Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

Последующие недели в академии напоминали попытку угнаться за набирающим скорость школьным автобусом. Гарри удваивал и утраивал усилия, донимал преподавателей дополнительными вопросами во время занятий и после них, до глубокой ночи штудировал учебники и тематические веб-ресурсы во внутренней информационной сети Айзентурма, но все равно чувствовал себя безнадежно отстающим. Пока он с трудом осваивал одну тему, другие ученики успевали благополучно ее завершить и переключиться на следующую. Туго приходилось даже Гермионе, несмотря на то, что усваивала новый материал она быстрее его и помнила изученное лучше.

Конечно, никто не ждал от него трудовых подвигов с первых же дней учебы. Профессора относились с пониманием к положению, в котором он оказался, и даже положительно оценивали результаты его усилий, а от Гермионы и вовсе были в восторге. Однако Гарри прекрасно понимал, что все эти похвалы — подобны восхищению от действий «умной» обезьяны, научившейся набирать номер на телефоне: вполне искренние, но обусловленные лишь заниженными ожиданиями, а не объективно высокими показателями.

Незнание немецкого языка в разы усугубляло проблему. Вот и сейчас Гарри пытался сосредоточиться на словах профессора Крюгера, которые оперативно переводил на английский приставленный к нему эльф Перки. Сосредоточиться было откровенно тяжело, и отнюдь не только из-за гнусавого голоса последнего и его вольного обращения с грамматикой обоих языков. Еще хуже было ощущение неполноценности и чувство вины оттого, что бормотанье эльфа может мешать остальным — пусть даже никто ни разу не пожаловался. А тут еще и Гермиона, бросающая озабоченные взгляды на «жестоко эксплуатируемых», как она выразилась на днях, эльфов.

— Мистер Поттер, что вы можете сказать о разнице между зачарованным предметом и магическим артефактом? — внезапно обратился к нему профессор по-английски, должно быть, по-своему интерпретировав кислое выражение его лица.

Он подскочил, но тут же попытался собраться и выпалил то, что ему недавно довелось читать по этой теме:

— В зачарованном предмете структура носителя не имеет значения, а сам предмет — всего лишь контейнер для наложенных на него чар, которые и выполняют всю полезную работу. Магический артефакт отличается тем, что магия дополняет или модифицирует его структурные особенности.

— Хорошо, мистер Поттер, — одобрительно кивнул профессор Крюгер. — А чем от них обоих отличается магическая материя?

— Это… Я не помню, профессор, — стушевался Гарри. — По-моему, я еще не добрался до этого раздела.

— Да, эта тема будет подробней изучаться нами в следующем семестре. Просто я надеялся, что вы запомнили, о чем говорилось на позапрошлом занятии. Ну хорошо. Садитесь, мистер Поттер.

Гарри, вздохнув, плюхнулся на стул и опустил голову. Он не мог запомнить даже половины из того, что слышал в переводе Перки, и, вероятно, дело тут было даже не в произношении эльфа. Просто нагрузка превосходила все, к чему он привык, обучаясь в Хогвартсе. Конечно, по-своему приятно учиться в элитной школе магии, приобретая знания и умения, о которых другие могут только мечтать. При одном условии: если совершенно не жаль самооценки. За прошедшее время у него сложилось устойчивое впечатление, что буквально все вокруг, как преподавательский состав, так и ученики, смотрят на него с плохо скрываемой жалостью. Даже от палочек, которые наскоро изготовили для них с Гермионой, он ощущал эманации снисходительного отношения: палочка будто бы делала ему одолжение, отзываясь на заклинания.

— Так вот, магической материей, — вновь заговорил профессор, — у нас принято называть любой однородный состав, каждая частица которого представляет собой самостоятельный артефакт. Если угодно, это магический аналог нанотехнологий — направления, которое сейчас интенсивно развивается маглами. А если более конкретно, одного из типов нанотехнологий — клэйтроники. Однако, как я уже сказал, это материал следующего семестра, поэтому сейчас мы с вами перейдем к практическим вопросам конструирования простых артефактов. Пожалуйста, раскройте учебники на сорок шестой странице.

