Выбор бессмертного ветра (гет)

Времени, по ощущениям, прошло уже порядочно, но охотники возвращаться не спешили. Исчерпав все возможные темы для разговора, Юки закрыла глаза и привалилась к А-Уну, наслаждаясь ласковым теплым ветерком. Деревья и травы здесь разительно отличались от тех, что попали под власть неведомого демона. Они буквально кипели жизнью, каждой частью своей тянулись к удивительно яркому солнцу. Юки поймала себя на мысли, что впервые за долгое время обращает внимание на детали.

В деревне всегда было много работы. Дни тянулись бесконечной чередой, и раньше Юки принимала это как данность. Ей казалось, что нет другого пути для человека: стараться изо всех сил весной, летом и осенью, чтобы выжить зимой, поддаться рано или поздно на уговоры и выйти замуж, уйти в другую деревню — в родной мужчин её возраста не осталось — и обнаружить, что новый дом ничем не отличается от прежнего.

Ей казалось, что вырваться из этого круга невозможно. Только вот события последних дней перевернули всё с ног на голову. Крамольная мысль, шевелившаяся раньше в отголосках сознания, вылезла наружу и проявила себя в полную силу.

Юки увидела иную жизнь, что таилась раньше за границами её тесного мирка. Сильных, свободных людей — и не только, — которые имели чётко поставленную цель. Они могли уйти и прийти в любой момент, и где угодно им предложили бы кров и пищу. Юки видела, как подобострастно крутился вокруг них староста. Но действительно — кто ещё согласился бы выполнить столь опасную работу, обычному человеку кажущуюся безнадежной?

Жизнь демоноборцев до ужаса страшная — так раньше думалось Юки. Только теперь она видела Рин, обычную девушку, на которую была похожа сильнее всего. Миниатюрную и абсолютно небоевую, но ничуть этим не тяготившуюся. Юки глянула украдкой на ладони новой знакомой — небольшие, аккуратные мозоли намекали, как далеко Рин до изнеженных знатных девиц. Она, без сомнения, многое умела и не чуралась работы, но ни следа усталости или недовольства не наблюдалось на её румяном личике.

«Они живут и работают для того, чтобы жить, а не выживать, — поняла вдруг Юки, по-новому осмысливая происходящее. — Неужели это то, что я так давно ищу?..»

— Рин, скажи… а почему ты вышла замуж за Кохаку? — Юки выпалила вопрос прежде, чем взбунтовалась вечно не вовремя появляющаяся робость.

— Потому что я люблю его. — Рин казалась весьма удивлённой, и к собеседнице она повернулась, слегка приподняв брови. — Разве нужны другие причины?

Юки хмыкнула, мигом вспомнив ситуацию в собственной деревне. Отдать дочь в семью побогаче считалось огромной удачей, и чаще всего речи не велось ни о каких чувствах. Если потенциальные жених и невеста жили далеко друг от друга, они могли и не увидеться до самой свадьбы. Любовь и уважение, конечно, могли появиться потом, но Юки в подобную удачу не верила. Поэтому и бунтовала, отмахиваясь от намеков бабушки, а соседи едва ли не пальцами у висков крутили: мол, лучшие годы жизни девка непонятно на что тратит.

— Наверное, это самая лучшая причина, — ответила наконец Юки, морально готовясь к очередному неудобному вопросу. — Только как понять, что?.. — Слова внезапно вылетели из головы, вызвав нестерпимое желание по ней же и врезать.

— Мы похожи, — неожиданно серьезно произнесла Рин, не дожидаясь окончания фразы. — У каждого из нас остался только один шанс. Было бы странно тратить его на хождение вокруг да около.

Юки молчала, пытаясь сообразить, какой вопрос стоит сформулировать первым. Но Рин уже продолжала, с поразительной скоростью вернув на лицо жизнерадостное выражение:

— Он всегда улыбался особенной улыбкой, когда видел меня. Ходил по пятам и забавно краснел, когда не мог придумать предлог для этого. Долго смотрел мне вслед, когда приходилось прощаться. Отбирал у меня ведра с водой, помогал со сбором трав. — Рин хихикнула. — После этого, правда, нужно было потратить некоторое время, чтобы выкинуть из корзины лишние.

