Правосудие слепо (джен)

Последовавший за похоронами прием, стал немного неуклюжим, когда Генри внезапно обвинил свою бабушку в том, что она — воплощение зла. Эмма оттащила сына в сторонку и в ясных недвусмысленных выражениях объяснила, что он не должен никого так называть, особенно свою бабушку. Это, по крайней мере, изменило его отношение от странно враждебного к отстраненно гражданскому. Попытки десятилетнего мальчика изобразить дистанцированную вежливость выглядели в какой-то степени комично.

Или выглядели бы, если бы Эмма не заметила боль в глазах матери.

Она лежала ночью без сна, размышляя, и не потому, что Реджина искала ее помощи или вообще признала это, но потому, что не пропустила факта ее существования. Эмма сама принесла матери достаточно боли в бунтарские подростковые годы. И не хотела бы, чтобы Генри добавил что-то от себя к этому бремени.

К счастью, Генри давно узнал, что не стоит слишком давить на мать. У Эммы был тот еще характер, и не сказать, чтобы она ужасно им гордилась, скорее прикладывала все усилия, чтобы держать его в узде.

После похорон Эмма провела полвечера, пытаясь образумить Генри. «Белоснежка и семь гномов» — это сказка. Выдумка, как Люди-Икс или Мстители. Злая Королева не более реальна, чем Росомаха, и, конечно, она не его бабушка. Сначала Эмма подумала, что его проняло. Но она видела достаточно людей, дававших свидетельские показания в суде, чтобы определить, когда кто-то ей в уши льет. Генри действительно верил в историю о том, что весь город населен персонажами сказок, вырванными из родных мест ее матерью. Ну, если верить ему, то Реджина была не ее матерью, а Злой Королевой. Ее настоящей матерью была Белоснежка. И Эмма не была уверена, что хочет спросить, кто играет данную роль в этой закрученной мелодраме.

Эмма всегда пыталась говорить с Генри, как с взрослым человеком, способным понять сложные вещи. И гордилась этим, но в данном случае... сейчас, ей была нужна помощь. Эмма решила, что будет плохой идеей звонить матери по этому поводу, хотя какая-то ее часть отчаяно этого хотела. Вместо этого она позвонила доктору Хопперу и попросила о срочной встрече.

А пока что... ей нужно было еще кое к кому зайти.

Уроки еще не начались, когда Эмма подошла к зданию школы, прижимая локтем к боку сборник сказок в толстой кожаной обложке. На женщине был костюм в полоску, который она выбрала ради судебного заседания, назначенного на утро. Эмма начинала подумывать, что им с Лероем стоит просто записаться к судье на каждое утро понедельника на месяцы вперед. Женщина быстро шла по школьному коридору к знакомой классной комнате, и стук ее каблуков гулко отражался от стен полупустого здания.

— Что за чертову идею вы вложили в голову моего сына?

Ее голос был громче, чем обычно, и она отчасти осознавала, что это заставит Мэри-Маргарет понервничать. Эмма достаточно часто видела, как мать издевается над этой женщиной, чтобы знать, на какие кнопки давить.

— Эмма, я не понимаю...

— Мисс Миллс. И я уверена, что все вы понимаете, — Эмма с грохотом припечатала книгу к столу. Это был символический жест, подразумевающий насилие. Привычка. — Независимо от ваших проблем с мэром, это не должно распространяться на моего сына. Не смейте забивать ему голову ложью о проклятиях, злых королевах, героях и спасителях.

— Это просто книга старых сказок. Он был так одинок, новичок в городе, я подумала, что они дадут мальчику надежду. Иногда трудно...

— Надежду? Вы видите надежду в морально устаревшей игре в черное и белое, добро и зло? Есть у вас хоть малейшая идея о том, на что вообще похоже зло, мисс Бланшард? Потому что у меня-то есть. Я видела его так же близко, как сейчас вижу вас, — Эмма сознательно вторглась в личное пространство учительницы, остановившись в считанных сантиметрах от ее лица. — Я знаю, на что похоже зло, и мэр маленького городка — это не оно. В отличие от маленькой женщины-манипулятора с маленьким тщеславием, которая использует ребенка, чтобы добраться до людей, слишком значительных для нее. Вот это — зло. Будьте очень осторожны с тем, какие границы пересекаете в отношениях со мной и моей семьей, — Эмма несколько долгих секунд напряженно смотрела женщине в глаза, прежде чем забрать книгу и уйти. Она хотела успеть покинуть здание и свернуть на другую улицу до того, как подъедет школьный автобус с Генри.

* * *

Арчи нашел для них окно в своем графике сразу после школы. Эмма попыталась объяснить ему, в чем проблема. Но это было слишком абсурдно для нее: то, что все жители города — персонажи сказок, которые были вырваны из своего мира и принесены в этот Проклятием Злой Королевы.

Генри настоял на том, чтобы ему дали время попытаться убедить Эмму в реальности Проклятия.

— И ты — часть его! — он распахнул книгу и показал ей картинку, — видишь?.. Эмма, дочь Белоснежки и Прекрасного Принца. Тебя собирались отправить в иной мир через платяной шкаф, но Злая Королева вырвала тебя из рук твоей матери...

Арчи поднял бровь и посмотрел на Эмму. Доктор предупреждал женщину о том, что, вероятно, им придется подыгрывать этой фантазии мальчика какое-то время.

— Реджина ни у кого меня не вырывала, Генри. Она удочерила меня. Когда мои биологические родители, — если они вообще имеют право так называться, — бросили меня.

— Это нормально, что ты не веришь, мам. Нам просто нужно тебя убедить, — Генри посмотрел на Арчи так, будто тот заодно с ним.

Эмма посмотрела на Арчи и подняла бровь, задаваясь вопросом, не придется ли повторять ему то, что она высказала Мэри-Маргарет Бланшард.

Генри полез в свою сумку.

— Ты знаешь, что это, мам?

— Мой ежегодник[1], да, я знаю, что это, видимо, нам придется поговорить о том, в каких коробках тебе запрещено шариться.

— Это не твой, этот я позаимствовал из школьной библиотеки.

Мальчик открыл книгу на одной из страниц. Прически в стиле девяностых и травленные кислотой джинсы.

— Это ты, мам, а это — Джоан дюБо. Она учится в моем пятом классе. И все еще моего возраста.

Генри произнес это так, будто данный факт доказывает все, что он раньше говорил.

— Это, наверное, кузина или сестра...

— Вовсе нет.

— Генри... Ты понимаешь, что есть разница между фантазиями и реальностью? — спросил доктор Хоппер, отвлекая мальчика от Эммы. — Люди не остаются в одном возрасте навсегда.

— Здесь — остаются. Из-за Проклятия. Потому что она так устроила. Но теперь время снова пошло, и мама сможет сокрушить ее и разбить Проклятие.

— Генри... У меня нет никакого желания сокрушать свою мать, — произнесла Эмма с усталым вздохом, чувствуя укол вины из-за того, как расстроили Генри эти слова.