На грани (гет)

На Париж спускается ночь, и праздник в квартире Альи в полном разгаре.

Адриан чудесно проводит время. Действительно, действительно чудесно. А главное, он испытывает безграничное облегчение. Поскольку вопреки радости встречи со старыми приятелями, он опасался этого вечера. Боясь почувствовать себя за бортом после стольких лет, проведенных отрезанным от мира, который когда-то был его. Опасаясь, что встреча с теми, с кем он общался в эпоху предательства отца, пробудит слишком болезненные воспоминания.

Когда-то, несомненно, так и случилось бы.

Он был бы парализован горем, измучен чувством вины и снова исчез бы, чтобы дать своим ранам время затянуться.

Но с тех пор Адриан проделал немалый путь.

Устав наблюдать собственное умирание на медленном огне, он снова взял контроль над своей жизнью, и наконец, пожинает плоды тяжелых трудов. Конечно, понадобится еще время, чтобы его рана окончательно зажила, но путь, который он прошел, уже невероятен. Отчаяние уступило место тихой меланхолии, желание уехать превратилось в необходимость вновь установить связь с реальностью, от которой он слишком долго убегал.

И страдание, пригвождавшее его к месту, смягчилось, позволяя понемногу появиться чудесной жажде жить в настоящий момент.

Со стаканом в руке Адриан теперь прогуливается по гостиной.

Он видит, как из кухни появляется Маринетт, неся блюдо, нагруженное едой. Она направляется к столу, уже заставленному бутылками и съестными припасами, встречает взгляд Адриана, улыбается ему.

И спотыкается.

— Осторожно! — встревоженно восклицает Адриан.

Он бросается к подруге, которая опасно шатается, но ценой поразительного кульбита в последнюю секунду Маринетт удается восстановить равновесие.

— Фух… это было близко! — слегка задыхаясь, со смешком восклицает она.

— Я видел, — улыбается в ответ Адриан и с законным беспокойством добавляет: — Всё хорошо?

Еще в лицее Маринетт была известна своей неуклюжестью, и со временем явно ничего не изменилось.

Даже не задумываясь, он жестом поддержки кладет ладонь ей на плечо. Маринетт почти незаметно вздрагивает, краснеет, а потом качает головой с легкой улыбкой.

— Прекрасно, спасибо, — уверенно отвечает она. — Не беспокойся за меня.

Он наблюдает, как она бесцеремонно сдвигает полдюжины бутылок, ставит поднос и выпрямляется, гордо уперев руки в бедра.

— Вот так! — торжествующе восклицает Маринетт и продолжает она, вытянув руку в сторону соседней двери: — М-мне… Мне жаль, я должна вернуться. Алья там одна у плиты, а ты знаешь, какой бывает Алья, когда готовит…

Она не заканчивает фразу, и сокрушенная гримаса на мгновение искажает ее черты. Адриан искренне смеется. Кулинарные катастрофы их подруги знамениты.

Даже легендарны.

— Ни слова больше! — фыркает он. — Ты полностью оправдана! Я не стремлюсь есть кусочки угля!

Он приветствует Маринетт заговорщицким подмигиванием, хватает одно из печений, которые она только что принесла и возобновляет свою прогулку.

Когда он проходит по гостиной, его взгляд падает на Нино, занятого регулировкой звука строптивых колонок. И на его губах появляется нежная улыбка. Нино живет практически только ради музыки, и нельзя не признать, что он душой и телом посвящает себя тому, чтобы лучшим образом оживить вечернику. Музыкальная атмосфера идеальна, и Адриан машинально отбивает пальцами ритм, наугад направляясь к маленьким группкам, на которые разбились его друзья.

Поболтав минутку с Милен и Иваном, он приближается к занятым серьезным разговором Аликс и Хлое.

— Неважно, ты видела размер этой квартиры? — с завистливым вздохом восклицает Аликс, приветствуя Адриана коротким жестом. — Кухня, гостиная, спальня и кабинет! Как подумаю, что моя квартирка целиком меньше одной этой комнаты! — заключает она, резко обводя окружающее широким жестом.

Адриан едва успевает увернуться от ее быстрого движения, которое едва не выбило стакан из его руки, в то время как на лице Хлои появляется легкая улыбка.

— Семейная привилегия, — возражает она, рассеянно проводя пальцами по своим светлым кудрям. — Квартира принадлежит ее бабушке, поэтому она почти ничего за нее не платит.

— Да уж, в семейных привилегиях ты разбираешься, — насмешливо замечает Аликс.