Юки тоже прыснула, представив эту картину: Кохаку, терзающий коротенький хвостик волос с виноватым выражением на лице, и Рин, демонстрирующая ему два почти неотличимых листочка.

— А ты? — поинтересовалась Юки, снова заставив Рин задуматься.

— А я поделилась с ним дыней, — наконец сообщила она, явно сомневаясь в значимости сказанного, — хотя мы даже не были знакомы. И надоедала ему вопросами. И… — Рин, в очередной раз запнувшись, приложила палец к губам. — А знаешь, Юки, это довольно сложно…

Юки тихо рассмеялась:

— Знаю, чужие подвиги описывать легче, чем свои. Я уверена, дыню он оценил, хотя она и была ворованная.

— Ну да, — согласилась Рин, пожав плечами. — По-другому бы не получилось.

Девушки замолчали. Юки с ужасом размышляла, с чего вдруг могло взяться то, что она только что ляпнула, и в глазах Рин постепенно проступал тот же невысказанный вопрос:

— Откуда ты?..

Появление компании оказалось как нельзя кстати. Первым из-за деревьев выступил Мироку, отряхивая одеяние от налипших влажных листьев. Юки подорвалась на ноги, силясь обратить на себя внимание и одновременно отвлечь Рин.

— О, — восхитился монах. — Вы снова здесь, госпожа Юки.

Следом на полянку вывалилась Кагоме и тяжело опустилась возле кострища, скручивая влажные волосы в тугую спираль и выжимая из них несколько капелек воды. Последним шёл Инуяша — его недовольные движения носом можно было считать за индивидуальное приветствие.

— Да! — воскликнула Юки, уперев руки в бока и принимая самое уверенное своё выражение лица. — У меня всё еще уйма вопросов, на которые я хочу получить ответы!

Мироку сокрушённо почесал затылок и попытался обезоруживающе улыбнуться:

— Поверьте, госпожа Юки, у нас тоже их немало.

Мужчина направился прямиком к самодельной карте. Походил вокруг, поприглядывался, затем угольком начертил несколько одному ему понятных линий. Юки понаблюдала за процессом, но понятнее ей от этого не стало. Крепла уверенность, что стоит моргнуть — и она забудет, какие из линий новые.

Инуяша уже инвентаризировал недавно принесённую корзину, Кагоме шикала на него и почему-то старалась не смотреть в сторону гостьи, что с лихвой окупалось подозрительным взглядом Рин. Юки чувствовала, что ещё немного, и в её спине образуется самая настоящая дырка.

Мироку грустно вздохнул, осознав, что пускаться в объяснения ему придется в гордом одиночестве.

— Ладно, если вы так этого хотите, госпожа Юки… Стоит начать с того, на чём мы остановились в прошлый раз.

Юки начала припоминать, и тон сказанного отчего-то ей не понравился.

— Мы сошлись на том, что вы, очевидно, являетесь порождением Нараку, — констатировал Мироку, переходя к следующему месту на карте и не глядя на собеседницу.

— Но как такое может быть? — вопросила Юки, которая за время ожидания всё-таки успела придумать контраргументы. — Я помню своё детство, я всю жизнь прожила в этой деревне и не знала никакого Нараку! И, кроме того, мне намного больше восьми лет!

— Здесь скрывается самое интересное, — хмуро отозвался Мироку. — Пока вы отдыхали, мы, как мне кажется, успели разобраться в происходящем.

— И что же вы узнали?.. — Юки сглотнула. Страх, который она затолкала в глубины сознания, ни с того ни с сего начал просачиваться наружу. Изнутри ело чувство неопределенности. Правду нужно было узнать, чтобы разобраться в себе, но одновременно жутко хотелось прервать Мироку, сказав, что это больше неважно. Казалось, ещё несколько слов — и дороги назад уже не будет.

— Здесь под землей живет огромный демон. — Монах начал издалека. — Он раскинул щупальца так, чтобы касаться воды и при этом оставаться в безопасности.

— И… какое это имеет отношение ко мне? — Юки дернулась, вспомнив злополучное озеро и сопоставив этот факт с явно только что искупавшимися героями. Получается, зловещие щупальца прятались на дне: с поверхности их не было видно.