Следующие два часа занятий по артефакторике они провели, пытаясь создать простой магический инструмент: молоток, усиливающий удар. Гарри вначале удивился, сочтя, что такой инструмент скорей соответствует понятию зачарованного предмета, но его иллюзии были моментально развеяны: требовалось совместить взаимодействие нескольких магических контуров, каждый из которых отвечал за свою собственную функцию, будь это прогнозирование движений хозяина, фиксация в пространстве или масштабирование момента импульса.

Львиная доля времени ушла на предварительные расчеты, причем главная сложность состояла в том, что профессор Крюгер даже и не подумал проверять результаты.

— Лучшей и самой наглядной проверкой окажется конечный результат ваших усилий, — заявил он с самого начала. — В реальной жизни никто не будет контролировать ваши действия на каждом шагу. Поэтому важно, чтобы вы с самого начала освоились с простой идеей: ошибка в уравнении — это не просто низкая оценка на экзамене, а то, что может стоить вам жизни. Конечно, в этой лаборатории вам будет трудно нанести себе настоящий вред: я установил предостаточно защитных механизмов. Однако расслабляться все равно не советую.

Предупреждение лишним не оказалось: первые же попытки перейти от расчетов к собственно конструированию сопровождались вскриками пострадавших, получивших вместо усиления удара усиленный отскок. У Гарри результат его кропотливой работы при первом же испытании вырвался из рук, пронесся через всю лабораторию и с грохотом впечатался в стену, по счастью, никого не задев. В сущности, близкий к оптимальному результат получили только трое учеников, в число которых входила Гермиона. Последняя, впрочем, особенно обрадованной не выглядела: артефакторикой они занимались вместе с третьекурсниками, на четыре года отстав от сверстников.

— Фреда и Джорджа бы сюда, — сказала она с грустными нотками в голосе, когда занятие окончилось, — они были бы в полном восторге. Почему в Хогвартсе так мало внимания уделяют изготовлению артефактов?

— В Хогвартсе все иначе, — пожал плечами Гарри. — Здесь вот не преподают прорицание, например.

— И хорошо! — с чувством произнесла Гермиона. — А плохо то, что здесь, как и во всем остальном магическом мире, эльфов считают гражданами второго сорта. Пользуются плодами их труда и при этом ни пфеннинга не платят им за работу! Подозреваю, что если бы жертвами тех ритуальных убийств становились не люди, а эльфы, никто б даже не почесался.

Гарри только махнул рукой, не желая ввязываться в старый спор о правах и свободах добровольных рабов. Он до сих пор никак не мог для себя решить, нравится ли ему эта склонность подруги занимать активную социальную позицию по вопросам, которые не стоят и выеденного яйца. С одной стороны, неравнодушие Гермионы ему импонировало, выдавая в ней увлекающуюся натуру и при этом — личность, способную к состраданию. С другой стороны, нередко ее поведение выходило за пределы всякого здравого смысла. И почему Распределяющая шляпа не отправила ее учиться в Когтевран, интересно? Все задатки налицо.

Следующим занятием в этот день была боевая магия, вел которую не кто иной, как сам Квиринус Квиррелл. Сразу после поступления в Айзентурм Гарри опасался, что здесь они тоже окажутся в числе отстающих, однако, как выяснилось, занятия по предмету начинались как раз с седьмого курса, и на них бывшие ученики Хогвартса, с первых же своих занятий изучавшие защиту от темных искусств, чувствовали себя не в пример уверенней.

Лекций как таковых профессор Квиррелл не читал вовсе, если не считать кратких напутствий перед очередным практическим занятием и разбором ошибок впоследствии. Собственно, и лекционной аудитории не было: занятия проходили в помещении, больше напоминавшем основательно захламленный боксерский ринг непомерных размеров. Выделенную для поединков зону ограничивали четыре металлических столба с наложенными на них телекинетическими чарами и чем-то еще, в чем Гарри так и не разобрался. Все это требовалось для замедления неизбежных в ходе тренировок падений и ограничения других видов урона. Пространство ринга было заставлено металлическими коробами, которые имитировали препятствия и укрытия в реальном мире.

Со всеми этими особенностями ученики ознакомились еще на предыдущих занятиях, и на сей раз Квиррелл без лишних разговоров приступил к дуэльной практике.