Адриан не может сдержать смеха при виде появившегося на лице Хлои надутого выражения. Она фыркает с притворным негодованием, одним глотком осушает свой бокал и как ни в чем не бывало продолжает разговор.

Адриан наблюдает за ней с позабавленной улыбкой.

В другие времена Хлоя взорвалась бы от ярости, вопила бы от гнева, а потом покинула бы комнату, угрожая пожаловаться отцу. Но теперь, хотя и по-прежнему скорая на язвительные замечания, она заметно смягчилась. Адриан рассеянно спрашивает себя, не сыграло ли здесь роль общение с Нино, Альей и Маринетт. Нино — воплощенная преданность, Алья никогда не отступает перед малейшей несправедливостью, а Маринетт со своим легендарным оптимизмом — настоящий солнечный луч.

Что может быть лучше, чтобы растопить ледяное сердце Хлои?

Вдруг мощный удар между лопатками едва не заставил Адриана рухнуть на землю. Он спотыкается, пошатывается, с усилием хватается за Аликс, которая претерпевает ту же участь. Пока она изрыгает залп ругательств, Адриан оборачивается, чтобы обнаружить потешающегося Кима.

— Эй, вы трое! — радостно бросает он, в то время как Аликс пронзает его взглядом. — Соревнование по выпивке, что скажете? Сабрина участвует! — и он через плечо указывает на их подругу.

Адриан, скривившись, потирает спину. Он претерпевал куда худшее в качестве Черного Кота, но охотно обошелся бы без глухой боли, которая теперь пульсирует в позвоночнике. Завтра на его коже появится гигантский синяк в форме ладони.

Не слишком злопамятная Аликс едва не разрывает барабанные перепонки друзей воодушевленным воплем:

— Я В ДЕЛЕ!

Под вопросительным взглядом, который бросает на него Ким, Адриан вежливо отклоняет приглашение, а потом отходит. Хлоя в свою очередь делает то же самое.

В течение последующих часов Адриан переходит от одной группы к другой, болтает, осторожно восстанавливает отношения со старыми друзьями.

Он не в состоянии выразить, насколько счастлив снова всех их видеть.

Вопреки известности и богатой семье, у Адриана всегда были простые желания. Ходить в школу. Завести друзей. Гулять в их компании, часами разговаривать с ними. Смеяться, веселиться. Жить.

Отец запрещал ему эти мгновения обыкновенного счастья долгие годы, которые Адриан провел запертым в особняке, словно в золотой клетке. И когда он решил, что добился, наконец, того, к чему так стремился, драгоценные мгновения были жестоко отняты у него, разрушены взрывным открытием, разбившим его жизнь на осколки.

Но теперь Адриан вновь открывает удовольствие вечера среди близких, наслаждаясь каждой минутой, которую он проводит рядом с ними.

И ему от этого безумно хорошо.

Адриан чувствует себя в этой квартире словно в коконе, окруженный самыми верными друзьями. Людьми, которые не судят его, не преследуют нескромными вопросами, нисколько не упрекают за отсутствие. Он смеется, дискутирует, лукаво утаскивает печенье у Нино, шутит с Альей, обсуждает видеоигры с Максом.

В течение этих благословенных мгновений у него возникает иллюзия, будто он тот беззаботный молодой человек, которым всегда мечтал быть.

У него вдруг возникает впечатление, что его жизнь снова стала невероятно, чудесно, потрясающе нормальной.

Адриан не знает, договорились ли друзья избегать чувствительную тему его отца, но ни один не делает и намека. Его расспрашивают об учебе, о планах на будущее, о жизни в Штатах. В ответ Адриан делает всё, чтобы наверстать упущенное время.

В свою очередь он расспрашивает друзей, обсуждает, что с ними произошло с тех пор, как он их покинул.

Порядком захмелевшая из-за соревнования по выпивке, которое весело продолжают Ким и Аликс, Сабрина радостно отвечает на вопросы Адриана. Алкоголь делает ее настолько же разговорчивой, насколько неустойчивой, и она отчаянно цепляется за плечо Макса в попытке избежать жестокого столкновения с землей. Опасно покачиваясь на высоких каблуках, она сообщает Адриану, что начала учиться в бизнес-школе, не очень-то представляя, что будет делать потом. Зато она неустанно расточает хвалы блестящим курсам информатики, которые посещает Макс, одновременно во всеуслышание нахваливая его необыкновенное чувство равновесия.

В какой-то момент разговора к ним присоединяется Маринетт.