— Он обладает особой, редкой способностью. — Монах закончил с рисунком и поднялся в полный рост, серьезно глядя Юки в глаза. — Он притягивает души других демонов, чтобы подчинить их и стать сильнее. Но…

Мироку вздохнул, собираясь с мыслями.

— Очевидно, есть демоны, которые могут сопротивляться его призыву. Не те безымянные и многочисленные, которые вылетали из озера, а другие, более сильные. Они могли ощутить, как нечто притягивает их сущность… и постараться найти для себя подходящее вместилище.

Монах указал на Юки тонким, даже, можно сказать, аристократичным пальцем. Девушка смотрела на него так, будто видела впервые.

— Человеческое тело, — заключил Мироку, будто подводя под сказанным жирную черту.

— Получается… — Мужчина мягко взял её за плечи и подвел к кострищу, усадив рядом с Кагоме. Жрица смотрела на Юки с нескрываемой жалостью и какой-то роковой обреченностью. — Получается… В меня попал кусок этого вашего Нараку?

Компания молчала, кидая друг на друга многозначительные взгляды. Инуяша вообще отвернулся, спрятав руки в широких рукавах и высоко задрав голову.

— Что, почему вы молчите? — Юки переводила взгляд с одного человека на другого.

— Можно и так сказать, — уклончиво бросил Мироку.

Кагоме качнулась из стороны в сторону и, прокашлявшись, сообщила:

— Во время последней битвы от него демоны целыми кусками отваливались и исчезали. Скорее всего, их ветром по всему свету разнесло. Отсюда и запах…

Юки крепко сжала губы и напомнила себе, что людям положено дышать.

— Но это ведь не всё, верно?

Мироку и Кагоме снова переглянулись, и монах осторожно произнёс:

— Госпожа Юки, нам кажется, что стоит остановиться на том факте, что в вас попало немного демонической сущности. Это не должно помешать вам спокойно жить дальше…

Юки помотала головой, чувствуя, как по щекам стекают злые слёзы. Они не хотели говорить с самого начала — это видно было по их бегающим глазам и заминкам. Они совершенно не умели врать, и непонятно было, кому и для чего нужна была эта ложь.

— Я хочу знать. Я имею право знать, ведь так?

— Мы не можем быть уверены наверняка. Вы… — напоровшись на злой взгляд Юки, монах замял конец фразы и, решившись, со вздохом продолжил: — Не было такого, что недавно в вашей деревне тяжело болели и умирали люди?

Снова ведёт откуда-то издалека. Юки коротко кивнула, до боли стискивая пальцы. Так, что ногти впивались глубоко в кожу и царапали её едва ли не до крови.

— Виной этому были души демонов. Притянутые и насильно, и добровольно, они вступают в борьбу с владельцем тела.

Борьба. Показалось, что сердце пропустило удар. Юки поднялась, покачнувшись и спрятав ладонью враз искривившиеся губы. Её слезы, её слабость они уже видели, этого для них будет довольно. Юки затрясла головой, будто пытаясь сбросить с неё случайно зацепившегося зверя.

— И выживает только один из них…

Последнюю фразу Мироку произнес в пустоту. Девушка исчезла с той невообразимой скоростью, какую никак нельзя было ожидать от ошеломлённого человека. Лишь примятая трава свидетельствовала о том, что секунду назад Юки стояла на этой поляне.

Исчезла. Компания дружно поглядела в сторону границы «чистого» и «грязного» леса, виновника последних нерадостных событий и единственного места, которое смятенная душа могла выбрать своим убежищем. Когда утихли встревоженные Юки ветки, Кагоме тихо спросила:

— Думаете, она поняла?

— Не могла не понять, — твердо ответил монах и добавил, будто оправдываясь: — Однажды она бы докопалась до правды сама.

— Всё будет в порядке? Может, стоит догнать её, пока не поздно? — Кагоме выглядела подавленной. Самое ужасное в работе охотников — то, что не везде можно успеть, не все жизни спасти и не все ошибки исправить. То, к чему не привыкнуть ни за пять лет, ни за сотню.

