Черная сторона рассвета (джен)

Чудовищные гадкие воспоминания о сущности, напавшей на него с братом под личиной отца, нахлынули на Эрика несколько спокойных дней спустя после убийства незваного гостя. Вернувшиеся мать с отчимом так ничего и не узнали о случившемся ни от притихших близнецов, ни от бабушки Мей, но иногда мальчику казалось, что они не отреагировали бы на известие равнодушно. Даже, несмотря на работу Искандера в полиции — преступника ведь вряд ли искали родственники. Интересно, почему молчала бабушка? Прикрывала их или саму себя заодно? А что, если ей в прошлом уже приходилось убивать и избавляться от трупов? Эрик тихонько поделился догадкой с братом, в детской, через одно утро, но тот пожал плечами со всем свойственным ему равнодушием.

− Бабушка Мей — точно не убийца, − заявил Ричард убежденно, застегивая узкий и тесный воротник светлой рубашки. Вид у него стал при этом ужасно важным, почти как у их покойного отца, сгрызенного и замененного неведомой тварью.

Эрика затрясло, он обнял себя руками за плечи и принялся кусать губы докрасна и едва ли не до крови, силясь унять слезы, что впервые душили его с той страшной поры. Поначалу, выпендрежно крутясь перед зеркалом, Ричард не заметил странных изменений в поведении брата, а затем обернулся и окинул его непонимающим взглядом. «Нескрываемая ирония» − так горько подумалось Эрику, решившему, что отныне он не нужен даже своему близнецу. Чем сильнее кажется подростку в двенадцать лет, будто весь мир ополчился против него, тем больнее от этого становится.

А вместе с миром против близнецов восстала еще и семья. Казалось, еще чуть-чуть, крошечное количество времени, и один из них оттолкнет другого. Единое целое расколется на две равные части, чтобы поодиночке им разваливаться в ледяном промозглом одиночестве. Как было Эрику Силивану не плакать?

Теплые сильные руки брата сдавили его плечи, и через мгновение Эрик уткнулся в плечо Ричарда, беззвучно рыдая и вздрагивая, а тому, обнимавшему брата со всей родственной нежностью и любовью, плевать было на сохранность суконной рубашки. Эрику хотелось в это верить, ровно, как и в то, что если мир настроен против них двоих враждебно, то и они отплатят миру тем же. Лишь бы выбраться из страшного сумрачного замка, на каменные полы которого пролилось немало крови, упало немало трупов, лишь бы не завязнуть здесь, как в болоте!

− Не плачь, − голос Ричарда задрожал, едва он отстранился. — Пожалуйста.

Эрик молча кивнул, сглотнул горький ком в горле, вместе со слезами и тошнотой, вытер жестким рукавом влагу с лица.

− Я знаю, что мне делать, − выговорил он решительно, хоть и, не прекращая всхлипывать.

− Ты хотел сказать: «что нам делать»?

− И так уже много дров наломали вместе, − сил хватило на горькую усмешку, и Эрик ощутил внезапную тяжесть усталости, навалившуюся на плечи каменным грузом. — Лучше будет, если я попрошу маму переехать к другим родственникам. Силиваны — не одни в столице.

− Я с тобой! — вскинулся Ричард.

Какой же он еще порывистый, озорной, непосредственный… Поэтому, все, что смог сделать Эрик, это яростно замотать головой в ответ.

Сердце сжала ледяная рука тревоги: нет, нельзя, чтобы Ричард страдал. Эрик сделает все сам, несмотря на Искандера, и он уже догадывался, как все произойдет. За свою недолгую жизнь мальчик уже имел понятие о способах уломать маму, чтобы та не сочла его просьбу за бред, и выполнила ее. Вот только когда он прошмыгнул на кухню, где спокойная и веселая Ивонет готовила бифштексы, сразу стало очевидным то, что неловкость между ним и матерью стала походить на глубочайшую пропасть с едва уловимым глазу блеском мутной воды на темном дне. На кухне не было никого, кроме них с матерью, даже Ричард не имел понятия о замысле брата и потому сидел в библиотеке, обложившись старинными детективами. Но едва он окликнул мать, та отвлеклась от панировки мяса и взглянула на него с таким пронзительно-острым холодом в светлых глазах, что Эрику моментально захотелось отступить прочь, закусить губу и броситься подальше от кухни. Страх и неуверенность в себе не могут способствовать удачным переговорам, однако он, несмотря ни на что, решил не отступать. Потому что Ричард бы ни за что не пошел на попятный.

