Прощай, Серый (джен)

Ты уйдешь на тот свет,

я уйду на ту тьму.

Знаете, как говорят: "Я видеть хочу, что чувствуешь ты". Сейчас я понял, что мало в жизни вещей, которые будут хуже, чем чувствовать за другого человека. Очень часто мы слышим от людей на эмоциях, что не способны понять их, ведь не живём такой самой жизнью, не ощущаем того, что ощущают они. Все, на что мы способны, это примерно представить себя в аналогичной ситуации. Но чувства те же никогда мы не испытаем. И слава богу. Свою боль человек перенесет, а чужую — не хватит сил. Наверное, именно поэтому я лишь сейчас, уже не будучи живым, вынужден всё это пропустить сквозь себя. Как я сказал, от меня остался лишь голос. Казалось бы, что мне может болеть, раз нет сердца, я ничего не вижу, ничего не могу тронуть. Но я всегда мог сорвать оставшийся голос в крике. И уверен, что не радости. А говорю я это всё к тому, что с первых секунд моей жизни в параллельном нашему измерении переживания Серого не давали мне покоя. Сюда идеально бы вписалась фраза, что это рвет мне душу, но максимум, что от этой души могло остаться, это одна ничтожная черная подбитая бабочка, которая не смогла улететь вслед за своей стайкой на небеса. Из-за неё было так тяжело и больно, что я сам хотел её раздавить. Но давила меня она.

* * *

Шел третий день с момента, как я пообещал перезвонить. Гудки шли, что хоть и в очень малой степени, но успокаивало Серого. Это наталкивало его на мысль, что с крыши я всё-таки унёс свой зад. Только вот что с этим самым задом произошло потом? За время созданной видимости игнора с моей стороны Серёга перебрал уже тысячу и один вариант пиздеца, в котором я мог оказаться. С одной стороны, хорошо, что там не было верного варианта, но с другой — как же, твою мать, дружище расстроится, когда всё узнает. Я точно умру второй раз.

По приезде в город Серого мой телефон разрывался от его звонков. Пожалуй, это и стало моим спасением. Даже сейчас, после моей смерти, Серый продолжал спасать меня не подозревая, что случилось нечто непоправимое.

Крыша дома, на которой я так любил зависать, была достаточно длинной. За многочисленными трубами, антеннами и выступами из бетона моё тело было заметить не очень просто, если не всматриваться. Учитывая то, как редко здесь кто-то бывал, я не надеялся, что найдут не мой скелет, а целое тельце. И вот сейчас, абсолютно неожиданно для меня, по крыше решили полазить малолетки для очередной выебистой показухи, но нашли труп. Нашли по звуку, который предательски издавал мой по-прежнему крепко сжатый в руке гаджет. Без криков самых сентиментальных, конечно же, не обошлось. Будь у меня лицо, я бы непременно закатил глаза. Остальные ребята просто молчали, испуганно бросая взгляд на меня, но трогать не стали, ибо выглядел труп, словно после чумы. На примере этих ребят хорошо прослеживается разница между "малолетками" и просто "разумными детьми до 14": малолетки не думают о ебаных последствиях. Через минут двадцать около того самого рокового дома стояла машина скорой помощи и милиция. Дети постарались, но даже не подумали о том, что их привлекут к следствию. Пока официально не установят, что я сам лишил себя жизни, этих несчастных будут слегка пытать. Ну и дадут пизды за то, что лазят по крышам. Но я благодарен вам, детишки, ведь меньше всего мне хотелось сгнить тут, это так скучно и грустно. Хотя я не сомневался: ещё пару часов — и Серёга бы сам нашел меня. Это было страшно.

Страшно, но не сильнее, чем от переживаний Серого. По его внутреннему состоянию я мог хорошо представить его внешний вид: шире обычного раскрытые глаза, порой сдвигающиеся в форму домика брови, взъерошенные ветром волосы и серая аура вокруг. Это серое облако будто окутывало его, не пропуская никаких звуков, кроме тишины. Но в голове товарища было столько мыслей, что даже тишина казалась громкой. Все это приводило к тому, что Серёга начинал косячить: он мог задуматься, идя по городу, и случайно в кого-то врезаться, мог пройти мимо нужного поворота, мог промочить ногу в луже, мог не слышать просьб сказать, который час, а мог не слышать крика "Бере.."...

— Берегись! — послышался голос женщины. Он был таким писклявым, что Серый в миг вышел из транса, только было поздно. Он успел обернуться и увидеть десятки широко раскрытых пар глаз, смотрящих на него, десятки ртов, кричащих "Стой!", десятки напуганных лиц. И все это за секунду. Но даже не обратил внимания на визг сирены в метре от него. После лишь уже знакомая мне темнота.

Прости, друг, если это вышло из-за моего обещания. Прости, что из-за меня ты снова страдаешь. Ты ещё не мёртв, я чувствую это, отчего хочется кричать. Но я не могу. Я не могу пошевелить даже тем, что у меня осталось: не дрогнет голос, не взмахнет крылом бабочка души. Однако я ещё закричу, в этом не было сомнений.

Извини, дружище, что так случилось. Возьми мою бабочку, только вернись в мир живых ещё хотя бы на минуту.