Когда Сабрина расспрашивает ее об учебе, она колеблется. Явно не в своей тарелке, она переминается с ноги на ногу, подносит к губам бокал, словно, чтобы дать себе время сформулировать ответ. И на кратчайшую долю секунды ее взгляд останавливается на Адриане. Он мог бы подумать, что ему привиделась мимолетная голубая вспышка, если бы именно в этот момент не смотрел на подругу.

И внезапно его поражает очевидность.

Дизайн — чувствительная тема для Адриана. Она напоминает ему о юности. Об отце.

И Маринетт это прекрасно поняла. Впервые Адриан осознает, что с момента их встречи она ни разу не заговаривала о моде.

Тогда с ободряющей улыбкой на губах он сам заводит разговор. Расспрашивает Маринетт о планах, об учебе, о будущей карьере. Долгие минуты он говорит с ней о дизайне, восхищаясь страстью, которую она проявляет, когда касаются ее любимой темы. Ее глаза начинают сиять, руки приходят в движение, словно ее тело слишком мало, чтобы вместить всю любовь, что она испытывает к этому искусству.

Немного позже Адриан отходит от нее, чтобы присоединиться к другим друзьям.

Чтобы снова наверстать упущенное время.

Он с удивлением узнает, что Джулека обратилась к фотографии и ее работы соседствуют в местных галереях с картинами Натаниэля.

— Ерунда, — краснея, заявляет Натаниэль, когда Адриан поздравляет его с успехом. — Выставки, предназначенные для студентов, так что это вовсе не значит, что нас выставляют в настоящих галереях.

Роза рядом с ним горячо протестует, во всеуслышание заявляя, что оба ее друга великие художники и заслуживают оказанного их творениям уважения.

Адриан с восхищенной улыбкой слушает ее возражения.

Решительно, эта вечеринка — великолепная идея. Он с искренней радостью открывает для себя планы на будущее, освежающие обсуждения, заговорщицкие замечания. Разговоры отвлекают его от мрачных мыслей, заставляют на мгновение забыть об отце и о Ледибаг.

Пролетают часы, и по мере приближения зари атмосфера становится более приглушенной. Более задушевной.

Пустые бокалы усеивают стол в полнейшем беспорядке, выбранная Нино зажигательная музыка уступает место тихому звуковому сопровождению. Взрывы смеха становятся реже, скромнее, лишь изредка разрывая приглушенное бормотание разговоров.

Иван и Милен ушли немного раньше. Иван работает кухонным служащим у матери Альи, и его рабочие часы требуют строгого образа жизни. В одном углу комнаты Маринетт болтает с Альей, тихонько потягивая из бокала. Хлоя и Нино спокойно разговаривают с Натаниэлем, Розой и Джулекой, в то время как мертвецки пьяные Аликс и Ким покоятся на диване. Где-то в полутьме целуются Сабрина и Макс — слишком занятые, чтобы замечать что-либо еще.

Ощущая внезапную необходимость уединения, Адриан направляется к одному из окон. Он наклоняется к стеклу, пока лоб не встречает желанную прохладу, и тихо любуется спящим городом.

Вопреки позднему — или скорее утреннему — часу, он замечает, как по улицам лениво бредут прохожие, освещенные теплыми огнями столицы. Вдалеке ночное небо окрашивается великолепными оттенками пурпура, предвестниками нового дня.

Адриан позволяет взгляду скользить по окрестностям, прежде чем решается сосредоточить внимание на здании напротив.

А точнее на том, что прикреплено к нему.

Квартира Альи идеально расположена, но напротив нее находится гигантский транспарант с изображением героев Парижа. Лазурный взгляд Ледибаг пронзает Адриана. Потрясает до глубины души.

Это всего лишь картинка, бледное отражение полной жизни девушки, которая была его напарницей.

И однако его сердце бешено колотится в груди, так же сильно, как в первый день. Он любит ее. Любит ее, любит ее, и вероятно никогда не перестанет любить.

Адриан испускает легкий вздох и еще немного больше теряется в созерцании картинки напротив. Он старательно избегает смотреть на портрет того, кем был прежде, но пожирает глазами портрет напарницы. Любуется ее ослепительной улыбкой, крошечными веснушками, усеивающими кончик ее носа, нежной тенью, которую бросают ее волосы на одну сторону лица.

Из размышлений его неожиданно вырывают легкие шаги.

— Эй, чувак, — зовет Нино, появляясь сбоку. — Порядок?