− Мама, я тут подумал… Не лучше ли нам переехать к другим Силиванам? — спросил он срывающимся тоном. — Я слышал, что в Эртвесте живут несколько семей наших родственников… то есть, дальних родственников отца.

− И они не хотят нас знать, − отчеканила мать ледяным голосом, глядя мимо головы сына, куда-то в стену, словно не желая смотреть ему в глаза. — Они уверены, что я, ты и твой брат убили отца и искусно наврали полиции. Судачат, что если я три года училась на актрису, то могу разыграть любую сцену! — прошипела она, крепко стиснув кулаки и зажмурившись от бессильной злобы. Но через несколько тягучих, словно клубничный джем, мгновений, пришла в себя и покосилась на Эрика. — Ты знаешь про Двойников?

− Не очень много.

− Иногда они приходят под чужими обличиями и сманивают людей. Так что если усомнишься в ком-нибудь, спрашивай лишь о том, что знают только члены твоей семьи.

− Тот, кто приходил к нам в Вете, − жалобно спросил Эрик, − он тоже Двойник?

— Иди к себе, − велела Ивонет, не дав ответа, − или куда захочешь. Только не суйся в подвал. Искандер сказал: еще одна ваша выходка и отправитесь по разным школам-интернатам. Ему нужна спокойная жизнь.

Такая угроза подействовала моментально. Наверное, после случившейся беды маме стало тошно видеть близнецов, похожих на ее мучителя, и она всю свою любовь перенесла на Искандера. Наверное, это было справедливо, хоть и неприятно. А может дело в ее принадлежности к старейшей из религий — миританству.

Мальчик уже твердо знал: нельзя спускаться вниз не потому, что там темно и опасно, а потому что отчиму нравится контролировать пасынков и сладостнее всего вершить контроль через их мать. Ну и черт с ним! Так даже лучше: из-за своей отчаянной и непоколебимой любви к Искандеру, она даже не заметила исчезновение бедного убитого Фокса с огненной шкуркой и добрыми глазами. Значит, совершенное бабкой и внуками преступление останется безнаказанным.

Несколько кватрионов назад, согласно слухам и семейным легендам, случилось похожее убийство — дед застрелил двух человек, а внук помог ему скрыть тело. Слуги тоже постарались, и сделали это так хорошо, что тел так не нашли. Непонятно вообще, откуда повелась легенда, но, вспомнив ее, было слишком тяжело забыть. Думая об этом без перерыва, растерявшийся и подавленный Эрик шел и шел по старому замку, куда глаза глядят, и ему хотелось побыть в полном одиночестве. Даже без брата.

Хорошо, что наваждение минуло сразу после того, как из приоткрытой книги библиотеки высунулся растрепанный Ричард, с горящими глазами, очевидно, нашедший какую-то очень интересную книгу, и позвал брата к себе. А затем молчаливый дворецкий вошел, чтобы стереть влажной тканью пыль с темных книжных полок, и, наблюдая за его ровными неспешными движениями, Эрик невольно забыл о сумасбродном старом убийце, отобравшим жизни двоих людей.

Хотя эти двое, как гласила легенда, тоже пробрались в дом без спроса, чтобы убить старика и всю его семью. Он защищался! И бабушка Мей знала об этом, понимала, что ее внуки поступили с влезшим в дом грабителем справедливо, пусть и необдуманно. А еще причина — Искандер, у него-то полно связей для того, чтобы упрятать несносных пасынков в колонию для малолеток или в психиатрическую клинику.