— Фрейлейн Шпильберг! Проследуйте на арену. — Профессор вошел в очерченную территорию первым и невозмутимо смотрел на то, как Герда Шпильберг, темная шатенка, раздражавшая Гарри своей манерой постоянно поджимать губы, с наигранной уверенностью становится с противоположной стороны ринга. — Ваша цель — привести меня в беспомощное состояние, в идеале — обездвижить. В вашем распоряжении — три минуты. Будьте готовы отразить мою контратаку. Начали!

— Петрификус Тоталус! — не мешкая, выкрикнула Герда, взмахнув палочкой. Квиррелл спокойно сделал шаг в сторону, скрывшись за одним из препятствий, и заклинание ударило в ограничительный столб.

— Слишком долго, — откомментировал профессор ее неудачную попытку, вновь показавшись из-за препятствия. — Это заклинание имеет смысл использовать, когда вы уже обратили противника в бегство, чтобы не дать ему скрыться. Начинать с него поединок — плохая идея.

— Ступефай! — почти взвизгнула Герда в ответ.

— Протего! — парировал Квиррелл, не сходя с места. Удар парализующего заклинания отразился от поверхности образованного щита и попал в неудачливую волшебницу, сразу же отправив ту в бессознательное состояние.

Квиррелл вздохнул, подошел к лежащей на полу Герде и произнес:

— Фините Инкантатем!

Ученица зашевелилась, с трудом села на полу, осоловело глядя на профессора, и тряхнула головой, растрепав волосы.

— Что?.. — произнесла она непослушными губами.

— Неплохая попытка, фрейлейн Шпильберг. Но вы забыли об одной важной вещи, без которой не обходится ни один настоящий поединок. Понимаете, о чем я говорю? — Не дождавшись ответа, он помог Герде подняться на ноги и вывел ее за пределы ринга, после чего обратился ко всем остальным: — Кто может сказать, в чем состояла основная ошибка вашей сокурсницы?

— Слишком медленно произносила заклинание? — неуверенно спросил Карл.

— Быстрое и точное произнесение магических формул — очень важный навык боевого мага, — согласно кивнул Квиррелл, — однако Герду во время ее второй попытки подвело не это. Что она могла сделать, чтобы ее собственное заклинание не угодило в нее же?

— Отойти в сторону, очевидно, — пожала плечами Гермиона, — как это сделали вы в самом начале.

— Так сложно было догадаться? — иронично поднял бровь Квиррелл, насмешливо обведя взглядом собравшихся. — Вспомните то, что я рассказывал на самом первом занятии. Боевая магия — вовсе не раздел магии, как нередко считают в… некоторых других учебных заведениях. Боевая магия — это техника применения самой обычной магии. Это тактика ведения боя, подразумевающая использование магии, но ни в коем случае не ограничивающаяся этим. Ваше оружие — не только заклинания, но и обычное магловское вооружение, предметы обихода, обстановка, особенности ландшафта, а главное — ваш разум, мои дорогие ученики. И если вы погнушаетесь хоть чем-то из перечисленного, вы проиграете.

— Значит, во время магического поединка побеждает не самый сильный маг, а тот, кто быстро двигается? — с сомнением спросила Эрика.

— Побеждает тот, у кого не опилки в голове, а мозги! — едко отозвался профессор. — Магия — ваш инструмент. Мощный и гибкий инструмент, но не более того. Будьте готовы использовать и другие инструменты. Не стойте столбом. Двигайтесь. Будьте непредсказуемы. Действуйте по ситуации, а не по заученной схеме. Мистер Поттер!

— Д… да! — вскинулся Гарри.

— Проследуйте на арену, пожалуйста. В течение первого семестра мы не будем использовать технологическую часть боевой магии, защитную экипировку и оружие. Однако все остальное — в вашем распоряжении.

Гарри с замиранием сердца вышел вперед и перешагнул через ограничительную линию, отмечавшую зону поединка. Он испытывал странное волнение. Казалось бы, ему в любом случае нечего опасаться: он уже изучал основы дуэльного искусства, да и смертельная схватка у зеркала Еиналеж еще не стерлась в его памяти. Но сейчас… Перед ним стоял умный, сильный маг, совсем не похожий на безвольную оболочку Волдеморта из его прошлого.