Отрываясь от созерцания Ледибаг, Адриан поворачивается к Нино. У лучшего друга непринужденная улыбка, но серьезный тон показывает, что его вопрос вовсе не поверхностный.

— Порядок?

Не счесть, сколько раз Хлоя и Нино адресовали Адриану это слово — такое простое и однако многозначительное. Ему даже не надо вглядываться в глубины гостиной, чтобы почувствовать на себе взгляд Хлои. Со щемящим сердцем и одновременно чувством вины Адриан спрашивает себя, перестанет ли он когда-нибудь беспокоить своих друзей. Они каждую секунду проявляют заботу о нем, следят за его приступами меланхолии с таким вниманием, с каким наседка высиживает цыплят.

— Да, — вздыхает Адриан, автоматически проводя ладонью по затылку. — Просто… просто…

Он прерывается, не в силах подобрать слова.

— Просто один из этих моментов? — с понимающей улыбкой заканчивает Нино.

— Да, именно так, — с облегчением подтверждает Адриан. — Один из этих моментов.

Нино еще немного приближается и доброжелательно кладет ему ладонь на плечо.

— Хочешь об этом поговорить или предпочитаешь побыть немного один? — мягко спрашивает он.

Адриана охватывает внезапная волна благодарности к этому парню, который стал ему родным братом. Никогда он и мечтать не смел о лучшем друге, всегда готовом протянуть руку, когда ему плохо, выслушать, когда ему надо выговориться.

Нино необыкновенный человек, и Адриан никогда не сможет отблагодарить его за то, что он предложил ему дружбу.

— Если не возражаешь, я предпочитаю второй вариант, — со слабой улыбкой отвечает Адриан. — Мне просто нужно несколько минут. Но всё будет хорошо, уверяю тебя.

Нино смотрит ему в глаза, словно пытается прочитать душу. И что бы он там ни нашел, ответ, похоже, его удовлетворяет.

— Ладно, — соглашается он, кивая. — Но если понадоблюсь — не стесняйся.

— Обещаю, — отвечает Адриан, и Нино удаляется в сторону Хлои.

Оставшись один, Адриан снова погружается в мысли. Он вынимает из кармана телефон, бездумно нажимает несколько кнопок, чтобы открыть страницу, которую перечитывал, наверное, уже сотни, тысячи раз.

Главную страницу Ледиблога.

А точнее — сообщение, которое оставила для него Ледибаг.

Он обнаружил его лишь недавно, всего несколько недель назад. Когда раскрылось предательство его отца, Адриан полностью отрезал себя от прошлой жизни. В отчаянной попытке любой ценой бежать от прошлого, он всё отстранил, включая столь дорогой сердцу Альи блог. Он больше не заглядывал туда. Ни единого раза на протяжении трех долгих лет.

Зачем?

Чтобы читать статьи, спрашивающие, что случилось с Черным Котом?

Чтобы увидеть фотографии своего побежденного отца?

Чтобы снова и снова смотреть на подтверждение, черным по белому, что жуткий кошмар, в который превратилась его жизнь, совершенно реален?

Всё равно что вонзить нож в сердце самому себе. Это было бы столь же болезненно, но по крайней мере прекратило бы, наконец, его страдания.

Лишь спустя несколько недель после возвращения во Францию Адриан нашел мужество вновь открыть знакомую страницу Ледиблога. И когда он обнаружил послание Ледибаг, потрясение было таким жестоким, как удар по голове.

Адриану понадобилось немало времени, чтобы убедить себя, что его богатое воображение не сыграло с ним жестокую шутку.

Но этот текст, подписанный именем героини Парижа, был реален. Совершенно точно реален. И точно исходил от Ледибаг — это несомненно. Адриан знает: Алье можно верить в том, что она не станет изобретать столь грубый розыгрыш.

С тех пор, как он обнаружил послание, он столько раз перечитывал его, что слова напарницы будто отпечатались на сетчатке. Он может пересказать их наизусть, представить, даже не открывая глаз.

«Кот,

Я думала, что для нас будет лучше не знать. Что так будет безопаснее — для тебя, для меня, для наших близких. Это была худшая ошибка в моей жизни. В тот день я потеряла лучшего из партнеров и одного из самых драгоценных друзей.

Я скучаю по тебе.

Не могу выразить, как сильно я по тебе скучаю.

Если ты когда-нибудь прочитаешь это послание, пожалуйста, ответь мне. Пожалуйста.

Ледибаг».

Ни Нино, ни Хлоя не упоминали об этих нескольких строчках. Ни разу.

