулия быстро завязала несколько узелков, с удовольствием наблюдая, как прямо из воздуха появляются сверкающие льдинки и складываются в фигуру лебедя.

Однако радовалась она недолго. Почти готовая фигура вдруг исчезла, а перед Джулией появился отец. То, что он крайне недоволен, становилось ясно по особо пронзительному взгляду. Джулия опустила голову, разглядывая траву под ногами.

— Джулия, — папин голос был ледяным как горные вершины, — у тебя случился приступ амнезии, и ты забыла о первом правиле?

Джулия вздохнула. Она не забыла о том, что колдовать вне класса запрещено, просто наивно надеялась, что ее невинное развлечение пройдет незамеченным. А еще (хотя в глубине души она понимала, что заслужила), она ужасно не любила, когда папа становился таким холодным и язвительным.

— Ты под домашним арестом до ужина, — заключил папа после небольшой паузы всё тем же тоном. — Может, и дольше — я еще не решил.

Джулия насупилась, но кивнула, принимая наказание. Перечить папе, когда он в таком настроении, не смела не только она. Однако это не отменяло того, что ей было жутко обидно. В конце-то концов, что она такого ужасного сотворила? Всего-то хотела сделать ледяную фигуру.

Остаток дня Джулия провела в своей комнате, злясь и негодуя на несправедливое наказание. Совершенно не соответствующее тяжести проступка. К ней заходила мама поговорить, но Джулия упорно отказывалась общаться, на все вопросы отвечая односложно. Мама вздохнула и ушла. Джулия уже собиралась заново погрузиться в пучину обиды, когда пришел папа. Теперь он был уже не пугающе холодным, а скорее усталым и печальным.

Джулия так удивилась этой перемене, что почти забыла про обиду. Но только почти. И опустила взгляд в книгу, лежавшую у нее на коленях, хотя за последние полчаса не прочла ни строчки.

Папа сел рядом в кресло и заговорил таким мягким тоном, что Джулия тут же забыла про свое притворство, вскинув на него взгляд.

— Джулия, пойми, запрет на магию вне класса не моя прихоть — это для твоей же безопасности. Возможно, я был излишне резок — прости меня за это, — я просто испугался.

— Испугался? — вот теперь Джулия точно забыла обо всем.

— Ты не рассчитала силу чар — потому что не умеешь еще как следует этого делать, — и если бы я не вмешался, твоя скульптура взорвалась бы, поранив тебя осколками.

Джулия приоткрыла рот от изумления — а ей-то казалось, что у нее всё отлично получается! И, кажется, она поняла, что папа имел в виду.

— Извини, — тихо произнесла она. — Я больше не буду.

Он улыбнулся, и Джулия улыбнулась в ответ.

— Что ж, полагаю, твой домашний арест отменяется.

* * *

Настроение радостного предвкушения немедленно испарилось, сменившись горьким разочарованием, когда, зайдя в отцовский кабинет, Джулия с Роджером обнаружили там только маму.

— Ему пришлось срочно отправиться во дворец, солнышки, — с сожалением объяснила она.

— Но он обещал, что мы поедем в Лондон! — возмущенно воскликнула Джулия. — Обещал!

Роджер ничего не сказал — просто обиженно насупился.

— Джулия, милая, так уж вышло…

Мама говорила что-то еще, но Джулия уже не слушала, маленьким ураганом вылетев из кабинета. Она была достаточно большой, чтобы понимать, что это не папина вина — Крестоманси никогда не может полностью принадлежать себе, его могут призвать в любой момент. Но она так рассчитывала на этот день, так радовалась поездке в Лондон, что обида поглотила голос разума.

Джулия забралась на площадку восточной башни, где и дала волю слезам, пока ее никто не видел. Плакать прилюдно она считала ниже своего достоинства.

Там ее и нашел папа несколько часов спустя. Он сел рядом с ней на пол, но Джулия упрямо отвернулась, делая вид, будто крайне занята разглядыванием пейзажа.

— Знаешь, — произнес папа будничным тоном, — король сказал мне, что может устроить для нас экскурсию по замку в Виндзоре. Уверен, там можно обнаружить немало древних тайн. Как считаешь?

— Серьезно? — Джулия тут же забыла про обиду, живо повернувшись к нему.

— Серьезно, — он улыбнулся и встал, протянув ей руку. — Пошли?

Джулия засмеялась и схватила его ладонь, в свою очередь поднимаясь с пола. Пожалуй, это будет куда интереснее обычной поездки в Лондон.

* * *

Кот быстро ожил и из зашуганного, боящегося лишнее слово сказать без позволения Гвендолен превратился во вполне уверенного в себе, жизнерадостного мальчика. И Джулия была рада за него. В самом деле рада. Если не считать того, что где-то глубоко внутри затаился противный червячок. Который нашептывал, что на нее папа никогда не смотрел с такой гордостью, как на Кота. И никогда с нею столько не занимался.

Да, Кот — будущий Крестоманси, и, естественно, папа готовил его ко вступлению в должность. Но эти разумные рассуждения почему-то не помогали уничтожить странную, нелогичную обиду. Джулия сама стыдилась своих чувств и старательно пыталась их не показывать. Но, видимо, не слишком успешно.

— Джулия, можно с тобой поговорить? — однажды спросил папа после обеда.

Обычным ровным тоном, но Джулия испуганно вскинула голову, как преступник, застигнутый на месте преступления. Папа выглядел как всегда, и по его невозмутимому выражению лица невозможно было ничего понять. Джулия обреченно кивнула.

— Мне кажется, или ты на что-то обижена? — без предисловий спросил он, когда они оказались в его кабинете.

Джулия тяжело вздохнула. Зная отца, она понимала, что уловками и ничего не значащими фразами отделаться не удастся. Так что она постаралась максимально внятно изложить то, что терзало ее в последнее время. И чем больше она говорила, тем больше сама понимала, насколько по-идиотски это звучит.

Несколько мгновений после ее монолога папа молчал, а потом заметил:

— Это просто глупо.

Однако в его голосе не было холодной иронии, которая появлялась, когда он считал, что дети заслужили выволочку. Напротив, он звучал необычно мягко. Так что Джулия даже осмелилась оторваться от внимательно разглядывания ковра под ногами и поднять взгляд на отца. И с удивлением обнаружила, что он улыбается.

— Джулия, ты же не собираешься ревновать к каждому новому брату, а? — с теплой насмешкой спросил он. — Мы ведь через подобное уже проходили с Роджером.

— Правда? — Джулия не помнила такого — они с Роджером всегда были дружны, почти никогда не ссорясь.

Папа кивнул:

— Да, но ты тогда была слишком мала, чтобы запомнить это.

Джулия поморгала, и тут до нее вдруг дошло, что отец по сути назвал Кота ее братом. Не кузеном — братом. А значит, она правильно инстинктивно почувствовала — он включил Кота в число своих детей. И она прекрасно поняла, что отец хотел сказать: Кот теперь ее маленький брат, такой же как Роджер, о котором ей — старшей — следовало заботиться, а не дуться на него без всякого повода.

И загадочным образом вся обида и тоска моментально испарились. Джулия лучезарно улыбнулась.

— Я была такой идиоткой… — теперь ей стало еще более стыдно, чем раньше.

— Со всеми случается, — философским тоном заметил папа, и они вместе рассмеялись.