— Начали! — с хищной улыбкой произнес Квиррелл и двинулся вперед.

Гарри рванулся наискось вперед и в сторону, одновременно выбросив руку с палочкой в направлении противника:

— Экспеллиармус!

Удар заклинания пришелся на один из металлических коробов рядом с профессором. Квиррелл скользнул вбок, скрывшись из виду, и за нагромождением препятствий послышался его насмешливый голос:

— Не лучшее, что вы могли придумать, мистер Поттер. Заклинание Экспеллиармус может сбить с ног, но не воспрепятствует ответному удару. Если же вы хотели выбить у меня из рук палочку, может, следовало бы вначале убедиться в ее наличии?

Гарри, спрятавшись за коробом, закусил губу от досады. Как он не заметил? Квиррелл вышел на ринг без палочки, да и вообще крайне редко ей пользовался. Придется воспользоваться заклинанием, направленным на самого профессора, и по возможности коротким. Гарри стал осторожно пробираться между коробов, надеясь разглядеть фиолетовый тюрбан Квиррелла до того, как профессор ударит заклинанием.

— Палочки вообще не в ходу среди просвещенных, мистер Поттер, — послышался спокойный голос Квиррелла из-за разделяющих их коробов. Судя по всему, его обладатель тоже медленно перемещался, выискивая цель. — Ученики используют их, но к старшим курсам овладевают искусством беспалочковой магии. Часть доступного нам времени мы тоже будем посвящать освоению этой техники. Возможно, это не раз спасет вам жизнь.

Прикинув направление голоса, Гарри выскочил из укрытия, обегая нагромождение препятствий с правой стороны.

— Глиссео! — произнес незримый Квиррелл. Ноги Гарри внезапно потеряли всякое сцепление с полом, как будто он очутился на замерзшей поверхности озера. Не удержав равновесие, он грохнулся плашмя и заскользил, не сбавляя скорости, в направлении пары ограничительных столбов, пока не был остановлен телекинетическим щитом. Кое-как извернувшись, он боковым зрением заметил вышедшего из укрытия профессора и выкрикнул, взмахнув палочкой, которую лишь чудом не выронил во время падения:

— Импедимента!

Нимало не смутившись, Квиррелл бросил быстрый взгляд на короб рядом с ним и парировал:

— Джеминио!

Копия короба появилась прямо перед ним, полностью блокировав заклинание Гарри. Тот набрал в грудь воздуха, чтобы нанести новый удар, но в этот момент Квиррелл вышел из укрытия и быстро произнес, вонзив взгляд в противника:

— Мимбл Вимбл!

Язык Гарри будто превратился в голубец: было такое чувство, словно он набрал в рот раствор новокаина.

— Ступефай! — попытался произнести он, но выдавил из себя лишь невнятное блеяние, беспомощно глядя на быстро приближавшегося к нему профессора.

— А это, мистер Поттер, наглядная демонстрация того, насколько важно уметь обходиться невербальными заклинаниями. Вас могут лишить оружия, подвижности, голоса, зрения и слуха, но пока вы в сознании, вы еще можете оказывать сопротивление.

Квиррелл ухмыльнулся, повернулся спиной к поверженному противнику и щелкнул пальцами. Гарри почувствовал, как его язык вновь обретает чувствительность, и, поднявшись на ноги, спросил:

— Технику невербальных заклинаний мы тоже будем изучать?

— Само собой, — отозвался Квиррелл. — И не только на моих занятиях, но и в куда большей степени у просвещенной Цао Шу. Она знает цену молчанию. Все лучшее, что мне известно, я узнал от нее… Ну а теперь, мои ученики, после этого краткого введения мы займемся проблемой быстрого выбора ситуационных заклинаний.

На протяжении следующего часа они учились реагировать на разные виды атак: вначале под руководством Квиррелла, а после — разбившись на пары. За это время Гарри был с десяток раз оглушен, ослеплен, сбит с ног и парализован, но, глядя в сосредоточенное лицо Гермионы, заставляющей его катиться кубарем от очередного «Импедимента!», он отчего-то испытывал не досаду, а тихую радость, в причинах которой сам не мог разобраться. Квирреллу, с другой стороны, чтобы разобраться, хватило одного взгляда.