Адриан знает, что не может на них за это обижаться. Тем хуже для его гнева, тем хуже для его иррациональной обиды, которая ворчит внутри.

Нино и Хлоя не могли знать.

Говорить о Ледибаг после бегства всегда было болезненно для Адриана. Слишком много воспоминаний, слишком много сожалений, которые разрывали его сердце на куски. Убегая от боли, Адриан закрывался в упрямом молчании каждый раз, когда в разговоре всплывало имя напарницы. Со временем друзья перестали затрагивать тему, пока он не заговаривал об этом сам.

Как они могли догадаться, что он понятия не имел об этом сообщении своей Леди?

Адриан не в праве жаловаться. Хлоя и Нино не предавали его — напротив. Они лишь уважали то, о чем он горячо их умолял. Уважая его желания, они ни словом не заикнулись, расценив его молчание, как нежелание говорить о Ледибаг.

Адриан остается неподвижным, приковав взгляд к экрану телефона.

С тех пор, как он обнаружил сообщение Ледибаг, прошло несколько дней, но он и сейчас не мог бы описать свои чувства. В другую эпоху, которая кажется ему такой же далекой, как иная жизнь, он был бы счастлив узнать, что его Леди настолько дорожит им, чтобы отправить такой призыв отчаяния в попытке найти его.

Но сейчас это хаос.

Конечно, Адриан взволнован. Тронут, потрясен до глубины души. Эти несколько слов — доказательство нерушимой связи, которая объединяет их с его Леди, свидетельство того, что он отметил ее жизнь настолько же глубоко, как она его.

Но также присутствует чувство вины — коварное, ползучее, которое выворачивает внутренности и ранит сердце.

Ледибаг выложила это сообщение давно, и Адриан не решается думать о том, что она испытала из-за отсутствия ответа. О том, как она могла истолковать его молчание.

Она, несомненно, почувствовала себя преданной. Брошенной во второй раз.

Адриан никогда не перестанет корить себя за то, что не увидел это сообщение вовремя. Что не ответил на него в ту же самую минуту, в ту же самую секунду, что Ледибаг его выложила. Но зло уже свершилось, и теперь он чувствует себя более потерянным, чем когда-либо. Что ему делать? Ответить? А если его Леди окончательно решила двигаться вперед? Если она больше никогда не захочет с ним говорить?

Это предположение пронзает Адриана холодом до самых костей. Его грудь сжимается, словно он прыгнул в ванну арктического холода. Он машинально подносит руку к горлу, когда знакомое ощущение удушья неумолимо овладевает им.

Дважды.

Он бросил ее дважды.

То, что она захотела связаться с ним после его первого бегства — уже невероятно. Так может ли он надеяться на второе чудо?

Но он любит ее.

Вопреки усилиям, которые он приложил, чтобы сбежать от прошлого, он никогда не смог бы забыть свою великолепную напарницу. Никогда он не хотел ее забывать.

Он любит ее.

Всем существом, всей душой.

Адриан снова поворачивается к окну, не обращая внимания на шум города и на бормотание разговоров за спиной. С прикованным к портрету Ледибаг взглядом, он кладет ладонь на стекло, очерчивая кончиками пальцев ее улыбку. Каждый удар его сердца — словно песня любви, гимн во славу его Леди.

Он любит ее.

Он думает о ней, о Черном Коте, о том, кем они были, о том, кем он отчаянно хотел бы, чтобы они стали. О своих ошибках, о своем отце, о своем бегстве. Мысли бурлят в голове, сталкиваются, перемешиваются, быстро вызывая у него мигрень, которая причиняет такую боль, что хочется взвыть. Желудок скручивает от тревоги, пульс учащается, а улыбка Ледибаг перед его глазами более сияющая, чем когда-либо.

И за долю секунды решение принято.

За своим внешним спокойствием Адриан всегда был очень импульсивен. Он следует сердцу, а не разуму.

А сердце кричит ему, что он больше не может жить без Ледибаг.

С почти болезненной лихорадочностью Адриан набирает буквы на телефоне. Быстрее, быстрее, еще быстрее, словно боится, что новый порыв заставит его передумать. Сжав челюсти от сосредоточенности, не отрываясь от экрана, он пишет сообщение с таким пылом, словно от этого зависит его жизнь.

Впрочем, в каком-то смысле так и есть.

Пульс Адриана сходит с ума, и он набирает, набирает. Затем, закончив несколько лихорадочных строчек, он глубоко вдыхает.

И нажимает кнопку «Отправить».