Инуяша хмыкнул, но вставлять своё мнение не решился. Действовать Кагоме на нервы, пока та в расстроенных чувствах, себе дороже.

— Нет, сейчас не время. Разве вам есть, что сказать ей, госпожа Кагоме?

Жрица не ответила — уткнулась головой в колени.

— Знаете… — подала голос Рин, заполучив всеобщее внимание. — Мне показалось…

* * *

— Мне показалось, там что-то плеснуло.

Сещёмару скосил взгляд: Кохаку указывал в сторону с невозмутимым выражением на лице. Только при должном внимании можно было заметить, как подрагивает его рука и учащается дыхание. Это происходило всякий раз, когда мальчишке нужно было обратить на себя внимание.

Как давно Кохаку стал отводить взгляд и напрягаться, подбираясь подобно готовящемуся к прыжку зверю, если Сещёмару оказывался в непосредственной близости от него?

Сещёмару тихо хмыкнул. Люди всё-таки были забавными как в своей непосредственности, так и в иррациональном страхе. Кохаку напоминал зверушку, своровавшую лакомый кусочек у грозного, но любимого хозяина. Зверушку, которая изо всех сил утаивает проступок, но с содроганием ждет кары от него, всеведущего, обо всём догадавшегося и просто ещё не придумавшего достойного наказания. Ей невдомек, что хозяин давно привычен к такому, а на шалости смотрит сквозь пальцы, со снисходительной улыбкой наблюдая за пустыми метаниями.

Люди, слишком хрупкие люди, они должны оставаться с людьми.

Сещёмару воспарил над землёй и устремился к водной глади, мгновенно её прорезая. Ещё одно тёмно-фиолетовое щупальце, особенно разбухшее от полученной силы, ядовитой змеёй распласталось на песчаном дне. Почувствовав неприятное и слишком хорошо знакомое вторжение, оно тут же скукожилось, скрючилось, пытаясь заползти обратно под защиту монолитных камней. Сещёмару его без внимания не оставил — наградил несколькими ударами ядовитого кнута.

Инуяшина компания миролюбцев подобного не одобряла. Надоедливый монах убеждал ограничиваться наблюдениями, не злить демона раньше времени и копить силы для финального удара. Сещёмару не видел смысла в подобных предосторожностях. Его воля, он оставил бы от леса дымящийся котлован, и только две причины не позволяли ему претворить наименее затратный план в жизнь. В конце концов, пока он зазря мочил трудно сохнущий мех, хоть на чём-то ему необходимо было вымещать раздражение.

Убедившись, что щупальце своё получило и не скоро начнёт собирать новые души, Сещёмару поднялся на поверхность. Показал Кохаку направление, и тот, коротко кивнув, чиркнул что-то на своём листочке пергамента.

Глупая придумка людей, не способных удержать информацию в голове, — вот единственная причина впустую потраченному времени и тому, что Кохаку всё ещё стоял рядом, а не сбежал на другой конец страны в первый же день встречи. Сещёмару скользнул по мальчишке хмурым взглядом, сдвинув брови, отчего тот ощутимо дёрнулся и заозирался по сторонам.

Кохаку, вероятно, жаждал окончания бессмысленной работы не меньше Сещёмару, но причины у него были другими. Обсуждение закономерно закончилось на формировании пар: демоны были самыми зоркими, но не согласились бы играть по правилам людей и пытаться маленьким угольком нацарапать что-то на хрупкой бумаге. В конце концов, с их длинными когтями это превратилось бы в чудовищную пытку.

Пары сформировались молниеносно. Инуяша унёс Кагоме быстрее, чем та успела вставить хоть слово, монах вспомнил о каком-то срочном деле и пропал из зоны видимости, и Кохаку среди потенциальных напарников остался в гордом одиночестве, с ощутимо подёргивающимся глазом.

Сещёмару отвернулся, скрывая просящуюся на губы улыбку. Он понятия не имел, отчего она так пугала окружающих, но испытывать Кохаку на прочность таким образом, пожалуй, будет лишним.

— Довольно на сегодня, — бросил Сещёмару. — Можешь возвращаться обратно.

Повторять дважды не пришлось. Мальчишка кивнул с видимым облегчением и тут же припустил прочь, пока никому не пришло в голову передумать.