Три последующих дня протекли настолько спокойно и гладко, что об убийстве сумел забыть даже беззаботный веселый Ричард, да и Эрик нашел в себе силы продолжить жизнь, словно ничего не происходило. Научившись искренне смеяться, погружаться с головой в домашние задания, желать доброго утра и спокойной ночи, чувствовать вкус пищи, не приправленный солоноватым страхом, он не хотел думать, что все еще может повториться.

И не раз.

Ночью с девятнадцатого на двадцатый день месяца Осенних Заморозок, когда каменные стены замка, казалось, дышали промозглым холодом, пропитавшим их до основания, Эрик Силиван крепко держался за перила, спускаясь на кухню. Ему захотелось пить посреди ночи, а вода в графине, на столе в детской, делась неведомо куда. Считая ступени про себя, мальчик старался не думать о том, что боится, вернее — не верить в это, хотя сердце его бешено колотилось об грудную клетку. Не бояться совсем не выходило, особенно после того, что случилось с ним и его семьей как в этом доме, так и в Вете, однако Эрик старался собраться с силами, и все шло гладко до предпоследней лестничной ступеньки. Мерзкий протяжный скрип раздался под подошвой его мягкой домашней тапки, и по спине немедленно поползли мурашки.

Облизав пересохшие губы, мальчик замер и крепко вцепился левой рукой в перила — он не знал, чего ждать и с чем придется бороться, но в кромешном мраке перила являлись самым осязаемым предметом, привязывающим к реальности. И задним умом Эрик подумал, что пока не изучил дом полностью, надо ходить с фонариком, чтобы не заблудиться и не врезаться в стену, не упасть с той же лестницы, подвернув ногу. Он, конечно, не был слабым и занимался спортом в школе, ровно, как и Ричард, однако вероятность травм есть даже в собственной комнате.

Вслед за скрипом лестницы последовало ехидное гаденькое хихиканье, какого Эрик не слышал даже в фильмах ужасов. Словно смеялся маленький ребенок, но одновременно и старик, тронувшийся умом. Повисшая вслед за тем глухая мрачная тишина не внушала храбрости, и, забыв про воду, Эрик решил подниматься обратно на второй этаж, когда вдруг чьи-то длинные сильные пальцы ухватили его за плечо.

− Ихихихи… Далеко ли собрался, отрок? — прошипел в сгустившемся вокруг мраке тихий вкрадчивый голос. — Коли потревожил наш покой в подвале, с братцем своим дурным, так спроважу вас в Мертвую Пустыню.

− Кто ты? — с губ сорвался сиплый жалкий выдох.

− Ирвин Силиван. Графом был, видишь ли, мальчик, да всю семью растерял по старческой дурости, − отозвался старик. − Пойдем-ка в подвал. Есть, о чем поговорить.

И только теперь растерявшийся Эрик осознал, что за время разговора невидимый во мраке старик уже свел его с лестницы и тянул за собой куда-то прочь, подальше от жилых комнат, света и людей. Хоть и все уснули, а дворецкий ушел, бабушка Мей иногда просыпалась и пила лекарства от бессонницы, поэтому могла слышать голоса и тем более крики. Так что ничего не помешало ему завопить в голос:

− Помогите!!!

На лицо легли ледяные пальцы, резко пахнуло могильным холодом, мертвый старик попытался зажать пленнику рот, а затем последовал болезненный пинок по ноге. Ирвин Силиван не был безобидным и бесплотным, и умер не своей смертью, быть может, даже, не слишком сильно успел состариться. Сила, злость, ехидство, мерзость, все это осталось при нем, но почему имя этого предка почти не упоминается в исторических книгах? Только бабушка Мей говорила, что Ирвин был злодеем и посеял в этом доме зло. И не только тут — он жил и лил кровь, своими и чужими руками, а умирающие проклинали его напоследок.

Родственники умирающих — тоже. Быть может, жуткая тварь, принявшая обличие отца, появилась от этого же?

− Отпустите! — промычал Эрик, силясь вывернуться из мертвой, во всех смыслах этого слова хватки. — Отстаньте от меня!