— Мистер Поттер, — негромко сказал он, помогая ему встать на ноги, — вы здесь учитесь побеждать в бою, а не эффектно проигрывать. Встаньте в пару с кем-нибудь еще. Например… Мисс Грейнджер, вы будете работать с Урсулой Майснер. Вы, мистер Поттер, становитесь с Карлом Метцлером. Как обычно, по моему сигналу первый атакует, второй пытается защититься.

Взглянув в лицо Карла, Гарри понял, что на дружеский поединок можно не рассчитывать: его оппонент смотрел с неприкрытой враждебностью, временами переходившей в отчаяние. Сильным противником он не был, однако атаковать пытался наиболее травматичным образом, подчас не дожидаясь команды Квиррелла, за что уже дважды удостоился от того замечания. Поминутно Карл оглядывался на остальную часть группы, и было нетрудно догадаться, кого он высматривает.

Поймав очередной убийственный взгляд Карла, Гарри твердо решил, что поговорит с ревнивцем наедине после занятий. Как объяснить ему, что он совершенно не претендует на внимание Хироко, и более того, оно его откровенно тяготит?

— Протего! — машинально выкрикнул он до того, как его противник закончил свое длинное и вычурное «Ступефай Трио!».

Когда Карл, освобожденный от действия собственного срикошетившего заклятия, поднялся на ноги, его лицо было красным как помидор. Губы тряслись: казалось, он сейчас расплачется или завопит благим матом. Взгляд его был нацелен куда-то за спину Гарри. Обернувшись, тот увидел Хироко, не сводившую с него восхищенного взгляда, и мысленно выругался. Предстоящий разговор с Карлом превращался в настолько же легкую задачу, как создание философского камня. Может быть, если вначале объясниться с Хироко и попросить ее… Его размышление было прервано искаженным от бешенства голосом Карла:

— Круцио!

Гарри показалось, что на него кто-то вылил чан расплавленного металла. Боль была настолько нестерпимой, что он, мучительно изогнувшись, рухнул на пол и забился в конвульсиях. Он попытался закричать, но из его горла вырвался только громкий хрип. Боль проникла в каждую клеточку тела, вонзила стальные когти в спинной мозг, скрутила и скомкала его, как груду грязного белья. И когда сквозь кровавую пелену, застившую его разум, проникла мысль о том, что он больше не выдержит, что просто умрет от невыносимого страдания, боль внезапно прекратилась.

Первое, что он увидел, с трудом встав на ноги, был тюрбан Квиррелла, стоявшего к нему спиной. Карл с мокрым от слез лицом барахтался у его ног: похоже, что он получил хороший заряд Локомотор Мортис.

— Нападение на сокурсника! Со спины! — в холодной ярости выплюнул Квиррелл. — Непростительное заклятие! Да за всю историю Айзентурма ни один неофит не опускался до такой тупости и подлости. Не мне решать, но вам сильно повезет, если после этой выходки вы сможете продолжать обучение. Все. На сегодня свободны. Завтра после занятий — ко мне в кабинет, а затем я соберу ареопаг. Фините Инкантатем!

Проводив взглядом плетущегося к выходу Карла, Квиррелл обернулся к Гарри. Лицо профессора было непроницаемым: сложно было понять, испытывает ли он озабоченность или просто досаду от того, что происшествие случилось на его занятии. Однако он ровным голосом спросил:

— Все в порядке, Гарри?

— Да, профессор. Я… уже пришел в себя, — ответил Гарри, мимоходом отметив, что впервые Квиррелл назвал его по имени вместо официального «мистер Поттер».

Ученики обступили их кругом, на их лицах читалось смятение: похоже, они не представляли, как им реагировать на то, что произошло у них на глазах. Хироко смотрела на Гарри с нескрываемым ужасом, ее губы дрожали. В конце концов она всхлипнула, неровно ступила назад и, сорвавшись с места, быстрым шагом направилась к выходу, где уже скрылся Карл.