Сещёмару же прислушался. Нечто другое снова завладело его вниманием, заставив забыть о глупых выдумках людей. Запах, который преследовал его долгие годы, объявился поблизости, и теперь его ни с чем невозможно было спутать.

Она притулилась в корнях какого-то дерева, спрятав в ладонях непокрытую голову. Демонические отростки плотно обвивали её ноги, почувствовав желанную добычу или, кто знает, сильного хозяина. Она, впрочем, не обращала на них никакого внимания, замерев неподвижной статуей.

Сещёмару замер напротив, сузив глаза.

Жгуче чёрные волосы рассыпались по плечам, стелясь по земле мягкими волнами — три дня назад они, помнится, были абсолютно прямыми.

— Снова эта женщина, — недовольно возвестили из-за правой ноги Сещёмару. Джакен, про которого он снова благополучно забыл, цеплялся за штанину и выглядывал вперед с явной опаской. — Господин Сещёмару, позвольте намекнуть… что-то не то с ней. Как бы не бросилась. — Джакен снизил голос до заговорщического шёпота.

Сещёмару был склонен с ним согласиться, хотя, конечно, не стал этого демонстрировать. То, с каким упорством инуяшина компания издевалась над девушкой в последние дни, не могло пройти для неё незамеченным. Она, несмотря ни на что, оставалась всего лишь человеком.

Юки, так они упорно её называли, подняла голову. Уставилась на Сещёмару неожиданно сухими глазами — он успел привыкнуть к вечной женской тяге разводить сырость, — без тени былого страха. Тонкие брови сошлись ближе к переносице, на секунду вернув в настоящее давным-давно забытую картину.

Сещёмару отвел взгляд, прогоняя наваждение, и проговорил с прежней невозмутимостью:

— Ты ищешь опасности с поразительным упорством. Почему не осталась в деревне, женщина?

Рот Юки искривился в непривычной для этого лица ухмылке, опасной и какой-то горькой.

— Сбрендившая девчонка может делать что хочет, если ей так охота помереть, — возмущённо вещал Джакен, не переставая махать посохом. — Господин Сещёмару, вы не обязаны тратить на неё своё время!

Сещёмару покосился на слугу с легким удивлением: помнится, с такой же горячностью Джакен в последний раз убеждал его не возиться с человеческой девчонкой и оставить Рин там же, откуда она пришла.

— Терпеть не могу, когда мои усилия пытаются обесценить.

Сещёмару взмахнул рукой — в стороны полетели тёмные щепки, оставив царапины и на лице девушки. Корни, извиваясь в агонии, поспешили убраться как можно дальше от несостоявшейся жертвы.

Юки прикоснулась к щеке, со странным выражением лица осмотрев отпечатавшуюся на пальце капельку крови. Сещёмару же времени не терял — приблизился вплотную, подхватывая охнувшую девушку на руки и воспаряя над кронами деревьев. Джакен попытался уцепиться за мех, но не смог — он был слишком мокрым и скользким — и суетился теперь внизу, проклиная жалких людишек и одну конкретную представительницу этого рода в числе первых.

— По… почему? — Юки нашлась через несколько минут полета, перестав наконец извиваться в его руках. Сещёмару хмыкнул, отметив ярко-алую краску на её белоснежных щеках, которую девушка упорно старалась скрыть, отворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

Он молчал в привычной манере и слушал, как бешено колотится под боком её сердце. Какие бы цели она ни преследовала, было ясно: чем дальше она окажется от этого леса, тем лучше.

Сещёмару опустил ношу в центре деревни, вызвав чей-то удивлённый возглас, сводящийся к одному слову: «Опять?!».

— Давно ты носишь эту заколку?.. — поинтересовался он вместо прощания, пронаблюдав за тем, как быстро её рука метнулась к упомянутому украшению, сползшему на висок с растрепавшейся прядью волос. Он собрался было отвернуться, но три беззвучных слога сорвалось с губ против его воли: — Ка-гу-ра?..

Она не услышала и не успела бы ответить при всём желании. Юки долго стояла неподвижно, глядя вслед исчезнувшему демону. Затем, моргнув, провела рукой по щеке во второй раз — царапины больше не было.