− Пошли, кому сказано! — старик нетерпеливо и злобно дернул его, толкая вперед, затем вцепился второй рукой в волосы. — Мы должны завершить начатое! Другие потомки не захотели, так заставлю тебя, мальчик. Север и Запад сошлись в браке, матерью Запада восточница была, а коли сын Севера и Запада, внук Востока сойдется с южанкой, то породят они короля. Настоящего короля, слышишь, Эрик Силиван! Недаром последний Моранси потерялся. Ты защитил свой дом, как истинный Силиван, значит, ты со мной и пойдешь.

− Замолчите! — от боли и страха из глаз брызнули слезы, Эрик размахивал руками, надеясь в темноте за что-нибудь ухватиться. — Хватит! На помощь!

− А ну тихо! — рыкнул старик, и тряхнул его.

Надо было что-то делать, и в ответ Эрик с силой пнул его по ноге, не зная точно, действует ли боль на покойника. Но дождаться реакции не вышло − что-то проскочило в кромешном мраке, скользнуло совсем рядом с ногой мальчика, сдавленно мяукнуло. Фокс? Мертвый рыжий кот полетел на мертвого старикашку, и обоих вовсе не видно во тьме. Неужели он, Эрик, сошел с ума, и эта чушь ему снится? Чтобы удостовериться, мальчик с силой ущипнул себя за руку, но результат оказался отрицательным, и к тому же старик ослабил хватку, пытаясь стряхнуть повисшего на нем с хриплым яростным мяуканьем кота.

Бежать! Сквозь сгустившийся мертвый мрак проклятого дома, обратно к лестнице, чтобы перебудить всех спящих, чтобы они поверили наконец-то ему и Ричарду! Но когда Эрик достиг своей цели, оказавшись на втором этаже, резко передумал, ведь все, что сделают мать с отчимом — это всего лишь отправят сыновей в психиатрическую больницу «из благих побуждений». Взрослые всегда сами решают, что для детей лучше, и им плевать на желания отпрысков, а поскольку Ивонет Силиван-Мириам привыкла смотреть супругу в рот, тут и думать нечего.

Тяжело дыша, Эрик на ощупь направился в детскую, под дверью которой виднелась тоненькая полоска желтого света. Страх не отпускал. Тошнотворнее всего казалась мысль о том, что сумасшедший старый мертвец каким-нибудь образом проник в их с Ричардом комнату, и чем-нибудь мог навредить его дорогому брату. Так что Эрик ускорил шаг, вцепился обеими руками в дверную ручку, повернул ее вниз и влетел в детскую, будто ошпаренный.

Никто так и не услышал криков, неизвестно почему. Не приди ему на помощь призрак Фокса, дело могло бы стать очень скверным.

− Ого! — полусонный и взъерошенный Ричард сидел на кровати, скрестив ноги и позевывая. — Где это ты был? Что стряслось?

− Старик… − еле слышно выдохнул Эрик. — Там, внизу. Из подвала.

− Призрак?

− Хуже.

Внезапно почувствовав себя обессиленным, Эрик рухнул на кровать рядом с Ричардом и рассказал ему обо всем, что пережил, не забыв упомянуть рыжего кота Фокса. Ничего из этого, однако же, он не поведал бы ни матери, ни отчиму, ни даже бабушке, но по разным причинам. Старенькая Мей не должна волноваться и страдать, раз у нее слабое здоровье…

Вспомнив о резких и грубых материнских словах, Эрик передал их озадаченному брату. Тот приоткрыл рот от удивления и почесал в затылке. А затем разозлился и стукнул кулаком по одеялу.

− Опять Искандер! Будь он неладен…

− Я могу убить его, − кинул Эрик яростно, еще не сумев полностью успокоиться. — Как вора, − добавил севшим голосом.

− Тогда бабушка Мей нам не поможет, а мама станет сильно страдать. Нет, брат, − Ричард с покровительственным видом обнял близнеца за плечи. — Мы просто сведем его с ума. За это малолеток не сажают в тюрьму, зато у мамы спадет любовная завеса с глаз.

− Давай, − прерывисто согласился Эрик.

Цена избавления от Искандера его теперь совершенно не волновала.