Гарри проводил ее взглядом и наклонился, чтобы поднять выпавшую из его пальцев палочку. Когда он поднялся, то увидел перед собой Гермиону. Она молча смотрела на него, часто моргая от навернувшихся слез.

— Гарри! — наконец севшим голосом проговорила она и обняла его, не обращая внимания ни на продолжавших смотреть сокурсников, ни на Квиррелла, который при виде этой сцены закатил глаза и отошел в сторону.

— Со мной все хорошо, Гермиона, — сказал он, улыбнувшись и с удивлением отметив, что улыбка его была абсолютно искренней. Он приобнял ее в ответ, сдавая позиции от нахлынувших нежности и благодарности. Где-то по дальним уголкам сознания пронеслась дикая мысль, что он не прочь выдержать еще один Круциатус, если за ним снова последует то же самое.

— Если вы закончили осмотр потерпевшего товарища, мисс Грейнджер, — раздался язвительный голос Квиррелла, — я предлагаю продолжить наше занятие. У нас еще пятнадцать минут.

— Конечно, профессор. Простите. — Гермиона наконец выпустила Гарри и, бросив на него еще один тревожный взгляд, присоединилась к остальным ученикам. Гарри последовал за ней.

— С поединками на сегодня мы, пожалуй, закончили, — продолжал Квиррелл, — но я бы хотел вам кое-что рассказать.

Он умолк, собираясь с мыслями. Ученики, затаив дыхание, ждали. Курт попытался было что-то спросить, но Эрика громко шикнула на приятеля, и тот опустил поднятую руку, так и не издав ни звука.

— Кто-то из вас может счесть, что наши занятия — не более, чем развлечение, — заговорил профессор Квиррелл. — Игровая имитация боевых действий, вроде пейнтбола, в который любят играть маглы. Вы ошибаетесь. Правда состоит в том, что мир магов опасен, и я не могу вспомнить ни одного поколения, которое прожило бы в мире. Всегда что-то угрожает нашей жизни, и все знакомые мне взрослые волшебники так или иначе участвовали в сражениях, где ставкой была их жизнь.

Он склонил голову. Полоса фиолетовой ткани, свободно свисавшая от его тюрбана, перекрутившись, легла на плечо, и на ее обратной стороне Гарри наконец-то смог прочесть вышитые золотом буквы: «Великому магу и доброму другу Квиринусу Квирреллу от принца Ансу Вангаи».

— Всем вам, стоящим передо мной, — продолжал профессор, — придется сражаться. С регулярностью метронома волшебный мир сотрясают войны. Вслед за Гриндельвальдом пришел Волдеморт. Если даже ему не удастся вернуться, можете быть уверены, придет кто-нибудь еще, желающий обрести абсолютную власть, используя силу магии. И в этом случае то, что вы здесь изучаете, вероятно, станет единственным, что позволит выжить вам и тем, кто от вас зависит. Помните это.

Когда мелодичный звон, разнесшийся по коридорам башни, возвестил об окончании занятия, Гарри не пошел к выходу вместе с остальными учениками, а остался на месте. Гермиона, удивленно взглянув на него, также задержалась.

— Есть вопросы? — спросил Квиррелл, направив на них немигающий взгляд. — Я собирался идти в лабораторию, и не хотел бы задерживаться.

— Я… Я хотел извиниться, профессор, — сказал Гарри.

— За то, что позволили этому недоумку использовать на вас Круциатус? С кем не бывает, — хмыкнул Квиррелл.

— За то, что не доверял вам. Встреча с вашей копией… Ну, вы знаете.

Квиррелл только отмахнулся и, поправив тюрбан, пошел к выходу.

— Право, не отнимайте мое время сентиментальной ерундой, мистер Поттер. Мы на пороге новой войны, и наши шансы напрямую зависят от того, удастся ли мне добиться успеха.

— Но над чем вы работаете, профессор? — спросила Гермиона, когда ребята двинулись следом за Квирреллом.

— Над материалом для големов. Мы называем его глиной Эдема. В Ордене нет верующих, однако библейский миф о сотворении человека знают все. Бог создал человека из некоего материала, который именуется «прахом земным» — принято считать, что это была глина. Затем он наделил безжизненное изваяние дыханием жизни, и так появился первый человек. Просвещенная Эльза Фриз, она у нас знаток истории и мифологии, полагает, что этот сюжет — отголосок реальных магических практик ныне погибшей цивилизации, возможно, атлантов. Они сконструировали материал, магическую материю, которая может служить основой для создания живого организма. Судя по всему, големы изначально играли роль матрицы, заготовки, в которую можно впечатать разум и строение тела живого человека — то, что книга Бытия называет «дыханием жизни». Однако же големы полезны и сами по себе. Увы, в нашем распоряжении остался только один, готовый к импринтингу, а запасов самой глины — и на ведро не хватит.

— Но почему вы считаете это настолько важным? — спросил Гарри.

Квиррелл остановился у дверей своей лаборатории и, обернувшись, насмешливо посмотрел ему в глаза.

— Потому что это означает бессмертие, вот почему. А заодно и армию смертоносных и почти неуязвимых рабов, с достаточным количеством которых не смогут совладать ни маги, ни маглы со всем своим вооружением. Полагаете, Волдеморт и подобные ему способны устоять перед таким соблазном? Мы уже пересекались с Темным Лордом на этом поле, и вряд ли в последний раз. Так что, с вашего позволения, я займусь делом. До завтра, мистер Поттер. До завтра, мисс Грейнджер.

За ужином никто из сидевших с ними за одним столом не пытался заговорить о том, что произошло на занятии по боевой магии, хотя, судя по их нерешительной манере разговора, часто перемежавшегося долгими паузами, забыть об этом не мог никто. Ни Карла, ни Хироко в столовой не было, чему Гарри был рад. Как ему теперь следует себя вести в присутствии Карла? Иметь недоброжелателей ему не впервой, но одно дело — холодный и надменный Драко с его сознательной враждой, и совсем другое — импульсивный Карл, который сам вряд ли в восторге от своего поступка. И все же... Он с такой легкостью применил непростительное заклинание, что это наводило на определенные мысли. В Айзентурме ученикам предоставлено куда больше свободы, но судя по реакции Квиррелла, такая выходка — нонсенс даже здесь. Не замешан ли Карл в этих убийствах в Ингольштадте? В который раз Гарри пожалел о том, что он не легилимент. Если рядом с ним находится убийца, совсем не помешало бы узнать об этом как можно раньше.

Попрощавшись с ребятами, они с Гермионой в полном молчании добрались до жилого корпуса, когда темное небо за ближайшим окном озарилось фиолетовым огнем, за которым последовал оглушительный раскат грома. Переглянувшись, они вышли на крохотную смотровую площадку, мало отличавшуюся от простого балкона, и стали рядом у резных мраморных перил.

Холодный порыв ноябрьского ветра швырнул им в лицо капли дождя, и новый разряд молнии высветил окрестности пара-Ингольштадта до самого горизонта. Пространство едва заметно дрогнуло, и на какое-то мгновение сквозь Сумрак проступили призрачные очертания города, в центре которого они находились, невидимые и неощутимые для всех. Гарри задался вопросом, видят ли жители Ингольштадта, как в отблесках ветвящихся молний над Новым Замком встает мираж исполинской башни — тень невидимого мира, известного лишь немногим избранным. Наверное, иногда видят, но убеждают себя в том, что это лишь кратковременный обман зрения, чтобы вскоре забыть о своем мгновенном прикосновении к тайне.

Он бросил осторожный взгляд на стоявшую рядом Гермиону. Ее лицо было омрачено тревогой, пальцы судорожно сжимали перила. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Гарри положил свою руку сверху, почувствовав, как расслабляется замерзшая ладонь под его пальцами. На мгновение его захлестнула паника: что, если она расценит его жест неправильно? Или, что еще хуже, правильно? Если она вспыхнет, отдернет руку и, оттолкнув его, уйдет к себе в комнату?

Но Гермиона только подвинулась ближе, коснувшись его плечом. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, и, проследив за ним, Гарри увидел, как из-за тяжелой темной массы грозовых облаков медленно выплывает желтый диск луны.

— Полнолуние, Гарри, — сказала Гермиона. — Завтра полнолуние.